Split (1)

train · ~4.35M rows (showing the first 193k)

Subsets and Splits

No community queries yet

The top public SQL queries from the community will appear here once available.

book_title stringlengths 3 250	book_author stringlengths 0 60	html stringlengths 288 461k	text stringlengths 150 455k	litres_preview bool 2 classes
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">152</h1> <section class="px3 mb4"> <p>55. Ср. на с. 251 фрагмент «Левин», где также три других героя привлечены М.М.Б. для прояснения художественного состава четвертого. Только здесь речь идет о средней позиции, а там — как бы о сумме черт.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	152 55. Ср. на с. 251 фрагмент «Левин», где также три других героя привлечены М.М.Б. для прояснения художественного состава четвертого. Только здесь речь идет о средней позиции, а там — как бы о сумме черт. 55. Ср. на с. 251 фрагмент «Левин», где также три других героя привлечены М.М.Б. для прояснения художественного состава четвертого. Только здесь речь идет о средней позиции, а там — как бы о сумме черт.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">139</h1> <section class="px3 mb4"> <p>42. См. об изображении войны у Толстого во фрагменте «Война и мир» (с. 241); в том числе и военные рассказы Толстого имеются в виду в СВР (ВЛЭ, 210).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	139 42. См. об изображении войны у Толстого во фрагменте «Война и мир» (с. 241); в том числе и военные рассказы Толстого имеются в виду в СВР (ВЛЭ, 210). 42. См. об изображении войны у Толстого во фрагменте «Война и мир» (с. 241); в том числе и военные рассказы Толстого имеются в виду в СВР (ВЛЭ, 210).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">146</h1> <section class="px3 mb4"> <p>49. Первый в теме «Лев Толстой» случай разведения психологического неправдоподобия (правдоподобия) и художественной оправданности (неоправданности). Это — повторяющийся принцип бахтинского анализа толстовских текстов: ср. конец фрагмента «Наташа» на с. 248 и конец фрагмента «Война» (с. 248).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	146 49. Первый в теме «Лев Толстой» случай разведения психологического неправдоподобия (правдоподобия) и художественной оправданности (неоправданности). Это — повторяющийся принцип бахтинского анализа толстовских текстов: ср. конец фрагмента «Наташа» на с. 248 и конец фрагмента «Война» (с. 248).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">126</h1> <section class="px3 mb4"> <p>29. Это место записей будет всегда вызывать недоумение, поэтому трудно обойтись без некоторых разъяснений; трудно, в частности, обойтись без достаточно обширных высказываний как самого Михайловского, так и его современников. Для современников Михайловского, как и для ближайших его потомков, развернутым эпиграфом к громадному его наследию стало следующее высказывание Михайловского, появившееся впервые в его статье «Страшен сон, да милостив Бог (несколько слов г. Слонимскому)»:</p><p>«Всякий раз, как мне приходит в голову слово «правда», я не могу не восхищаться его поразительной внутреннею красотой. Такого слова нет, кажется, ни в одном европейском языке. Кажется, только по-русски истина и справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое. Правда в этом огромном смысле слова всегда составляла цель моих исканий. Правда-истина, разлученная с правдой-справедливостью, правда теоретического неба, отрезанная от правды практической земли, всегда оскорбляла меня, а не только не удовлетворяла. И наоборот, благороднейшая житейская практика, самые высокие нравственные и общественные идеалы представлялись мне всегда обидно-бессильными, если они отворачивались от истины, от науки. Я никогда не мог поверить и теперь не верю, чтобы нельзя было найти такую точку зрения, с которой правда-истина и правда-справедливость являлись бы рука об руку, одна другую пополняя. Во всяком случае, выработка такой точки зрения есть высшая из задач, какие могут представиться человеческому уму, и нет усилий, которых жалко было бы потратить на нее. Безбоязненно смотреть в глаза действительности и ее отражению — правде-истине, правде объективной, и, в то же время, охранять ту правду-справедливость, правду субъективную, в "верном понимании" которой мне и г. Слонимский не отказывает, такова задача всей моей жизни. Не легкая задача. Слишком часто мудрым змиям не хватает голубиной чистоты, а чистым голубям — змеиной мудрости. Слишком часто люди, полагая спасти нравственный или общественный идеал, отворачиваются от неприятной истины, и, наоборот, другие люди, люди объективного знания, слишком часто норовят поднять голый факт на степень незыблемого принципа. Вопрос о свободе воли и необходимости, о пределах нашего знания, органическая теория общества, приложения теории Дарвина к общественным вопросам, вопрос об интересах и мнениях народа, вопросы философии истории, этики, эстетики, экономики, политики, литературы в разное время занимали меня исключительно с точки зрения великой двуединой правды. Я выдержал бесчисленные полемические турниры, откликался на самые разнообразные запросы дня, опять-таки ради водворения все той же правды, которая, как солнце, должна отражаться и в безбрежном океане отвлеченной мысли, и в малейших каплях крови, пота и слез, проливаемых сию минуту. Г. Слонимского, кажется, очень обижает то обстоятельство, что меня называют иногда «социологом». Как, мол, так, — называется социологом, а мундира, присвоенного этому ведомству, не носит и даже все ведомства перепутал! Разно меня называют, но меня самого никогда не интересовало — к какому ведомству я причислен. Те небольшие достоинства, которые признает за мной г. Слонимский, конечно, позволили бы мне, — ну, не краткий курс социологии в ее современном виде написать (этого мы от г. Слонимского будем ждать), а успокоиться на области теоретической мысли. К этому, признаться, и тянуло меня часто; потребность теоретического творчества требовала себе удовлетворения, и в результате являлось философюкое обобщение или социологическая теорема. Но тут же, иногда среди самого процесса этой теоретической работы, привлекала меня к себе своею яркою и шумною пестротой, всею своей плотью и кровью житейская практика сегодняшнего дня, и я бросал высоты теории, чтобы через несколько времени опять к ним вернуться и опять бросить. Но все это росло из одного и того же корня, все это связалось так жизненно-тесно в одно, может быть, странное и неуклюжее целое, что вот я не могу исполнить желания г. Слонимского: распределить материал по предметам и исключить все лишнее. Заново написать книгу, может быть, можно, а рекомендуемую хирургическую операцию произвести, при всем желании, не могу. Отсюда же и вся моя неумеренность и неаккуратность» (ж. Русская мысль, М., 1889, книга III, с. 276–278).</p> <p>Высказыванием этим, очищенным лишь от следов полемики с конкретным оппонентом, т. е. только в чуть измененном виде, Михайловский начал предисловие к 3-му изд. собрания своих сочинений; это предисловие перепечатывалось потом в следующих собраниях. И именно после появления в предисловии (собрания Михайловского выходили в конце XIX — начале XX веков одно за другим) высказывание это стало особенно известным и особенно популярным; на предисловие и ссылаются обычно авторы, цитирующие это высказывание. Однако тема великой двуединой правды появилась в работах Михайловского гораздо раньше, чем была написана статья «Страшен сон, да милостив Бог»; так, в цикле «Письма о правде и неправде» (ж. «Отечественные записки», 1877 — начало 1878 гг.) есть такое место:</p><p>«Но по-русски есть и еще более яркий пример совпадения разных понятий истины и справедливости в одном слове «правда». Можно по этому случаю сказать: как скуден, как жалок дух русского народа, не выработавший разных слов для понятия истины и справедливости! Но можно также сказать: как велик дух русского народа, уразумевший родственность истины и справедливости, самым языком свидетельствующий, что для него справедливость есть только отражение истины в мире практическом, а истина — только отражение справедливости в области теории; что истина и справедливость не могут противоречить друг другу!» (цит. по «Письма о правде и неправде», Соч. Н. К. Михайловского, том 4, Изд. ж. «Русское богатство», 1897, с. 384).