diff --git "a/aristotle_train.txt" "b/aristotle_train.txt" new file mode 100644--- /dev/null +++ "b/aristotle_train.txt" @@ -0,0 +1,32835 @@ + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ [Одноименное, соименное, отыменное] + + + + Одноименными называются те предметы, у которых только имя общее, а +соответствующая этому имени речь о сущности (logos tes oysias) разная, как, +например, dzoon означает и человека и изображение. Ведь у них только имя +общее, а соответствующая этому имени речь о сущности разная, ибо если +указывать, что значит для каждого из них быть dzoon, то [в том и другом +случае] будет указано особое понятие (logos). + + Соименными называются те предметы, у которых и имя общее, и +соответствующая этому имени речь о сущности одна и та же, как, например, +"живое существо" (dzoon) - это и человек и бык. В самом деле, и человек и +бык называются общим именем "живое существо" и речь о сущности [их] одна и +та же. Ведь если указывать понятие того и другого, что значит для каждого из +них быть dzoon, то будет указано одно и то же понятие. + + Наконец, отыменными называются предметы, которые получают наименование +от чего-то в соответствии с его именем, отличаясь при этом окончанием слова, +как, например, от "грамматики" - "грамматик", от "мужества" - +"мужественный". {2} + + +ГЛАВА ВТОРАЯ [Сказываемое о предмете и находящееся в предмете] + + + + Из того, что говорится, одно говорится в связи , другое - без связи. +Одно в связи, например: "человек бежит", "человек побеждает"; другое без +связи, например: "человек", "бык", "бежит", "побеждает". + + Из существующего, одно говорится о каком-нибудь подлежащем, но не +находится ни в каком подлежащем, например человек; о подлежащем - отдельном +человеке говорится как о человеке, но человек не находится ни в каком +подлежащем; другое находится в подлежащем, но не говорится о каком то +подлежащем (я называю находящимся в подлежащем то, что, не будучи частью, не +может существовать отдельно от того, в чем оно находится); например, +определенное умение читать и писать находится в подлежащем - в душе, но ни о +каком подлежащем не говорится как об определенном умении читать и писать. И +определенное белое находится в подлежащем - в теле (ибо всякий цвет - в +теле), но ни о каком подлежащем не говорится как об определенном белом. А +иное и говорится о подлежащем, и находится в подлежащем, как, например, +знание находится в подлежащем - в душе - и о подлежащем - умении читать и +писать - говорится как о знании. Наконец, иное не находится в подлежащем и +не говорится о каком-либо подлежащем, например отдельный человек и отдельная +лошадь. Ни то ни другое не находится в подлежащем и не говорится о +подлежащем. И вообще все единичное и все, что одно по числу, не говорится ни +о каком подлежащем, однако ничто не мешает чему-то такому находиться в +подлежащем. В самом деле, определенное умение читать и писать принадлежит к +тому, что находится в подлежащем, но ни о ка��ом подлежащем не говорится как +об определенном умении читать и писать). + + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ [Род как сказуемое. Видовые отличия] + + + + Когда одно сказывается о другом как о подлежащем, все, что говорится о +сказуемом, применимо и к подлежащему, например: "человек" сказывается об +отдельном человеке, а "живое существо" - о "человеке", следовательно, "живое +существо" будет сказываться и об отдельном человеке: ведь отдельный человек +есть и человек и живое существо. У вещей, относящихся к разным и не +подчиненным друг другу родам, различны и их видовые отличия, например у +живого существа и у знания. Видовые отличия у живого существа - это "живущее +на суше", "двуногое", "крылатое" и "обитающее в воде", но ни одно из них не +есть видовое отличие у знания: ведь одно знание отличается от другого не +тем, что оно двуногое. Однако же никто не мешает, чтобы в пределах +подчиненных друг другу родов видовые отличия были одними и теми же: ведь +высшие роды сказываются о подчиненных им, а потому, сколько видовых отличии +имеется у сказуемого, столько же будет иметься и у подлежащего. + + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ [Десять категорий] + + + + Из сказанного без какой-либо связи каждое означает или сущность, или +"сколько", или "какое", или "по отношению к чему-то", или "где", или +"когда", или "находиться в каком-то положении", или "обладать", или +"действовать", или "претерпевать". Сущность, коротко говоря, - это, +например, человек, лошадь; "сколько" - это, например, длиною в два локтя, в +три локтя; "какое" - например, белое, умеющее читать и писать; "по отношению +к чему-то" - например, за двойное, половинное, большее; "где" - например, в +Ликее, на площади; "когда" - например, {3} вчера, в прошлом году; +"находиться в каком-то положении" - например, лежит, сидит; "обладать" - +например, обут, вооружен; "действовать" - например, режет, жжет; +"претерпевать" - например, его режут, жгут. Каждое из перечисленного само по +себе не содержит никакого утверждения; утверждение или отрицание получается +сочетанием их: ведь всякое утверждение или отрицание, надо полагать, или +истинно, или ложно, а из сказанного без какой-либо связи ничто не истинно и +не ложно, например "человек", "белое", "бежит", "побеждает". + + + +ГЛАВА ПЯТАЯ [Сущность] + + + + Сущность, называемая так в самом основном, первичном и безусловном +смысле, - это та, которая не говорится ни о каком подлежащем и не находится +ни в каком подлежащем, как, например, отдельный человек или отдельная +лошадь. А вторыми сущностями называются те, к которым как к видам +принадлежат сущности, называемые так в первичном смысле, - и эти виды, и их +роды; например, отдельный человек принадлежит к виду "человек", а род для +этого вида - "живое существо". Поэтому о них говорят как о вторых сущностях, +например "человек" и "живое существо". + + Из сказанного очевидно, что у того, что говорится о подлежащем, +необходимо сказывается о подлежащем и имя и понятие; так, например, человек +сказывается о подлежащем - об отдельном человеке - и о нем, конечно, +сказывается имя [человека]: ведь отдельного человека назовешь человеком и +определение человека будет сказываться об отдельном человеке, ведь отдельный +человек есть и человек, и живое существо. Таким образом, и имя и определение +будут сказываться о подлежащем. Напротив, у того, что находится в +подлежащем, в большинстве случаев ни имя, ни определение не сказываются о +подлежащем; в некоторых же случаях ничто не мешает, чтобы имя иногда +сказывалось о подлежащем, но определение не может сказываться о нем. Так, +белое, находясь в теле как в подлежащем, сказывается о подлежащем (ведь тело +называется белым), но понятие белого никогда не может сказываться о теле. А +все другое [помимо первых сущностей] или говорится о первых сущностях как о +подлежащих, или же находится в них как в подлежащих. Это становится ясным, +если брать отдельные случаи: живое существо, например, сказывается о +человеке, поэтому оно будет сказываться и об отдельном человеке; ведь если +бы оно не сказывалось ни об одном из отдельных людей, оно не сказывалось бы +и о человеке вообще. Далее, цвет находится в теле; стало быть, и в отдельном +теле. Если бы он не находился ни в одном из отдельных тел, он не находился +бы и в теле вообще. Таким образом, все другое [помимо первых сущностей] или +говорится о первых сущностях как о подлежащих, или же находится в них как в +подлежащих. Поэтому, если бы не существовало первых сущностей, не могло бы +существовать и ничего другого. + + Из вторых сущностей вид в большей мере сущность, чем род, ибо он ближе +к первой сущности. В самом деле, если станут объяснять, что такое первая +сущность, то ее объяснят доступнее и более подходяще, указывая вид, чем +укалывая род; так, указывая отдельного человека, укажут понятное, указывая, +что он человек, нежели указывая, что он живое существо; первое более +свойственно для отдельного человека, второе более общи; и, указывая +отдельное дерево, мы укажем понятнее, указывая, что оно дерево, нежели +указывая, что оно растение. Далее, сущностями называются прежде всего первые +сущности, потому что для всего остального они подлежащие и все остальное +сказывается о них или находится в них. И так же как первые сущности +относятся ко всему остальному, так и вид относится к роду, а именно: вид +есть подлежащее для рода, ведь роды сказываются о видах, виды же не +сказываются о родах. Значит, еще и по этой причине вид есть в большей мере +сущность, чем род. Что касается самих видов, то, поскольку они не роды, один +вид но в большей мере сущность, чем ��ругой: [твое определение] нисколько не +будет {4} более подходящим, если ты для отдельного человека укажешь +"человек", чем если для отдельной лошади укажешь "лошадь". Точно так же одна +первая сущность не в большей мере сущность, чем другая. Ведь отдельный +человек есть сущность нисколько не в большей мере, чем отдельный бык. + + Вполне естественно, что после первых сущностей из всего прочего одни +только виды и роды называются до вторыми сущностями: из всего, что +сказывается, только они выявляют первую сущность. В самом деле, если +кто-нибудь станет объяснять, что такое отдельный человек, то он подходящим +образом объяснит его, указывая его вид или род, притом он сделает это +понятнее, указывая, что он человек, нежели что он живое существо. Какое-либо +другое указание будет неподобающим, например если указывать, что он бледен +или бежит или что бы то ни было подобное. Потому вполне естественно, что из +всего другого [помимо первых сущностей] только роды и виды называются +сущностями. Далее, первые сущности, ввиду того что они подлежащие для всего +другого, называются сущностями в самом основном смысле. И как первые +сущности относятся ко всему другому, так же ко всему остальному относятся +виды и роды первых сущностей: ведь о них сказывается все остальное. В самом +деле, отдельного человека можешь назвать умеющим читать и писать; значит, +так можешь назвать и человека и живое существо. И таким же образом обстоит +дело и во всех других случаях. + + Общая черта всякой сущности - но находиться в подлежащем. В самом деле, +первая сущность не находится в подлежащем и не говорится о подлежащем. Что +касается вторых сущностей, то из следующего очевидно, что они не находятся в +подлежащем; ведь о подлежащем - об отдельном человеке говорится как о +человеке, но "человек" не находится в подлежащем, ибо "человек" не находится +в отдельном человеке. + + Точно так же о подлежащем - об отдельном человеке говорится как о живом +существе, но "живое существо" не находится в отдельном человеке. И далее, +если нечто находится в подлежащем, то ничто не мешает, чтобы его имя иногда +сказывалось о подлежащем, но определение не может сказываться о нем. Что же +касается вторых сущностей, то о подлежащем сказываются и их определение, и +их имя: ведь определение человека применимо к отдельному человеку и +определение живого существа - точно так же. Поэтому сущность не принадлежит +к тому, что находится в подлежащем. Это, однако, не есть особенность +сущности, ведь и видовое отличие принадлежит к тому, что не находится в +подлежащем. В самом деле, о подлежащем - о человеке говорится как о живущем +на суше и как о двуногом, но они не находятся в подлежащем: "двуногое" или +"живущее на суше" не находится в человеке. Равным образом и определение +видового отличия сказывается обо всем, к чему применимо [само] видовое +отличие; например, если "живущее на суше" говорят применительно к человеку, +то и определение "живущего на суше" может сказываться о нем, ведь человек +есть то, что живет на суше. + + И пусть нас не смущает то, что части сущностей находятся в целых как в +подлежащих, чтобы нам не пришлось когда-нибудь утверждать, что эти части не +сущности: ведь о том, что находится в подлежащем, было сказано, что оно +находится в нем не так, как части содержатся в каком-нибудь [целом]. +Сущностям и видовым отличиям свойственно то, что все [составленное] из них +говорится соименно. Все [составленные] из них сказуемые сказываются или о +единичном, или о видах. Первая сущность не составляет никакого сказуемого: +ведь она не сказывается ни о каком подлежащем. Что же касается вторых +сущностей, то вид сказывается о единичном, а род - и о виде, и о единичном. +Точно так же и видовые отличия сказываются и о видах, и о единичном. Далее, +первые сущности принимают понятие вида и рода, а вид - понятии рода. Ибо +все, что говорится о сказуемом, может быть применено и к подлежащему. Таким +же образом и виды и единичное принимают понятие видового отличия. Соименными +же были у нас названы те предметы, у которых и имя общее, и понятие одно и +то же. Поэтому все {5} [составленное] из сущностей и из видовых отличий +говорится соименно. + + Всякая сущность, надо полагать, означает определенное нечто. Что +касается первых сущностей, то бесспорно и истинно, что каждая из них +означает определенное нечто. То, что она выражает, есть нечто единичное и +одно по числу. Что же касается вторых сущностей, то из-за формы наименования +кажется, будто они в равной степени означают определенное нечто, когда, +например, говорят о "человеке" или о "живом существе"; однако это не верно. +Скорее они означают о некоторое качество, ведь в отличие от первых сущностей +подлежащее здесь не нечто одно: о многих говорится, что они люди и живые +существа. Однако вторые сущности означают не просто какое-то качество, как, +[например], белое: ведь белое не означает ничего другого, кроме качества. +Вид же и род определяют качество сущности: ведь они указывают, какова та или +иная сущность. Род при этом определяет нечто большее, чем вид: тот, кто +говорит "живое существо", охватывает нечто большее, чем тот, кто говорит +"человек". + + Сущностям свойственно и то, что им ничего не противоположно; в самом +деле, что могло бы быть as противоположно первой сущности, например +отдельному человеку или отдельному живому существу? Ничто им не +противоположно. Равным образом нет ничего противоположного и человеку или +живому существу. Однако это не особенность сущности; это встречается и у +многого друг��го, например у количественного. Ведь длине в два локтя или в +три локтя нет ничего противоположного, так же и десяти и [вообще] никакому +количеству, разве только если сказать, что "многое" противоположно +"малочисленному" или "большое" - "малому". Во всяком случае ни одному из +определенных количеств ничего не противоположно. + + Сущность, надо полагать, не допускает большей и меньшей степени. Я этим +не хочу сказать, что одна сущность не может быть сущностью в большей или в +меньшей мере, чем другая (выше уже было сказано, что это так), а хочу +сказать, что о каждой сущности, как таковой, не говорится как о сущности в +большой или в меньшей степени. Так, например, если эта вот сущность есть +человек, то не будет человеком в большей и в меньшей мере ни сам он по +отношению к себе, ни один по отношению к другому. Ведь один человек не в +большей мере человек, чем другой, не так, как одно белое в большей и в +меньшей степени бело, чем другое, и не так, как одно красивое называется +более красивым или менее красивым, чем другое. [В подобных случаях] и об +одном и том же можно сказать, что оно по отношению к себе бывает [в разное +время] таковым в большей и в меньшей степени; например, тело, будучи белым, +в настоящее время называется белым в большей степени, чем прежде, или будучи +теплым - в большей и в меньшой степени теплым. Сущность же никак не +называется сущностью в большей или в меньшей мере. + + Ведь и человек не называется в настоящее время в большей мере +человеком, чем прежде. И точно так же - ничто другое из того, что есть +сущность. Таким образом, сущность не допускает большей и меньшей степени. +Главная особенность сущности - это, надо полагать, то, что, будучи +тождественной и одной по числу, она способна принимать противоположности, +между тем об остальном, что не есть сущность, сказать такое нельзя, [т. е.] +что, будучи одним по числу, оно способно принимать противоположности; так, +один и тождественный по числу цвет не может быть белый и черным; равным +образом одно и то же действие, одно по числу, не может быть плохим и +хорошим. Точно так же у всего другого, что не есть сущность. + + Сущность же, будучи одной и тождественной по числу, способна принимать +противоположности; так, отдельный человек, будучи единым и одним и тем же, +иногда бывает бледным, иногда смуглым, а также теплым и холодным, плохим и +хорошим. У всего другого этого, по-видимому, нет, разве что кто-нибудь +возразит и скажет, что речь и мнение способны принимать противоположности. +Ведь одна и та {6} же речь кажется истинной и ложной; например, если истинна +речь: "он сидит", то, когда он встанет, эта же речь будет ложной. То же +самое и в отношении мнения: если правильно полагают, что такой-то человек +сидит, то, когда он встанет, будет ��же неправильно придерживаться этого +мнения о нем. Однако если и согласиться с этим, то все же имеется различие в +способе, [каким здесь и там принимаются противоположности]. В самом деле, +сущности принимают противоположности, меняясь сами. Ведь, став холодной из +теплой, сущность претерпела изменение (ибо она стала иной), и так же - став +из бледного смуглым и из плохого хорошим. Точно так же и во всех остальных +случаях сущность принимает противоположности, подвергаясь изменению; речь же +и мнение, будучи сами во всех отношениях неподвижными, остаются совершенно +без изменений, но из-за перемены обстоятельств для них получается +противоположное; в самом деле, речь, [например], "он сидит", остается все +той же, но в зависимости от происшедшей перемены обстоятельств она +называется то истинной, то ложной. То же можно сказать и о мнении. Так что +быть способной принимать противоположности в силу собственной перемены - это +особенность сущности, по крайней мере по способу, [каким она их принимает]. +Если, таким образом, кто-нибудь согласился бы с тем, что речь и мнение также +способны принимать противоположности, то это было бы неверно. + + Ведь о речи и о мнении говорится как о способных принимать +противоположности не потому, что они сами принимают что-то, а потому, что в +чем-то другом переменилось состояние: в зависимости от того, происходит ли +это или нет, и речь называется истинной или ложной, а не из-за того, что она +сама способна принимать противоположности; ведь вообще ни речь, ни мнение +нисколько и ничем не приводятся в движение. Поэтому, ввиду того что в них не +происходит никакой перемены, они не способны принимать противоположности. О +сущности же говорится как о способной принимать противоположности потому, +что она сама их принимает: она принимает болезнь и здоровье, бледность и +смуглость; поскольку она сама принимает каждую из таких противоположностей, +о ней говорится как о способной принимать их. Вот почему особенность +сущности - это то, что, будучи тождественной и одной по числу, она способна +принимать противоположности в силу собственной перемены. Итак, о сущности +пусть будет достаточно сказанного. + + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ [Количество] + + + + Что касается количества, то одно раздельно, другое непрерывно, и одно +состоит из частей, имеющих определенное положение по отношению друг к другу, +а другое - из частей, но имеющих такого положения. Раздельны, например, +число и слово, непрерывны - линия, поверхность, тело, а кроме того, время и +место. В самом деле, у частей числа нет никакой общей границы, где +соприкасались бы его части; так, например, если пять есть часть десяти, то +пять и пять не соприкасаются ни на какой общей границе, а стоят раздельно; +также и три и семь не соприкасаются ни на какой общей границе. И вообще у +числа нельзя указать общую границу его частей; они всегда стоят раздельно, +поэтому число принадлежит к раздельным количествам. И таким же образом и +слово принадлежит к раздельным количествам. Что слово есть количество, это +ясно: ведь оно измеряется коротким и долгим слогом. А имею я в виду слово, +произносимое голосом: ведь его части не соприкасаются ни на какой общей +границе, ибо нет такой общей границы, где соприкасались бы слоги, каждый из +них стоит раздельно сам по себе. + + Линия же непрерывна, ибо можно указать общую границу, где соприкасаются +ее части, - точку, а у поверхности - линию: ведь части плоскости +соприкасаются на некоторой общей границе. Таким же образом и у тела можно +указать общую границу - линию или поверхность, где соприкасаются части тела. +{7} Также и время и место принадлежат к таким количествам: настоящее время +соприкасается с прошедшим временем и с будущим. В свою очередь и место +принадлежит к непрерывным количествам: ведь части тела, которые +соприкасаются на некоторой общей границе, занимают определенное место; стало +быть, и части места, которые занимает каждая из частей тела, соприкасаются +на той же границе, где соприкасаются и части тела. Поэтому и место, можно +сказать, непрерывное количество: ведь его части соприкасаются па одной общей +границе. + + Далее, одни количества состоят из частой, имеющих определенное +положение по отношению друг к другу, а другие - из частей, не имеющих такого +положения; так, части линии имеют определенное положение по отношению друг к +другу: ведь каждая из них расположена где-то и можно было бы различить и +указать, где каждая находится на плоскости и с какой частью из остальных она +соприкасается. Точно так же имеют определенное положение и части плоскости: +можно точно так же указать, где находится каждая из этих частей и какие +части соприкасаются друг с другом. И равным образом - части тела и части +места. У числа же нельзя было бы показать, каким образом его части имеют +определенное положение по отношению друг к другу или где они находятся, а +также какие части соприкасаются друг с другом. Нельзя это показать и у +частей времени: ведь ни одна часть времени не неподвижна; а как может то, +что не неподвижно, иметь определенное положение? Скорее можно было бы +сказать, что время имеет некоторый порядок в том смысле, что одна часть +времени существует раньше, а другая - позже. Точно так же обстоит дело и с +числом - в том смысле, что один указывают при счете раньше, чем два, а два - +раньше, чем три; и именно в этом смысле у числа имеется, пожалуй, некоторый +порядок, а положение [для него] вовсе нельзя указать. И точно так же +произнесенное слово: ни одна часть его не неподвижна, а каждая уже сказана, +�� се уже нельзя ухватить; поэтому у частей слова нет положения, раз ни одна +из них не неподвижна. Итак, одни количества состоят из частей, имеющих +определенное положение, другие - из частей, не имеющих положения. + + Количеством в собственном смысле называется только то, что указано +выше; все остальное называется так привходящим образом; в самом деле, имея в +виду те, которые были указаны, мы называем количествами и остальное; так, +белое называется большим, потому что поверхность большая, и действие - +продолжительным, потому что оно совершается долгое время, и точно так же +движение - значительным: каждое из них называется количеством не само по +себе. Так, если кто-то указывает, сколь продолжительно действие, он +определит его временем, указывая, что это действие длится год или что-то в +этом роде; равным образом, указывая, что белое есть некоторое количество, он +определит его через поверхность: как велика поверхность, такое же по +величине, скажешь ты, и белое. Так что только указанное ранее называется +количеством в собственном смысле и само по себе; из всего же остального +ничто не называется так само по себе, а если и называется, то привходящим +образом. + + Далее, количеству ничто не противоположно. Когда речь идет об +определенных количествах, то ясно, что нет ничего противоположного им, +например длине в два или в три локтя, или той или иной поверхности, или +чему-то подобному: ведь им ничто не противоположно, разве только если +сказать, что "многое" противоположно "малочисленному" или "большое" - +"малому". Однако все это не количество, а скорее соотнесенное. В самом деле, +ни одна вещь не называется большой или малой сама по себе, а лишь поскольку +ее соотносят с другим, как, например, [какую-то] гору называют малой, а +просяное зерно - большим, поскольку последнее больше других зерен, а первая +меньше других гор. + + Таким образом, имеет место соотнесение с другим: ведь если бы вещь +называлась большой или малой сама по себе, то гора никогда не называлась бы +малой, а просяное зерно - большим. Точно так же мы говорим, что в селении +много людей, а {8} в Афинах мало, хотя здесь их во много раз больше, чем +там, и что в доме много людей, а на представлении мало, хотя их здесь +гораздо больше. Далее, длина в два или в три локтя и все тому подобное +означает количество, между тем "большое" или "малое" означает не количество, +а скорее соотнесенное. В самом деле, большое и малое рассматриваются в +отношении к другому; поэтому очевидно, что то и другое принадлежит к +соотнесенному. + + Далее, признает ли их кто-нибудь количеством или не признает, во всяком +случае нет ничего противоположного им; в самом деле, как можно назвать +что-то противоположным тому, что может быть взято не само по себе, а [лишь] +в соотнесении с другим? Далее, если "большое" и "малое" будут +противоположностями, то окажется, что одно и то же допускает в одно и то же +время противоположности и что вещи противоположны сами себе: ведь иногда +бывает, что одно и то же в одно и то же время и велико и мало, ибо по +сравнению с одним оно мало, а по сравнению с другим оно же велико, поэтому +одно и то же бывает в одно и то же время и большим и малым, так что оно +допускает в одно и то же время противоположности. Но, надо полагать, ничто +не допускает в одно и то же время противоположностей, "а как мы это видим в +отношении сущности: она, надо полагать, способна принимать +противоположности, но во всяком случае ничто не бывает в одно и то же время +больным и здоровым, как не бывает вместо белым и черным; и среди всего +остального нет ничего, что допускало бы в одно и то же время +противоположности. Иначе получается, что вещи противоположны сами себе. В +самом деле, если большое противоположно малому, а одно и то же в одно и то +же время велико и мало, то оно, можно сказать, противоположно само себе. Но +быть противоположным самому себе - это нечто несообразное. Значит, "большое" +не противоположно "малому" и "многое" - "малочисленному". Так что если даже +причислять их не к соотнесенному, а к количеству, то все нее они не будут +иметь ничего противоположного. + + Противоположность по количеству, надо полагать, имеется главным образом +у места. В самом деле, "верх" считают противоположным "низу", называя место +у средины "низом", так как расстояние от средины Вселенной до со пределов +самое большое. По видимому, и определение остальных противоположностей +заимствуется от этих: как противоположные друг другу определяют те вощи из +одного и того же рода, которые больше всего отдалены друг от друга. + + [Определенное] количество, надо полагать, не допускает большую и +меньшую степень, например длина в два локтя: в самом деле, одно имеет длину +в два локтя не в большей степени, чем другое. Равным образом и число; одна +тройка, например, ничуть не в большей мере тройка, чем другая, и одна +пятерка ничуть не в большей мере пятерка, чем другая. И один промежуток +времени не называется временем в большей мере, чем другой. И вообще ни об +одном из перечисленных видов количества не говорится, что оно есть +количество в большей или меньшей мере. Стало быть, и количество, [так же как +сущность], но допускает большей и меньшей степени. Главная особенность +количества - это то, что о нем говорят как о равном и неравном; в самом +деле, о каждом из указанных количеств говорится как о равном и неравном; +так, говорят, что одно тело равно или неравно [другому] и что один +промежуток времени равен или неравен [другому]. Точно так же и о каждом из +ост��льных указанных количеств можно говорить как о равном и неравном. О +прочем же, что не есть количество, вовсе, по-видимому, нельзя говорить как о +равном или неравном. Так, об одном расположении вовсе не говорят, что оно +равно пли неравно [другому], а скорее, что оно сходно [с другим], и о чем-то +одном белом не говорят, что оно равно или неравно [другому белому], а +говорят, что оно одинаково [или неодинаково] бело. Таким образом, главная +особенность количества - это то, что о нем говорится как о равном и +неравном. + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ [Соотнесенное] + + + {9} + + Соотнесенным называется то, о чем говорят, что то, что оно есть, оно +есть в связи с другим или находясь в каком-то ином отношении к другому; так, +о большем говорят, что то, что оно есть, оно есть в связи с другим; ведь +говорят - большее, чем что-то; и о двойном говорят, что то, что оно есть, +оно есть в связи с другим. Ведь говорят - двойное против чего-то. Так же +обстоит дело и с другим им подобным. К соотнесенному принадлежит и такое, +как обладание, расположение, чувственное восприятие, знание, положение. В +самом деле, обо всем перечисленном говорят, что то, что оно есть, оно есть в +связи с другим, а не что-то иное: обладание есть обладание чем-нибудь, и +знание - знание о чем-нибудь, положение - положение чего-нибудь, и все +остальное точно так же. Таким образом, соотнесенное - это то, о чем говорят, +что то, что оно есть, оно есть в связи с другим или находясь в каком-то ином +отношении к другому, как, например, одна гора называется большой в сравнении +с другой, так как ее называют большой по отношению к чему-то, и так же о +сходном говорят как о сходном с чем-то, и точно так же называется +соотнесенным и другое в этом роде. Далее, и возлежание, и стояние, и сидение +суть некоторые положения, а положение принадлежит к соотнесенному. С другой +стороны, лежать, стоять или сидеть - все это само по себе не положения, а +обо всем этом говорится как о производном от только что указанных положений. + + У соотнесенного бывает и противоположность; так, например, добродетель +противоположна пороку - то и другое принадлежит к соотнесенному; и точно так +нее знание противоположно неведению. Однако по все соотнесенное имеет +противоположное себе, двойному ничто не противоположно, равно как и тройному +и вообще ничему подобному им. + + Соотнесенное, видимо, допускает большую и меньшую степень. В самом +деле, о чем-то говорят как о сходном и несходном в большей или в меньшей +степени, так же как о равном и неравном в большей или меньшей степени, +причем каждое из них есть соотнесенное: о сходном говорят как о сходном с +чем-то и о неравном - как о неравном чему-то. Однако не все соотнесенное +допускает большую и меньшую степень: о двойном не говорится как о двойном в +большей и в мень��ей степени, не говорится так ни о чем другом в этом роде. + + Все соотнесенные между собой [стороны] обоюдны. Так, под рабом +подразумевается раб господина, а под господином - господин раба; и под +двойным - двойное по отношению к половинному, а под половинным - половинное +по отношению к двойному, равно как и под большим - большее по отношению к +меньшему, а под меньшим - меньшее по отношению к большему. Точно так же +обстоит дело и в других случаях, разве что иногда будет различие в окончании +слова. Так, о знании говорят, что оно знание познаваемого, а о познаваемом +говорят, что оно познается знанием, равно как и о чувственном восприятии - +что оно восприятие воспринимаемого, а о воспринимаемом - что оно +воспринимаемое восприятием. Однако иногда такой обоюдности нет, если то, о +чем говорится в связи с другим, указано не так, как следует, а тот, кто +указал это, сделал ошибку; так, например, если указано "крыло птицы", то +нельзя указать наоборот: "птица крыла", так как первое - "крыло птицы" - +указано не так, как следует. В самом деле, говорят о крыле птицы но +поскольку она птица, а поскольку она крылатое [существо]: ведь крылья +имеются и у многих других существ, не только у птиц. Поэтому, если указывать +подходящим образом, то обоюдность возможна. Так, крыло есть крыло крылатого, +и крылатое ость крылатое крылом. Иногда же необходимо, пожалуй, даже +придумать имена, если пет установленного имени, в отношении которого +[соотнесенное] могло бы быть указано подходящим образом; так, например, если +указано "кормило судна", то это указано неподходящим образом: ведь не +поскольку это - судно, кормило называется {10} его кормилом; ведь есть суда, +у которых нот кормила; поэтому здесь нет обоюдности: о судне не говорят как +о судне кормила. Более подходящим образом указали бы, пожалуй, если бы +выразились как-нибудь так: кормило есть кормило "кормилоуправлясмого" или +как-нибудь иначе; [подходящего] имени нет. И обоюдность возможна, если +указано подходящим образом: ведь "кормилоуправляемое" есть +"кормилоуправляемое" кормилом. Точно так же обстоит дело и в других случаях; +так, "голова" была бы указана более подходящим образом, если бы ее назвали +"головой оглавленного", чем если бы ее назвали "головой животного": ведь +животное имеет голову не поскольку оно животное, ибо многие животные не +имеют головы. Для вещей, не имеющих установленных имен, легче всего, +пожалуй, приобрести их, если имена, производные от исходного, давать тому, +что допускает обоюдность с ними, подобно тому как выше от "крыла" было +образовано "крылатое" и от "кормила" - "кормилоуправляемое". Итак, все +соотнесенные между собой [стороны], если они указываются подходящим образом, +обоюдны. + + Однако, если соотнесенное указывается наугад, а не по отношению к тому, +с чем оно соотнесено, то обоюдности нет. Я имею в виду, что даже у таких +соотнесенных, которые, по общему признанию, обоюдны и для которых +установлены имена, все же нет обоюдности, если они указываются по отношению +к привходящему, а не по отношению к тому, с чем они соотнесены; например, +если "раб" указан не как раб господина, а как раб человека, или двуногого +существа, или чего-либо подобного, то обоюдности нет, ибо "раб" указан +неподходящим образом. Если же соотнесенное указывается по отношению к тому, +с чем оно соотнесено, подходящим образом, причем отбрасывается все +привходящее оставляется только то, по отношению к чему оно было указано +подходящим образом, то оно всегда будет говориться по отношению к нему; так, +если "раб" говорится по отношению к господину, причем отбрасывается все то, +что есть для господина, [как такового], привходящее (например, то, что он +двуногое существо, что он способен овладевать знаниями и есть человек), и +оставляется только то, что он господин, - то "раб" всегда будет говориться +по отношению к нему: ведь раб называется рабом господина. Если же +соотношение одной вещи с другой указывается неподходящим образом, хотя бы и +отбрасывалось все остальное и оставлялось лишь то, по отношению к чему она +была указана, - то она не будет говориться по отношению к нему. В самом +деле, пусть "раб" будет указан как "раб человека" и "крыло" - как "крыло +птицы", и пусть от человека будет отброшено то, что он господин, тогда "раб" +уже не будет говориться по отношению к человеку: если нет господина, то нет +и раба. Точно так же пусть от птицы будет отброшено то, что она крылатая, +тогда крыло уже не будет принадлежать к соотнесенному: ведь если нет +крылатого, то и крыло не будет крылом чего-то. Поэтому необходимо указывать +соотношение подходящим образом. И если есть установленное имя, то указывать +это легко; если же его нет, то, конечно, необходимо придумывать +наименования. Если так указывать, то все соотнесенные между собой [стороны] +будут, очевидно, обоюдными. + + Соотнесенные между собой [стороны], надо полагать, по природе +существуют вместе, и в большинстве случаев это верно; в самом деле, вместе +существуют двойное и половина, и, когда есть половина, есть и двойное; +равным образом, когда имеется господин, имеется и раб, и, когда имеется раб, +имеется и господин, и подобно этому обстоит дело и в остальных случаях. +Далее, соотнесенные между собой [стороны] устраняются вместе: ведь если нет +двойного, нет и половины, и, если нет половины, нет и двойного, и точно так +же в остальных подобного рода случаях. Однако но для всех соотнесенных между +собой [сторон], надо полагать, правильно, что они по природе существуют +вместе. Ведь познаваемое, надо полагать, существует раньше, чем знание; в +самом деле, большей частью мы приобретаем знания, когда предметы их уже +существуют; лишь редко можно видеть - а может быть, таких случаев и нет, - +чтобы знание возникало вместе с познаваемым. Далее, с уничтожением +познаваемого прекращается и знание, между тем с прекращением знания +познаваемое не уничтожается; в самом дело, если нет познаваемого, то нет +{11} и знания (ведь оно было бы в таком случае знанием ни о чем); если же +нет знания, то ничто не мешает, чтобы существовало познаваемое, например +квадратура круга, если только она нечто познаваемое: знания о ней еще нет, +но сама она существует как познаваемое. Далее, с уничтожением всякого живого +существа знания не будет, но множество предметов познания может +существовать. + + Подобным же образом обстоит дело и с чувственным восприятием: +воспринимаемое чувствами существует, надо полагать, раньше, чем чувственное +восприятие. В самом деле, с уничтожением воспринимаемого чувствами +прекращается и чувственное восприятие, между тем чувственное восприятие не +устраняет вместе с собой воспринимаемое чувствами. В самом деле, восприятия +принадлежат к телу и находятся в теле. С уничтожением воспринимаемого +чувствами уничтожается и тело (ведь тело есть нечто воспринимаемое +чувствами), но если нет тела, то прекращается и чувственное восприятие; так +что воспринимаемое чувствами устраняет вместе с собой чувственное +восприятие. Между тем чувственное восприятие не устраняет вместе с собой +воспринимаемого чувствами: с уничтожением животного прекращается чувственное +восприятие, но воспринимаемое чувствами будет существовать, например тело, +теплое, сладкое, горькое и все остальное воспринимаемое чувствами. + + Далее, чувственное восприятие возникает вместе с тем, кто воспринимает +чувствами; в самом деле, животное и чувственное восприятие появляются +вместе, воспринимаемое же чувствами существует и до чувственного восприятия: +ведь огонь, вода и тому подобные [элементы], из которых составляется +животное, имеются и до животного вообще, и до восприятия. Таким образом, +воспринимаемое чувствами, надо полагать, существует раньше чувственного +восприятия. + + Можно спросить, действительно ли ни одна сущность, как полагают, не +принадлежит к соотнесенному, или же для некоторых вторых сущностей это +возможно. Что касается первых сущностей, то это действительно так: ни о них +как о целых, ни об отдельных их частях не говорят, что они соотнесенное. В +самом деле, об отдельном человеке не говорят, что он отдельный человек +чего-то, и об отдельном быке - что он отдельный бык чего-то. Точно так же и +о частях: об отдельной руке но говорят, что она отдельная рука кого-то, а +говорят о руке, что она рука кого-то; и об отдельной голове не говорят, что +она отдельная голова кого-то, а говорят о голове, что она голова кого-то. +Точно так же дело обстоит и со вторыми сущностями, по крайней мере с +преобладающим большинством их; так, о [виде] "человек" не говорят, что он +"человек" чего-то, и о [виде] "бык" - что он "бык" чего-то. Точно так же и о +бревне не говорят, что оно бревно чего-то, а говорят, что оно имущество +кого-то. Таким образом, очевидно, что сущности этого рода не принадлежат к +соотнесенному. Однако относительно некоторых вторых сущностей это спорно; +так, о голове говорится, что она голова кого-то, и о руке - что она рука +кого-то, и так Же во всех подобных случаях, так что такие сущности можно +было бы, по-видимому, причислить к соотнесенному. Если [данное выше] +определение соотнесенного надлежащее, то или очень трудно, или невозможно +показать, что ни одна сущность не есть соотнесенное. Если же это определение +ненадлежащее, а соотнесенное есть то, для чего быть значит то же, что +находиться в каком-то отношении к чему-нибудь, то можно, пожалуй, кое-что +сказать против [соотнесенности сущности]. Правда, прежнее определение +простирается на всякое соотнесенное, однако находиться в отношении к +чему-нибудь - это не то же, что быть по самому существу соотнесенным с +другим. А отсюда ясно, что, если кто-нибудь определенно знает нечто +соотнесенное, он будет определенно знать то, с чем оно соотнесено. Это +явствует из самого соотнесенного: если знают, что вот это есть соотнесенное, +а для соотнесенного быть - значит находиться в каком-то отношении к +чему-нибудь, то знают также и то, к чему оно находится в таком отношении. +Ведь если вообще неизвестно, к чему оно находится в том или ином отношении, +то не будет известно и то, находится ли оно в каком-то отношении к {12} +чему-нибудь. И из отдельных случаев это ясно; например, если точно знают, +что это есть двойное, тотчас же знают точно и то, двойное чего оно есть; в +самом деле, если не знают, что оно двойное по отношению к чему-то точно +определенному, то не знают, есть ли оно вообще двойное. Таким же образом, +если знают, что вот это есть лучшее, то в силу этого сразу же необходимым +образом точно знают также, чего оно лучше. И знание о том, что оно лучше +того, что хуже, не будет неопределенным знанием, иначе это оказывается лишь +предположением, а не есть действительное знание, ибо еще но будут точно +знать, что оно лучше того, что хуже: в этом случае вполне возможно, что нот +ничего такого, что было бы хуже его. Так что очевидно, что если точно знают, +что нечто есть соотнесенное, то необходимым образом знают точно и то, к чему +оно относится. Между тем голову, руку и каждую из таких [частей тела], +которые суть сущности, можно определенно знать, что они есть в существе +своем, но знание того, к чему они относятся, отсюда не вытекает с +необходимостью: чья это голова или чья это рука - этого можно не знать +определенно. Поэтому такие [части тела] не принадлежат к соотнесенному. И +если они не принадлежат к соотнесенному, то правильно будет сказать, что ни +одна сущность не принадлежит к соотнесенному. Быть может, нелегко +убедительно высказываться о таких вещах, но обсудив их многократно. По +разобрать каждую из них бесполезно. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ [Качество] + + + + Качеством я называю то, благодаря чему предметы называются такими-то. +"Качество" имеет много значений. Под одним видом качества будем разуметь +устойчивые и преходящие свойства. Устойчивое свойство отличается от +преходящего тем, что оно продолжительнее и прочнее. Таковы знания и +добродетели. В самом деле, знание, надо полагать, есть нечто прочное и с +трудом меняющееся, даже если постигли его в малой степени, разве только +произойдет значительная перемена из-за болезни или чего-то другого в этом +роде. Таким же образом и добродетель, например справедливость, благоразумие +и все тому подобное, надо полагать, не легко поддается колебаниям и +изменениям. + + Преходящими свойствами или состояниями называются такие качества, +которые легко поддаются колебаниям и быстро изменяются, каковы, например, +тепло и холод, болезнь и здоровье и все тому подобные [состояния]. В самом +деле, человек находится в том пли другом состоянии и вместо с том быстро +изменяется, становясь из теплого холодным или из здорового больным, и точно +так же в остальных случаях, если только за какое-нибудь из этих состояний с +течением времени но укоренится и не окажется неустранимым или совершенно +неподверженным изменению; а такое состояние можно было бы, пожалуй, уже +назвать устойчивым свойством. Итак, очевидно, что под устойчивыми свойствами +разумеют качества более продолжительные и малоподверженные изменениям: ведь +о тех, кто но вполне владеет знаниями и легко поддастся изменению, не +говорят, что они обладают таким-то свойством, хотя они, конечно, находятся в +каком-то отношении к знанию - либо в худшем, либо в лучшем. Таким образом, +устойчивое свойство отличается от преходящего тем, что последнее легко +поддается изменению, а первое более продолжительно и мало подвержено +изменениям. Вместе с том свойства суть состояния, однако состояния но +обязательно свойства. В самом деле, те, кто обладает теми или иными +свойствами, находятся в каком-то состоянии в отношении их, а те, кто +находится в каком-то состоянии, не во всех случаях обладают +[соответствующим] свойством. + + Другой вид качества - это то, благодаря которому мы называем людей +искусными в кулач��ом бою или искусными в беге, здоровыми или болезненными, и +вообще те качества, о которых говорится как о врожденной способности или +неспособности; в {13} самом деле, каждое из них называется таким не потому, +что кто-то находится в каком-то состоянии, а потому, что он имеет врожденную +способность или неспособность легко что-то делать или ничего не +претерпевать; так, кто-то называется искусным в кулачном бою или в беге не +потому, что он находится в том или ином состоянии, а потому, что он имеет +врожденную способность легко что-то делать, и здоровым - потому, что он +имеет врожденную способность не поддаваться легко действию случайностей, а +болезненным - потому, что он от природы способен сопротивляться действию +случайностей. Точно так же обстоит дело и с твердым и мягким. + + Твердое называется так потому, что оно имеет способность не поддаваться +легко раздроблению, а мягкое - потому, что не имеет способности к этому. + + Третий вид качества - претерпеваемые свойства и состояния. Таковы, +например, сладкость, горечь, терпкость и все сходное с ними; кроме того, +тепло, холод, белизна и чернота. Что они качества - это очевидно: то, что +ими наделено, называется таким-то в соответствии с ними; например, мед +называется сладким, так как он наделен сладкостью, и тело называется белым, +так как оно наделено белизной. Точно так же обстоит дело и в остальных +случаях. А претерпеваемыми свойствами они называются не потому, что то, что +наделено ими, само что-то претерпевает или испытывает: мед называется +сладким не потому, что он что-то испытал, и все тому подобное - точно так +же. Равным образом и тепло и холод называются претерпеваемыми свойствами не +потому, что наделенное ими что-то испытало. Называются они так потому, что +каждое из упомянутых качеств оказывает некоторое воздействие на [внешние] +чувства. Действительно, от сладкости воздействие испытывает вкус, а от тепла +- осязание, и сходным образом остальные [такого рода] качества. + + Что же касается белизны, черноты и других цветов, то они называются +претерпеваемыми свойствами не по той же причине, что упомянутые качества, а +потому, что они сами порождены испытываемыми воздействиями. Что многие +перемены в цвете происходят из-за воздействий, испытываемых [душой], - это +ясно; в самом деле, кто испытал стыд - покраснел, кто испытал страх - +побледнел, п так в каждом подобном случае. Поэтому если кто так же +естественным образом испытал нечто подобное, то следует ожидать, что в +зависимости от некоторых естественных обстоятельств у него будет такой же +цвет [лица]. Действительно, то же состояние тела, которое в первом случае +возникло при испытании стыда, может возникнуть и в зависимости от +естественного строения тела, а потому естественным образом возникает и такой +же цвет. Таким образом, те явления (symptomata) этого рода, которые берут +свое начало от тех или иных устойчивых и длительных состояний, называются +претерпеваемыми свойствами. В самом деле, бледность или смуглость называются +качествами (ведь нас называют такими-то благодаря им), когда они появляются +не только в зависимости от естественного строения тела, но и вследствие +продолжительной болезни или солнечного жара, и они [в этом случае] лишь с +трудом исчезают и даже остаются на всю жизнь (ведь нас называют такими-то +точно так же благодаря им). А те явления, которые возникают от чего-то легко +прекращающегося и быстро исчезающего, называют состояниями, но не +качествами. Дело в том, что по ним никого не называют таким-то и таким-то: +ведь краснеющего от стыда не называют краснолицым, а бледнеющего от страха - +бледнолицым, а скорее о них говорят, что они что-то испытали. Так что в этих +случаях говорят о состояниях, а не о качествах. + + Равным образом говорят о претерпеваемых свойствах и состояниях души. В +самом деле, те из них, что сразу возникли при рождении от тех или иных +устойчивых состояний, называются качествами, например умопомешательство, +раздражительность и тому подобное, ведь по ним называют кого-то таким-то и +таким-то - раздражительным или помешанным. Равным образом и те отклонения, +которые не {14} прирождены, но вследствие каких-то других обстоятельств +трудноустранимы или же вообще не поддаются изменениям, суть качества, так +как по ним называют людей такими-то и такими-то. А те, что возникают от +чего-то быстро исчезающего, называются состояниями, например если +испытывающий печаль становится более раздражительным. В самом деле, того, +кто в таком состоянии становится более раздражительным, еще не называют +раздражительным человеком, а скорее говорят, что он что-то испытал. Таким +образом, подобные [явления] называются состояниями, а не качествами. +Четвертый вид качества - это очертания имеющийся у каждой [вещи] внешний +облик и, кроме того, прямизна и кривизна и тому подобное. В самом деле, ведь +по ним в каждом случае называют что-то таким-то и таким-то, ибо вещь +называют такой-то и такой-то благодаря тому, что она треугольная или +четырехугольная, или благодаря тому, что она прямая или кривая, и равным +образом по внешнему облику что-то называют таким-то и таким-то. Что же +касается рыхлого и плотного, шероховатого и гладкого, то кажется, будто они +означают какое-то качество; однако они, видимо, не относятся к категории +качества; в самом деле, каждое из них указывает, по-видимому, скорее на то +или иное положение частей; а именно, нечто плотно потому, что части его +очень близки друг к другу, а рыхло потому, что они находятся на некотором +рассто��нии друг от друга; гладко же потому, что части его лежат как бы по +прямой линии, а шероховато потому, что у него одна часть выше, другая ниже. +Можно было бы, пожалуй, указать и какой-нибудь другой вид качества. Но, во +всяком случае, упомянутые нами - наиболее распространенные. + + Итак, качества - это те, о которых мы говорили, а такими-то и такими-то +вещи называют производными от них именами или именами, образованными от них +как-то иначе. В большей части случаев и даже почти во всех такими-то их +называют производными именами. Так, от бледности - бледным, от умения читать +и писать - умеющим читать и писать, от справедливости - справедливым. И +точно так же и в других случаях. + + Иногда, однако, из-за того, что некоторые качества не имеют названий, +наделенное ими нельзя назвать производным от них именем; например, способный +к бегу или к кулачному бою, называемый так в силу своей природной +способности, не называется производным от какого-либо качества именем, ибо +для способностей, благодаря которым эти люди называются именно такими, нет +названий в отличие от искусств, по которым кого-то называют способным к +кулачному бою или к борьбе в силу их наклонностей: ведь говорят об искусстве +кулачного боя и об искусстве борьбы, а тех, кто расположен к ним, называют +такими-то и такими-то т.е. производным от этих искусств именем. + + Иногда же хотя качество и имеет название, но то, что называется в +соответствии с ним, называется но производным от него именем; так, от +добродетели (arete) - хороший (spoydaios); в самом деле, хороший называется +так потому, что он обладает добродетелью, но назван он именем, не +производным от добродетели. Однако это бывает не часто. Итак, такими-то и +такими-то [вещи] называются в соответствии с перечисленными видами качества +производными от них именами или именами, образованными от них как-то иначе. + + У качества бывает и противоположность; так, справедливость +противоположна несправедливости, белизна - черноте, и все остальное таким же +образом, равно как и все то, что названо по ним таким-то и таким-то, +например несправедливое противоположно справедливому и белое - черному. По +это имеет место но во всех случаях. В самом деле, огненно-красному, или +бледно-желтому, или другим подобным цветам нет ничего противоположного, хотя +они качества. Далее, если одна из двух противоположностей ость качество, то +и другая будет качеством. И это становится ясным, если привлечь к +рассмотрению остальные категории. Так, если справедливость противоположна +несправедливости, а справедливость есть качество, {15} то, значит, и +несправедливость - качество; в самом деле, ни одна из остальных категорий не +подходит к несправедливости - ни количество, ни отношение, ни "где" и вообще +ничего из них, кроме качества. Точно так же обстоит дело и с остальными +противоположностями у качества. Качества допускают большую и меньшую +степень. Об одном белом говорят, что оно более бело или менее бело, чем +другое, и об одном справедливом - что оно более справедливо или менее +справедливо, чем другое. Да и самому качественно определенному доступно +приращение, ибо нечто, будучи белым, может стать еще более белым; однако не +всегда так, а лишь большей частью. В самом деле, вызывает сомнение, можно ли +сказать, что одна справедливость есть большая или меньшая справедливость, +чем другая; и точно так же и относительно всякого другого свойства или +состояния. Ведь некоторый спорят об этом: они утверждают, что, конечно, одну +справедливость (или одно здоровье) никак нельзя называть большей или меньшей +справедливостью (или здоровьем), нежели другую, но один человек обладает +здоровьем в меньшей мере, чем другой, и справедливостью в меньшей мере, чем +на другой, и точно так же умением читать и писать и остальными свойствами и +состояниям. Но по крайней мере то, что называется по ним, бесспорно +допускает большую и меньшую степень; в самом деле, об одном говорят, что он +владеющий искусством чтения и письма в большой морс, чем другой, а также что +оп более здоров и справедлив, и точно так же в других случаях. + + Между том "треугольное" и "четырехугольное", как и всякая другая +фигура, не допускает, видимо, большую степень. Ведь все, что принимает +определение треугольника или круга, есть треугольник или круг в одинаковой +мере, а из того, что не принимает такого определения, нельзя одно называть +[треугольником или кругом] в большей степени, нежели другое; в самом теле, +квадрат нисколько не в большей степени круг, нежели разносторонний +многоугольник, ибо ни тот ни другой не принимает определения крута. И +вообще, если оба не принимают определения предлежащего [предмета], то один +не может быть назван им в большей степени, нежели другой. Таким образом, не +все качественно определенное допускает большую и меньшую степень. + + Итак, из указанных выше черт ни одна не составляет особенности +качества. О сходном же и несходном говорится только в отношении качеств. В +самом деле, одно сходно с другим лишь постольку, поскольку оно есть нечто +качественно определенное; поэтому особенностью качества будет то, что о +сходном и несходном говорится лишь в отношении его. + + Не следует при этом смущаться, если кто-то скажет, что мы, имея +намерение говорить о качестве, сопричисляем к нему и много соотнесенного: +ведь мы говорили, что свойства и состояния принадлежат к соотнесенному. Дело +в том, что почти у всех них роды, правда, суть соотнесенное, но ни одно +отдельное свойство и состояние не есть соотнесенное. В са��ом деле, +относительно знания как рода говорится, что то, что оно есть, оно есть в +связи с другим (ведь говорят: знание чего-то); но о каждой отдельной отрасли +знания но говорят, что то, что она есть, она есть в связи с другим; +например, о грамматике не говорят, что она грамматика чего-то, и об +искусстве музыки - что она музыка чего-то; разве только через род они могут +быть обозначены как соотнесенное; например, грамматика называется знанием +чего-то, но не грамматикой чего-то, и искусство музыки - знанием чего-то, но +не музыкой чего-то. Так что отдельные отрасли знания не принадлежат к +соотнесенному. Между тем мы называемся такими-то и такими-то в соответствии +с отдельными отраслями знания, ведь как раз ими мы обладаем; в самом деле, +знающими мы называемся потому, что мы обладаем каким-нибудь из отдельных +знаний. Вот почему эти знания будут качествами, а именно отдельные отрасли +знания, в соответствии с которыми мы иногда и называемся такими-то и +такими-то, а к соотнесенному они но принадлежат. Кроме того, если бы одно и +то же и оказалось и соотнесенным и качеством, то вовсе по было бы нелепо +причислять его к обоим этим родам. {16} + + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ [Остальные шесть категорий] + + + + Действие и претерпевание также допускают и противоположность себе, и +большую и меньшую степень. В самом дело, нагревать и охлаждать, равным +образом быть нагреваемым и быть охлаждаемым, испытывать радость и испытывать +печаль - все это противоположно одно другому, так что они допускают +противоположность себе. Они допускают также большую и меньшую степень: ведь +можно нагревать что-то больше или меньше и можно быть нагреваемым больше или +меньше. Следовательно, действие и претерпевание допускают большую и меньшую +степень. + + Итак, вот что сказано об этих категориях. Что касается [категории] +"находиться в каком-то положении", то относительно нее уже было сказано при +рассмотрении соотнесенного, что она называется именем, производным от +различного рода положения. Что же касается остальных категорий - "когда", +"где" и "обладать", то ввиду полной их ясности о них говорится здесь лишь +то, что было сказано вначале, а именно что обладать означает, [например], +быть обутым, быть вооруженным, где - например, в Ликее, и остальное, что уже +было сказано о них. + + ........................... + + + + + +ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ [Противоположности] + + + + Благу необходимо противоположно зло. Это показывает наведение в каждом +отдельном случае; например, здоровью противоположна болезнь, мужеству - +трусость, и одинаково в других случаях. Но злу иногда противоположно благо, +иногда же зло; в самом дело, недостатку, который есть зло, противоположен +избыток, который также есть зло; равным образом и умеренность, будучи +благом, противоположна и первому и второму. Но такого рода противоположность +можно видеть лишь в немногих случаях, большей же частью злу противоположно +благо. Далее, если есть одна из противоположностей, то не обязательно, чтобы +была и другая. Когда все здоровы, должно быть здоровье, болезнь же нет; +равным образом, если все бело, должна быть белизна, чернота же нет. Далее, +если то, что Сократ здоров, противоположно тому, что Сократ болен, а то и +другое может быть в одно и то же время присуще одному и тому же, то при +наличии одной из этих противоположностей другая быть не может: в случае если +Сократ здоров, Сократ не может быть болен . + + Ясно также, что по природе противоположности относятся к тому, что +тождественно или по виду, или по роду: болезнь и здоровье находятся по +природе в теле животного, белизна и чернота - просто в теле, а +справедливость и несправедливость - в душе человека. + + С другой стороны, все противоположности необходимо принадлежат к одному +и тому же роду, либо к противоположным родам, или же они сами роды. В самом +деле, белое и черное принадлежат к одному и тому же роду (ведь их род - +цвет), справедливость и несправедливость - к противоположным родам (ведь для +первой род - добродетель, для второй - порок), благо же и зло не принадлежат +к какому-либо роду, а сами оказываются родами для другого. + + +ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ [Предшествующее и последующее] + + + {17} + + О том, что одно предшествует другому, [или первое другого], говорится в +четырех смыслах. В первом и самом основном смысле - по времени, в +зависимости от которого об одном говорится как о более старом и более +древнем по сравнению с другим: ведь нечто называется более старым и более +древним потому, что времени прошло больше. + + Во-вторых, первее то, что не допускает обратного следования бытия; +например, "одно" первее "двух": если имеется "два", то прямо следует, что +имеется "одно"; но если имеется "одно", то из этого не обязательно следует, +что имеется "два", так что от "одного" нет обратного следования остального. +Таким образом, перевес, надо полагать, то, от чего нет обратного следования +бытия. В-третьих, о том, что первое, говорится в смысле определенного +порядка, так, как в пауках и речах. В доказывающих науках имеется +предшествующее и последующее по порядку (ведь [геометрические] элементы по +порядку предшествуют чертежам, а в искусстве чтения и письма звуки речи или +буквы предшествуют слогам), и одинаково в речах - а именно вступление по +порядку предшествует изложению [сути дела]. Далее, [в-четвертых], помимо +сказанного - лучшее и более чтимое, по-видимому, по природе первее. И обычно +большинство утверждает, что люди более почитаемые и более любимые им +"первее" его. Но этот смысл, пожалуй, наименее подходящий. Итак, вот, +пожалуй, в ��кольких смыслах говорят о том, что предшествует, [или первое]. +По помимо указанных имеется, видимо, и другое значение того, что первее, а +именно: о той из вещей, допускающих обратное следование бытия, которая так +или иначе составляет причину бытия другой, можно было бы по справедливости +сказать, что она по природе первее. А что нечто такое есть, - это ясно: +бытие человека допускает обратное следование бытия с истинной речью о +человеке; в самом дело, если имеется человек, то верна речь о том, что он +человек. И это обратимо: если верна речь о том, что есть человек, то человек +есть. Но верная речь ни в коем случае не есть причина бытия вещи, однако +вещь, по-видимому, есть некоторым образом причина истинности речи: ведь в +зависимости от того, го существует ли вещь или нот, речь о ней называется +истинной или ложной. Так что о том, что одно предшествует другому, [или +первее другого], говорится в пяти смыслах. + + + +ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ [Данное вместе] + + + + Как о данных вместе в прямом и самом основном смысле говорится о тех +[вещах], которые возникают в одно и то же время: ни одна из них не есть +предшествующее или последующее, а о них говорят, что они вместе по времени. +А данные вместе по природе - это те [вещи], которые, правда, допускают +обратное следование бытия, но одна никоим образом не есть причина бытия +другой, как, например, у двойного и половинного: они, правда, допускают +обратное [следование бытия] (ведь если есть двойное, есть и половинное, и, +если есть половинное, есть и двойное), но ни одно из них не есть причина +бытия другого. + + Данными вместе по природе называются также [виды], соподчиненные одному +и тому же роду. Соподчиненными называются [виды], противопоставленные друг +другу в одном и том же делении, например пернатое - живущему на суше и +обитающему в воде. Все они соподчинены одному и тому же роду: ведь живое +существо делится на эти [виды] - на пернатое, живущее на суше и обитающее в +воде, и ни один из этих [видов] не первее [другого вида] и не есть +последующее [по отношению к нему], а, надо полагать, все такого рода +животные по природе вместе. И каждое из них может в свою очередь быть +разделено на [под] -виды, например и живущее на суше, и {18} пернатое, и +обитающее в воде. Стало быть, и те [подвиды] будут вместе по природе, +которые, принадлежа к одному и тому же роду, [противопоставлены] в одном и +том же делении. + + Роды же всегда первое видов: они не допускают обратного [с видами] +следования бытия; например, если имеется животное, обитающее в воде, то +имеется живое существо, но если имеется живое существо, то но обязательно +имеется животное, обитающее в воде. + + Таким образом, данными вместе по природе называются те [вещи], которые, +правда, допускают обратное следование бытия, но одна никоим образом не есть +причина бытия другой, а также [виды], соподчиненные одному и тому же роду; в +прямом же смысле - вместе те [вещи], которые возникают в одно и то же время. + + + +ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ [Шесть видов движения] + + + + Имеется шесть видов движения - возникновение, уничтожение, увеличение, +уменьшение, превращение и перемещение. + + Так вот, все движения явно отличаются друг от друга. В самом деле, +возникновение - это не уничтожение, увеличение - это по уменьшение или +перемещение, и точно так же в остальных случаях. Относительно же превращения +имеется сомнение: не обстоит ли дело так, что то, что изменяется в качестве, +необходимо изменяется через какое-нибудь из прочих движении. Но это но +верно, ибо почти во всех или в большинстве случаев испытывания нами чего-то +оказывается, что мы подвергаемся изменению в качестве, не участвуя ни в +одном из других движений. И самом дело, то, что движется в том смысле, что +оно что-то испытывает или претерпевает, не обязательно увеличивается или +уменьшается, и точно так же по участвует во всех других движениях, так что +превращение, можно сказать, отлично от всех других движений, ибо, если бы +оно было тождественно им, изменяющееся в качестве должно было бы тотчас же +увеличиваться или уменьшаться или должно было бы следовать какое-то из +других движений; между тем это не обязательно. Точно так же то, что +увеличивается или движется каким-нибудь иным движением, должно было бы в +таком случае изменяться в качестве. Однако бывает, что увеличиваются, не +изменяясь в качестве; так, квадрат, если приложить к нему гномон, правда, +увеличивается, но иным но качеству не становится; и точно так же в других +подобных случаях. Так что, пожалуй, [все] эти движения отличаются друг от +друга. + + Движению вообще противоположен покой, но отдельным видам движения - +отдельные виды движения: возникновению - уничтожение, увеличению - +уменьшение, перемещению - пребывание на месте. В наибольшей же мере +противолежит, по-видимому, [перемещению] перемещение в противоположном +направлении, например движению вниз - движение вверх и движению сверху - +движение снизу. А для оставшегося вида движения нелегко указать, что ему +противоположно; ему, кажется, ничего не противоположно, если только ему не +противопоставлять неизменность в качестве или же изменение в противоположное +качество, подобно тому как перемещению противопоставляют пребывание па месте +или перемещение в противоположном направлении, превращение есть изменение в +качестве. Поэтому движению касательно качества будет противолежат, +неизменность в качестве или изменение в противоположное качество, например +становление белым - становлению черным, ибо изменением в качестве +превращаются [здесь] в противоположное. + + +ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ [Обладание] + + + {19} + + Что касается обладания, то о нем говорится во многих значениях: или как +об обладании свойством и состоянием, либо каким-нибудь другим качеством +(так, о нас говорят, что мы обладаем каким-то знанием и достоинством), или +как об обладании количеством, например что имеют определенную величину (ведь +говорят, что нечто имеет величину в три локтя или в четыре локтя), или как +об обладании тем, что имеют на теле (например, платьем или хитоном), или как +об обладании тем, что имеют на части тела (например, кольцом на руке), или +как об обладании частью тела (например, рукой или ногой), или как о +содержимом сосуда (например, о медимне для пшеницы или о глиняном сосуде для +вина: ведь говорят, что глиняный сосуд содержит вино и медимн - пшеницу; так +что обо всем этом говорится, что оно что-то содержит в себе как в сосуде), +или об обладании говорится как о владении имуществом (ведь о нас говорят, +что мы владеем домом или полем). Про нас также можно сказать, что мы имеем +жену, и про женщину - что она имеет мужа. Только что указанное значение +обладания - наименее подходящее, ведь "иметь жену" означает не что иное, как +сожительствовать. Можно было бы, пожалуй, указать и некоторые другие +значения обладания; но, полагаю, обычные значения его перечислены. + +Аристотель. Никомахова этика + + + +КНИГА ПЕРВАЯ (А) + + + 1(I). Всякое искусство и всякое учение, а равным образом поступок +(praxis) и сознательный выбор, как принято считать, стремятся к +определенному благу. Поэтому удачно определяли благо как то, к чему все +стремится. В целях, однако, обнаруживается некоторое различие, потому что +одни цели - это деятельности (energeiai), другие - определенные отдельные от +них результаты (erga). В случаях, когда определенные цели существуют +отдельно от действий (praxeis), результатам естественно быть лучше +[соответствующих] деятельностей. + Так как действий, искусств и наук много, много возникает и целей. У +врачевания - это здоровье, у судостроения - судно, у военачалия - победа, у +хозяйствования - богатство. Поскольку ряд таких [искусств и наук] +подчиняется одному какому-нибудь умению (dynamis) - подобно тому как +искусство делать уздечки и все прочее, что относится к конской сбруе, +подчинено искусству править лошадьми, а само оно, как и всякое действие в +военном деле, подчинено искусству военачалия, и таким же образом остальные +искусства подчинены [каким-то] другим, - постольку во всех случаях цели +управляющих (ark-hitektonikai) (искусств и наук] заслуживают предпочтения +(hairetotera) перед целями подчиненных; в самом деле, ведь последние +преследуют ради первых. + При этом безразлично, сами ли деятельности - цели поступков, или цели - +это нечто иное, от них отдельное, как в случае с названными выше науками. + (II). Если же у того, что мы делаем (ta prakta), существует некая цель, +желанная нам сама по себе, причем остальные цели желанны ради нее и не все +цели мы избираем (hairoymetha) ради иной цели (ибо так мы уйдем в +бесконечность, а значит, [наше] стремление бессмысленно и тщетно), то ясно, +что цель эта есть собственно благо (tagathon), т е. наивысшее благо (to +ariston). + Разве познание его не имеет огромного влияния на образ жизни? И словно +стрелки, видя мишень перед собою, разве не вернее достигнем мы должного? А +если так, надо попытаться хотя бы в общих чертах представить себе, что это +такое и к какой из наук, или какому из умений, имеет отношение. Надо, +видимо, признать, что оно, [высшее благо], относится к ведению важнейшей +[науки, т. е. науки], которая главным образом управляет. А такой +представляется наука о государстве, [или политика]. Она ведь устанавливает, +какие науки нужны в государстве и какие науки и в каком объеме должен +изучать каждый. Мы видим, что наиболее почитаемые умения, как-то: умения в +военачалии, хозяйствовании и красноречии - подчинены этой [науке]. А +поскольку наука о государстве пользуется остальными науками как средствами +и, кроме того, законодательно определяет, какие поступки следует совершать +или от каких воздерживаться, то ее цель включает, видимо, цели других наук, +а, следовательно, эта цель и будет высшим благом для людей [вообще]. + Даже если для одного человека благом является то же самое, что для +государства, более важным и более полным представляется все-таки благо +государства, достижение его и сохранение. Желанно (agapeloii), разумеется, и +[благо] одного человека, но прекраснее и божественней благо народа и +государств. + Итак, настоящее учение как своего рода наука о государстве имеет это, +[т. е. достижение и сохранение блага государства], своей целью. + (III). Рассуждение будет удовлетворительным, если удастся добиться +ясности, сообразной предмету, подлежащему [рассмотрению]. Ведь не во всех +рассуждениях (logoi), так же как не во всех изделиях ремесла, следует +добиваться точности в одинаковой степени. Между тем [в понятиях] прекрасного +и правосудного, которые, собственно, имеет в виду наука о государстве, +заключено столько разного и расплывчатого, что начинает казаться, будто [все +это] возможно только условно (nomoi), а от природы (physei) этого нет. Такая +же своего рода расплывчатость заключена в [выражении] "блага", потому что +многим от [благ] бывает вред. Ведь известно, что одних сгубило богатство, +других - мужество. Поэтому при подобных предметах рассуждений и подобных +предпосылках желательно (agapeton) приблизительно и в общих чертах указать +на истину, а если рассуждают о том, что имеет место лишь в большинстве +случаев и при соот��етствующих предпосылках, то [довольно уже и того, чтобы] +и выводы [распространялись лишь на большинство случаев]. Конечно, таким же +образом нужно воспринимать и каждое наше отдельное высказывание; ведь +человеку образованному свойственно добиваться точности для каждого рода +[предметов] в той степени, в какой это допускает природа предмета (pragma). +Одинаково [нелепым] кажется как довольствоваться правдоподобными +рассуждениями математика, так и требовать от ритора строгих доказательств. + Всякий между тем правильно судит о том, в чем сведущ, и именно для +этого он добродетельный судья (agathos krites) Это значит, что +[добродетельный) в частном и образован применительно к частному, а вообще +[добродетельный] образован всесторонне. + Вот почему юноша - неподходящий слушатель науки о государстве: он ведь +неопытен в житейских делах (praxeis), а из них [исходят] и с ними [связаны +наши] рассуждения. Кроме того, покорный страстям, он будет слушать впустую, +т. е. без пользы, тогда как цель [данного учения] не познание, а поступки. +Неважно, впрочем, годами ли молод человек, или он юноша нравом, ибо этот +недостаток бывает не от возраста, а от того, что живут по страсти и [по +страсти же] преследуют всякую [цель]. Таким людям познание не помогает, так +же как невоздержным, но для тех, чьи стремления и поступки согласованы с +рассуждением (kata logon), знать подобные [вещи] будет в высшей степени +полезно. + Будем считать, что о слушателе, о способе доказательства и о самом +предмете для введения сказано [достаточно]. + + 2(IV). Поскольку всякое познание и всякий сознательный выбор направлены +к тому или иному благу, вернемся опять к рассуждению: к чему, по нашему +определению, стремится наука о государстве и что есть высшее из всех благ, +осуществляемых в поступках (akrotaton ton prakton agalhon). + Относительно названия сходятся, пожалуй, почти все, причем как +большинство, так и люди утонченные называют [высшим благом] счастье, а под +благоденствием (to ey dzen) и благополучием (to ey prattein) подразумевают +то же, что и под счастливой жизнью (to eydaimonein). Но в вопросе о том, что +есть счастье, возникает расхождение, и большинство дает ему иное +определение, нежели мудрецы. + В самом деле, для одних счастье - это нечто наглядное и очевидное, +скажем удовольствие, богатство или почет - у разных людей разное; а часто +[даже] для одного человека счастье - то одно, то другое: ведь, заболев, +[люди видят счастье] в здоровье, впав в нужду - в богатстве, а зная за собой +невежество (agnoia), восхищаются теми, кто рассуждает о чем-нибудь великом и +превышающем их [понимание]. + Некоторые думали, что помимо этих многочисленных благ есть и некое +другое - благо само по себе, служащее для всех этих благ причиной, благодаря +которой они суть блага. + Обсуждать все мнения (doxai), вероятно, бесполезно, достаточно обсудить +наиболее распространенные или же такие, которые, как кажется, имеют +известные основания (logon). Мы не должны упускать из виду, что рассуждения, +отправляющиеся от начал и приводящие к началам, различны. Платон тоже +правильно задавался этим вопросом и спрашивал, от начал или к началам [идет] +путь [рассуждений] - как на стадионе, бегут или от атлетов до меты, или +наоборот. Начинать, конечно, надо с известного, а оно бывает двух видов: +известное нам и известное безотносительно (haplos). Так что нам, вероятно, +следует все-таки начинать с известного нам. Вот почему, чтобы сделаться +достойным слушателем [рассуждений] о прекрасном и правосудном и вообще о +предметах государственной науки, нужно быть уже хорошо воспитанным в +нравственном смысле. В самом деле, начало [здесь] - это то, что [дано] (to +hoti), и, если это достаточно очевидно, не будет надобности еще и в "почему" +(to dioti). Такой, [воспитанный, человек] или имеет начала, или легко может +их приобрести. А тот, кому не дано ни того, ни другого, пусть послушает +Гесиода: + + Тот наилучший над всеми,кто всякое дело способен. + Сам обсудить и заране предвидеть, что выйдет из дела. + Чести достоин и тот, кто хорошим советам внимает. + Кто же не смыслит и сам ничего и чужого совета + В толк не берет - человек пустой и негодный. + + 3(V). Продолжим рассуждение с того места, где мы отошли в сторону. +Видимо, не безосновательно благо и счастье представляют себе, исходя из +[собственного] образа жизни. Соответственно большинство, т. е. люди весьма +грубые (phortikotatoi), [разумеют под благом и счастьем] удовольствие, и +потому для них желанна жизнь, полная наслаждений. Существует ведь три +основных [образа жизни]: во-первых, только что упомянутый, во-вторых, +государственный и, в-третьих, созерцательный. + И вот большинство, сознательно избирая скотский образ жизни, полностью +обнаруживают свою низменность, однако находят оправдание в том, что страсти +многих могущественных людей похожи на страсти Сарданапалла. + Люди достойные и деятельные (praktikoi) [понимают под благом и +счастьем] почет, а цель государственного образа жизни почти это и есть. Но и +такое кажется слишком поверхностным в сравнении с искомым [благом]. +Действительно, считается, что почет больше зависит от тех, кто его +оказывает, нежели от того, кому его оказывают, а в благе мы угадываем нечто +внутренне присущее и неотчуждаемое. Кроме того, к почету стремятся, +наверное, для того, чтобы удостовериться в собственной добродетели. Поэтому +добиваются почета у людей рассудительных и знакомых и [притом почета] за +добродетель. Ясно, стало быть, что по крайней мере для таких добродетель +лучше почета. Вероятно, ее даже скорее можно представить себе целью +государственного образа жизни. Но оказывается, и она не вполне совпадает с +этой целью. В самом деле, обладать добродетелью можно, как кажется, и во +время сна или всю жизнь бездействуя, а, кроме того, обладая ею, можно +пережить беды и величайшие несчастья. Но того, кто так живет, пожалуй, не +назовешь счастливцем, разве только отстаивая положение [своего учения]. Но +довольно об этом. Об этом ведь достаточно было сказано в сочинениях для +широкого круга. + Третий образ жизни - созерцательный. Мы рассмотрим его впоследствии. + [Жизнь] стяжателя как бы подневольная, и богатство - это, конечно, не +искомое благо, ибо оно полезно, т. е. существует ради чего-то другого. +Потому-то названные ранее [удовольствие и почет] скорее можно представить +себе целями, ибо они желанны сами по себе. Но оказывается, и они не цели, +хотя в пользу того, [что они цели], приведено много доводов. Итак, оставим +это. + + 4 (VI). Лучше все-таки рассмотреть [благо] как общее [понятие] (to +kalholoy) и задаться вопросом, в каком смысле о нем говорят, хотя именно +такое изыскание вызывает неловкость, потому что идеи (ta eide) ввели близкие +[нам] люди (philoi andrcs). И все-таки, наверное, лучше - во всяком случае, +это [наш] долг - ради спасения истины отказаться даже от дорогого и +близкого, особенно если мы философы. Ведь хотя и то и другое дорого, долг +благочестия - истину чтить выше. + Основатели этого учения (doxa) не создали идей (ideai), внутри которых +определялось бы первичное и вторичное; именно поэтому не создали они идею +чисел. Что же касается блага, то оно определяется [в категориях] сути, +качества и отношения, а между тем [существующее] само по себе (to kath' +hayto), т. е. сущность (oysia), по природе первичнее отношения - последнее +походит на отросток, на вторичное свойство сущего (toy ontos), а значит, +общая идея для [всего] этого невозможна. + И вот если "благо" имеет столько же значений, сколько "бытие" (to on) +(так, в категории сути благо определяется, например, как бог и ум, в +категории качества, например, - как добродетель, в категории количества - +как мера (to metrion), в категории отношения - как полезное, в категории +времени - как своевременность (kairos), в категории пространства - как +удобное положение и так далее), то ясно, что "благо" не может быть чем-то +всеобъемлюще общим и единым. Ведь тогда оно определялось бы не во всех +категориях, а только в одной. + Далее, поскольку для [всего], что объединяется одной идеей, существует +одна наука, то и для всех благ существовала бы тогда какая-то одна наука. В +действительности же наук много, даже [для благ, подпадающих] под одну +категорию. Так, например, благо с точки зрения своевременности, если речь +идет о войне, определяется военачалием, а если речь идет о болезни - +врачеванием; или благо с точки зрени�� меры для питания [определяется] +врачеванием, а для телесных нагрузок - гимнастикой. + Может возникнуть вопрос: что же все-таки хотят сказать, [добавляя] +"само-по-себе" (aytoekaston) к отдельному [понятию], коль скоро "человек сам +по себе" (ayto-anthropos) и "человек" - одно и то же понятие, а именно +[понятие] "человек". В самом деле, в той мере, в какой речь идет о человеке, +["человек" и "сам по себе человек"] не различаются между собой, а если так, +то [благо само по себе и частное благо] тоже не отличаются именно как блага. +К тому же [благо само по себе] не будет благом в большей степени, [чем +частное благо], даже оттого, что оно вечное, раз уж долговечный белый +предмет не белее недолговечного. + (Вероятно, убедительней рассуждение пифагорейцев, которые помещают +единое (to hen) в один ряд с благами (им, очевидно, следовал также +Спевсипп). Но это должно быть предметом особого рассуждения.) + Известное сомнение в сказанном возникает потому, что суждения +[платоников] имели в виду не всякое благо: как соответствующие одной идее +определяются блага привлекательные и желанные сами по себе; то же, что их +создает или охраняет или препятствует тому, что им враждебно, определяется +как благо из-за этой [отнесенности], т. е. в другом смысле. Ясно, что о +"благе" тут говорят в двух смыслах: одни блага - это блага сами по себе, а +другие - как средства для первых. А потому, отделив блага сами по себе от +вспомогательных, посмотрим, можно ли определять первые как объединенные +одной идеей. Какие же блага можно полагать благами самими по себе? Те ли, +что преследуются, хотя бы к ним ничего не добавлялось, скажем, +рассудительность (to phronein), зрение, определенное удовольствие и почет? В +самом деле, даже если мы преследуем их из-за чего-то другого, все равно их +можно относить к благам самим по себе. Или же ничто иное, кроме идеи [блага +самого по себе], не есть [благо само по себе]? Но тогда эта идея будет +бессмысленна. А если и те [названные выше блага] относятся к [благам самим +по себе], тогда во всем этом понятие (logos) блага вообще (tagathon) должно +будет выявляться как тождественное, подобно тому как понятие белизны +тождественно для снега и белил. Между тем понятия почета, рассудительности и +удовольствия именно как благ различны и не совпадают друг с другом. +Следовательно, "благо" как нечто общее, объединенное одной идеей, не +существует. + В каком же тогда смысле говорят "блага"? Во всяком случае, не похоже, +чтобы [разные вещи] случайно назывались одинаково. Не в том ли дело, что все +блага из одного [источника] или служат чему-то одному? Или, скорее, [они +благами называются] по аналогии? Так, например, зрение в теле - как ум в +душе (или еще что-либо в чем-то другом). + Впрочем, сейчас эти [вопросы] все-таки следует оставить, потому что +уточнять их более свойственно другой [части] философии, так же как [все] +связанное с "идеей" в самом деле, даже если есть единое благо, которое +совместно сказывается [для разных вещей], или же некое отдельное само по +себе благо, ясно, что человек не мог бы ни осуществить его в поступке +(prakton), ни приобрести (kteton), а мы сейчас ищем именно такое. + Может показаться, что было бы лучше знать это [благо само по себе], +если иметь в виду те блага, которые можно приобретать и осуществлять: ведь +беря его за образец, мы лучше будем знать, что блага для нас, а зная это, +сумеем их добиться. Хотя этот довод (logos) и выглядит убедительным, он, +по-видимому, противоречит [опыту] наук. Все они стремятся к известному благу +и пытаются найти недостающее, однако не касаются познания [блага самого по +себе]. Впрочем, непонятно, как это ни один мастер не знает такого подспорья +и не пытается его найти. И в то же время невозможно представить себе, какая +польза будет ткачу или плотнику для их искусства, если они знают это самое +благо [само по себе], или каким образом благодаря уразумению (tetheamenos) +этой идеи врач станет в каком-то смысле лучшим врачом, а военачальник - +лучшим военачальником. Ведь очевидно, что врач рассматривает здоровье не +так, [т. е. не вообще], а с точки зрения здоровья человека и, скорее даже, +здоровья "вот этого" человека, ибо он врачует каждого в отдельности. Будем +считать, что об этом сказано. + + 5(VII). Вернемся теперь к искомому благу: ЧЕМ оно могло бы быть? +Кажется, что оно различно для различных действий и искусств: одно бдаго для +врачевания, другое - для военачалия и точно так же для остального. Что же +тогда вообще благо в каждом случае? Может быть, то, ради чего все делается? +Для врачевания - это здоровье, для военачалия - победа, для строительства - +дом и т. д., а для всякого поступка (praxis) и сознательного выбора - это +цель, потому что именно ради нее все делают (prattoysi) все остальное. +Поэтому, если для всего, что делается (ta prakta), есть некая цель, она-то и +будет благом, осуществляемым в поступке (to prakton agathon), а если таких +целей несколько, то соответственно и благ несколько. + Итак, избрав другой путь, рассуждение приходит все к тому же; однако +надо постараться прояснить это еще более. + Поскольку целей несколько, а мы выбираем из них какую-то определенную +(например, богатство, флейты и вообще орудия) как средство для другого, +постольку ясно, что не все цели конечны, [т. е. совершенны]. А наивысшее +благо представляется чем-то совершенным. Следовательно, если существует +только какая-то одна совершенная [и конечная цель], она и будет искомым +[благом], если же целей несколько, то [искомое благо) - самая из них +совершенная, [т. е. конечная]. Цель, которую преследуют саму по себе, мы +считаем более совершенной, чем та, [к которой стремятся как к средству] для +другого, причем цель, которую никогда не избирают как средство для другого, +считаем более совершенной, чем цели, которые избирают {как} сами по себе, +так и в качестве средств для другого, а безусловно совершенной называем +цель, избираемую всегда саму по себе и никогда как средство. Принято +считать, что прежде всего такой целью является счастье. Ведь его мы всегда +избираем ради него самого и никогда ради чего-то другого, в то время как +почет, удовольствие, ум и всякая добродетель избираются как ради них самих +(ибо на каждом из этих [благ], пусть из него ничего не следует, мы бы +все-таки остановили выбор), так и ради счастья, ибо они представляются нам +средствами к достижению счастья. Счастье же никто не избирает ни ради этих +[благ], ни ради чего-то другого. + То же самое получится, если исходить из самодостаточности, потому что +совершенное благо считается самодостаточным. Понятие самодостаточности мы +применяем не к одному человеку, ведущему одинокую жизнь, но к человеку +вместе с родителями и детьми, женой и вообще всеми близкими и согражданами, +поскольку человек - по природе [существо] общественное. Но здесь надо +принять известное ограничение: в самом деле, если расширять [понятие +общества] до предков и потомков и до друзей наших друзей, то придется уйти в +бесконечность. Но это следует рассмотреть в своем месте. [Здесь] мы полагаем +самодостаточным то, что одно только делает жизнь достойной избрания и ни в +чем не нуждающейся, а таковую мы и считаем счастьем. Кроме того, [мы +считаем, что счастье] больше всех [благ] достойно избрания, но в то же время +не стоит в одном ряду с другими. Иначе счастье, разумеется, [делалось бы] +более достойным избрания с [добавлением даже] наименьшего из благ, потому +что добавлением создается перевес в благе, а большее из благ всегда +достойнее избрания. Итак, счастье как цель действий - это, очевидно, нечто +совершенное, [полное, конечное] и самодостаточное. + + 6. Впрочем, называть счастье высшим благом кажется чем-то +общепризнанным, но непременно нужно отчетливее определить еще и его суть. +Может быть, это получится, если принять во внимание назначение (ergon) +человека, ибо, подобно тому как у флейтиста, ваятеля и всякого мастера да и +вообще [у тех], у кого есть определенное назначение и занятие (praxis), +собственно благо и совершенство (to ey) заключены в их деле (ergon), точно +так, по-видимому, и у человека [вообще], если только для него существует +[определенное] назначение. Но возможно ли, чтобы у плотника и башмачника +было определенное назначение и занятие, а у человека не было бы никакого, и +чтобы он по природе был бездельник (argos)? Если же подобно тому, как для +глаза, руки, ноги и вообще каждой из частей [тела] обнаруживается +определенное назначение, так и у человека [в целом] можно предположить +помимо всего этого определенное дело? Тогда что бы это могло быть? + В самом деле, жизнь представляется [чем-то] общим как для человека, так +и для растений, а искомое нами присуще только человеку. Следовательно, нужно +исключить из рассмотрения жизнь с точки зрения питания и роста (threptike +kai ayxetike). Следующей будет жизнь с точки зрения чувства, но и она со +всей очевидностью то общее, что есть и у лошади, и у быка, и у всякого +живого существа. Остается, таким образом, какая-то деятельная (praktike) +[жизнь] обладающего суждением [существа] (to logon ekhon). {Причем одна его +[часть] послушна суждению, а другая обладает им и мыслит}. Хотя и эта +[жизнь, жизнь разумного существа] определяется двояко, следует полагать ее +[именно] деятельностью. потому что это значение, видимо, главнее. + Если назначение человека - деятельность души, согласованная с суждением +или не без участия суждения, причем мы утверждаем, что назначение человека +по роду тождественно назначению добропорядочного (spoydaios) человека, как +тождественно назначение кифариста и изрядного (spoydaios) кифариста, и это +верно для всех вообще случаев, а преимущества в добродетели - это [лишь] +добавление к делу: так, дело кифариста - играть на кифаре, а дело изрядного +кифариста - хорошо играть) - если это так, {то мы полагаем, что дело +человека - некая жизнь, а жизнь эта - деятельность души и поступки при +участии суждения, дело же добропорядочного мужа - совершать это хорошо (to +ey) и прекрасно в нравственном смысле (kalos) и мы полагаем, что каждое дело +делается хорошо, когда его исполняют сообразно присущей (oikeia) ему +добродетели; если все это так}, то человеческое благо представляет собою +деятельность души сообразно добродетели, а если добродетелей несколько - то +сообразно наилучшей и наиболее полной [и совершенной). Добавим к этому: за +полную [человеческую] жизнь. Ведь одна ласточка не делает весны и один +[теплый] день тоже; точно так же ни за один день, ни за краткое время не +делаются блаженными и счастливыми. + + 7. Итак, пусть это и будет предварительное описание [высшего +человеческого] блага, потому что сначала нужно, наверное, дать общий очерк, +а уже потом подробное описание. + Всякий, пожалуй, может развить и разработать то, для чего есть хорошее +предварительное описание, да и время в таких делах добрый подсказчик и +помощник, отсюда и успехи в искусствах: всякий может добавить недостающее. + Надо, однако, памятуя сказанное ранее, не добиваться точности во всем +одинаково, но в каждом случае сообразовываться с предметом, подлежащим +[рассмотрению, и добиваться точности] в той мере, в какой это присуще +данному способу исследования (methodos). Действительно, по-разно��у +занимается прямым углом плотник и геометр, ибо первому [он нужен] с такой +(точностью], какая полезна для дела, а второму [нужно знать] его суть или +качества, ибо он зритель истины. Подобным образом следует поступать и в +других случаях, чтобы, [как говорится], "задел не больше дела был". + Не следует также для всего одинаково доискиваться причины, но в иных +случаях достаточно правильно указать, что [нечто имеет место] (to hoti), как +и в связи с началами, ибо что [дано] (to hoti) - это первое и начало. Одни +из начал постигаются через наведение, другие - чувством, третьи - благодаря +некоему приучению (ethismoi), а другие еще как-то иначе. Нужно стараться +"преследовать" каждое начало по тому пути, который отвечает его природе, и +позаботиться о правильном выделении [начал] ведь начала имеют огромное +влияние на все последующее. В самом деле, начало - это, по всей видимости, +больше половины всего [дела] и благодаря [началу] выясняется многое из того, +что мы ищем. + + 8(VIII). Исследовать это [начало, т. е. счастье], нужно исходя не +только из выводов и предпосылок [нашего] определения, но также из того, что +об [этом] говорят. Ведь все, что есть, согласуется с истиной, а между ложью +и истиной очень скоро обнаруживается несогласие. + Итак, блага подразделяют на три вида: так называемые внешние, +относящиеся к душе и относящиеся к телу, причем относящиеся к душе мы [все] +называем благами в собственном смысле слова и по преимуществу, но мы именно +действия души и ее деятельности представляем относящимися к душе. Таким +образом, получается, что наше определение (высшего блага и счастья] +правильно, по крайней мере оно согласуется с тем воззрением, которое и +древнее и философами разделяется. + [Определение] верно еще и потому, что целью оно называет известные +действия и деятельности, ибо тем самым целью оказывается одно из благ, +относящихся к душе, а не одно из внешних благ. + С [нашим] определением согласуется и то [мнение], что счастливый +благоденствует и живет благополучно, ибо счастьем мы выше почти было назвали +некое благоденствие и благополучие (eyzoia kai eypraxia). + + 9. По-видимому, все, что обычно видят в счастье, - все это присутствует +в [данном нами] определении. + Одним счастьем кажется добродетель, другим - рассудительность, третьим +- известная мудрость, а иным - все это (вместе] или что-нибудь одно в +соединении с удовольствием или не без участия удовольствия; есть, [наконец], +и такие, что включают [в понятие счастья] и внешнее благосостояние +(eyeteria). Одни из этих воззрений широко распространены и идут из +древности, другие же разделяются немногими, однако знаменитыми людьми. +Разумно, конечно, полагать, что ни в том, ни в другом случае не заблуждаются +всецело, а, напротив, хотя бы в каком-то одном отношении или даже в основном +бывают правы. + Наше определение, стало быть, согласно с [мнением] тех, кто определяет +счастье как добродетель или как какую-то определенную добродетель, потому +что добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели. И может +быть, немаловажно следующее различение: понимать ли под высшим благом +обладание добродетелью или применение ее, склад души (hexis) или +деятельность. Ибо может быть так, что имеющийся склад [души] не исполняет +никакого благого дела - скажем, когда человек спит или как-то иначе +бездействует, - а при деятельности это невозможно, ибо она с необходимостью +предполагает действие, причем успешное. Подобно тому как на олимпийских +состязаниях венки получают не самые красивые и сильные, а те, кто участвует +в состязании (ибо победители бывают из их числа), так в жизни прекрасного и +благого достигают те, кто совершает правильные поступки. И даже сама по себе +жизнь доставляет им удовольствие. Удовольствие ведь испытывают в душе, а +между тем каждому то в удовольствие, любителем чего он называется. Скажем, +любителю коней - конь, любителю зрелищ - зрелища, и точно так же правосудное +- любящему правое, а любящему добродетель - вообще все, сообразно +добродетели. Поэтому у большинства удовольствия борются друг с другом, ведь +это такие удовольствия, которые существуют не по природе. То же, что +доставляет удовольствие любящим прекрасное (philokaloi), доставляет +удовольствие по природе, а таковы поступки, сообразные добродетели, +следовательно, они доставляют удовольствие и подобным людям, и сами по себе. +Жизнь этих людей, конечно, ничуть не нуждается в удовольствии, словно в +каком-то приукрашивании, но содержит удовольствие в самой себе. К сказанному +надо добавить: не является добродетельным тот, кто не радуется прекрасным +поступкам, ибо и правосудным никто не назвал бы человека, который не +радуется правому, а щедрым - того, кто не радуется щедрым поступкам, +подобным образом - и в других случаях. А если так, то поступки сообразные +добродетели (kaf' areten) будут доставлять удовольствие сами по себе. Более +того, они в то же время добры (agathai) и прекрасны, причем и то и другое в +высшей степени, если только правильно судит о них добропорядочный человек, а +он судит так, как мы уже сказали. + Счастье, таким образом, - это высшее и самое прекрасное [благо], +доставляющее величайшее удовольствие, причем все это нераздельно, вопреки +известной делос-ской надписи: + + Право прекрасней всего, а здоровье - лучшая участь. + Что сердцу мило добыть - вот удовольствие нам. + + А ведь все это вместе присуще наилучшим деятельно-стям, а мы +утверждаем, что счастье и есть эти деятельности или одна, самая из них +лучшая. + Однако, по-видимому, для счастья нужны, как мы сказали, внешние блага, +ибо невозможно или трудно совершать прекрасные поступки, не имея никаких +средств. Ведь многие поступки совершаются с помощью друзей, богатства и +влияния в государстве, словно с помощью орудий, а лишение иного, например +благородного происхождения, хорошего потомства, красоты, исключает +блаженство. Ибо едва ли счастлив безобразный с виду, дурного происхождения, +одинокий и бездетный; и должно быть, еще меньше [можно быть счастливым]; +если дети и друзья отвратительны или если были хорошие, да умерли. А потому +для счастья, как мы уже сказали, нужны, видимо, еще и такого рода +благоприятные обстоятельства (eyemeriai). Именно поэтому некоторые +отождествляют со счастьем удачу (eytykhia), в то время как другие - +добродетель. + + 10 (IX). В этой связи ставят вопрос, есть ли счастье результат +обучения, приучения или еще какого-то упражнения, дается ли оно как некая +божественная доля или оно случайно? Конечно, если вообще существует +какой-нибудь дар богов людям, весьма разумно допустить, что и счастье +дарится богами, тем более что это наилучшее из человеческих благ. Но данный +вопрос, вероятно, скорее принадлежит другому исследованию; тем не менее +ясно, что, даже если счастье не посылается богами, а является плодом +добродетели и своего рода усвоения знаний или упражнения, оно все-таки +относится к самым божественным вещам, ибо наградою и целью добродетели +представляется наивысшее благо и нечто божественное и блаженное. + В то же время [счастье] - это нечто общее для многих, ведь благодаря +своего рода обучению и усердию (epimeleia) оно может принадлежать всем, кто +не увечен для добродетели. А если быть счастливым так лучше, чем случайно, +то разумно признать, что так и бывают [счастливыми], коль скоро сообразному +с природой свойственно иметь состояние наипрекраснейшее из возможных, так же +как и сообразному с искусством и со всякой причиной, а особенно +{сообразному} с наилучшей. Предоставлять же случаю самое великое и +прекрасное было бы слишком опрометчиво. + Исследуемый вопрос проясняется также из нашего определения счастья, ибо +сказано, что счастье - это определенного качества деятельность души +сообразно добродетели. Что же касается прочих [благ], то одни из них даны +как необходимое [условие счастья], а другие по своей природе являются +подсобными и полезными орудиями. + Это, видимо, согласуется со сказанным вначале: мы полагали целью науки +о государстве наивысшее благо, потому что именно эта наука больше всего +уделяет внимания (epimeleian poieitai) тому, чтобы создать граждан +определенного качества, т. е. добродетельных и совершающих прекрасные +поступки (praktikoi ton kalon). + Мы, стало быть, разумно не называем счастливым ни быка, ни ��оня и +никакое другое животное, ведь ни одно из них не может оказаться причастным +такой деятельности. По той же причине и ребенок не является счастливым, ибо +по возрасту он еще не способен к таким поступкам (оуро praktikos), а кого из +детей так называют, тех считают блаженными, уповая на будущее. Ведь для +счастья, как мы уже сказали, нужна и полнота добродетели, и полнота жизни. А +между тем в течение жизни случается много перемен и всевозможные +превратности судьбы, и может статься, что самого процветающего человека под +старость постигнут великие несчастья, как повествуется в троянских сказаниях +о Приаме; того же, кто познал подобные превратности судьбы и кончил [столь] +злосчастно, счастливым не считает никто. + + 11 (X). Может быть, тогда вообще никого не следует считать счастливым, +покуда он жив, а нужно, по Солону, "взирать на конец"? Если в самом деле +признать такое, то не будет ли человек счастлив лишь тогда, когда умер? Или +это все-таки нелепо во всех отношениях, а особенно для нас, коль скоро мы +определяем счастье как некую деятельность? Если же мы не называем умершего +счастливым и Солон имел в виду не это, а то, что без ошибки признать +человека блаженным можно, лишь когда он уже вне зол и несчастий, то и в этом +случае [рассуждение будет] несколько спорным. + Ведь принято считать, что для умершего существует некое зло и благо, +коль скоро это так для живого, когда он ничего не чувствует; это, например, +честь и бесчестье, а также благополучие и несчастья детей и вообще потомков. +Но и это ставит трудный вопрос. Действительно, можно допустить, что у +человека, прожившего в блаженстве до старости и соответственно +скончавшегося, происходят многочисленные перемены, связанные с его +потомками, причем одни из потомков добродетельные и добились достойной +жизни, а у других все наоборот. Ясно также, что потомки могут быть в самых +разных степенях родстве с предками. Однако было бы, разумеется, нелепо, если +бы умерший переживал перемены вместе с потомками и становился то счастливым, +то снова злосчастным, но нелепо также допустить, что [удел] потомков ни в +чем и ни на каком отрезке времени не оказывает влияния на предков. + Надо, однако, вернуться к поставленному ранее вопросу: может быть, с +его помощью будет уяснен (theoretheie) и вопрос, исследуемый теперь. В самом +деле, если нужно "взирать на конец" и тогда только причислять того или иного +человека к блаженным, причем не как блаженного ныне, но потому, что он был +блаженным прежде, то как избежать нелепости: о человеке, когда он счаспвц, +утверждать это в соответствии с его состоянием не будет истиной только +потому, что живых не хотят признать счастливыми из-за (возможных] перемен и +потому, что под счастьем понимают нечто постоянное и ни в коем случае не +подверженное переменам, между тем как судьбы одних и тех же [людей] +принимают разный оборот? Ясно ведь, что, если следовать за превратностями +судьбы, тогда одного и того же человека мы будем называть то счастливым, то +снова злосчастным, представляя счастливого своего рода хамелеоном и как бы +шаткой постройкой. Может быть, следовать за превратностями судьбы отнюдь не +правильно? Ведь хорошее или плохое (to ey e kakos) зависит не от них (хотя +без них, как мы то уже сказали, человеческая жизнь не обходится); для +счастья же главное - деятельности сообразно добродетели, а противоположные +деятельности - для противоположного счастью. + В пользу нашего определения говорит и решение только что рассмотренного +вопроса. Действительно, ни в одном из человеческих дел не заложена такая +основательность, как в деятельностях сообразно добродетелям, ведь эти +деятельности явно более постоянны, чем [даже занятия] науками, причем самые +ценные из них те, что более постоянны, затем что именно в них и притом +непрерывно проходит жизнь блаженных людей. В этом, пожалуй, причина того, +что они не уходят в забвение. Таким образом, счастливый будет обладать +искомым [свойством] и в течение всей жизни останется счастливым, ибо всегда +или насколько вообще возможно как в поступках, так и в умозрении (theoresei) +он будет сообразовываться с добродетелью, а превратности судьбы будет +переносить превосходно и пристойно во всех отношениях, во всяком случае как +человек истинно добродетельный и "безупречно квадратный". + Поскольку случайностей бывает много, и они различны по значению, ясно, +что незначительные счастливые случаи, точно так же как и соответствующие +[несчастливые], не оказывают на жизнь решающего влияния. Но если важные и +многочисленные [обстоятельства] оказываются благоприятными, они сделают +жизнь более блаженной (ибо и сами они по своей природе способствуют +украшению [жизни] и воспользоваться ими можно прекрасно и добропорядочно), а +случаи, напротив, неблагоприятные стесняют и омрачают блаженство (ибо и +приносят страдание, и препятствуют многим деятельностям). Однако и при таких +[обстоятельствах] нравственная красота (to kalon) продолжает сиять, коль +скоро человек легко переносит многочисленные и великие несчастья - и не от +тупости, а по присущему ему благородству и величавости. + Если же действительно, как мы уже сказали, деятельности - главное в +жизни, то никто из блаженных не может стать злосчастным, потому что он +никогда не совершит омерзительных И дурных [поступков]. Мы ведь уверены, что +истинно добродетельный и здравомыслящий человек умело переносит все +превратности судьбы и всегда совершает самые прекрасные из возможных в +данном случае поступков, подобно тому как доблестный (agathos) военачальник +использует имеющееся у него войско наилучшим для ведения войны способом, а +хороший (agathos) башмачник из полученных кож [всегда] делает самые лучшие +башмаки, и точно так же все другие мастера. Коль скоро это так, счастливый +никогда не станет злосчастным, хотя, конечно, он не будет блаженным, если +ему выпадет жребий Приама. Но, во всяком случае, его жизнь не пестра и не +легко поддастся переменам, потому что трудно будет лишить его счастья и [он +лишается его] не от случайных неудач, но от великих и многочисленных +[несчастий], а после таких [несчастий) он не станет за короткий срок вновь +счастливым, если же все-таки станет, то за долгий и полновесный срок +(teleios khronos), достигнув за этот срок великого и прекрасного. + Что же мешает назвать счастливым того, кто действу-ет в полноте +добродетели и кто достаточно обеспечен внешними благами, причем не на +случайном отрезке времени, но в течение полной жизни? Может быть, нужно +прибавить: "так прожившего и соответственно скончавшегося", поскольку +будущее нам неясно, а счастье мы полагаем целью во всех отношениях +совершенной [и конечной]? А раз это так, то мы назовем блаженными в течение +жизни тех, кто обладает и будет обладать описанными выше [качествами], +причем блаженными именно как люди. Будем считать, что с этим мы несколько +разобрались. + (XI). Чтобы превратности судьбы потомков и всех вообще близких ничуть +не влияли бы на счастье - такое представляется чересчур жестоким (aphilos) и +противоречащим [общепринятым] мнениям. При обилии различных случайностей, +одни из которых имеют большее влияние, а другие - меньшее, выделять каждый +отдельный случай, по-видимому, очень долгое [дело], предела не имеющее; +между тем общего определения и в общих чертах, пожалуй, будет достаточно. +Итак, среди неудач одного и того же человека одни имеют в его жизни +известный вес и влияние, а другие кажутся довольно легкими; если это верно, +то точно так обстоит дело и с неудачами, касающимися всех близких; и, +конечно же, для каждого переживания (pathos): кого оно затрагивает - живых +или умерших - значит даже больше, чем для преступлений и ужасов, +предшествуют ли они трагедии или совершаются [перед зрителями]. Так что +необходимо учесть и эту разницу и в еще большей мере сомнение: причастны ли +умершие к какому бы то ни было благу или противоположным ему [вещам]? Если +даже что-то достигает их, будь то благо или его противоположность, из этих +[наших рассуждений следует], что, взятое безотносительно или по отношению к +умершим, это "что-то" бледно и незначительно, и если нет - все равно +величина и свойство этого таковы, что не могут ни превратить в счастливых не +счастливых, ни [счастливых] лишить блаженства. + Итак, благополучие близких, так же как и неблагополучие, по-видимому, +как-то влияет на умерших, но это [влияние] такого свойства и такой степени, +что не может ни сделать счастливых несчастливыми, ни оказать иное подобное +[воздействие]. + + 12 (XII). Покончив с этим разбором, обратимся к [следующему] вопросу о +счастье: относится ли оно к вещам, заслуживающим похвалы, или, скорее, к +тому, что ценится? Ясно ведь, что к возможностям оно, во всяком случае, не +относится. Между тем все заслуживающее похвалы, очевидно, заслуживает ее за +известное качество и определенное отношение к чему-либо; мы ведь хвалим +правосудного и мужественного и вообще добродетельного и добродетель за дела +и поступки, а сильного и быстроногого и всякого такого - за известное +природное качество и известное отношение к чему-то благому и +доброкачественному. Это ясно и на примере похвал богам; боги ведь кажутся +смешными, если их соотносят с нами, а это происходит потому, что, как мы уже +сказали, похвала предполагает соотнесение. + Но если похвала связана с такими вещами, тогда ясно, что наилучшим +вещам пристала не похвала, но нечто большее и лучшее, как мы то и видим, +ведь богов, а из мужей самых божественных мы считаем блаженными и +счастливыми, [но не достойными похвал]. Точно так же и с благами. Никто ведь +не хвалит счастье так, как правосудие, но, видя в нем нечто более +божественное и лучшее, почитают его блаженством. + Видимо, и Евдокс удачно защищал притязания удовольствия на высшую +награду. Дело в том, что в отсутствии похвал удовольствию, хотя оно +относится к благам, он усматривал указание на то, что оно выше похвал, а +таковы божество и высшее благо: с ними ведь соотносится все остальное. + Таким образом, хвала подобает добродетели, ибо благодаря последней люди +совершают прекрасные [поступки], а прославления подобают плодам трудов, как +телесных, так и духовных. Но знать тонкости в этих вопросах свойственнее, +вероятно, тем, кто потрудился над прославлениями. Нам же из сказанного ясно, +что счастье относится к вещам [высоко] ценимым и совершенным. Это так, +должно быть, еще потому, что [счастье] - это начало в том смысле, что все +[мы] ради него делаем все остальное, а [такое] начало и причину благ мы +полагаем чем-то ценимым и божественным. + + 13 (XIII). Поскольку счастье - это некая деятельность души в полноте +добродетели, нужно, пожалуй, подробно рассмотреть добродетели; так мы, +вероятно, лучше сможем уразуметь (theoresaimen) все связанное со счастьем. + Настоящий государственный муж (politikos) тоже, кажется, больше всего +старается о добродетели, ибо он хочет делать граждан добродетельными и +законопослушными. Образец таких [государственных людей] мы имеем в +законодателях критян и лакедемонян и других, им подобных, если таковые были. +Коль скоро рассмотрение этого вопроса относится к науке о государстве, [т. +е. к политике], то, очевидно, наши поиски идут [путем], избранным в самом +начале. Ясно, что добродетель, которую мы должны рассматривать, +человеческая, ведь и благо мы исследовали человеческое, и счастье - +человеческое. + Между тем человеческой добродетелью мы называем добродетель не тела, но +души, и счастьем мы называем [тоже] деятельность души. Если это так, ясно, +что государственному человеку нужно в известном смысле знать то, что +относится к душе, точно так, как, вознамерившись лечить глаза, [нужно знать) +все тело, причем в первом случае это настолько же важнее, насколько +политика, [или наука о государстве], ценнее и выше врачевания. А выдающиеся +врачи много занимаются познанием тела. Так что и государственному мужу +следует изучать связанное с душой, причем изучать ради своих собственных +[целей] и в той мере, в какой это потребно для исследуемых вопросов, ибо с +точки зрения [задач], стоящих перед ним, далеко идущие уточнения, вероятно, +слишком трудоемки. + Кое-что о душе удовлетворительно излагается также и в сочинениях вне +нашего круга, так что ими следует воспользоваться, скажем, [содержащейся там +мыслью, что] одна часть души не обладает суждением (alogon), a другая им +обладает (logon ekhon). Разграничены ли они, подобно частям тела и всему, +что имеет части, или же их две только понятийно (toi logoi), а по природе +они нераздельны, как выпуклость и вогнутость окружности, - для настоящего +исследования это не имеет никакого значения. Одна часть того, что лишено +суждения, видимо, общая [для всего живого], т. е. растительная (to +phytikon), - под этим я имею в виду причину усвоения пищи и роста - такую +способность (dynamis) души можно полагать во всем, что усваивает пищу, в том +числе в зародышах, причем это та же самая способность, что и во взрослых +(существах); это ведь более разумно, чем полагать в последнем случае +какую-то иную [способность к тому же самому]. + Итак, "добродетель" этой способности кажется общей, а не только +человеческой; в самом деле, принято считать, что эта часть души и эта +способность действуют главным образом во время сна, между тем именно во сне +менее всего можно выявить добродетельного и порочного человека (потому и +говорят, мол, полжизни счастливые не отличимы от злосчастных, и это вполне +понятно, ибо сон - бездеятельность души в том смысле, в каком ее можно +называть "добропорядочной" и "дурной"), если только не принимать в расчет +каких-то движений, которые могут слегка затрагивать душу, отчего сновидения +у добрых людей бывают лучше, чем у обычных. Однако и об этом довольно, и +часть души, усваивающую пищу (to threptikon), следует оставить в стороне, +поскольку по своей природе она не имеет доли в человеческой добродетели. + Но, должно быть, существует и какое-то иное естество (pliysis) души, +которое, будучи лишено суждения, все же как-то ему причастно (rnetekhoysa +logoy). Мы хвалим суждение (logos), т. е. часть души, обладающую суждением +(to logon ekhon), применительно к воздержному и невоздержному за правильные +побуждения, [обращенные] к наилучшим [целям]. Но в этих, [т. е. в воздержных +и невоздержных, людях] обнаруживается и какая-то другая часть души, +существующая по своей природе вопреки суждению (para logon), которая борется +с суждением и тянет в другую сторону. Так же как при намерении сдвинуть +парализованные члены вправо, они повертываются, наоборот, влево, точно так и +с душой, ибо устремления невоздержных противоположны [суждению], но, когда +рука или нога промахиваются, мы это видим, а что происходит с душой - не +видим. Вероятно, точно так же нужно признать, что и в душе есть нечто +противное суждению, противоположное ему и идущее ему наперекор. В каком +смысле это другая часть - здесь нам не важно. Но, как мы уже сказали, и эта +часть души, очевидно, тоже причастна суждению; во всяком случае, у +воздержного человека она повинуется суждению, а у благоразумного и у +мужественного она, вероятно, еще более послушна, потому что у них все +согласуется с суждением. + Таким образом, часть души, лишенная суждения, тоже представляется +двусложной. Одна часть - растительная - ни в каком отношении не участвует в +суждении, другая - подвластная влечению и вообще стремящаяся (epithymetikon +kai holos orektikon) - в каком-то смысле ему причастна постольку, поскольку +она послушна суждению, и повинуется ему. Так, когда мы говорим: "имеется +суждение отца и друзей", мы подразумеваем отношение, но не то, какое бывает +в математике. Что лишенная суждения часть души в каком-то смысле подчиняется +суждению, нам дают понять вразумление и всякого рода обвинения и поощрения. +А если нужно признать, что эта часть души обладает суждением, тогда +двусложной будет часть, обладающая суждением, т. е., с одной стороны, она +[обладает им] в собственном смысле и сама по себе, и с другой - это нечто, +слушающееся [суждения, как ребенок] отца. + Учитывая это различие, подразделяют и добродетели, ибо одни добродетели +мы называем мыслительными (dianoaikai); мудрость, сообразительность и +рассудительность - это мыслительные добродетели, а щедрость и благоразумие - +нравственные, ибо, рассуждая о нраве, мы не говорим, что человек мудр или +сообразителен, но говорим, что он ровен или благоразумен. В то же время и +мудрого мы хвалим за [его душевный] склад, а те склады [души], которые +заслуживают похвалы, мы называем добродетелями. + + +КНИГА ВТОРАЯ (В) + + + 1(I). Итак, при наличии добродетели двух [видов], как мыслительной, так +и нравственной, мыслительная возникает и возрастает преимущественно +благод��ря обучению и именно поэтому нуждается в долгом упражнении, а +нравственная (ethike) рождается привычкой (ex ethoys), откуда и получила +название: от этос при небольшом изменении [буквы]. + Отсюда ясно, что ни одна из нравственных добродетелей не врождена нам +по природе, ибо все природное не может приучаться (ethidzein) к чему бы то +ни было. Так, например, камень, который по природе падает вниз, не приучишь +подниматься вверх, приучай его, подбрасывая вверх хоть тысячу раз; а огонь +не [приучится двигаться] вниз, и ничто другое, имея по природе некий [образ +существования], не приучится к другому. + Следовательно, добродетели существуют в нас не от природы и не вопреки +природе, но приобрести их для нас естественно, а благодаря приучению (dia +toy ethoys) мы в них совершенствуемся. + Далее, [все] то, чем мы обладаем по природе, мы получаем сначала [как] +возможность (dynameis), а затем осуществляем в действительности (tas +energeias apodidomen). Это поясняет пример с чувствами. Ведь не от частого +вглядывания и вслушивания мы получаем чувства [зрения и слуха], а совсем +наоборот: имея чувства, мы ими воспользовались, а не то что воспользовавшись +- обрели. А вот добродетель мы обретаем, прежде [что-нибудь] осуществив +(energesantes), так же как и в других искусствах. Ибо [если] нечто следует +делать, пройдя обучение, [то] учимся мы, делая это; например, строя дома, +становятся зодчими, а играя на кифаре - кифаристами. Именно так, совершая +правые [поступки], мы делаемся правосудными, [поступая] благоразумно - +благоразумными, [действуя] мужественно - мужественными. + Доказывается это и тем, что происходит в государстве, ведь +законодатели, приучая [к законам] граждан, делают их добродетельными, ибо +таково желание всякого законодателя; а кто не преуспевает [в приучении] - не +достигает цели, и в этом отличие одного государственного устройства от +другого, а именно добродетельного от дурного. + Далее, всякая добродетель и возникает и уничтожается, так же как +искусство, из одного и того же и благодаря одному и тому же. Играя на +кифаре, становятся и добрыми (agathoi) и худыми (kakoi) кифаристами, и +соответственно - (добрыми и худыми] зодчими и всеми другими мастерами, ибо, +хорошо строя дома, станут добрыми зодчими, а строя худо - худыми. Будь это +не так, не было бы нужды в обучении, а все так бы и рождались добрыми или +худыми (мастерами]. + Так обстоит дело и с добродетелями, ведь, совершая поступки при +взаимном обмене между людьми (prattontes ta en tois synallagmasi), одни из +нас становятся людьми правосудными, а другие неправосудными; совершая же +поступки среди опасностей и приучаясь к страху или к отваге, одни становятся +мужественными, а другие - трусливыми. То же относится и к влечению, и к +гневу: одни становятся благоразумными и ровными, другие - распущенными и +гневливыми, потому что ведут себя по-разному. Короче говоря, [повторение] +одинаковых поступков порождает [соответствующие нравственные] устои +(hexeis). + Потому-то нужно определить качества деятельностей: в соответствии с их +различиями различаются и устои. Так что вовсе не мало, а очень много, +пожалуй даже все, зависит от того, к чему именно приучаться с самого +детства. + + 2(II). Итак, поскольку нынешние [наши] занятия не [ставят себе), как +другие, цель [только] созерцания (мы ведь проводим исследование не затем, +чтобы знать, что такое добродетель, а чтобы стать добродетельными, иначе от +этой [науки] не было бы никакого проку), постольку необходимо внимательно +рассмотреть то, что относится к поступкам, а именно как следует поступать. +Ведь мы уже сказали: от того, как мы поступаем, зависит, какими быть складам +[души, или устоям]. + Итак, поступать согласно верному суждению (kata ton orthon logon) - это +общее правило, и мы примем его за основу, а поговорим о нем позже, как и о +том, что такое верное суждение и как оно соотносится с другими +добродетелями. + Впрочем, условимся заранее, что давать любое [определение] поступкам +лучше в общих чертах и не точно, согласно сказанному вначале, что [точность] +определений необходимо соразмерять с предметом. А ведь во всем, что связано +с поступками, их пользой [и вредом], нет ничего раз и навсегда +установленного, так же как и [в вопросах) здоровья. Если таково определение +общего, то еще более неточны определения частного. Ведь частные случаи не +может предусмотреть ни одно искусство и известные приемы [ремесла); +напротив, те, кто совершает поступки, всегда должны сами иметь в виду их +уместность и своевременность, так же как это требуется от искусства врача +или кормчего. + И все же, хотя это так, надо попытаться помочь делу. Прежде всего нужно +уяснить себе, что добродетели по своей природе таковы, что недостаток +(endeia) и избыток (hyperbole) их губят, так же как мы это видим на примере +телесной силы и здоровья (ведь для неочевидного нужно пользоваться +очевидными примерами). Действительно, для телесной силы гибельны и +чрезмерные занятия гимнастикой, и недостаточные, подобно тому, как питье и +еда при избытке или недостатке губят здоровье, в то время как все это в меру +(ta symmetra) и создает его, и увеличивает, и сохраняет. Так обстоит дело и +с благоразумием, и с мужеством, и с другими добродетелями. Кто всего +избегает, всего боится, ничему не может противостоять, становится трусливым, +а кто ничего вообще не боится и идет на все - смельчаком. Точно так же, +вкушая от всякого удовольствия и ни от одного не воздерживаясь, становятся +распущенными, а сторонясь, как неотесанные, всякого удовольствия,- какими-то +бесчувственными. Итак, избыток (hyperbole) и недостаток (eleipsis) гибельны +для благоразумия и мужества, а обладание серединой (mesotes) благотворно. + Но добродетели не только возникают, возрастают и гибнут благодаря +одному и тому же и из-за одного и того же [действия], но и деятельности +[сообразные добродетели] будут зависеть от того же самого. Так бывает и с +другими вещами, более очевидными, например с телесной силой: ее создает +обильное питание и занятие тяжелым трудом, а справится с этим лучше всего, +видимо, сильный человек. И с добродетелями так. Ведь воздерживаясь от +удовольствий, мы становимся благоразумными, а становясь такими, лучше всего +способны от них воздерживаться. Так и с мужеством: приучаясь презирать +опасности и не отступать перед ними, мы становимся мужественными, а став +такими, лучше всего сможем выстоять. + (III). Признаком [тех или иных нравственных] устоев следует считать +вызываемое делами удовольствие или страдание. Ведь кто, воздерживаясь от +телесных удовольствий, этим и доволен, тот благоразумен, а кто тяготится - +распущен, так же как тот, кто с радостью противостоит опасностям или по +крайней мере не страдает от этого, мужествен, а кому это доставляет +страдание - труслив. Ведь нравственная добродетель сказывается в +удовольствиях и страданиях: ибо если дурно мы поступаем ради удовольствия, +то и от прекрасных поступков уклоняемся из-за страданий. + Вот поэтому, как говорит Платон, с самого детства надо вести к тому, +чтобы наслаждение и страдание доставляло то, что следует; именно в этом +состоит правильное воспитание. + Далее, если добродетели связаны с поступками и страстями (pathe), а +всякая страсть и всякий поступок сопровождаются удовольствием или +страданием, то уже поэтому, вероятно, [нравственная] добродетель связана с +удовольствием и страданием. Это показывают и наказания, ибо это своего рода +лекарства, а лекарства по своей природе противоположны [заболеванию]. + Кроме того, как мы сказали ранее, всякий склад души проявляется по +отношению к тому и в связи с тем, что способно улучшать его и ухудшать, ибо +[нравственные устои] становятся дурными из-за удовольствий и страданий, +когда их добиваются и избегают, причем либо не того, чего следует, либо не +так, как следует, либо [неверно] в каком-нибудь еще смысле. Вот почему +добродетели определяют даже как некое бесстрастие и безмятежность. Но это +[определение] не годится, потому что не указывается, при каких условиях [это +так, а именно] как, когда и при каких еще имеющих сюда отношение +обстоятельствах. + Следовательно, основополагающее [определение такое]: данная, [т. е. +нравственная], добродетель - это способность поступать наилучшим образом [во +всем], что касается удовольствий и страданий, а порочность - это ее +противоположность. + Это же явствует, пожалуй, еще и из следующего. Три [вещи] мы избираем и +трех избегаем: первые три - это прекрасное, полезное и доставляющее +удовольствие, а вторые противоположны этому - постыдное, вредное, +доставляющее страдание, во всем этом добродетельный поступает правильно, а +порочный оступается, причем главным образом в связи с удовольствием. Ведь +именно оно общее [достояние] живых существ и сопутствует [для нас] всему +тому, что подлежит избранию, ибо прекрасное и полезное тоже кажутся +доставляющими удовольствие. + Кроме того, [чувство удовольствия] с младенчества воспитывается в нас и +растет вместе с нами, и потому трудно избавиться от этой страсти, коей +пропитана [вся] жизнь. (Так что в наших] поступках мерилом нам служат - +одним больше, а другим меньше - удовольствия и страдания. Поэтому наши +занятия должны быть целиком посвящены этому, ведь для поступков очень важно, +хорошо или плохо наслаждаются и страдают. + Кроме того, по словам Гераклита, с удовольствием бороться труднее, чем +с яростью, а искусство и добродетель всегда рождаются там, где труднее, ведь +в этом случае совершенство стоит большего. Так что еще и поэтому с +удовольствиями и страданиями связано все, с чем имеют дело и добродетель, и +наука о государстве; действительно, кто хорошо справляется [с удовольствием +и страданием], будет добродетельным, а кто плохо (kakos) - порочным (kakos). + Итак, договоримся, что [нравственная] добродетель имеет дело с +удовольствиями и страданиями, что она возрастает благодаря тем поступкам, +благодаря которым она возникла, но она гибнет, если этих поступков не +делать, и деятельность ее связана с теми же поступками, благодаря которым +она возникла. + + 3(IV). Может быть, кто-нибудь спросит, что мы имеем в виду, утверждая, +будто правосудными нужно делаться, поступая правосудно, а благоразумными - +поступая благоразумно; ведь если поступают правосудно и благоразумно, то уже +и правосудны, и благоразумны, так же как те, кто занимается грамматикой и +музыкой, суть грамматики и музыканты. + А может быть, и в искусствах все обстоит не так? В самом деле, можно +сделать что-то грамотно и случайно и по чужой подсказке, но [истинным] +грамматиком будет тот, кто, делая что-то грамотно, делает это как грамматик, +т е согласно грамматическому искусству, заключенному в нем самом. + Более того, случай с искусствами не похож на случай с добродетелями. +Совершенство искусства - в самих его творениях, ибо довольно того, чтобы они +обладали известными качествами; но поступки, совершаемые сообразно +добродетели, не тогда правосудны или благоразумны, когда они обладают этими +качествами, но когда [само] совершение этих поступков имеет известное +качество- во-первых, оно сознательно (eidos), во-вторых, из брано +преднамеренно (proairoymenos) и ради самого [поступка] и, в-третьих, оно +уверенно и устойчиво. Эти условия, за исключением самого знания, не идут в +счет при овладении другими искусствами. А для обладания добродетелями знание +значит мало или вовсе ничего, в то время как остальные условия - много, даже +все, коль скоро [обладание правосудностью и благоразумием] рождается при +частом повторении правосудных и благоразумных поступков. + Итак, поступки называются правосудными и благоразумными, когда они +таковы, что их мог бы совершить благоразумный человек, а правосуден и +благоразумен не тот, кто [просто] совершает такие [поступки], но кто +совершает их так, как делают это люди правосудные и благоразумные. + Так что правильно сказано, что благодаря правосудным поступкам человек +становится правосудным и благодаря благоразумным - благоразумным: без таких +поступков нечего и надеяться стать добродетельным. Однако в большинстве +своем люди ничего такого не делают, а прибегают к рассуждению и думают, что, +занимаясь философией, станут таким образом добропорядочными. Нечто подобное +делают для недужных те, кто внимательно слушает врачей, но ничего из их +предписаний не выполняет. Ибо так же как тела при таком уходе не будут +здоровы, так и душа тех, кто так философствует. + + 4. Теперь надо рассмотреть, что такое добродетель. Поскольку в душе +бывают три [вещи] - страсти, способности и устои, то добродетель, видимо, +соотносится с одной из этих трех вещей. Страстями, [или переживаниями], я +называю влечение, гнев, страх, отвагу, злобу, радость, любовь (philia), +ненависть, тоску, зависть, жалость - вообще [все], чему сопутствуют +удовольствия или страдания. Способности - это то, благодаря чему мы +считаемся подвластными этим страстям, благодаря чему нас можно, например, +разгневать, заставить страдать или разжалобить. Нравственные устои, [или +склад души], - это то, в силу чего мы хорошо или дурно владеем [своими] +страстями, например гневом: если [гневаемся] бурно или вяло, то владеем +дурно, если держимся середины, то хорошо. Точно так и со всеми остальными +страстями. + Итак, ни добродетели, ни пороки не суть страсти, потому что за страсти +нас не почитают ни добропорядочными, ни дурными, за добродетели же и пороки +почитают, а также потому, что