text
stringlengths 0
25.2k
|
|---|
– Так ты за э'тим меня' звала'? – сказа'л он в отве'т на каку'ю-то шу'тку по по'воду его' глу'пых ревни'вых намёков. – Э'то твоё серьёзное сло'во? А я как дура'к пове'рил; ду'мал, что вот, наконе'ц, Ю'ше надое'ло шути'ть и я услы'шу от неё что'-нибудь пу'тное. |
– Послу'шай, Поль, – отвеча'ла я. – Хоть ты убе'й меня', а я не могу' говори'ть серьёзно о тако'м вздо'ре. |
– К чему' же ты меня' звала'? |
– Да, вот, в са'мом де'ле: к чему'? – отвеча'ла я, усмеха'ясь. – Тепе'рь, когда' ты у меня' э'то спра'шиваешь, я и сама' хороше'нько не зна'ю… Так, ду'мала: мо'жет быть, у'тро ве'чера мудрене'е, и ты за ночь поуспоко'ишься, да поумне'ешь… А впро'чем, е'сли предпочита'ешь дура'читься, то я тебе' не меша'ю. Ревну'й к кому' хо'чешь и ско'лько уго'дно, то'лько оста'вь меня', сде'лай ми'лость, в поко'е со свои'ми допро'сами. Я тебе' ничего' не должна' и не име'ю пе'ред тобо'й никаки'х обя'занностей. |
– Как ничего' не должна'? – закрича'л он бе'шено. – Что получа'ешь, тем и плати'. Ра'зве я да'ром люблю' тебя'?.. Е'сли я отдаю' тебе' все… |
– Посто'й, – переби'ла я, – что тако'е все?.. До меня' ты име'л две'сти любо'вниц, и по'сле меня' бу'дешь име'ть сто'лько же, да вдоба'вок име'ешь ещё жену'. |
– Я ненави'жу её! |
– Бу'дто бы? |
– Кляну'сь тебе' че'стью. Мы уж два го'да в ссо'ре и не живём друг с дру'гом. |
– Помири'тесь – съе'детесь. |
– Нет, она' уезжа'ет отсю'да на днях совсе'м. |
– Так что ж?.. За'втра любо'й из нас мо'жет то'же уе'хать. Потому' что мы ссо'римся с тобо'й ка'ждый день, и е'сли до сих пор э'то ещё не надое'ло, то мо'жет легко' надое'сть. |
Я э'то наро'чно сказа'ла, чтоб он не сли'шком кура'жился. Мне ну'жно бы'ло дать ему' наконе'ц почу'вствовать, что не я у него', а он у меня' в рука'х. И, должно' быть, мои' слова' попа'ли в цель, потому' что он вдруг присмире'л. |
– Ну, по'лно, Ю'ша! – шепну'л он, обня'в меня' и притя'гивая к себе'. – По'лно прики'дываться!.. Ведь ты же зна'ешь, отку'да все на'ши ссо'ры… Е'сли бы я не люби'л тебя' так безу'мно… |
– Безу'мно, мо'жет быть, – переби'ла я. – Но не серьёзно. Е'сли бы ты серьёзно меня' люби'л, ты ду'мал бы бо'лее обо мне, чем о себе', и не стал бы меня' притесня'ть. |
– Как притесня'ть? |
– Так… ты притесня'ешь меня'. Ты хо'чешь отня'ть у меня' свобо'ду. А я э'того не хочу', потому' что я у тебя' не отнима'ю твое'й. Живи' себе' как уго'дно, с жено'ю и'ли без жены', и име'й поми'мо меня' хоть це'лый го'род любо'вниц. Что мне за де'ло? Я тебе' не меша'ю, но не хочу', чтоб и ты мне меша'л. |
Э'то опя'ть его' вы'вело из себя', и он оттолкну'л меня' так, что я сту'кнулась голово'й о сте'нку дива'на. |
– Вишь, дья'вол! – сказа'л он. – Я её ласка'ю, а она' норови'т укуси'ть!.. Говори' пря'мо: не лю'бишь!.. Имеёшь други'х, кро'ме меня'? Кого'?.. Крини'цкого? Гальбе'рта?.. Признава'йся!.. Гальбе'рт к тебе' приходи'л вчера', и'ли ты у него' была'; одни'м сло'вом, вы ви'делись… Где? |