</p><p>Там же:</p><p>«Та сила, которая сковывала некогда понятия истины и справедливости узами одного слова "правда", грозит, кажется, ныне иссякнуть. По крайней мере, можно очень часто встретить людей, не только усердствующих исключительно на пользу одной какой-нибудь половины правды, но и косо смотрящих на другую половину. Одни говорят: мне наплевать на справедливость, я истины хочу. Другой говорит: мне истину не с кашей есть, я справедливости хочу» (с. 385).</p><p>Наконец, в том же цикле, рецензируя 1 том сочинений Юрия Самарина, Михайловский пишет:</p><p>«Первое, что вам должно быть дорого в славянофилах и что не повторяется, не повторится и не может повториться в его настоящих и будущих отпрысках, это — то, что они никогда не пытались сознательно разорвать Правду пополам; никогда не представлялась славянофилам мысль, что истина сама по себе, а справедливость сама по себе. Напротив, идея их высшего единства внушала не раз славянофилам глубоко продуманные и прочувствованные строки. Другое дело — самое содержание их понятий об истинном и справедливом <…>»(с. 447).</p><p>Обаяние этих рассуждений Михайловского было столь велико, что для многих Михайловский стал прежде всего провозвестником и защитником двуединой правды, при этом понималось сказанное Михайловским свободно и использовалось в самых разных контекстах. Так, в</p><p>«Истории русской литературы XIX века» (М., т. IV, 1911) глава «Глеб Иванович Успенский» и начиналась двуединой правдой:</p><p>«Пользуясь терминологией Михайловского, превосходно выразившего двойное значение слова "правда", мы сказали бы, что часть души Успенского страстно стремилась к "правде-истине" в то время, как другая не менее страстно влеклась к " правде-справедливости". И первая часть итогами своей деятельности постоянно оскорбляла вторую, постоянно наносила ей тяжкие удары, заставляя страдать и изнывать в мятежных поисках иной истины, других горизонтов»,</p><p>и заканчивалась двуединой правдой:</p><p>«Борьба правды-истины и правды-справедливости не окончилась для Успенского с концом литературной деятельности. Истина, действительность фиксировалась в нечто определенное, уродливое и страшное, и это нечто, к невыносимой муке Успенского, вытеснило из его душевного мира начало справедливости» (Указ. изд., с. 169–193; автор — И. Н. Игнатов).</p><p>Кажется, и у самого Михайловского его любимые понятия звучали и разное время несколько по-разному, напитываясь разными контекстами. Но нам сейчас важно подчеркнуть, что знать Михайловского и не знать его заветной мысли о двуединой правде было в конце XIX — начале XX веков практически невозможно. Тем более непонятной может показаться удивительная фраза М.М.Б. о трехчленной формуле Михайловского: правде-красоте, правде-истине, правде-справедливости. Бахтин как будто внес в свое понимание Михайловского ту поправку, которую советовал (еще при жизни Михайловского) внести в понимание того, чем жила «передовая мысль» предшествующей эпохи, марксист М. Неведомс-кий (М. П. Миклашевский) в своей статье «Художник-интеллигент», посвященной скончавшемуся 25 июня 1898 г. художнику Н. А. Ярошенко и, шире, передвижникам, затрагивающей в т. ч. проблему отношения к народу (Начало. Журнал литературы, науки и политики. СПб., 1899, № 1–2, с. 198–219). М. Неведомский писал:</p><p>«В то время вся передовая мысль питалась теорией двуединой правды: правды-истины и правды-справедливости, как неоднократно формулировалось это Михайловским. Конечно, в этом синтезе единение двух начал, имеющих между собою так мало общего, могло быть достигнуто лишь ценою уступки со стороны одной из вступавших в единение правд. В эпоху интенсивнейшей нравственной ломки, в эпоху нравственного обновления, которое мы тогда переживали, преобладание, первенствующая роль, естественно, должна была достаться правде — справедливости; а правда — истина должна была кое-чем поступиться и подчиниться приоритету первой. Мы думаем, что к этой двуединой правде надо было присоединить еще колено и назвать ее триединой: ибо искусство, красота входила, собственно говоря, так же в состав этой правды и так же подчинялась, конечно, первенству справедливости. Правда-истина, правда-справедливость и правда-красота: "cie Tpie едино суть", — вот синтез, которым тогда существовали, которого носителями являлись интеллигенты* (с. 209).</p><p>В своем ответе М. Неведомскому сам Михайловский это замечание его оставил без внимания (см. ст. Михайловского «О некоторых мнениях г. Неведомского» в издании «Последние соч.», т. 1, СПб., 1905, с. 94). Можно только гадать о том, имела ли статья М. Неведомского отношение к бахтинской формулировке. Предположение, что «трехчленность» формулы подсказана Бахтину самим Михайловским, кажется нам более вероятным. Такое впечатление, что для самого Бахтина необходимость присутствия в формуле подходов Михайловского правды-красоты (она у Бахтина — на первом месте) — вещь очевидная. И речь идет, вероятно, о всей сумме высказываний Михайловского, включая его высказывания по проблемам литературы и искусства, о том, в частности, как понимали эти проблемы современники Михайловского, в т. ч. Толстой, с которым Михайловский полемизировал, и как понимали их в предшествующие 40-е гг., с представителями которых Михайловский тоже полемизировал. Бахтин учитывал, видимо, и его мнения, и те высокие оценки конкретных художественных произведений, которые, в частности, совпадали с оценками самого Бахтина (см. ниже бахтинские оценки повести «Крейцерова соната» и рассказа «Хозяин и работник»: с. 258, 257). В последнюю очередь, как нам представляется, можно говорить о какого-либо рода ошибке: скорее всего, именно суть подходов Михайловского к явлениям культуры, как ее уловил Бахтин, позволила ему обобщить в этой лекции принцип этих подходов до «трехчленной формулы». Трудно в этом случае говорить и о возможной неточности самих записей.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	126 29. Это место записей будет всегда вызывать недоумение, поэтому трудно обойтись без некоторых разъяснений; трудно, в частности, обойтись без достаточно обширных высказываний как самого Михайловского, так и его современников. Для современников Михайловского, как и для ближайших его потомков, развернутым эпиграфом к громадному его наследию стало следующее высказывание Михайловского, появившееся впервые в его статье «Страшен сон, да милостив Бог (несколько слов г. Слонимскому)»: «Всякий раз, как мне приходит в голову слово «правда», я не могу не восхищаться его поразительной внутреннею красотой. Такого слова нет, кажется, ни в одном европейском языке. Кажется, только по-русски истина и справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое. Правда в этом огромном смысле слова всегда составляла цель моих исканий. Правда-истина, разлученная с правдой-справедливостью, правда теоретического неба, отрезанная от правды практической земли, всегда оскорбляла меня, а не только не удовлетворяла. И наоборот, благороднейшая житейская практика, самые высокие нравственные и общественные идеалы представлялись мне всегда обидно-бессильными, если они отворачивались от истины, от науки. Я никогда не мог поверить и теперь не верю, чтобы нельзя было найти такую точку зрения, с которой правда-истина и правда-справедливость являлись бы рука об руку, одна другую пополняя. Во всяком случае, выработка такой точки зрения есть высшая из задач, какие могут представиться человеческому уму, и нет усилий, которых жалко было бы потратить на нее. Безбоязненно смотреть в глаза действительности и ее отражению — правде-истине, правде объективной, и, в то же время, охранять ту правду-справедливость, правду субъективную, в "верном понимании" которой мне и г. Слонимский не отказывает, такова задача всей моей жизни. Не легкая задача. Слишком