за страсти мы не заслуживаем ни похвалы, ни +осуждения - не хвалят же за страх и не порицают за гнев вообще, но за +какой-то [определенный]. А вот за добродетели и пороки мы достойны и +похвалы, и осуждения. + Кроме того, гневаемся и страшимся мы не преднамеренно (aproairetos), а +добродетели - это, напротив, своего рода сознательный выбор (proairesis), +или, [во всяком случае], они его предполагают И наконец, в связи со +страстями говорят о движениях [души], а в связи с добредетелями и пороками - +не о движениях, а об известных наклонностях. Поэтому добродетели - это не +способности: нас ведь не считают ни добродетельными, ни порочными за +способности вообще что-нибудь испытывать {и нас не хвалят за это и не +осуждают}. Кроме того, способности в нас от природы, а добродетельными или +порочными от природы мы не бываем. Раньше мы уже сказали об этом. Поскольку +же добродетели - это не страсти и не способности, выходит, что это устои. + Итак, сказано, что есть добродетель по родовому понятию. + + 5(VI). Впрочем, нужно не только указать, что добродетель - это +[нравственные] устои, но и [указать], каковы они. Надо сказать между тем, +что всякая добродетель и доводит до совершенства то, добродетелью чего она +является, и придает совершенство выполняемому им делу. Скажем, добродетель +глаза делает доброкачественным (spoydaios) и глаз, и его дело, ибо благодаря +добродетели глаза мы хорошо видим. Точно так и добродетель коня делает +доброго (spoydaios) коня, хорошего (agathos) для бега, для верховой езды и +для противостояния врагам на войне. + Если так обстоит дело во всех случаях, то добродетель человека - это, +пожалуй, такой склад [души], при котором происходит становление +добродетельного человека и при котором он хорошо выполняет свое дело. Каково +это дело, мы, во-первых, уже сказали, а во-вторых, это станет ясным, когда +мы рассмотрим, какова природа добродетели. + Итак, во всем непрерывном и делимом можно взять части большие, меньшие +и равные, причем либо по отношению друг к другу, либо по отношению к нам; а +равенство (to ison) - это некая середина (meson ti) между избытком и +недостатком. + Я называю серединой вещи то, что равно удалено от обоих краев, причем +эта [середина] одна и для всех одинаковая. Серединою же по отношению к нам я +называю то, что не избыточно и не недостаточно, и такая середина не одна и +не одинакова для всех. Так, например, если десять много, а два мало, то +шесть принимают за середину, потому что, насколько шесть больше двух, +настолько же меньше десяти, а это и есть середина по арифметической +пропорции. + Но не следует понимать так середину по отношению к нам. Ведь если пищи +на десять мин много, а на две - мало, то наставник в гимнастических +упражнениях не станет предписывать питание на шесть мин, потому что и это +для данного человека может быть [слишком] много или [слишком] мало. Для +Милона этого мало, а для начинающего занятия - много. Так и с бегом и +борьбой. Поэтому избытка и недостатка всякий знаток избегает, ища середины и +избирая для себя [именно] ее, причем середину [не самой вещи], а [середину] +для нас. Если же всякая наука успешно совершает свое дело (to ergon) таким +вот образом, т. е. стремясь к середине и к ней ведя свои результаты (ta +erga) (откуда обычай говорить о делах, выполненных в совершенстве, "ни +убавить, ни прибавить", имея в виду, что избыток и недостаток гибельны для +совершенства, а обладание серединой благотворно, причем искусные (agathoi) +мастера, как мы утверждаем, работают с оглядкой на это [правило]), то и +добродетель, которая, так же как природа, и точнее и лучше искусства любого +[мастера], будет, пожалуй, попадать в середину. + Я имею в виду нравственную добродетель, ибо именно она сказывается в +страстях и поступках, а тут и возникает избыток, недостаток и середина. Так, +например, в страхе и отваге, во влечении, гневе и сожалении и вообще в +удовольствии и в страдании возможно и "больше", и "меньше", а и то и другое +не хорошо. Но все это, когда следует, в должных обстоятельствах, +относительно должного предмета, ради должной цели и должным способом, есть +середина и самое лучшее, что как раз и свойственно добродетели. + Точно так же и в поступках бывает избыток, недостаток и середина. +Добродетель сказывается в страстях и в поступках, а в этих последних избыток +- это проступок, и недостаток [тоже] {не похвалят}, в то время как середина +похвальна и успешна; и то и другое между тем относят к добродетели. + Добродетель, следовательно, есть некое обладание серединой; во всяком +случае, она существует постольку, поскольку ее достигает. + Добавим к этому, что совершать проступок можно по-разному (ибо зло, как +образно выражались пифагорейцы, принадлежит беспредельному, а благо - +определенному), между тем поступать правильно можно только +одним-единственным способом (недаром первое легко, а второе трудно, ведь +легко промахнуться, трудно попасть в цель). В этом, стало быть, причина +тому, что избыток и недостаток присущи порочности (kakia), а обладание +серединой - добродетели. + + Лучшие люди просты, но многосложен порок. + + 6. Итак, добродетель есть сознательно избираемый склад {души], +состоящий в обладании серединой по отношению к нам, причем определенной +таким суждением, каким определит ее рассудительный человек. Серединой +обладают между двумя [видами] порочности, один из которых - от избытка, +другой - от недостатка. А еще и потому [добродетель означает обладание +серединой], что как в стрястях, так и в поступках [пороки] преступают +должное либо в сторону избытка, либо в сторону недостатка, добродетель же +[умеет] находить середину и ее избирает. + Именно поэтому по сущности и по понятию, определяющему суть ее бытия, +добродетель есть обладание серединой, а с точки зрения высшего блага и +совершенства - обладание вершиной. + Однако не всякий поступок и не всякая страсть допускает середину, ибо у +некоторых [страстей] в самом названии выражено дурное качество (phaylo tes), +например: злорадство, бесстыдство, злоба, а из поступков - блуд, в��ровство, +человекоубийство. Все это и подобное этому считается дурным само по себе, а +не за избыток или недостаток, а значит, в этом никогда нельзя поступать +правильно, можно только совершать проступок; и "хорошо" или "не хорошо" +невозможно в таких [вещах; например, невозможно] совершать блуд с кем, когда +и как следует; вообще совершать какой бы то ни было из таких [поступков] - +значит совершать проступок. Будь это не так, можно было бы ожидать, что в +неправосудных поступках, трусости, распущенности возможны обладание +серединой, избыток и недостаток, ведь тогда было бы возможно по крайне мере +обладание серединой в избытке и в недостатке, а также избыток избытка и +недостаток недостатка. И подобно тому как не существует избытка благоразумия +и мужества, потому что середина здесь - это как бы вершина, так и [в +названных выше пороках] невозможно ни обладание серединой, ни избыток, ни +недостаток, но, коль скоро так поступают, совершают проступок. Ведь, вообще +говоря, невозможно ни обладание серединой в избытке и недостатке, ни избыток +и недостаток в обладании серединой. + + 7(VII). Нужно не только дать общее определение [добродетели], но и +согласовать его с каждым [ее] частным [проявлением]. Действительно, в том, +что касается поступков, общие определения слишком широки, частные же ближе к +истине, ибо поступки - это все частные случаи и [определения] должны +согласовываться с ними. Теперь это нужно представить на следующей таблице. + Итак, мужество (andreia) - это обладание серединой между страхом +(phobos) и отвагой (tharrhe); названия для тех, у кого избыток бесстрашия +(aphobia), нет (как и вообще многое не имеет имени), а кто излишне отважен - +смельчак (thrasys), и кто излишне страшится и недостаточно отважен - трус +(deilos). + В связи с удовольствиями (hedonai) и страданиями (lypai) (страдания +имеются в виду не все, в меньшей степени и {не в том же смысле}, [что +удовольствия]) обладание серединой - это благоразумие (sophrosyne), а +избыток - распущенность (akolasia). Люди, которым бы недоставало +[чувствительности] к удовольствиям, вряд ли существуют, именно поэтому для +них не нашлось названия, так что пусть они будут "бесчувственные" +(anaisthetoi). + Что касается даяния (dosis) имущества и его приобретения (lepsis), то +обладание в этом серединой - щедрость (eleytheriotes), а избыток и +недостаток - мотовство (asotia) и скупость (aneleytheria). Те, у кого +избыток, и те, у кого недостаток, поступают при [даянии и приобретении] +противоположным образом. В самом деле, мот избыточно расточает и +недостаточно приобретает, а у скупого избыток в приобретении и недостаток в +расточении. Конечно, сейчас мы даем определения в общем виде и в основных +чертах, и этим здесь удовлетворяемся, а впоследствии мы дадим [всему] этому +более точные определения. + С отношением к имуществу связаны и другие наклонности (diatheseis). +Обладание серединой здесь - великолепие (megaloprepeia) (великолепный ведь +не то же, что щедрый: первый проявляет себя в великом, второй - в малом), а +избыток здесь - безвкусная пышность (apeirokalia kai banavsia) и недостаток +- мелочность (mikroprepeia). Эти [виды порока] отличаются от тех, что +соотносятся со щедростью, а чем именно, будет сказано ниже. + В отношении к чести (time) и бесчестию (atimia) обладание серединой - +это величавость (megalopsykhia) избыток именуется, может быть, спесью +(khaunotes), а недостаток - приниженностью (mikiopsykhia). + В каком отношении по нашему суждению щедрость, отличаясь тем, что имеет +дело с незначительными вещами, находится к великолепию, в таком же отношении +некая другая наклонность находится к величию души, так как величие души +связано с великой честью, а эта наклонность - с небольшой. Можно ведь +стремиться к чести столько, сколько следует, а также больше и меньше, чем +следует, и тот, чьи стремления чрезмерны, честолюбив (philotimos), а чьи +недостаточны - нечестолюбив (aphilotimos). Тот же, кто стоит посредине, не +имеет названия, безымянны и [соответствующие] наклонности, за исключением +честолюбия (philotimia) у честолюбца. Отсюда получается, что крайности +присуждают себе наименование промежутка и мы иногда называем того, кто +держится середины, честолюбивым, а иногда нечестолюбивым и хвалим то +честолюбивого, то нечестолюбивого. + Почему мы так делаем, будет сказано впоследствии, а сейчас будем +рассуждать об остальных наклонностях тем способом, какой мы здесь ввели. + Возможен избыток, недостаток и обладание cepeдиной в связи с гневом +(orge), причем соответствующие наклонности, видимо, безымянны, и все же, +называя ровным (praios) человека, держащегося в этом середины, будем +называть обладание серединой ровностью (praiotes), а из носителей крайностей +тот, у кого избыток, пусть будет гневливым (orgilos), и его порок - +гневливостью (onsilotes), а у кого недостаток - как бы безгневным +(aoigetos), и его недостаток - безгневностью (aorgesia). + Существуют еще три [вида] обладания серединой, в одном они подобны, в +другом различны. Все они касаются взаимоотношений [людей] посредством слов и +поступков (peri logon kai praxeon koinonia): а различия их в том, что один +связан с правдой (talethes) в словах и поступках, а два других - с +удовольствием (to hedy); это касается как развлечений, так и [вообще] всего, +что бывает в жизни. Поэтому надо сказать и об этом, чтобы лучше понять, что +обладание серединой похвально в чем бы то ни было, а крайности и не +похвальны, и не правильны, но достойны [лишь] осуждения. Впрочем, и тут по +большей части нет названий. Мы же попытаемся все-таки так же, как и раньше, +тут тоже создать имена ради ясности изложения и простоты усвоения. + Итак, что касается правды (to alethes), то пусть, кто держится середины +(ho mesos), называется, так сказать, правдивым (alethes), обладание +серединой - правдивостью (alaheia), а извращения [истины] в сторону +преувеличения - хвастовством (aladzoneia) и его носитель - хвастуном +(aladzon), а в сторону умаления - притворством (eironeia) и {его носитель} - +притворой (eiron). + По отношению к удовольствиям в развлечениях (en paidiai) держащийся +середины - остроумный (eytrapelos), а его склонность - остроумие +(eytrapelia), избыток - это шутовство (bomolokhia), а в ком оно есть - шут +(bomolokhos), тот же, в ком недостаток, - это, может быть, неотесанный +(agroikos), а склад [его души] - неотесанность (agroikia). Об остальных +вещах, доставляющих удовольствие, [скажем], что человек, доставляющий нам +удовольствие должным образом, - друг (philos) и обладание серединой - +дружелюбие (philia), а кто излишне заботится о нашем удовольствии, но не +ради чего-то - угодник (areskos), если [же он ведет себя так] ради +собственной выгоды, то он подхалим (kolax), у кого же в этом отношении +недостаток и кто сплошь и рядом доставляет неудовольствие, тот как бы +зловредный и вздорный (dyseris tis kai dyskolos). + Обладание серединой возможно и в проявлениях страстей, и в том, что +связано со страстями; так стыд (aidos) - не добродетель, но стыдливый +(aidemon) заслуживает похвалы и в известных вещах держится середины, а у +другого - излишек стыда, например у робкого (kata-plex), который всего +стыдится. Если же человеку не хватает стыда, или его нет вовсе, он +беззастенчив (anaiskhyntos), в то время как держащийся середины стыдливый. + Негодование (nemesis) - это обладание серединой по сравнению со злобной +завистью (phthonos) и злорадством (epikhairekakia); это все связано со +страданием и удовольствием из-за происходящего с окружающими. Кто склонен к +негодованию - страдает, видя незаслуженно благоденствующего, а у +завистливого в этом излишек, и его все [хорошее] заставляет страдать; что же +до злорадного, то он настолько лишен способности страдать, что радуется +[чужой беде]. Об этом, однако, уместно будет сказать и в другом месте. + Что же касается правосудности (dikaiosyne), поскольку это слово не +однозначно (oykh haplos legetai), то после разбора вышеназванных +[добродетелей] мы скажем о той и другой [правосудности], в каком смысле +каждая представляет собою обладание серединой. {Это же относится и к +добродетелям рассуждения.} + + 8 (VIII). Итак, существуют три наклонности, две относятся к порокам - +одна в силу избытка, другая в силу недостатка - и одна к добродетели - в +силу обладания серединой; все эти [наклонности] в известном смысле +противоположны друг другу, ибо крайние (akrai) противоположны и среднему, и +друг другу, а средний - крайним. Ведь так же как равное в сравнении с +меньшим больше, а в сравнении с большим меньше, так и находящиеся посредине +(raesai) склады [души располагают] избытком сравнительно с недостатком и +недостатком сравнительно с избытком как в страстях, так и в поступках. Так, +мужественный кажется смельчаком по сравнению с трусом и трусом - по +сравнению со смельчаком. + Подобным образом и благоразумный в сравнении с бесчувственным распущен, +а в сравнении с распущенным - бесчувствен, и щедрый перед скупым - мот, а +перед мотом - скупец. + Потому-то люди крайностей отодвигают того, кто держится середины, к +противоположной от себя крайности и мужественного трус называет смельчаком, +а смельчак - трусом; соответственно [поступают] и с другими. Так получается, +что, хотя [наклонности] друг другу противоположны, крайности в наибольшей +степени противоположны не середине, а друг другу, подобно тому как большое +дальше от малого и малое от большого, нежели то и другое от того, что +[находится] ровно между ними. Кроме того, некоторые крайности представляются +отчасти подобными середине, как, например, смелость - мужеству или мотовство +- щедрости. Крайности же не имеют между собой никакого сходства. А более +всего удаленное определяется как противоположное, и, следовательно, более +противоположно то, что больше удалено. Середине же в одних случаях более +противоположно то, в чем недостаток, в других - то, в чем избыток, скажем, +мужеству более противоположна не смелость, в которой избыток, а трусость, в +которой недостаток; напротив, благоразумию не так противостоит +бесчувственность, в коей присутствует какая-то обделенность (endeia), как +распущенность, состоящая в излишестве. + Это происходит по двум причинам, [и] одна [из них заключена] в самом +предмете. Ведь поскольку одна из крайностей ближе к середине и довольно +похожа на нее, мы противопоставляем ее не середине, а, скорее, +противоположной крайности; например, поскольку смелость представляется более +или менее подобной и близкой мужеству, то более непохожей будет трусость, и +ее мы резче противопоставляем мужеству, а ведь то, что дальше отстоит от +середины, кажется и резче противопоставленным. + Итак, это и есть одна из причин, заключенная в самом предмете, другая +же заключается в нас самих, ибо, чем более мы склониы к чему бы то ни было, +тем более это, видимо, противоположно середине. Например, мы сами от природы +более склонны к удовольствиям, и потому мы восприимчивее к распущенности, +нежели к скромности (kosmiotes). Так что мы считаем более резкой +противоположностью середине то, к чему [в нас] больше приверженность +(epidosis). И вот по этой причине распущенность, будучи излишеством, резче +противопоставлена благоразумию, [чем бесчувственность]. + + 9 (IX). Итак, о том, что нравственная добродетель состоит в обладании +серединой и в каком смысле, и что это обладание серединой между двумя +пороками, один из которых состоит в избытке, а другой - в недостатке, и что +добродетель такова из-за достижения середины как в страстях, так и в +поступках, - обо всем этом сказано достаточно. + Вот почему трудное это дело быть добропорядочным, ведь найти середину в +каждом отдельном случае - дело трудное, как и середину круга не всякий +определит, а тот, кто знает, [как это делать]. Точно так и гневаться для +всякого доступно, так же как и просто [раз]дать и растратить деньги, а вот +тратить на то, что нужно, столько, сколько нужно, когда, ради того и как +следует, способен не всякий, и это не просто. Недаром совершенство и редко, +и похвально, и прекрасно. А значит, делая середину целью, прежде всего нужно +держаться подальше от того, что резче противостоит середине, как и Калипсо +советует: + + В сторону должен ты судно отвесть от волненья и дыма. + + Ведь в одной из крайностей погрешность больше, а в другой меньше, и +потому, раз достичь середины крайне трудно, нужно, как говорят, "во втором +плаванье избрать наименее дурной путь", а это лучше всего исполнить тем +способом, какой мы указываем. Мы должны следить за тем, к чему мы сами +восприимчивы, ибо от природы все склонны к разному, а узнать к чему - можно +по возникающему в нас удовольствию и страданию, и надо увлечь самих себя в +противоположную сторону, потому что, далеко уводя себя от проступка, мы +придем к середине, что и делают, например, исправляя кривизну деревьев. + Больше всего надо во всем остерегаться удовольствия и того, что его +доставляет, потому что об этих вещах мы судим крайне пристрастно. А значит, +именно то, что испытали к Елене старейшины [троянского] народа, и нам надо +испытать к удовольствию и при всех обстоятельствах повторять их речи, ибо +если мы сможем так, как они, отдалить от себя удовольствие, то меньше будем +совершать проступки. + Словом, так поступая, мы, чтобы сказать лишь самое главное, лучше всего +сумеем достичь середины. Это, вероятно, трудно, и особенно в каждом +отдельном случае, ибо не просто определить, как, из-за кого, из-за чего и +сколько времени следует, [например], гневаться. В самом деле, мы иногда +хвалим тех, в ком недостаточно гнева, и называем их ровными, а иногда тем, +кто зол, даем другое имя, [нарекая их] истинными мужами. Но осуждения +заслуживает не тот, кто немного отходит от совершенства, будь то в сторону +большего или меньшего, а тот, кто далеко отходит, ибо такое не остается +незамеченным. Не просто дать определение тому, до какого предела и до какой +степени [нарушение меры] заслуживает осуждения; так ведь обстоит дело со +всем, что относится к чувственно воспринимаемому, а все это - частные +случаи, и судят о них, руководствуясь чувством. + Итак, стало быть, ясно по крайней мере, что срединн��й склад во всех +случаях заслуживает похвалы и что следует отклоняться в одних случаях к +избытку, а в других - к недостатку, ибо так мы легче всего достигнем +середины и совершенства. + + +КНИГА ТРЕТЬЯ (Г) + + + 1(I). Поскольку [нравственная] добродетель связана со страстями и +поступками, причем за произвольные страсти и поступки хвалят или осуждают, а +непроизвольным сочувствуют и иногда даже жалеют за них, то при внимательном +исследовании добродетели необходимо, вероятно, разграничить произвольное и +непроизвольное; это могут использовать и законодатели, [назначая] награды +(timai) и наказания. + Принято считать, что поступки, совершаемые подневольно (ta biai) или по +неведению (di' agnoian), непроизвольны, причем подневольным (biaion) +является тот поступок, источник (arkhe) которого находится вовне, а таков +поступок, в котором действующее или страдательное лицо не является +пособником, скажем если человека куда-либо доставит морской ветер или люди, +обладающие властью. + Спорным является вопрос о том, непроизвольны или произвольны поступки, +которые совершаются из страха перед достаточно тяжкими бедами или ради +чего-либо нравственно прекрасного, например если тиран прикажет совершить +какой-либо постыдный поступок, между тем как родители и дети человека +находятся в его власти; и если совершить этот поступок, то они будут +спасены, а если не совершить - погибнут. Нечто подобное происходит, когда во +время бури выбрасывают [имущество] за борт. Ведь просто так (haplos) по +своей воле никто не выбросит [имущество] за борт, но для спасения самого +себя и остальных так поступают все разумные люди. + Поступки такого рода являются, стало быть, смешанными, но больше они +походят на произвольные: их предпочитают другим в то время, когда совершают, +но цель поступка зависит от определенных условий (kata ton kairon). Так что +поступок следует называть произвольным и непроизвольным в зависимости от +того, когда он совершается. В таким смешанном случае, совершая поступки, +действуют по своей воле, ибо при таких поступках источник движения членов +тела заключен в самом деятеле, а если источник в нем самом, то от него же +зависит, совершать данный поступок или нет. Значит, такие поступки +произвольны, но они же, взятые безотносительно, вероятно, непроизвольны, ибо +никто, наверное, ничего подобного не брал бы само по себе. За поступки +такого рода иногда даже хвалят, а именно когда во имя великого и прекрасного +терпят нечто постыдное или причиняющее страдание, в противном же случае +осуждают, ибо терпеть постыднейшие вещи без какой-либо прекрасной цели или +ради чего-то заурядного (metrion) свойственно дурному (phaylos) человеку. +Некоторые поступки не похвальны, однако вызывают сочувствие, когда человек +совершает недолжное из-за таких обстоятельств, которые пересиливают +человеческую природу и которых никто не мог бы вынести. Однако существуют, +вероятно, некоторые поступки, к совершению которых ничто не должно вынудить, +но скорее следует умереть, претерпев самое страшное; а потому смехотворными +кажутся причины, принудившие Алкмеона у Еврипида убить мать. Но иногда +трудно рассудить, какой поступок какому следует предпочесть и что во имя +чего вынести, а еще труднее держаться (emmeinai) того, что нам заведомо +известно, ведь, как правило, либо нас ожидает страдание, либо принуждение к +постыдным [действиям]; вот почему хвалу и осуждение получают в зависимости +от того, по принуждению или нет совершен поступок. + Итак, какие поступки следует признать подневольными? Может быть, взятые +безотносительно, поступки подневольны всякий раз, когда причина находится +вовне и, совершая поступок, человек никак не способствует ее действию? Но +если поступки, сами по себе непроизвольные, в данное время и во имя +определенных целей избраны, а источник - в том, кто совершает поступок, то, +будучи сами по себе непроизвольны, они произвольны в данное время и при +данных обстоятельствах. Больше они походят на произвольные: поступки +совершаются в определенных обстоятельствах (en tois kath' hekasta) и как +поступки в определенных обстоятельствах произвольны. Но не легко определить, +какие поступки следует предпочесть, потому что обстоятельства многообразны. + Если сказать, что поступки, доставляющие удовольствие и прекрасные, +подневольны, - ведь, будучи вне нас, удовольствие и прекрасное принуждают, - +то тогда, пожалуй, все поступки окажутся подневольными, потому что мы все +делаем ради удовольствия и прекрасного. Но от насилия и от того, что против +воли, испытывают страдание, а от поступков ради удовольствия и прекрасного +получают удовольствие. Смешно поэтому за легкость попадания в силки такого +рода возлагать вину на внешние обстоятельства, а не на самого себя и +полагать себя самого ответственным за прекрасные поступки, а удовольствие - +за постыдные. Итак, "подневольное" (to biaion) - это то, источник чего +вовне, причем тот, кто подневолен, никак не пособничает [насилию]. + + 2. Все совершенное по неведению является не произвольным (oykh +hekoysion), но непроизвольно (akoysion) оно, только если заставило страдать +и раскаиваться. Ведь совершивший по неведению какой бы то ни было поступок и +нисколько этим поступком не раздосадованный, хотя и не совершал его по своей +воле (hekon), потому что все-таки не знал, поступал в то же время и не +невольно (oyd' akon), во всяком случае не страдая. Из тех, кто совершает +поступок по неведению, раскаивающийся считается действовавшим невольно +(akon), а нераскаивающийся - поскольку это уже другой [случай] - пусть будет +"не поступающий по своей воле" (oykh hekon), потому что, раз тут есть +различие, лучше, чтобы было и особое название. + По-видимому, поступки по неведению (di' agnoian) и поступки в неведении +(agnoyn) - разные вещи; так, например, пьяный или охваченный гневом, +кажется, совершает поступки не по неведению, но по известным причинам +неосознанно и в неведении. Стало быть, всякий испорченный человек (ho +mokhteros) не ведает, как следует поступать и от чего уклоняться, а именно +из-за этого заблуждения становятся неправосудными и вообще порочными. + С другой стороны, называть проступок непроизвольным, если человек не +ведает, в чем польза, нежелательно, ибо сознательно избранное поведение +является причиною уже не непроизвольных поступков, а испорченности +(mokhteria) (ведь такое неведение заслуживает осуждения), и неведение общего +тоже [нельзя считать причиной непроизвольных поступков], а причина его - +лишь неведение обстоятельств, от которых зависит и с которыми соотносится +поступок; в этом, [в особых обстоятельствах], заключены основания для +жалости и сочувствия, так как именно в неведении о каком-либо из +обстоятельств и поступают непроизвольно. + Недурно было бы определить, что это за обстоятельства, сколько их, кто +действующее лицо, что за поступок, с чем и при каких обстоятельствах +совершается, а иногда также как и чем (скажем, каким орудием), и ради чего +(например, ради спасения), и каким образом (например, мягко или грубо). +Конечно, только безумец может ничего из этого не знать, ясно также, что +никто не может не знать деятеля, ибо как же можно не знать по крайней мере, +что это ты сам? А что человек делает, он, пожалуй, может не знать, как, +например, + те, кто утверждают, что они "выпали", [потеряли сознание], во +время разговора +* или что они не знали, что разглашают неизреченное, +например Эсхил - таинства; или, желая показать, как стреляет, [выстреливают +на самом деле], как было с катапультой. Можно принять сына за врага, как +Меропа, заостренное копье - за копье с шариком на конце или камень - за +пемзу. Можно также, дав питье, чтобы спасти, убить и, намереваясь обхватить +руками, как борцы, сбить с ног. + + * Знаком +...+ помечаются фрагменты текста, восстановленные по смыслу. + + Поскольку неведение может касаться всех обстоятельств, в которых +совершается поступок, кто не знает какое-либо из них, кажется, совершил +поступок невольно, особенно если он не знал самого главного, а самым главным +считается условие и цель его поступка. Кроме того, поступок, который из-за +неведения такого рода определяют как непроизвольный, должен заставить +страдать и раскаиваться. + + 3. Если непроизвольное совершается подневольно и по неведению, то +произвольное - это, по-видимому, то, источник чего - в самом деятеле, причем +знающем те частные обстоятельства, при которых поступок имеет место. Едва ли +правильно считать непроизвольным то, что совершается в ярости или по +влечению (ta dia thymon e epithymian). Во-первых, потому, что тогда ни одно +другое живое существо, ни даже ребенок не будет поступать произвольно, а +во-вторых, возникает сомнение: то ли один поступок по влечению и в ярости не +бывает произволен, то ли прекрасные поступки произвольны, а постыдные - +непроизвольны. Но разве это не смешно, коль причина у поступка одна? И +должно быть, нелепо утверждать, будто непроизвольны такие поступки, к +которым следует стремиться, ведь и гневаться на что-то следует и влечение к +чему-то испытывать, скажем к здоровью или ученью. Считается, что +непроизвольное приносит страдания, а совпадающее с влечением - удовольствия. +Какая, наконец, разница с точки зрения непроизвольности, по расчету (kata +logismon) или в порыве ярости (kata thymon) совершены проступки? Ведь, с +одной стороны, следует избегать и тех и других, а с другой - страсти, чуждые +[рас]суждения, не менее свойственны человеку, [нежели разумный расчет]. А +значит, поступки в порыве ярости и по влечению свойственны человеку, и +потому такие поступки нелепо считать непроизвольными. + + 4(II). Вслед за разграничением произвольного и непроизвольного идет +изложение вопроса о сознательном выборе (proairesis), [т. e. о +преднамеренности], ведь он самым тесным образом связан с добродетелью и еще +в большей мере, чем поступки, позволяет судить о нравах. + Кажется, впрочем, что сознательный выбор и есть произвольное, однако +[эти понятия] не тождественны, но [понятие] произвольного шире: к +произвольному при-частны и дети, и другие живые существа, а к сознательному +выбору - нет, и внезапные поступки произвольными мы называем, а сознательно +избранными - нет. + Вероятно, неправильно определяют сознательный выбор как влечение, +яростный порыв, желание или определенное мнение. + Во-первых, если влечение и яростный порыв - общее [свойство +рассуждающего и нерассуждающего], то выбор, напротив, ничему, что не +рассуждает (ta aloga), не свойствен. Во-вторых, невоздержный поступает по +влечению, но не по выбору, а воздержный, напротив, по выбору, но не по +влечению. И влечение противоположно сознательному выбору, а влечение +влечению - нет. Далее, влечение связано с удовольствием и страданием, а +сознательный выбор ни к тому, ни к другому отношения не имеет. + Еще меньше сознательный выбор походит на порыв ярости; в самом деле, +что делается в ярости, меньше всего, как кажется, сообразуется с +сознательным выбором. + Но это тем не менее и не желание, хотя представляется весьма близким +ему; дело в том, что сознательный выбор не бывает связан с невозможным, и, +если кто-нибудь скажет, что он сознательно избрал невозможное, его, должно +быть, примут за глупца. Но желание бывает {и} невозможного, например +бессмертия. Бывает и такое желание, которое никоим образом не может +осуществиться благодаря самому [данному человеку], например желание, чтобы в +состязании победил определенный актер или атлет; однако сознательному выбору +подлежат не такие вещи, а только те, что считают от себя зависящими. Далее, +если желание [направлено], скорее, на цель, то сознательный выбор имеет дело +со средствами к цели, например мы желаем быть здоровыми и мы желаем быть +счастливыми и так и говорим: ["желаю быть здоровым или счастливым"], но +выражение "мы избираем быть здоровыми или счастливыми" нескладно. В целом +выбор, похоже, обращен на то, что зависит от нас. + Наконец, мнением выбор тоже не будет. Действительно, мнение, кажется, +бывает обо всем, т. e. о вечном и невозможном, с таким же успехом, как о +зависящем от нас; и различают ложные и истинные мнения, а не порочные и +добродетельные; что же касается сознательного выбора, то он [определяется], +скорее, в этих [последних понятиях]. Поэтому, вероятно, никто вообще не +говорит, что сознательный выбор тождествен мнению и даже что он тождествен +определенному мнению; в самом деле, каковы мы [сами], зависит от того, благо +или зло мы выбираем, а не от того, какие у нас мнения. И мы сознательно +выбираем, что из таких, [т. e. благих и дурных, вещей] принять и чего +избежать, а мнения мы составляем о том, что такое благо и зло, кому это +полезно или в каком смысле, но о том, принять или избежать, едва ли +составляем мнения. Кроме того, сознательный выбор хвалят, скорее, за то, что +[выбрано] должное, т. е. за верность (orthos), мнение же [одобряют] за +истинность (alethos). Наконец, сознательно мы выбираем то, что мы прежде +всего знаем как благо, а мнение мы составляем о том, чего толком не знаем. +Делают наилучший выбор и составляют наилучшее мнение, по-видимому, не одни и +те же люди, но некоторые довольно хорошо составляют мнение, однако из-за +порочности избирают не то, что должно. Не имеет значения, возникают ли +мнения до того, как сделан выбор, или после того: мы ведь обсуждаем не это, +а тождествен ли он какому-либо мнению. + Если ничто из названного [выше] не есть сознательный выбор, то что же +он тогда такое и каков он? Итак, с одной стороны, сознательный выбор явно +произведен, с другой - не все, что произвольно, - предмет сознательного +выбора (proaireton). Тогда это, наверное, то, о чем заранее принято решение? +Ведь сознательный выбор [сопряжен] с [рас]cуждением и [раз]мышлением. На +это, кажется, указывает и само название: проайретон - "нечто, избранное +перед другими вещами" (pro heteron haireton). + + 5. (III) Обо всем ли принимается решение (boyleyontai) и все ли предмет +решения (boyleyton) или же для некоторых [вещей] решение (boyle) невозможно? +Предметом решения, вероятно, следует называть не то, о чем может принять +решение какой-нибудь глупец или безумец, но то, о чем его принимает разумный +человек. + Никто не принимает решения о вечном, скажем о космосе или о +несоизмеримости диаметра и стороны квадрата, а также и о том, что, +изменяясь, всегда изменяется одинаково, будь то по необходимости, или по +природе, или по какой-то иной причине (как, например, солнцевороты или +восходы). Не принимают решений ни о том, что всякий раз бывает по-разному +(как засухи и дожди), ни о случайном (как, например, находка клада). Но и о +человеческих делах не обо всех без исключения принимают решения (скажем, +никто из лакедемонян не решает, какое государственное устройство было бы +наилучшим для скифов, ибо здесь ничего от нас не зависит). + А принимаем мы решения о том, что зависит от нас и осуществляется в +поступках. Это-то нам и осталось [рассмотреть]. В самом деле, причинами +принято считать природу, необходимость, случай, а кроме того, ум и все, что +исходит от человека. А среди людей все принимают решение о том, что +осуществляется ими самими в поступках. О точных и самодостаточных [знаниях, +или] науках, например о правописании, не может быть решения, ибо мы не +сомневаемся, как следует писать, но о том, что зависит от нас и не всегда +бывает одинаково, мы принимаем решения, например о том, что связано с +искусством врачевания или наживания денег, и в делах кораблевождения по +сравнению с гимнастикой мы скорее принимаем решения, причем тем скорее, чем +менее подробно [наука кораблевождения разработана]. Подобным же образом +принимаются решения и в остальных случаях и скорее в искусствах, чем в +науках, [т. е. знаниях точных], потому что в первом случае у нас больше +сомнений. Решения бывают о том, что происходит, как правило, определенным +образом, но чей исход не ясен и в чем заключена [некоторая] +неопределенность. Для важных дел, не будучи уверены, что мы сами достаточно +[умны] для принятия решений, мы приглашаем советчиков. + Решение наше касается не целей, а средств к цели, ведь врач принимает +решения не о том, будет ли он лечить, и ритор - не о том, станет ли он +убеждать, и государственный муж - не о том, будет ли он устанавливать +законность, и никто другой из прочих мастеров [не сомневается] в целях, но, +поставив цель, он заботится о том, каким образом и какими средствами ее +достигнуть; и если окажется несколько средств, то прикидывают, какое самое +простое и наилучшее; если же достижению цели служит одно средство, думают, +как ее достичь при помощи этого средства и что будет средством для этого +средства, покуда не дойдут до первой причины, находят которую последней. +Принимая решение, заним��ются как бы поисками и анализом описанным выше +способом (так же как в задачах на построение). + Однако не всякие поиски оказываются приниманием решения (boyleysis), +например в математике, зато всякое принимание решения - поиски: и что в +анализе последнее - первое по возникновению. И если наталкиваются на +невозможность [осуществления], отступаются (например, если нужны деньги, а +достать их невозможно); когда же [достижение цели] представляется возможным, +тогда и берутся за дело. "Возможно" то, что бывает благодаря нам, ведь +[исполнение чего-то] благодаря друзьям и близким в известном смысле тоже +зависит от нас, так как в нас источник [действия]. Поиски здесь обращены в +одних случаях на орудия, в других - на их употребление, так и во [всем] +остальном: в одном случае - на средства, в другом - на способ, т. е. на +исполнителя (dia tinos). + Как сказано, человек - это, конечно, источник поступков, а решение +относится к тому, что он сам осуществляет в поступках, поступки же +совершаются ради чего-то другого. Действительно, не цель бывает предметом +решения, а средства к цели, так же как и не отдельные вещи (скажем, хлеб ли +это? или должным ли образом он испечен?), - это ведь дело чувства, и если по +всякому поводу будешь принимать решение, то уйдешь в бесконечность. + Предмет решения и предмет выбора одно и то же, только предмет выбора +уже заранее строго определен, ибо сознательно выбирают то, что одобрено по +принятии решения, потому что всякий тогда прекращает поиски того, как ему +поступить, когда возвел источник [поступка] к себе самому, а в себе самом - +к ведущей части души (to hegoymenon), ибо она и совершает сознательный +выбор. Это ясно и на примере древних государственных устройств, изображенных +Гомером, ибо цари извещали народ о выборе, который они уже сделали. + Если предмет сознательного выбора есть предмет решения, устремленного к +зависящему от нас, то сознательный выбор - это, пожалуй, способное принимать +решения стремление (boyleytike orexis) к зависящему от нас; в самом деле, +приняв решение, мы выносим свой суд и тогда согласуем наши стремления с +решением. + Итак, будем считать, что в общих чертах мы описали сознательный выбор, +а именно: с какого рода [вещами] он имеет дело, и показали, что он касается +средств к цели. + + 6(IV). Уже сказано, что желание (boylesis) [направлено] на цель, но +одни считают, что к благу вообще (tagathon), а другие - что к кажущемуся +благом (phainomenon agathon). У тех, кто говорит, что предмет желания (to +boyleyton) есть благо вообще, получается: то, чего желают, при неверном +выборе не есть "предмет желания", ведь что будет "предметом желания", будет +и благом, но мы уже знаем, что он - зло, если выбор сделан неверно. У тех +же, кто называет кажущееся благом предметом желания, получается, что нет +естественного предмета желания, но всякому желанно то, что ему таким +покажется. Между тем, желанным каждому кажется свое, а если так, то, может +статься, даже противоположное. + Если же это не годится, то не следует ли сказать, что, взятый +безотносительно, истинный предмет желания - это собственно благо, а +применительно к каждому в отдельности - кажущееся благом? И если для +добропорядочного человека предмет желания - истинное благо, то для дурного - +случайное; так ведь даже с телом: для людей закаленных здоровым бывает то, +что поистине таково, а для болезненных [совсем] иное; подобным же образом +обстоит дело с горьким и сладким, с теплым, тяжелым и со всем прочим. +Добропорядочный человек правильно судит в каждом отдельном случае, и в +каждом отдельном случае [благом] ему представляется истинное [благо]. Дело в +том, что каждому складу присущи свои [представления] о красоте и +удовольствии и ничто, вероятно, не отличает добропорядочного больше, чем то, +что во всех частных случаях он видит истину (talethes) так, будто он для них +правило и мерка (kanon kai metron). А большинство обманывается явно из-за +удовольствия, ведь оно, не будучи благом, кажется таковым. Итак, +удовольствие выбирают, принимая его за благо, а страдания избегают, считая +его злом. + + 7(V). Итак, если цель - это предмет желания, а средства к цели - +предмет принимания решений и сознательного выбора, то поступки, связанные со +средствами, будут сознательно избранными и произвольными. Между тем +деятельности добродетелей связаны со средствами [и тем самым с собственной +волей и сознательным выбором]. + Действительно, добродетель, так же как и порочность, зависит от нас. И +в чем мы властны совершать поступки, в том - и не совершать поступков, и в +чем [от нас зависит] "нет", в том - и "да". Следовательно, если от нас +зависит совершать поступок, когда он прекрасен, то от нас же - не совершать +его, когда он постыден; и если не совершать поступок, когда он прекрасен, +зависит от нас, то от нас же - совершать, когда он постыден. А если в нашей +власти совершать, точно так же как и не совершать, прекрасные и постыдные +поступки [и если поступать так или иначе], значит, как мы видели, быть +добродетельными или порочными, то от нас зависит, быть нам добрыми или +дурными. + Изречение "Никто по воле не дурен и против воли не блажен" в одном, +очевидно, ложно, а в другом истинно. В самом деле, блаженным никто не бывает +против воли, зато испорченность [есть нечто] произвольное. Иначе придется +оспорить только что высказанные [положения], и [окажется], что нельзя +признавать человека ни источником, ни "родителем" поступков в том же смысле, +в каком он родитель своих детей. А если это очевидно и мы не можем возводить +наши поступки к другим источникам, кроме тех, что в нас самих, т��гда, имея +источник в нас, они сами зависят от нас и являются произвольными. + Это подтверждается, пожалуй, как [поступками] отдельных лиц в сугубо +частных делах, так и самими законодателями, ибо они наказывают и +осуществляют возмездие по отношению к тем, кто совершает худые дела (ta +mokhtera), если только их совершили не подневольно и не по неведению, в +котором сами неповинны, а [тем, кто совершает] прекрасные [поступки, +законодатели] оказывают почести, чтобы [таким образом] подстегнуть одних и +обуздать других. + (Впрочем, делать то, что не зависит от нас и не является произвольным, +никто нас не подстегивает, так как без толку (pro ergoy) уговаривать не +чувствовать тепла, боли, голода и вообще чего-нибудь в этом роде - мы ведь +все равно будем это чувствовать.) [Законодатели] карают даже за само +неведение, когда считают, что человек повинен в неведении, например пьяных +считают виновными вдвойне. Ведь в этом случае источник в самом человеке, +потому что в его власти не напиться, и именно в том, что напился, - причина +неведения. И за неведение в законах чего-то такого, что знать положено и +нетрудно, наказывают, точно так и в других случаях, когда считают, что +неведение обусловлено невниманием, так как тут неведение зависит от самих +людей, ведь быть внимательными - это в их власти. + Но может быть, человек таков, что не способен проявить внимания. Однако +люди сами виноваты, что стали такими от вялой жизни, так же как сами бывают +виноваты, что делаются неправосудными или распущенными: одни - делая зло, +другие - проводя время в попойках и тому подобных [занятиях], ибо +деятельности, связанные с определенными [вещами], создают людей +определенного рода. Это видно на примере тех, кто упражняется для +какого-либо состязания или дела, потому что они все время заняты этой +деятельностью. Так что не знать, что при определенной деятельности возникают +[определенные нравственные] устои, может только тот, кто глух и слеп. + Далее, нелепо полагать, что поступающий против права не хочет быть +неправосудным, а ведущий себя распущенно - распущенным. А коль скоро человек +отнюдь не в неведении делает такое, из-за чего станет неправосуден, то он +неправосуден по своей воле; правда, будучи неправосуден, он не перестанет им +быть, когда захочет, и не станет правосудным, ведь и больной не выздоровеет, +если просто захочет, хотя бы случилось так, что он болен по своей воле - +из-за невоздержного образа жизни и неповиновения врачам. В этом случае у +него ведь была возможность не болеть, но, когда он ее упустил, ее больше +нет, подобно тому как метнувший камень не может получить его обратно, между +тем как от него самого зависело - раз источник действия в нем самом - +бросить его. Так и у неправосудного и распущенног�� сначала была возможность +не стать такими, а значит, они по своей воле такие, а когда уже человек стал +таким, у него больше нет [возможности] таким не быть. + И не только пороки души произвольны, но в некоторых случаях пороки тела +тоже. Эти случаи мы и ставим в вину: ведь никто не винит безобразных от +природы, винят безобразных из-за неупражнения и невнимания [к здоровью]. +Точно так обстоит дело с немощью и увечьем. Никто, вероятно, не станет +ругать слепого от природы, из-за болезни или от удара, скорее, его, +наоборот, пожалеют. Но если болезнь от пьянства или другой распущенности, +всякий, пожалуй, поставит ее в вину. Таким образом, те из телесных пороков, +что зависят от нас, ставятся в вину, а те, что не зависят, не ставятся. А +если так, то среди других, [т. е. не телесных, пороков], те, которые +ставятся в вину, тоже, пожалуй, зависят от нас. + Можно, конечно, возразить, что все стремятся к тому, что кажется [им] +благом, но не властны в том, что [именно им таковым] кажется, и, каков +каждый человек сам по себе, такая и цель ему является. С другой стороны, +если каждый человек в каком-то смысле виновник своих собственных устоев [и +состояний], то в каком-то смысле он сам виновник и того, что ему кажется. А +если не [признать этого], тогда, [выходит], никто не виноват в своих +собственных злых делах, но совершает их по неведению [истинной] цели, +полагая, что благодаря им ему достанется наивысшее благо; и стремление к +[истинной] цели не будет тогда избираемым добровольно (aythairetos), но +тогда нужно родиться, имея, словно зрение, [способность] правильно рассудить +и выбрать истинное благо; и кто прекрасно одарен этим от природы, тот +благороден, ибо он будет владеть величайшим и прекраснейшим даром, - какой +не взять у другого и какому не выучиться, но какой дан при рождении. В том, +чтобы от природы (pephykenai) [видеть] благо (to ey) и прекрасное, и состоит +полноценное и истинное благородство (eyphyia). + Если эти [соображения] истинны, то почему добродетель более +произвольна, нежели порочность? Ведь для того и другого, т. е. для +добродетельного, так как и порочного, цель по природе или как бы то ни было +явлена и установлена, а с этой целью соотносят [все] остальное, какие бы +поступки ни совершали. Поэтому, видится ли цель каждому человеку такой или +инакой не по природе, но есть в этом что-то от него самого, или же цель дана +природой, но все остальное добропорядочный человек делает произвольно, - [в +любом случае] добродетель есть нечто произвольное и порочность произвольна +ничуть не менее. Соответственно и у порочного есть самостоятельность (to di' +ayton), если не в [выборе] цели, так в поступках. Итак, если добродетели, +согласно определению, произвольны (ведь мы сами являемся в каком-то смысле +виновниками [нравственных] устоев, �� от того, каковы мы, зависит, какую мы +ставим себе цель), то произвольны также и пороки, ибо [все здесь] одинаково. + + 8. Итак, в связи с добродетелями мы сказали в общих чертах об их +родовом понятии, а именно что они состоят в обладании серединой и что это +[нравственные] устои, [или склады души]; о том также, что чем они +порождаются, в том {и} сами деятельны (praktikai); о том, что добродетели +зависят от нас, что они произвольны, и, [наконец], что [они действуют] так, +как предписано верным суждением. + Однако поступки и [нравственные] устои произвольны не в одном и том же +смысле: поступки от начала и до конца в нашей власти и мы знаем [все] +отдельные обстоятельства, а [нравственные] устои, [или склады души, в нашей +власти только] вначале, и постепенное их складывание происходит незаметно, +как то бывает с заболеваниями. Но поскольку от нас зависит так или иначе +распорядиться [началом), постольку [устои] произвольны. + + 9. Теперь, взяв снова каждую добродетель в отдельности, мы скажем, +какова она, к чему относится и как проявляется. Одновременно выяснится также +и число добродетелей. + (VI). Прежде всего мы скажем о мужестве. Мы уже выяснили, что это - +обладание серединой между страхом и отвагой. А страх мы испытываем, +очевидно, потому, что нечто страшное [угрожает нам], а это, вообще говоря, +зло. Именно поэтому страх определяют как ожидание зла. Конечно, мы страшимся +всяких зол, например бесславия, бедности, неприязни, смерти, но мужественным +человек считается применительно не ко всем этим вещам, ибо иного следует +страшиться, и, если страшатся, скажем, бесславия, это прекрасно, а если нет, +то постыдно, и, кто этого страшится, тот добрый и стыдливый, а кто не +страшится - беззастенчивый. Некоторые называют последнего "мужественным" в +переносном смысле, потому что он обладает чем-то похожим на мужество, ведь +мужественный в каком-то смысле тоже бесстрашен. Наверное, не следует +страшиться - ни бедности, ни болезней, ни вообще того, что бывает не от +порочности и не зависит от самого человека. Но бесстрашие в этом - [еще] не +мужество. А в силу сходства мы так называем и его тоже, ведь некоторые +трусят в опасностях на войне, но обладают щедростью и отважно переносят +потерю имущества; не трус и тот, кто страшится оскорбления детей и жены, или +зависти, или еще чего-нибудь в этом роде; а тот, кто отважно ожидает порки, +не "мужественный". + К каким же страшным вещам имеет отношение мужественный? Может быть, к +самым большим [ужасам]? Ведь ужасное никто не переносит лучше +[мужественного]. А самое страшное - это смерть, ибо это предел, и кажется, +что за ним для умершего ничто уже ни хорошо, ни плохо. Но все же и за +отношение к смерти мужественным почитают не при всех обстоятельствах, +например если [смерть пр��ходит] во время бури или от недугов. Но при каких +же тогда? Может быть, при самых прекрасных? Именно таковы [обстоятельства] +битвы, ибо это величайшая и прекраснейшая из опасностей. О том же говорит и +почет, [который воздают воинам] сограждане и властители (monarkhoi). + Так что мужественным в собственном смысле слова оказывается, видимо, +тот, кто безбоязненно (ailees) встречает прекрасную смерть и все, что грозит +скорой смертью, а это бывает прежде всего в битве. Впрочем, мужественный +человек ведет себя безбоязненно и в бурю, и при недугах, но все-таки не так, +как моряки; ибо мужественные отчаиваются в спасении и негодуют на такую +смерть, а моряки, имея опыт, надеются на себя (eyelpides). Кроме того, +мужество проявляют при тех [обстоятельствах], когда требуется доблесть или +когда смерть прекрасна, между тем при гибели такого рода, [как в море или от +недуга}, нет места ни для того, ни для другого. + + 10 (VII). Есть вещи не для всех людей одинаково страшные, а кое-что мы +называем превышающим [силы] человека. + Это последнее, следовательно, страшно для всякого разумного человека, а +первое, оставаясь в пределах человеческих возможностей, отличается величиной +и степенью; так же обстоит дело и с тем, что придаст отваги (ta tharrhalea). +Мужественный неустрашим как человек, значит, он будет страшиться и такого, +[что в пределах человеческих сил,] однако выдержит [страх], как должно и как +предписывает верное суждение ради прекрасной цели, ибо [прекрасное] - цель +добродетели. Этого, [т. е. страшного в пределах человеческих возможностей], +можно страшиться в той или иной степени, а, кроме того, не страшного [можно] +страшиться так, будто это страшное. Заблуждение возникает потому, что +страшатся или не {того, чего} следует, или не так, как следует, или не +тогда, когда следует, или [еще] из-за чего-нибудь такого; так же обстоит +дело с тем, что придает отваги. А значит, кто выносит, что следует, и ради +того, ради чего следует, так, как следует, и тогда, когда следует, и +соответственно испытывает страх и проявляет отвагу, тот мужествен, ибо +мужественный и терпит и действует достойно и как [велит верное] суждение. + Между тем цель всякой деятельности то, что соответствует [нравственным] +устоям, т. е. для мужественного мужество прекрасно, а такова и цель +мужества, ведь всякий предмет определяется согласно своей цели. Так что +нравственно прекрасное и есть та цель, ради которой мужественный выносит и +совершает подобающее мужеству. + Тот, кто преступает меру, причем в бесстрашии, не имеет названия (мы +уже говорили, что многое безымянно), но, если человек не страшится ничего, +даже землетрясения, как то рассказывают про кельтов, он, вероятно, +бесноватый или тупой. Кто слишком отважен перед страшными опасностями - +смельчак. Кажется, что смельчак - это хвастун, и он склонен приписывать себе +мужество: он хочет, чтобы казалось, будто он относится к опасностям так, как +[мужественный] на самом деле (к ним относится], и потому, где удается, +разыгрывает мужество. Вот почему многие из смельчаков "смелотрусы", ведь, +смельчаки при удобном случае, они не выдерживают [настоящих] опасностей. + А кто преступает меру, причем в страхе, тот трус, ибо страх не того, +чего следует, и не такой, как следует, и так далее - следствия этого. Ему +недостает также отваги, и чрезмерность [его страха] особенно заметна при +страданиях. Действительно, страдая, трус легко теряет надежду: ведь ему все +страшно. А мужественный ведет себя противоположным образом, ибо человеку, +надеящемуся на себя, свойственна отвага. + Итак, трус, смельчак и мужественный человек имеют дело с одним и тем +же, но относятся они к этому по-разному: у одного избыток, у другого +недостаток, а третий обладает серединой {между крайностями] и [ведет себя] +как следует. Кроме того, смельчаки в преддверии опасности безоглядны и полны +рвения, но в самой опасности отступают, а мужественные решительны в деле, а +перед тем спокойны. + + 11. Следовательно, как уже было сказано, мужество - это обладание +серединой в отношении к внушающему страх и придающему отвагу, с указанными +ограничениями; далее, мужественный избирает определенные [действия] и +выдерживает что-то потому, что это прекрасно, или потому, что обратное +позорно. Умирать, чтобы избавиться от бедности, влюбленности или +какого-нибудь страдания, свойственно не мужественному, а, скорее, трусу, +ведь это изнеженность - избегать тягот, и изнеженный принимает [смерть] не +потому, что это хорошо, а потому, что это избавляет от зла. + (VIII). Что-то такое, стало быть, и представляет собою мужество, однако +[этим словом] называются и другие пять видов ["мужества"]. + Прежде всего, [ражданское (politike) мужество, оно ведь больше всего +походит на собственно мужество. Принято считать, что граждане выносят +опасности [войны] из-за установленных законом мер виновности, из-за +порицания, а также ради чести. Вот почему самыми мужественными считаются +такие [граждане], у которых трусов бесчестят, а мужественных почитают. И +Гомер изображает такими, например, Диомеда и Гектора: + + Стыд мне, когда я, как робкий, в ворота и стены укроюсь! + + и: + + Вождь Диомед от меня к кораблям убежал устрашенный,- + Скажет хвалясь, и тогда расступися, земля, подо мною! + + Такое мужество более всего походит на описанное выше, потому что оно +происходит от добродетели, а именно: от стыда, от стремления к прекрасному, +т. е. к чести, и во избежание порицания, так как это позор. Возможно, в один +ряд с этим поставят и [мужество] тех, кого к тому же самому принуждают +начальники, однако он�� хуже постольку, поскольку они поступают так не от +стыда, а от страха, избегая не позора, а страдания; действительно, имеющие +власть принуждают их, как Гектор: + + Если ж кого я увижу, хотящего вне ратоборства + Возле судов крутоносых остаться, нигде уже после + В стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых. + + И кто назначает [воинов] в передовые отряды и бьет их, если они +отступают, делает то же самое, [что Гектор], равным образом как и те, кто +располагает [воинов] перед рвами и [другими] такого рода [препятствиями]: +ведь все они принуждают. Однако мужественным следует быть не по принуждению, +а потому что это прекрасно. + Считается, что опыт в отдельных вещах - это тоже мужество. Исходя из +этого, Сократ думал, что мужество состоит в знании. Каждый между тем бывает +опытен в своем деле, например в ратном - наемники; на войне многие вещи, +по-видимому, напрасно внушают страх, и они отлично это знают. Они кажутся +мужественными, потому что другие люди не понимают, какова [в +действительности опасность]. Кроме того, благодаря опыту они лучше всех +умеют нападать и защищаться, умеют обращаться с оружием и обладают таким, +которое превосходно служит и для нападения, и для защиты, а потому они +сражаются, словно вооруженные с безоружными и словно атлеты с деревенскими +жителями. Ведь и в таких состязаниях лучшими бойцами бывают не самые +мужественные, а самые сильные, т. е те, у кого самое крепкое тело. Но +наемники становятся трусами всякий раз, когда опасность слишком велика и они +уступают врагам численностью и снаряжением, ведь они первыми обращаются в +бегство, тогда как гражданское [ополчение], оставаясь [в строю], гибнет, как +и случилось возле храма Гермеса. Ибо для одних бегство позорно, и смерть они +предпочитают такому спасению, а другие с самого начала подвергали себя +опасности при условии, что перевес на их стороне, а поняв, [что этого нет], +они обращаются в бегство, страшась смерти больше, чем позора. Но +мужественный не таков. + И ярость (ho thymos) относят к мужеству, потому что мужественными +считаются также те, кто в ярости бросается [навстречу опасности], словно +раненый зверь, так как и мужественные бывают яростными (thymoeideis), +действительно, ярость сильнее всего толкает навстречу опасностям, а отсюда и +у Гомера: "силу ему придала ярость", и "силу и бурную ярость это в нем +пробудило", и "жаркую силу у ноздрей", и "закипела кровь", ибо все такие +признаки, видимо, указывают на возбуждение, ярость и порыв. + Так что мужественные совершают поступки во имя прекрасного, а ярость +содействует им в этом; что же до зверей, то они [приходят в ярость] от +страдания, т. е. получив удар, или от страха, потому что, когда они в лесу, +они не нападают. Разумеется, не мужественны они, когда, не пр��двидя ничего +страшного, гонимые болью и яростью, бросаются навстречу опасности. В +противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь +они и под ударами не перестают пастись, да и блудники, повинуясь влечению, +совершают много дерзкого. Но мужество от ярости, похоже, самое естественное, +и, если добавить сознательный выбор и [прекрасную] цель, это и будет +[истинное] мужество. + Гнев, конечно, причиняет людям боль, а месть доставляет удовольствие, +но кто лезет в драку из таких [побуждений] - драчун (makhimos), а не +мужественный, ибо он поступает так не потому, что это прекрасно, и не +потому, что так велит суждение, а движимый страстью; однако что-то очень +похожее на мужество у него все же есть. + Не мужествен, разумеется, и тот, кто самонадеян (eyelpis): в опасностях +ему придает отваги то, что он часто и над многими одерживал победу, а похож +он на мужественного потому, что и тот и другой отважны. Но если мужественный +отважен по названным выше причинам, то этот потому, что уверен в своем +превосходстве и в том, что ничего [дурного] испытать не придется. Так же +ведут себя и упившись пьяными, потому что становятся самонадеянны. Но когда +обстоятельства для них неблагоприятны, они обращаются в бегство. +Мужественному свойственно выносить являющееся и кажущееся страшным для +человека потому, что так поступать прекрасно, а не [так] - позорно. Вот +потому и считается, что более мужествен тот, кому присущи бесстрашие и +невозмутимость при внезапных опасностях, а не предвиденных заранее. Ведь как +мы знаем, [источник мужества] - это скорее [нравственные] устои, так как при +подготовленности [мужества] меньше. При опасностях, известных заранее, выбор +можно сделать по расчету и рассуждению, но при внезапных - согласно устоям. + Мужественными кажутся и те, кто не ведает об опасности, и они очень +похожи на самонадеянных, однако хуже последних, потому что не имеют [высокой +само]оценки (axioma), а те имеют. Именно в силу такой [самооценки +самонадеянные] известный срок держатся, те же, кто - в силу заблуждения, +поняв, что [дела обстоят] иначе, чем они предполагали, обращаются в бегство, +как и произошло с аргивянами, которые напали на лакедемонян, думая, что это +сикионцы. + Итак, сказано и о том, каковы разновидности мужественных, и о том, кого +принято считать мужественными. + + 12 (IX). Мужество связано с тем, что внушает отвагу и страх, но оно +связано с тем и другим не одинаково, но больше - со страшным. В самом деле, +кто невозмутим в опасностях и ведет себя как должно, более мужествен, чем +тот, кто мужествен при обстоятельствах, придающих отваги. Как уже было +сказано, мужественными почитаются за [стойкое] перенесение страданий. Вот +почему мужество сопряжено со страданиями и ему по праву воздаю�� хвалу; в +самом деле, переносить страдания тяжелей, чем воздерживаться от +удовольствий. + Впрочем, цель, достигнутая мужеством, пожалуй, доставляет удовольствие, +но она не видна за тем, что вокруг, как бывает хотя бы на гимнастических +состязаниях; цель кулачных бойцов, ради которой [бьются}, - венок и честь - +доставляет удовольствие, но получать удары больно, раз плоть живая, и +доставляет страдания, как и всякое напряжение; и вот, поскольку этого много, +а то, ради чего [состязаются], незначительно, кажется, что у них нет +никакого удовольствия. Если так и с мужеством, значит, смерть и раны +принесут мужественному страдания, причем против его воли, но он вынесет их, +так как это прекрасно и так как не вынести позорно. И чем в большей степени +он обладает всей добродетелью и чем он счастливее, тем больше он будет +страдать, умирая, ведь такому человеку в высшей степени стоит жить и он +лишает себя величайших благ сознательно, а это мучительно (lyperon). Но он +от этого ничуть не менее мужествен, а, может быть, даже более, потому что +столь [великим благам] предпочитает нравственно прекрасный [поступок] на +войне. Да и не для всех добродетелей удовольствие от их проявления имеет +место, разве только в той мере, в какой достигается цель. Но ничто не +мешает, наверное, чтобы самыми лучшими воинами были не такие, а менее +мужественные люди, которые, однако, не имеют никакого другого блага; ведь +они готовы к риску и меняют жизнь на ничтожную наживу. + Итак, будем считать, что о мужестве сказано, и не трудно понять из +сказанного, в чем его суть по крайней мере в общих чертах. + + 13 (X). После этой добродетели поговорим о благоразумии, ведь [мужество +и благоразумие] - добродетели частей [души], не обладающих суждением. А мы +уже сказали, что благоразумно - это обладание серединой в связи с +удовольствиями, потому что со страданием оно связано меньше и не так, (как с +удовольствиями); в тех же вещах проявляется и распущенность. + Поэтому определим теперь, с какого рода удовольствиями связано +благоразумие. Пусть различаются удовольствия тела и души; возьмем [из +последних] честолюбие и любознательность: в обоих случаях человек +наслаждается тем, что ему приятно, причем тело ничего не испытывает, но, +скорее, мысль. В связи с такими удовольствиями ни благоразумными, ни +распущенными не называются. Равным образом не называются так и те, кто имеет +дело с прочими удовольствиями, которые не являются телесными: ведь +болтливыми, а не распущенными мы называем тех, кто любит послушать и +порассказывать и проводит дни, судача о происшествиях; не называем мы так и +тех, кто страдает из-за потери имущества или из-за близких. + Благоразумие связано, пожалуй, с телесными удовольствиями, но и с +телесными не со всеми. Кто наслаждается созерцанием, например, красок и +линий картины, не называется ни благоразумным, ни распущенным. Впрочем, и +этим, вероятно, можно наслаждаться должно, чрезмерно и недостаточно. + То же справедливо и для удовольствий слуха: тех, кто чрезмерно +наслаждается пением или лицедейством, никто не назовет распущенными, а тех, +кто [наслаждается] этим как должно, - благоразумными. + Никто не назовет так и [наслаждающихся] обонянием, если исключить +привходящие обстоятельства, ибо мы называем распущенными не тех, кто +наслаждается