– Не горячи'сь, – отвеча'ла я, – и не руга'йся. Ты тут не хозя'ин и не име'ешь вла'сти вот ни на сто'лько. (Я указа'ла ему' на ко'нчик мизи'нца). Ты за серьёзным сло'вом пришёл, так слу'шай, я вот что тебе' скажу'… Люблю' тебя' пока' лю'бится и ласка'ю поку'да мне э'то уго'дно… А когда' захочу' – бро'шу. На то моя' во'ля, и я не обя'зана дава'ть тебе' в ней отчёт. Тре'буй э'того у свое'й жены', е'сли она' ещё не уе'хала, а я тебе' не жена'. |
Он си'лился сде'лать вид, бу'дто смеётся, но пе'на была' у него' на губа'х. |
– Ю'шка! – сказа'л он, весь бле'дный от зло'сти. – Кляну'сь тебе' чёртом, ты доведёшь меня' до того', что я когда'-нибудь задушу' тебя' свои'ми рука'ми! |
– Немно'го вы'играешь. |
– Напро'тив, все вы'играю. Бу'ду круго'м в барыша'х. Таки'х краса'виц как ты, нетру'дно найти', и това'р э'тот дёшев; но тако'й злю'чки, тако'й ядови'той змеи' – днем со свече'й не оты'щешь! |
Я закуси'ла гу'бы и покляла'сь про себя', что его' «това'р» ему' до'рого обойдётся, гора'здо доро'же, чем он полага'ет. Но тепе'рь ра'но бы'ло счита'ться. |
– Е'сли так, – отвеча'ла я, – то не сто'ит труда' и души'ть. Лу'чше про'сто оста'вь меня'. |
Он стоя'л пря'мо про'тив меня' и зли'лся бесси'льно, как зверь за желе'зной решёткой… «Не зна'ет, что бо'льше сказа'ть, – поду'мала я, – и не мо'жет реши'ться уйти'… Ага', попа'лся, голу'бчик!» – и наслажда'ясь свои'м торжество'м, я смотре'ла ему' в лицо', не мига'я, не опуска'я глаз. Я ви'дела, как его' подёргивало от бо'ли и как, уступа'я, он шаг за ша'гом теря'л свою' твёрдость. Пы'тка взяла', наконе'ц, своё. Он све'сил поко'рно го'лову и опусти'л ру'ки. Тогда' мне ста'ло жа'лко его'. |
– Поль! Что с тобо'ю? – сказа'ла я ла'сково. Он молча'л. |
– Ты се'рдишься? |
Он посмотре'л на меня', но ка'к-то уже' совсе'м ина'че, укра'дкой и боязли'во, сло'вно нака'занная соба'ка, кото'рая смо'трит в глаза' свое'й госпоже', не зна'я, хотя'т ли её прости'ть и приласка'ть и'ли зову'т то'лько зате'м, чтоб ещё больнеё поби'ть. |
– Поль! Ми'лый! Ну, по'лно! Поди', сядь сюда'. Ты уста'л, и я то'же… Поговори'м о друго'м. |
Лицо' его' просия'ло. Он сел, взял меня' за ру'ки и склони'л свою' льви'ную го'лову ко мне на коле'на. Мне ста'ло ка'к-то ужа'сно ве'село, как игроку', кото'рый вдруг вы'играл о'чень мно'го и де'ржит в свои'х рука'х добы'чу, любу'ясь е'ю поку'да ещё без вся'кой мы'сли, как с ней поступи'ть. Я разбира'ла, нашёптывая како'й-то вздор, его' кудря'вые во'лосы. Вдруг слы'шу, он вздро'гнул… |
– Что ты? |
– Ничего', – отвеча'л он. – Ты меня' оцара'пала. Но э'то в твое'й приро'де. Кому' Бог дал ко'гти, тот во`лей-нево'лей цара'пает. |
– Одна'ко же, э'то бо'льно. |
– Далеко' не так, как твои' слова'. |
– Ты все ещё се'рдишься? |
– Нет… – Он приподня'лся и обня'л меня'. – Зна'ешь что, Ю'ша? – сказа'л он. – Мне э'то нра'вится, что ты тако'й бес. Е'сли бы в тебе' э'того не бы'ло, я бы тебя' измя'л и бро'сил, как я броса'л други'х. Но ты вцепи'лась свои'ми когтя'ми мне в се'рдце, и как мне ни бо'льно, а я не могу' его' оторва'ть. Мучь меня' ско'лько хо'чешь… я твой! |