часто мудрым змиям не хватает голубиной чистоты, а чистым голубям — змеиной мудрости. Слишком часто люди, полагая спасти нравственный или общественный идеал, отворачиваются от неприятной истины, и, наоборот, другие люди, люди объективного знания, слишком часто норовят поднять голый факт на степень незыблемого принципа. Вопрос о свободе воли и необходимости, о пределах нашего знания, органическая теория общества, приложения теории Дарвина к общественным вопросам, вопрос об интересах и мнениях народа, вопросы философии истории, этики, эстетики, экономики, политики, литературы в разное время занимали меня исключительно с точки зрения великой двуединой правды. Я выдержал бесчисленные полемические турниры, откликался на самые разнообразные запросы дня, опять-таки ради водворения все той же правды, которая, как солнце, должна отражаться и в безбрежном океане отвлеченной мысли, и в малейших каплях крови, пота и слез, проливаемых сию минуту. Г. Слонимского, кажется, очень обижает то обстоятельство, что меня называют иногда «социологом». Как, мол, так, — называется социологом, а мундира, присвоенного этому ведомству, не носит и даже все ведомства перепутал! Разно меня называют, но меня самого никогда не интересовало — к какому ведомству я причислен. Те небольшие достоинства, которые признает за мной г. Слонимский, конечно, позволили бы мне, — ну, не краткий курс социологии в ее современном виде написать (этого мы от г. Слонимского будем ждать), а успокоиться на области теоретической мысли. К этому, признаться, и тянуло меня часто; потребность теоретического творчества требовала себе удовлетворения, и в результате являлось философюкое обобщение или социологическая теорема. Но тут же, иногда среди самого процесса этой теоретической работы, привлекала меня к себе своею яркою и шумною пестротой, всею своей плотью и кровью житейская практика сегодняшнего дня, и я бросал высоты теории, чтобы через несколько времени опять к ним вернуться и опять бросить. Но все это росло из одного и того же корня, все это связалось так жизненно-тесно в одно, может быть, странное и неуклюжее целое, что вот я не могу исполнить желания г. Слонимского: распределить материал по предметам и исключить все лишнее. Заново написать книгу, может быть, можно, а рекомендуемую хирургическую операцию произвести, при всем желании, не могу. Отсюда же и вся моя неумеренность и неаккуратность» (ж. Русская мысль, М., 1889, книга III, с. 276–278). Высказыванием этим, очищенным лишь от следов полемики с конкретным оппонентом, т. е. только в чуть измененном виде, Михайловский начал предисловие к 3-му изд. собрания своих сочинений; это предисловие перепечатывалось потом в следующих собраниях. И именно после появления в предисловии (собрания Михайловского выходили в конце XIX — начале XX веков одно за другим) высказывание это стало особенно известным и особенно популярным; на предисловие и ссылаются обычно авторы, цитирующие это высказывание. Однако тема великой двуединой правды появилась в работах Михайловского гораздо раньше, чем была написана статья «Страшен сон, да милостив Бог»; так, в цикле «Письма о правде и неправде» (ж. «Отечественные записки», 1877 — начало 1878 гг.) есть такое место: «Но по-русски есть и еще более яркий пример совпадения разных понятий истины и справедливости в одном слове «правда». Можно по этому случаю сказать: как скуден, как жалок дух русского народа, не выработавший разных слов для понятия истины и справедливости! Но можно также сказать: как велик дух русского народа, уразумевший родственность истины и справедливости, самым языком свидетельствующий, что для него справедливость есть только отражение истины в мире практическом, а истина — только отражение справедливости в области теории; что истина и справедливость не могут противоречить друг другу!» (цит. по «Письма о правде и неправде», Соч. Н. К. Михайловского, том 4, Изд. ж. «Русское богатство», 1897, с. 384). Там же: «Та сила, которая сковывала некогда понятия истины и справедливости узами одного слова "правда", грозит, кажется, ныне иссякнуть. По крайней мере, можно очень часто встретить людей, не только усердствующих исключительно на пользу одной какой-нибудь половины правды, но и косо смотрящих на другую половину. Одни говорят: мне наплевать на справедливость, я истины хочу. Другой говорит: мне истину не с кашей есть, я справедливости хочу» (с. 385). Наконец, в том же цикле, рецензируя 1 том сочинений Юрия Самарина, Михайловский пишет: «Первое, что вам должно быть дорого в славянофилах и что не повторяется, не повторится и не может повториться в его настоящих и будущих отпрысках, это — то, что они никогда не пытались сознательно разорвать Правду пополам; никогда не представлялась славянофилам мысль, что истина сама по себе, а справедливость сама по себе. Напротив, идея их высшего единства внушала не раз славянофилам глубоко продуманные и прочувствованные строки. Другое дело — самое содержание их понятий об истинном и справедливом <…>»(с. 447). Обаяние этих рассуждений Михайловского было столь велико, что для многих Михайловский стал прежде всего провозвестником и защитником двуединой правды, при этом понималось сказанное Михайловским свободно и использовалось в самых разных контекстах. Так, в «Истории русской литературы XIX века» (М., т. IV, 1911) глава «Глеб Иванович Успенский» и начиналась двуединой правдой: «Пользуясь терминологией Михайловского, превосходно выразившего двойное значение слова "правда", мы сказали бы, что часть души Успенского страстно стремилась к "правде-истине" в то время, как другая не менее страстно влеклась к " правде-справедливости". И первая часть итогами своей деятельности постоянно оскорбляла вторую, постоянно наносила ей тяжкие удары, заставляя страдать и изнывать в мятежных поисках иной истины, других горизонтов», и заканчивалась двуединой правдой: «Борьба правды-истины и правды-справедливости не окончилась для Успенского с концом литературной деятельности. Истина, действительность фиксировалась в нечто определенное, уродливое и страшное, и это нечто, к невыносимой муке Успенского, вытеснило из его душевного мира начало справедливости» (Указ. изд., с. 169–193; автор — И. Н. Игнатов). Кажется, и у самого Михайловского его любимые понятия звучали и разное время несколько по-разному, напитываясь разными контекстами. Но нам сейчас важно подчеркнуть, что знать Михайловского и не знать его заветной мысли о двуединой правде было в конце XIX — начале XX веков практически невозможно. Тем более непонятной может показаться удивительная фраза М.М.Б. о трехчленной формуле Михайловского: правде-красоте, правде-истине, правде-справедливости. Бахтин как будто внес в свое понимание Михайловского ту поправку, которую советовал (еще при жизни Михайловского) внести в понимание того, чем жила «передовая мысль» предшествующей эпохи, марксист М. Неведомс-кий (М. П. Миклашевский) в своей статье «Художник-интеллигент», посвященной скончавшемуся 25 июня 1898 г. художнику Н. А. Ярошенко и, шире, передвижникам, затрагивающей в т. ч. проблему отношения к народу (Начало. Журнал литературы, науки и политики. СПб., 1899, № 1–2, с. 198–219). М. Неведомский писал: «В то время вся передовая мысль питалась теорией двуединой правды: правды-истины и правды-справедливости, как неоднократно формулировалось это Михайловским. Конечно, в этом синтезе единение двух начал, имеющих между собою так мало общего, могло быть достигнуто лишь ценою уступки со стороны одной из вступавших в единение правд. В эпоху интенсивнейшей нравственной ломки, в эпоху нравственного обновления, которое мы тогда переживали, преобладание, первенствующая роль, естественно, должна была достаться правде — справедливости; а правда — истина должна была кое-чем поступиться и подчиниться приоритету первой. Мы думаем, что к этой двуединой правде надо было присоединить еще колено и назвать ее триединой: ибо искусство, красота входила, собственно говоря, так же в состав этой правды и так же подчинялась, конечно, первенству справедливости. Правда-истина, правда-справедливость