запахом яблок, роз или воскурении, но, скорее, тех, кто +наслаждается запахом мира и яств; распущенные наслаждаются именно этим +потому, что запахи напоминают им о предметах их влечения. Можно, пожалуй, +увидеть, как и другие, когда голодны, наслаждаются запахом пищи, но присуще +наслаждение такими вещами [именно] распущенному, ибо для него это - предметы +влечения. + И другие животные, если исключить привходящие обстоятельства, не +получают удовольствия от этих чувств. Ведь не обоняя, а пожирая зайцев, +получают наслаждение псы, почуять же [добычу] позволил запах; так и лев +[рад] не мычанию, а пожиранию быка, а что бык близко, он почуял по мычанию, +вот и кажется, будто мычание доставляет ему наслаждение. Точно так не виду +"или оленя или дикой козы" [бывает он рад], а тому, что получит добычу. + Благоразумие и распущенность связаны с такими удовольствиями, которые +общи людям и остальным животным, а потому представляются низменными и +скотскими. Это осязание и вкус. Но ко вкусу человек, кажется, прибегает мало +или даже вовсе им не [пользуется], ведь от вкуса зависит различение соков, к +нему прибегают, проверяя вина и приготовляя кушанья, однако отнюдь не это +доставляет наслаждение, по крайней мере распущенным, но смакование - а оно +возникает всегда благодаря осязанию - как при еде, так и при питье и при так +называемых любовных утехах. Вот почему один чревоугодник, полагая, что +удовольствие он получает от осязания [пищи], молился, чтобы глотка у него +стала длиннее журавлиной. + Итак, распущенность проявляется в связи с тем чувством, которое, более +чем все другие, является общим [всем живым существам], и ее с полным правом +можно считать достойной порицания, потому что она присутствует в нас не +постольку, поскольку мы люди, а постольку, поскольку мы животные. +Наслаждаться такими чувствами, т. е. иметь к ним исключительное пристрастие, +- [значит жить] по-скотски. К тому же распущенные лишены самых благородных +удовольствий осязания, скажем от натирания маслом в гимнасиях и от горячей +бани, потому что [наслаждение] распущенному доставляет осязание не во всех +частях тела, а только в определенных. + (XI). Принято считать, что одни влечения общие для всех, другие - у +каждого свои и благоприобретенные. Так, например, влечение к пище +естественно, ибо к ней влечет всякого, кто нуждается в еде или питье, а +иногда в том и другом одновременно; и всякого, "кто молод и в расцвете сил", +как говорит Гомер, влечет "к объятьям". Но не всякого [привлекает) именно +эта [пища] и именно эта [женщина], и не всех влечет к одному и тому же. Вот +почему, [каково влечение], по всей видимости, зависит от нас самих. Впрочем, +в нем есть, конечно, и нечто естественное, потому что, [хотя] одному в +удовольствие одно, а другому - другое, иные вещи доставляют удовольствие +любому и каждому. + Однако в естественных влечениях погрешают немногие, и притом в одном +направлении - в сторону излишества. Действительно, есть все, что попало, или +пить до перепоя означает перейти естественную меру по количеству, так как +естественное влечение имеет целью (только) восполнение недостающего. И +соответствующих людей потому называют рабами брюха, что они наполняют его +сверх должного. Такими становятся люди чрезвычайно низменного [нрава], но +многие и во многих отношениях погрешают в связи с удовольствиями, +[приятными] им лично. Ведь среди тех, кого называют "любителями" +(philotoioyloi), одни наслаждаются не тем, чем следует, другие - сильнее, +чем большинство, третьи - не так, как следует, а распущенные преступают меру +во всех отношениях; действительно, они наслаждаются такими вещами, какими не +следует наслаждаться, потому что они отвратительны, а если от чего-то [из их +удовольствий] все же следует получать наслаждение, то они наслаждаются этим +больше, чем следует, и сильней большинства. + Итак, ясно, что излишество в удовольствиях - это распущенность, и она +заслуживает осуждения. За стойкость в страданиях (в отличие от случая с +мужеством) не называют благоразумным, а за ее отсутствие не называют +распущенным, но в то же время распущенным называют за то, что человек +страдает больше, чем следует, из-за того, что ему не достаются удовольствия +(даже страдание его бывает из-за удовольствия); а благоразумным называют за +то, что человек не страдает при отсутствии удовольствий, и за воздержание от +них. + + 14. Итак, распущенного влекут все или самые [сладкие] удовольствия, и +влечение тянет его так, что он предпочитает эти удовольствия всему другому. +Вот почему он страдает как от лишения удовольствий, так и от влечения к ним: +влечение ведь сопряжено со страданием, хотя и кажется нелепым страдать из-за +удовольствия. + Люди, которым недостает влечения к удовольствиям и которые меньше, чем +следует, ими наслаждаются, вряд ли существуют, ибо подобная бесчувственность +человеку не свойственна, да ведь и остальные живые существа разборчивы в +еде, и одно им нравится, другое - нет. Если же некоему [су��еству] ничто не +доставляет удовольствия и оно не делает различия между [приятным и +неприятным], оно, вероятно, очень далеко от того, чтобы быть человеком. Не +нашлось для такого и названия, потому что он едва ли существует. + Благоразумный же, напротив, держится в этом середины, ибо он не +получает удовольствия от того, чем особенно [наслаждается] распущенный; +скорее, это вызывает у него негодование, и в целом [он не находит никакого +удовольствия] в том, что не должно, и ничто подобное не [влечет] его слишком +сильно; а при отсутствии удовольствий он не испытывает ни страдания, ни +влечения, разве только умеренно и не сильнее, чем следует, и не тогда, когда +не следует, вообще ничего такого [с ним не происходит]. Умеренно и как +должно он будет стремиться к удовольствиям, связанным со здоровьем или +закалкой, и к другим удовольствиям тоже, если они не препятствуют [здоровью +и закалке], не противоречат нравственно прекрасному и соответствуют [его +имущественному] состоянию. В самом деле, кто относится к этому иначе, любит +подобные удовольствия больше, чем они того стоят, но благоразумный не таков: +он [привержен им], согласно верному суждению. + + 15 (XII). Распущенность больше походит на нечто произвольное, нежели +трусость, ибо если первая связана с удовольствием, то вторая - со страданием +и если первое избирают, то второго избегают. И наконец, страдание выводит из +равновесия и искажает природу страдающего, а удовольствие ничего такого не +делает. Следовательно, распущенность более произвольна, а потому более +заслуживает порицания, да и приучиться к воздержности в удовольствиях легче, +так как в жизни для этого много [поводов] и приучение не сопряжено с риском, +а в случае с опасностями [все] наоборот. + Может показаться также, что трусость [вообще] и при известных +обстоятельствах произвольна не одинаково. Ведь сама по себе трусость не +связана со страданием, но в каких-то случаях из-за страдания настолько +теряют голову, что и оружие бросают, и в остальном ведут себя неприглядно. +Вот почему [трусливые поступки] считаются подневольными. А у распущенного +все наоборот: в каждом отдельном случае [его поступки] произвольны, так как +отвечают его влечению и стремлению, а в целом - едва ли: ведь никого не +влечет быть распущенным. + Понятие "распущенность" мы переносим и на проступки детей, и +действительно, здесь есть некоторое сходство. Что от чего получило название, +сейчас для нас совершенно безразлично; ясно, однако, что одно первично, а +другое от него зависит, и, видимо, перенос этот удачен, ибо то, что +стремится к постыдному и быстро растет, нужно обуздывать, а таковы прежде +всего "влечения" и "дитя": ведь и дети живут, повинуясь влечению, и +стремление к удовольствию у них связано преж��е всего с этими [постыдными +вещами]. Поэтому, если [ребенок] не будет послушен я не будет под началом, +[все это] далеко зайдет, ведь у лишенного понимания (anoetos) стремление к +удовольствию ненасытно и [тянет] во все стороны, а осуществление влечения +увеличивает врожденную силу [влечения], и, если влечения сильны и грубы, они +вытесняют [всякий] расчет. Поэтому необходимо, чтобы влечения были умеренны +и немногочисленны и ни в чем не противодействовали суждению. Это мы называем +"послушным" и "обузданным", и так же как нужно, чтобы ребенок жил, повинуясь +предписаниям воспитателя, так - чтобы и подвластная влечениям часть души (to +epithymetikon) cyществовала, повинуясь суждению (kata ton logon). Нужно +поэтому, чтобы у благоразумного часть души, подвластная влечению, была в +согласии с суждением, ибо цель того и другого, [благоразумия и суждения], - +нравственно прекрасное: и благоразумного влечет к тому, к чему следует, как +и когда следует, т. е. так, как предписывает и [верное] суждение. + Итак, будем считать, что о благоразумии мы сказали. + + +КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ (Д) + + + 1(I). Теперь по порядку следует рассуждение о щедрости. А ею принято +считать обладание серединой в отношении к имуществу, ибо щедрого хвалят не +за [подвиги] на войне, и не за то, в чем [заслуги] благоразумного, и равным +образом не за то, как он судит, но за отношение к даянию и приобретению +имущества, причем больше за то, что связано с даянием. А имуществом мы +называем все, стоимость чего измеряется деньгами. Мотовство и скупость - это +соответственно излишество и недостаточность в отношении к имуществу И если +скупость мы всегда приписываем тем, кто больше, чем следует, хлопочет [об +имуществе], то мотовство ставим в вину, когда имеем в виду несколько +[пороков], в самом деле, мы зовем мотами невоздержных и тратящих [имущество] +на распущенную [жизнь]. Недаром они признаются самыми дурными людьми они +ведь соединяют в себе много пороков. Имя же им дают неподходящее, потому что +"быть мотом" - значит иметь один какой-то порок, а именно уничтожать свое +состояние, в самом деле, мот гибнет по собственной вине, а своего рода +гибелью его кажется уничтожение состояния, ибо [как мот] он живет, +[уничтожая состояние]. В таком смысле мы и понимаем мотовство. + Чем пользуются, можно пользоваться и хорошо и плохо, а богатство +относится к используемым вещам, и лучше всех пользуется всякой вещью тот, +кто обладает соответствующей добродетелью. Значит, и богатством +воспользуется лучше всего тот, чья добродетель - в отношении к имуществу. А +таков щедрый. Пользование - это, по-видимому, трата и даяние имущества, а +приобретение и сбережение - это, скорее, владение, [а не пользование]. +Поэтому щедрому более свойственно давать тому, кому следует, нежели получать +от того, от кого следует, и не получать, от кого не следует. В самом деле, +свойство добродетели состоит, скорее, в том, чтобы делать добро (еу poiein), +а не принимать его (еу paskhein), и в том, чтобы совершать прекрасные +поступки, более, чем в том, чтобы не совершать постыдных. Между тем +совершенно ясно, что даяние предполагает добрые дела и прекрасные поступки, +а приобретение - принятие добра, если уж не совершение постыдных поступков, +и, наконец, благодарность причитается тому, кто дает, а не тому, кто не +берет. Да и похвалу, скорее, заслуживает первый. Легче ведь не брать, чем +давать, ибо расточать свое [добро] люди еще менее склонны, чем не брать, +пусть даже больше, чужого. И вот щедрыми именуются дающие, а тех, кто не +берет, не хвалят за щедрость, но хвалят все же за правосудность; берущие же +вовсе хвалы не заслуживают. Среди тех, с кем дружат из-за их добродетели, +пожалуй, больше всего дружат со щедрыми, ведь они помощники, так как помощь +состоит в даянии. + + 2. Поступки, сообразные добродетели, прекрасны и совершаются во имя +прекрасного (toy kaloy heneka). Следовательно, и щедрый будет давать во имя +прекрасного и правильно: кому следует, сколько и когда следует, и так далее +во всем, что предполагается правильным даянием, а кроме того, это доставляет +ему удовольствие и не приносит страдания, ибо согласное с добродетелью или +доставляет удовольствие, или не причиняет страданий (менее всего это +заставляет страдать). + А кто дает, кому не следует и не во имя прекрасного, но по некоей +другой причине, будет именоваться не щедрым, а как-то иначе. Не заслуживает +этого имени и тот, кто, давая, страдает. Он ведь охотно предпочел бы +имущество прекрасному поступку, а щедрому это чуждо. + Щедрый не станет и брать, откуда не следует, ибо такое приобретение +чуждо человеку, который не ценит имущество. Видимо, он не станет и +просителем, ибо делающему добро не свойственно с легкостью принимать +благодеяния. Но откуда следует, он будет брать, например из собственных +владений, не потому, что это прекрасно, а потому, что необходимо, чтобы +иметь, что давать другим. Он не будет невнимателен к собственным +[владениям], раз уж намерен с их помощью удовлетворять чьи-либо [нужды], и +не станет давать кому попало, чтобы иметь, что дать тем, кому следует, в +нужное время и ради прекрасной цели. + Щедрому весьма свойственно даже преступать меру в даянии, так что себе +самому он оставляет меньше, [чем следует]. Дело в том, что не принимать себя +в расчет - свойство щедрого человека. + О щедрости говорят, учитывая состояние, ибо на щедрость указывает не +количество отдаваемого, а [душевный] склад даятеля, а уже он соразмеряется с +состоянием. Ничто поэтому не мешает, чтобы более щедрым оказался тот, кто +дает меньше, если он дает из меньшего сост��яния. + Более щедрыми, видимо, бывают те, кто не сами нажили состояние, а +получили его по наследству: во-первых, они не испытывали нужды, а, +во-вторых, все сильнее привязаны к своим творениям (erga), как, например, +родители [к детям] и поэты [к стихам]. + Нелегко щедрому быть богатым, потому что он не склонен к приобретению и +бережливости, и при том расточителен и ценит имущество не ради него самого, +а ради даяния. Отсюда и жалобы на судьбу, что-де наиболее достойные +[богатства] менее всего богаты. Вполне понятно, что происходит именно это: +как и в других случаях, невозможно обладать имуществом, не прилагая стараний +к тому, чтобы его иметь. И все же щедрый не станет давать кому не следует и +когда не следует и так далее; ведь в подобных поступках еще нет щедрости, и, +израсходовав [деньги] на такое, он будет лишен [средств], чтобы расходовать +их на должное, ибо, как уже было сказано, щедрый - это человек, который +тратит сообразно состоянию и на то, на что следует, а кто в этом преступает +меру - тот мот. Тиранам, владеющим огромными [состояниями], нелегко, +кажется, преступить меру в даяниях и тратах, именно поэтому мы и называем их +мотами. + Но поскольку щедрость - это обладание серединой в отношении к даянию и +приобретению имущества, щедрый и давать, и тратить будет на TO, на что +следует, и столько, сколько следует, одинаково и в большом, и в малом, и +притом с удовольствием; а кроме того, он будет брать откуда следует и +сколько следует. Ведь коль скоро добродетель - это обладание серединой по +отношению к тому и другому, [и к даянию, и к приобретению], щедрый и то и +другое будет делать как должно. Доброе (epieikes) приобретение +предполагается [добрым] даянием. А не доброе [приобретение] противоположно +[доброму даянию]. Поэтому свойства, предполагающие друг друга, совмещаются в +одном человеке, а противоположные, разумеется, нет. Когда же случается +щедрому издержаться, нарушив должное и прекрасное, он будет страдать, однако +умеренно и как подобает, потому что добродетели присуще переживать +удовольствия и страдания, отчего следует и как следует. + Кроме того, щедрый легко делится имуществом (eykoinonetos) с другими: +ведь попрание своего права (to adikeisthai) он допускает; во всяком случае, +он не ценит имущества и больше досадует, если не израсходовал что-нибудь +должное, чем страдает, если израсходовал что-то недолжное, для него ведь не +годится Симонидова [мудрость]. + + 3. Мот между тем погрешает и в таких вещах: ведь у него ни +удовольствия, ни страдания не бывают от того, от чего следует, и так, как +следует; впоследствии это станет яснее. Мы ведь уже сказали, что +избыточность и недостаточность - это соответственно мотовство и скупость, +причем в двух вещах - даянии и приобретении, ибо и трату мы относим к +даянию. Итак, если мотовство - это [отклонение] к избытку в даянии и +неприобретении и к недостатку в приобретении, то скупость - это [отклонение] +к недостатку в даянии и избытку в приобретении, впрочем, в мелочах. + Поэтому [две стороны] мотовства никак не сочетаются друг с другом: ведь +нелегко всем давать, ниоткуда не беря, так как у частных даятелей состояние +быстро истощается. А они-то и считаются мотами [в собственном смысле слова]. +Впрочем, можно считать, что такой человек все-таки гораздо лучше скупого. +Его болезнь легко излечима потому что [мот], во-первых, молод, а во-вторых, +стеснен в средствах, и он способен прийти к середине, так как обладает +[чертами] щедрого: он ведь дает и не берет, но и то и другое делает не как +должно и не хорошо. Если бы он в конце концов приучился делать это [как +должно] или как-то иначе изменился, он был бы щедрым, ведь он будет давать, +кому следует, и не будет брать, откуда не следует. + Вот почему он не считается дурным по нраву, ведь излишне давать и не +брать - [черта] не испорченного и низкого (agennes), но глупого. Принято +считать, что такой мот гораздо лучше скупца, как на основании +вышесказанного, так и потому, что он многим оказывает помощь, а скупец - +никому, даже самому себе. + Однако большинство мотов, как сказано, берут, откуда не следует, и по +этому признаку являются скупцами. Они становятся склонны брать таким +образом, потому что хотят расходовать, но не могут делать это с легкостью, +так как скоро у них истощаются наличные [средства]. Значит, они вынуждены +добывать их откуда-то еще, а поскольку они при этом ничуть не заботятся о +нравственности (to kalon), то легкомысленно берут отовсюду, ибо давать для +них привлекательно, а как и откуда [добыты средства], им совершенно +безразлично. Именно поэтому их даяния не являются щедрыми, т. е. они не +являются нравственно прекрасными, и не ради этого делаются, и не так, как +должно, а иногда они даже делают богатыми тех, кому следует жить в бедности, +и, хотя людям умеренных нравов они не дадут ничего, подхалимам и тем, кто +доставляет им какое-либо иное удовольствие, - много. Потому в большинстве +они распущенны, ибо, с легкостью расходуя [деньги], они и тратят их на +распущенное времяпрепровождение, а не имея в жизни прекрасной цели, клонятся +в сторону удовольствий. + Оказавшись без воспитателя, мот опускается до [распущенности], а если +обратить на него внимание, может достичь середины и должного. Что же до +скупости, то она неизлечима (принято считать, что старость и всякая немощь +делают людей скупыми); и она теснее срослась с природой человека, чем +мотовство. Большинство ведь, скорее, стяжатели, чем раздаватели. Кроме того, +скупость распространенней и имеет много разновидностей, так как +насчитывается много способов быть скупым. + Есть две [стороны] скупости - недостаточность в даянии и излишество в +приобретении, но не у всех она обнаруживается целиком, а иногда [отклонения] +встречаются по отдельности, т. е. одни излишне приобретают, а другие +недостаточно дают. Те, кого прозвали, скажем, жадинами, скаредами и +скрягами, недостаточно дают, но их не тянет к чужому [добру], и они не +стремятся завладеть им: в одних случаях из порядочности (epieikeia) и +опасений позора (считается, что для некоторых - во всяком случае, [сами они +так] говорят - цель бережливости - не оказаться когда-нибудь вынужденными +совершить нечто постыдное; к ним относится "тминорез" и тому подобные люди; +имена они получили за излишнее [усердие] в том, чтобы ничего не давать); в +другах случаях от чужого [добра] воздерживаются, полагая, что трудно самому +брать у других, без того чтобы другие брали у тебя самого, и потому они +довольны тем, что не берут и не дают. + А другие в свою очередь преступают меру в приобретении, беря откуда +угодно и что угодно, как, например, те, чье ремесло недостойно свободных +(aneleytheros): содержатели публичных домов и все им подобные, а также +ростовщики, [дающие] малую [ссуду] за большую [лихву]. Все они берут откуда +не следует и сколько не следует. По-видимому, всем им одинаково присущи +позорные способы наживы, ибо все они терпят порицание ради наживы, к тому же +ничтожной. В самом деле, берущих очень много откуда не следует и что не +следует, например тиранов, разоряющих государства, и грабителей, +опустошающих святилища, мы называем не скупыми, а, скорее, подлыми, +нечестивыми и неправосудными. А вот игрок в кости, вор одежды в бане {и +разбойник} тоже относятся к скупым, ибо их нажива позорна. Действительно, и +те и другие утруждаются и терпят порицание ради наживы, только одни ради +наживы идут на огромный риск, а другие наживаются за счет окружающих +(philoi), которым [на самом деле] следует давать. Таким образом, и те и +другие, желая наживаться не на том, на чем следует, наживаются позорными +способами, а все приобретения такого рода - это приобретения скупца. + Так что разумно противоположностью щедрости называть скупость, ибо это +порок больший, чем мотовство, и чаще погрешают в эту сторону, нежели в +сторону описанного нами мотовства. + Будем считать, что о щедрости и о противоположных ей пороках в какой-то +мере сказано. + + 4(II). За этим, по-видимому, должен последовать разбор того, что +относится к великолепию. Кажется, и это - какая-то добродетель в отношении к +имуществу. Однако в отличие от щедрости она касается не всех действий, +связанных с имуществом, а только поступков, связанных с тратами, и в них она +превосходит щедрость величием. Ибо, как подсказывает и само название, +подобающая трата зависит от величины. Величина же относительна. Ведь разные +затраты подобают триерарху и главе священного посольства. Подобающее, стало +быть, соотносится с лицом, условиями и предметом. Кто тратит по достоинству +на мелкое и заурядное, не называется великолепным, например, "дававший много +нищим", а тот называется так, кто достойно тратит в великих делах, ибо, хотя +великолепный - это человек щедрый, щедрый человек отнюдь не есть +великолепный. + Недостаточность в таком [душевном] складе именуется мелочностью, а +излишек - безвкусной пышностью и тому подобными [именами, говорящими] не о +количественном избытке в том, в чем следует, а о показном блеске в том, в +чем не следует, и так, как не следует. Впоследствии мы поговорим об этом. + Великолепный же подобен знатоку: он способен разу-меть, что подобает, и +большие средства потратить пристойно, ибо, как мы сказали вначале, +[душевный] склад определяется деятельностью и предметами [деятельности], а +траты великолепного велики и подобающи. Таковы и дела (erga) его, ибо так +затрата будет великой и подобающей. Следовательно, дело должно стоить траты, +а трата - дела или даже быть чрезмерной. Великолепный пойдет на эти траты во +имя прекрасной цели (ибо это общее свойство добродетели), причем с +удовольствием и расточительно (потому что точный расчет мелочен). И он будет +больше смотреть за тем, чтобы [все] было как можно красивее и [устроено] +самым подобающим образом, чем за стоимостью, и за тем, чтобы потратить +возможно меньше. Таким образом, великолепный с необходимостью также и щедр, +потому что и щедрый станет тратить то, что следует, и так, как следует. +[Щедрость] проявляется в этом, а великолепный добавляет размах (to mega), +или величие (megethos), что даже при равных затратах сделает предпринятое +(ergon) великолепней. Ведь не одна добродетель у собственности и у дела, на +которое тратишь, ибо для собственности самое ценное - стоить как можно +дороже, например как золото, а [самое ценное] для дела, на которое +истратились, - величие и красота; ибо созерцание этого поражает, а +великолепию свойственно поражать; и добродетель предприятия {- великолепие +-} заключается в величии. + + 5. Среди затрат есть такие, которые мы считаем почетными, например +затраты на [почитание] богов, посвятительные дары, постройки и +жертвоприношения, так же как и все вообще связанное с божеством, а также все +то, что охотно делают из честолюбия на общее благо, например когда думают, +что нужно блистательно снарядить хор или триеру или устроить пир для всего +города. + Во всех этих случаях, как уже было сказано, учитывается действующее +лицо: кто это такой и чем он располагает. Ведь затраты должны быть достойны +того и другого, т. е. подобать не только делу, но и деятелю. Поэтому бедняк +не сможет быть великолепным: у него ведь нет средств, чтобы потратить +подобающе много; и кто возьмется - глупец, ибо это вопреки и достоинству, и +должному, а только то, что правильно, сообразно добродетели. Подобают же +такие траты тем, у кого имеются достаточные [средства, безразлично], сами ли +они нажили их или получили от предков или друзей, а также тем, кто +благороден, знаменит и тому подобное, потому что во всем этом присутствуют +величие и достоинство. + Итак, великолепен преимущественно такой человек и великолепие +[проявляется] в таких затратах, о которых было сказано: ведь они самые +величественные и почетные. В частных же делах великолепно то, что бывает +единожды, например свадьба или еще что-нибудь такое, а также то, о чем +хлопочет весь город или высокопоставленные [граждане]; кроме того, +великолепны бывают встречи и проводы чужеземных гостей, подарки и +отдари-вания. Великолепный тратит, конечно же, не на себя самого, но на +общие дела, а подарки чем-то похожи на посвящения богам. + Убранство дома, подобающее богатству, - также признак великолепного +(ведь и дом этот служит своего рода украшением города); кроме того, +великолепный тратится больше на такие дела, которые сравнительно долговечны +(а это и есть самое прекрасное), и на то, [наконец], что подобает каждому +отдельному случаю, потому что не одно и то же подобает богам и людям, храмам +и гробницам. И поскольку каждая из затрат великолепного в своем роде +величественна, великолепнейшей {безусловно} является великая [трата] на +великое [дело], а великолепной постольку-поскольку - великая для данных +обстоятельств, причем различается великое с точки зрения самого дела или +вещи и с точки зрения затрат; ведь самый красивый мяч или лекиф, конечно, +обладает великолепием как подарок ребенку, но цена [этого подарка] ничтожная +и скупая. Поэтому признак великолепного человека делать великолепно, какого +бы рода ни было дело (ибо такое не легко превзойти), и затрачивая по +достоинству. Таков, стало быть, великолепный. + + 6. Кто преступает меру и безвкусен, преступает ее, как было сказано, +издерживаясь против должного. На что затраты [должны быть] малыми, на это он +издерживает много и блистает роскошью невпопад: на пирушке в складчину +угощает, как на свадьбе, а будучи хорегом в комедии, приносит для народа +пурпурный (ковер], словно мегарец. И все это он станет делать не ради +прекрасной цели, но показывая свое богатство и надеясь вызвать этим +удивление; и где следует пойти на большие издержки, он тратит мало, а где на +небольшие - много. + У мелочного же во всем недостаток; даже издержавши очень много, он +из-за мелочи погубит [красоту], и, что бы ни делал, он колеблется и +прикидывает, как бы издержать поменьше, и все равно сокрушается, будучи +уверен, что все делает велико[лепней], чем следует. + Итак, эти склады [души] являются пороками, но они все же не вызывают +[сурового] порицания, потому что не вредят окружающим и не слишком +неприглядны. + + 7(III). Проявлять себя в великом величавости подобает уже по самому +названию, мы же прежде всего рассмотрим, в чем [именно]; а исследовать ли +[сам душевный] склад или его обладателя - это безразлично. + Величавый же - это, по-видимому, тот, кто считает себя достойным +великого, будучи этого достойным. Ведь вопреки достоинству так считает +только глупец, а ни глупцов, ни неразумных (anoetoi) нет среди +добродетельных. А значит, величавый [именно таков], как сказано. В самом +деле, достойный малого и считающий себя достойным малого благоразумен, но не +величав, ведь величавость состоит в величии, так же как красота бывает в +большом теле, а малорослые изящны и хорошо сложены, но не прекрасны. + Кто считает себя достойным великого, хотя не достоин, спесив, но спесив +не всякий, [кто считает себя достойным] большего, нежели [действительно] +достоин. + Приниженный же - это тот, кто считает себя достойным меньшего, [чем он +достоин]; велики ли его достоинства или незначительны, он все равно считает +себя еще менее достойным, и тот, кто достоин великого, [а считает себя +достойным малого], - тот кажется, пожалуй, самым приниженным: каким же он +считал бы себя, если б не был достоин столь [великого]?! + Величавый поэтому - крайний с точки зрения величия и срединный с точки +зрения должного [поведения], ибо ему свойственно ценить себя по достоинству, +а те, [другие], отклоняются в сторону излишка или недостатка. + Если человек считает себя достойным великого, этого достоин, и особенно +если он достоин величайшего, то этим величайшим в первую очередь бывает +что-то одно. [Понятие] достоинства (he axia) относится к внешним благам, а +величайшим из таких благ мы признаем, видимо, то, что воздаем богам, то, к +чему более всего стремятся высокопоставленные люди, и награду, присуждаемую +за самые прекрасные [деяния]; это и есть честь, ибо именно она величайшее из +внешних благ. Величавый, стало быть, как должно относится к чести и +бесчестью. Что величавые имеют дело с честью, ясно и без рассуждения: они +ведь считают самих себя достойными прежде всего чести, причем по +достоинству. + Что касается приниженного, то ему недостает как чувства собственного +достоинства, так и [понимания] достоинства величавого человека. Спесивый +преступает меру применительно к самому себе, но все же не применительно к +величавому. + Но величавый, коль скоро он достоин самого великого, будет, пожалуй, и +самым добродетельным: действительно, большего всегда достоин более +добродетельный и ��еличайшего - самый добродетельный. Следовательно, поистине +величавый должен быть добродетельным и величие во всякой добродетели можно +считать признаком величавого. Разумеется, величавому ни в коем случае не +подобает ни удирать со всех ног, ни поступать против права (adikein). В +самом деле, чего ради совершит постыдные поступки тот, для кого нет ничего +великого? Если внимательно рассмотреть [все] по отдельности, станет ясно, +что величавый, если он не добродетелен, предстанет во всех отношениях +посмешищем. Как дурной человек, он не был бы достоин чести, ибо честь - это +награда, присуждаемая за добродетель, и воздается она добродетельным. + Итак, величавость - это, видимо, своего рода украшение добродетелей, +ибо придает им величие и не существует без них. Трудно поэтому быть истинно +величавым, ведь это невозможно без нравственного совершенства +(kalokagathia). Величавый, таким образом, имеет дело прежде всего с честью и +бесчестьем. При этом удовольствие от великих почестей, воздаваемых +добропорядочными людьми, будет у него умеренное, как если бы он получал +положенное или даже меньше: дело ведь в том, что нет чести, достойной во +всех отношениях совершенной добродетели; он тем не менее примет эту честь, +затем что нет ничего большего, чтобы воздать ему. Но он будет совершенно +пренебрегать честью, оказываемой случайными людьми и по ничтожным [поводам]. +Не этого он достоин. Соответственно он отнесется и к бесчестью, ибо по праву +оно не может его коснуться. + Итак, величавый проявляет себя прежде всего, как было сказано, в +отношении к чести; вместе с тем и в отношении к богатству, и к власти +государя, и вообще ко всякой удаче и неудаче он, как бы там ни было, будет +вести себя умеренно и не будет ни чрезмерно радоваться удачам, ни чрезмерно +страдать от неудач, ведь даже к чести он не относится как к чему-то +величайшему; а между тем и власть государя, и богатство избирают ради чести, +во всяком случае, обладая ими, хотят за это быть в чести, а для кого даже +честь - пустяк, для того и все прочее [ничтожно]. Вот почему величавые +слывут гордецами (hyperoptai). + + 8. Принято считать, что удачные обстоятельства способствуют величию. +Действительно, достойными чести считаются благородные, государи или богачи, +ибо они обладают превосходством, а всякое превосходство в благе заслуживает +большей чести. Потому подобные обстоятельства и делают более величавыми: +ведь некоторые почитают таких людей. + Однако только добродетельный поистине заслуживает чести, а у кого +имеется и то и другое, [и добродетель, и удачные обстоятельства), те более +достойны чести. Но кто, не будучи добродетелен, обладает подобными благами, +не по праву считает себя достойным великого и неправильно именуется он +величавым, ибо ��ез добродетели, совершенной во всех отношениях, [величие] +невозможно. Гордецами и наглецами (hybristai) также становятся обладатели +этих благ, потому что нелегко без добродетели пристойно переносить удачи. Не +способные переносить их и мнящие о себе, что превосходят других, они других +презирают, а сами совершают какие угодно поступки. Они ведь только подражают +величавому, не будучи ему подобны, и делают это, в чем могут, т. е. +добродетельных поступков они не совершают, зато презирают других. + Что касается величавого, то он по праву выказывает презрение, ибо он +составляет мнение истинно, тогда как большинство наугад. + И тот, кто величав, не подвергает себя опасности ради пустяков и не +любит самой по себе опасности, потому что [вообще] чтит очень немногое. Но +во имя великого он подвергает себя опасности и в решительный миг не боится +за свою жизнь, полагая, что недостойно любой ценой остаться в живых. + Он способен оказывать благодеяния, но стыдится принимать их, так как +первое - признак его превосходства, а второе - превосходства другого. За +благодеяние он воздаст большим благодеянием, ведь тогда оказавший услугу +первым останется ему еще должен и будет облагодетельствован. Говорят, люди +величавые помнят, кому они оказали благодеяние, а кто их облагодетельствовал +- нет (облагодетельствованный-то ниже благодетеля, а они жаждут +превосходства), притом величавые с удовольствием слушают о благодеяниях, +которые они оказали, и недовольно - об оказанных им. Вот почему даже Фетида +не упоминает благодеяния, оказанного ею Зевсу, и лаконяне - благодеяний, +оказанных ими афинянам, но только те, что были оказаны им самим. Признак +величавого - не нуждаться [никогда и] ни в чем или крайне редко, но в то же +время охотно оказывать услуги. + Кроме того, с людьми высокопоставленными и удачливыми величавые +держатся величественно, а со средними - умеренно, ибо превосходство над +первыми трудно и производит впечатление, а над последними не составляет +труда; и если возноситься над первыми отнюдь не низко, то над людьми убогими +гадко (phortikon), так же как выказывать силу на немощных. + Величавый не гонится за тем, что почетно, и за тем, в чем первенствуют +другие; он празден и нетороплив, покуда речь не идет о великой чести или +[великом] деле; он деятелен (praktikos) в немногих, однако великих и славных +[делах]. + Ненависть его и дружба необходимо должны быть явными (ведь и таиться, и +правде уделять меньше внимания, чем молве, свойственно робкому); и говорит, +и действует он явно (он свободен в речах, потому что презирает трусов, и он +правдив [всегда], за исключением притворства перед толпой). + Он не способен [приспосабливать свою] жизнь к иному человеку, за +исключением друга, ведь это рабская способность, недаром подхалимы [бывают] +из прислуги и убогие - подхалимы. + Его нелегко удивить, ибо ничто не [кажется] ему великим. + Он и не злопамятен: величавому вообще не свойственно кому-то что-то +припоминать, особенно когда [речь идет о причиненном ему] зле, скорее, ему +свойственно не замечать этого. + Он не обсуждает людей (anthropologos), ибо не станет говорить ни о +себе, ни о другом; право же, ему нет дела ни до похвал себе, ни до осуждения +других, и в свою очередь он скуп на похвалы. По той же причине он не +злословит даже о врагах, разве только когда, презирая их, хочет оскорбить. + Менее всего он склонен горевать и просить помощи в связи с +[повседневными] - необходимыми или малозначительными - делами, ибо так ведет +себя тот, кому они важны. + И тот, кто величав, склонен владеть прекрасными и невыгодными вещами, а +не выгодными и для чего-нибудь полезными, так как самодостаточному первое +более свойственно. + Принято считать, что в движениях величавый человек бывает неспешен, +голос у него глубокий, а речь уверенная, ибо не станет торопиться тот, кому +мало что важно, и повышать голос тот, кто ничего не признает великим; а +крикливость и поспешность от этого [ - от того, что все кажется важным и +значительным]. + + 9. Таков, стало быть, величавый человек; [отклонения в сторону] +недостатка [дают] приниженного, в сторону избытка - спесивого. Но и этих +людей считают не злыми (kakoi) (так как они не делают зла), а заблудшими +(hemartemenoi). Ведь приниженный, будучи достоин блага, лишает самого себя +того, чего он достоин, и оттого, что он не считает себя достойным благ, +кажется, что он наделен неким пороком (kakon ti); и самого себя он не знает, +[иначе] он ведь стремился бы к тому, чего достоин, во всяком случае +[признавая] это благами. И тем не менее таких людей считают не глупцами, а +робкими (okneroi). Подобное мнение о самих себе, видимо, делает их хуже, ибо +всякий человек стремится к тому, что ему по достоинству, а они сторонятся +даже прекрасных дел и занятий, а равным образом и внешних благ, как будто +они [всего этого] недостойны. + Что до спесивых, то их глупость и незнание самих себя ясно видны. Не +обладая достоинством, они берутся за почетные [дела], а потом обнаруживают +свою несостоятельность; они и нарядами украшаются, и позы принимают, и все +такое [делают], желая, чтобы их успех (entykemata) был заметен; и говорят о +нем, думая, что за него их будут чтить. + Однако приниженность резче противопоставлена величавости, нежели спесь, +и встречается она чаще и хуже [спеси]. + Итак, величавость, как уже было сказано, имеет дело с великой честью. + + 10 (IV). По-видимому, с честью связана, как было сказано в +первоначальном обзоре добродетелей, еще одна добродетель; она относится к +величавости, наверное, так же, как щедрость к великолепию. Дело в том, ��то +обе эти добродетели далеки от великого, но в обычных и незначительных делах +настраивают нас вести себя как должно. Подобно тому как для приобретения и +даяния имущества существует обладание серединой, а также избыток и +недостаток, так и для стремления к чести существует "больше" и "меньше" +должного, а также должный источник и способ [достижения]. + Мы ведь осуждаем честолюбивого за то, что он стремится к чести больше, +чем должно, и к чести не из должного источника, нечестолюбивого - за то, что +он не собирается принимать почести даже за прекрасные дела. Бывает иногда, +как сказано в первоначальном обзоре, что честолюбивого мы хвалим за то, что +он действительно муж и любит прекрасное (philokalos), а нечестолюбивого - за +умеренность и благоразумие. Ясно, что (слово) "любитель" мы употребляем +по-разному и понятие "честолюбие" не всегда относим к одному и тому же, но +когда хвалим - [к тем, кто "любит честь"] сильнее, чем большинство, а когда +осуждаем - [к тем, кто любит ее), больше, чем должно. Поскольку же обладание +серединой здесь не имеет названия, кажется, что обе крайности оспаривают [ее +место], как незанятое. Однако в чем есть излишек и недостаток, в том есть и +середина, между тем к чести люди стремятся и больше, чем должно, и меньше, +значит, и должное [стремление] тоже существует, так что этот [душевный] +склад, представляя собою обладание серединой в отношении к чести, +заслуживает похвалы, но не имеет имени. В сравнении с честолюбием он кажется +нечестолюбием, в сравнении с нечестолюбием - честолюбием, а в сравнении с +тем и другим в известном смысле кажется и тем и другим; так, видимо, обстоит +дело и с другими добродетелями. И от того, что [держащийся середины] не +назван, кажется, что противостоят друг другу носители крайностей. + + 11(V). Ровность - это обладание, серединой в связи с гневом. В +действительности для середины здесь нет имени, как, впрочем, и для +крайностей, так что мы относим к середине ровность, которая отклоняется в +сторону недостатка, [в свою очередь] безымянного. Избыток, пожалуй, можно +назвать гневливостью, ведь переживание (pathos) [в этом случае] - гнев, а +вызывается он многими и разнообразными [причинами]. + Действительно, кого гнев охватывает из-за того, из-за чего следует, +из-за тех, из-за кого следует, а кроме того, так, как следует, в должное +время и на должный срок, тот заслуживает похвалы, стало быть, он и будет +ровным человеком, раз уж ровность заслуживает похвалы. Ровный, разумеется, +хочет быть невозмутимым и не идти на поводу у страсти, но, как прикажет +суждение, так и злится, за то и такой срок. Погрешает он, скорее, +по-видимому, в сторону недостатка, ибо ровный не мстителен, а скорее склонен +прощать (syggnomonikos). + Недостаток, будь то некая "безгневность" или что бы там ни было, +осуждают, ибо те, у кого не вызывает гнева то, что следует, считаются +глупцами, а также те, кого гнев охватывает не так, как следует, не тогда и +не на тех, на кого следует. Кажется ведь, что такой человек не чувствует и +не страдает, а недоступный гневу, [он, видимо], не способен защищаться, +между тем сносить унижения самому и допускать, чтобы унижали близких, низко. + Избыток может быть во всем (ведь гнев бывает и против тех, против кого +не следует, и против того, против чего не следует, и больше, чем следует, и +поспешней и дольше, чем следует), но все-таки все эти отклонения не даны +одному и тому же человеку. Да этого и не могло бы быть, ведь порок +уничтожает сам себя, и если он достигает полноты, то становится невыносимым +[для самого его обладателя). + Итак, гневливых быстро охватывает гнев, причем на кого не следует, на +что не следует и сильней, чем следует. Но зато они быстро и успокаиваются, и +это [в них] лучше всего. Это происходит с ними потому, что они не сдерживают +гнева, а благодаря своей резкости открыто платят [за обиду] и затем +успокаиваются. + Горячие (akrakholoi) излишне резки и вспыхивают гневом из-за всего, +[что угодно], и по всякому поводу; отсюда их название. + Желчные (pikroi) непримиримы, и гнев у них долго [не стихает], ведь они +сдерживают ярость. Успокоение наступает, когда они отплатят, ибо месть +прекращает гнев, заменяя страдание удовольствием; однако если этого не +происходит, им тяжко, и это оттого, что они скрытны и никто их не утешает, а +между тем, чтобы самому переварить гнев, нужно время. Такие люди очень +докучают и себе, и самым своим близким. + Злобными (khalepoi) мы называем тех, кто злится и на то, на что не +следует, и сильней, чем следует, и дольше, а кроме того, они не идут на +примирение, покуда не отметят или не накажут. + Ровности мы противопоставляем, скорее, избыток гнева, ведь он чаще +встречается, так как людям более свойственно мстить, да и для совместной +жизни злобные хуже, чем безгневные. + Сказанное нами ранее ясно также из того, что мы говорим теперь. А +именно, не просто определить, как, против кого, по какому поводу и какой +срок следует испыты-вать гнев, а также до какого предела поступают правильно +и[ли] погрешают. Ведь кто немного переходит [грань] - или в сторону +большего, или в сторону меньшего, не заслуживает осуждения; действительно, +иногда мы хвалим и признаем ровными тех, кому недостает гнева, а злобных +признаем воистину мужами за способность начальствовать. Не просто поэтому +определить в понятиях, насколько и как переходит [грань] тот, кто +заслуживает осуждения, ибо судят об этом по обстоятельствам и руководствуясь +чувством. + Ясно по крайней мере то, что похвалы заслуживает срединный [душевный] +склад, при котором мы испытываем гнев пр��тив того, против кого следует, по +должному поводу, должным образом и так далее, а избыток и недостаток +заслуживают осуждения, причем если [отклонения] незначительны - мягкого и +если они достаточно велики - сурового. Ясно, разумеется, что следует +держаться срединного [душевного] склада. + Итак, о [душевных] складах, связанных с гневом, сказано. + + 12(VI). С точки зрения общения (en tais homiliais) как при совместной +жизни (en toi sydzen), тaк и при взаимоотношениях посредством речей и +предметов одни считаются угодниками, а именно те, кто все хвалят, чтобы +доставить удовольствие, и ничему не противоречат, полагая, что не следует +кому бы то ни было причинять страдания; другие, кто, наоборот, всему +противоречат и ничуть не заботятся о том, чтобы не заставить страдать, +зовутся вредными и вздорными. Вполне понятно, конечно, что названные +[душевные] склады заслуживают осуждения и что похвалы заслуживает [душевный +склад], который находится посредине между ними: при нем человек примет и что +следует, и как следует и соответственно отвергнет. Этому [складу души] не +дано никакого имени, но больше всего он походит на дружелюбие (philia), ибо +если добавить привязанность (to stergein), то обладатель срединного +[душевного] склада в общении именно таков, каким мы склонны считать доброго +друга. Но в отличие от дружбы здесь нет страсти и привязанности к тем, с кем +общаются, ведь то или иное принимается [или отвергается] как должно, не из +дружбы или вражды, но потому, что таков [сам человек]. А это значит, что он +будет одинаково вести себя с незнакомыми и знакомыми, близкими и +посторонними, хотя, конечно, так, как подобает в каждом отдельном случае, +ибо ни одинаково заботиться о близких и о чужих, ни [одинаково] причинять им +страдания не прилично. + Сказано, стало быть, что такой человек будет общаться со всеми как +должно, а соотнося [все] с нравственной красотой и пользой, он будет +стараться не доставлять страданий или доставить удовольствие. Похоже, что +этот [душевный склад] связан с удовольствиями и страданиями, какие бывают +при общении. Но если доставлять другим какие-то из этих удовольствий для +него не нравственно (оу kalon) или вредно, он это отвергнет и намеренно +заставит страдать; и если какое-то дело выставит другого человека в +неприглядном виде, причем весьма [чувствительно], или причинит ему вред, а +противодействие этому делу причинит [данному человеку] некоторое страдание, +то [обладатель срединного склада] такое дело не примет, но отвергнет. + Он будет по-разному общаться с людьми высокопоставленными и обычными, с +более и с менее знакомыми, равным образом учитывая и другие различия, +воздавая каждому, что подобает, предпочитая [при этом] как таковое +доставление удовольствия и остерегаясь доставления страдания, но принимая во +внимание (когда это важнее), что из этого выходит, т. е. нравственную +красоту и пользу. И вот ради большего удовольствия впоследствии он заставит +немного пострадать. Таков, стало быть, человек, держащийся середины, но +имени ему не дано. + А из доставляющих удовольствие, кто старается доставить его и только, - +угодник, а кто делает это ради какой-нибудь выгоды в деньгах или в том, что +к деньгам ведет, - подхалим. О том же, кто все отвергает, сказано, что он +вздорный и вредный. И [в этом случае тоже] из-за того, что середина +безымянна, кажется, будто крайности противопоставлены друг другу. + + 13 (VII). Обладание серединой в хвастовстве {и при-творстве} связано +почти с тем же самым, но и оно безымянно. Не худо, однако, разобрать и такие +[душевные склады], ибо мы, пожалуй, больше узнаем, что относится к нраву, +разобрав каждый нрав по отдельности, и мы скорее уверимся, что добродетели +состоят в обладания серединой, поняв, что во всех случаях это так. + Уже были названы те, кто в общении при совместной жизни доставляют +удовольствие или причиняют страдания, а теперь поговорим о правдивых (hoi +aletheyontes) и обманщиках (hoi pseydomcnoi) как в речах, так и в поступках +и в приписывании себе [чего-либо]. + Принято считать, что хвастун склонен приписывать себе славное - то, +чего у него нет, или большее, чем у него есть; а притвора, наоборот, +отрицает, [что у него есть то], что у него есть, или преуменьшает [это]; тот +же, кто держится середины, как [человек} "прямой", что ли (aythekastos tis), +- и в поведении, и в речах правдивый (aletheytikos), признающий, что владеет +тем, что у него есть, не больше и не меньше. Все это можно делать и с +определенной целью, и просто так. И если поступки не преследуют известную +цель, то каков каждый [человек по складу], таковы его слова и поступки, так +он и живет. + Обман сам по себе дурен и заслуживает осуждения, а правда прекрасна и +заслуживает похвалы. Так и правдивый человек как держащийся середины, +заслуживает похвалы, а обманывающий - безразлично в какую сторону - +заслуживает осуждения, но в большей степени - хвастун. + Мы скажем о каждом из них, но сперва о правдивом. Речь идет, конечно, о +правдивом не в договорах и не в том, что касается неправосудности или +правосудности (это ведь будет относиться к другой добродетели), а о +правдивом в том, для чего ничто в этом роде не имеет важности, о правдивом в +речи и в поведении, потому что он таков по [своему] складу. Такого, +вероятно, будут считать добрым человеком. Действительно, кто правдолюб и +правдив, даже когда это не важно, будет тем более правдив, когда это важно, +ведь обмана он будет [заведомо] остерегаться как позора, если уж он +остерегается его как такового; а такой человек заслуживает похвалы. Он +отклоняется ��т правды, скорее, в сторону преуменьшения, потому что из-за +отвратительности преувеличения [преуменьшение] кажется более пристойным. + Кто приписывает себе больше, чем у него есть, безо всякой цели, похож +на дурного человека (иначе он не радовался бы обману), но он кажется более +пустым, нежели порочным. Если же это делают ради какой-то цели, то, чья цель +- честь или слава, тот как хвастун заслуживает осуждения, но не слишком +[сурового], а чья цель - деньги или что ведет к деньгам, тот довольно-таки +непригляден. + (Хвастуном человека делает не возможность [хвастать], а сознательный +выбор, ибо хвастуном он является по складу и потому, что он таков.) + Соответственно и среди обманщиков один рад самому обману, а другой +стремится к славе или наживе. Стало быть, те, кто хвастают ради славы, +приписывают себе такое, за что их восхваляют и почитают счастливцами; а кто +делает это ради наживы, приписывает себе то, чем можно угодить окружающим и +отсутствие чего можно скрыть, - скажем, [знания] прорицателя, мудреца, +врача. Поэтому в большинстве случаев себе приписывают такого рода вещи и +хвастают [ими]: они ведь имеют названные [свойства]. + Притворы, которые говорят о себе приниженно и на словах отклоняются в +сторону преуменьшения, представляются людьми, скорее, обходительного нрава +(khariesteroi); кажется, что они говорят так не ради наживы, но избегая +важничанья, и прежде всего они отказывают себе в славном, как делал, +например, Сократ. Те, кто {притворяются} по ничтожным поводам, когда +очевидно [обратное], называются лицемерами и вполне заслуживают презрения, а +иногда это оказывается хвастовством, например одежда лаконян, ибо и излишек, +и нарочитый недостаток [могут быть] хвастливыми. А кто умеренно прибегают к +притворству и притворяются не в том, что слишком бросается в глаза, - те +кажутся обходительными. Правдивому, по-видимому, противоположен хвастун, ибо +он хуже притворы. + + 14 (VIII). Поскольку в жизни бывает отдых и тогда время проводят в +развлечениях, то и тут, видимо, существует известная пристойность в общении +(homilia tis emmeles): что и как следует говорить и соответственно +выслушивать. При этом будет важно различие: говорит ли человек в таких +случаях или слушает. Ясно между тем, что и в этом бывает излишек и +недостаток по сравнению с серединой. А значит, те, кто в смешном преступают +меру, считаются шутами и грубыми людьми, ибо они добиваются смешного любой +ценой и, скорее, стараются вызвать смех, чем сказать [нечто] изящное, не +заставив страдать того, над кем насмехаются. + А кто, не сказавши сам ничего смешного, отвергает тех, кто такое +говорит, считается неотесанным и скучным (skleros). Те же, кто развлекаются +пристойно, прозываются остроумными (eytrapeloi), т. е. людьми как бы +проворными (eytropoi), потому что такая подвижность, кажется, принадлежит +нраву, и, как о телах судят по движению, так и о нравах. Но поскольку +смешное встречается повсюду и большинство людей рады развлечениям и +насмешкам больше, чем следует, то и прозывают шутов остроумными, как будто +они обходительны; однако из сказанного выше ясно, что они отличаются от +остроумных, и притом значительно. + Срединному душевному складу свойственна любезность (epidexiotes), а кто +умеет быть любезным (epidexios), тому свойственно высказывать и выслушивать +[лишь] то, что подобает доброму и свободнорожденному человеку. +Действительно, есть нечто такое, что подобному человеку в качестве +развлечения прилично и говорить, и выслушивать, а развлечения +свободнорожденного отличаются от развлечении скота так же, как развлечения +воспитанного и невежи. [Разницу эту] можно увидеть [на примере] старых и +новых комедий: в первых смешным было срамословие, а в последних - скорее +намеки. С точки зрения изящества это различие существенно. По чему же тогда +надо определять умелого насмешника? по речам ли не неприличным для +свободнорожденного? или по тому, что он не заставляет страдать слушающего +[насмешки]? или по тому, что даже веселит его? или это все-таки +неопределенно? Ведь как ненависть, так и удовольствие у одного вызываются +одним, у другого - другим. Соответственно будут и слушать, ведь считается, +что, какие насмешки не стесняются выслушивать, такие и сами говорят. Но не +всякие насмешки, ибо насмешка - это своего рода поношение, а [если] иные +поношения запрещаются законодателями, то следовало бы, вероятно, запретить +также [иные] насмешки. + Человек же обходительный и свободнорожденный будет вести себя так, +словно он сам себе закон. Таков, стало быть, кто держится середины, любезным +ли его называть или остроумным. А шут подчинен смешному, и, если выйдет +потеха, он не пощадит ни себя, ни других, говоря такое, из чего +обходительный человек ни одного слова не скажет, а иного не сможет и +выслушать. + Что до неотесанного, то для такого общения он непригоден, ибо, ни в чем +ему не способствуя, он всем недоволен. + Принято считать, что отдых и развлечение необходимы в жизни. А значит, +в жизни возможны три названных [выше вида] обладания серединой, и все они +связаны с взаимоотношениями посредством речей и поступков. Отличие же в том, +что один [вид] связан с правдой, а [два] других - с удовольствием. Что же до +связанных с удовольствием, то один [вид] соотносится с развлечениями, другой +- с общением во [всей] остальной жизни. + + 15 (IX). О стыде не приличествует говорить как о некоей добродетели, +потому что он больше напоминает страсть, нежели склад [души]. Во всяком +случае, его определяют как своего рода страх дурной славы, и он доходит +почти до такой силы, как страх перед ужасным; от стыда краснеют, а от страха +смерти бледнеют. Значит, и то и другое в каком-то смысле явления телесные, а +это считается свойственным, скорее, страсти, нежели [душевному] складу. + Эта страсть, [т. е. переживание], подобает не всякому возрасту, но +[только] молодому. Мы полагаем, что в определенном возрасте следует быть +стыдливыми, потому что, живя по страсти, молодые совершают много проступков, +а стыдливость препятствует им. И мы хвалим стыдливых среди молодежи, но +человека более взрослого никто, пожалуй, не похвалит за стеснительность +(aiskhyntelos). Мы ведь уверены, что он не должен совершать поступки, +которых стесняются (eph' hois aiskhyne). Стыдливость, коль скоро она +возникла в связи с дурными поступками, чужда порядочному (epieikes) человеку +(ведь [ему] не следует их совершать), причем безразлично, воистину постыдны +(aiskhra) эти деяния или слывут таковыми, потому что ни тех, ни других +совершать не следует, чтобы не пришлось стесняться. Свойство же дурного +человека - это как раз быть способным совершить нечто постыдное. Нелепо +ведет себя тот, кто, совершив один из постыдных поступков, стесняется и +думает, что тем самым он порядочный человек. Стыд ведь бывает за +произвольные поступки, а порядочный человек по своей воле никогда не сделает +дурного. Стыд мог бы быть чем-то порядочным условно: ведь если [порядочный] +человек совершил [постыдный] поступок, он будет этого стесняться, но к +добродетелям это не имеет отношения. И хотя беззастенчивость (anaiskhyntia), +т. е. отсутствие стыда (to me aideisthai) за постыдные (поступки], - это +нечто дурное, тем не менее стесняться, совершая такие поступки, вовсе не +есть нечто порядочное. Ведь и воздержанность тоже не добродетель, а нечто +смешанной природы; на нее в этой связи мы укажем позднее. + + +КНИГА ПЯТАЯ (Е) + + + (1). В связи с правосудностью (dikaiosyne) и неправосудностью (adikia) +нужно рассмотреть [следующие вопросы]: к каким поступкам то и другое может +иметь отношение, обладание какого рода серединой есть правосудность и в чем +серединой является правосудное (to dikaion)? + Пусть наше рассмотрение идет тем же путем (metho-don), что и в +предыдущем изложении. + Мы видим, конечно, что все склонны называть правосудностью такой склад +[души], при котором люди склонны к правосудным поступкам (praktikoi ton +dikaion), совершают правосудные дела (dikaiopragoysi) и желают правосудного +(ta dikaia). Подобным образом и о неправо-судности [говорят, что это такой +склад], при котором поступают неправосудно (adikoysi) и желают +неправосудного (ta adika). Поэтому сперва пусть это и будет у нас как бы в +общих чертах принято за основу. + Между тем с науками и умениями дело обстоит иначе, нежели со складами +[души]. А именно для противоположностей признается существование одного и +того же умения, или одной и той же науки, но склад как один из +противоположных складов не может быть тождественным для противоположностей; +скажем, от здоровья не бывает ничего ему противоположного, только здоровье: +ведь походку мы определяем как здоровую, когда ходят так, как в здоровом +состоянии. + Часто поэтому (душевный] склад узнается [при сопоставлении] с +противоположным и часто по тому, с чем он имеет дело; например, когда +очевидно, [в чем состоит] закалка, становится очевидным и то, в чем плохая +закалка; и как по тому, что закаливает, [выясняется] она сама, так по ней - +что закаливает, потому что если закалка - это крепость мышц, то отсутствие +ее - их вялость, а что закаливает, то делает мышцы крепкими. + Отсюда, как правило, следует, что если одно из двух [противоположных +понятий склада] многозначно, то многозначно и другое, т е. если многозначно +"правосудное", [или "правое"), то и "неправосудное", [или "неправое"]. + + 2. По всей видимости, у "правосудности" и "неправо-судности" много +значений, но из-за их близости, что это соименность, скрыто и не так +заметно, как при далеких [значениях] (в последнем случае велико различие по +внешнему виду); ясна, например, соименность, когда называют "ключом", +["ключицей"], кость пониже шеи у животных и то, чем запирают двери. + Посмотрим теперь, в скольких значениях говорят "не правосудный" +(adikos). Итак, "неправосудным" считается тот, кто преступает закон +(paranomos), кто своекорыстен (рlеоnektes) и несправедлив (anisos), а отсюда +ясно, что правосудный - это законопослушный (nomimos) и справедливый (isos). +Стало быть, правосудие, [или право], - это законное и справедливое, а +неправосудие, [или неправое], - это противозаконное и несправедливое. + Коль скоро неправосудный своекорыстен, корысть его будет в благах +вообще, но не во всех, а в тех, с которыми связана удача или неудача [в +жизни] и которые, если взять их безотносительно, всегда являются благами, но +применительно к тому или иному человеку не всегда. [Тем не менее] люди молят +о таких благах и ищут их, [чего делать] не должно, но надо, с одной стороны, +молить, чтобы блага безотносительные были бы [благами] и для них самих, а с +другой - выбирать то, что для них блага. + Неправосудный не всегда избирает большее, но [иногда] и меньшее, если +речь идет о безусловном зло. А поскольку меньшее зло считается в известном +смысле благом, своекорыстие же обращено на блага, то тем самым и здесь +[неправосудного] надо считать своекорыстным. Он и несправедлив: ведь это +[понятие] включает [присвоение "чужого" блага и отказ от "своего" зла] и +[является, стало быть,] общим [понятием]. + + 3. Коль скоро, как мы видели, преступающий законы неправосуден, а +законопослушный правосуден (dikaios), ясно, что все законное в известном +смысле ��равосудно. В самом деле, что определено законодательным +[искусством], законно, а каждое из этих [определений] мы признаем +правосудным, [т. е. правом]. + Законы говорят обо всем вместе, причем имеют в виду либо пользу всех, +либо лучших, либо имеющих власть {по добродетели} или как-то еще иначе, так +что в одном из значений, [а именно в широком], мы называем правосудным то, +что для взаимоотношений в государстве (politike koinonia) создает и +сохраняет счастье, и все, что его составляет. + Закон, стало быть, предписывает как дела мужественного (например, не +оставлять строя, не обращаться в бегство и не бросать оружия), так и +благоразумного (например, не блудить, не насильничать), а также ровного +(например, не бить и не бранить); соответственно и с другими добродетелями и +пороками: в одном он наставляет, а другое воспрещает, причем если правильно +составлен, то правильно, и хуже, если составлен небрежно. + Итак, правосудность сия есть полная добродетель, [взятая], однако, не +безотносительно, но в отношении к другому [лицу]. Поэтому правосудность +часто кажется величайшей из добродетелей, и ей дивятся больше, чем "свету +вечерней и утренней звезды". И даже пословица говорит: + + Всю добродетель в себе правосудность соединяет! + + И эта добродетель есть в первую очередь полная добродетель, так как +обращение с нею - [это проявление] полной добродетели, а полнота здесь от +того, что, обладая этой добродетелью, можно обращать ее на другого, а не +только на себя самого. А ведь многие способны обращать добродетель на свои +собственные [дела], но на отношения с другим не способны. Потому-то метким +слывет изречение Бианта: "Мужчину чин покажет", ибо как начальник [он +проявляет себя] в отношении к другому и во взаимоотношениях в государстве. +На том же [основании] правосудность единственную из добродетелей почитают +"чужим благом" затем, что она существует в отношении к другому. +Действительно, [правосудный] приносит пользу другому, будь то начальник или +[один] из сограждан (kosnonos). + Самый порочный человек, конечно, тот, чей порок обращается на него +самого и близких, однако самый добродетельный не тот, чья добродетель +обращается на него самого, а тот, чья - на другого, ибо это трудное дело. + Потому данная правосудность не часть добродетели, а добродетель в +целом, а противоположное не часть порочности, но порочность в целом. В чем +же разница между добродетелью и данной правосудностью, ясно из сказанного +выше, ибо, с одной стороны, они тождественны, а с другой - это разные +понятия, а именно: поскольку речь идет об отношении к другому, постольку +[перед нами] правосудность, а поскольку о соответствующем [душевном] складе, +взятом безусловно, постольку о добродетели. + + 4(II). Но мы все-таки исследуем правосудность как часть добродетели, +ибо есть и такая, как мы утверждаем. То же самое справедливо и для +неправосудности как части [порочности]. Что такая существует, доказывает +[следующее]: тот, чьи действия соответствуют иным порокам, конечно, +поступает неправосудно, однако он ни в чем не своекорыстен (скажем, бросив +по трусости щит, или обругав по злобе, или не пособив по скупости деньгами). +Когда же человек ведет себя своекорыстно, [его поступки] часто ни одному из +[пороков] не соответствуют, ни тем более всем [порокам], и все же их +отличает какая-то подлость (ведь этого человека мы осуждаем!) и +неправосудность. А значит, существует особая "неправосудность", как бы часть +от неправосудности в целом, и существует нечто "неправосудное" как часть от +неправосудного [и] противозаконного в целом. + Далее, если один блудит ради наживы и за плату, а другой - по влечению, +платя и платясь за это, то последнего скорее, пожалуй, сочтут распущенным, +нежели своекорыстным, а первого - неправосудным, но не распущенным. Ясно, +что это из-за наживы. + Далее, все прочие неправосудные дела (adikemata) всегда можно возвести +к какому-нибудь пороку, например: если совершил блуд - к распущенности, если +оставил соратника [в бою] - к трусости, если ударил - к гневу, но если +нажился, то ни к чему, кроме неправосудности. + Таким образом, очевидно, что наряду с неправосуд-ностью в целом +существует и некая другая, частная, именуемая так же, потому что по +определению они относятся к одному и тому же роду, ведь и то и другое имеет +смысл в отношении к другому [лицу], только неправосудность [в узком смысле] +обращена на почесть, имущество, безопасность или на то, что (будь у нас одно +слово) охватывает это все и что [возникает] при удовольствии от наживы; а +другая [неправосудность] обращена на все, с чем имеет