И я его' му'чила, хотя' э'то бы'ло небезопа'сно, и мне достава'лось за э'то кре'пко подча'с, но с ним ина'че нельзя' бы'ло. Е'сли бы я позво'лила ему' успоко'иться, он бы меня' разлюби'л… Вы все таки'е. Вам до'рого то'лько чужо'е, кра'деное, и то'лько пока' вы дорожи'те, что'бы у вас его' не отня'ли. А ме'жду тем вам доса'дно, что вы не по'лный хозя'ин над же'нщиной, и вы не мо'жете успоко'иться, пока' не наступи'те ей на го'рло. Э'того, ка'жется, и хоте'лось Па'влу Ива'новичу. Ему' хоте'лось бы стать для меня' че'м-то вро'де султа'на, то есть име'ть возмо'жность меня' задави'ть и'ли утопи'ть и'з-за мале'йшего подозре'ния. Не для того', пони'маете, что'бы де'йствительно э'то сде'лать, а так, из амби'ции, что'бы я боя'лась его' и по'лзала пе'ред ним как соба'ка. Добе'йся он э'того, и я уве'рена, что он люби'л бы меня' не бо'льше соба'ки; но он не мог доби'ться, и э'то привя'зывало его' ко мне. |
Ссо'ры и сце'ны вро'де расска'занной привели', ме'жду про'чим, к тому', что мы с По'лем отли'чно друг дру'га по'няли. Я поняла', что ему' не те'рпится приобрести' на'до мной неограни'ченные права', а он убеди'лся, что я не позво'лю закабали'ть себя' безвозме'здно. Коне'чно, я пря'мо не называ'ла ему' веще'й, но я води'ла его' так ча'сто о'коло, что он не мог ошиби'ться насчёт их смы'сла… |
– Е'сли бы у меня', Поль, – тверди'ла я, – была', как у тебя', то'лько одна' забо'та, серде'чная, то я не огля'дывалась бы по сторона'м. Но как ты хо'чешь, чтоб я располага'ла собо'й, когда' я не зна'ю, что со мной бу'дет за'втра? У меня' нет ничего' со'бственного: ни до'ма, ни и'мени, ни положе'ния, в кото'ром я могла' бы призна'ться пе'ред людьми', не красне'я. Я тут живу' как в тракти'ре. У меня' не быва'ет никто' из мои'х знако'мых, кро'ме мужчи'н. Наконе'ц, всех э'тих веще'й не скро'ешь. На меня' уже' мно'гие ко'со посма'тривают, и е'сли не все отверну'лись, е'сли меня' е'ще ко`е-где' принима'ют, то бо'льше из жа'лости и по ста'рой привы'чке. Неуже'ли ты ду'маешь, что я могу' помири'ться с таки'м положе'нием и не бро'шу всего', не пойду' без огля'дки за пе'рвым, кто бы он ни был, кто то'лько протяне'т мне ру'ку, что'бы меня' спасти'?.. Нет, Поль, е'сли ты лю'бишь меня' не шутя', то ты до'лжен… и про'чее. Я не ука'зывала ему', что и'менно он до'лжен, но э'то бы'ло так я'сно, что он не мог не поня'ть. |
– Ю'ша, – сказа'л он одна'жды, – е'сли бы мне то'лько отде'латься ка'к-нибудь от э'той… (под… он разуме'л жену'), я был бы счастли'вейший челове'к на све'те. Потому' что тогда' мы Ште'вича по'боку, и под вене'ц. С деньга'ми э'то легко' устро'ить, и э'то меня' не разори'ло бы, потому' что дели'шки мои', сла'ва Бо'гу, тепе'рь пошли' неду'рно. |
– Ах! Поль, – отвеча'ла я, – како'е бы э'то бы'ло сча'стье! |
С тех пор мы толкова'ли об э'том сча'стье почти' ка'ждый день и стро'или пла'ны. Серьёзных препя'тствий, по на'шим расчётам, нельзя' бы'ло ожида'ть. Поль говори'л со Ште'вичем, и они' чуть ли уж не сошли'сь в цене'. (Как оказа'лось по'сле, э'то была' больша'я неосторо'жность, но мы не зна'ли ещё в ту по'ру, к чему' мы бу'дем вы'нуждены). Жена' По'ля уе'хала в Р** навсегда', как она' уверя'ла его' в проща'льном письме', и мы име'ли все основа'ния ду'мать, что она' примири'лась со свое'й у'частью… |