и правда-красота: "cie Tpie едино суть", — вот синтез, которым тогда существовали, которого носителями являлись интеллигенты* (с. 209). В своем ответе М. Неведомскому сам Михайловский это замечание его оставил без внимания (см. ст. Михайловского «О некоторых мнениях г. Неведомского» в издании «Последние соч.», т. 1, СПб., 1905, с. 94). Можно только гадать о том, имела ли статья М. Неведомского отношение к бахтинской формулировке. Предположение, что «трехчленность» формулы подсказана Бахтину самим Михайловским, кажется нам более вероятным. Такое впечатление, что для самого Бахтина необходимость присутствия в формуле подходов Михайловского правды-красоты (она у Бахтина — на первом месте) — вещь очевидная. И речь идет, вероятно, о всей сумме высказываний Михайловского, включая его высказывания по проблемам литературы и искусства, о том, в частности, как понимали эти проблемы современники Михайловского, в т. ч. Толстой, с которым Михайловский полемизировал, и как понимали их в предшествующие 40-е гг., с представителями которых Михайловский тоже полемизировал. Бахтин учитывал, видимо, и его мнения, и те высокие оценки конкретных художественных произведений, которые, в частности, совпадали с оценками самого Бахтина (см. ниже бахтинские оценки повести «Крейцерова соната» и рассказа «Хозяин и работник»: с. 258, 257). В последнюю очередь, как нам представляется, можно говорить о какого-либо рода ошибке: скорее всего, именно суть подходов Михайловского к явлениям культуры, как ее уловил Бахтин, позволила ему обобщить в этой лекции принцип этих подходов до «трехчленной формулы». Трудно в этом случае говорить и о возможной неточности самих записей.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">129</h1> <section class="px3 mb4"> <p>32. Ср. фрагмент из написанной Л. Мартовым главы «Общественные и умственные течения 70-х годов» (см. ук. на с. 590 IV том «Истории русской литературы XIX века», с. 29): «Ни Лавров, ни тем паче Бакунин не сказали бы, подобно Михайловскому: "Требуется предотвратить язву пролетариата, свирепствующую в Европе и угрожающую в будущем России. Излечение этой язвы мне всегда казалось такой тяжелой задачей, которая, по крайней мере, моему уму не по силам (разрядка Л. Мартова — комм.). Но в то же время я убедился, что предупреждение ее возможно, если только меры будут приняты во время"».</p> <br/><br/> </section> </article></html>	129 32. Ср. фрагмент из написанной Л. Мартовым главы «Общественные и умственные течения 70-х годов» (см. ук. на с. 590 IV том «Истории русской литературы XIX века», с. 29): «Ни Лавров, ни тем паче Бакунин не сказали бы, подобно Михайловскому: "Требуется предотвратить язву пролетариата, свирепствующую в Европе и угрожающую в будущем России. Излечение этой язвы мне всегда казалось такой тяжелой задачей, которая, по крайней мере, моему уму не по силам (разрядка Л. Мартова — комм.). Но в то же время я убедился, что предупреждение ее возможно, если только меры будут приняты во время"».	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">133</h1> <section class="px3 mb4"> <p>36. Ср. сказанное о Толстом, Руссо и сентименталистах в статьях о Толстом (с. 176 и далее). Это простейший пример умения М.М.Б. разными способами описывать близкие по смыслу явления: если в лекциях Бахтин прямо (судить мы можем, конечно, только по записям) говорит о влиянии на Толстого и Руссо, и английских сентименталистов, выделяя Стерна, то в статьях-предисловиях Толстой — «последователь Руссо и ранних сентименталистов» (с. 176), «защитник традиций и принципов XVIII века, Руссо и ранних сентименталистов» (с. 185), снова последователь, но уже только Руссо, т. к. Руссо назван его предшественником (с. 192); наконец, Толстой только сопоставляется с Руссо, когда М.М.Б. пишет, что толстовская картина городской весны в «Воскресении» «не уступает сильнейшим страницам Руссо» (с. 193) — ни слова, таким образом, о влиянии. Для сопоставления: в СВР Толстой сначала назван просто в ряду с сентименталистами (ВЛЭ, 91), а потом сказано, что он — «наследник XVIII века, в особенности Руссо» (ВЛЭ, 96); в РВ, говоря о «идиллически-циклическом ингредиенте» романов становления и явном наличии его у Толстого, М.М.Б. в существенно более общем виде говорит о непосредственной связи его в этом отношении «с традициями XVIII века», т. е. опять-таки не прямо и не просто о влиянии на него этих традиций, как в лекциях; в Хрон. Толстой только упомянут (упомянут, собственно, его герой Оленин) в большом фрагменте, посвященном, главным образом, Руссо и руссоистской линии романа (ВЛЭ, 378–380). Если бы не существовало записей его лекций о Толстом, радикальная формула Бахтина, радикальная точка зрения Бахтина оказалась бы за пределами нашего представления о балтийском Толстом.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	133 36. Ср. сказанное о Толстом, Руссо и сентименталистах в статьях о Толстом (с. 176 и далее). Это простейший пример умения М.М.Б. разными способами описывать близкие по смыслу явления: если в лекциях Бахтин прямо (судить мы можем, конечно, только по записям) говорит о влиянии на Толстого и Руссо, и английских сентименталистов, выделяя Стерна, то в статьях-предисловиях Толстой — «последователь Руссо и ранних сентименталистов» (с. 176), «защитник традиций и принципов XVIII века, Руссо и ранних сентименталистов» (с. 185), снова последователь, но уже только Руссо, т. к. Руссо назван его предшественником (с. 192); наконец, Толстой только сопоставляется с Руссо, когда М.М.Б. пишет, что толстовская картина городской весны в «Воскресении» «не уступает сильнейшим страницам Руссо» (с. 193) — ни слова, таким образом, о влиянии. Для сопоставления: в СВР Толстой сначала назван просто в ряду с сентименталистами (ВЛЭ, 91), а потом сказано, что он — «наследник XVIII века, в особенности Руссо» (ВЛЭ, 96); в РВ, говоря о «идиллически-циклическом ингредиенте» романов становления и явном наличии его у Толстого, М.М.Б. в существенно более общем виде говорит о непосредственной связи его в этом отношении «с традициями XVIII века», т. е. опять-таки не прямо и не просто о влиянии на него этих традиций, как в лекциях; в Хрон. Толстой только упомянут (упомянут, собственно, его герой Оленин) в большом фрагменте, посвященном, главным образом, Руссо и руссоистской линии романа (ВЛЭ, 378–380). Если бы не существовало записей его лекций о Толстом, радикальная формула Бахтина, радикальная точка зрения Бахтина оказалась бы за пределами нашего представления о балтийском Толстом.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">199</h1> <section class="px3 mb4"> <p>102. О Стефане Георге см. примеч. 132 С. С. Аверинцева к теме «Вячеслав Иванов» (с. 615). Георге упоминает Бахтин в теме «Белый» (с. 336) и в теме «Анненский».</p> <br/><br/> </section> </article></html>	199 102. О Стефане Георге см. примеч. 132 С. С. Аверинцева к теме «Вячеслав Иванов» (с. 615). Георге упоминает Бахтин в теме «Белый» (с. 336) и в теме «Анненский». 102. О Стефане Георге см. примеч. 132 С. С. Аверинцева к теме «Вячеслав Иванов» (с. 615). Георге упоминает Бахтин в теме «Белый» (с. 336) и в теме «Анненский».	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">174</h1> <section class="px3 mb4"> <p>77. Ср. в черновом варианте статьи-предисловия к тому драматургии Толстого: «Индивидуальный грех и индивидуальное искупление — вот что интересует Толстого».</p><p>Все три последних фрагмента («Плоды просвещения», «И свет во тьме светит», «Живой труп») интересно сопоставить с соответствующими местами статьи-предисловия о драматургии Толстого, т. к. они естественным образом их комментируют.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	174 77. Ср. в черновом варианте статьи-предисловия к тому драматургии Толстого: «Индивидуальный грех и индивидуальное искупление — вот что интересует Толстого». Все три последних фрагмента («Плоды просвещения», «И свет во тьме светит», «Живой труп») интересно сопоставить с соответствующими местами статьи-предисловия о драматургии Толстого, т. к. они естественным образом их комментируют.