дело добропорядочный. + + 5. Ясно, таким образом, что существует несколько [видов] правосудности +и что наряду [с той, которая совпадает] с добродетелью в целом, существует +некая другая; осталось выяснить, что это и каково оно. + Итак, неправосудное определено и как противозаконное, и как +несправедливое, а правосудное - как законное и справедливое. +Неправосудность, о которой было сказано ранее, соответствует +противозаконности. Поскольку же несправедливость [как неравенство] и +противозаконность не тождественны, но различаются как часть по отношению к +целому (ведь все несправедливое [в смысле неравенства] противозаконно, но не +все противозаконное несправедливо [в этом смысле]), то неправосудное и +неправосудность тоже не одни и те же, но [могут] отличаться от +[неправосудности и неправосудного в целом], т. е. одно [выступает] как +часть, другое - как целое; действительно, неправосудность в смысл�� +несправедливости - часть неправосудности в целом, точно так же как +правосудность [в смысле справедливости - часть] правосудности в целом. +Следовательно, нам нужно сказать о частной правосудности и частной +неправосудности и о таком же правосудном и неправосудном. + Поэтому оставим в стороне правосудность, подчиненную добродетели в +целом и представляющую собою обращение добродетели в целом на другое [лицо], +и соответствующую неправосудность, [которая так же соотносится] с +порочностью [в целом]. Ясно также, как в соответствии с этим следует +определить правосудное и неправосудное. Дело в том, что, может быть, +большинство законных [поступков] совершается от добродетели в целом, так как +закон предписывает жить по всей добродетели и запрещает - по любой +порочности; а добродетель в целом создается поступками, которые представляют +собою узаконенные [действия], установленные законодателем для воспитания на +общее [благо]. По поводу воспитания каждого в отдельности, благодаря +которому муж [бывает] добродетелен в безусловном смысле слова, впоследствии +надо [будет] определить, к государственной или другой науке это относится, +ибо, во-видимому, быть добродетельным мужем и [добродетельным] гражданином +не во всех отношениях одно и то же. + Один вид частной правосудности и соответствующего права (to dikaion) +связан с распределением (en tais dianomais) почестей, имущества и всего +прочего, что может быть поделено между согражданами (koinonioyntes) +определенного государственного устройства (именно среди них одному возможно +иметь в сравнении с другим несправедливую или справедливую [долю] (anison +kai ison). Другой [вид] - направительное (diortotikon) право при взаимном +обмене (synallagmata). Оно состоит из двух частей; дело в том, что обмен +бывает произвольный (hekoysia) и непроизвольный (akoysia), а именно: +произволен такой, как купля, продажа, ссуда, залог, заем, задаток, платеж +(произвольными они называются потому, что начало этих обменов зависит от +нашей [воли]), а непроизвольный обмен осуществляется тайком - скажем, кража, +блуд, спаивание приворотным зельем, сводничество, переманивание рабов, +убийство исподтишка, лжесвидетельство - или подневольно - скажем, +посрамление, пленение, умерщвление, ограбление, увечение, брань, унижение. + + 6(III). Поскольку неправосудный несправедлив и неправосудное +несправедливо, ясно, что между [крайностями] несправедливого существует +некая середина. Это и есть справедливое равенство (to ison), ибо, в каком +действии возможно "больше" и "меньше", в том возможно и справедливое +равенство. Следовательно, если неправосудное несправедливо, то +правосудное-справедливо; именно так все и думают даже без рассуждения. +Поскольку же справедливое равенство - это середина, то правосудное - это +[тоже], видимо, какая-то середина, а справедливое равенство предполагает не +менее двух [доль и двух сторон]. Соответственно и правосудие необходимо +является серединой и справедливым равенством по отношению к чему-то и для +кого-то, притом как середина [оно находится] между какими-то [крайностями] +(а именно между "больше" и "меньше"), а как справедливое равенство - это +[равенство] двух [доль], наконец, как право - это [право] для известных +[лиц]. + Право, таким образом, с необходимостью предполагает не менее четырех +[вещей], потому что и тех, для кого [существует право, не менее] двух, и то, +к чему [оно применяется], - две вещи. При этом для лиц и для вещей будет +иметь место одно и то же уравнивание (isotes), ибо одинаково отношение одной +пары, [т. е. вещей], и другой, [т. е. лиц], а именно: если люди не равны, +они не будут обладать равными [долями], вот почему борьба и жалобы [в суд] +бывают всякий раз, когда не равные [доли] имеют и получают равные [люди] +или, [наоборот], не равные [люди] - равные [доли]. Это дополнительно +проясняется [понятием] "по достоинству". Дело в том, что распределительное +право, с чем все согласны, должно учитывать известное достоинство, правда, +["достоинством"] не все называют одно и то же, но сторонники демократии - +свободу, сторонники олигархии - богатство, иные - благородное происхождение, +а сторонники аристократии - добродетель. + Следовательно, право есть нечто соотносительное [т. е. +пропорциональное]. А входить в пропорцию - это свойство не только числа +самого по себе, но вообще счисляемого. Пропорция есть приравнивание (isotes) +отношений и состоит не менее чем из четырех членов. Ясно, таким образом, что +из четырех членов состоит прерывная пропорция. Но и непрерывная тоже. Ведь в +ней одним членом пользуются как двумя и повторяют его дважды, например A +относится к B, как B относится к Y. Значит, B повторено дважды, а +следовательно, если B дважды и поставить, членов пропорции будет четыре. + Так и право предполагает не менее четырех [членов] и отношение здесь то +же самое, ведь они разделены соответственно на лица и вещи. А значит, как +член A будет относиться к B, так Y - к S, и соответственно [в другом +порядке]: как A к Y, так B к S, следовательно, [точно так относится] и целое +к целому, [A+Y: B+S] и распределение объединяет в пары именно эти [слагаемые +целого]; а если именно так составили [одно и другое целое), то пары +объединены правосудно. + + 7. Итак, объединение в пары A с Y и B с S - это правосудие в +распределении, и правосудие это представляет собою середину, {а +неправосудие} - нарушение пропорциональности, ибо пропорциональность - это +середина и право состоит в пропорциональности. + (Эту пропорцию математики называют геометрической, так как в +геометриче��кой пропорции суммы членов относятся именно так, как каждый член +пропорции к соответствующему члену.) Но эта пропорция не непрерывная, потому +что в ней не может быть члена, который, будучи одним, обозначал бы и того, +кому [нечто уделяется], и то, что [уделяется]. + Итак, правосудие это - пропорциональность, а неправосудие - +непропорциональность. Значит, [в последнем случае] одно отношение больше, а +другое меньше; именно так и происходит на деле. Действительно, поступая +неправосудно, имеют блага больше, [чем следует], а терпя неправосудие - +меньше. А со злом наоборот: при сравнении с большим меньшее зло подпадает +определению блага, ибо меньшее зло предпочтительнее большего, а что +предпочтительно, то и благо, и, чем больше [нечто предпочитают], тем большее +[это благо]. Таков, следовательно, один вид правосудия. + (IV). Осталось рассмотреть еще одно право - направительное, которое +имеет место при произвольном и непроизвольном обмене. Этот вид права иной в +сравнении с предыдущим. Дело в том, что правосудие в распределении +общественного всегда согласуется с названной, [т. е. геометрической], +пропорцией (ибо и тогда, когда распределяют общее имущество, распределение +будет соответствовать тому же самому отношению, в каком находятся друг к +другу взносы [участников]), а неправосудие, противоположное этому +правосудию, состоит в непропорциональности. + Что же касается правосудия при обмене, то оно хотя [и означает] +известное справедливое равенство (а неправосудие - несправедливое +неравенство), но соответствует не этой пропорции, а арифметической. Ведь +безразлично, кто у кого украл - добрый у дурного или дурной у доброго - и +кто сотворил блуд - добрый или дурной; но если один поступает неправосудно, +а другой терпит неправосу-дие и один причинил вред, а другому он причинен, +то закон учитывает разницу только с точки зрения вреда, с людьми же он +обращается как с равными. Так что если данное нарушение права представляет +собою нарушение равенства, то судья [как вершитель правосудия] старается +восстановить его; ведь и тогда, когда один получил увечье, а другой его +нанес или [один] убил, а другой умер, страдание и деяние различают как +несправедливо неравные [доли]; [а судья], отнимая наживу, восстанавливает +равенство с помощью "убытка", [т. е. взыскания]. В подобных случаях, +конечно, выражаются обобщенно (hos haplos eipein), даже если название иногда +не подходит, скажем "нажива" для побившего и "убыток" для пострадавшего, и +тем не менее, когда страдание измерено, одно зовется "убытком" (he dzemia), +а другое - "наживой" (to kerdos). + Таким образом, справедливое равенство - это середина между "больше" и +"меньше", а нажива и убыток - это "больше" и "меньше" в противоположных +смыслах, т. е. больше блага и меньше зла - нажива, а наоборот - убыток. +Серединой между тем и другим оказывается справедливое равенство, которое мы +определяем как правосудное, следовательно, исправительное право[судие] +подразумевает середину между убытком и наживой. + Вот почему при тяжбах прибегают к посредничеству судьи (dikastes), ведь +идти к судье - значит идти к правосудию, так как судья хочет быть как бы +одушевленным правосудием. И ищут судью, который стоит посредине [между +сторонами]; некоторые даже называют судей "посредниками", полагая, что, +найдя посредника, найдут и правосудие. Выходит, правосудие - это какая-то +середина, раз судья - [это посредник]. + Судья уравнивает по справедливости, причем так, как [геометр уравнивает +отрезки] неравно поделенной линии: насколько больший отрезок выходит за +половину, столько он отнял и прибавил к меньшему отрезку. Когда целое +разделено надвое, признают, что имеют свою [долю], когда получили равные +[доли]. А равное - это среднее между большим и меньшим по арифметической +пропорции (Потому и называют правосудие "дикайон", что это [дележ] пополам - +"диха", как бы говоря "дихайон", и вместо "дикастес" - "дихастес".) +Действительно, если отнять часть от одной из двух равных [величин] и +прибавить к другой, последняя на две эти части больше первой, если же +отнять, но не прибавить, [что отняли], то вторая величина больше первой +только на одну часть. Следовательно, [то, к чему прибавили], на одну часть +больше средней [величины], а средняя [величина] на одну часть больше того, +от чего отняли. По этой части, таким образом, мы узнаем и что нужно отнять у +владеющего слишком многим, и что добавить владеющему слишком малым, ибо, +насколько средняя [величина] превосходит [меньшую), столько нужно добавить +имеющему меньшую часть, а насколько средняя [величина} превышена, столько +нужно отнять от наибольшей части. + [Возьмем, например, три] равных между собой [отрезка]: AA, BB и YY +отнимем от AA [отрезок] AE и прибавим его к YY, обозначив через ES, так что +весь [отрезок] SYY больше EA на YS+YG, а следовательно, больше BB на SY. + [10]. Названия эти, и "убыток" и "нажива", пришли из [области] +произвольного обмена. Ведь иметь больше своей [доли] - значит "наживаться", +а иметь меньше, чем было первоначально,- значит "терпеть убытки", как бывает +при купле, продаже и всех других [делах], дозволенных законом. А когда нет +ни "больше", ни "меньше", но как раз все то же самое, говорят, что у каждого +его [доля] и никто не терпит убытка и не наживается. + Итак, правосудие при обмене, противном воле, - это, во-первых, середина +между своего рода наживой и убытком и, во-вторых, обладание справедливо +равной [долей] до и после [обмена]. + + 8(V). Некоторые считают между тем, что расплата (to antipeponthos) и +есть вообще (haplos) правосудие, как то и утверждали пифа��орейцы, ибо вообще +они определяли правосудие, [или право}, просто (haplos) как расплату с +другим [лицом, т. е. с потерпевшим]. Однако [понятие] расплаты не подходит +ни для распределительного права, ни для направительного (впрочем, в +Радамантово "право" вкладывают все-таки тот смысл: + + Терпишь когда что содеял, то правда прямая родится), - + + ибо [оно] многому противоречит. Так, например, если исполняющий +должность начальника (arkhon) нанес удар, то ответный удар наносить не +следует, а если удар нанесен начальнику, то [в ответ] следует не только +ударить, но и подвергнуть каре. И кроме того, весьма важно, произвольно ли +[действовал человек] или непроизвольно. Между тем во взаимоотношениях [на +основе] обмена связующим является именно такое право - раcплата, основанная, +однако, не на уравнивании, а на установлении пропорции. Дело ведь в том, что +и государство держится на пропорциональном ответном даянии. В самом деле, +либо стремятся [делать] зло в ответ на зло, а [вести себя] иначе кажется +рабством, либо - добро [за добро], а иначе не бывает передачи (metadosis), +между тем как вместе держатся благодаря передаче, недаром храмы богинь +Благодарения ставят на видном месте: чтобы воздаяние (antapodosis) +осуществлялось; это ведь и присуще благодарности - ответить угодившему +услугой за услугу и в свой черед начать угождать ему. + Пропорциональное воздаяние получается при перекрестном попарном +объединении. Так, например, строитель дома будет A, башмачник - B, дом - Y, +башмаки - S. В этом случае строителю нужно приобретать [часть] работы этого +башмачника, а свою собственную передавать ему. + Если сначала имеется пропорциональное равенство [работы], а затем +произошла расплата, получится то, что называется [правосудным в смысле +справедливого равенства]. А если нет, то имеет место неравенство, и +[взаимоотношения] не поддерживаются; ничто ведь не мешает работе одного из +двух быть лучше, чем работа другого, а между тем эти [работы] должны быть +уравнены. Так обстоит дело и с другими искусствами: они были бы уничтожены, +если бы, производя, не производили {нечто} определенного количества и +качества, а получая это, не получали бы [как раз] такое количество и +качество. Ведь [общественные] взаимоотношения возникают не тогда, когда есть +два врача, а когда есть [скажем], врач и земледелец и вообще разные и +неравные [стороны], а их-то и нужно приравнять. + Поэтому все, что участвует в обмене, должно быть каким-то образом +сопоставимо. Для этого появилась монета и служит в известном смысле +посредницей, ибо ею все измеряется, а значит, как преизбыток, так и +недостаток, и тем самым сколько башмаков равно дому или еде. Соответственно +отношения строителя дома к башмачнику должны отвечать отношению +определенного количества башмаков к дому или к еде. А если этого нет, не +будет ни обмена, ни [общественных] взаимоотношений. Не будет же этого, если +[обмениваемые вещи] не будут в каком-то смысле равны. Поэтому, как и было +сказано выше, все должно измеряться чем-то одним. Поистине такой мерой +является потребность, которая все связывает вместе, ибо, не будь у людей ни +в чем нужды или нуждайся они по-разному, тогда либо не будет обмена, либо он +будет не таким, [т. е. не справедливым]; и, словно замена потребности, по +общему уговору появилась монета; оттого и имя ей "номисма", что она +существует не по природе, а по установлению (nomoi) и в нашей власти +изменить ее или вывести из употребления. + Итак, расплата будет иметь место, когда справедливое равенство +установлено так, чтобы земледелец относился к башмачнику, как работа +башмачника к работе земледельца. + Но этого в виде пропорции не следует представлять, когда обмен уже +совершен (иначе оба преимущества будут находиться у одного из крайних +[членов пропорции]), а лишь когда [стороны] обладают своим собственным. +Тогда они равны и [могут] участвовать (koinonoi) [в общей жизни], так как +это приравнивание может осуществиться. [Пусть] земледелец - A, еда - Y, +башмачник - B и его работа, приравненная [к Y], - S. Будь невозможной +подобная расплата, не было бы и [общественных] взаимоотношений. + Что потребность связывает так, как будто существует известное единство, +станет, должно быть, ясно, потому что если нет потребности друг в друге (у +обеих ли сторон или у одной из двух в другой), то обмен и не происходит, +например, когда у одного есть то, в чем другой, нуждаясь (скажем, в вине), +позволяет [взамен] вывоз хлеба. А значит, это, [т. е. хлеб и вино], должно +быть приравнено. + И если сегодня нет ни в чем нужды, то монета служит нам как бы залогом +возможности обмена в будущем, если возникнет нужда, ибо нужно, чтобы у того, +кто приносит [деньги], была возможность приобрести [на них что-либо]. + Но и монета претерпевает то же, [что и другие блага], ведь не всегда +она имеет равную силу. И все же монета более тяготеет к постоянству. Потому +и нужно, чтобы всему была назначена цена, ибо в таком случае всегда будет +возможен обмен, а если будет обмен, будут и [общественные] взаимоотношения. +Итак, монета, словно мера, делая вещи соизмеримыми, приравнивает; и как без +обмена не было бы [общественных] взаимоотношений, так без приравнивания - +обмена, а без соизмеримости - приравнивания. + Конечно, в действительности вещи столь различные не могут стать +соизмеримы, но, если иметь в виду потребность, основания [для соизмерения] +достаточны. + Итак, должна существовать какая-то единица [измерения], причем +[основанная] на условленности, и потому она зовется номисма, в самом деле, +о��а делает все соизмеримым, ибо все измеряют монетами. + [Пусть] дом - A, десять мин - B, ложе - Y; A - это половина B, если дом +стоит пять мин или равен пяти минам. Ложе Y есть десятая часть B; ясно +тогда, сколько лож равно дому, а именно пять. Ясно также, что до монеты +обмен происходил как раз таким образом, потому что безразлично, дать ли за +дом пять лож или цену пяти лож. + + 9. Итак, что есть неправосудие и что есть правосудие - сказано. + Коль скоро эти [понятия] определены, ясно, что пра-восудность в +действии (dikaiopragia) означает середину между тем, чтобы поступать +неправосудно (to adikein), и тем, чтобы терпеть неправосудие (to +adikeisthai): в одном случае имеют больше [должного], в другом - меньше. А +правосудность состоит в обладании некоей серединой, однако не в том же +смысле, что прочие добродетели, но потому, что она принадлежит середине, а +неправосуд-ность - крайностям. + Правосудность, стало быть, есть то, в силу чего правосудный считается +способным поступать правосудно по сознательному выбору и [способным] +распределять [блага] между собою и другими, а также между другими [лицами] +не так, чтобы больше от достойного избрания [досталось] ему самому, а меньше +- ближнему (и наоборот - при [распределении] вредного), но [так, чтобы обе +стороны получили] пропорционально равные доли; так же он поступает, +[распределяя доли] между другими лицами. + Напротив, неправосудность предполагает неправосудное, [т. е. неправое], +а значит, в выгодном и вредном соответственно избыток и недостаток, которые +нарушают пропорциональность. Вот почему неправосудность - это избыток и +недостаток, ведь она [причина] избытка и недостатка, и притом для самого +[неправосудного человека - причина] избытка в безусловно выгодном и +недостатка во вредном, а для других в целом [все] так же, только +пропорциональность может нарушаться в любую сторону. Итак, неправосудное +дело (to adikema) [имеет две стороны]: [иметь] "меньше" означает терпеть +неправосудие, [иметь] "больше" - неправосудно поступать. + На этом сочтем завершенным разговор о правосудности и неправосудности, +о том, какова их природа, а соответственно и об общих [понятиях] +правосудного и неправосудного. + + 10(VI). Поскольку можно, поступая неправосудно, не быть еще +неправосудным [человеком, спрашивается]: в каком неправосудном деле, +поступая неправосудно, человек тем самым является неправосудным с точки +зрения [той или иной] частной неправосудности, скажем является вором, или +блудником, или разбойником? Или же так различие обнаружено не будет? + Пусть даже человек сошелся с [замужней] женщиной, зная, кто она, однако +источник [поступка] - не сознательный выбор, а страсть. И вот, поступая +неправосудно, [человек все-таки] не является неправосудным [по устоям], +например не вор, хотя украл, и не блудник, хотя блудил; соответственно и в +других случаях. + Выше было сказано, как связаны расплата и право. Нужно между тем +помнить, что исследуется вообще право и государственное право. Последнее +имеет место для участвующих в общей жизни ради самодостаточного бытия [в +государстве], причем для [граждан] свободнорожденных и равных +пропорционально или арифметически. А посему, у кого этого нет, у тех нет +друг по отношению к другу государственного правосудия, а есть лишь [внешне] +схожая его разновидность. Право[судие] существует для тех, у кого есть +закон, относящийся к ним самим, а закон [нужен] для того, в чем [возможна] +неправосудность, ибо "правда", [т. е. приговор] (dike), представляет собою +суд над правым и неправым (dikaioy kai adikoy). + Итак, где [возможна] неправосудность, там есть и возможность поступать +неправосудно (но там, где есть возможность поступать неправосудно, не всегда +[возможна] неправосудность), а это значит [возможность] уделять себе большую +[долю] безусловных благ и меньшую - безусловных зол. Поэтому мы разрешаем +начальствовать не человеку, а слову [закона] (logos), так как человек себе +[уделяет больше благ и меньше зол] и делается тираном. Между тем начальник - +страж правосудия, а раз правосудия, то и равенства по справедливости. А +поскольку считается, что у него, если только он в самом деле правосуден, +"больше" не бывает (он ведь не уделяет себе больше безусловного блага, за +исключением того, что для него пропорционально; потому его труд на [пользу] +другому, и недаром говорят, что правосудность - это "чужое благо", как и +было ранее сказано), постольку ему следует давать определенное +вознаграждение, а именно уважение и почести; те же, кому это недостаточно, +становятся тиранами. + Право господ и отцов не то же, [что правосудие граждан], хотя и подобно +ему; дело в том, что невозможна безусловная неправосудность по отношению к +своему, а приобретение, [т. е. раб], и ребенок (покуда он не достиг +определенного возраста и не отделился), - это как бы часть самого +[владельца], себе же сознательно никто вредить не собирается. Именно поэтому +в отношении самого себя не бывает неправосудноcти. Следовательно, здесь, +[между рабом и господином, детьми и отцом], нет ни нарушения, ни соблюдения +государственного права, ибо мы видим, что [последнее] основано на законе и +бывает у тех, кому по природе присуще иметь закон, а это те, кто поровну +участвуют (hypaikhei isotes) и в начальстве и в подчинении. + Поэтому право[судие] существует, скорее, в отношении к жене, а не к +детям и приобретениям, [т. е. рабам]; это и есть семейное право, но и оно +разнится от государственного. + (VII). Государственное право[судие] частью естественно, частью - +узаконено; оно естественно, если повсюду имеет одинаковую силу и не зависит +от признания и непризнания [его людьми]. Но если изначально не важно, так +[поступать] или иначе, а тогда важно, когда это [уже] установлено, - +например, что [пленника] выкупают за одну мину или что в жертву приносят +одного козда, а не двух баранов, - то [перед нами] узаконенное [право]. Сюда +же относятся законы, установленные для отдельных случаев (например, о жертве +Брасиду), а также все [частные вопросы], по которым, голосуя, принимают +особые решения. + Иные считают узаконенными все [виды права], ибо природное неизменно и +повсюду имеет ту же силу; так, например, и здесь, и в Персии огонь жжется; +однако, как меняется то, что [считается] правосудным, видят [своими +глазами]. В таком виде это [мнение] не[верно], но в известном смысле может +быть [верно]. Для богов, во всяком случае, [изменчивость], видимо, +совершенно исключена, а для нас хотя и возможно нечто [правое] от природы, +все это, однако, изменчиво, и вместе с тем одно существует от природы, +другое - не от природы. + Какое [право] от природы, а какое по закону и уговору, если речь идет о +том, что может быть и так, и иначе, и при условии, что и то и другое +подвержено изменениям, также ясно; и для других вещей подходит такое же +разграничение. В самом деле, от природы сильней правая рука, но все-таки +всем можно стать с двумя правыми руками. + Те из правовых [установлений], что основаны на уговоре и взаимной +выгоде, можно уподобить мерам; действительно, меры для вина и хлеба не везде +равны: у скупщиков они больше, у [розничных] торговцев - меньше. Подобным +образом и правовые [установления], не природные, а человеческие, не бывают +повсюду тождественны, коль скоро и государственные устройства [не повсюду +тождественны], между тем как лишь одно [из них] повсюду является лучшим по +природе. + Каждое [положение] права или закона есть как бы общее по отношению к +частному, ибо поступки многообразны, а [положение] - как общее - всякий раз +одно. + Разнятся же неправосудное дело (to adikema) и [понятие] "неправосудное" +(to adikon), правосудное дело (dikaioma) и [понятие] "правосудное" (to +dikaion). Неправосудное может быть по природе или по установлению, и, когда +это осуществилось в поступке, тогда [перед нами] неправосудное дело, но +прежде чем осуществилось - это еще не [дело], а [понятие] неправосудного. +Соответственно и с правосудным делом. + Общее понятие скорее называется [словом] "праводе-лание" +(dikaiopragema), а "правосудное дело" [обозначает] исправление +неправосудного дела. Впоследствии надо будет внимательно рассмотреть каждое +в отдельности: каковы виды [правосудного и неправосудного дела], сколько +таких [дел] и с чем они могут быть связаны. + (VIII). Коль скоро [понятия] правосудного и неправосудного таковы, как +мы сказали, человек поступает неправосудно и правосудно тогда, когда +совершает поступки по своей воле, а когда он совершает их невольно, то ни +правосудное, ни неправосудное не имеет места, разве только привходящим +образом, т. е. он совершает поступки, которые, смотря по обстоятельствам, +являются правосудными или неправосудными. + Определение неправосудного и правосудного дела зависит от его +произвольности и непроизвольности, ибо, когда [неправосудное еще и] +произвольно, оно осуждается, и тогда имеет место неправосудное дело, а +следовательно, нечто будет "неправосудным", не будучи еще "неправосудным +делом", а именно если не добавляется произвольность. + Произвольным я называю, как было сказано и прежде, какой-либо из +зависящих от самого человека поступков, который он совершает сознательно и +не по неведению о том, против кого, посредством чего и {ради} чего он это +делает, например кого он бьет, чем и зачем, причем все это независимо от +случайных обстоятельств и не подневольно (так, если кто-нибудь, взявши руку +человека, ударит другого, то это будет не по воле [ударившего], ибо от него +не зависит). + Может быть и так, что удар наносят отцу, зная, что это человек или +кто-то из присутствующих, но что отец - и не ведая. Соответственно +необходимо разграничение [самого] поступка и того, что относится в целом к +его совершению. + Если поступок совершен в неведении или хотя и не в неведении, но +независимо от самого человека или подневольно, это поступок непроизвольный. +Многое ведь из того, что существует от природы, мы совершаем и испытываем, +зная это, [но] ничто из этого не является ни произвольным, ни +непроизвольным, как, например, старение или умирание. + И случайные обстоятельства также влияют на неправосудное и правосудное. + Если кто-нибудь отдает назад вверенное [ему имущество] против своей +воли и из страха, то не следует говорить, ни что он поступает правосудно, ни +что он осуществляет правосудие иначе, нежели случайным образом. + Точно так же, если человек не возвращает вверенное [ему имущество] +вынужденно и против своей воли, следует говорить, что он нарушает +правосудное и совершает неправосудное в силу случайных обстоятельств. + Одни произвольные поступки мы совершаем по сознательному выбору, а +другие - не по выбору, ибо сознательно выбрано то, о чем предварительно +принято решение, о чем же не принимают решений заранее, то не выбирают +сознательно. + При взаимоотношениях в государстве вред может быть трояким. Поступки, +[приносящие вред], обусловлены неведением, когда действуют против того, +посредством того и того ради, [против кого, посредством чего и чего ради] не +предполагали действовать; так, человек либо не [хотел] бросать, либо не в +то, либо не тем, ��ибо не затем, а вышло вопреки ожиданию, например думал не +ранить, а уколоть, или не это [существо], или не этим [орудием]. + Итак, если вред причинен вопреки расчету, то случилась неудача, а если +не вопреки расчету, но без участия порочности, то совершен проступок (ибо +проступок совершают, когда сам человек - источник вины, а неудача случается, +когда источник вовне). Когда действуют сознательно, однако не приняв решения +заранее, то [перед нами] неправосудное дело; случается это между людьми +из-за порыва ярости и из-за других страстей, вынужденные они или +естественные. Причиняя этот вред и совершая такие проступки, люди поступают +неправосудно, и имеют место неправосудные дела, но из-за этого люди все-таки +в каком-то смысле не "неправосудные" [по складу] и не "подлые". Дело в том, +что причиненный вред не обусловлен их испорченностью. + Когда же [человек причиняет вред] по сознательному выбору, он +неправосудный [по своему складу] и испорченный. Суд поэтому правильно +расценивает совершенное в порыве ярости как совершенное без умысла, ибо +источником здесь является не тот, кто действует движимый порывом, а тот, кто +разгневал. + Добавим к этому, что спорно здесь не "было или не было", а право [так +действовать], ибо гнев бывает [обращен] на то, что кажется неправосудностью. +Итак, спорно не то, что произошло (как в случае с обменом, при котором одна +сторона с необходимостью порочна (mokhteros), если только ее действия не +объясняются забывчивостью); напротив, о [самом] предмете [стороны] согласны, +а спорят о том, на чьей стороне право (кто злоумышляет, отнюдь не пребывает +в неведении на этот счет), так что второй думает, что терпит неправосудие, а +другой [так] не [думает]. + Значит, если человек по сознательному выбору, [т. е. преднамеренно], +причинил вред, он поступает неправосудно и уже из-за таких [преднамеренных] +неправосудных дел, когда нарушается пропорциональность или справедливое +равенство, является неправосудным [по складу]. Соответственно и правосудным +человек является тогда, когда правосудные дела он совершает по сознательному +выбору, а о правосудном деле можно говорить, если поступают только по своей +воле. + Из непроизвольных поступков одни вызывают сочувствие, другие нет. +Проступки, совершенные не только в неведении, но и по неведению, вызывают +сочувствие, а совершенные не по неведению, но в неведении из-за страсти, +причем противоестественной и нечеловеческой, сочувствия не вызывают. + + 11 (IX). Может возникнуть вопрос: достаточно ли уже разграничены +[понятия] "терпеть неправосудие" и "поступать неправосудно"? Прежде всего, +возможно ли то, что [так] странно выразил Еврипид: + + - Я мать убил свою, мой короток рассказ. + - То воля вас двоих? или ее одной? + + В самом деле, возможно ли "терпеть неправосудие" (adikeisthai) воистину +по своей воле, или [это] невозможно, но такое всегда непроизвольно; так же +как всякий неправосудный поступок - это [поступок] произвольный? И [терпят +неправосудие] всегда ли по своей воле или всегда против воли, или же в одних +случаях имеет место одно, а в других другое? + То же самое относится и к [понятию] "терпеть правосудие" +(dikaioysthai), так как совершение правосудного дела (dikaiopragein) всегда +произвольно, а потому вполне разумно полагать в обоих случаях сходное +противопоставление, т. е. терпеть неправосудие и правосудие - это либо +[действия] произвольные, либо непроизвольные. Однако даже применительно к +"терпеть правосудие" было бы, пожалуй, нелепо [считать, что это] всякий раз +произвольно: действительно, некоторые "терпят правосудие" не по своей воле. + Можно задать затем и следующий вопрос: всякий ли, кто испытал +неправосудное (to adikon peponthos), [необходимо] терпит от кого-то +неправосудие, или же как с действием, так и с претерпеванием? В самом деле, +и в том и в другом смысле, [и в действительном, и в страдательном], можно +быть причастным правосудным [поступкам] случайно. Ясно, что точно так +обстоит дело и с неправосудными [поступками] (ta adika), ибо не одно и то же +делать неправосудное (tadika prattein) и поступать неправосудно (adikein), +так же как [не одно и то же] испытывать неправосудное (adika paskhein) и +терпеть неправосудие (adikeisthai); это же справедливо и для [понятий] +"совершать правосудные дела" (dikaiopragein) и "терпеть правосудие" +(dikaioysthai), потому что невозможно терпеть неправосудие, если нет того, +кто поступает неправосудно, или терпеть правосудие, если нет того, кто +делает правосудное дело. + Если же "поступать неправосудно" - значит вообще вредить кому-либо по +своей воле, а "по своей воле" - значит, зная, кому, чем и как [причиняется +вред], причем невоздержный вредит сам себе по своей воле, то получится, что +он по своей воле терпит неправосудие и что возможно, чтобы человек сам с +собой поступал неправосудно (aytos hayton adikein). Этот вопрос - возможно +ли самому с собой поступать неправосудно - один из вопросов, вызывающих +затруднения. Добавим также, что от невоздержности человек может по своей +воле терпеть вред от другого, [действующего] по своей воле, так что +оказывается возможным терпеть неправосудие по своей воле. + Но может быть, определение неверно и к тому, что вред причиняют, зная, +кому, чем и каким способом, нужно прибавить- "вопреки желанию"? +Действительно, человек по своей воле терпит вред (blaptetai) и испытывает +[что-то] неправосудное (tadika paskhei), но никто не терпит неправосудие +(adikeitai) по своей воле, ибо никто [этого] не хочет, в том числе +невоздержный, напротив, его поступки противоречат [его] желанию, потому что +никто не желает того, о чем он не думает, что это добропорядочно, а +невоздержный совершает такие поступки, какие, он думает, совершать не +следует. Но тот, кто отдает свое собственное, подобно тому как Гомер говорит +о Главке, давшем Диомеду + + ...доспех золотой свой за медный, + Во сто ценимый талантов {...} за стоящий девять, + + не терпит неправосудие, ведь от него зависит давать [или не давать], а +терпеть [или не терпеть] неправосудие от него не зависит, но [для этого] +должен быть в наличии тот, кто поступает неправосудно. + Итак, ясно, что "терпеть неправосудие" нельзя по своей воле. + + 12. Из [вопросов], выбранных нами, нужно [обсудить] еще два: кто +поступает неправосудно, тот ли, кто уделяет [кому-то часть], большую, чем +тому по достоинству, или тот, кто такую [часть] имеет, а также можно ли +поступать неправосудно с самим собой? + В самом деле, если возможно первое положение, т. е. неправосудно +поступает распределяющий, а не тот, кто имеет больше, [чем следует], тогда +если кто-либо уделяет другому больше, чем себе, сознательно и по своей воле, +то он сам с собою поступает неправосудно; принято считать, что именно это +делают умеренные люди, потому что добрый склонен [брать] меньше. Но может +быть, и это не так просто? Ведь может случиться, что он имеет свою корысть в +другом благе, скажем в славе или в безусловно прекрасном. Кроме того, +[вопрос] решается ссылкой на определение [понятия] "поступать неправосудно", +ибо [поступающий так] ничего не испытывает вопреки своему желанию и, значит, +по крайней мере в силу этого [обстоятельства], не терпит неправосудие, а +если [ему что-то] и [причиняется], то всего-навсего вред. + Очевидно также, что неправосудно поступать может распределяющий, но не +всегда [так поступает] тот, кто имеет больше, ибо не тот поступает +неправосудно, у кого в наличии неправосудная [доля], а тот, у кого есть воля +делать [свою долю неправосудной]. Это и есть источник поступка, который +заключен в распределителе, но не в получателе. + Далее, поскольку "делать" имеет много смыслов, можно сказать, будто +убивают неодушевленные предметы, и рука, и слуга по приказу [хозяина], но +они не поступают неправосудно, хотя и делают неправосудные вещи. + Кроме того, если в неведении [тех или иных обстоятельств] человек +[кого-то] осудил, он не поступает неправосудно с точки зрения узаконенного +правосудия и суд его не неправосудный, но в каком-то ином смысле этот +человек все же неправосудный, ибо законное правосудие и первичное - разные +вещи. Если же судил неправосудно, зная [это], то и сам поступает +своекорыстно, ища благодарности или добиваясь мести. А потому, кто, имея +такую цель, вынес судебное решение неправосудно, тот своекорыстен, подобно +тому, кто принял участие в [самом] неправосудном деле; действительно, +присудив спорное поле, он тоже получил - не поле, [правда], а деньги. + + 13. Люди уверены, что от них зависит поступать [или не поступать] +неправосудно, а потому [думают], что легко быть правосудным. Но это не так, +ибо легко и в их власти сойтись с женой соседа, поколотить того, кто +поблизости, и дать взятку, но делать [даже] это, имея соответствующий склад +[души], и не легко и не зависит от них. + Соответственно и в том, чтобы познать, что такое правосудные вещи и что +- неправосудные, как они думают, нет ничего мудреного, потому что, о чем +говорят законы, сообразить не трудно, но это [еще] не правосудное, разве что +привходящим образом; [только] поступки, совершаемые определенным образом, и +[доли], уделяемые определенным образом, [могут быть] правосудны, а потому +знать это - труд больший, чем [знать, что полезно] для здоровья, так как +даже в этом случае легко знать, [что полезны] и мед, и вино, и морозник, и +прижигание, и вскрытие, но [знать], как нужно применить [это] к здоровью, +для кого и когда, столь же большой труд, как и быть врачом. + По той же самой причине люди думают, что правосудному ничуть не менее +свойственно поступать неправосудно, так как правосудный человек ничуть не +хуже, но даже лучше смог бы совершать любой из такого рода поступков, т. е. +сойтись с [чужой] женой и поколотить [кого-нибудь]; а мужественный мог бы +бросить щит и, обратившись [спиной к врагу], бежать куда глаза глядят. Между +тем "трусить" и "поступать неправосудно" не значит (если не считать +случайных совпадений) [просто] делать это, но значит делать это, имея +соответствующий склад [души], подобно тому как врачевание или лечение +состоит не в том, чтобы резать или не резать, давать или не давать +лекарство, но в определенном качестве [этих действий]. + Правосудие существует для тех, кто причастны к безусловным благам, но +имеют в них избыток или недостаток, ибо для иных невозможен избыток этих +благ, как, вероятно, для богов, а для других, неизлечимо порочных, нет даже +самой малой частицы блага, чтобы была им на пользу, но все во вред; для +третьих же за [блага полезны] до известной степени; вот почему правосудие +имеет дело с людьми. + + 14 (X). Следующее, о чем надо сказать, - это доброта (epieikeia) и +добро (to epieikes), [а именно сказать], как доброта относится к +правосудности, а добро - к праву. + Если тщательно взвесить, окажется, что [эти вещи] не являются +тождественными во всех отношениях, но и не различны по роду. Причем иногда +мы хвалим "добро" и "доброго мужа", так что при похвале переносно +[употребляем "добрый"] и для других [добродетелей, кроме правосудности], +вместо [слова] "добродетельный", чтобы показать, что быть добрее лучше; а +иногда, если следовать смыслу слова (toi logoi akoloythein), кажется +странным, если добро похвально, хотя это нечто помимо права. В самом деле, +либо право, либо добро не есть нечто добропорядочное, коль скоро это разное, +либо, если и то и другое добропорядочно, то [правосудное и доброе] +тождественны. Из-за этих [рассуждений], вероятно, и возникает затруднение в +связи с [понятием] добра, но все они в каком-то смысле правильны и самим +себе ничуть не противоречат. Дело в том, что "добро", будучи лучше какого-то +[вида] права, есть [все-таки] "правое", а не лучше права как некий другой +род. Следовательно, право и добро тождественны, и при том, что и то и другое +добропорядочно, добро выше. + Затруднение создает то, что хотя добро есть право, однако право не в +силу закона, а [в качестве] исправления законного правосудия. Причина этого +в том, что всякий закон [составлен] для общего [случая], но о некоторых +вещах невозможно сказать верно в общем [виде]. Поэтому в тех случаях, когда +необходимо сказать в общем виде, но нельзя [сделать это] правильно, закон +охватывает то, что [имеет место] по преимуществу, вполне сознавая +[возможную] погрешность. И тем не менее закон правилен, ибо погрешность +[заложена] не в законе и не в законодателе, а в природе предмета, ибо именно +такова материя поступков (hyle ton prakton). + Так что, когда закон составлен для общего случая, а произошло [нечто] +подсудное ему, но вне общего случая, тогда поступать правильно значит: там, +где у законодателя, составившего закон без оговорок, пропуск или +погрешность, поправить упущение, которое признал бы даже сам законодатель, +окажись он тут, а если бы знал заранее, то внес бы [эту поправку] в +законодательство. + Посему [добро] и есть право и лучше любого, но не безусловного права, +[а точнее], оно лучше [права] с погрешностью, причина которой - его +безусловность. И сама природа доброго - это поправка к закону в том, в чем +из-за его всеобщности имеется упущение. + Здесь причина тому, что не все подчиняется закону, так как относительно +иных вещей нельзя установить закона, а, следовательно, нужно особое решение +голосованием. + Для неопределенного и правило (kanon) неопределенно; подобно тому как в +лесбосском зодчестве лекало (kanon) из свинца, ведь оно изгибается по +очертаниям камня и не остается [неизменным] правилом, так и особое решение +голосованием [меняется] в зависимости от предмета. + Итак, ясно, что есть "добро", и почему оно правосудно, и какого [вида] +правосудия оно лучше. Понятно из этого также, кто такой добрый человек, ибо, +кто способен сознательно избрать [добро] и осуществлять это в поступках, кто +не [требует] точного [соблюдения своего] права в ущерб [другим], но, +несмотря на поддержку закона, склонен [брать] меньше, тот и добр, и этот +[душевный] склад - доброта, представляющая собою вид правосудности и не +являющаяся каким-то отличным от нее [душевным] складом. + + 15 (XI). Возможно ли поступать с самим собой неправосудно - ясно из +сказанного выше. А именно: одна часть правосудного - это то, что установлено +законом в согласии со всей добродетелью; так, закон не приказывает убивать +самого себя, а что он не приказывает, [то] воспрещает. + Далее, когда человек вопреки закону причиняет вред, к тому же не в +ответ на вред, [ему причиненный], и по своей воле, он поступает +неправосудно, а [самоубийца поступает) по своей воле, потому что он знает, +кому [вредит] и чем. И еще: кто в гневе поражает себя по своей воле, +совершает это вопреки верному суждению, закон же этого не разрешает. +Следовательно, [такой человек] поступает неправосудно. Но с кем? Может быть, +с государством, а не с самим собой? В самом деле, он страдает по своей воле, +а никто не терпит неправосудие по своей воле. Вот почему государство даже +налагает взыскание на самоубийцу и своего рода бесчестие преследует его как +человека, который неправосудно поступил по отношению к государству. + Далее, в той мере, в какой поступающий неправосудно лишь неправосуден и +не дурен в целом, ему невозможно поступать неправосудно с самим собой (это +иной довод по сравнению с предыдущим; действительно, неправосудный в +каком-то определенном отношении подл в таком же частном смысле, как, скажем, +трус, а не как обладатель [всей] подлости целиком, а значит, и поступает +неправосудно он не в меру такой [подлости]). В самом деле, иначе одного и +того же [человека - самого себя] - можно было бы одновременно и обделить и +наделить одним и тем же, а это невозможно; напротив, правосудие и +неправосудие необходимо существуют между [двумя или] несколькими [лицами]. + Кроме того, [неправосудный поступок] предполагает произвольность, +сознательный выбор и первый шаг, так как не считается, что неправосудно +поступают, делая в ответ то же самое, из-за чего пострадали, между тем как +тот, кто [поступает неправосудно] с самим собой, одновременно [одно и то же] +испытывает и делает. + Кроме того, [наконец], получится, что, [поступая с собой неправосудно, +человек] терпит неправосудие по своей воле. + И в конце концов, никто не поступает неправосудно без того, чтобы +совершить частное неправосудное дело, но никто не может блудить со своей +[женой), вломиться в собственный дом, украсть свое [имущество]. + В целом [вопрос о] неправосудном поступке по отношению к самому себе +разрешается благодаря определению, [которое мы дали понятию] "по своей воле +терпеть неправосудие". + Очевидно, что и то и другое дурно - и терпеть неправосудие, и поступать +неправосудно, ведь одно означает иметь меньше, а другое - [иметь] {больше +середины...}, она же подобна здоровью во врачебном [искусстве], закалке - в +гимнастическом. + Поступать неправосудно, однако, хуже, ибо если такие поступки достойны +осуждения и причастны порочности,- причем либо полной и безусловной +порочности, либо близкой к тому (ведь не все, что произвольно [и +неправосудно), сопряжено с неправосудностью [как складом]), - то "терпеть +неправосудие" не причастно к порочности и неправосудности. + Итак, само по себе терпеть неправосудие менее дурно, но при [известном] +стечении обстоятельств ничто не мешает этому быть большим злом. Впрочем, +искусству [или науке] до этого нет дела. Так, воспаление легких [врачевание] +называет болезнью более [опасной], чем ушиб, и все-таки при стечении +обстоятельств последний может оказаться иной раз [опаснее], если случится +так, что [человек], упавший от удара и получивший ушиб, захвачен врагами или +погиб. + В переносном смысле, или пользуясь сравнением, [можно сказать], что +право может существовать не в отношении к самому себе, но в отношениях +частей [души], причем не всякое право, а "господское" и "семейное". Ведь в +этих рассуждениях было проведено различие между частью души, наделенной +суждением и лишенной суждения; имея в виду [обе] эти части, и думают, что +существует неправосудность в отношении к себе самому, ибо между этими +частями может быть [так, что] они испытывают нечто вопреки собственным +стремлениям (orexeis), и потому у этих [частей души] своего рода право в +отношениях друг к другу подобно [правовым отношениям] начальника и +подчиненного. + Итак будем считать, что правосудность и другие [нравственные +добродетели] мы, таким образом, разобрали. + + +КНИГА ШЕСТАЯ (Z) + + + 1(I). Поскольку ранее мы сказали, что следует избирать середину, а не +избыток и недостаток, а середина такова, как определяет верное суждение, то +давайте в этом разберемся. + Итак, для всех вышеупомянутых складов [души], как и для прочего, +существует определенная "цель", с оглядкой на которую обладающий суждением +натягивает и ослабляет [струны]; и для обладания серединой в чем бы то ни +было существует известная граница (horos), которая, как мы утверждаем, +помещается между избытком и недостатком, будучи согласована с верным +суждением. + Такое высказывание истинно, но отнюдь не прозрачно, ибо и для других +занятий, для которых существует наука, истинно высказывание, что утруждаться +и прохлаждаться нужно не слишком много и не слишком мало, а [соблюдая] +середину, т. е. так, как [велит] верное суждение; но, обладая только этим +[знанием], человек не знал бы ничего больше, например [он не знал бы], какие +[лекарства] нужны для тела, если бы сказал: "те, которые предписывает +врачебное искусство, и тот, кто им обладает". Вот почему нужно, чтобы +применительно к складам души тоже не только было высказано нечто истинное, +но и было бы точно определено: что есть верное суждение и какова +[определяющая] его граница. + + 2. Разделив добродетели души, мы утверждали, что одни относятся к +нраву, а другие к мысли. Мы уже разобрали нравственные добродетели, об +остальных будем говорить - прежде сказав о душе - следующим способом. + Ранее уже было сказано, что существуют две части души: наделенная +суждением и лишенная его; теперь нужно таким же образом предпринять +разделение в той, что обладает суждением. Предположим, что частей, +наделенных суждением, тоже две: одна - та, с помощью которой мы созерцаем +такие сущности, чьи начала не могут быть инакими, [т. е. меняться]; другая - +та, с помощью которой [понимаем] те, [чьи начала] могут [быть и такими, и +инакими]. Дело в том, что для вещей разного рода существуют разного рода +части души, предназначенные для каждой отдельной вещи по самой своей +природе, коль скоро познание возможно здесь в соответствии с каким-то +подобием и сродством [этих частей души и предметов познания]. Пусть тогда +одна часть называется научной, а другая рассчитывающей (to logistikon), ибо +принимать решения (boyleyesthai) и рассчитывать (logidzesthai) - это одно и +то же, причем никто не принимает решений о том, что не может быть иначе. +Следовательно, рассчитывающая часть - это [только] какая-то одна часть +[части], наделенной суждением. + Нужно теперь рассмотреть, каков наилучший склад для той и для другой +части души, ибо для той и для другой именно он является добродетелью, а +добродетель проявляется в свойственном ей деле. + (II). Есть три [силы] души, главные для поступка и для истины: чувство, +ум (noys), стремление (orexis). Из них чувство не является началом какого бы +то ни было поступка; это ясно потому, что чувство имеют и звери, но они не +причастны к поступку. Далее, что для мысли утверждение и отрицание, то для +стремления преследование и бегство. Таким образом, если нравственная +добродетель - это устои, которые избираются нами сознательно (hexis +proairetike), а сознательный выбор - это стремление, при котором принимают +решения (orexis boyleytike), то суждение должно быть поэтому истинным, а +стремление правильным, коль скоро и сознательный выбор добропорядочен и +[суждение] утверждает то же, что преследует стремление. + Итак, мысль и истина, о которых идет речь, имеют дело с поступками +(praktike), а для созерцательной (theoretike) мысли, не предполагающей ни +поступков, ни созидания-творчества (poietike), добро (to ey) и зло (to +kakos) - это соответственно истина и ложь; ибо это - дело всего мыслящего, +дело же части, предполагающей поступки и мыслительной, - истина, которая +согласуется с правильным стремлением. + Начало, {источник], поступка - сознательный выбор, но как движущая +причина, а не как целевая, [в то время как источник] сознательного выбора - +стремление и суждение, имеющее что-то целью. Вот почему сознательный выбор +невозможен ни помимо ума и мысли, ни помимо [нравственных] устоев; в самом +деле, благополучие [как получение блага] в поступках (eypraxia), так же как +его противоположность, не существует в поступке помимо мысли и нрава. Однако +сама мысль ничего не приводит в движение, [это делает только мысль], +предполагающая какую-то цель, т. е. поступок, ибо у этой [мысли] под началом +находится творческая [мысль]. Дело в том, что всякий, кто творит, творит +ради чего-то и творчество (to poieton) - это не безотносительная цель, но +чья-то [цель] и относительная. Между тем свершение поступка (to prakton) - +[цель безотносительная], а именно: благо-получение в поступке (eypraxia) +само есть цель, стремление же направлено к цели. Именно поэтому сознательный +выбор - это стремящийся ум, [т. е. ум, движимый стремлением], или же +осмысленное стремление, [т. е. стремление, движимое мыслью], а именно такое +начало есть человек. + Предметом сознательного выбора (proaireton) не может быть нечто в +прошлом; так, никто не собирается (proaireitai) разрушить Илион, ибо о +прошедшем не принимают решений, [их принимают только] о будущем и о том, что +может быть, а прошедшее не может стать не бывшим, и потому прав Агафон: + + Ведь только одного и богу не дано: + Не бывшим сделать то, что было сделано. + + Таким образом, дело обеих умственных частей души - истина. А это +значит, что для обеих частей добродетелями являются те склады [души], +благодаря которым та и другая [часть] достигнет истины наиболее полно. + + 3(III). Итак, снова начнем наше рассуждение об этих [душевных складах] +от начала. Допустим, что душа достигает истины, утверждая и отрицая +благодаря пяти [вещам], а именно: искусству, науке, рассудительности, +мудрости, уму (поскольку в предположениях и мнениях можно обмануться, [мы их +не учитываем]). + Что такое наука - если нужно давать точные определения, а не следовать +за внешним сходством, - ясно из следующего. Мы все предполагаем, что +известное нам по науке не может быть и таким а инаким; а о том, что может +быть и так и иначе, когда оно вне [нашего] созерцания, мы уже не знаем, +существует оно или нет. Таким образом, то, что составляет предмет научного +знания (to epistelon), существует с необходимостью, а значит, вечно, ибо все +существующее с безусловной необходимостью вечно, вечное же не возникает и не +уничтожается. + Далее, считается, что всякой науке нас обучают (didakte), а предмет +науки - это предмет усвоения (matheton). Как мы утверждали и в "Аналитиках", +всякое обучение, исходя из уже познанного, [прибегает] в одном случае к +наведению, в другом - к умозаключению, [т. е. силлогизму]. При этом +наведение - это [исходный] принцип, и [он ведет] к общему, а силлогизм +исходит из общего. Следовательно, существуют принципы, [т. е. посылки], из +которых выводится силлогизм и которые не могут быть получены силлогически, а +значит, их получают наведением. + Итак, научность (episteme) - это доказывающий, [аподиктический], склад +(сюда надо добавить и другие уточнения, данные в "Аналитиках"), ибо человек +обладает научным знанием, когда он в каком-то смысле обладает верой и +принципы ему известны. Если же [принципы известны ему] не больше вывода, он +будет обладать наукой только привходящим образом. + (IV). Таким образом мы дадим здесь определение науке. + + 4. В том, что может быть так и иначе, одно относится к творчеству, +другое к поступкам, а творчество (poiesis) и поступки (praxis) - это разные +вещи (в этом мы доверяемся сочинениям: для широкого круга). Следовательно, и +предполагающий поступки склад, причастный суждению, отличается от +причастного суждению склада, предполагающего творчество. Поэтому они друг в +друге не содержатся, ибо ни поступок не есть творчество, ни творчество - +поступок. Поскольку, скажем, зодчество - некое искусство, а значит, и +разновидность соответствующего причастного суждению склада [души], +предполагающего творчество, [поскольку, далее], не существует ни такого +искусства, которое не было бы причастным суждению и предполагающим +творчество складом [души], ни подобного склада, который не был бы искусством +[как искусностью], постольку искусство и склад [души], причастный истинному +суждению и предполагающий творчество, - это, по-видимому, одно и то же. +Всякое искусство имеет дело с возникновением, и быть искусным значит +разуметь (theorein), как возникает нечто из вещей, могущих быть и не быть и +чье начало в творце, а не в творимом. Искусство ведь не относится ни к тому, +что существует или возникает с необходимостью, ни к тому, что существует или +возникает естественно, ибо [все] это имеет начало [своего существования и +возникновения] в себе самом. А поскольку творчество и поступки - вещи +разные, искусство с необходимостью относится к творчеству, а не к поступкам. +Случай и искусство, между тем, в каком-то смысле имеют дело с одним и тем +же; по слову Агафона: + + Искусству случай мил, искусство - случаю. + + Таким образом, как уже было сказано, искусство (и искусность] - это +некий причастный истинному суждению склад [души], предполагающий творчество, +а неискусность в противоположность ему есть склад [души], предполагающий +творчество, но причастный ложному суждению, причем [и то и другое] имеет +дело с вещами, которые могут быть и такими и инакими. + + 5(V). О рассудительности (phronesis) мы тогда составим понятие, когда +уразумеем, кого мы называем рассудительными. Рассудительным кажется тот, кто +способен принимать верные решения в связи с благом и пользой для него +самого, однако не в частностях - например, что [полезно] для здоровья, для +крепости тела, - но в целом: какие [вещи являются благами] для хорошей +жизни. Подтверждается это тем, что мы говорим о рассудительных в каком-то +отношении, когда люди сумели хорошо рассчитать, что нужно для достижения +известной добропорядочной цели, [для достижения которой] не существует +искусства Следовательно, кто способен принимать [разумные] решения, тот и +рассудителен в общем смысле слова. Между тем никто не принимает решений ни о +том, что он может быть иным, ни о том, что ему невозможно осуществить. +Следовательно, коль скоро наука связана с доказательством, а для того, чьи +принципы могут быть и такими и инакими, доказательство невозможно (ибо все +может быть и иначе) и, наконец, невозможно принимать решения о существующем +с необходимостью, то рассудительность не будет ни наукой, ни искусством: +наукой не будет, потому что поступать можно и так и иначе, а искусством не +будет, потому что поступок и творчество различаются по роду. А значит, ей +остается быть истинным причастным суждению складом [души], предполагающим +поступки, касающиеся блага и для человека. Цель творчества отлична от него +[самого], а цель поступка, видимо, нет, ибо здесь целью является само +благо-получение в поступке. Оттого мы и считаем рассудительным Перикла и ему +подобных, что они способны разуметь, в чем их собственное благо и в чем +благо человека, такие качества мы приписываем тем, что управляет хозяйством +или государством. + Вот оттого мы зовем и благоразумие его именем, что полагаем его +блюстителем рассудительности, а блюдет оно такое представление [о +собственном и человеческом благе]. Ведь не всякое представление уничтожается +(diaphtheirei) или извращается удовольствием и страданием (скажем, +[представление о том, что] сумма углов треугольника равна или не равна сумме +двух прямых углов); [это происходит только с представлениями] , которые +связаны с поступками. Дело в том, что принципы поступков - это то, ради чего +они совершаются, но для того, кто из-за удовольствия или страдания развращен +(toi diephtharmenoi), принцип немедленно теряет очевидность, как и то, что +всякий выбор и поступок надо делать ради этого принципа и из-за него. +Действительно, порочность уничтожает (phthartike) [именно] принцип. + Итак, рассудительностью необходимо является [душевный] склад, +причастный суждению, истинный и предполагающий поступки, касающиеся +человеческих благ. + Но, однако, если для искусства существует добродетель, то для +рассудительности нет. К тому же в искусстве предпочтение отдается тому, кто +ошибается по своей воле, но в том, что касается рассудительности, [такой +человек] хуже [ошибающегося непроизвольно], точно так же как в случае с +добродетелями. Ясно поэтому, что [рассудительность сама] есть некая +добродетель и не есть искусство, [или искусность]. Поскольку существуют две +части души, обладающие суждением, рассудительность, видимо, будет +добродетелью одной из них, а именно той, что производит мнения, ибо и +мнение, и рассудительность имеют дело с тем, что может быть и так и иначе Но +рассудительность - это тем не менее не только [душевный] склад, причастный +суждению; а подтверждение этому в том, что такой склад [души - навык - ] +можно забыть, а рассудительность нет. + + 6 (VI). Поскольку наука - это представление (hypolepsis) общего и +существующего с необходимостью, а доказательство (ta apodeikta) и всякое +иное знание исходит из принципов, ибо наука следует [рас]суждению (meta +logoy), постольку принцип предмета научного знания (toy epistetoy) не +относится ни [к ведению] науки, ни [тем более] - искусства и +рассудительности. Действительно, предмет научного знания - [это нечто] +доказываемое (to apodeikton), а [искусство и рассудительность] имеют дело с +тем, что может быть и так и иначе. Даже мудрость не для этих первопринципов, +потому что мудрецу свойственно в некоторых случаях пользоваться +доказательствами. Если же то, благодаря чему мы достигаем истины и никогда +не обманываемся относительно вещей, не могущих быть такими и инакими или +даже могущих, это наука, рассудительность, мудрость и ум и ни одна из трех +[способностей] (под тремя я имею в виду рассудительность, науку и мудрость) +не может [приниматься в расчет в этом случае], остается [сделать вывод], что +для [перво]принципов существует ум. + + 7 (VII) Мудрость в искусствах мы признаем за теми, кто безупречно точен +в [своем] искусстве; так, например, Фидия мы признаем мудрым камнерезом, а +Поликлета - + мудрым ваятелем статуй, подразумевая под мудростью, конечно, не что +иное, как добродетель, [т. е. совершенство], искусства. Однако мы уверены, +что существуют некие мудрецы в общем смысле, а не в частном и ни в каком +другом, как Гомер говорит в "Маргите": + + Боги не дали ему землекопа и пахаря мудрость, + Да и другой никакой. + + Итак, ясно, что мудрость - это самая точная из наук. А значит, должно +быть так, что мудрец не только знает [следствия] из принципов, но и обладает +истинным [знанием самих] принципов (pen tas arkhas aletheyein). + Мудрость, следовательно, будет умом и наукой, словно бы заглавной +наукой о том, что всего ценнее. Было бы нелепо думать, будто либо наука о +государстве, либо рассудительность - самая важная [наука], поскольку человек +не есть высшее из всего в мире. Далее, если "здоровое" и "благое" для людей +и рыб различно, но "белое" и "прямое" всегда одно и то же, то и мудрым все +бы признали одно и то же, а "рассудительным" разное. Действительно, +рассудительным назовут того, кто отлично разбирается в том или ином деле, +{касающемся [его] самого}, и предоставят это на его усмотрение. Вот почему +даже иных зверей признают "рассудительными", а именно тех, у кого, видимо, +есть способность предчувствия того, что касается их собственного +существования. Так что ясно, что мудрость и искусство управлять государством +не будут тождественны, ибо если скажут, что [умение разбираться] в +собственной выгоде есть мудрость, то много окажется мудростей, потому что не +существует одного [умения] для [определения] блага всех живых существ +совокупно, но для каждого - свое, коль скоро и врачебное искусство тоже не +едино для всего существующего. + А если [сказать], что человек лучше [всех] прочих живых существ, то это +ничего не меняет, ибо даже человека много божественнее по природе другие +вещи, взять хотя бы наиболее зримое - [звезды], из которых состоит небо +(kosmos). + Из сказанного, таким образом, ясно, что мудрость - это и научное +знание, и постижение умом вещей по природе наиболее ценных. Вот почему +Анаксагора и Фалеса и им подобных признают мудрыми, а рассудительными нет, +так как видно, что своя собственная польза им неведома, и признают, что +знают они [предметы] совершенные, достойные удивления, сложные и +божественные, однако бесполезные, потому что человеческое благо они не +исследуют. + + 8. Рассудительность же связана с человеческими делами и с тем, о чем +можно принимать решение; мы утверждаем, что дело рассудительного - это, +прежде всего, разумно принимать решения (to ey boyleyesthai), а решения не +принимают ни о вещах, которым невозможно быть и такими и инакими, ни о тех, +что не имеют известной цели, причем эта цель есть благо, осуществимое в +поступке. А безусловно способный к разумным решениям (еуboylos) тот, кто +благодаря расчету (kata ton logismon) умеет добиться высшего из осуществимых +в поступках блага для человека. + И не только с общим имеет дело рассудительность, но ей следует быть +осведомленной в частных [вопросах], потому что она направлена на поступки, а +поступок связан с частными [обстоятельствами]. Вот почему некоторые, не +будучи знатоками [общих вопросов], в каждом отдельном случае поступают лучше +иных знатоков [общих правил] и вообще опытны в других вещах. Так, если, +зная, что постное мясо хорошо переваривается и полезно для здоровья, не +знать, какое [мясо бывает] постным, здоровья не добиться, и скорее добьется +[здоровья] тот, кто знает, что постное и полезное для здоровья [мясо] птиц. + Итак, рассудительность направлена на поступки, следовательно, [чтобы +быть рассудительным], нужно обладать [знанием) и того и другого [- и +частного, и общего] или даже в большей степени [знанием частных вопросов]. +Однако и в этом случае имеется своего рода управляющее, (arkhitektomke) +[знание, или искусство, т. е. политика]. И государственное [искусство], и +рассудитель��ость - это один и тот же склад, хотя эти понятия и не +тождественны. + (VIII). Рассудительность в делах государства (politike phronesis) +[бывает двух видов]: одна как управляющая представляет