Пора' одна'ко сказа'ть об э'той осо'бе не'сколько слов. Поль отзыва'лся о ней ужа'сно нехорошо' и всегда' с раздраже'нием, су'дя по кото'рому мо'жно бы'ло предполага'ть, что она' не про'сто ему' надое'ла, а вы'вела его' из терпе'ния че'м-нибудь о'чень кру'пным. Но я, признаю'сь, не о'чень-то ему' ве'рила, потому' что, во-пе'рвых, не могла' от него' доби'ться, в чем и'менно состоя'ла её вина'. Вся'кий раз, что я загова'ривала об э'том, он выходи'л из себя' и начина'л руга'ть её как изво'зчик. А во-вторы'х, он был вообще' изме'нчив и о'чень несправедли'в в свои'х сужде'ниях. Приба'вьте к э'тому, что я слыха'ла не раз о красоте' э'той же'нщины и о том, что Поль до жени'тьбы был стра'стно в неё влюблён. Все э'то до'лго сбива'ло меня' в мои'х дога'дках, и толь – ко под са'мый коне'ц, когда' мне довело'сь уви'деть её, я поняла', в чем де'ло. Скажу' вам пра'вду: за не'ю не бы'ло никако'й серьёзной вины', кро'ме дура'чества и упря'мства. Э'то бы'ла о'чень до'брая, но жа'лкая же'нщина; худа'я, больна'я, расстро'енная как ста'рый роя'ль, до кото'рого не дотра'гивались лет де'сять; одно' из тех сла'деньких жи'дких созда'ний, кото'рые льнут к вам как па'тока, е'сли вы их хоть чу'точку приласка'ете, и кото'рые доброде'тельны понево'ле, потому' что в них плоти' нет, греху' не'где укорени'ться. От красоты' её, е'сли и бы'ло что, немно'го оста'лось. Когда' я её уви'дела, я не хоте'ла ве'рить, что э'то она', так непохо'жа она' бы'ла на её портре'т, кото'рый оста'лся у По'ля и кото'рый был де'лан с неё пе'ред сва'дьбой. А впро'чем, Бог с ней, я не хочу' порица'ть её без ну'жды, одно' то'лько скажу': я не могла' вини'ть и По'ля. Напро'тив, я удивля'лась его' терпе'нию… Зато' уж он и чести'л её… «Вот, – говори'т, – связа'лся с э'тою…! Тепе'рь поди', кла'няйся, упра'шивай Христа' ра'ди, чтоб отпусти'ла!» |
V |
Они' бы'ли в перепи'ске, и де'ло шло о разво'де. То есть Поль хлопота'л об э'том, а она' не хоте'ла. О, е'сли бы она' могла' угада'ть, чем э'то ко'нчится, от како'го греха' изба'вила бы она' всех нас! Но она' ничего' не предчу'вствовала. У ней до конца' остава'лась кака'я-то глу'пая ребя'ческая наде'жда, что когда'-нибудь, так и'ли сяк, де'ло э'то ула'дится, и что для э'того на'до име'ть то'лько терпе'ние, не разрыва'ть ничего' оконча'тельно. Ему' она', разуме'ется, не писа'ла э'того; самолю'бие и расчёт заставля'ли её объясня'ть свой отка'з други'ми причи'нами, но я э'то зна'ю наве'рно, потому' что» я с не'ю име'ла де'ло сама', и со мно'ю, глаз на глаз, ей тру'дно бы'ло хитри'ть. Она' не зна'ла люде'й и была' дове'рчива как ребёнок; ла'ской и поцелу'ями от неё мо'жно бы'ло все вы'ведать и, мо'жет быть, все получи'ть, кро'ме того' одного', чего' мы хоте'ли. Тут она' упёрлась, ни с ме'ста, и при всей свое'й простоте' це'лый год води'ла нас за нос. Отве'ты её Па'влу Ива'новичу бы'ли так ло'вко напи'саны, что могли' бы сбить с то'лку кого' уго'дно. Каза'лось, она' и'ли не понима'ет, в чем де'ло, и'ли бои'тся сканда'ла, и'ли коле'блется и не мо'жет реши'ться. Коро'че, мо'жно бы'ло предположи'ть все, что уго'дно, кро'ме того', в чем она' не хоте'ла призна'ться, т. е. что с пе'рвого сло'ва и до после'днего, реше'ние её бы'ло при'нято невозвра'тно. Она' не хоте'ла э'того ни за что. А мы с Па'влом Ива'новичем стро'или пла'ны, сообража'ли, рассчи'тывали, как бы ула'дить все так, что'бы ни мину'ты у нас не