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">160</h1> <section class="px3 mb4"> <p>63. Еще один случай разведения Бахтиным художественности (на сей раз — художественного замысла) и того, что не есть художественность, но в художественном произведении художественности подчинено, на сей раз речь идет о морали. Ср.: примеч. 49, 58, 60.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	160 63. Еще один случай разведения Бахтиным художественности (на сей раз — художественного замысла) и того, что не есть художественность, но в художественном произведении художественности подчинено, на сей раз речь идет о морали. Ср.: примеч. 49, 58, 60.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">147</h1> <section class="px3 mb4"> <p>50. Рассуждения о характере веры Толстого, о толстовском особом Боге проходят через всю тему «Лев Толстой», как и замечания об отрицательном характере толстовских поисков правды: см. об этом и во фрагменте «Андрей Болконский». «Большие» и «маленькие» буквы в начале слов здесь и ниже воспроизводятся во всех случаях по рукописи.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	147 50. Рассуждения о характере веры Толстого, о толстовском особом Боге проходят через всю тему «Лев Толстой», как и замечания об отрицательном характере толстовских поисков правды: см. об этом и во фрагменте «Андрей Болконский». «Большие» и «маленькие» буквы в начале слов здесь и ниже воспроизводятся во всех случаях по рукописи.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">169</h1> <section class="px3 mb4"> <p>72. Для сопоставления: в рассказе «Единственная сестра» С. М. Толстой, внук писателя, приводит маленький отрывок воспоминаний Чихаче-вой, подруги Марии Николаевны Толстой, о том, как слушал музыку молодой Толстой: «Он изъявлял удовольствие, поднимая глаза к небесам, прижимая руки к сердцу, а в минуты наибольшего восторга даже осенял себя крестным знамением» (рассказ опубликован в том же альманахе «Прометей», № 12, что и записи лекций о Толстом; непосредственно после этих записей на с. 271).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	169 72. Для сопоставления: в рассказе «Единственная сестра» С. М. Толстой, внук писателя, приводит маленький отрывок воспоминаний Чихаче-вой, подруги Марии Николаевны Толстой, о том, как слушал музыку молодой Толстой: «Он изъявлял удовольствие, поднимая глаза к небесам, прижимая руки к сердцу, а в минуты наибольшего восторга даже осенял себя крестным знамением» (рассказ опубликован в том же альманахе «Прометей», № 12, что и записи лекций о Толстом; непосредственно после этих записей на с. 271).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">136</h1> <section class="px3 mb4"> <p>39. К повести «Казаки», точнее, к дяде Брошке Бахтин возвращается во фрагменте «Хаджи Мурат», одном из последних фрагментов записей; см. также упом. дяди Брошки в ряду с Платоном Каратаевым «и др.» в Доп. (т. 5, 82) и упом. Оленина в Хрон. (ВЛЭ, 379). Повесть «Казаки» упом. в теме «Леонов».</p> <br/><br/> </section> </article></html>	136 39. К повести «Казаки», точнее, к дяде Брошке Бахтин возвращается во фрагменте «Хаджи Мурат», одном из последних фрагментов записей; см. также упом. дяди Брошки в ряду с Платоном Каратаевым «и др.» в Доп. (т. 5, 82) и упом. Оленина в Хрон. (ВЛЭ, 379). Повесть «Казаки» упом. в теме «Леонов».	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">143</h1> <section class="px3 mb4"> <p>46. Вмешательство в текст вызвано здесь тем, что в рукописи ЗМ содержание первого абзаца фрагмента «Война и мир» представляет собою смешение элементов истории замысла романа, истории его заглавия и истории текста романа: все эти три истории здесь как бы сплющились. Или изложение истории создания романа было слишком беглым и оказалось еще более бегло зафиксированным, что мало вероятно, или что-то произошло с этим куском текста в процессе нескольких переписываний (см. с. 565). Об истории создания романа см. в кн. «Роман Л. Н. Толстого "Война и мир" в русской критике», Л., 1989 г., с. 8–9, 26–29.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	143 46. Вмешательство в текст вызвано здесь тем, что в рукописи ЗМ содержание первого абзаца фрагмента «Война и мир» представляет собою смешение элементов истории замысла романа, истории его заглавия и истории текста романа: все эти три истории здесь как бы сплющились. Или изложение истории создания романа было слишком беглым и оказалось еще более бегло зафиксированным, что мало вероятно, или что-то произошло с этим куском текста в процессе нескольких переписываний (см. с. 565). Об истории создания романа см. в кн. «Роман Л. Н. Толстого "Война и мир" в русской критике», Л., 1989 г., с. 8–9, 26–29.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">157</h1> <section class="px3 mb4"> <p>60. Ср. содержание последних фраз фрагмента «Война» с содержанием последнего абзаца фрагмента «Наташа» (примеч. 58) и фрагмента «Пьер» нас. 243 (примеч. 49).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	157 60. Ср. содержание последних фраз фрагмента «Война» с содержанием последнего абзаца фрагмента «Наташа» (примеч. 58) и фрагмента «Пьер» нас. 243 (примеч. 49). 60. Ср. содержание последних фраз фрагмента «Война» с содержанием последнего абзаца фрагмента «Наташа» (примеч. 58) и фрагмента «Пьер» нас. 243 (примеч. 49).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">183</h1> <section class="px3 mb4"> <p>86. Почти цитата из Л. П. Гроссмана, чья «великолепная описательная характеристика романной композиции Достоевского» приводится в ПТД (с. 21, 21). Но там она принимается с существенной поправкой и предстает видоизмененной в контексте идеи полифонического романа, согласно которой «странное совмещение» (именно так по Гроссману) объясняется таким образом, что «несовместимейшие элементы материала» у Достоевского распределены между сознаниями-кругозорами — мирами героев, «и не материал непосредственно», а эти миры-кругозоры сочетаются «в высшее единство, так сказать, второго порядка, в единство полифонического романа» (с. 23). Эта главная идея книги еще не выработана в лекции 1925 г.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	183 86. Почти цитата из Л. П. Гроссмана, чья «великолепная описательная характеристика романной композиции Достоевского» приводится в ПТД (с. 21, 21). Но там она принимается с существенной поправкой и предстает видоизмененной в контексте идеи полифонического романа, согласно которой «странное совмещение» (именно так по Гроссману) объясняется таким образом, что «несовместимейшие элементы материала» у Достоевского распределены между сознаниями-кругозорами — мирами героев, «и не материал непосредственно», а эти миры-кругозоры сочетаются «в высшее единство, так сказать, второго порядка, в единство полифонического романа» (с. 23). Эта главная идея книги еще не выработана в лекции 1925 г.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">173</h1> <section class="px3 mb4"> <p>76. См. примеч. 69, указанные там страницы Бесед; в т. ч. см. на с. 162 Бесед сказанное Бахтиным о смерти: «"Respice finem", как говорили римляне. "Уважай конец", "смотри на конец". "Конец — делу венец" — по-русски так говорят. Вот». Это было сказано в 1973 г.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	173 76. См. примеч. 69, указанные там страницы Бесед; в т. ч. см. на с. 162 Бесед сказанное Бахтиным о смерти: «"Respice finem", как говорили римляне. "Уважай конец", "смотри на конец". "Конец — делу венец" — по-русски так говорят. Вот». Это было сказано в 1973 г.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">161</h1> <section class="px3 mb4"> <p>64. См.: «Анна Каренина», Часть седьмая, XVII (конец главы). В записи фраза передана немного иначе, чем у Толстого. «Старичок сна Анны» (предпоследняя фраза фрагмента «Анна») — «Анна Каренина», Часть четвертая, III (конец главы). Мечты Левина о выхаживании породистого стада коров — «Анна Каренина», Часть первая, XXVII.