собою законодательную +[науку], другая как имеющая дело с частными [вопросами] носит общее название +государственной науки, причем она предполагает поступки и принимание +решений, ибо что решено голосованием [народного собрания] как последняя +данность (to eskhaton) осуществляется в поступках. Поэтому только об этих +людях говорят, что они занимаются государственными делами, так как они +действуют подобно ремесленникам. + Вместо с тем, согласно общему мнению, рассудительностью по преимуществу +является та, что связана с самим человеком, причем с одним; она тоже носит +общее имя "рассудительность". А из тех [рассудительностей, что направлены не +на самого ее обладателя,] одна хозяйственная, другая законодательная, третья +государственная, причем последняя подразделяется на рассудительность в +принимании решений и в судопроизводстве. + + 9. Итак, знание {блага] для себя будет одним из видов познания, но он +весьма отличается от прочих. И согласно общему мнению, рассудителен знаток +собственного блага, который им и занимается; что же до государственных +мужей, то они лезут в чужие дела. Потому Еврипид и говорит: + + Я рассудительный? да я бы мог без суеты + И вместе с многими причисленный к полку + И долю равную иметь. + Но те, кто лучше, дело есть кому везде... + + Люди ведь преследуют свое собственное благо и уверены, что это и надо +делать. Исходя из такого мнения, и пришли [к убеждению], что эти, [занятые +своим благом люди], рассудительные, хотя собственное благо, вероятно, не +может существовать независимо от хозяйства и устройства государства. Более +того, неясно и подлежит рассмотрению, как нужно вести свое собственное +хозяйство. + Сказанное подтверждается также и тем, что молодые люди становятся +геометрами и математиками и мудрыми в подобных предметах, но, по всей +видимости, не бывают рассудительными. Причина этому в том, что +рассудительность проявляется в частных случаях, с которыми знакомятся на +опыте, а молодой человек не бывает опытен, ибо опытность дается за долгий +срок. Впрочем, можно рассмотреть и такой [вопрос]: почему, в самом деле, +ребенок может стать математиком, но мудрым природоведом не может. Может +быть, дело в том, что [предмет математики] существует отвлеченно, а начала +[предметов философии - мудрости и физики} постигаются из опыта? И юноши не +имеют веры [в начала философии и физики], но только говорят [с чужих слов], +а в чем суть [начал в математике], им совершенно ясно? А кроме того, решение +может быть принято ошибочно либо с точки зрения общего, либо с точки зрения +частного, ведь [можно ошибаться], как полагая, что плоха всякая вода с +примесями, так и считая, что в данном случае она их содержит. + Что рассудительность не есть наука, [теперь] ясно, ведь она, как было +сказано, имеет дело с последней данностью, потому что таково то, что +осуществляется в поступке. Рассудительность, таким образом, противоположна +уму, ибо ум имеет дело с [предельно общими] определениями, для которых +невозможно суждение, [или обоснование], а рассудительность, напротив, - с +последней данностью, для [постижения] которой существует не наука, а +чувство, однако чувство не собственных [предметов чувственного восприятия], +а такое, благодаря которому {в математике} мы чувствуем, что последнее +[ограничение плоскости ломаной линией] - это треугольник, ибо здесь и +придется остановиться. Но [хотя] по сравнению с рассудительностью это в +большей степени чувства, оно представляет собою все-таки особый вид +[чувства]. + + 10. Поиски (to dzetein) отличаются от принимания решений (to +boyleyesthai), потому что принимание решения - это один из видов поисков. +Что касается разумности в решениях (eyboylia), то надо понять, в чем ее +суть, является ли она своего рода знанием, [или наукой], мнением, наитием, +или это нечто другого рода. + Конечно, это не знание, ведь не исследуют то, что знают, а разумность в +решениях - это разновидность принимания решения, и тот, кто принимает +решение, занимается поисками и расчетом. Но это, конечно, и не наитие, ибо +наитие [обходится] без [рас]суждения и [является] внезапно, между тем как +решение принимают в течение долгого времени; и пословица гласит: решенью +скоро выполняться, приниматься медленно. Наконец, и проницательность +отличается от разумности в решениях, ибо проницательность - это своего рода +наитие. + И конечно, разумность в решениях не совпадает с мнением. Но поскольку +тот, кто плохо принимает решения, ошибается, а кто разумно - [поступает] +правильно, ясно, что разумность в решениях - это разновидность правильности, +однако правильности не науки и не мнения, потому что правильность для науки +не существует (ибо не существует и ошибочность), а для мнения правильность - +[это] истинность, [а не разумность], и вместе с тем все, о чем имеется +мнение, уже определено, [а решение принимают о неопределенном]. Однако +разумность в решениях не чужда и рассуждению. Остается, стало быть, +правильность мысли, ибо мысль - это еще не утверждение. Ведь и мнение - это +не поиски (dzetesis), но уже некое утверждение, а кто принимает решение - +разумно он это делает или плохо, - нечто ищет и рассчитывает. Разумность в +решениях - это разновидность правильности в решениях, поэтому сначала надо +исследовать, что такое принимание решения и к чему оно относится. + Поскольку "правильность" (orthotes) [говорят] ��о многих смыслах, ясно, +что правильность в решениях - это еще не вся правильность. Действительно, +невоздержный и дурной человек достигнет поставленной цели по расчету (ek toy +logismoy), а следовательно, будет человеком, который принял решение +правильно, но приобрел великое зло. Считается, однако, что разумно принять +решение - это своего рода благо, потому что такая правильность решения +означает разумность в решениях, которая умеет достигать блага. Однако благо +можно получить и при ложном умозаключении, [т. е. силлогизме), а именно: +получить, что должно сделать, но способом, каким не должно, [потому что] +ложен средний член силлогизма. Следовательно, такая правильность, в силу +которой находят то, что нужно, но все же не тем способом, каким должно, не +есть разумность в решениях. Кроме того, один находит, [что нужно], долго +обдумывая решение, а другой [решает] быстро. Значит, правильность в этом +смысле тоже не является разумностью в решениях, а является ею правильность с +точки зрения выгоды, так же как с точки зрения цели, средств и срока. + Наконец, решение может быть разумным безотносительно и относительно +определенной цели. И конечно, безотносительно разумное решение правильно для +безотносительной цели, а решение, разумное в каком-то определенном +отношении, - для относительной цели. Поскольку же принимать разумные решения +свойственно рассудительным, разумность в решениях будет правильностью с +точки зрения средств, нужных (to kata to sympheron) для достижения той или +иной цели, рассудительность относительно которых и есть истинное +представление. + + 11 (X). Соображение и сообразительность, в силу которых мы зовем людей +соображающими и сообразительными, не тождественны науке или мнению в целом +(ибо тогда все были бы соображающими) и не являются какой-либо одной из +частных наук, как, скажем, врачебная [наука], связанная со здоровьем, или +геометрия, связанная с величинами. Соображение ведь не относится ни к вечно +сущему, ни к неизменному, ни к чему бы то ни было, находящемуся в +становлении, но к тому, о чем можно задаться вопросом и принять решение. А +потому, будучи связано с тем же, с чем связана рассудительность, соображение +не тождественно рассудительности. Рассудительность предписывает, ведь ее +цель [указать], что следует делать и чего не следует, а соображение способно +только судить. Соображение и сообразительность (synesis kai eysynesia) [no +сути] одно и то же, так же как соображающие и сообразительные (synetoi kai +eysynetoi) + Соображение не состоит ни в обладании рассудительностью, ни в +приобретении оной, но подобно тому, как применительно к научному знанию +усваивать означает соображать, так применительно к мнению соображать +означает судить о том, в чем [сведущ] рассудительный, когда говори�� об этом +другой человек, причем судить хорошо, потому что "сообразительно" (еу) и +"хорошо" (kalos) одно и то же. + Отсюда и происходит слово "соображение" и соответственно +"сообразительные", а именно от соображения при усвоении знаний, ибо часто мы +говорим "соображать" вместо "усваивать". + (XI). Так называемая совесть, которая позволяет называть людей +совестящимися и имеющими совесть, - это правильный суд доброго человека. Это +подтверждается [вот чем]: доброго мы считаем особенно совестливым, а иметь +совестливость в иных вещах - это свойство доброты. + Совестливость же - это умеющая судить совесть доброго человека, причем +судить правильно, а правилен [этот суд], когда исходит от истинно [доброго +человека]. + + 12. Разумеется, все эти склады имеют одну и ту же направленность, ведь +мы применяем понятия "совесть", "соображение", "рассудительность" и "ум" к +одним и тем же людям и говорим, что они имеют совесть и уже наделены умом и +что они рассудительные и соображающие. + Дело в том, что все эти способности существуют для последних данностей +(ta eskhata) и частных случаев (ta kath hekaston). И если человек способен +судить о том, с чем имеет дело рассудительность, то он соображающий, +добросовестный, или совестящийся, ибо доброта - общее свойство вообще всех +добродетельных людей в их отношении к другому. + К частным же случаям и последним данностям относится вообще все, что +осуществляется в поступках, ведь нужно, чтобы и рассудительный их знал; и +соображение вместе с совестью тоже существует для поступков, а они +представляют собою последнюю данность. И ум тоже имеет дело с последними +данностями, [но последними] в обе стороны, ибо и для первых определений и +для последних данностей существует ум (а не суждение), и если при +доказательствах ум имеет дело с неизменными и первыми определениями, то в +том, что касается поступков, - с последней данностью, т. е. с допускающим +изменения и со второй посылкой; эти [последние, или вторые посылки], - +начала в смысле целевой причины, потому что к общему [приходят] от частного; +следовательно, нужно обладать чувством этих [частных, последних данностей], +а оно-то и есть ум. + Поэтому считается, что данные [способности] - природные, и если никто +не бывает мудр от природы, то совесть, соображение и ум имеют от природы. +Это подтверждается нашей уверенностью в том, что эти способности появляются +с возрастом и определенный возраст обладает умом [-разумом] и совестью, как +если бы причиной была природа. {Вот почему ум - это начало и конец, [или, +принцип и цель]: доказательства исходят из [начал] и направлены [на +последнюю данность]}. + Поэтому недоказательным утверждениям и мнениям опытных и старших {или +рассудительных} внимать следует не меньше, чем доказательствам. В са��ом +деле, благодаря тому что опыт дал им "око", они видят [все] правильно. + Таким образом, сказано, что такое рассудительность и мудрость, к чему +та и другая может относиться и что то и другое является добродетелью разных +частей души. + + 13 (XII). Можно задать вопрос: зачем они нужны? Мудрость ведь не учит +(oyden theorei), отчего человек будет счастлив, ибо ничто становящееся не +есть ее предмет, рассудительность же занимается этим. Но какая в ней +надобность, коль скоро предмет рассудительности - правосудное, прекрасное и +добродетельное применительно к человеку, а это и есть поступки, какие +свойственны добродетельному мужу? Причем благодаря [одному только] знанию +того, что [правосудно, добродетельно и прекрасно], мы ничуть не способнее к +осуществлению такого в поступках (поскольку добродетели суть склады [души]), +точно так как не [становятся здоровее и закаленнее], зная, что такое +"здоровое" и "закалка" (если только понимать под [здоровым и закалкой] не +то, что создает [такое состояние], а то, что при таком состоянии-складе +имеет место); действительно, обладая [наукой] врачевания или гимнастики, мы +ничуть не более способны к соответствующим поступкам. + Если же надо говорить, что рассудительный существует не ради этих +(знаний], но ради возникновения [добродетельных устоев], то [людям уже] +добропорядочным [рассудительный] совершенно бесполезен, более того, и тем, +кто не обладает [добродетелью], - тоже, ибо не будет различия, сами ли [они] +обладают [добродетелью] или слушаются тех, кто ею обладает; и пожалуй, +достаточно, если [мы будем поступать] так, как со здоровьем: желая быть +здоровыми, мы все же не изучаем врачевания. + Далее, нелепым кажется, если, будучи ниже мудрости, рассудительность +окажется главнее она ведь начальствует как творческая способность и отдает +приказания для частных случаев. + Об этом-то и следует говорить, а пока мы только поставили вопросы. + Итак, прежде всего надо сказать, что эти добродетели с необходимостью +являются предметом выбора как таковые уже потому, что каждая из них - это +добродетель соответствующей части души, даже если ни та, ни другая +добродетель ничего не производит. Но при всем этом они нечто производят, +однако не так, как [искусство] врачевания - здоровье, а как здоровье - +[здоровую жизнь]; и в таком же смысле мудрость создает счастье, потому что, +будучи частью добродетели в целом, она делает человека счастливым от +обладания добродетелью и от деятельного ее проявления (toi energein). + И далее: назначение [человека] выполняется благодаря рассудительности и +нравственной добродетели, ведь добродетель делает правильной цель, а +рассудительность [делает правильными] средства для ее достижения. Но для +четвертой, т. е. способной к питанию, части души нет такой добродетели, +потому что от этой части не зависит свершение или не свершение поступка. Что +же касается утверждения, что от рассудительности мы ничуть не делаемся +способнее совершать нравственно прекрасные и правосудные поступки, то тут +нужно начать несколько более издалека и вот что принять за начало. + Если, как мы говорим, некоторые, совершая правосудные поступки, еще не +являются правосудными [по устоям] (например, те, кто делают, что приказывают +законы, или против воли, по неведению, или по другой какой [причине], но не +ради самих правосудных поступков, хотя бы они совершали при этом поступки +должные и те, что подобают добропорядочному), то кажется возможным, чтобы, +имея определенный склад, человек поступал в каждом отдельном случае так, +чтобы быть добродетельным, т. е. быть таким человеком, чьи поступки +обусловлены сознательным выбором и совершаются ради самих этих поступков. + Итак, правильным сознательный выбор делает добродетель, но не к +добродетели, а к другой способности относится то, что естественно делать, +чтобы осуществить [избранное]. + Если мы намереваемся изучить [это], нужно дать некоторые пояснения. + Существует способность под названием "изобретательность" (demotes); +свойство ее состоит в способности делать то, что направлено к предложенной +цели, и достигать ее. Поэтому, если цель прекрасна, такая способность +похвальна, а если дурна, то это изворотливость (panoyrgia), недаром даже +рассудительных мы называем изобретательными и изворотливыми. Но +рассудительность не является этой способностью, однако и без этой +способности она не существует. И [добродетельным] складом, [т. е. +рассудительностью, изобретательность] становится при наличии того "ока души" +[и] при условии добродетели, что и было сказано, да и ясно. Действительно, +силлогизмы, имеющие своим предметом поступки, включают исходный принцип: +"поскольку такая-то цель и есть наилучшее..." (причем безразлично, что +именно, ибо при рассуждении эти может быть что угодно), но, что есть +[наилучшее], никому, кроме добродетельного, не видно, так как испорченность +сбивает с толку, заставляя обманываться насчет исходных принципов поступков. +Таким образом ясно, что быть рассудительным, не будучи добродетельным, +невозможно. + (XIII). Теперь нужно снова рассмотреть добродетель, так как в случае с +добродетелью имеет место такое же соотношение, как между рассудительностью и +изобретательностью: с одной стороны, это не одно и то же, а с другой - +[нечто] подобное; так и природная (physike) добродетель соотносится с +добродетелью в собственном смысле слова (kyria). Действительно, всем +кажется, что каждая [черта] нрава дана в каком-то смысле от природы, ведь и +правосудными, и благоразумными, и мужественными, и так далее [в каком-то +смысле] мы бываем прямо с рождения, однако мы исследуем некое иное +"добродетельное", [или "благо"], в собственном смысле слова, и такие +[добродетели] даны иным способом [нежели от природы]. В самом деле, и детям, +и зверям даны природные [склады], но без руководства ума они оказываются +вредными. Это же, наверное, видно при таком сравнении: как сильное тело, +двигаясь вслепую, сильно ушибается, потому что лишено зрения, так и в данном +случае [возможен вред]. Когда же человек обрел ум, он отличается по +поступкам [от неразумных детей и дверей], и [только] тогда склад [души], +хотя он и подобен [природной добродетели], будет добродетелью в собственном +смысле слова. + Следовательно, подобно тому как у производящей мнения части души (to +doxastikon) есть два вида [добродетели]: изобретательность и +рассудительность, так и у нравственной ее части тоже два вида: одна +добродетель природная и другая - в собственном смысле слова, а из них та, +что добродетель в собственном смысле, возникает [и развивается] при участии +рассудительности. + Именно поэтому некоторые утверждают, что все добродетели - это +[разновидности] рассудительности, и Сократ, исследуя добродетель, в одном +был прав, а в другом заблуждался, а именно: он заблуждался, думая, что все +добродетели - это [виды] рассудительности, и правильно считал, что +добродетель невозможна без рассудительности. Вот тому подтверждение, и ныне +все [философы] при определении добродетели, сказавши, что это склад [души] и +с чем он имеет дело, прибавляют: "согласный с верным суждением", а верное +суждение согласуется с рассудительностью. Значит, по-видимому, все так или +иначе догадываются, что именно такой склад есть добродетель - склад, +согласный с рассудительностью. Но нужно сделать еще один шаг. Дело в том, +что добродетель - это не только склад [души], согласный с верным суждением +(kata ton orthon logon), но и склад, причастный ему (meta toy orthoy logoy), +а рассудительность - это и есть верное суждение о соответствующих вещах. +Таким образом, если Сократ думал, что добродетели - это [верные] суждения +(logoi) (потому что, [по его мнению], все они представляют собою знания), то +мы считаем, что они лишь причастны [верному] суждению. + Итак, ясно из сказанного, что невозможно ни быть собственно +добродетельным без рассудительности, ни быть рассудительным без нравственной +добродетели. И тогда можно опровергнуть довод (logos), с помощью которого +было бы диалектически обосновано, что добродетели существуют отдельно друг +от друга. [Довод такой]: один и тот же человек не бывает от природы +исключительно предрасположен ко всем добродетелям сразу, а значит, [в любой +данный миг] одну он уже обрел, а другую еще нет. Но возможно это [лишь] при +природных добродетелях, �� при тех, при коих человек определяется как +добродетельный безотносительно, это невозможно. Ведь при наличии +рассудительности, хотя это [только] одна [из добродетелей], все +[нравственные добродетели] окажутся в наличии. + Очевидно, что, даже если бы рассудительность не была направлена на +поступки, в ней все-таки была бы нужда, потому что она является добродетелью +одной из частей души и потому, что как без рассудительности, так и без +добродетели сознательный выбор не будет правильным, ибо вторая создает цель, +а первая позволяет совершать поступки, ведущие к цели. + Но рассудительность все же не главнее мудрости, и лучшей части души, +так же как врачевание не главнее здоровья, ибо рассудительность не +пользуется мудростью, но только следит, чтобы мудрость возникала [и +развивалась]. А потому предписания рассудительности - это предписания ради +мудрости, но не ей [самой]. Добавим к этому: сказать, [что рассудительность +главенствует над мудростью], - это все равно что сказать, будто наука о +государстве начальствует над богами, так как она предписывает все, что имеет +отношение к государству. + + +КНИГА СЕДЬМАЯ (Н) + + + 1(I). А теперь, исходя из другого принципа, надо сказать, что +существует три вида такого, чего избегают в нравах: порок, невоздержность, +зверство (kakia, akiasia, theriotes). Что противоположно первому и второму, +ясно, ибо одно мы зовем добродетелью, а другое - воздержностью, зверству же +более всего подобает противопоставить ту добродетель, что превыше нас, - как +бы героическую и божественную (так и Гомер сочинил слова Приама о Гекторе, +что он-де был весьма добродетелен: + + Так, не смертного иужа казался он сыном, но бога!) + + Так что, если, как говорится, при избытке добродетели из людей +становятся богами, то, очевидно, именно такой склад [души] противоположен +зверскому, и, как зверю не свойственны ни порочность, ни добродетель, так не +свойственны они и богу, но [у него] есть нечто, ценимое выше добродетели, а +у [зверя] - некий род [нрава], отличный от порочности. + Но как человек редко бывает "божественным" (сравним это с обычным +обращением лаконцев: когда они кем-то восхищены чрезвычайно, они говорят +"божеский муж"), так редко встречается среди людей и звероподобный, причем +главным образом среди варваров, да еще рождаются такими из-за болезней и +уродств; и мы клеймим этим [словом] тех между людьми, кто от порочности +преступает [всякую] меру. + Но об этой наклонности нам надо будет упомянуть позже, а о порочности +было рассказано ранее, [теперь же] надо сказать о невоздержности, +изнеженности (malakia) и избалованности, (tryphe), с одной стороны, и о +воздержности - с другой. Дело в том, что ни тот, ни другой склад [души] +нельзя представлять тождественным соответственно с добродетелью или +испорченностью, ни отличным по роду. Как и в других случаях, [нам] нужно +изложить, что людям кажется, и, разобрав сначала спорные вопросы, показать +таким образом по возможности все заслуживающие внимания мнения (ta endoxa) +об этих страстях, а если не [все], то большую их часть и самые главные, ибо, +когда сложности будут разрешены и мнения, заслуживающие внимания, отобраны, +тогда, видимо, и [предмет] показан достаточно. + + 2. Принято считать, что воздержность (egkrateia) и выдержанность +(karteria) относятся к числу вещей добропорядочных и достойных похвал, а +невоздержность и изнеженность - к числу дурных и осуждаемых и "воздержный" - +это то же, что "придерживающийся расчета" (emmenetikos toi logismoi), а +"невоздержный" - "отступающий от расчета" (ekstatikos toy logismoy). И если +невоздержный, зная, что [поступает) дурно, тем не менее поступает [так] под +влиянием страсти, то воздержный, зная, что [его] влечения дурны, не следует +им благодаря [рас]суждению (dia ton logon). И с одной стороны, +благоразумного признают воздержным и выдержанным, а с другой - по мнению +одних, [воздержный и выдержанный] благоразумен во всех отношениях, а по +мнению других - не во всех; и если одни смешивают распущенного с +невоздержным и невоздержного с распущенным, то другие их различают. О +рассудительном же иногда говорят, что он невоздержным быть не может, иногда +- что иные, будучи рассудительными и одновременно изобретательными, +невоздержны. И наконец, говорят о невоздержных в порыве ярости, (в жажде] +почестей и наживы. + Вот что, стало быть, говорится обычно. + + 3(II). Пожалуй, возникнет вопрос, как [можно], имея правильные +представления, вести невоздержную [жизнь]. По этому поводу некоторые +говорят, что "знающий" (epistamenos) не способен быть [невоздержным], ведь +нелепо, по мысли Сократа, если, несмотря на имеющиеся у человека знания +(epistemes enoyses), верх [в нем] одерживает нечто иное и таскает [его за +собою], как раба. Сократ ведь вообще отстаивал разумность (logos) так, +словно невоздержности не существует: никто, дескать, не поступает вопреки +тому, что представляется наилучшим, а [если поступает, то] только по +неведению. В таком виде это учение явно противоречит очевидности, и надо +исследовать [вопрос] о страсти: если она [бывает] по неведению, то что это +за неведение такое [?] Ведь понятно, что ведущий невоздержную [жизнь] все же +не думает (так жить], прежде чем оказался охвачен страстью. + Некоторые в одном соглашаются с [Сократом], а в другом нет, а именно: +соглашаются, что ничего нет выше знания; но что никто не поступает вопреки +тому, что показалось наилучшим, не соглашаются. И потому они утверждают, что +невоздержный одержим (krateisthai) удовольствиями как имеющий не знание, а +только мнение. А если это в самом деле только мнение и не [точное] знание и +если удовольствию и страсти противодействует не четкое представление, а +смутное, как у нерешительных, то можно посочувствовать тому, кто не +придерживается (me menein) этих [мнений и представлений] перед лицом сильных +влечений. Но испорченным не сочувствуют, так же как всему прочему, что +достойно осуждения. + Тогда рассудительность, может быть, противостоит [влечению]? Ведь она в +нас - самое сильное. Но и [такое предположение] нелепо: ибо тогда один и тот +же человек будет одновременно рассудительным и невоздержным, между тем +никто, пожалуй, не станет утверждать, что рассудительному свойственно по +собственной воле совершать самые дурные поступки. Кроме того, прежде уже +было показано, что рассудительный как имеющий дело с последними данностями +есть [человек] поступков (praktikos), обладающий и другими добродетелями. + Далее, если быть воздержным - значит иметь сильные и дурные влечения, +то ни благоразумный не будет воздержным, ни воздержный - благоразумным, +потому что благоразумному не свойственно иметь ни чрезмерных, ни дурных +влечений; а если влечения полезны, склад [души], который препятствует +следовать им, - дурной склад; таким образом, не всякая воздержность +оказывается чем-то добропорядочным. Но если влечения слабые и не дурные, [в +воздержности] нет ничего впечатляющего, а если они дурные, но слабые, то - +ничего великого. + Далее, если воздержность заставляет держаться всякого мнения, в том +числе ложного, она дурна. А если невоздержность состоит в отступлении от +всякого мнения, то будет [существовать] некая добропорядочная +невоздержность, как, например, у Софоклова Неоптолема в "Фи-локтете": ведь +он заслуживает похвалы за то, что не держался того, в чем его убедил +Одиссей, так как лгать было мучительно. + Кроме того, трудный вопрос ставит софистическое рассуждение. +Действительно, из-за того, что софисты хотят заставить принять парадоксы, +чтобы, когда это удастся, [вызвать удивление] своей изобретательностью, - +из-за этого полученный силлогизм и являет собой неразрешимую трудность. В +самом деле, мысль связана, когда из-за неудовлетворенности выводом держаться +его не хочет, а идти дальше не может, потому что не способна опровергнуть +[это] рассуждение. + При одном [софистическом] рассуждении выходит, что безрассудство +(aphrosyne) вкупе с невоздержностью есть добродетель. Действительно, от +невоздержности человек совершает поступки, противоположные [его собственным] +представлениям, а [от безрассудства] ему представляется, что добродетельные +[поступки] порочны и совершать их не следует, и, значит, он будет совершать +поступки добродетельные, а не порочные. + Далее, кто доставляет себе удовольствия и преследует их по убеждению и +сознательному выбору, тот покажется, должно быть, лучшим в сравнении с тем, +кто так поступает не по расчету, а от невоздержности, ведь его легче +исцелить, потому что можно переубедить. К невоздержному же относится +пословица, в которой говорится: "Когда водой подавишься, чем запивать?", +потому что если бы человек совершал поступки по убеждению, то, будучи +переубежден, он перестал бы так поступать, в данном же случае убежденный {в +одном} он, тем не менее, поступает по-другому. + И наконец, если невоздержность и воздержность могут относиться ко +всему, кто же тогда будет невоздержным во всех отношениях, [т. е. в +безусловном смысле слова] (haplos)? В самом деле, никто не наделен всеми +[видами] невоздержности в совокупности, а между тем мы говорим, что +некоторые безусловно невоздержны. + + 4. Таковы, стало быть, определенные [логические] за труднения. которые +тут возникают. Одни из них надо отбросить, а другие сохранить, ибо +разрешение [логического] затруднения - это обнаружение [истины]. + (III). Прежде всего, конечно, надо рассмотреть, сознательно (eidos) или +нет [поступает невоздержный], и если сознательно, то в каком смысле; затем, +в каких вещах следует полагать человека невоздержным и воздержным, т. е. в +любых ли удовольствиях и страданиях или [только] в известных, [строго] +определенных вещах, а кроме того, одно ли и то же быть воздержным и +выдержанным, или это разные вещи? Соответственно надо рассмотреть и другие +[вопросы], которые тесно связаны с настоящим исследованием (theoria). + Начало нашего рассмотрения (skepsis) - [вопрос о том], различаются ли +воздержный и невоздержный по тому, с чем они имеют дело, или по тому, как +они к этому относятся, иными словами, является ли человек невоздержным +только потому, что невоздержен в отношении совершенно определенных вещей, +или не поэтому, а по тому, как он к ним относится, или же и не по этому +[тоже], но в силу того и другого вместе. Следующий вопрос:, ко всему ли +относится невоздержность и воздержность или нет? Дело ведь в том, что +невоздержный в безусловном смысле слова невоздержен не во всем, но как раз в +том, в чем невоздержен распущенный; однако и не от того он невоздержен, что +просто имеет дело с этими вещами, [т. е. не в безусловном смысле слова] (ибо +тогда невоздержность была бы тождественна распущенности), но от того, что +имеет с ними дело вполне определенным образом. Ведь если распущенного +толкает сознательный выбор, так как он считает, что нужно всегда +преследовать непосредственное удовольствие, то невоздержный так не думает, +но преследует [все-таки то же самое]. + + 5. Для нашего рассуждения не важно, что невоздержную жизнь ведут +вопреки истинному мнению, а не вопреки знанию, ведь некоторые из тех, у кого +есть мнения, не сомневаются, а, напротив, думают, что их знания точны. +Поэтому, если [скажут, что те], кто имеют лишь мнения, из-за слабой +уверенности скорее, нежели те, у кого [твердые] знания, поступают вопреки +своим представлениям [о должном], то окажется, что никакой разницы между +знанием и мнением нет. В самом деле, иные ничуть не менее уверены в том, о +чем имеют мнение, нежели и том, о чем имеют знание. Гераклит ясно это +показывает. + Но поскольку мы говорим "знать" в двух смыслах: "знает" говорят и о +том, кто, обладая знанием, не применяет его, и о том, кто применяет +(khromenos), - различие окажется между поступками вопреки должному у +обладателя знания, который его не применяет, и обладателя знания, который +его применяет (tlieoron), именно это последнее нелепо, а не [то, что так +поступают] без применения [знания]. + Далее, коль скоро посылки бывают двух видов, ничто не мешает, имея обе, +поступать вопреки знанию, а именно применять знание общей посылки, а частной +нет; между тем поступки - это частные случаи. Более того, может быть +различие и внутри [знания] общего, ибо оно может относиться к самому +[действующему лицу], а может к предмету, например, [знание], что "всякому +человеку полезно сухое", (предполагает и знание], что сам я - человек или +что такое-то качество - сухость. Однако, имеет ли данная вещь данное +качество, человек либо не знает, либо не употребляет [свое знание] в дело. +При том и другом способе [знать] разница будет столь громадной, что не +покажется странным, если [человек ошибается], обладая знанием только в одном +из смыслов; удивительно, если [он это делает], обладая им иначе. + Кроме того, людям дано также обладать знанием способом иным по +сравнению с только что названным. Действительно, в обладании (to ekhein) +[знанием] без применения мы видим уже совсем другое обладание (hexis), так +что в каком-то смысле человек знанием обладает, а в каком-то не обладает, +как, скажем, спящий, одержимый и пьяный. Однако именно таково состояние +(hoyto diatithentai) людей, охваченных страстями. Ведь порывы ярости, +любовные влечения и некоторые [другие] из таких [страстей] весьма заметно +влияют на тело, а у некоторых вызывают даже помешательство. Ясно поэтому, +что необходимо сказать: невоздержные имеют склад (ekhein), сходный с +[состоянием] этих людей. Если высказывают суждение, исходящее из знания, это +отнюдь не значит, что им обладают, ведь и охваченные страстями проводят +доказательства и произносят стихи Эмпедокла; начинающие ученики даже строят +рассуждения без запинки, но еще и без всякого знания, ибо со знаниями нужно +срастись, а это требует времени. Так что высказывания людей, ведущих +невоздержную жизнь, нужно представлять себе подобными речам лицедеев. + И наконец, на причину невоздержности можно посмотреть еще и с точки +зрения е��тествознания. Одно мнение, [т. е. посылка], касается общего, другое +- частного, где, как известно, решает чувство. Когда же из этих двух +[посылок] сложилось одно [мнение], то при [теоретической посылке] +необходимо, чтобы душа высказала заключение, а при [посылках], связанных с +действием (poietikai), - чтобы тут же осуществила его в поступке. Например, +если "надо отведывать все сладкое", а вот это - как один какой-то из частных +[случаев] - сладкое, то, имея возможность и не имея препятствий, необходимо +тотчас осуществлять соответствующий поступок. Итак, когда в нас присутствует +общая посылка, запрещающая отведывать сладкое, и [общая] посылка, что "все +сладкое доставляет удовольствие", и [если перед] нами нечто сладкое (а это +последнее и оказывается действенным), то, окажись у нас влечение [к +удовольствиям], тогда одно говорит, что этого надо избегать, но влечение +ведет за собою, ибо каждая из частей души способна привести [нас] в +движение. Таким образом, выходит, что невоздержную жизнь ведут, в каком-то +смысле рассуждая и имея мнение, которое само по себе не противоречит (разве +только по случайности) верному суждению, ибо противоречит ему влечение, а не +мнение. Так что и по этой причине тоже звери не невоздержны, так как не +имеют общих представлений, но только образы (phantasia) и память об +отдельных [предметах]. + Как устраняется неведение и к невоздержному возвращается его знание, +объясняет то же самое учение, которое [истолковывает состояние] опьяненного +и спящего, и для состояния (pathos) [невоздержности] оно не является +особенным; слушать это [учение] надо у природоведов (physiologoi). + Поскольку же конечная посылка [умозаключения] - это и мнение о +воспринимаемом чувствами, и [сила], в чьей власти находятся поступки, а +одержимый страстью либо не знает этой посылки, либо знает, но так, что это +знание, как было сказано, означает не знание, а только повторение слов, так +же как пьяный [бормочет стихи] Эмпедокла; поскольку [далее] последний член +силлогизма не имеет обобщающего смысла и, по-видимому, не является в отличие +от обобщения, [т. е. обобщающего члена], научным (epistemonikon), тo, +похоже, получается как раз то, что хотел доказать Сократ. Дело в том, что +страсть не возникает в присутствии знания, которое считается научным в +собственном смысле слова (kyrios episteme), и это знание не увлекается силою +страсти; страсть возникает, когда в нас присутствует [только] чувственное +знание. + Итак, пусть достаточно сказано о том, сознательно или несознательно и в +каком смысле сознательно можно вести невоздержную жизнь. + + 6 (IV). Вслед за этим надо сказать о том, существует ли невоздержный во +всех отношениях [и в безусловном смысле слова], или же все [невоздержные +невоздержны только] частично, и если [невоздержный во всех отношениях] +существует, то с чем он имеет дело. + Ясно между тем, что воздержные и выдержанные, так же как невоздержные и +изнеженные, проявляются в отношении к удовольствиям и страданиям. Коль скоро +из того, что доставляет удовольствие, одно - вещи необходимые, а другое само +по себе заслуживает избрания, но допускает нарушение меры, причем +необходимое относится к телу (под этим я имею в виду то, что связано с пищей +и любовной потребностью, и подобные телесные [надобности], с которыми мы +соотнесли распущенность и благоразумие), а что является не необходимым, +заслуживает избрания само по себе (я имею в виду, например, победу, почет, +богатство и тому подобные блага и удовольствия), - [коль скоро все это так], +тогда тех, кто [в вещах, достойных избрания], вопреки заключенному в них +самих верному суждению нарушают меру, мы не называем невоздержными во всех +отношениях, но уточняем: "невоздержные в отношении к имуществу", или "к +наживе", или "к почестям", или "в порыве ярости", но не [говорим] без +уточнений, потому что эти люди отличаются от [невоздержных в необходимых +вещах] и называются невоздержными в силу сходства. (Сравним это с +победителем Олимпийских игр по имени Человек. В самом деле, в случае с ним +общее понятие "человек" мало отличалось от собственного имени, но все же +отличалось.) И вот подтверждение: невоздержность [в общем смысле] осуждают +не только как недомыслие, но и как известную порочность или в общем, или в +частном смысле, [тогда как] никого [из невоздержных] в других отношениях +так, [т. е. как порочных], не [осуждают]. + Из тех, кто имеет дело с телесными усладами (в связи с ними мы говорим +о благоразумном и распущенном), тот, кто не по сознательному выбору, но +вопреки и ему, и мысли, ищет чрезмерных удовольствий и избегает страданий, +голода, жажды, жары и холода и всего, что бывает от осязания и вкуса, +именуется невоздержным без уточнений (дескать, в таком-то отношении, +например в гневе), а просто вообще невоздержным. Подтверждение такое: +изнеженным считают за отношение к этим [удовольствиям и неудовольствиям], но +не за отношение к одному из тех, [не телесных удовольствий]. И по этой +причине мы почти отождествляем невоздержного и распущенного, так же как +воздержного и благоразумного (но никого из тех [дру гих]), потому что они +имеют дело с одними и теми же (в известном смысле) удовольствиями и +страданиями. Но хотя [распущенный и невоздержный] проявляются в отношении к +одному и тому же, они это делают не одинаково, а один по сознательному +выбору, другой нет. + Вот почему мы, скорее, назовем распущенным того, кто, не испытывая +влечения или испытывая его слабо, преследует чрезмерные удовольствия и +избегает [даже] умеренных страданий, нежели назовем так того, кто делает это +по сильному влечению. Что же в самом деле натворит первый, появись в нем к +тому же юношески [страстное] влечение и сильное страдание из-за нужды в +необходимых вещах? + Однако среди влечений и удовольствий существуют такие, что по роду +относятся к вещам прекрасным и доброкачественным (ибо, согласно делению, +произведенному ранее, среди вещей, доставляющих удовольствие, иные по +природе достойны избрания, другие им противоположны, третьи находятся +посредине), например имущество и прибыль, победа и почет. По поводу всего - +и этих вещей, и лежащих посредине - людей осуждают не за то, что они +испытывают их воздействие, питают к ним влечение и любовь, но за то, как они +это делают, а именно за то, что нарушают меру. Вот почему осуждаются и те, +кто вопреки [верному] суждению либо воздерживаются от чего-то прекрасного по +природе и благого, либо (вопреки суждению] преследуют это, как, например, +те, кто больше, чем нужно, хлопочут о почете или о детях и родителях, ибо +хотя это тоже относится к благам и, кто хлопочет об этом, заслуживает +похвалы, однако и тут бывает своего рода чрезмерность (если, скажем, как +Ниоба, спорить с богами или относиться к отцу, как Сатир, прозванный +от-целюбом, так как считали, что он ведет себя слишком глупо); ввиду +сказанного в этом [все-таки] нет никакой порочности, потому что сам по себе +каждый такой предмет влечения относится к вещам по [своей] природе достойным +избрания, а дурными и такими, которых избегают, являются излишества в этом. +Соответственно нет и невоздержности, коль скоро невоздержность не только +нечто избегаемое - это еще и одна из тех вещей, которые осуждаются - и +все-таки в силу сходства страсти мы даже здесь говорим о невоздержности, +уточняя в каждом отдельном случае, в чем невоздержность, так же как "плохой +врач" и "плохой лицедей" мы говорим о человеке, которого не назвали бы +"плохим" (kakos) безотносительно. И вот как здесь мы не [обходимся без +уточнения], потому что каждая из этих ["порочностей"] означает не собственно +порочность (kakia), но подобна ей по соответствию, так, очевидно, и в случае +с невоздержностью и воздержностью нужно подразумевать (hypolepteon) только +ту невоздержность и ту воздержность, что имеют отношение к тому же, что +благоразумие и распущенность. А в связи с яростью мы употребляем эти слова +только из-за сходства [страсти], и потому говорим "невоздержный", уточняя: +"в порывах ярости", так же как: "в често[любии]", "в наживе". + (V). Если некоторые вещи доставляют удовольствие по природе в разных +смыслах: одни - в безусловном, другие - в зависимости от рода животных и +людей, а [некоторые доставляют его не по природе], но одно - в силу уродств, +другое - в силу привычек, третье - по испорченности естества, [или природы], +то и для каждого из н��званных случаев тоже можно обнаружить наиболее близкие +им склады [души]. Последние же я называю звероподобными складами, например: +существо женского пола, о котором рассказывают, что оно, взрезав беременных, +пожирает детей; или тех, кто наслаждаются (как рассказывают о некоторых из +дикарей, живущих у Понта) сырым или человеческим мясом; или тех, кто +одалживают друг другу детей для праздничной трапезы; или то, что +рассказывают о Фалариде. + Это склады звероподобные, другие возникают вследствие болезней (причем +у некоторых от помешательства, как, например, у человека, принесшего в +жертву и съевшего свою мать, или у раба, съевшего печень товарища по +рабству), и, наконец, бывают [состояния] как бы болезненные или от [дурных] +привычек, как, например, привычка выдергивать волосы и грызть ногти, а также +уголь и землю, добавим к этому любовные наслаждения с мужчинами. Ведь у +одних это бывает от природы, у других - от привычки, как, например, у тех, +кто с детства терпел насилие. Тех, у кого причиной [известного склада] +является природа, никто, пожалуй, не назовет невоздержным, как, например, +женщин за то, что в половом соединении не они обладают, а ими, [как и +невоздержным владеет влечение]; соответственно обстоит дело и с теми, кто +находится в болезненном состоянии из-за привычки. + Итак, каждое из этих состояний, подобно зверству, находится за +пределами порочности. + Если состояние таково, то уметь держаться или быть одержимым (kratein e +krateisthai) не означает [воздержности и соответственно] невоздержности в +общем смысле, но [невоздержность только] в силу [внешнего] сходства, подобно +тому как человека, чье состояние в порыве ярости имеет вид этой страсти, не +следует называть невоздержным. + Ведь всякая чрезмерность и в безрассудстве, и в трусости, и в +распущенности, и в злобности либо звероподобная, либо болезненная. А именно, +если человек по природе таков, что всего боится, даже если мышь зашуршит, он +труслив звероподобной трусостью, а если испугался куницы, то от болезненного +[страха именно перед этим зверем}. Что до безрассудных, то одни из них, +будучи от природы неспособны рассчитывать (alogistoi) и живя только +чувством, звероподобны (как, например, некоторые племена далеких варваров), +а другие из-за болезней (например, эпилепсии и помешательства) имеют +болезненный [склад души]. + Можно обладать одним из этих [свойств, складов, или качеств], только +временно, но не быть им одержимым [всегда]; я имею в виду возможность того, +что некий Фа-ларид сдержится, испытывая влечение пожрать ребенка или +насладиться нелепой любовью. А можно и быть одержимым, а не только иметь +[склонность]. Словом, подобно тому, как испорченность, когда она +соответствует [природе] человека, определяется как испорченность в +безусловном смысле, а когда она с уточнениями "звероподобная" или +болезненная, как безусловная не определяется, подобно этому, очевидно, что +одна невоздержность может быть зверской, другая болезненной, но +невоздержность в безусловном, [или общем], смысле соответствует именно +человеческой распущенности. + + 7. Ясно, таким образом, что невоздержность и воздержность касаются +только того, чего касаются распущенность и благоразумие, и что разным видам +этого соответствуют разные виды невоздержности, называемые так переносно и +не в безусловном смысле. + (VI). Давайте уясним себе (theoresomen), что невоздержность в порыве +ярости (peri toy thymoy) менее позорна, нежели невоздержность во влечениях. +Ведь похоже, что порыв в какой-то мере слушает [голос] суждения, [т. е +разума], но недослышит, как торопливая прислуга, что выбегает вон, не +дослушав, что говорят, а потом, исполняя поручение, допускает промах, и как +псы, что начинают лаять, едва послышится шорох, не рассмотрев, не свой ли. +Вот так и порыв из-за горячности и поспешности его природы бросается мстить, +уловив что-то, но не услышав приказа. В самом деле, [рассуждение или +воображение (phantasia) объяснило ему, что его оскорбляют или что им +пренебрегают, и он, словно бы придя к заключению, что в таком случае надо +наступать, тут же начинает злиться. А влечение, едва только [рассуждение или +чувство скажут, что [нечто] доставляет удовольствие, бросается к усладам, +так что порыв в каком-то смысле следует за суждением, а влечение нет. А +значит, оно позорнее, ведь кто невоздержен в порыве ярости, как-то +подчиняется суждению, а тот другой - влечению, а не суждению. + Кроме того, следование естественным стремлениям вызывает больше +сочувствия, раз уж больше его вызывает следование даже влечениям, если они +общи всем, и в той мере, в какой они общи. Порыв ярости и злость более +естественны, чем влечения к излишествам и вещам, не являющимся необходимыми. +[Вспомним], например, [сына], который, защищаясь [в деле] о побоях, +нанесенных отцу, сказал: "Ведь и он [бил] своего [отца], и тот - своего", - +и, указав на [собственного] ребенка: "И этот [побьет] меня, когда возмужает, +- так уж у нас в роду"; и [отца], которого сын волок [за собою] и который +приказал ему остановиться в дверях, потому что и он сам доволакивал-де +[своего] отца до этого места. + Кроме того, чем больше злого умысла, тем больше не-правосудности. А +между тем ни порывистый, ни порыв не способны злоумышлять - они действуют +открыто. Зато влечение - словно Афродита, о которой говорят: "рожденная на +Кипре кознодейка" - и о [ее] "узорчатом поясе" Гомер: + + [...в нем заключались] + Льстивые речи, не раз уловлявшие ум и разумных. + + Так что если эта невоздержность влечений действительно более +неправосудна и позорна, чем та, что сказывается в порыве ярости, то именно +она есть невоздержность в безусловном смысле слова и в каком-то смысле +порочность. + Далее, никто не ведет себя нагло (hybridzei), при этом страдая; а +действуя в гневе, всякий испытывает страдание, тогда как наглец (hybridzon), +напротив, действует с удовольствием. + Итак, если больше неправосудности в том, на что гневаться наиболее +правосудно, то и в невоздержности из-за влечения [больше неправосудности, +чем в невоздержности из-за порыва ярости], ибо в порыве ярости нет наглости +(hybris). + Ясно поэтому, в каком смысле невоздержность, связанная с влечением, +более позорна, чем невоздержность, связанная с порывом ярости, а также что +воздержность и невоздержность относятся к телесным влечениям и +удовольствиям. Осталось понять, какая между ними [ - удовольствием и +влечением - ] разница. + В самом деле, как уже было сказано вначале, одни из [влечений] +человеческие и естественные как по роду, так и по степени, другие - +звероподобные, третьи же [обусловлены] уродствами и болезнями. Благоразумие +и распущенность связаны только с первым [видом влечения]. Вот почему мы не +называем зверей ни благоразумными, ни распущенными иначе, как в переносном +смысле, - у них ведь нет ни сознательного выбора, ни расчета - и еще в +случае, если один какой-то род животных в целом отличается от другого +наглостью, буйством и обжорством, но это отступления от природы, так же как +среди людей - помешанные. + Зверство менее [дурно], нежели порочность, но более страшно, ибо лучшая +часть души [у зверей] не развращена (оу diephthartai), как у [порочного] +человека, а отсутствует. Это похоже на сравнение неодушевленного и +одушевленного по степени порочности. Ведь безвреднее всегда бывает дурное +качество того, что не имеет в себе источника [действия], а ум - [такой] +источник (так что это очень похоже на сравнение неправосудности с +неправосудным человеком: большим злом в одном смысле будет одно, в другом - +другое), ведь порочный (kakos) человек натворит, наверное, в тысячу раз +больше зла (kaka), чем зверь. + + 8 (VII). В обращении с удовольствиями и страданиями, а также с +влечениями и избеганиями, обусловленными осязанием и вкусом, [и] по +отношению к которым ранее были даны определения распущенности и +благоразумию, можно иметь такой [склад], что уступает даже тем [влечениям и +удовольствиям], над коими большинство возвышается, а можно одержать верх +даже над теми, коим большинство уступает. Если [уступчивость и способность +одерживать верх] связаны с удовольствием, то [обладатель первого клада] +невоздержный, а [обладатель второго] - воздержный, если же то и другое +связано со страданием, то первый изнеженный, а второй выдержан��ый. +[Душевный] склад подавляющего большинства людей занимает промежуточное +положение, хотя бы они больше были склонны к худшим [складам души]. + Поскольку некоторые из удовольствий необходимы, а другие нет или же +необходимы до определенной степени, в то время как излишества [и недостатки +удовольствия] не необходимы, и поскольку с влечениями и страданиями дело +обстоит сходным образом, то человек, который ищет излишеств в удовольствиях +или излишне, или [ищет их] по сознательному выбору, т. е. ради самих +[излишеств], но отнюдь не ради чего-то другого, что из этого получается, - +такой человек и есть распущенный. [Распущенный, а буквально - +"необуздываемый"], с необходимостью не склонен к раскаянию, а следовательно, +он неисцелимый, ведь именно не способный к раскаянию неисцелим. + Кто недостаточно ищет удовольствий, противоположен распущенному, кто +находится посредине, благоразумен. Соответственно распущен тот, кто избегает +телесных страданий не потому, что уступает [сильному влечению к +удовольствию], а по сознательному выбору. Из тех, в ком сознательного выбора +нет, одного ведет удовольствие, а другого - то, что он избегает страдания от +влечения, значит, между ними есть разница. + Любому, пожалуй, тот покажется худшим, кто совершает какой-нибудь +постыдный поступок, не испытывая влечения или испытывая его слабо, а не тот, +кто испытывает сильное влечение, так же как, если человек бьет, не будучи в +гневе, [он представляется худшим], нежели тот, кто бьет в гневе. Что бы он +делал, право, будь он охвачен страстью?! Именно поэтому распущенный хуже +невоздержного. + Из названных [выше складов души] последний представляет собою скорее +вид изнеженности, а [обладатель другого] - распущенный. Воздержный +противоположен невоздержному, а изнеженному - выдержанный, ибо выдержка (to +karterein) заключается в том, чтобы противостоять, а воздержность - в том, +чтобы сдерживаться (to antekhein), а между тем "противостоять" и +"сдерживаться" - разные вещи, так же как "не уступать" и "побеждать"; вот +почему воздержность - это что-то такое, что больше заслуживает избрания, чем +выдержанность. + Если человеку недостает [сил противиться] тому, чему большинство +противится и с чем справляются, он изнежен и избалован, ибо избалованность - +это тоже разновидность изнеженности. Такой человек волочит плащ, чтобы не +пострадать от усилия его подтянуть, и изображает недужного, и хотя похож на +жалкого, не думает, что жалок. + С воздержностью и невоздержностью дело обстоит сходным образом. В самом +деле, не удивительно, если человек уступит сильным и чрезмерным +удовольствиям или страданиям; напротив, он вызывает сочувствие, если +противится им так, как укушенный змеей Филоктет у Феодекта, или как Керкион +в "Алопе" Каркина, или как те, что, пытаясь сдержать смех, разражаются +взрывом хохота, как случилось с Ксенофантом. Удивляет, причем не вызывает +сочувствия, если человек уступает и не может противиться таким вещам, +которым большинство способно противостоять, причем это не обусловлено ни его +природой, передающейся по наследству, ни болезнью, как, например, +наследственная изнеженность царей скифов, ни, [наконец], такими [причинами], +по каким женский пол уступает мужскому. + Ребячливый (paidiodes) тоже считается распущенным, но в +действительности он изнеженный. Ведь ребячьи забавы, [развлечения] (he +paidia) - это расслабление, коль скоро это отдых, а ребячливый относится к +тем, кто преступает меру [в отдыхе]. + С одной стороны, невоздержность - это опрометчивость, а с другой - +бессилие. В самом деле, одни, принявши решение, из-за страсти [бессильны] +его придерживаться, а других страсть увлекает за собою, потому что они не +приняли [никаких] решений. Между тем некоторые благодаря предчувствию и +предвидению и приведя себя и свой рассудок (logismos) в бодрую готовность - +подобно тому как, пощекотавши себя, не чувствуют щекотки - не поддаются ни +страсти от удовольствия, ни страсти от страдания. Опрометчивой +невоздержностью прежде всего [страдают] резкие и возбудимые (melagkholikoi): +одни второпях, другие в неистовстве не дожидаются [указаний] суждения, +потому что воображение легко увлекает их за собою. + + 9(VIII). Распущенный, как было сказано, не способен к раскаянию, потому +что он придерживается своего собственного выбора, но всякий невоздержный +способен к раскаянию. Поэтому в действительности дело обстоит не так, как +[показалось] при постановке вопроса, но один, [распущенный), неисцелим, а +другой, [невоздержный], исцелим. В самом деле, испорченность [нрава] похожа +на такие болезни, как, скажем, водянка или чахотка, а невоздержность - на +эпилептические припадки: первая представляет собою непрерывнодействующую, а +вторая - приступообразную подлость. Да и в целом невоздержность относится к +иному роду, нежели порочность, ибо порочность скрыта [от порочного], а +невоздержность [от невоздержного] не скрыта. + Среди самих невоздержных исступленные (ekstatikoi) лучше, чем те, кто, +обладая суждением, не придерживается его, ведь последние уступают менее +[сильной) страсти и в отличие от первых [действуют] не без предварительного +решения. Действительно, [такой] невоздержный похож на того, кто пьянеет +быстро и от малого количества вина, т. е. от меньшего, чем большинство +людей. + Итак, очевидно, что невоздержность - это не порочность (хотя в каком-то +смысле, вероятно, [все же порочность]). Действительно, первая действует +вопреки, а вторая - согласно сознательному выбору. Тем не менее сходство +есть, по крайней мере в поступках; как сказал Демодок о милетянах: +"...милетяне, право, не глупы, но поступают во всем жалким подобно глупцам", +так и невоздержные, не будучи неправосудными, поступают все же неправосудно. + Поскольку один, [а именно невоздержный], таков, что не по убеждению +ищет телесных удовольствий и чрезмерно и вопреки верному суждению, а другой, +[т. е. распущенный], - по убеждению, потому что он такой человек, которому +свойственно их искать, постольку первого легко переубедить, а второго нет. +Дело в том, что добродетель блюдет принцип, а испорченность [нрава] +уничтожает, для поступков же принцип - целевая причина, подобно тому как +предположения [являются целевыми причинами] в математике. Конечно, как в ней +[рас]суждение не обучает началам, так и в случае с поступками, зато +добродетель, от природы ли она или от привычки, [научает] составлять +правильное мнение о начале [как принципе]. Таким образом, [обладатель этой +добродетели] - благоразумный, а противоположный ему - распущенный. + Может существовать такой человек, от страсти исступленный вопреки +верному суждению, который одержим страстью настолько, чтобы не поступать +согласно верному суждению, но не настолько, чтобы быть убежденным в том, что +кое-какие удовольствия надо беззастенчиво преследовать. Этот человек и +является невоздержным {как} лучший, чем распущенный, и не безусловно дурной, +потому что самое лучшее, а именно принцип, в нем сохраняется. Другой, +противоположный этому, придерживается [верного суждения] и не приходит в +исступление, во всяком случае от страсти. Отсюда, наконец, ясно, что этот +последний склад [души] добропорядочный, а первый - дурной. + + 10 (IX). Является ли, таким образом, воздержным тот, кто придерживается +какого бы то ни было суждения и какого бы то ни было сознательного выбора, +или же тот, кто придерживается правильного выбора? + А также является ли невоздержным только тот, кто не придерживается +какого бы то ни было сознательного выбора и какого бы то ни было суждения, +или только тот, кто не придерживается неложного суждения и правильного +выбора? Таков поставленный ранее вопрос. Но может быть, только привходящим +образом человек придерживается любого выбора, а по сути (kath'hayto) один +придерживается, другой не придерживается только истинного суждения и +правильного выбора? Ведь если что-то определенное избирают или преследуют +ради чего-то определенного, то, по сути, преследуют и избирают "то, [ради +чего]"; а первое - привходящим образом. Понятие "по сути" означает для нас +"безусловно" (haplos). Итак, получается: хотя в каком-то смысле человек +придерживается мнения любого рода, так же как и отступает от него, но в +безусловном смысле [один придерживается, а другой отступает] от истинного +мнения. + Есть люди, которые крепко держатся своих взглядов, их зовут упрямыми +(iskhyrognomones), т. е. это такие, кого трудно убедить (dyspeistoi) и +нелегко заставить изменить убеждения (oyk eymetapeistoi). У них есть +какое-то сходство с воздержным, так же как у мота со щедрым и у смельчака с +отважным, но во многом они различны. Ведь воздержным будет не переменившийся +под влиянием страсти и влечения, хотя при известных обстоятельствах и он +поддается убеждению. А те, другие, не убеждаются рассуждением, поскольку +все-таки восприимчивы к влечениям и большинство ведомо удовольствиями. + Упрямы самоуверенные (idiognomones), неучи и неотесанные, причем +самоуверенные упрямы из-за удовольствия и страдания; действительно, они +радуются победе, когда не дадут себя переубедить, и страдают, когда их +[мнения] отводятся, наподобие поставленного на голосование. Этим они больше +похожи на невоздержных, чем на воздержных. + Есть и такие, кто не придерживается [своих собственных] мнений, но не +из-за невоздержности; таков, например, в Софокловом "Филоктете" Неоптолем: +пусть он из-за удовольствия не стал держаться [своего], но это удовольствие +прекрасно, ибо для Неоптолема прекрасно было говорить правду, а Одиссей +убедил его обманывать. Действительно, не всякий, кто совершает известный +поступок ради удовольствия, является распущенным, дурным или невоздержным, +но только тот, кто делает это ради некоторого постыдного [удовольствия]. + + 11. Поскольку бывают и такие люди, которым свойственно наслаждаться +телесными [благами] меньше, чем следует, причем не придерживаясь [верного] +суждения, то находящийся посредине между таким человеком и невоздержным - +воздержный, ибо если невоздержный не придерживается [верного] суждения из-за +некоего превышения (to mallon ti) [меры в удовольствиях], то второй - из-за +определенного занижения (to hetton ti); что же касается воздержного, то он +придерживается [верного] суждения и не изменяет [ему] ни по одной, ни по +другой причине. + Если же воздержность в самом деле есть нечто добропорядочное, то обе ее +противоположности должны быть дурными складами [души], как оно и видно; но +от того, что одна из противоположностей заметна только у немногих людей и в +редких случаях, кажется, будто благоразумие противостоит только +распущенности, так же как воздержность - только невоздержности. + Поскольку во многих случаях названия даются в силу сходства, то и тут +получилось, что по сходству благоразумному приписывают воздержность; +действительно, как воздержный, так и благоразумный способен не делать ничего +вопреки суждению ради телесных удовольствий, но первый имеет дурные +влечения, а второй нет, и он способен не испытывать удовольствия, если оно +противоречит суждению, а первый [в этом случае] способен их испытывать, но +не под��аваться. + Подобны друг другу и невоздержный с распущенным, хотя они и разны, ибо +телесных удовольствий ищут оба, но при этом один думает, что так и надо, а +другой так не думает. + (X). Невозможно одному и тому же человеку быть одновременно +рассудительным и невоздержным, ибо, как было показано, быть рассудительным - +значит быть добропорядочным по нраву. Кроме того, быть рассудительным - это +не только "знать", но и быть способным поступать [в соответствии со +знанием]. Между тем невоздержный так поступать не способен. + Ничто не мешает, однако, чтобы изобретательный был невоздержным; именно +поэтому создается впечатление, будто люди рассудительные, [а в +действительности только изобретательные], одновременно невоздержные. Это +связано с тем, что изобретательность отличается от рассудительности таким +образом, как было сказано в предыдущих рассуждениях, т. е. эти вещи близки в +том, что касается суждения (kata ton logon), и различны в том, что касается +сознательного выбора (kata ten proairesin). + Невоздержный не похож также на знающего и применяющего знание, а похож +он на спящего или пьяного. И хотя он [поступает] по своей воле (ибо в +каком-то смысле он знает, что и ради чего он делает), он не подлец, ведь +сознательно он избирает доброе, так что он полуподлец. И неправосудным он не +является, так как не злоумышляет; ведь один невоздержный не способен +придерживаться того, что решил, а другой из-за своей возбудимости вообще не +способен к принятию решений. И в самом деле, невоздержный похож на +государство, где голосуют за все, за что следует, и где есть добропорядочные +законы, но ничто из этого не применяется [на деле], как посмеялся +Анаксандрид: + + И воля государства закон не беспокоит. + + Что же касается подлеца, то он похож на государство, которое применяет +законы, но подлые. + Невоздержность и воздержность возможны в том, что превышает меру +применительно к складу большинства людей, ибо воздержный держится больше, а +невоздержный меньше, чем способно подавляющее большинство. + Среди разного рода невоздержностей та, от которой невоздержны +возбудимые, исцеляется легче, нежели та, что у людей, принимающих решение, +но его не придерживающихся, и легче исцелить приучившихся к невоздержности, +нежели невоздержных по природе, потому что привычку проще переменить, чем +природу. В самом деле, даже привычку трудно переменять именно в той мере, в +какой она походит на природу, как говорит Эвен: + + Друг мой, скажу я, что станет занятье природою в людях, + Если за долгое время оно совершенства достигнет. + + Итак, сказано, что такое воздержность, что - невоздержность, что такое +выдержанность и что - изнеженность и как эти склады относятся друг к другу. + + 12 (XI). Понять удовольствие и страдание - зада��а для философствующего +о государственных делах, кто словно зодчий воздвигает [высшую] цель, взирая +на которую мы определяем каждую вещь как зло или как благо в +безотносительном смысле. + Кроме того, внимательно рассмотреть это - одна из необходимых [задач]. +Ранее мы поставили нравственную добродетель в связь с удовольствием и +страданием, а о счастье почти все говорят, что оно сопряжено с +удовольствием. И недаром ма-кариос (блаженный) прозвание получил от кхайро +(радуюсь, наслаждаюсь). + Итак, одним кажется, что никакое удовольствие не является благом ни +само по себе, ни случайным образом, так как благо и удовольствие - вещи не +тождественные. Другие считают, что некоторые удовольствия благие, но что +большинство - дурные. Есть еще и третье из [мнений]: даже если все +удовольствия представляют собою благо, все-таки невозможно, чтобы высшее +благо было удовольствием. + Итак, [мнение], что удовольствие в целом не есть благо, основано на +том, что всякое удовольствие - это чувственно воспринимаемое становление, +[восполняющее] естество (genesis eis physin aisthete), а между тем никакое +становление не бывает родственно целям, как, скажем, никакое строительство +дома не родственно [готовому] дому. Кроме того, благоразумный избегает +удовольствий; и еще: рассудительный ищет свободы от страдания, а не того, +что доставляет удовольствие; и еще к этому: удовольствия - это препятствия +для рассудительности (to phronein), причем препятствие тем большее, чем +больше сами удовольствия, как, например, удовольствие от любовных утех, +ведь, предаваясь им, никто, пожалуй, не способен что-нибудь понять умом. +Кроме