пропа'ло да'ром. На пе'рвых по'рах осо'бенно мы не могли' предста'вить себе', что'бы она' име'ла како'й-нибудь интере'с затя'гивать э'то де'ло. Вопро'с каза'лся так я'сен; выго'ды для обе'их сторо'н так несомне'нны. Но вре'мя шло, а де'ло не дви'галось. С ка'ждым письмо'м из Р** нам приходи'лось откла'дывать исполне'ние на'ших наде'жд на'долго. Э'то бы'ло мучи'тельно. Я зли'лась и па'дала ду'хом, Поль выходи'л из себя'. Ему' все мере'щилось, что я име'ю други'е свя'зи. Е'сли бы дела' не отрыва'ли его', он, ка'жется, глаз бы с меня' не спусти'л, ходи'л бы за мно'ю сле'дом, как тень, и'ли торча'л бы безвы'ходно у меня' в будуа'ре. Схитри'в, быва'ло, уйдёт, сказа'в мне «до за'втра», а че'рез час смо'тришь, верну'лся! «Чего' ты?» Он сочини'т како'й-нибудь вздор и опя'ть вон. Э'то бы'ло смешно' и, е'сли хоти'те, пожа'луй, успокои'тельно, а ме'жду тем я не могла' быть споко'йна. Я зна'ла его'. При всей свое'й пы'лкости он был ненадёжен; за него' на три дня нельзя' бы'ло поручи'ться. Сего'дня гото'в моли'ться на же'нщину, а за'втра подме'тит у ней что'-нибудь, како'й-нибудь пры'щик на подборо'дке и'ли от на'сморка обмета'ло гу'бы, и'ли не приведи' Бог, уви'дит где'-нибудь, в ко'мнате, пузырёк с лека'рством, сейча'с уж его' коро'бит: начнёт плеча'ми подёргивать, мо'рщится, ся'дет поо'даль, не вы'сидит, вско'чит, возьмёт шля'пу, пове'ртится и уйдёт. Э'то, само' по себе', коне'чно вздор, кото'рый скореё смеши'л меня', чем трево'жил, но э'тот вздор дава'л мне ме'рку, чего' я могу' ожида'ть при слу'чае. Здоро'вье у меня', сла'ва Бо'гу, кре'пкое, но, ду'малось, все же ведь я не из бро'нзы, могу' захвора'ть как и вся'кая, могу' исхуда'ть, подурне'ть. «Тогда', – ду'мала я, – легко' мо'жет случи'ться, что я ему' опроти'влю, как опроти'вела э'та несча'стная, и он променя'ет меня' на другу'ю. Тогда' всем наде'ждам коне'ц: я оста'нусь одна', на всю жизнь, соста'рюсь в до'ме у э'того челове'ка Ште'вича, кото'рый, коне'чно, не стра'шен, пока' получа'ет с меня' обро'к, но когда' э'то ко'нчится (а когда'-нибудь да должно' же ко'нчиться), и у него' не бу'дет бо'льше причи'ны щади'ть меня', тогда' моё де'ло пло'хо. Он заберёт меня' в ру'ки, оста'вит без гроша', бу'дет держа'ть как куха'рку, в гря'зи и в заго'не…» Мысль о подо'бной будущно'сти ужаса'ла меня'; а ме'жду тем в ней не бы'ло ничего' химерического', напро'тив, я зна'ла, что мне не минова'ть э'того, е'сли я оплоша'ю. |
«В чем же, одна'ко, я могу' оплоша'ть? – спра'шивала я себя'. – Ка'жется все возмо'жное де'лается, е'сли уже' не сде'лано, ста'ло быть остаётся то'лько одно': ждать. Но чего'?.. Вот уж кото'рый ме'сяц де'ло ни из ко'робу, ни в ко'роб. На'до же наконе'ц реши'ть, чего' мы ждем?» |
Не'сколько вре'мени я молча'ла об э'том, из стра'ха, что'бы Поль, кото'рый и так уж теря'л терпе'ние, не вы'шел совсе'м из себя' и не наде'лал каки'х-нибудь глу'постей. Но осторо'жность моя' оказа'лась напра'сна, потому' что он ско'ро и сам пришёл к тому' же. |
– Ю'ша, – сказа'л он одна'жды, – мне сдаётся, что мы с тобо'й во'ду толчём. |
Subsets and Splits
No community queries yet
The top public SQL queries from the community will appear here once available.