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	161 64. См.: «Анна Каренина», Часть седьмая, XVII (конец главы). В записи фраза передана немного иначе, чем у Толстого. «Старичок сна Анны» (предпоследняя фраза фрагмента «Анна») — «Анна Каренина», Часть четвертая, III (конец главы). Мечты Левина о выхаживании породистого стада коров — «Анна Каренина», Часть первая, XXVII.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">135</h1> <section class="px3 mb4"> <p>38. Последний абзац фрагмента можно рассматривать как один из возможных эпиграфов ко всей теме «Лев Толстой». Автобиографическую трилогию и ее героев М.М.Б. существенно упоминает в АГ (ЭСТ, 32, Ш), в СВР (ВЛЭ, 103), в РВ (ЭСТ, Щ вХрон. (ВЛЭ, 379).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	135 38. Последний абзац фрагмента можно рассматривать как один из возможных эпиграфов ко всей теме «Лев Толстой». Автобиографическую трилогию и ее героев М.М.Б. существенно упоминает в АГ (ЭСТ, 32, Ш), в СВР (ВЛЭ, 103), в РВ (ЭСТ, Щ вХрон. (ВЛЭ, 379).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">137</h1> <section class="px3 mb4"> <p>40. Военные рассказы — не только сокращенное общее обозначение рассказов Толстого о кавказской и крымской войнах: под таким именно названием Толстой в 1856 г. издал сборник своих рассказов; полное название: «Военные рассказы графа Л. Н. Толстого». В сборник вошли и «Набег», и «Рубка леса» (трудно сказать, считает ли Бахтин очерками и их), и «Севастополь в декабре месяце», «Севастополь в мае», «Севастополь в августе 1855 года», которые имеются в виду в этом фрагменте прежде всего. Мало вероятно все же, что речь идет только о Севастопольских рассказах. Отдельно Севастопольские рассказы Бахтин упоминает в ПТД (с. 53). «Рубка леса» и Севастопольские рассказы упом. в теме «Леонов».</p> <br/><br/> </section> </article></html>	137 40. Военные рассказы — не только сокращенное общее обозначение рассказов Толстого о кавказской и крымской войнах: под таким именно названием Толстой в 1856 г. издал сборник своих рассказов; полное название: «Военные рассказы графа Л. Н. Толстого». В сборник вошли и «Набег», и «Рубка леса» (трудно сказать, считает ли Бахтин очерками и их), и «Севастополь в декабре месяце», «Севастополь в мае», «Севастополь в августе 1855 года», которые имеются в виду в этом фрагменте прежде всего. Мало вероятно все же, что речь идет только о Севастопольских рассказах. Отдельно Севастопольские рассказы Бахтин упоминает в ПТД (с. 53). «Рубка леса» и Севастопольские рассказы упом. в теме «Леонов».	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">184</h1> <section class="px3 mb4"> <p>87. 88. Ср. в АГ: «Образцы прозаической лирики, где организующей силой является стыд себя самого, можно найти у Достоевского» (ЭСТ, 150).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	184 87. 88. Ср. в АГ: «Образцы прозаической лирики, где организующей силой является стыд себя самого, можно найти у Достоевского» (ЭСТ, 150). 87. 88. Ср. в АГ: «Образцы прозаической лирики, где организующей силой является стыд себя самого, можно найти у Достоевского» (ЭСТ, 150).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">165</h1> <section class="px3 mb4"> <p>68. Для сравнения: в одном из писем Владимира Соловьева H. H. Страхову о Толстом сказано: «<…> наш непременный Колумб всех открытых Америк, Л. Н. Толстой <…>» (цит. по изд. «Общественная мысль»: исследования и публикации», вып. I, М., «Наука», 1989, с. 236). Об отношении М.М.Б. к Теодору Липпсу, теории вчувствования и принципам экспрессивной эстетики см. АГ (ЭСТ, 13,56–72).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	165 68. Для сравнения: в одном из писем Владимира Соловьева H. H. Страхову о Толстом сказано: «<…> наш непременный Колумб всех открытых Америк, Л. Н. Толстой <…>» (цит. по изд. «Общественная мысль»: исследования и публикации», вып. I, М., «Наука», 1989, с. 236). Об отношении М.М.Б. к Теодору Липпсу, теории вчувствования и принципам экспрессивной эстетики см. АГ (ЭСТ, 13,56–72).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">176</h1> <section class="px3 mb4"> <p>79. Запись представляется оборванной примерно посередине, если судить по содержанию самих «Записок сумасшедшего». М. б. почему-либо оборванным оказался сам анализ-пересказ, явно не доведенный до конца.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	176 79. Запись представляется оборванной примерно посередине, если судить по содержанию самих «Записок сумасшедшего». М. б. почему-либо оборванным оказался сам анализ-пересказ, явно не доведенный до конца. 79. Запись представляется оборванной примерно посередине, если судить по содержанию самих «Записок сумасшедшего». М. б. почему-либо оборванным оказался сам анализ-пересказ, явно не доведенный до конца.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">164</h1> <section class="px3 mb4"> <p>67. Тема гениальности Толстого-художника, предельного художественного совершенства отдельных сцен и целых произведений настойчиво звучит именно в последних фрагментах записей лекций о Толстом: «В чем моя вера», «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната», «Власть тьмы», «Алеша Горшок», т. е. параллельно с достаточно суровым отношением молодого Бахтина к философско-религиозным толстовским опытам. При этом не вызывает сомнений, что и отдельные сцены и целые произведения позднего Толстого действительно потрясают Бахтина, как потрясает его, например, в «Двойнике» (тема «Достоевский», с. 268) то, как изображено «психопатологическое состояние Голядкина».</p> <br/><br/> </section> </article></html>	164 67. Тема гениальности Толстого-художника, предельного художественного совершенства отдельных сцен и целых произведений настойчиво звучит именно в последних фрагментах записей лекций о Толстом: «В чем моя вера», «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната», «Власть тьмы», «Алеша Горшок», т. е. параллельно с достаточно суровым отношением молодого Бахтина к философско-религиозным толстовским опытам. При этом не вызывает сомнений, что и отдельные сцены и целые произведения позднего Толстого действительно потрясают Бахтина, как потрясает его, например, в «Двойнике» (тема «Достоевский», с. 268) то, как изображено «психопатологическое состояние Голядкина».	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">179</h1> <section class="px3 mb4"> <p>82. Мир Достоевского здесь характеризуется близко к тому, как описан у М.М.Б. в других текстах — и в АГ, и в записях других лекций из этого курса — романтический мир, например, мир Байрона, с использованием того же слова: «Поэтому герой нас завлекает, остальных персонажей мы видим» (см. с. 418).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	179 82. Мир Достоевского здесь характеризуется близко к тому, как описан у М.М.Б. в других текстах — и в АГ, и в записях других лекций из этого курса — романтический мир, например, мир Байрона, с использованием того же слова: «Поэтому герой нас завлекает, остальных персонажей мы видим» (см. с. 418).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">189</h1> <section class="px3 mb4"> <p>92. Возможно, ошибка в записи, и это относится к младшему Верховенскому — Петру Степановичу. Именно он, начиная с первых черновиков, именуется в планах романа Нечаевым, а его отец — Грановским. Ставрогин не имеет столь прямого прототипа; спор о его прототипе шел в печати в 1923–1925 гг. между Л. П. Гроссманом, искавшим этот прототип в личности М. А. Бакунина, и В. П. Полонским, которого поддержал В. Л. Комарович, предложившим фигуру Н. А. Спешнева; см.: «Спор о Бакунине и Достоевском», Л., 1926.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	189 92. Возможно, ошибка в записи, и это относится к младшему Верховенскому — Петру Степановичу. Именно он, начиная с первых черновиков, именуется в планах романа Нечаевым, а его отец — Грановским. Ставрогин не имеет столь прямого прототипа; спор о его прототипе шел в печати в 1923–1925 гг. между Л. П. Гроссманом, искавшим этот прототип в личности М. А. Бакунина, и В. П. Полонским, которого поддержал В. Л. Комарович, предложившим фигуру Н. А. Спешнева; см.: «Спор о Бакунине и Достоевском», Л., 1926.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">185</h1> <section class="px3 mb4"> <p>87. 88. Ср. в АГ: «Образцы прозаической лирики, где организующей силой является стыд себя самого, можно найти у Достоевского» (ЭСТ, 150).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	185 87. 88. Ср. в АГ: «Образцы прозаической лирики, где организующей силой является стыд себя самого, можно найти у Достоевского» (ЭСТ, 150). 87. 88. Ср. в АГ: «Образцы прозаической лирики, где организующей силой является стыд себя самого, можно найти у Достоевского» (ЭСТ, 150).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">182</h1> <section class="px3 mb4"> <p>85. Наблюдение над названиями глав переходит в книгу, но также с более сложным выводом: «Оглавление к "Братьям Карамазовым" заключает в себе, как микрокосм, все многообразие входящих в роман тонов и стилей» (с. 153).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	182 85. Наблюдение над названиями глав переходит в книгу, но также с более сложным выводом: «Оглавление к "Братьям Карамазовым" заключает в себе, как микрокосм, все многообразие входящих в роман тонов и стилей» (с. 153). 85. Наблюдение над названиями глав переходит в книгу, но также с более сложным выводом: «Оглавление к "Братьям Карамазовым" заключает в себе, как микрокосм, все многообразие входящих в роман тонов и стилей» (с. 153).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">170</h1> <section class="px3 mb4"> <p>73. Фрагмент «Воскресение» напоминает развернутую аннотацию. Таким образом, статья о романе «Воскресение», опубликованная в этом томе, существенно восполняет запись лекции о романе. В сумме же мы имеем достаточно развернутые высказывания М.М.Б. о всех трех романах Толстого, хотя и неравноценные. Некоторое основание говорить о сдержанном отношении молодого Бахтина к этому толстовскому роману эта запись все же дает, а значит, позволяет более уверенно говорить и об элементе насильственности, сопровождавшем написание статьи 1929 г. Упоминания романа «Воскресение» в работах М.М.Б. связаны с проблемой авторитетного текста (евангельского в данном случае) в романе (см. СВР: ВЛЭ, 157) и с проблемой непонимания и его ролью в романе (см. СВР: ВЛЭ, 215). Кроме того, Нехлюдов упомянут в перечне главных героев романов Толстого, имеющих развитые собственные кругозоры (ППД, 91), & роман «Воскресение» — в Хрон. (в ряду с «Мертвыми душами») в качестве примера использования в романах нового времени схемы ^посещений* (ВЛЭ, 387), в Дополнениях к первой редакции статьи <Сатира> (т. 5, 37), в рукописном фрагменте «Язык в художественной литературе» (т. 5, 296).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	170 73. Фрагмент «Воскресение» напоминает развернутую аннотацию. Таким образом, статья о романе «Воскресение», опубликованная в этом томе, существенно восполняет запись лекции о романе. В сумме же мы имеем достаточно развернутые высказывания М.М.Б. о всех трех романах Толстого, хотя и неравноценные. Некоторое основание говорить о сдержанном отношении молодого Бахтина к этому толстовскому роману эта запись все же дает, а значит, позволяет более уверенно говорить и об элементе насильственности, сопровождавшем написание статьи 1929 г. Упоминания романа «Воскресение» в работах М.М.Б. связаны с проблемой авторитетного текста (евангельского в данном случае) в романе (см. СВР: ВЛЭ, 157) и с проблемой непонимания и его ролью в романе (см. СВР: ВЛЭ, 215). Кроме того, Нехлюдов упомянут в перечне главных героев романов Толстого, имеющих развитые собственные кругозоры (ППД, 91), & роман «Воскресение» — в Хрон. (в ряду с «Мертвыми душами») в качестве примера использования в романах нового времени схемы ^посещений* (ВЛЭ, 387), в Дополнениях к первой редакции статьи <Сатира> (т. 5, 37), в рукописном фрагменте «Язык в художественной литературе» (т. 5, 296).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">181</h1> <section class="px3 mb4"> <p>84. К рассказчику — болтуну и сплетнику, «который может бросить героя и сплетничать напропалую», рассказчику, не стоящему выше героев, у Гоголя и Достоевского (в отличие от позиции автора у Л. Толстого), М.М.Б. вернется в лекциях об Андрее Белом, у которого он находит «то же самое, вплоть до мелких черт стиля» (с. 338). С таким характером рассказчика связан и тезис об отсутствии языка автора у Достоевского, также повторенный в лекциях о Белом. Тезис этот предвещает положение об отсутствии «авторского голоса» в мире Достоевского в ПТД (с. 175), но оно обосновано там гораздо более сложно. Об интересе М.М.Б. к явлению сплетни — в воспоминании Р. М. Миркиной о его выступлении в роли защитника Веры Мирцевой из популярной одноименной пьесы на «литературном суде» в витебские годы: «Помню, слова прокурора (артист Нерадовский) "Весь город говорит" защитник перефразировал: "Да, весь город говорит — весь город сплетничает. Нажимая курок, Вера убивала сплетню"» («Новое литературное обозрение», № 2, 1993, с. 66).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	181 84. К рассказчику — болтуну и сплетнику, «который может бросить героя и сплетничать напропалую», рассказчику, не стоящему выше героев, у Гоголя и Достоевского (в отличие от позиции автора у Л. Толстого), М.М.Б. вернется в лекциях об Андрее Белом, у которого он находит «то же самое, вплоть до мелких черт стиля» (с. 338). С таким характером рассказчика связан и тезис об отсутствии языка автора у Достоевского, также повторенный в лекциях о Белом. Тезис этот предвещает положение об отсутствии «авторского голоса» в мире Достоевского в ПТД (с. 175), но оно обосновано там гораздо более сложно. Об интересе М.М.Б. к явлению сплетни — в воспоминании Р. М. Миркиной о его выступлении в роли защитника Веры Мирцевой из популярной одноименной пьесы на «литературном суде» в витебские годы: «Помню, слова прокурора (артист Нерадовский) "Весь город говорит" защитник перефразировал: "Да, весь город говорит — весь город сплетничает. Нажимая курок, Вера убивала сплетню"» («Новое литературное обозрение», № 2, 1993, с. 66).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">193</h1> <section class="px3 mb4"> <p>96. Свидетельство самого К. Н. Леонтьева (в письме В. В. Розанову от 8 мая 1891 г.): «В Оптиной "Братьев Карамазовых" правильным православным сочинением не признают, и старец Зосима ни учением, ни характером на отца Амвросия не похож» (Константин Леонтьев. Избранные письма. СПб., 1993, с. 568).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	193 96. Свидетельство самого К. Н. Леонтьева (в письме В. В. Розанову от 8 мая 1891 г.): «В Оптиной "Братьев Карамазовых" правильным православным сочинением не признают, и старец Зосима ни учением, ни характером на отца Амвросия не похож» (Константин Леонтьев. Избранные письма. СПб., 1993, с. 568).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">172</h1> <section class="px3 mb4"> <p>75. В тексте драмы не бояться людей сначала учит Никиту Митрич (Д. 5 сцена первая, конец явл. десятого), и лишь потом уже Аким (Д. 5, сцена вторая, явл. второе).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	172 75. В тексте драмы не бояться людей сначала учит Никиту Митрич (Д. 5 сцена первая, конец явл. десятого), и лишь потом уже Аким (Д. 5, сцена вторая, явл. второе). 75. В тексте драмы не бояться людей сначала учит Никиту Митрич (Д. 5 сцена первая, конец явл. десятого), и лишь потом уже Аким (Д. 5, сцена вторая, явл. второе).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">195</h1> <section class="px3 mb4"> <p>98. Выражение можно рассматривать как скрытую цитату из драмы А. Н. Островского «Гроза»: см. реплику Варвары во втором явл. второго действия: «А по-моему: делай, что хочешь, только бы шито да крыто было», и явно с ней перекликающуюся фразу из монолога Кулигина в конце третьего явл. третьего действия (сцена 1-я): «И всё шито да крыто — никто ничего не видит и не знает <…>».</p> <br/><br/> </section> </article></html>	195 98. Выражение можно рассматривать как скрытую цитату из драмы А. Н. Островского «Гроза»: см. реплику Варвары во втором явл. второго действия: «А по-моему: делай, что хочешь, только бы шито да крыто было», и явно с ней перекликающуюся фразу из монолога Кулигина в конце третьего явл. третьего действия (сцена 1-я): «И всё шито да крыто — никто ничего не видит и не знает <…>».	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">191</h1> <section class="px3 mb4"> <p>94. Биография и житие — сквозная тема также; см. далее в лекциях об Андрее Белом об исчерпании формы биографического романа «к концу толстовской эпохи» и о выражении этой темы у Достоевского и затем у Белого — конспективная запись большой концепции, наброски которой проходят через труды М.М.Б. 20-х гг. — АГ (разделы о биографии, автобиографии и житии в главе «Смысловое целое героя»), ПТД и здесь, в этих записях лекций; но концепция, как многое у М.М.Б., осталась в набросках.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	191 94. Биография и житие — сквозная тема также; см. далее в лекциях об Андрее Белом об исчерпании формы биографического романа «к концу толстовской эпохи» и о выражении этой темы у Достоевского и затем у Белого — конспективная запись большой концепции, наброски которой проходят через труды М.М.Б. 20-х гг. — АГ (разделы о биографии, автобиографии и житии в главе «Смысловое целое героя»), ПТД и здесь, в этих записях лекций; но концепция, как многое у М.М.Б., осталась в набросках.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">201</h1> <section class="px3 mb4"> <p>104. Последовательность имен первых поэтов-символистов в этом перечне точно соответствует той последовательности, в которой в рукописи ЗМ расположены пять записей лекций о них (см. ниже), непосредственно следующих за этой темой-прологом. Это позволяет считать текст всех шести записей («"Парнас", декаданс, символизм», «Валерий Брюсов», «Бальмонт», «Сологуб», «Вяч. Иванов», «Белый») единственным в ЗМ сплошным, т. е. не текстом записей отдельных лекций с более чем вероятными пропусками между ними, а записями нескольких лекций подряд. Если так, то это единственный случай в ЗМ, когда говорить о непрерывности записей, т. е. об определенной последовательности самих лекций, можно более или менее аргументированно: по крайней мере эти шесть тем следовали, видимо, друг за другом.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	201 104. Последовательность имен первых поэтов-символистов в этом перечне точно соответствует той последовательности, в которой в рукописи ЗМ расположены пять записей лекций о них (см. ниже), непосредственно следующих за этой темой-прологом. Это позволяет считать текст всех шести записей («"Парнас", декаданс, символизм», «Валерий Брюсов», «Бальмонт», «Сологуб», «Вяч. Иванов», «Белый») единственным в ЗМ сплошным, т. е. не текстом записей отдельных лекций с более чем вероятными пропусками между ними, а записями нескольких лекций подряд. Если так, то это единственный случай в ЗМ, когда говорить о непрерывности записей, т. е. об определенной последовательности самих лекций, можно более или менее аргументированно: по крайней мере эти шесть тем следовали, видимо, друг за другом.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">197</h1> <section class="px3 mb4"> <p>100. О Ницше см. в Беседах (с. 161, с. 251–252). Ницше упом. М.М.Б. в АГ (ЭСТ, 140 иЛКС, 23), в ПСМФ (ВЛЭ, 22), в Хрон. (ВЛЭ, 390), во фрагментах <К вопросам самосознания и самооценки…> (т. 5, 78) и <0 Флобере> (т. 5, 135), в «Из записей 1970–1971 годов» (ЭСТ, 345).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	197 100. О Ницше см. в Беседах (с. 161, с. 251–252). Ницше упом. М.М.Б. в АГ (ЭСТ, 140 иЛКС, 23), в ПСМФ (ВЛЭ, 22), в Хрон. (ВЛЭ, 390), во фрагментах <К вопросам самосознания и самооценки…> (т. 5, 78) и <0 Флобере> (т. 5, 135), в «Из записей 1970–1971 годов» (ЭСТ, 345).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">188</h1> <section class="px3 mb4"> <p>91. Тема самозванца, в пересечении-переплетении с темой двойника («двойника-самозванца»), — сквозная тема М.М.Б., начиная с ФП (ФП, 95; также ЭСТ, 30–32, 133). В настоящем курсе лекций тема крупно поставлена в разговоре о «Борисе Годунове» как тема, лежащая «в основе истории»(с. 419).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	188 91. Тема самозванца, в пересечении-переплетении с темой двойника («двойника-самозванца»), — сквозная тема М.М.Б., начиная с ФП (ФП, 95; также ЭСТ, 30–32, 133). В настоящем курсе лекций тема крупно поставлена в разговоре о «Борисе Годунове» как тема, лежащая «в основе истории»(с. 419).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">202</h1> <section class="px3 mb4"> <p>105. Речь идет, видимо, о стихотворениях не вышедшего при жизни Брюсова сборника «Девятая Камена», куда вошли стихи 1915–1917 гг. и о сборнике «Опыты», М., 1918 г.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	202 105. Речь идет, видимо, о стихотворениях не вышедшего при жизни Брюсова сборника «Девятая Камена», куда вошли стихи 1915–1917 гг. и о сборнике «Опыты», М., 1918 г. 105. Речь идет, видимо, о стихотворениях не вышедшего при жизни Брюсова сборника «Девятая Камена», куда вошли стихи 1915–1917 гг. и о сборнике «Опыты», М., 1918 г.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">180</h1> <section class="px3 mb4"> <p>83. О художнике и журналисте в Достоевском — запись в тетрадях 1970–1971 гг.: «Вступая в область журналистики Достоевского, мы наблюдаем резкое сужение горизонта, исчезает всемирность его романов, хотя проблемы личной жизни героев сменяются проблемами общественными, политическими». Там же: «Полифония и риторика. Журналистика с ее жанрами как современная риторика» (ЭСТ, 356–357, 354).</p> <br/><br/> </section> </article></html>	180 83. О художнике и журналисте в Достоевском — запись в тетрадях 1970–1971 гг.: «Вступая в область журналистики Достоевского, мы наблюдаем резкое сужение горизонта, исчезает всемирность его романов, хотя проблемы личной жизни героев сменяются проблемами общественными, политическими». Там же: «Полифония и риторика. Журналистика с ее жанрами как современная риторика» (ЭСТ, 356–357, 354).	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">171</h1> <section class="px3 mb4"> <p>74. Лекции о Толстом читались примерно за пять лет до написания помещенных в этом томе статей о Толстом. Запись сказанного о «Власти тьмы» в 1924 г. в Витебске несомненно очень интересный материал для сопоставления с написанным об этой драме в апреле 1929 г. в Ленинграде. О покаянии Никиты см. Хрон. с. 398. Об этом фрагменте см. примеч. 5* на с. 557.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	171 74. Лекции о Толстом читались примерно за пять лет до написания помещенных в этом томе статей о Толстом. Запись сказанного о «Власти тьмы» в 1924 г. в Витебске несомненно очень интересный материал для сопоставления с написанным об этой драме в апреле 1929 г. в Ленинграде. О покаянии Никиты см. Хрон. с. 398. Об этом фрагменте см. примеч. 5* на с. 557.	false
Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927	Бахтин Михаил Михайлович	<html><article class="recipe-article"> <h1 class="mb1 px3 h1class font-family-1">177</h1> <section class="px3 mb4"> <p>80. Обращает внимание форма превосходной степени, которой воспользовался Бахтин при характеристике рассказа (ср. выше с характеристикой повести «Хаджи Мурат»), и этическая насыщенность самого пересказа. Ср. в Дневнике Александра Блока (1911 г., 13 ноября): «Гениальнейшее, что читал, — Толстой — "Алеша-Горшок"». Герой рассказа через 5 лет введен Бахтиным в статью-предисловие о драматургии Толстого.</p> <br/><br/> </section> </article></html>	177 80. Обращает внимание форма превосходной степени, которой воспользовался Бахтин при характеристике рассказа (ср. выше с характеристикой повести «Хаджи Мурат»), и этическая насыщенность самого пересказа. Ср. в Дневнике Александра Блока (1911 г., 13 ноября): «Гениальнейшее, что читал, — Толстой — "Алеша-Горшок"». Герой рассказа через 5 лет введен Бахтиным в статью-предисловие о драматургии Толстого.	false