того, не существует никакого искусства удовольствия, в то время как +всякое благо - дело искусства. И наконец, удовольствий ищут дети и звери. + [Мнение], что не все удовольствия добропорядочные, основано на том, что +бывают удовольствия постыдные и порицаемые и к тому же вредоносные, так как +среди удовольствий бывают и нездоровые. + [Мнение], что высшее благо не является удовольствием, [основано на +том], что удовольствие не цель, а сам [процесс] становления. + Таковы, стало быть, почти все [мнения], высказываемые [по этому +поводу]. + + 13 (XII). Как выясняется из нижеследующих [рассуждений], из этих мнений +еще не следует, что удовольствие не есть ни благо, ни высшее благо. + Прежде всего, коль скоро о "благе" говорят в двух смыслах (в одном +случае в безотносительном, а в других относительно кого-то (tini)), то +соответственно [в двух смыслах говорят] и о естествах людей, и о [душевных] +складах, а значит, и об изменениях, и о [процессах] становления; причем из +тех, что считаются дурными, одни в безотносительном смысле дурны, а для +кого-то нет, но, напротив, в этом смысле достойны избрания; некоторые же не +заслу��ивают избрания с точки зрения какого-то человека, но только в +определенное время и на короткий срок, постоянно же нет. К тому же некоторые +из них не являются удовольствиями, а [только] кажутся ими, а именно те +удовольствия, что сопряжены со страданием и имеют целью исцеление, как в +случае с недужными. + Далее, поскольку к благу относятся, с одной стороны, деятельность, а с +другой - склад, (или состояние], то [процессы] восстановления естественного +состояния привходящим образом доставляют удовольствие; но при этом +деятельность в связи с влечениями - это [деятельность] тех частей склада и +естества, которые ущербом не затронуты, потому что удовольствия существуют и +помимо страдания и влечения, [когда] естество не испытывает нужды, как, +например, удовольствия умозрения. Это подтверждается тем, что люди +наслаждаются не одними и теми же вещами, когда естество восполняет [ущерб] и +когда оно в [обычном] состоянии; напротив, когда оно в [обычном] состоянии, +наслаждаются тем, что доставляет удовольствие безусловно, а когда восполняют +[ущерб] - то вещами, даже противоположными [безусловно приятному], ибо +наслаждаются кислым и горьким, а ничто из этого и по природе, и безусловно +удовольствия не доставляет. Значит, и удовольствия не [одни и те же в этих +случаях], потому что удовольствия отстоят друг от друга так же, как то, что +их доставляет. + Далее, нет необходимости, чтобы существовало что-то другое, лучшее, +нежели удовольствие, в таком же смысле, в каком цель, по утверждению +некоторых, лучше становления. Дело в том, что удовольствия не являются +[процессами] становления и не все они сопровождаются становлением; напротив, +они являются деятельностями в смысле осуществленности и целью и сопутствуют +не становлению, а пользованию [тем, что есть]; и не для всех удовольствий +цель - это нечто отличное [от них самих], а только для тех, что бывают у +движущихся к восполнению естества. Вот почему неправильно говорить, будто +удовольствие это воспринимаемый чувствами [процесс] становления. Скорее, +следует определить удовольствие как деятельность сообразного естеству +[душевного] склада и вместо "чувственно воспринимаемой" назвать эту +деятельность "беспрепятственной". Впрочем, некоторые считают, что +удовольствие - это становление, так как [удовольствие] есть благо в +собственном смысле слова (kyrios agathon), они ведь полагают, что +деятельность представляет собою становление, но [на самом деле] это разные +вещи. + Сказать, что удовольствия дурны, потому что некоторые нездоровые вещи +доставляют удовольствие, - это то же самое, что сказать, будто здоровье +дурно, потому что некоторые вещи, полезные для здоровья, дурны для +на-живания денег. С такой точки зрения и то и другое, [т. е. удовольствие и +здоровье], дурно, но дурно все-таки не благодаря тому, [что это удовольствие +или здоровье], ведь и умозрение иной раз вредит здоровью. Ни +рассудительности и никакому [другому] складу [души] не служит препятствием +удовольствие, происходящее от них самих; [препятствует только удовольствие] +извне, ведь удовольствие от умозрения и учения заставляет больше заниметь-ся +умозрением и учением. + Отсюда, конечно, следует, что ни одно удовольствие не является делом +искусства, ведь ни в каком ином деятельном проявлении искусности тоже быть +не может, но [искусность существует только] в уменье, хотя искусство +приготовлять умащения или жарить пищу и кажется искусством удовольствия. + [Возражения], будто благоразумный избегает удовольствий, а +рассудительный ищет жизни, свободной от страданий, и что дети и звери ищут +удовольствий, - все эти [возражения] опровергаются одним и тем же +[рассуждением]. Уже ведь было сказано, в каком смысле всевозможные +удовольствия безусловно благие и в каком смысле они не благие. Выходит, что +последних ищут звери и дети, а рассудительный - свободы от страданий из-за +этих вещей; а именно, ищут удовольствий, сопряженных с влечением и +страданием, тем самым телесных (ибо они именно таковы), причем ищут +излишеств в них, из-за которых распущенный и является распущенным. По этим +же причинам благоразумный избегает этих удовольствий, хотя удовольствия, +свойственные благоразумному, тоже существуют. + + 14(ХIII). Все, однако, согласны, что страдание - зло и что его +избегают; оно является злом либо в безотносительном смысле, либо как +препятствие для чего-то. То, что противоположно вещам, которых избегают и +которые являются злом именно в тех отношениях, из-за которых этих вещей +избегают и из-за которых эти вещи - зло, является благом. Следовательно, +удовольствие с необходимостью есть некое благо. А тем способом, какой +применял Спевсипп, [вопрос] не решается. По его мнению, [удовольствие +противостоит страданию и отсутствию страдания] так же, как большее +противостоит меньшему и равному: ведь сказать, что удовольствие это и есть +разновидность зла, он все-таки не мог. + Ничто не мешает, чтобы высшее благо было разновидностью удовольствия, +пусть даже некоторые удовольствия дурны, подобно тому как [ничто не мешает, +чтобы высшее благо] было разновидностью научного знания (episteme tis), хотя +некоторые науки и дурны. Может быть, даже необходимо (раз уж для каждого +[душевного] склада существуют беспрепятственные деятельные проявления), +чтобы - [независимо от того], будет ли счастьем деятельное проявление всех +складов или (разумеется, при условии беспрепятственного [проявления]) +какого-то определенного, - именно [деятельное проявление ск��ада души] было +[чем-то] наиболее предпочтительным, а это и есть удовольствие. +Следовательно, высшее благо будет разновидностью удовольствия, хотя +большинство удовольствий дурны, и, если угодно, в безотносительном смысле. +Поэтому все думают, что счастливая жизнь - это жизнь, доставляющая +удовольствие, и вполне разумно включают в [понятие] счастья удовольствие, +ибо ни одно деятельное проявление не бывает полным, если ему чинятся +препятствия, а счастье относится к вещам, достигшим полноты. Вот почему +счастливому нужны еще и телесные блага, и внешние, и случаи (tykhe), чтобы +ему не было тут препятствий. + Те, что твердят, будто под пыткой или перенося великие несчастья +(dystykhiai) человек счастлив, если он добродетелен, вольно или невольно +говорят вздор. А от того, что для счастья нужен еще и случай, некоторым, +наоборот, кажется, что удача (eytykhia) и счастье (eydaimonia) - одно и то +же, но это не так, потому что удача, если она чрезмерна, служит препятствием +для счастья, и, вероятно, тогда мы уже не имеем права назвать это "удачей", +ибо [понятие "удача"] ограничено тем, что служит счастью. + Да и то, что все - и звери, и люди - ищут удовольствий, в какой-то мере +подтверждает, что высшее благо - это в каком-то смысле удовольствие. + + И никогда не исчезнет бесследно молва, что в народе + Многие... + + Но поскольку не одно и то же и является и кажется наилучшим естеством и +складом [души], то и удовольствие все ищут не одно и то же, хотя все ищут +удовольствие. А может быть, люди ищут и не то удовольствие, которое думают, +[что ищут], и не то, что могли бы назвать, но [в основе] одно и то же. Ведь +от природы все заключают в себе что-то божественное. Телесные же +удовольствия захватили имя "удовольствия" из-за того, во-первых, что люди +очень часто к ним "причаливают", и, во-вторых, все к ним причастны; таким +образом, из-за того, что хорошо знакомы только эти удовольствия, думают, что +только они и существуют. + Понятно и то, что если удовольствие, т. е. [беспрепятственное] +деятельное проявление [склада души], не есть благо, то счастливый не сможет +получать удовольствия от жизни, ибо зачем понадобится ему удовольствие, раз +оно не является благом, а [счастливо] можно жить и страдая? Действительно, +страдание не будет ни злом, ни благом, коль скоро не является благом +удовольствие. А тогда зачем избегать страдания? Так что получится, что жизнь +добропорядочного человека доставляет ему удовольствий не больше, [чем жизнь +обычных людей], раз не доставляют их [больше обычного] деятельные проявления +его [душевного склада]. + XIV. Если считать, что по крайней мере некоторые удовольствия весьма +заслуживают избрания, скажем нравственно прекрасные, а не телесные и не те, +к каким [имеет склонность] распущенный, то нужно внимательно рассмотреть +[вопрос] о телесных удовольствиях. + Почему, в самом деле, плохи удовольствия, которые противоположны +страданиям? Ведь злу противоположно благо. Необходимые удовольствия являются +благими в том смысле, что благо уже то, что не есть зло, или они благие до +определенного предела, ибо когда состояния, (т. е. склады], и движения +[души] таковы, что невозможен избыток в сторону лучшего, избыток +удовольствия также невозможен, а [когда состояния и движения души таковы], +что избыток возможен, избыток удовольствия тоже возможен. А возможен избыток +в телесных благах, и дурной человек является таким потому, что ищет избытка, +а не необходимых удовольствий; ведь все каким-то образом наслаждаются и +кушаньями, и вином, и любовными утехами, но не [всегда] так, как следует. А +со страданием все наоборот, ибо дурной человек избегает не чрезмерного, но +вообще страдания, ведь только для ищущего чрезмерных удовольствий страданием +будет уже отсутствие (enantia) чрезмерности. + + 15. Поскольку надо не только установить истину, но также и причину +заблуждения (это ведь способствует уверенности, а именно: когда хорошо +обосновано, отчего истиной кажется, что истиной не является, такое +заставляет верить истине), постольку нужно определить, почему телесные +удовольствия кажутся более достойными избрания. + Прежде всего, конечно, потому, что вытесняют страдание: и при +чрезмерных страданиях люди ищут чрезмерного удовольствия и вообще телесного +удовольствия, полагая, что оно исцеляет. [Удовольствия] оказываются +сильнодействующими [лекарствами), недаром за ними охотятся: рядом со [своей] +противоположностью (удовольствие особенно] заметно. Действительно, +удовольствие, как уже было сказано, считается [делом] не добропорядочным по +двум [причинам]: одни удовольствия представляют собою действия дурного +естества (или от рождения, как у зверей, или от привычки, как у дурных +людей), другие - это лекарства для нуждающегося (естества); между тем, иметь +[совершенное естество] лучше, чем приобретать. Эти [удовольствия-лекарства] +возникают только при обретении совершенного [состояния], а значит, они +хороши (spoydaiai) лишь привходящим образом. + Добавим, что телесных удовольствий, как сильнодействующих, ищут те, кто +не способен наслаждаться иными: эти люди, конечно, сами создают себе своего +рода жажду; но когда такие [удовольствия] безвредны, они не ставятся в вину, +а когда вредоносны - это дурно. И ведь у этих людей нет ничего иного, чем бы +они наслаждались, а для большинства отсутствие [удовольствия и страдания +равносильно] страданию: это заложено в [самом] естестве. Действительно, +живое существо постоянно напрягается, как заявляют природоведы, повторяя, +что видеть и слышать равносильно страдани��, только мы, согласно их +утверждению, с этим уже свыклись. + Соответственно в молодости благодаря росту чувствуют себя как +опьяненные вином, и молодость доставляет удовольствие. А возбудимые от +естества всегда нуждаются в лечении, ведь из-за [особого] состава [естества] +тело у них постоянно пребывает уязвленным и они всегда охвачены сильным +стремлением. Удовольствие же изгоняет страдание, противоположно ли оно как +раз данному страданию, или это первое подавшееся удовольствие, будь оно +только [достаточно] сильным. Вот почему становятся распущенными и дурными. + А в удовольствиях, которые не сопряжены со страданием, не бывает +избытка, ибо все они относятся к естественным удовольствиям и не обусловлены +случайными обстоятельствами. Под удовольствиями по случайности я имею в виду +те, что исцеляют. Действительно, исцеление, кажется, потому доставляет +удовольствие, что оно происходит, когда в нас часть, оставшаяся здоровой, +производит известные действия, а естественное удовольствие - это то, что +заставляет действовать так, как свойственно данному естеству. + Одно и то же не доставляет удовольствия постоянно, ибо естество наше не +просто (me haple), а присутствует в нас и нечто другое. В силу этого мы +бренны (phthartoi). Так что, когда одна из [частей в нас] делает что-либо, +для другого [нашего] естества это противоестественно, а когда достигается +равновесие, кажется, будто действие не доставляет ни страдания, ни +удовольствия. Если естество просто, наивысшее удовольствие всегда доставит +одно и то же действие. Поэтому бог всегда наслаждается одним и простым +удовольствием, ведь не только для изменчивого возможна деятельность, но и +для неизменности, а удовольствие в спокойствии возможно скорее, чем в +движении. Однако "перемена всего слаще" (как говорит поэт), в силу известной +"подлости" [естества], ведь подобно тому, как подлый человек склонен к +перемене, так и естество, нуждающееся в перемене, - [подлое], ибо оно и не +простое, и не доброе. + Итак, сказано о воздержности и невоздержности, об удовольствии и +страдании: что они собою представляют по отдельности и в каком смысле часть +из них относится к благу, [или добродетели], а часть - ко злу, [или пороку]; +еще нам осталось сказать о дружественности [и дружбе]. + + +КНИГА ВОСЬМАЯ (О) + + + 1(I). Вслед за этим, видимо, идет разбор дружественности (philia), ведь +это разновидность добродетели, или, [во всяком случае, нечто] причастное +добродетели (met' aretes), а кроме того, это самое необходимое для жизни. +Действительно, никто не выберет жизнь без друзей (philoi), даже в обмен на +все прочие блага. В самом деле, даже у богачей и у тех, кто имеет должности +начальников и власть государя, чрезвычайно велика потребность в друзьях. +Какая же польза от такого благосостояния (eyeteria), если отнята возможность +благодетельствовать (eyergesia), а благодеяние оказывают преимущественно +друзьям, и это особенно похвально? А как сберечь и сохранять [свое +благосостояние] без друзей, ибо, чем оно больше, тем и ненадежней? Да и в +бедности и в прочих несчастьях только друзья кажутся прибежищем. Друзья +нужны молодым, чтобы избегать ошибок, и старикам, чтобы ухаживали за ними и +при недостатках от немощи помогали им поступать [хорошо]; а в расцвете лет +они нужны для прекрасных поступков "двум совокупно идущим", ибо вместе люди +способнее и к пониманию и к действию. + Пo-видимому, в родителе дружественность к порожденному заложена от +природы, так же как в порожденном - к родителю, причем не только у людей, но +и у птиц, и у большинства животных, и у существ одного происхождения - друг +к другу, а особенно у людей, недаром мы хвалим человеколюбивых +(philanthropoi). Как близок и дружествен (hos oikeion kai philon) человеку +всякий человек, можно увидеть во время скитаний. Дружественность, +по-видимому, скрепляет и государства, и законодатели усердней заботятся о +дружественности, чем о правосудности, ибо единомыслие - это, кажется, нечто +подобное дружественности, к единомыслию же и стремятся больше всего +законодатели и от разногласий (stasis), как от вражды, охраняют +[государство]. И когда [граждане] дружественны, они не нуждаются в +правосудности, в то" время как, будучи правосудными, они все же нуждаются +еще и в дружественности; из правосудных же [отношений] наиболее правосудное +считается дружеским (philikon). + [Дружба - это] не только нечто необходимое, но и нечто нравственно +прекрасное, мы ведь воздаем хвалу дружелюбным, а иметь много друзей +почитается чем-то прекрасным. К тому же [некоторые] считают, что +добродетельные мужи и дружественные - это одно и то же. + + 2. О дружбе немало бывает споров . Одни полагают ее каким-то сходством +и похожих людей - друзьями, и отсюда поговорки: "Рыбак рыбака..." и "Ворон к +ворону..." и тому подобные. Другие утверждают противоположное: "Все гончары" +- [соперники друг другу]. Для этого же самого подыскивают [объяснения] более +высокого порядка и более естественнонаучные, так Еврипид говорит: "Земля +иссохшая вожделеет к дождю, и величественное небо, полное дождя, вожделеет +пасть на землю"; и Гераклит: "Супротивное сходится", и "Из различий +прекраснейшая гармония", и "Все рождается от раздора"; этому [мнению] среди +прочих противостоит и Эмпедоклово, а именно: "Подобное стремится к +подобному". + Итак, мы оставим в стороне те затруднительные вопросы, которые +относятся к природоведению (это ведь не подходит для настоящего +исследования), а все то, что касается человека и затрагивает нравы и +страсти, это мы внимательно исследуем, например: у всех ли бывает дружба, +или испорченным невозможно быть друзьями, а также один ли существует вид +дружбы или больше. Те, кто думают, что один, по той причине, что дружба +допускает большую и меньшую степень, уверились в этом без достаточного +основания, ибо большую и меньшую степень имеет и различное по виду. Об этом +и прежде было сказано. + (II). Когда мы будем знать, что вызывает дружескую приязнь (phileton), +вероятно, прояснятся и эти [вопросы]. Ведь считается, что не все вызывает +дружбу (phileisthai), но только ее собственный предмет (to phileton), а это +благо, или то, что доставляет удовольствие, или полезное (agathon e hedy e +khresimon). Правда, может показаться, что полезно то, благодаря чему +возникает известное благо или удовольствие, так что предметами дружеской +приязни окажутся лишь благо вообще (tagathon) и удовольствие - в качестве +целей. А в таком случае, к чему питают дружбу (philoysi): к благу вообще или +к благу для самих себя (to haytois agathon)? Ведь иногда эти вещи не +согласуются. Соответственно и с удовольствием. Принято считать, что всякий +питает дружбу к благу для самого себя, и, хотя благо есть предмет дружеской +приязни в безотносительном смысле, для каждого [благом является] благо для +него, а дружбу каждый питает не к сущему для него благом, но к кажущемуся. +Разницы тут никакой нет: предметом дружеской приязни будет то, что кажется +[приятным]. + Есть три [основания], по которым питают дружескую приязнь, но о +дружеском чувстве (philesis) к неодушевленным предметам не говорят как о +"дружбе", потому что здесь невозможно ни ответное дружеское чувство, ни +желание блага для другого (наверное, смешно желать блага вину, но если и +[говорить о таком пожелании], то это желание быть ему в сохранности, чтобы +иметь его самому); между тем говорят: другу надо желать благ вообще ради +него самого. Желающих вообще благ именно таким образом называют +расположенными (eynoi), если то же самое желание не возникает и у другой +стороны, потому что при взаимном расположении (eynoia) возникает дружба. +Может быть, уточнить: "при не тайном [расположении]"? Многие ведь бывают +расположены к тем, кого не видели, полагая, что те добрые люди или полезные +[для других]; и то же самое может испытать один из таких людей к данному +человеку. Тогда эти люди кажутся расположенными друг к другу, но как назвать +их друзьями, если для них тайна, как к ним самим относятся? Следовательно, +[чтобы быть друзьями], нужно иметь расположение друг к другу и желать друг +другу благ вообще, причем так, чтобы это не оставалось в тайне, и по +какому-то одному из названных выше [оснований]. + 3(III). Эти [основания для возникновения дружбы] отличны друг от друга +по роду, а значит, отличаются и дружеские чувства и сами дружбы. + Существуют, стало быть, три вида дружбы - по ч��слу предметов дружеской +приязни; в каждом случае имеется ответное дружеское чувство (antiphilesis), +не тайное; а люди, питающие друг к другу дружбу, желают друг другу благ +вообще постольку, поскольку питают дружбу. Поэтому, кто питают друг к другу +дружбу за полезность, питают ее не к самим по себе друзьям, а постольку, +поскольку получают друг от друга известное благо. Так и те, кто питают +дружбу за удовольствие; например, они восхищаются остроумными не как +таковыми, а потому, что они доставляют друзьям удовольствие. + Итак, кто питает дружбу за полезность, те любят за блага для них самих, +и кто за удовольствие - за удовольствие, доставляемое им самим, и не за то, +что собой представляет человек, к которому питают дружбу, а за то, что он +полезный или доставляет удовольствие. Таким образом, это дружба постольку +поскольку, ибо не тем, что он именно таков, каков есть, вызывает дружбу к +себе тот, к кому ее питают, но в одном случае тем, что он доставляет +какое-нибудь благо, и в другом - из-за удовольствия. + Конечно, такие дружбы легко расторгаются, так как стороны не постоянны +[в расположении друг к другу]. Действительно, когда они больше не находят +друг в друге ни удовольствия, ни пользы, они перестают и питать дружбу. +Между том полезность не является постоянной, но всякий раз состоит в другом. +Таким образом, по уничтожении былой основы дружбы расторгается и дружба как +существующая с оглядкой на [удовольствие и пользу]. + Считается, что такая дружба бывает в основном между стариками (люди +такого возраста ищут, конечно, не удовольствий, а помощи); а среди людей во +цвете лет и среди молодежи - у тех, кто ищет выгоды. Такие друзья, кстати +сказать, вовсе не обязательно ведут жизнь сообща, ведь иногда они даже +доставляют друг другу неудовольствие, и, разумеется, они не нуждаются в +соответствующем общении, кроме тех случаев, когда оказывают поддержку, ведь +эти друзья доставляют удовольствие [ровно] настолько, сколько имеют надежд +на [получение] блага [друг от друга]. К этим дружбам относят и [отношения] +гостеприимства. + А между юношами дружба, как принято считать, существует ради +удовольствия, ибо юноши живут, повинуясь страсти (kata pathos), и прежде +всего ищут удовольствий для себя и в настоящий миг. С изменением возраста и +удовольствия делаются иными. Вот почему юноши вдруг и становятся друзьями, и +перестают ими быть, ведь дружбы изменяются вместе с тем, что доставляет +удовольствие, а у такого удовольствия перемена не заставит себя ждать, Кроме +того, юноши влюбчивы (erotikoi), а ведь любовная дружба в основном +подвластна страсти и [движима] удовольствием. Недаром [юноши легко начинают] +питать дружбу и скоро прекращают, переменяясь часто за один день. Но они +желают проводить дни вместе и жить сообща, ибо так они получают то, что для +них и соответствует дружбе. + + 4. Совершенная же дружба бывает между людьми добродетельными и по +добродетели друг другу подобными, ибо они одинаково желают друг для друга +собственно блага постольку, поскольку добродетельны, а добродетельны они +сами по себе. А те, кто желают друзьям блага ради них, друзья по +преимуществу. Действительно, они относятся так друг к другу благодаря самим +себе и не в силу посторонних обстоятельств, потому и дружба их остается +постоянной, покуда они добродетельны, добродетель же - это нечто постоянное. +И каждый из друзей добродетелен как безотносительно, так и в отношении к +своему другу, ибо добродетельные как безотносительно добродетельны, так и +друг для друга помощники. В соответствии с этим они доставляют удовольствие, +ибо добродетельные доставляют его и безотносительно, и друг другу, ведь +каждому в удовольствие поступки, внутренне ему присущие (oikeiai) и подобные +этим, а у добродетельных и поступки одинаковые или похожие. Вполне понятно, +что такая дружба постоянна, ведь в ней все, что должно быть у друзей, +соединяется вместе. Действительно, всякая дружба существует или ради блага, +или ради удовольствия, [причем и то и другое] - или в безотносительном +смысле, или для того, кто питает дружбу, т. е. благодаря известному +сходству. А в совершенной дружбе имеется все, о чем было сказано, благодаря +самим по себе [друзьям]; в ней ведь друзья подобны друг другу и остальное - +благо и удовольствие в безотносительном смысле - присутствует в ней. Это +главным образом и вызывает дружбу: так что "дружат" прежде всего такие люди, +и дружба у них наилучшая. + Похоже, что такие дружбы редки, потому что и людей таких немного. А +кроме того, нужны еще время и близкое знакомство (synetheia), ибо, как +говорит пословица, нельзя узнать друг друга, прежде чем съешь вместе [с +другом] тот знаменитый "[пуд] соли", и потому людям не признать друг друга и +не быть друзьями, прежде чем каждый предстанет перед другим как достойный +дружбы и доверия. А те, кто в отношениях между собою вдруг начинают вести +себя дружески (ta philika poioyntes), желают быть друзьями, но не являются +ими, разве что они [взаимно] достойны дружеской приязни и знают об этом; +действительно, хотя желание дружбы возникает быстро, дружба - нет. + + 5 (IV). Итак, эта дружба совершенная как с точки зрения +продолжительности, так и с остальных точек зрения. И во всех отношениях +каждый получает от другого [нечто] тождественное или сходное, как то и +должно быть между друзьями. Дружба ради удовольствия имеет сходство с этой +дружбой, ведь и добродетельные доставляют друг другу удовольствие. Так +обстоит дело и с дружбой ради пользы, ибо добродетельные тоже полезны друг +для друга. И даже между такими [друзьями ради пользы или удовольствия] +дружеские привязанности (philiai) особенно постоянны, когда они получают +друг от друга одинаковое, например удовольствие, и не просто [удовольствие], +а еще и от того же самого так, как бывает у остроумных, а не как у +влюбленного и возлюбленного. Действительно, эти последние получают +удовольствие не от одного и того же, но один, видя другого, а другой от +ухаживаний влюбленного. Когда же подходит к концу пора [юности], иногда к +концу подходит и [такая] дружба: ведь первый не получает удовольствия от +созерцания второго, а второй не получает ухаживаний от первого. Многие, +однако, постоянны в дружбе, если благодаря близкому знакомству, как люди +сходных нравов, они полюбили нравы [друг друга]. + Те, кто в любовных делах обмениваются не удовольствием, а пользой, и +худшие друзья, и менее постоянные, а те, кто друзьями бывают из соображений +пользы, расторгают [дружбу] одновременно с [упразднением] надобности, ибо +они были друзьями не друг другу, а выгоде. + Поэтому друзьями из соображений удовольствия и из соображений пользы +могут быть и дурные [люди], и добрые [могут быть друзьями] дурным, и +человек, который ни то ни се, - другом кому угодно; ясно, однако, что только +добродетельные [бывают друзьями] друг ради друга, ведь порочные люди не +наслаждаются друг другом, если им нет друг от друга какой-нибудь выгоды. + И только против дружбы добродетельных бессильна клевета, потому что +нелегко поверить кому бы то ни было [в дурное] о человеке, о котором за +долгое время сам составил мнение: между ними доверие и невозможность обидеть +(adikein) и все прочее, что только требуется в дружбе в истинном смысле +слова. А при других [отношениях] легко может возникнуть всякое. + Итак, поскольку друзьями называют и тех, кто дружит из соображений +пользы, как, например, государства (ибо принято считать, что военные союзы +возникают между государствами по надобности), и тех, кто любит друг друга за +удовольствие, как, например, дети, то, видно, и нам следует называть таких +людей друзьями, учитывая, что видов дружбы несколько. Но прежде всего и в +собственном смысле слова (protos men kai kyrios) дружбою является дружба +добродетельных постольку, поскольку они добродетельны, а остальные следует +называть дружбами по сходству с этой, так что другие - друзья в той мере, в +какой неким благом является и то, что подобно [истинному благу] в [истинной] +дружбе, ведь и удовольствие - благо для тех, кто любит удовольствие. Эти +[виды] дружбы не обязательно предполагают друг друга, да и не одни и те же +люди становятся друзьями ради пользы и друзьями ради удовольствия, ибо +второстепенные свойства не обязательно сочетаются между собою. + + 6. Коль скоро дружба поделена на эти виды, дурные люди будут друзьями +из соображений удовольствия или пользы, ибо в отношении к этим вещам они +похожи, а добродетельные будут друзьями один ради другого, ибо [они дружат] +как добродетельные [сами по себе]. Следовательно, они "друзья" в +безотносительном смысле, а те другие в силу второстепенных обстоятельств и +по сходству с первыми. + (V). Так же как в случае с добродетелями одни определяются как +добродетельные по складу, а другие - по деятельным проявлениям, так и [в +случае] с дружбой. Действительно, одни друзья, живя сообща, наслаждаются +друг другом и приносят друг другу собственно блага; другие, когда спят или +отделены пространством, хотя и не проявляют [дружбы] в действии (oyk +energoysi), но по своему складу [и состоянию] таковы, что способны проявлять +себя дружески (energein philikos), ибо расстояния расторгают не вообще +дружбу, а ее деятельное проявление. Однако если отсутствие друга +продолжительно, оно, кажется, заставляет забыть даже дружбу; потому и +говорится: + + Многие дружбы расторгла нехватка беседы. + + По-видимому, ни старики, ни скучные люди не годятся для дружбы, ибо с +ними возможны лишь скудные удовольствия, а ведь никто не способен проводить +дни с тем, кто не доставляет удовольствия; действительно, природа, очевидно, +прежде всего избегает того, что доставляет страдание, стремится же к тому, +что доставляет удовольствие. + Те, кто признают друг друга, но не живут сообща, скорее, походят на +расположенных, чем на друзей. В самом деле, ничто так не свойственно +друзьям, как проводить жизнь сообща (к поддержке-то стремятся и нуждающиеся, +однако даже блаженные стремятся проводить свои дни вместе [с кем-то], ибо +они менее всего должны быть одинокими). Но проводить время друг с другом +невозможно, если не доставлять друг другу удовольствия и не получать +наслаждение от одинаковых вещей; именно эти [условия] и присутствуют, как +кажется, в товарищеской дружбе. + + 7. Стало быть, как уже было сказано многократно, дружба - это прежде +всего дружба добродетельных, потому что предметом дружеской приязни и +предпочтения (phileton kai haireton) считается безотносительное благо или +удовольствие и соответственно для каждого [благо и удовольствие] для него +самого, между тем для добродетельного добродетельный [человек - предмет и +дружбы, и предпочтения] как на одном, так и на другом основании: [как +безотносительно, так и для него]. + Дружеское чувство походит на страсть, а дружественность - на +определенный склад, ибо дружеское чувство с таким же успехом может быть +обращено на неодушевленные предметы, но взаимно дружбу питают при +сознательном выборе, а сознательный выбор обусловлен [душевным] складом. +Кроме того, добродетельные желают собственно блага тем, к кому питают +дружбу, ради самих этих людей, причем не по страсти, но по складу [души]. И, +питая дружбу к другу, питают ее к благу для самих себя, ибо, если +добродетельный становится другом, он становится благом для того, кому друг. +Поэтому и тот и другой питают дружбу к благу для самого себя и воздают друг +другу равное в пожеланиях .и в удовольствиях, ибо, как говорится, "дружность +(philotes) - это уравненность" (isotes); а это дано в первую очередь дружбе +добродетельных. + (VI). Между людьми скучными и старыми тем менее бывает дружественность, +чем более они вздорны и чем менее они наслаждаются взаимным общением, а ведь +именно [наслаждение общением], кажется, главный признак дружбы (malista +philika) и создает ее в первую очередь. Недаром юноши быстро становятся +друзьями, а старики - нет: не становятся друзьями тем, от кого не получают +наслаждения. То же самое справедливо и для скучных. Однако такие люди могут +испытывать друг к другу расположение, ибо желают друг другу собственно блага +и в нужде идут друг другу навстречу, но едва ли они друзья, потому что не +проводят дни совместно и не получают друг от друга наслаждения. А именно это +считается главными признаками дружбы. + Быть другом для многих при совершенной дружбе невозможно, так же как +быть влюбленным во многих одновременно, ([влюбленность] похожа на чрезмерную +[дружбу] и является чем-то таким, что по [своей] природе обращено на +одного). Многим одновременно трудно быть подходящими для одного и того же +человека, и, вероятно, [трудно, чтобы многие] были добродетельными. Нужно +ведь приобрести опыт и сблизиться, что трудно в высшей степени, [если друзей +много]. А нравиться многим, принося им пользу или удовольствие, можно, ибо +таких - [ищущих выгод и удовольствий] - много, а оказывание услуг не +[требует] долгого срока. + Из этих [видов] дружбы больше походит на [собственно] дружбу та, что +ради удовольствия, когда обо [стороны] получают одно и то же и получают +наслаждение друг от друга или от одинаковых вещей; таковы дружбы юношей: +здесь широта (to eleytherion) присутствует в большей степени. А дружба ради +пользы [свойственнее] торговцам. + Даже блаженные, не нуждаясь ни в чем полезном, нуждаются в +удовольствиях; поэтому они желают проводить жизнь с кем-то сообща, а что до +страдания, то небольшой срок они его терпят, но никому не выдержать +причиняющее страдание непрерывно, будь это само благо, - вот почему +блаженные ищут друзей, доставляющих удовольствие. Вероятно, нужно, чтобы эти +друзья были также и добродетельными, причем для самих блаженных. Дело в том, +что только в этом случае у них будет все, что должно быть между друзьями. + Люди, наделенные могуществом, используют друзей, как мы это видим, с +разбором: одни друзья приносят им пользу, а другие доставляют удовольствие, +но едва ли одни и те же - и то и другое, ибо могущественных не заботит, +чтобы доставляющие удовольствие были наделены добродетелью, а полезные были +бы [полезны] для прекрасных [деяний]; напротив, стремясь к удовольствиям, +они [ищут] остроумных, а для выполнения приказаний - изобретательных, но +одни и те же люди редко бывают и теми и другими [одновременно]. Сказано уже, +что и удовольствие, и пользу вместе доставляет добропорядочный человек, во +такой человек не делается другом превосходящему его [по положению], если +только последний не превосходит его также добродетелью; в противном случае +он не будет в положении равенства, т. е. как превзойденный пропорционально +[заслугам превосходящего]. Но такие [властители], что обладают +превосходством еще и в добродетели, обычно бывают редки. + + 8. Описанные выше [разновидности] дружбы [основаны] на уравненности. +Действительно, обе стороны или получают и желают друг для друга одного и +того же, или обмениваются разным, допустим удовольствием и помощью; сказано +уже, что эти виды дружбы хуже и менее постоянны. Как кажется, [эти +разновидности] и являются, и не являются дружбами в силу соответственно {и} +сходства и несходства с одним и тем же; действительно, по сходству с дружбой +по добродетели они являются дружбами (ведь в одной разновидности] заключено +удовольствие, в другой - польза, а в той [дружбе по добродетели] +присутствует и то и другое), но поскольку [дружба по добродетели] +неподвластна клевете и постоянна, а эти [виды дружбы] скоропреходящи, да и +во многом другом от нее отличны, то из-за несходства [с дружбой по +добродетели] кажется, что это - не дружбы. + (VII). Есть и другой род дружбы, основанный на превосходстве [одной +стороны], как, скажем, [дружеские отношения] отца к сыну и вообще старшего к +младшему, мужа к жене и всякого начальника к подчиненному. Эти [отношения] +тоже отличаются друг от друга, ибо неодинаково [чувство] родителей к детям и +начальников к подчиненным, так же как [различно отношение] отца к сыну и +сына к отцу или мужа к жене и жены к мужу. И добродетель, и назначение +каждого из них различны, различно и то, из-за чего питают дружбу. А это +значит, что различаются и чувства дружбы, и [сами] дружбы, ведь, разумеется, +ни один из них не получает от другого того же, [что дает сам], и не следует +искать этого [в таких отношениях]; когда же дети уделяют родителям, что +должно уделять породившим их, а родители (сыновьям) - что должно детям, то +дружба между ними будет постоянной и доброй. + Во всех этих дружбах, основанных на превосходстве, дружеское чувство +должно быть пропорционально, а именно: к лучшему больше питают дружбу, чем +он [к другим], и к тому, кто больше оказывает помощь, тоже и соответственно +ко всякому другому из лучших, ибо, когда дружеское чувство соответствует +достоинству, тогда получается в каком-то смысле уравненность, что и +считается присущим дружбе. + + 9. [Справедливое] равенство (to ison), по-видимому, имеет не один и тот +же смысл в том, что касается правосудия (ta dikaia) и в дружбе: для +правосудия равенство - это прежде всего [справедливость], учитывающая +достоинство (kat' axian), а уже во вторую очередь учитывается количество +(kata poson), в дружбе же, наоборот, в первую очередь - [равенство] по +количеству, а во вторую - по достоинству. Это делается ясным, когда люди +значительно отстоят [друг от друга] по добродетели, порочности, достатку или +чему-то еще. Ведь [тогда] они уже не друзья; напротив, они не считают [себя +или другого] достойными дружбы. Особенно очевидно это [на примере] с богами, +ибо у них наибольшее превосходство с точки зрения всех благ. Ясно это и на +[примере] царей, потому что стоящие много ниже не считают себя достойными +быть им друзьями, а люди, ничего не значащие, [не считают себя достойными +дружбы] с наилучшими или мудрейшими. Конечно, в таких вещах невозможно +определить точную границу, до которой друзья [остаются друзьями]; ведь, с +одной стороны, [даже] если отнять многое, [дружба может] все еще оставаться +[дружбой], но при слишком большом отстояиии одного от другого, например +человека от божества, дружба уже невозможна. + Отсюда и возникает еще один сложный вопрос: действительно ли друзья +желают друзьям величайших благ, например быть богами; ведь тогда они не +будут для них ни друзьями, ни, стало быть, благами, а друзья - это блага[?] +Однако если удачно было сказано, что друг желает для друга собственно блага +ради него самого, то, вероятно, последний должен оставаться именно таким, +каков он есть, ибо ему будут желать величайших благ как человеку. Но, может +быть, не всех [благ], ибо каждый желает собственно блага прежде всего себе. + (VIII). Принято считать, что из честолюбия большинство скорее желает, +чтобы к ним выказывали дружбу, чем самим ее выказывать, и потому большинство +- друзья подхалимов, так как подхалим - это друг, над которым обладают +превосходством, или человек, который прикидывается, что он таков и что он +питает дружбу больше, чем питают к нему. Считается между тем, что принимать +дружбу (to phileisthai), - это почти то же самое, что принимать почести (to +timasthai), а к этому большинство людей, конечно, стремится. Однако +большинство, похоже, предпочитает почет не ради него самого, а за то, что с +ним связано. Действительно, большинство наслаждается почетом у +могущественных из-за надежд (т. е. они думают получить то, что им +понадобится, так что наслаждаются почетом как знаком, предвещающим +благодеяния (eypatheia)). Те же, кто стремится к почету у добрых и знающих, +имеют целью укрепиться в собственном о себе мнении, а значит, и наслаждение +они получают, доверяя суду тех, кто говорит, что они добродетельны. + Но когда к человеку питают дружбу, это доставляет ему наслаждение само +по себе, и потому, вероятно, считается, что принимать такое [отношение к +себе] лучше, чем принимать почести, и дружба сама по себе достойна избрания. +С другой стороны, кажется, что дружба состоит, скорее, в том, чтобы +чувствовать ее самому (to philein), а не в том, чтобы ее чувствовали к тебе +(to phileisthai). Это подтверждается тем, что для матерей чувствовать дружбу +[к детям] - наслаждение. В самом деле, некоторые отдают собственных [детей] +на воспитание и чувствуют к ним дружбу, зная, [что это их дети], но не ищут +ответной дружбы (когда [еще] невозможна взаимность), и похоже, им довольно +видеть, что [с детьми] все хорошо, и они испытывают дружескую приязнь, даже +если по неведению [дети] не уделяют матери ничего из того, что ей подобает. + + 10. Итак, поскольку дружба состоит, скорее, в том, чтобы питать +дружеские чувства, а тех, кто любит друзей, хвалят, то, похоже, добродетель +друзей в том, чтобы питать дружбу; значит, кто питает дружбу в соответствии +с достоинством, те друзья постоянные и дружба [их постоянна]. + Друзьями в этом смысле бывают в первую очередь неровни (anisoi), их +ведь можно уравнивать, а уравненность и сходство - это и есть дружность, и +особенно [если] сходство по добродетели. Ведь будучи постоянны сами по себе, +добродетельные постоянны и в отношении к другим; и они не нуждаются в дурном +и не делают дурного в услугу, напротив, они, так сказать, препятствуют +дурному, ибо таково свойство добродетельных - самим не совершать проступков +и не позволять друзьям. + А у испорченных нет ничего прочного, ведь они не остаются подобными +самим себе; однако, получая наслаждение от испорченности друг друга, и они +ненадолго становятся друзьями. + Что же касается друзей, приносящих пользу и доставляющих удовольствие, +то они дольше остаются друзьями, а именно, покуда оказывают друг другу +помощь и доставляют удовольствия. Дружба ради пользы возникает прежде всего, +видимо, из противоположностей, например у бедного с богатым, у неуча с +ученым, ибо, имея в чем-то нужду, человек тянется к этому, а взамен дарит +другое. Сюда можно, пожалуй, с натяжкой отнести влюбленного с возлюбленным и +красавца с уродом. И влюбленные недаром иногда кажутся смешными, требуя +такой же дружбы, какую сами питают к другому. Конечно, если они равно +способны вызывать дружескую приязнь (homoios philetoi), им, вероятно, +следует этого требовать, но, если ничего подобного они не вызывают, это +смехотворно. А возможно, противоположное тянется к противоположному не +самому по себе, но опосредованно, так как [в действительности] стремятся к +середине. [Середина] - это ведь благо; например, для сухого [благо] не стать +влажным, а достичь середины, и для горячего тоже, и соответственно для +остального. Оставим, однако, это в стороне, ибо [для настоящего +исследования] это довольно-таки посторонние [вопросы]. + + 11 (IX). Очевидно, как было сказано и в начале, дружба относится к тем +же вещам и бывает между теми же людьми, что и право[судие], ибо своего рода +право[судие] и дружба имеют место при всех вообще общественных +взаимоотношениях, [т. е. в сообществах]. Во всяком случае, к спутникам в +плавании и к соратникам по войску обращаются как к друзьям, равно как и при +других видах взаимоотношений, ибо, насколько люди объединены +взаимоотношениями [в сообществе], настолько и дружбой, потому что и правом +тоже [настолько]. Да и пословица "У друзей [все] общее" правильна, ибо +дружба [предполагает отношения] общности. У братьев и товарищей общим может +быть все, а у других - [только вполне] определенные вещи - у одних больше, у +других меньше, ибо и дружбы бывают и более и менее тесными. Различны и +[виды] права, потому что неодинаковые права у родителей по отношению к детям +и в отношениях братьев друг к другу, а также права товарищей и сограждан; +это справедливо и для других [видов] дружбы. Различными будут и +неправосудные вещи в каждом из названных случаев, и [неправосудность] тем +больше, чем ближе друзья; так, лишить имущества друга ужаснее, чем +согражданина, а брату не оказать помощи ужаснее, чем чужому, избить же отца +ужаснее, чем любого другого. Праву также свойственно возрастать по мере +[роста] дружбы, коль скоро [дружба и право] относятся к одним и тем же людям +и распространяются на равные [области]. + Между тем все сообщества - это как бы члены (morioi) государственного +сообщества: они промышляют что-то нужное, добывая что-нибудь из необходимого +для жизни. А ведь государственные взаимоотношения с самого начала сложились, +очевидно, ради [взаимной] пользы и постоянно ей служат; и законодатели +стараются достичь ее и утверждают: что всем на пользу, то и есть право. А +это значит, что другие взаимоотношения, [в сообществах], преследуют цель +частной полезности; так, моряки имеют целью [пользу] в смысле зарабатывания +денег за плавание и что-нибудь такое; соратники на войне стремятся к +[пользе] с точки зрения войны: в одних случаях - [захватить] имущество, в +других - [завоевать] победу, в третьих - [взять] город; соответственно +обстоит дело и у членов филы или дема. {А иные [сообщества], видимо, +возникают ради удовольствия, например тиасы и [сообщества] эранистов; их +цель - жертвенные пиры и пребывание вместе} (все эти [сообщества], +по-видимому, подчиняются государственному, ибо государственные +взаимоотношения ставят себе целью но сиюминутную пользу, а пользу для всей +жизни в целом), они совершают торжественные жертвоприношения и собираются +для этого вместе, оказывая почести богам и предоставляя самим себе отдых, +сопровождаемый удовольствием. Как можно заметить, древние торжественные +жертвоприношения и собрания бывали после сбора плодов, словно первины в +честь богов; действительно, именно в эту пору имели больше всего досуга. + Итак, все взаимоотношения оказываются частями (morioi) взаимоотношений +в государстве, [т. е. частями государственного сообщества]. А этим частям +соответствуют [разновидности] дружбы. + + 12 (X). Существуют три вида (eide) государственного устройства в равное +число извращений (parekbaseis) [34], представляющих собою как бы растление +(phthorai) первых. Эти виды государственного устройства - царская власть, +аристократия и третий, основанный на разрядах (аро timematon); именно этому +виду, кажется, подходит название "тимократия", однанако большинство привыкло +называть его [просто] "государственное устройство" (politeia). Лучшее из них +- царская власть, худшее - тимократия. Извращение царской власти - тирания: +будучи обе единоначалиями (monarkhiai), они весьма различны, так как тиран +имеет в виду свою собственную пользу, а царь - пользу подданных. Ведь не +царь тот, кто не самодостаточен и не обладает превосходством с точки зрения, +всех благ; а будучи таким, он ни в чем не нуждается и, стало быть, будет +ставить себе целью поддержку и помощь не для себя самого, а для подданных, +потому что в противном случае он был бы своего рода "царем по жребию". +Тиранния в этом отношении противоположна царской власти, так как тиран +преследует собственное благо. И по тирании заметней, что это самое худое +[среди извращений], так как самое плохое противоположно самому лучшему. + Царская власть переходит в тираннию, ибо тиранния - это дурное качество +единоначалия, и плохой царь становится тираном. Аристократия [переходит] в +олигархию из-за порочности начальников (arkhai), которые делят [все] в +государстве вопреки достоинству, причем все или большую часть благ [берут] +себе, а должности начальников всегда [распределяют] между одними и теми же +людьми, выше всего ставя богатство. Поэтому начальники малочисленные и +плохие (mokhtheroi), вместо того чтобы быть самыми порядочными +(epieikestatoi). Тимократия [переходит] в демократию, ибо эти виды +государственного устройства имеют общую грань: тимократия тоже желает быть +[властью] большого числа людей, и при ней все относящиеся к одному разряду +равны. Демократия - наименее плохое [среди извращений], ибо она +незначительно извращает идею (eidos) государственного устройства. + Стало быть, в основном так происходят перемены в государственных +устройствах, потому что такие переходы кратчайшие и самые простые. + Подобия и как бы образцы данных [государственных устройств] можно +усмотреть также в семьях, ибо отношение (koinonia) отца к сыновьям имеет +облик (skhema) царской власти: отец ведь заботится о детях. Недаром и Гомер +зовет Зевса отцом; действительно, царская власть желает быть властью +отеческой (patrike arkhe). А у персов [власть] отца тираническая, потому что +они обращаются с сыновьями как с рабами; тиранической является и [власть] +господина над рабами, ибо при этой власти делается то, что нужно господину. +Но данное отношение представляется правильным, а [тирания отцов] у персов - +ошибочной, ибо различна власть над разными [по роду]. [Сообщество] мужа и +жены представляется аристократией, [т. е. властью лучших], ибо муж имеет +власть сообразно достоинству и в том, в чем мужу следует, а что подобает +жене, он ей и предоставляет. Но если муж распоряжается [в доме] всем, он +превращает [их сообщество] в олигархию, ибо делает это вопреки достоинству и +не как лучший [по сравнению с женой]. Случается иногда, что жены, будучи +богатыми наследницами, имеют власть над мужьямя; тем самым это власть не по +добродетели, но благодаря богатству и влиянию (dynamis), точно так, как при +олигархиях. А на тимократию похожи [отношения] братьев: они ведь равны, за +исключением разницы в возрасте; именно поэтому, если они намного отличаются +по возрасту, между ними уже невозможна братская дружба. "Демократия" же +бывает в домах без господина (там ведь все равны), и там, где начальствующий +немощен и каждому можно [делать, что ему вздумается]. + + 13 (XI). В каждом из государственных устройств дружба проявляется в той +же мере, что и право[судие]. Дружеское расположение царя к тем, над кем он +царь, [выказывается] в преизбытке его благодеяний; действительно, подданным +он делает добро, если только, как добродетельный царь, он, словно пастух, +[пекущийся] об овцах, внимателен к ним - [к тому], чтобы у них все было +хорошо. Недаром Гомер назвал Агамемнона "пастырем народов". Такова и +отеческая [власть], но она отличается размером благодеяний, ибо [отец] - +виновник самого существования, что уже почитается величайшим благом, а кроме +того, еще и воспитания, и образования. Даже предкам за это воздается, и +отношение между отцом и сыном, предками и потомками, царем и подданными есть +по природе [отношение] власти [и подчинения] (to аrkhikon). Эти дружбы +основаны на превосходстве, вот почему почитают родителей. Наконец, и право у +одних и других не одинаковое, а сообразное достоинству, так ведь и в дружбе. + Дружба мужа с женой такая же, как и в аристократическом [государстве]: +она сообразна добродетели, и лучшему [принадлежит] большее благо, и каждому, +что ему подобает; так и с правом. + Дружба братьев напоминает дружбу товарищей, потому что они равны и +[примерно] одного возраста, а такие люди, как прав��ло, имеют схожие страсти +и схожие нравы. Похожа на эту дружбу и дружба при тимократии, потому что +граждане тяготеют к тому, чтобы быть равными и добрыми [гражданами], и вот +они начальствуют по очереди и на равных основаниях, и дружба у них этому +соответствует. + При извращениях [государственных устройств] как право[судие], так и +дружба возможны в очень малой мере, и менее всего при наихудшем извращении, +ведь при тираннии дружба невозможна совсем или мало [возможна]. +Действительно, если у властвующего и подчиненного нет ничего общего, нет и +дружбы, потому что и правосудия нет, как, например, в отношениях мастера к +его орудию, души к телу, господина к рабу. В самом деле, о всех этих вещах +заботится тот, кто их использует, но ни дружбы, ни права не может быть по +отношению к неодушевленным предметам. Невозможна дружба и с конем или быком +или с рабом в качестве раба. Ведь [тут] ничего общего быть не может, потому +что раб - одушевленное орудие, а орудие - неодушевленный раб, так что как с +рабом дружба с ним невозможна, но как с человеком возможна. Кажется ведь, +что существует некое право у всякого человека в отношении ко всякому +человеку, способному вступать во взаимоотношения на основе закона и договора +(koinonesai nomoy kai synthekes), а значит, и дружба возможна в той мере, в +какой раб - человек. + В ничтожных размерах, таким образом, дружба и правосудие возможны даже +при тираниях, а в демократических государствах в большей степени, ибо у +равных много общего. + + 14 (XII). Как мы уже сказали, всякая дружба существует при наличии +взаимоотношений, [т. е. в обществе], а дружбу родственников и товарищей +можно выделить особо. [Дружественные отношения] сограждан, членов филы, +спутников в плавании и тому подобные, видимо, больше походят на [отношения] +между членами определенных сообществ (koinonikai), ибо они явно основаны на +каком-то соглашении (homologia). В этот ряд, вероятно, можно поставить и +[отношения] между гостем и гостеприимцем. + Что касается дружбы родственников, то и она, по-видимому, имеет много +разновидностей, но любая обусловлена отеческой, ибо, с одной стороны, +родители любят детей как часть самих себя, а, с другой - дети любят +родителей, будучи частью от них. Знание родителей, что дети от них, глубже, +чем знание рожденных, что они от родителей, и "тот-от-кого" сильнее привязан +к своему порождению, чем рожденный к своему создателю. Действительно, то, +что исходит из чего-либо, - родное для того, откуда исходит (например, зуб, +волос или что бы то ни было - для их обладателя), но для того, что исходит, +"то-из-чего" оно исходит ничего не значит или, во всяком случае, значит +меньше. [Есть разница] и с точки зрения срока, а именно: родители любят свои +порождения сразу же, а дети родителей - по прошествии известного времени, +когда они начнут соображать или чувствовать. Отсюда также ясно, почему +матери сильнее питают дружбу к детям, [нежели отцы]. + Итак, если родители к детям питают дружбу как к самим себе (ведь +отделенные от них их порождения - это как бы другие они сами), то дети +питают дружбу к родителям как их естественные порождения, в братья любят +друг друга оттого, что они по природе от одних и тех же родителей, так как +одинаковость с точки зрения [происхождения] создает одинаковость в их +отношениях друг с другом; отсюда и выражения:"одна кровь" и "[один] корень" +и тому подобные. Братья, таким образом, представляют собою одно, даже будучи +раздельными [существами]. + Для их дружбы также много значит совместное воспитание и близость по +возрасту, ибо "сверстник к сверстнику" и при близком знакомстве бывают +товарищами, именно поэтому дружба братьев подобна дружбе товарищей. Что +касается двоюродных братьев и прочих родственников, то их привязанность +основана также на этом, потому что они происходят от одних [предков], причем +одни более родные, а другие менее, в зависимости от близости или дальности +родства с прародителем. + Дружественность детей к родителям и людей к богам существует как +дружественность к благу и превосходству. В самом деле, родителям дети +обязаны величайшими благодеяниями, так как в родителях причина самого их +существования в воспитания, а затем и образования. Такая дружба заключает в +себе настолько больше и удовольствия, и пользы, нежели дружба с чужими, +насколько в жизни родных больше общего. В братской дружбе присутствует +именно то, что в товарищеской, причем между добрыми братьями и вообще в +дружбе похожих этого больше в той мере, в какой [братья] ближе [товарищей] и +возможность любить друг друга имеют с рождения, и в той мере, в какой более +схожи правами происходящие от одних родителей и получившие одинаковое +воспитание и образование; да в проверка временем у них самая длительная и +самая надежная. У остальных родственников проявления дружбы также +соответствуют [степени родства]. + Мужу и жене дружба, по-видимому, дана от природы, ибо от природы +человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства - настолько же, +насколько семья первичнее и необходимее государства, а рождение детей - +более общее [назначение] живых существ [в сравнении с назначением человека]. +Но если у других [животных] взаимоотношения [и сообщество] существуют лишь +постольку, поскольку [они вместе рождают детей], то люди живут вместе не +только ради рождения детей, но и ради других [надобностей] жизни. +Действительно, дела с самого начала распределены [между супругами] так, что +у мужа одни дела, а у жены другие; таким образом муж и жена поддерживают +друг друга, внося свою [долю участия] в общее [дело]. Этим объясняется, +видимо, то, что в данной дружбе присутствует как польза, так и удовольствие. +Она будет и [дружбой] по добродетели, если и муж, и жена - добрые люди, ведь +тогда у каждого из них [своя] добродетель и оба будут такому радоваться. А +дети, как считается, тесно связывают [супругов], потому-то бездетные скорее +разводятся: дети - это общее обоим благо, а общее [благо] объединяет. + Вопрос, как следует жить мужу с женой и вообще другу с другом, +по-видимому, ничем не отличается от вопроса, как [им жить] правосудно, +потому что неодинаково правосудие в отношениях друга к другу и в отношениях +с чужим, или товарищем, или соучеником. + + 15 (XIII). Поскольку существуют три [вида] дружбы, как было сказано в +начале, и при каждой [разновидности] друзьями бывают как на основе +уравнивания, так и на основе превосходства (ведь и одинаково добродетельные +бывают друзьями, и лучший с худшим, то же справедливо и для [друзей], +доставляющих [друг другу] удовольствие, или [друзей] из соображений пользы, +[потому что и] они могут быть и равными с точки зрения [взаимной] поддержки, +и разными), постольку ровни сообразно своей уравненности должны быть равны +(toys isoys ...kat' isoteta dei... isadzein) и в чувстве дружбы, и во всем +остальном, а неровни должны воздавать [друзьям] пропорционально +превосходству [друзей]. + Вполне понятно, что жалобы и упреки возникают исключительно или по +преимуществу при дружбе ради пользы. А будучи друзьями во имя добродетели, +охотно делают добро (еу dran) друг другу (потому что это присуще и +добродетели, и дружбе); у тех же, кто наперебой [оказывает друг другу +благодеяния], не бывает ни жалоб, ни ссор, ибо никто не сердится на +человека, питающего дружбу и делающего добро, напротив, в меру своей +учтивости (kharieis) отплачивают ему, делая добро в свою очередь. А кто +[делает добро] с избытком, достигая при этом цели своих стремлений, не +станет, конечно, жаловаться на друга, ведь стремится каждый к благу. Редки +жалобы у друзей ради удовольствия; в самом деле, оба, коль скоро они +наслаждаются совместным времяпрепровождением, одновременно получают то, к +чему стремятся, и, жалуясь на того, кому он не нравится, человек показался +бы смешным: есть же возможность не проводить дни совместно. + Зато дружба из соображений пользы чревата жалобами; обращаясь друг к +другу за поддержкой, всегда нуждаются в большем, причем уверены, что имеют +меньше, чем прилично, и упрекают за то, что получают не столько, сколько +нужно, хотя они этого достойны; но делающие добро не способны оказывать +поддержку в той мере, в какой нуждаются те, кто ее принимает. + Кажется, подобно тому как правосудие бывает двух видов - одно +неписаное, а другое по закону, так и в дружбе ради пользы разл��чаются дружба +на нравственной и на законной [основе]. Таким образом, больше всего жалоб +возникает, когда завязали и расторгли [дружественные отношения], имея в виду +не один и тот же [их вид]. + [Отношения] на основе закона - это [отношения] на оговоренных условиях, +причем или чисто торгашеские - "из рук в руки", или более свободные с точки +зрения сроков, но при соглашении, кому что [причитается]. + В этой [разновидности] обязательства ясны и не являются предметом +разногласий, отсрочка же делается по-дружески. Поэтому кое у кого такие +случаи не относятся к ведению правосудия, напротив, люди уверены, что, +заключив сделку на доверии, нужно примириться [с последствиями]. + Что же касается дружбы ради пользы на нравственной основе, то она +[существует] не [на оговоренных условиях], так что подарок или другую +какую-то [любезность] делают как другу, однако ожидают получить [в ответ] +столько же или больше, словно не подарили, а дали взаймы. И если при +расторжении отношений [положение будет] не таково, как была при их +завязывании, будут жаловаться. Это происходит потому, что, хотя все или +большинство желают прекрасного, выбор свой останавливают (proaireisthai) +все-таки на выгодном. Между тем прекрасно само по себе делать добро, а не +[делать его], чтобы получить [добро] в ответ; что же касается принятия +благодеяний, то оно выгодно, [а не прекрасно]. + Итак, если есть возможность, следует отдать назад стоимость полученного +[блага], {тому, кто этого хочет}, (ибо не следует делать другом против воли; +напротив, как совершивший вначале ошибку и принявший благодеяние, от кого не +следовало, т. е. не от друга и не от того, кто творит [добро] ради самого +добра, облагодетельствованный должен расторгнуть ["дружбу"] так, словно она +на оговоренных условиях), + причем то, что и сам [человек] согласился бы + +возвратить при возможности, а при невозможности даже даятель не стал бы +требовать. Словом, если есть возможность, следует возвращать полученное. И +надо внимательно следить, кто оказывает благодеяние и на каких [условиях], +чтобы либо принять его на этих [условиях], либо не [принять]. + Спорным является вопрос, что следует считать мерой, чтобы +соответственно отдавать назад: выгоду принявшего благодеяние или же [само] +благодеяние сделавшего [доброе дело]? Действительно, принявши [какое-нибудь +благодеяние], утверждают, что получили от благодетелей то, что для последних +ничего не стоит и что можно получить у других, преуменьшая тем самым +[благодеяние]. А те в свою очередь [говорят], что это самое большое из того, +что есть у них самих, чего к тому же нельзя было получить у других, да к +тому же [сами они] были в опасности или испытывали нужду именно в этом. + В таком случае, не правда ли, мерой при дружбе ради пользы является +выгода того, кто ее получает? Ведь это он нуждается, и [благодетель] +оказывает ему поддержку, имея в виду получить такую же. А значит, поддержка +была таких размеров, как полученная выгода, и отдавать следует столько, +сколько досталось, или даже больше, ибо это прекрасней. + Но в дружбах, основанных на добродетели, не бывает жалоб, мерой же +служит, вероятно, сознательный выбор совершившего [доброе дело], ибо с точки +зрения добродетели и нрава главное заключено в сознательном выборе. + + 16 (XIV). Разногласия бывают и в дружбах, основанных на превосходстве, +потому что обе стороны требуют большего; всякий раз, как это происходит, +дружба расторгается. Действительно, лучший уверен, что ему самому прилично +иметь больше, ибо добродетельному [должны] уделять больше; так же +[рассуждает и тот, кто] оказывает больше помощи, ведь говорят, что +бесполезному не следует иметь равную [с другими долю] и что получается +повинность, а не дружба, если от дружбы будут получать не по стоимости +[затраченных] трудов. Они думают, что, как при имущественных +взаимоотношениях больше получает тот, кто сделал больший взнос, так должно +быть и в дружбе. А нуждающийся и занимающий более низкое положение считает +наоборот: добродетельному другу, моя, свойственно оказывать поддержку +нуждающимся [друзьям], ибо говорят: в чем польза быть другом +добропорядочному человеку или государю, если не будешь от этого ничего +иметь? + Так что, похоже, требования обеих сторон правильны и каждому следует +уделять от дружбы большую [долю], однако не одного и того же, но обладающему +превосходством больше чести, а нуждающемуся - прибыли, ибо для добродетели и +благодеяния честь - это награда, а для нужды прибыль - это поддержка. Так +же, очевидно, обстоят дела и в государственном устройстве, а именно не +оказываются почести тем, кто не приносит обществу никакого блага; +действительно, общее [благо] дается тому, кто благодетельствует па общее +[благо], а почесть и есть такое сообща воздаваемое [благо]. Нельзя, в самом +деле, получать [от государства] одновременно и деньги, и почести, ибо никто +не потерпит обойденности во всем. Так что обойденному в деньгах уделяют +честь, а падкому на дары - деньги, ибо соответствие достоинству создает +справедливое равенство и, как было сказано, сохраняет дружбу, [или +дружественность]. + Так должно происходить общение и у неравных, причем тот, кому оказана +поддержка деньгами или в добродетели, должен в ответ выказывать почтение, +отвечая тем, чем может. В дружбе ведь ищут возможного, а не [воздаяния +точно] по достоинству, да и не во всех случаях это возможно, как, например, +в почестях богам и родителям, ибо никто, пожалуй, никогда не воздаст им +достойную честь, но, кто посильно (eis dynamin) чтит их, считается добрым +человеком. + Вероятно, поэтому считается, что сыну невозможно отречься от отца, а +отцу от сына [можно], ибо сын должен отдавать долг, но, что бы он ни сделал, +он не сделает того, что достойно полученного прежде [от отца], а значит, он +вечный должник. У тех же, кому должны, есть возможность отказаться [от +должника], и, следовательно, [она есть] у отца. Вместе с тем никто, пожалуй, +и, по-видимому, никогда не отступается [от сына], если он не чрезмерно +[погряз] в пороке; помимо естественной [родительской любви] дружбы человеку +[свойственно] не отказываться от поддержки и услуг [сына]. А плохой [сын] +взбегает или не старается оказывать [отцу] поддержку; большинство ведь +желает получать благодеяния, а делать добро избегает, как невыгодного +[занятия]. + Будем считать, что об этом сказано. + + +КНИГА ДЕВЯТАЯ [I] + + + 1(I). Во всех разнородных дружбах пропорциональность приравнивает и +сохраняет дружбу, как то и было сказано; так, при государственной [дружбе] +башмачник за башмаки по [их] стоимости (kaf axian) получает вознаграждение, +и ткач тоже, и прочие. В этом случае наготове общая мера - монета, и с ней +поэтому все соотносится, ею и измеряется. Что же до любовной [дружбы], то +влюбленный иногда жалуется, что при избытке дружбы с его стороны он не +получает ответной дружбы, при этом он, может статься, не обладает ничем, что +служит предметом дружеской приязни; возлюбленный же часто жалуется, что +влюбленный прежде сулил все, а теперь ничего не исполняет. Такое случается +всякий раз, когда влюбленный дружит с возлюбленным из-за удовольствия, а +возлюбленный с влюбленным - из-за пользы, но у обоих нет того, [чего они +ждут друг от друга]. Именно при дружбе ради этих [целей] ее расторжение +происходит всякий раз, когда не получают того, ради чего дружили, ибо в этом +случае любят не самих друзей, а то, что у них имеется, это, между тем, +непостоянно, а потому таковы и дружбы. Но [дружба] нравов, существующая сама +но себе, постоянна, как и было сказано. + Разногласия возникают и тогда, когда получают другое, т. е. не то, к +чему стремились, ибо не получать того, к чему тянет, все равно что ничего не +получать; так, например, [в случае] с кифаредом, которому [царь] посулил тем +большую плату, чем лучше он будет петь, но наутро на его требование +обещанного сказал, что за удовольствие ему уже было отплачено удовольствием. +Если бы, действительно, каждый из них желал того, [что получил, то каждый] +получил бы достаточно, но если один желал веселья, а другой - заработка и +одни имеет, что желал, а другой нет, при таких взаимоотношениях не будет, +пожалуй, ничего хорошего, потому что человек обращается за тем, в чем +нуждается, и, во всяком случае, ради этого он отдаст, что имеет. + Но кому же из двух установить ст��имость: тому ли, кто первым расточает, +или тому, кто первым взял? Ведь тот, кто дает первым, [оценивать свое +даяние,] похоже, предоставляет другому. Говорят, это делал Протагор, ибо +всякий раз, как он обучил чему бы то ни было, он приказывал ученику оценить, +сколько, по его мнению, стоят [полученные] знания, и столько брал. В +подобных случаях некоторые довольствуются [правилом] "плати, сколько +спросят"; а на тех, кто, взяв сначала деньги, потом ничего из того, о чем +говорили, не делают, потому что их обещания были чрезмерны, - на тех, +разумеется, жалуются, ибо они не исполняют того, о чем было соглашение. +Софисты, вероятно, были вынуждены делать это, [т. е. брать, плату вперед], +потому что никто не дал бы денег за их знания. Так что на них, конечно, +жалуются как на людей, которые не делают того, за что взяли плату. + О расточающих первыми ради самих друзей в тех случаях, когда соглашения +о [взаимном] содействии не бывает, сказано, что они не вызывают жалоб (ибо +именно такова дружба по добродетели). А вознаграждение здесь должно +соответствовать сознательному выбору [того, кто дал первым], ибо +[сознательный выбор блага для другого] отличает друга и добродетель. Так, +видимо, должно быть и у тех, кто занялся сообща философией, [т. е. у +учителей и учеников], ибо здесь стоимость не измеряется в деньгах да и +равновеликого воздаяния (time), пожалуй, не существует, однако, быть может, +в этом случае достаточно того, что посильно, точно так, как и в отношении к +богам в родителям. + Но если даяние не такого рода, но предполагает [воздаяние], то прежде +всего нужно, наверное, чтобы обе стороны признавали воздаяние достойным, а +если этого не произойдет, то, по-видимому, не только необходимым, но и +правосудным покажется, чтобы тот, кто первым решил принять [услугу или +помощь], устанавливал [их стоимость]. Действительно, сколько один взял себе +в поддержку или сколько он согласился [отдать] за [полученное им] +удовольствие, столько, получив назад, давший первым будет иметь в качестве +стоимости, определенной тем, кто первым взял. + Оказывается, так бывает и при купле-продаже, и кое-где есть законы, +которые запрещают судебное разбирательство добровольных сделок (ta hekoysia +symbolaia), подразумевая тем самым, что с тем, кому оказал доверие, [сделка] +должна быть расторгнута на тех же основаниях, на каких вступили во +взаимоотношения. В самом деле, считается более правосудным, чтобы +[стоимость] установил тот, кому была предоставлена возможность [это +сделать], а не тот, кто ее предоставил. Ведь для большинства вещей владельцы +и желающие получить эти вещи назначают не равную цену, потому что свое +собственное, к тому же отдаваемое, каждому кажется стоящим много. Но +вознаграждение все-таки соответствуе�� тому, сколько установят принимающие +[даяние]. Нужно, наверное, чтобы цену назначили не ту, что кажется достойной +владельцу, а ту, что он назначал, прежде чем стал владельцем. + + 2(II). Трудности заключаются и в следующих вопросах: предоставлять ли +все на усмотрение отца и во всем слушаться его, или же при недуге надо +верить врачу, а военачальником назначать способного вести войну? А также: +кому больше оказывать услуги - другу или добропорядочному человеку и что +важнее - воздать благодарность благодетелю или расточать [благодеяния] +товарищу, если и для того, и для другого [одновременно] нет возможности? Не +правда ли, нелегко точно определить все такие случаи? В самом деле, часто +они бывают отличны по самым разным признакам: по величине и ничтожности, по +нравственной красоте и необходимости. + Совершенно ясно, что не следует предоставлять все на усмотрение одного +и того же лица и что в большинстве случаев следует, скорее, воздавать за +благодеяния, нежели угождать товарищам, точно так же, как прежде, чем давать +товарищу, следует возвратить долг тому, кому должен. + Но может быть, так следует поступать не всегда. Например, следует ли +выкупленному у разбойников в свою очередь выкупить освободителя, кем бы тот +ему ни был, или отплатить ему, даже не попавшему в плен, но требующему +воздаяния, [когда] выкупить нужно отца? Не правда ли, принято считать, что +отца надо выкупить скорее, чем даже самого себя. + Стало быть, в общем, как уже сказано, долг следует вернуть, но, если +это даяние перевешивают нравственно прекрасное или необходимое, следует +отклониться в их сторону. Ведь иногда и вознаграждение за первоначально +полученное не дает справедливого равенства, а именно когда один делает +добро, зная, что другой человек добропорядочный, а этому другому приходится +воздавать тому, кого он считает испорченным. Иногда ведь не следует давать в +свой черед взаймы даже заимодавцу, потому что он дал взаймы доброму +человеку, уверенный, что получит [обратно], а добрый не надеется получить от +подлого [что-нибудь назад]. Так что если все действительно обстоит так, +притязания [первого] несправедливы; если же дела обстоят иначе, но думают, +[что так], то и тогда, пожалуй, не покажется, что делать это нелепо. Таким +образом, как уже не раз было сказано, суждения о страстях и поступках +обладают такой же [и не большей] определенностью, как и то, к чему относятся +эти [суждения]. + Совершенно ясно, таким образом, что не всем следует воздавать одинаково +и даже отцу не все [причитается], подобно тому как не все жертвы приносят +Зевсу. А поскольку разное [причитается] родителям, братьям, товарищам и +благодетелям, то и уделять каждому следует свойственное ему и подобающее. +Так, видимо, и делают. Ведь на свадьбу зовут род��твенников, ибо у них общий +род, а совершаемые действия имеют отношение [к роду]; по той же причине и на +похороны, как принято считать, прежде всего надо приглашать родственников. +Если же говорить о пропитании, то тут в первую очередь, видимо, следует +оказывать поддержку родителям, поскольку мы их должники, а кроме того, +оказывать ее виновникам [самого нашего] существования прекраснее, чем самим +себе; и почет родителям [положен], словно богам, но не всякий; +действительно, отцу [положен] не такой же почет, как матери, и равным +образом не такой, [что положен] мудрецу или военачальнику, но отцу оказывают +отцовы почести и соответственно матери, и любому, кто старше, соответственно +его возрасту оказывают почет, вставая ему навстречу, укладывая его и так +далее; в отношении же товарищей, а равным образом и братьев, напротив, +свобода речи (parrhesia) и равенство (keinotes) во всем. Нужно всегда +стараться уделять и родственникам, и членам своей филы, и согражданам, и +всем остальным, что им подходит, и сопоставлять принадлежащее каждому из них +с родством, добродетелью или полезностью. Если речь идет о людях сходного +происхождения, сопоставить это сравнительно просто; более трудоемкое дело, +когда они разны. Отступать из-за этого тем не менее не следует, но надо так +провести разграничение, как это окажется возможным. + + 3(III). Труден и вопрос о том, расторгать или нет дружеские связи с +теми, кто не остаются прежними. Может быть, нет ничего странного в +расторжении дружбы с теми, кто нам друзья из соображений пользы или +удовольствия, когда ни того, ни другого в них уже не [находят]? Друзьями-то +были тем [выгодам и удовольствиям], а когда они исчерпались, вполне разумно +не питать дружбы. Однако будет подан повод к жалобе, если, любя за пользу +или удовольствие, делали вид, что за нрав. Именно это мы уже сказали в +начале: большинство разногласий возникает между друзьями тогда, когда они +являются друзьями не в том смысле, в каком думают. Поэтому всякий раз, как +человек обманулся и предположил, что к нему питают дружбу за его нрав, в то +время как другой ничего подобного не делает, пусть он винит самого себя; но +всякий раз, когда он введен в заблуждение притворством другого, он вправе +жаловаться на введшего в заблуждение, причем даже больше, чем на +фальшивомонетчика, настолько, насколько ценнее [предмет], на который +обращено коварство. + А когда человека принимают, считая его добродетельным, а он оказывается +испорченным и обнаруживает [это], то разве надо все еще питать к нему +дружбу? Это же невозможно, коль скоро не все, [что угодно], предмет приязни, +а только собственно благо. Подлое же и не является предметом дружеской +приязни, и не должно им быть, ибо не следует ни быть другом подлости +(philoponeros), ни уподобляться дурному: сказано ведь, что подобное - в +дружбе с подобным. Надо ли в таком случае расторгать дружбу немедленно, или, +может быть, не со всеми, но с неисцелимыми в своей испорченности? Однако +помощь тем, у кого есть возможность исправиться, должна иметь в виду скорее +нрав, а не состояние, в той мере, в какой нрав выше [имущества] и теснее +связан (oikeiоteron) с дружбой. Расторгая [дружбу с неисцелимо порочным, +человек] не делает, видимо, ничего странного, ведь другом он был не такому, +[а прежнему], и вот, будучи не в состоянии спасти изменившегося друга, он от +него отступается. + Если же один остается прежним, а другой становится более добрым +человеком и начинает намного отличаться от первого добродетелью, надо ли +обращаться с первым как с другом? или это невозможно? При большом +расхождении становится особенно ясно, [что это невозможно], например, в +дружбах с детства; действительно, если один по образу мыслей (tеn dianoian) +остается ребенком, а другой становится мужем в лучшем смысле слова (hoios +kratistos), то как им быть друзьями, когда им нравится не одно и то же и +радуются и страдают [они по разным поводам]? Ведь даже отношение друг к +другу у них будет не совпадать, а без этого, как мы видели, нельзя быть +друзьями, ибо без этого невозможно иметь общий образ жизни (symbioyn). Об +этом уже было сказано. + Должно ли в таком случае отношение к [другу детства] не иметь никаких +отличий, как если бы он никогда не был другом? Нет, пожалуй, следует хранить +память о былой близости, и, подобно тому как друзьям, по нашему мнению, +следует угождать больше, чем посторонним, так и бывшим друзьям ради прежней +дружбы нужно уделять какое-то [внимание] в тех случаях, когда дружба была +расторгнута не из-за чрезмерной испорченности. + + 4 (IV). Проявления, [или признаки], дружбы (ta philika) к окружающим, +по которым и определяются дружбы, похоже, происходят из отношения к самому +себе. В самом деле, другом полагают того, кто желает блага и делает благо, +[истинное] (tagatha) или кажущееся, ради другого, или того, кто желает во +имя самого друга, чтобы тот существовал и жил; именно это дано испытывать +матерям к детям и тем из друзей, кто рассорился. А другие признают другом +того, кто проводит с другим время и вместе с ним на одном и том же +останавливает выбор иди же делит с ним горе и радости. И это все тоже в +первую очередь бывает у матерей [в их отношении к детям]. По одному из этих +признаков и определяют дружбу. Каждый из данных признаков присутствует в +отношении доброго человека к самому себе (а у остальных - в той мере, в +какой они такими себе представляются, ведь, как уже было сказано, +добродетели и добропорядочному человеку в каждом частном случае положено +быть мерой): он ведь находится в согласии с самим собой и вся душа [его во +всех ее частях] стремится к одним и тем же вещам. Далее, он желает для себя +самого того, что является и кажется благами (tagatha kai phainomena), и +осуществляет это в поступках (ибо добродетельному свойственно усердие в +благе), причем [и желает, и осуществляет он это] ради самого себя, а именно +ради мыслящей части души (to dianoetikon), которая, как считается, и +составляет [самость] каждого (hoper hekastos). Кроме того, он желает, чтобы +он сам был жив, цел и невредим, и прежде всего та его часть, благодаря +которой он разумен (phronei). В самом деле, "быть" - благо для +добропорядочного человека, и каждый желает собственно благ себе, так что +никто не выберет для себя владеть хоть всем [благом] при условии, что он +станет другим [существом] (а ведь бог-то как раз и обладает [всем благом]); +напротив, [только] при условии, что 6п останется тем, кто есть, - кем бы он +ни был - [человек желает себе блага]. Между тем каждый - это, пожалуй, его +понимающая часть (to nooyn), или прежде всего она. И [добропорядочный] +человек желает проводить время сам с собою, ибо находит в этом удовольствие, +ведь и воспоминания о совершенных поступках у него приятные, и надежды на +будущее добрые (agathai), а такие вещи доставляют удовольствие. И для его +мысли в изобилии имеются предметы умозрения (theoremata). И горе, и +удовольствие он лучше всего разделит с самим собою, потому что страдание ему +причиняют и удовольствие доставляют во всех случаях одни и те же вещи, а не +один раз одно, другой - другое, он ведь чужд запоздалому раскаянию. + Итак, поскольку каждый из этих признаков присутствует в отношении +доброго человека к самому себе, а к другу относятся, как к самому себе +(потому что друг - это иной [я сам]), постольку считается, что и дружба +есть, если есть тот или иной признак, а друзья - те, в чьих отношениях +имеются эти [признаки]. Оставим пока вопрос о том, возможна или нет дружба с +самим собою. По всей видимости эта дружба возможна, поскольку [душа] состоит +из двух или более ,[частей], и еще потому, что чрезмерность в дружбе +сравнивается с [дружбой] к самому себе. + На первый взгляд названные [признаки], кажется, имеются в отношении к +себе у большинства людей, хотя бы эти люди были дурными. А в таком случае +причастны ли они к данным [признакам] в той мере, в какой они сами себе +нравятся и представляются себе добрыми? Ведь ни у одного из окончательно +дурных и нечестивых их все-таки нет, да и не кажется, [будто есть]. Навряд +ли имеются эти [черты] у [просто] дурных, ибо они находятся в разладе с +самими собою и влечения их обращены к одному, а желания - к другому; таковы, +например, невоздержные: тому, что им самим кажется благом, они предпочитают +удовольствия, хотя бы и вредоносные. Так и другие из трусости ли или из +праздности перестают делать то, что, по их же мнению, самое для них лучшее. +А те, кто много совершили ужасных поступков и ненавистны за порочность +(mokhteria), бегут из жизни и убивают себя. И порочные ищут, с кем вместе +провести время, избегая при этом самих себя. Дело в том, что наедине с собою +они вспоминают много отвратительного [в прошлом] и [в будущем] ожидают +другое [такое же], но с другими людьми они забываются. Не имея в себе +ничего, вызывающего дружбу (oyden phileton), они не испытывают к себе ни +одного из дружеских чувств (oyden philikon). Наконец, такие люди не делят с +самими собою ни радости, ни горя, потому что в их душе разлад, т. е. при +воздержании от чего-либо одна часть души из-за порочности чувствует +огорчение, а другая получает удовольствие, и одна тянет в одну, другая в +другую сторону, словно хотят разорвать [на части]. И поскольку невозможно +испытывать страдание и удовольствие одновременно, то вскоре после +[удовольствия человек] все-таки страдает от того, что получил удовольствие, +и хотел бы, чтобы этого удовольствия у него не было: в самом деле, дурные +люди полны раскаянья. + Таким образом, оказывается, что дурной человек не настроен дружески +даже к самому себе, потому что в нем нет ничего, что вызывало бы дружбу +(phileton). А коль скоро такое состояние слишком злосчастно, то и нужно изо +всех сил избегать порочности (mokhteria) и стараться быть добрым. В самом +деле, тогда и к себе можно относиться дружески, и стать другом для иного +человека. + + 5(V). Расположение (eynoia) похоже на дружеское отношение (to +philikon), но это тем не менее не дружба, потому что расположение может быть +обращено к незнакомым и быть тайным, а в дружбе это невозможно. Прежде это +было сказано. + Но расположение - это и не дружеское чувство, потому что в нем нет ни +напряжения, ни стремления, а они сопутствуют чувству дружеской +привязанности. Кроме того, чувство дружеской привязанности обусловлено +[длительной] взаимной близостью, (meta synetheias), а расположение может +возникнуть внезапно, как, например, к участникам состязаний: люди становятся +расположены к ним и желают им [победы], однако ни в чем не станут им +содействовать, ибо, как мы уже сказали, расположение возникает внезапно и +приязнь тут испытывают (stergoysi) поверхностно. + Таким образом, расположение напоминает начало дружбы, так же как +удовольствие от лицезрения другого походит на начало влюбленности, потому +что никто не влюбляется, не испытав прежде удовольствия от облика другого +человека; но кто наслаждается видом человека, еще отнюдь не влюблен; +[влюблен] он тогда, когда в отсутствие [другого] тоскует и жаждет +(epithymei) его присутствия. А значит, нельзя быть друзьями, не став +расположенными друг к другу, но те, кто расположены, еще отнюдь не "дружат". +Дело в том, что при расположе��ии только желают собственно благ тем, к кому +расположены, но ни в чем не станут им содействовать и утруждать себя ради +них. Потому-то в переносном смысле можно было бы назвать это "праздной +дружбой", однако по прошествии долгого времени и по достижении взаимной +близости рождается [собственно] дружба, причем дружба не из соображений +пользы и не из соображений удовольствия, так как не в этих случаях возникает +расположение. Действительно, облагодетельствованный проявляет расположении +за то, что он получил, поступая [тем самым] правосудно; но, кто, желая +делать для кого-то доброе дело (eypragein), надеется через посредство этого +человека обеспечить себе достаток, похоже, не к другому расположен, а скорее +к самому себе, так же как не является другом ухаживающий за другим ради +какой-то пользы для себя. + Вообще говоря, расположение возникает благодаря добродетели и своего +рода доброте, когда один покажется другому прекрасным или мужественным или +[еще] каким-нибудь таким, как мы уже сказали применительно к участникам +состязаний. + + 6 (VI). Единомыслие (homonoia) тоже кажется [приметой] дружеского +отношения. Именно поэтому единомыслие не есть сходство мнений (homodoxia), +потому что последнее может быть даже у тех, кто друг друга не знает; но о +согласных между собою по какому-то вопросу не говорят, что у них +единомыслие, допустим, по вопросу о небесных [телах] (ибо "единомыслие" в +таких вещах не имеет отношения к дружбе), а говорят о единомыслии в +государствах, когда граждане согласны между собою (homognomonоsi) +относительно того, что им нужно, и отдают предпочтение (proairоntai) одним и +тем же вещам и делают (prattоsi) то, что приняли сообща. + Итак, единомыслием обладают в том, что касается поступков (ta prakta), +причем в том из этого, что значительно и может быть предоставлено той и +другой [стороне] или всем; например, государства обладают единомыслием, +когда все граждане считают, что должности начальников должны быть выборными, +или что с лакедемонянами надо заключать военный союз, или что [гражданам] +надлежит быть под началом Питтака, когда и сам он [этого] хотел. Но когда и +один и другой желают, чтобы было именно его [начало], как [братья] в +"Финикиянках", начинается смута, потому что не в том единомыслие, чтобы у +обеих сторон на уме было одно - безразлично, что именно, а в том, чтобы +имели в виду также одних и тех же лиц, как бывает, например, когда и народ, +и добрые граждане думают, что начальствовать следует лучшим, ведь так все +получают что хотят. + Единомыслие оказывается, таким образом, государственной дружбой; и мы +говорим о единомыслии именно в таком значении, ведь оно связано с вещами +нужными и затрагивающими весь образ жизни. + Такое единомыслие существует меж добрых людей, ибо они облада��т +единомыслием как сами с собой, так и друг с другом, [стоя], так сказать, на +одном и том же (ведь у таких людей желания постоянны и не устремляются, как +Еврип, то в одну, то в другую сторону), да и желают они правосудного и +нужного и стремятся к этому сообща. + У дурных же, напротив, не может быть единомыслия, разве только самую +малость, так же как друзьями они могут быть [в очень малой степени], потому +что, когда речь идет о выгодах, их устремления своекорыстны, а когда о +трудах и общественных повинностях, они берут на себя поменьше; а желая этого +для самого себя, каждый следит за окружающими и мешает им, ибо, если не +соблюдать [долю участия], общее [дело] гибнет. Таким образом происходит у +них смута: друг друга они принуждают делать правосудное, а сами не желают. + + 7 (VII). Принято считать, что благодетели больше питают дружбу к +облагодетельствованным, нежели принявшие благодеяние - к оказавшим его, и +это, как противное смыслу, вызывает вопросы. Почти всем при этом кажется, +что одни - должники, а другие - заимодавцы, и, значит, подобно тому как при +займах должники желают, чтобы не было тех, кому они должны, а заимодавцы +даже внимательны к безопасности должников, - подобно этому и оказавшие +благодеяние желают, чтобы принявшие его были [целы], так как надеются +впоследствии получить от них благодарность, но для облагодетельствованных +воздаяние не есть предмет внимания и тревоги. Эпихарм сказал бы, наверное, +что они так говорят, "глядя с подлой стороны", однако на человеческую +[природу] это похоже, ибо у большинства людей короткая память и получать +благодеяния их тянет больше, чем оказывать. + Быть может, однако, причина более естественная и не имеет ничего общего +с тем, что движет заимодавцем; действительно, [у заимодавца] нет чувства +дружеской привязанности, но [только] желание, чтобы [должник] ради получения +[с него долга] был цел и невредим; сделавшие доброе дело, напротив, питают +дружбу и любовь к тем, для кого это сделали, даже если те ни теперь не +приносят им пользы, ни в будущем не принесут. Именно так бывает и у +мастеров: в самом деле, всякий любит собственное творение (ergon) больше, +чем оно, оживши, полюбило бы его; и наверное, в первую очередь так бывает с +поэтами, потому что они обожают (hyperagapоsi) собственные сочинения, словно +своих детей. + Вот на такое и походят [чувства] благодетелей, ведь полученное другим +благодеяние и есть их творение, а его любят больше, чем творение своего +создателя. Причина в том, что для всех бытие (to einai) - это предмет +избрания и приязни (haireton kai phileton), а бытию мы причастны (esmen) в +деятельности (т. е. живя и совершая поступки), и с точки зрения деятельности +(energeiai) создатель - это в известном смысле его творение (ergon), так что +[творцы] любят свое творение по той же ��ричине, что и свое бытие. И это +естественно, ибо что человек есть в возможности (dynainei), его творение +являет в действительности (energeiai). + Вместе с тем если для благодетеля связанное с его поступком прекрасно и +поэтому радует его в том, в ком [сказывается], то для того, кому оказано +благодеяние, в оказавшем его нет ничего прекрасного, разве только полезное, +а в этом меньше удовольствия и основания для дружеской приязни. + Удовольствие доставляют: деятельность в настоящем, надежда на будущее и +память о прошлом; самое большое удовольствие доставляет то, что связано с +деятельностью, и соответственно это вызывает чувство дружбы. И вот, если для +создателя [его] творение остается неизменным (ибо прекрасное живет долго), +то польза для получателя скоропреходяща. К тому же память о прекрасных делах +доставляет удовольствие, а память о полученной пользе либо совсем нет, либо +меньше. В случае предвосхищения [пользы] имеет место, видимо, обратное. + Далее, если чувство дружеской привязанности (philesis) похоже на +делапие (poiesis), то когда [к тебе] питают дружбу (to phileisthai) - [это +похоже] на страдательность (to paskhein). Следовательно, те, у кого +превосходство с точки зрения действия, будут "питать дружбу" и "проявлять +дружбу". + Наконец, все больше дорожат доставшимся с трудом (например, тем, кто +нажил деньги, они дороже, чем тем, кто их унаследовал), и считается, что +получать благодеяния не требует усилий, между тем как делать добро +многотрудно. Не случайно матери и любят детей сильнее, [чем отцы], ведь +рождение ребенка требует от них больших усилий и они лучше [отцов] знают, +что это их собственное [создание]. Такое, пожалуй, свойственно и +благодетелям. + + 8 (VIII). Сложен и такой вопрос: к кому нужно питать дружбу в первую +очередь - к самому себе или к кому-нибудь другому? В самом деле, тем, кто в +высшей степени себя любит, ставят это в вину и в посрамление зовут их +себялюбами (philaytoi), и считается, что дурной человек все делает ради +самого себя, причем тем больше, чем он хуже (так что жалуются на него за то, +скажем, что он все делает только для себя, а не для другого), добрый же +[совершает поступки] во имя прекрасного и тем больше, чем он лучше, причем +ради друга, а своим пренебрегает. + Что происходит на деле, не согласуется с этими рассуждениями, и это +вполне понятно. Действительно, говорят, что в первую очередь следует питать +дружбу к тому, кто является другом в первую очередь, а друг в первую очередь +- тот, кто, желая кому-то собственно благ, желает их ради самого того +человека, даже если никто об этом не узнает. Между тем эти [свойства] +имеются у человека прежде всего в отношении его к самому себе, так же как и +все остальные [признаки], по которым определяют друга; было ведь сказано, +что все проявления дружбы из отношения к самому себе распространяются на +отношение к другим. И все поговорки в этом согласны, например: "душа в +душу", и "у друзей все общее", и "уравненность - это дружность", и "своя +рубашка ближе к телу", ибо все это, конечно, присутствует в отношении к себе +самому в первую очередь, так как и другом бывают в первую очередь самому +себе и к себе самому в первую очередь следует питать дружескую приязнь. + Конечно, трудно решить, за кем нужно последовать, коль скоро оба +[мнения] внушают известное доверие. + Так что надо, наверное, разобрать такие суждения и определить, +насколько и в каком смысле те или другие [мнения] истинны. + Если же мы поймем, какой смысл и те и другие вкладывают в [понятие] +"себялюбия", то [все], вероятно, станет ясно. + Итак, кто, вводит [это понятие] для порицания, те называют себялюбами +уделяющих себе большую долю в имуществе, почестях и телесных удовольствиях, +а именно к этому стремится большинство людей и в этом они усердны, словно +это высшие блага, недаром оии даже дерутся [друг с другом] из-за таких +вещей? Кто в таких вещах своекорыстен, тот угождает влечениям и вообще +страстям, т. е. чуждой рассуждения, [неразумной] части души; однако таково +большинство. Так что происхождение этого названия - "себялюб" - обусловлено +тем, что большинство дурно и, стало быть, "себялюбу" в указанном смысле +слова по праву выносится порицание. Так что вполне понятно, почему +большинство обыкновенно называет себялюбами тех, кто уделяет самим себе то, +что мы назвали выше: действительно, если кто всегда усерден в том, чтобы +прежде всего самому совершать поступки правосудные, благоразумные или +какие-то из тех, что так или иначе подобают добродетели, и вообще всегда +оставляет за собою нравственную красоту, то никто не скажет, что этот +человек "себялюбив", и не осудит его. + А ведь именно такого можно посчитать в большей мере "себялюбом", ибо он +уделяет себе самые прекрасные и первейшие блага и угождает самому главному в +себе, во всем ему повинуясь; и как государство и всякое другое образование - +это прежде всего его главнейшая часть, так и человек; выходит, что себялюбом +[в высшем смысле] является в первую очередь человек, дорожащий этой частью +себя и угождающий ей. Кроме того, воздержным и невоздержным называют в +зависимости от того, удерживает ли ум [главенство] или не удерживает, как +если бы каждый и был [сам] этим [умом]; и как кажется, поступки совершают +сами, т. е. произвольно, когда совершают их при участии суждения (meta +logoy). Совершенно ясно, таким образом, что каждый представляет собою эту +свою часть или прежде всего ее, а также что добрый человек особенно ею +дорожит. Вот почему он будет себялюбом по преимуществу, но иного рода, +нежели порицаемый себялюб, причем настолько от него отличающимся, насколько +отличается жизнь по рассуждению (kata logon) от жизни по страсти, а +стремление к нравственно прекрасному - от стремления к кажущемуся полезным. +Поэтому все признают и хвалят тех, кто выдается усердием в прекрасных +поступках. Если бы все соревновались в прекрасном и напрягали свои силы, +чтобы совершать самые прекрасные поступки, тогда в обществе было бы все, что +должно, а у каждого частного лица были бы величайшие из благ, коль скоро +добродетель именно такое благо. + Следовательно, добродетельному надлежит быть себялюбом (ведь, совершая +прекрасные поступки, он и сам получит пользу и окажет услуги другим), а +испорченному не [должно быть себялюбом], ибо, следуя дурным страстям, он +принесет вред и себе, и окружающим. Действительно, у испорченного [человека] +не согласуется то, что он должен делать, с тем, что делает, а добрый, что +должно, то и делает; ведь всякий ум избирает для себя самое лучшее, а добрый +подчиняется уму. + Правда о добропорядочном заключается в том еще, что он многое делает +ради друзей и отечества и даже умирает за них, если надо: он расточит +имущество и почести и вообще блага, за которые держатся другие, оставляя за +собою лишь нравственную красоту; он скорей предпочтет испытать сильное +удовольствие за краткий срок, а не слабое за долгий, и год прожить прекрасно +[предпочтительнее для него], чем много лет - как придется, и один прекрасный +и великий поступок он предпочтет многим, но незначительным. Это, вероятно, и +происходит с теми, кто умирает за других: они в этом случае избирают то, что +для них самих есть величие [и] красота. И они, пожалуй, расточат [свое +достояние] на то, от чего больше получат их друзья; тогда друзьям достанутся +деньги, а им самим - нравственная красота, так что самим себе уделяется +большее благо. Точно таким образом [обстоят дела] с почестями и должностями +начальников, ибо все это предоставят другу, потому что [отдавать другу] - +это прекрасно и похвально. Естественно, добропорядочным считается тот, кто +всему предпочитает нравственную красоту. А можно предоставить другу и +[прекрасные] поступки, и даже прекрасней оказаться причиною [прекрасного +поступка] для друга, нежели совершить его самому. + Итак, во всех делах, достойных похвалы, добропорядочный, как мы видим, +уделяет себе большую долю нравственной красоты. Вот, стало быть, в каком +смысле должно, как сказано, быть себялюбом, а так, как большинство, не +нужно. + + 9 (IX). Спорят и о счастливом, будет ли он нуждаться в друзьях или нет. +[Некоторые] утверждают, что у блаженных и самодостаточных нет никакой +надобности в друзьях, потому что как таковые блага (tagatha) у них имеются. +А значит, как самодостаточные, они ни в чем дополнительно не нуждаются; +между тем друг, б��дучи вторым "я", дает как раз только то, что человек не +способен получить благодаря самому себе; отсюда [изречение]: "Когда добром +дарит демон, что нужды в друзьях!" Но ведь это, похоже, нелепость: +приписывая счастливому все блага, не дать ему друзей - того, что считается +самым важным из внешних благ! + И вот если другу свойственнее делать добро, а не принимать, и оказывать +благодеяния - свойство добродетельного и добродетели, и, наконец, если +делать добро друзьям прекраснее, чем посторонним, то добропорядочный +[человек] будет нуждаться в тех, кто примет его благодеяния. Поэтому +следующий вопрос о том, при удачах или при неудачах больше надобность в +друзьях, если иметь в виду, что и неудачник нуждается в тех, кто будут ему +благодетелями, и удачливые - в тех, кому они будут делать добро. + Вероятно, нелепо также делать блаженного одиночкой, ибо никто не избрал +бы обладание благом для себя одного; действительно, человек - общественное +[существо], и жизнь сообща прирождена ему. Значит, эти [черты] есть и у +счастливого, ведь он от природы имеет блага, между тем ясно, что с друзьями +и добрыми людьми лучше проводить дни, нежели с посторонними и случайными. +Следовательно, у счастливого есть нужда в друзьях. + Что же в таком случае имеют в виду те, первые, и в каком отношении они +говорят правду? Не в том ли дело, что большинство считают друзьями полезных +людей? Но в таких блаженный, конечно, ничуть не будет нуждаться, поскольку +блага у него имеются, а тогда не будет нужды и в друзьях ради удовольствия, +разве только в ничтожной степени (ибо раз жизнь [сама по себе] доставляет +удовольствие, не нужно никакого удовольствия, привлекаемого извне). И вот, +поскольку блаженный не нуждается в друзьях такого рода, кажется, что он не +нуждается в друзьях [вообще]. + Но это, видимо, неправда. В начале уже было сказано, что счастье - это +своего рода деятельность; ясно между тем, что деятельность возникает, а не +наличествует, наподобие своего рода приобретения. + Если же быть счастливым - значит жить и действовать и деятельность +добродетельного сама по себе добропорядочна и доставляет, как было сказано в +начале, удовольствие; и если родственное (to oikeion) - это тоже одна из +вещей, доставляющих удовольствие, причем окружающих мы скорее способны +созерцать, нежели самих себя, и их поступки - скорее, нежели собственные; и +если, [наконец], поступки добропорядочных людей - и друзей при этом - +доставляют добродетельным удовольствие (ибо в них содержатся оба +естественных удовольствия, [ - от естественного и от добропорядочного - ] +то, стало быть, блаженный будет нуждаться в таких друзьях, если только он +действительно предпочитает созерцание добрых и родственных ему поступков, +поступки же добродетельного человека, являющегося другом, именно таковы. + Предполагается далее, что счастливый человек должен жить с +удовольствием. Однако для одиночки жизнь тягостна, потому что трудно +непрерывно быть самому по себе деятельным, зато с другими и по отношению к +другим это легко. Деятельность, сама по себе доставляющая удовольствие, +будет тогда непрерывнее, как и должно быть у блаженного. В самом деле, +добропорядочный в меру своей добропорядочности наслаждается поступками +сообразными добродетели и отвергает то, что от порочности, подобно тому как +музыкант находит удовольствие в красивых напевах и страдает от дурных. От +жизни сообща с добродетельными, как утверждает и Феогнид, получается даже +что-то вроде упражнения в добродетели. + При внимательном рассмотрении вопроса, скорее с точки зрения природы, +кажется, что добропорядочный друг по природе заслуживает избрания для +добропорядочного. Сказано ведь, что благо по природе для добропорядочного +само по себе является благом и доставляет ему удовольствие. + [Понятие] "жить" (to dzen) для животных определяется по способности +чувствовать, а для людей - по способности чувствовать и понимать (aisthesis +e поеsis). Способность we возводится к деятельности, ибо главное заключено в +деятельности. Таким образом, видимо, "жить" - значит собственно +"чувствовать" или "понимать". "Жить" между тем относится к благам и +удовольствиям самим по себе, потому что жизнь определенна, а определенность +принадлежит природе собственно блага; но что благо по природе, является +благом и для доброго человека, так что, видимо, всем жизнь доставляет +удовольствие. Но ни плохую жизнь, ни растленную, ни жизнь в страданиях не +следует принимать во внимание, потому что такая жизнь лишена определенности, +так же как и ее содержание (ta hyparkhonta aytei). + О страдании в дальнейшем изложении будет сказано яснее. + Если же сама "жизнь" (to dzen) - благо и удовольствие (это видно из +того, что все стремятся к ней, и особенно добрые люди и блаженные, ибо для +них в первую очередь жизнь (bios) достойна избрания и существование (dzoe) +их наиблаженнейшее); и если видящий чувствует, что он видит, и слышащий, что +он слышит, а идущий, что идет, и соответственно и в других случаях есть +нечто чувствующее (to aisthanomenon), что мы действуем, так что мы, пожалуй, +чувствуем, что чувствуем, и понимаем, что понимаем, а чувствовать, что мы +чувствуем или понимаем, - [значит чувствовать], что мы существуем (esmen) +(ибо "быть" (to einai) определено как чувствовать или понимать); и если +чувство жизни относится к вещам, которые сами по себе доставляют +удовольствие (потому что жизнь (dzoe) - благо по природе, а чувствовать +благо, имеющееся в самом себе, доставляет удовольствие); и если жизнь есть +предмет избрания, причем в первую очередь ��ля добродетельных, потому что +бытие для них благо и удовольствие (ведь, чувствуя в себе благо само по +себе, они получают удовольствие); и если добро порядочный относится к другу, +как к самому себе (ибо друг - это второй он сам), - [если все это так], то +для каждого человека как собственное бытие - предмет избрания, так же или +почти так и бытие друга. Между тем бытие, как мы знаем, есть предмет +избрания благодаря чувству, что сам человек добродетелен, а такое чувство +доставляет удовольствие само по себе. Следовательно, нам нужно чувствовать в +себе, что [добродетель] друга тоже существует, а это получится при жизни +сообща и при общности речей и мысли (en toi koinonein ton logon kai +dianoias). О "жизни сообща" применительно к людям (а не о выпасе на одном и +том же месте, как в случае со скотом) говорят, наверх но имея в виду именно +это. + Итак, если для блаженного бытие заслуживает избрания само по себе, как +благо по природе и удовольствие, и если почти так же он относится к бытию +друга, то и друг будет, пожалуй, одним из предметов, заслуживающих избрания. +А что для блаженного предмет избрания, то должно у него быть в наличии, в +противном случае он будет в этом отношении нуждающимся. Следовательно, кто +будет считаться "счастливым", будет нуждаться в добропорядочных друзьях. + + 10 (X). Надо ли в таком случае заводить возможно больше друзей, или же, +как о гостеприимстве удачно, кажется, сказано: "не много гостей и не без +них", так и в дружбе будет уместно не быть без друзей (арhilos), но и не +иметь их чрезмерно много (polyphilos)? + Это изречение, пожалуй, вполне подходит к друзьям для пользы, так как +затруднительно многим ответить услугой на услугу, и жизни на (это) не +хватит. И если друзей больше, чем достаточно для собственной жизни, они +излишни и служат препятствием прекрасной жизни, а стало быть в них нет +нужды. И для удовольствия довольно немногих друзей, как и приправы к пище +[нужно не много]. + Но заводить ли возможно большее число добропорядочных друзей, или есть +некая мера их множества, как и [множества граждан] государства? В самом +деле, ни из десяти человек не образуется государство, ни из десятижды десяти +тысяч тоже уже не будет государства. "Сколько" - это, вероятно, не одно +какое-то [число], но весь промежуток между известными пределами. Так что и +количество друзей имеет пределы, и, вероятно, самое большое число друзей то, +с каким человек сможет жить сообща (ведь жизнь сообща была принята за +главный признак дружбы); а что невозможно жить сообща со многими и делить +себя [между ними] - это совершенно ясно. Кроме того, нашим друзьям тоже надо +быть между собой друзьями, если им всем предстоит проводить дни друг с +другом, но при большом их числе это трудное дело. В тягость становится и +делить со многими радость и горе, как свои собственные, потому что, весьма +вероятно, придется в одно и то же время с одним делить удовольствие, а с +другим - огорчения. + Так что, наверное, хорошо (еу ekhei) стараться иметь друзей не сколь +возможно больше, а столько, сколько достаточно для жизни сообща; +действительно, было бы, видимо, невозможно быть многим очень [близким] +другом. Поэтому и не влюбляются во многих, ведь влюбленность тяготеет к +своего рода чрезмерной дружбе, причем по отношению к одному человеку; стало +быть, близкая (sphodra) дружба - это дружба с немногими. + Что это действительно так, ясно из самих вещей (epi ton pragmaton), +ведь при товарищеской дружбе не бывает большого числа друзей, да и в гимнах +говорится о парах. Те же, у кого много друзей и ктв со всеми ведут себя +по-свойски (oikeios), ни для кого, кажется, не друзья, разве только в +государственном смысле - [как друзья-сограждане] (politikos). Конечно, в +государственном смысле можно со многими быть другом и не будучи угодливым, а +будучи поистине добрым. Но дружба во имя добродетели и во имя самих друзей +со многими невозможна: желанно найти и немногих таких друзей. + + 11 (XI). При удачах или при несчастьях больше нужда в друзьях? Ведь +ищут друзей и в том и в другом случае, потому что неудачники нуждаются в +поддержке, а удачливые - в близких (symbioi), которым будут делать добро, +ибо они желают творить добро. Таким образом, необходимость в друзьях больше +"при неудачах, потому что в этом случае нуждаются в полезных [друзьях], но +прекраснее дружба при удачах, недаром тогда в друзья ищут добрых, понимая, +что оказывать благодеяния таким и проводить с ними время скорее достойно +избрания. + Даже само присутствие друзей доставляет удовольствие и при удачах, и в +несчастьях, так как страдание облегчается, когда другие разделяют наше горе. +Вот поэтому можно, пожалуй, задать вопрос: снимают ли [друзья с нас горе], +словно тяжесть, или же происходит не это, но их присутствие доставляет +удовольствие и сознание того, что они разделяют наше горе, уменьшает +страдание? Вопрос о том, по этой причине или, по какой-то другой приходит +облегчение, отложим; очевидно, во всяком случае, что происходит именно то, +что сказано. + Похоже, однако, что присутствие [друзей, когда у нас горе], - это +какая-то смесь [удовольствия и страдания]. Уже видеть друзей - удовольствие, +особенно для неудачника, и это становится своего рода поддержкой в +страданиях (ведь друг, если умеет быть любезным, и видом своим, и речью +приносит утешение, потому что он знает нрав [друга]: что ему доставляет +удовольствие и что - страдание). С другой стороны, чувство, что друг +страдает из-за наших собственных неудач, заставляет страдать, потому что +всякий избегает быть для друзей виновником страданий. Именно поэтому +истинные мужи по своей природе остерегаются сострадания к ним самим, и если +только они не сверх всякой меры нечувствительны к страданию, то страданий, +которые они вызывают у друзей, не переносят и вообще не допускают к себе +плакальщиков, потому что и сами отнюдь не плакальщики; а женщины и подобные +им мужчины радуются тем, кто рыдает вместе с ними, и питают к ним дружбу как +к друзьям и делящим с ними горе. Ясно, что во всех случаях подражать следует +лучшему. + А присутствие друзей в дни удач означает с удовольствием проведенное +время и сознание, что друзья получают удовольствие от наших собственных +благ. Наверное, поэтому и считается, что в случае удачи следует радушно +звать к себе друзей (потому что прекрасно быть благодетельным), а в случае +неудачи - мешкать с этим. Действительно, надо возможно меньше своих +несчастий передавать [другому], откуда и поговорка: "Довольно, что я +несчастен". Призывать к себе друзей надо прежде всего тогда, когда им +предстоит, немного обременив себя, оказать нам великую помощь. + А приходить, напротив, подобает, наверное, к тому, у кого неудачи, +причем без зова и с охотой, потому что другу свойственно делать добро, и в +первую очередь тем, кто нуждается, притом тогда, когда на него не +рассчитывали: в этом для обоих больше прекрасного и удовольствия. И в случае +удачи подобает охотно оказывать содействие (ибо и тогда нуждаются в +друзьях), а что касается принятия благодеяний, тут [можно быть] ленивым, +ведь некрасиво охотно принимать помощь. + Однако, может быть, следует остерегаться прослыть неприятным (doxan +aedias) за то, что отталкиваешь [благодеяния], иногда ведь [и так] бывает. + Итак, во всех положениях присутствие друзей, видимо, заслуживает +предпочтения. + + 12 (XII). Не правда ли, подобно тому как созерцание любимого - для +влюбленных самая большая радость и они предпочитают это чувство всему +остальному, потому что существование и возникновение влюбленности +обусловлено в первую очередь этим [удовольствием от созерцания], так и +друзья всему предпочитают жизнь сообща? Ибо дружба - это общность, и, как +относятся к самому себе, так и к другу; а раз чувство собственного бытия в +нас заслуживает избрания, то и чувство бытия друга - тоже; между тем +деятельное проявление (energeia) этого [чувства] возникает при жизни сообща, +так что друзья, конечно, тянутся к ней. И чем бы ни было для каждого +отдельного человека бытие, и ради чего бы он ни предпочитал жизнь (to dzen), +живя, он хочет проводить время с друзьями. Вот почему одни вместе поют, +другие играют в кости, третьи занимаются гимнастикой, охотой или философией: +каждый проводит свои дни с друзьями именно в тех занятиях, какие он любит +больше всего в жизни, потому что, желая жить сообща с друзьями, люд�� делают +то и в том принимают участие, в чем и мыслят себе жизнь сообща. + Итак, у дурных дружба портится (ведь, шаткие [в своих устоях], они +связываются (koinonoysi) с дурными и становятся испорченными, уподобляясь +друг другу); а дружба добрых даже возрастает от общения, ведь принято +считать, что такие друзья становятся лучше благодаря воздействию друг на +друга и исправлению друг друга; они, конечно, заимствуют друг у друга то, +что им нравится, откуда [изречение]: "От добрых добро". + Итак, будем считать, что о дружбе сказано. Следом можно рассказать об +удовольствии. + + +КНИГА ДЕСЯТАЯ (К) + + + 1(I). За этим следует, вероятно, описание удовольствия, ведь считается, +что оно особенно глубоко внедрилось в нашем [человеческом] роде, а потому и +детей воспитывают, подстегивая их удовольствиями и страданиями; и для +добродетели нрава самым важным считается наслаждаться, чем должно, и +ненавидеть, что следует. Это распространяется на всю жизнь и имеет влияние и +значение как для добродетели, так и для счастливой жизни, ибо удовольствия +люди избирают, а страданий избегают. Обсуждение таких вопросов, вероятно, +менее всего подобает пропустить, тем более что об этом много спорят. + Действительно, одни определяют удовольствие как собственно благо, а +другие, напротив, как нечто исключительно дурное, причем из этих последних +одни, видимо, убеждены, что так и есть, а другие думают, что для нашей жизни +лучше показывать удовольствие как одно из дурных [дел], даже если это не +так. [Они говорят, что] большинство рвутся к удовольствиям и являются их +рабами, а потому надлежит вести в противоположную сторону: так, мол, удастся +прийти к середине. + Но, боюсь, такое рассуждение неправильно. Ведь рассуждения, касающиеся +страстей и поступков, внушают меньше доверия, нежели [сами] дела, а когда +они к тому же не согласуются с тем, что люди видят, тогда, вызывая к себе +презрение, губят заодно то, что в них истинного. Если у осуждающего +удовольствия заметят однажды к ним тягу, кажется, что и он склоняется к ним, +потому что таким, [притягательным], людям представляется всякое +удовольствие, а разграничивать [притягательное и благо] большинству не +свойственно. Вот почему истинные суждения, очевидно, исключительно полезны +не только для знания, но и для жизни: идя тем же путем, что сами дела, они +внушают доверие и потому побуждают сообразительных жить повинуясь им. + Итак, довольно подобных рассуждений, перейдем к высказываниям об +удовольствии. + + 2(II). Евдокс полагал, что удовольствие есть собственно благо потому, +что видел, как все тянется (ephietai) к нему (и обладающее суждением +(elloga), и лишенное его (aloga)), и потому, что во всем предмет избрания - +это добро (to epieikes), причем наиболее [предпочтительно] наибольшее добро; +а что все обращено к одному, означает, что это для всех высшее благо, ведь +каждое существо находит благо для себя так же, как пищу, но благо для всех и +то, к чему тянутся все, - это, мол, собственно благо. + Этим рассуждениям доверяли, скорее, благодаря добродетели [Евдоксова] +права, нежели благодаря им самим, ибо [Евдокс] считался исключительно +благоразумным мужем, а потому казалось, что он говорит это не как любитель +(philos) удовольствий, но потому, что воистину так и есть. + [Евдокс] полагал также, что [его учение] ничуть не хуже обнаруживает +[свою истинность при рассуждении] от противного: мол, страдания самого по +себе все избегают и соответственно избирают его противоположность саму по +себе; причем особое предпочтение отдается тому, что мы избираем не из-за +другого и не ради другого, а таково, по общему согласию, удовольствие; +действительно, никто не станет расспрашивать, "ради чего" получают +удовольствие, подразумевая, что удовольствие избирают само по себе. + Присоединение удовольствия к любому из благ делает благо более +достойным избрания, скажем присоединение удовольствия к совершению +правосудных дел (to dikaiopragein) или к благоразумному поведению (to +sophronoin); а ведь благо возрастает [лишь с добавлением] его самого. + Таким образом, по крайней мере это рассуждение, похоже, представляет +удовольствие одним из благ, но ничуть не более благом, чем [любое] другое: +всякое благо вместе с другими предпочтительней, чем одно. С помощью +подобного рассуждения и Платон опровергает [учение], что удовольствие - это +собственно благо; он говорит, что жизнь, доставляющая удовольствие, при +разумности больше заслуживает избрания, чем без нее, а раз такое соединение +лучше, то удовольствие не является собственно благом, ибо собственно благо +от присоединения к нему чего бы то ни было не становится более достойно +избрания. Ясно, таким образом, что ничто другое, что становится более +достойно избрания вместе с одним из благ как таковых, тоже не будет +собственно благом. Что же тогда из того, к чему мы причастны, имеет такие +свойства? Ведь именно такое - предмет наших изысканий. + Другие, возражая, что, дескать, то, к чему все тянутся, не является +благом, говорят, пожалуй, вздор. Ведь, во-первых, что кажется всем, то, +утверждаем мы, и имеет место, а кто отвергает эту общую веру, навряд ли +скажет что-нибудь более достойное доверия. Действительно, в тех суждениях +был бы известный смысл, если бы только лишенные понимания существа (ta +anoeta) стремились к удовольствиям, но, если и разумные (ta phronima) +[стремятся к ним], какой же тогда смысл в этих рассуждениях? Да, вероятно, и +в низших [существах] заключено некое {Природное благо}, которое выше их как +таковых и которое тянется к сродственному ему благу. + А что говорят [противники Евдокса] о противоположности удовольствию, +по-видимому, неправильно. Они утверждают, будто из того, что страдание есть +зло, еще не следует, что удовольствие - благо, ибо и зло противоположно злу +и оба, [зло и благо], - тому, что ни то ни другое. Это неплохой довод, но +все же применительно к сказанному он не истинный. + Если и удовольствие, и страдание относятся ко злу, то люди дрлжны были +бы избегать обоих, а если к тому, что ни зло, ни благо, то либо ни того ни +другого не надо было бы избегать, либо в равной мере и того и другого. В +действительности же оказывается, что одного избегают, как зла, а другое +избирают, и в таком смысле [удовольствие и страдание] действительно +противоположны. + (III). И если удовольствие не относится к качествам, это еще не +означает, что оно не относится к благим, ведь ни деятельные проявления +добродетели, ни счастье не являются качествами. + Еще говорят, что благо определенно, а удовольствие неопределенно, так +как допускает большую и меньшую степень. + В таком случае, если судят об этом на том основании, что удовольствие +получают [больше или меньше], тогда то же самое будет верно и для +правосудности и прочих добродетелей, а по их поводу прямо говорят, что есть +наделенные ими больше и меньше и что люди {поступают} сообразно добродетели +[в большей и меньшей степени]. Действительно, бывают люди более правосудные +и более мужественные, [чем другие], а дела можно делать и более и менее +правосудные и вести себя и более и менее благоразумно. Но, основываясь на +[разности в степени] удовольствия, [эти философы], конечно, не называют +настоящей причины, между тем как удовольствия могут оказаться не смешанными +{со страданием] и смешанными. + Да и что мешает, чтобы удовольствие, будучи, подобно здоровью, +определенным [понятием], допускало большую и меньшую степень? Ведь во всех +[существах] не одно и то же соотношение [элементов] (symmetria), и даже в +том же самом [существе] не всегда одно какое-то соотношение, но это существо +остается собой при нарушении соотношения до известного предела и допускает +различия в степени. Значит, такое может быть и с удовольствием. + Полагая собственно благо совершенным, а движение (kineseis) и +становление (geneseis) несовершенными [и незавершенными], стараются +показать, что удовольствие - это движение и становление. Это определение, +видимо, неправильно, и удовольствие не является даже движением. Дело в том, +что, согласно принятому мнению, всякому движению свойственна быстрота или +медленность, и если не самому по себе, как, скажем, движению космоса, то +относительно чего-то другого. Но ни то ни другое неприменимо к удовольствию, +ибо удовольствие можно быстро получить, так же как можно вдруг воспылать +гневом, но получать удовольствие невозможно [быстро или медленно ни +безотносительно], ни в сравнении с другим, а при ходьбе или росте и всем +таком это возможно. Итак, быстро и медленно можно перейти к удовольствию, но +осуществлять его (energem kat' ayten), т. е. получать удовольствие, +невозможно быстро. + Как же удовольствие будет возникновением [и становлением]? Ведь, по +общепринятому мнению, не возникает что угодно из чего угодно, но, из чего +возникает, на то и разлагается, а значит, для чего удовольствие - +возникновение, для того уничтожение - страдание. + Далее, страдание называют нехваткой чего-то природного, а удовольствие +- его восполнением. Между тем это телесные состояния. В таком случае, если +восполнение чего-то природного - удовольствие, тогда, в чем происходит +восполнение, то и будет испытывать удовольствие, тем самым это тело; однако +так никто не считает, значит и восполнение не является удовольствием, но, +когда восполнение происходит, человек, должно быть, испытывает удовольствие, +а когда его режут, видимо, страдает. + Это мнение, должно быть, возникло под влиянием страданий и +удовольствий, связанных с пищей, потому что, почувствовав сначала нехватку +пищи и испытав из-за этого страдание, люди получают удовольствие от +восполнения. + Однако такое происходит не при всех удовольствиях. Так, ведь +удовольствия от усвоения знаний и те, что зависят от чувств: удовольствия от +обоняния, слуховые и многие зрительные, - а также воспоминания и надежды, +свободны от страдания (alypoi). Возникновением чего будут они в таком +случае? Ведь нехватки, коей они служили бы восполнением, не было ни в чем. + А тем, кто в качестве довода выдвигает порицаемые удовольствия, можно, +пожалуй, ответить, что такие удовольствия удовольствия не доставляют. +Действительно, если людям с порочными наклонностями что-то доставляет +удовольствие, не надо думать, что это доставляет его кому-либо, кроме них, +подобно тому как не является здоровым, сладким и горьким то, что таково для +недужных, и не бело то, что кажется белым больным глазам. + Или можно ответить в том смысле, что хотя удовольствия заслуживают +избрания, но не от всяких [вещей]; так, скажем, быть богатым - удовольствие, +но только не ценой предательства, и здоровым быть - тоже, но не поедая что +попало. + Или еще: удовольствия отличаются видом; а именно, удовольствия от +прекрасных вещей и от постыдных различны, и найти удовольствие в +правосудном, не будучи правосудным, и в музыке, не будучи музыкальным, +невозможно; то же справедливо и для других случаев. + И отличие друга от подхалима, кажется, ясно показывает, что +удовольствие - не благо и что удовольствия различаются видом. Один ведь, +вступая в общение, имеет целью собственно благо, а другой - удовольствие, и +в соответствии с разными целями общения одного порицают, а другого хвалят. +Далее, никто не избрал бы жить всю жизнь, имея образ мыслей ребенка, даже +получая, сколько только возможно, удовольствий от того, в чем находят их +дети; и не выбрал бы наслаждение от какого-нибудь из самых позорных дел, +даже если ему никогда не придется за это пострадать. И в то же время многие +дела мы станем усердно делать, хотя бы это не принесло никакого +удовольствия, например смотреть, вспоминать, обладать знанием и +добродетелями. И не имеет никакого значения, сопровождается это с +необходимостью удовольствиями или нет, потому что мы избираем эти вещи, даже +если удовольствие от них не возникает. + Итак, кажется, ясно, что удовольствие не есть собственно благо, что не +всякое удовольствие достойно избрания и что существуют некоторые +удовольствия, достойные избрания сами по себе, различающиеся при том видом +или источником (aph'hon). Пусть, таким образом, о том, что говорят об +удовольствии и страдании, сказано достаточно. + + 3(IV). Что такое удовольствие или каковы его свойства, станет более +понятным, если предпринять рассмотрение, исходя из начала. + Зрение считается в любой миг совершенным, ибо оно не нуждается ни в +чем, что, появившись позже, завершит идею (eidos) зрения. + Нечто подобное этому - удовольствие; оно есть нечто целостное, и, +видимо, за сколь угодно малый срок нельзя испытать такое удовольствие, чья +идея за больший срок достигнет совершенства. Вот почему удовольствие не +является движением. Ведь всякое движение происходит во времени и направлено +к известной цели (toloys) (как, скажем, движется строительство), и оно +завершено (teleia), когда достигнет того, к чему стремится, т. е. по +прошествии всего срока или в это время [завершения]. Но применительно к +частям все [движения] не завершены и имеют видовое отличие от движения в +целом и друг от друга. Действительно, кладка камней отличается от +вытесывания желобов на колонне, а то и другое - от создания храма в целом. +Приэтом создание храма в качестве движения совершенно [и завершено] (ибо ни +в чем не нуждается с точки зрения поставленной цели), а создание крениды и +триглифа - несовершенно [и не завершение], потому что и то и другое - это +[создание] только части. + Таким образом, движение различается по видам (toi eidei) и в любое +произвольно взятое время нельзя получить движение, завершенное по своему +виду, а если и можно, то [только] за все [время движения]. + Так и с ходьбой, и со всем прочим. Действительно, если перемещение - +это движение откуда-то и куда-то, то здесь тоже существуют видовые различия: +полет, ходьба, прыжки и тому подобное. И [существуют различия] не только в +таком смысле, но и в самой ходьбе, [хождение] "откуда-то и куда-то" на +расстояние в стадий и в часть стадия не одно и то же, так же как на +расстояния длиной в разные части стадия, и перейти вот эту черту и ту не +одно и то же, ибо переступают не только черту, но и черту в [определенном] +месте, а ведь эта черта в одном, а та - в другом месте. + Подробно о движении говорилось в других сочинениях, и, по-видимому, не +в любое произвольно взятое время движение завершено, напротив, многие +[частичные движения] не завершены и имеют видовые различия, коль скоро +"откуда и докуда" образует разные виды. + А вид удовольствия в любое произвольно взятое время совершенен [и +завершен]. Ясно поэтому, что удовольствие и движение будут отличны друг от +друга и что удовольствие есть нечто из [разряда] целостных и совершенных +вещей. Может показаться, что это так еще и потому, что движение иначе, как +во времени, невозможно, а удовольствие возможно, ибо оно дано великом в +настоящем. + Из этих [рассуждений] ясно и то, что неправильно определяют +удовольствие как движение или становление. Не все определяется через эти +[понятия], но только то, что состоит из частей и не является целостностями +(ta hola). В самом деле, ни для зрения невозможно становление, [или +возникновение], ни для точки, ни для монады, и ничто из этого не является ни +движением, ни становлением, а значит, и удовольствие этим не является, так +как представляет собою нечто цельное. + + 4. Поскольку же всякое чувство осуществляется (enecrgoysa) в отношении +к чувственно воспринимаемому (to aisthelon) и поскольку в совершенстве [оно +осуществляется], когда хорошо устроено для восприятия наиболее прекрасного +из подлежащего восприятию данным чувством (ton hypo ten aistnesm) (ибо +именно тогда имеет место совершенная деятельность, а говорить ли, что +действует само чувство или то, в чем оно помещается, пусть не имеет +значения), постольку, стало быть, в каждом случае лучшей является +деятельность [чувства], устроенного наилучшим образом для восприятия самого +лучшего из подлежащего восприятию этим чувством. Эта деятельность и будет +совершеннейшей и доставляющей наивысшее удовольствие. В самом деле, +удовольствие может быть при всяком чувстве, так же как при мышлении и +умозрении (theoria); но наиболее совершенное удовольствие доставляет +наиболее совершенная деятельность, а наиболее совершенной является +[деятельность чувства], хорошо устроенного для самого доброкачественного из +[предметов его восприятия], и это удовольствие завершает [и делает +совершенной] деятельность. Но удовольствие придает деятельности совершенство +не тем же способом, каким это делают чувственно воспринимаемое [как движущая +причина] и чувство [как причина формальная], когда они доброкачественны (так +же, как здоровье и в��ач не в одном и том же смысле являются причиной +здорового состояния). + Что удовольствий возникает при каждом из чувств, ясно (говорим ведь мы +о видах и звуках, доставляющих удовольствие). Ясно также, что удовольствие +возникает прежде всего тогда, когда и чувство наилучшее, и действует оно в +отношении к такому же [наилучшему] - предмету восприятия. А если таковы и +чувственно воспринимаемое, и чувствующее, то при наличии того, что +действует, и того, что испытывает, всегда будет иметь место удовольствие. +Удовольствие делает деятельность совершенной [и полной] (teleioi) не как +свойство (hexis), в ней заложенное, но как некая полнота (telos), +возникающая попутно, подобно красоте у [людей] в расцвете лет. + Таким образом, пока умопостигаемый (noeton) или чувственно +воспринимаемый (aistheton) [предмет] и то, что судит о нем или созерцает его +остаются такими, какими они должны быть, в деятельности будет удовольствие; +ведь если претерпевающее и действующее подобны и одинаково относятся друг к +другу, то и [результат], естественно, будет такой же, как они. + Отчего же никто не испытывает удовольствие непрерывно? Может быть, +человек устает? Действительно, ничто человеческое не способно к непрерывной +деятельности. А потому и удовольствие не бывает непрерывным: ведь оно +сопровождает деятельность. + Некоторые вещи нравятся, пока новы, а потом уже не так, и по той же +причине мысль сперва увлечена и напряженно деятельна в этом [новом +предмете], например, когда вглядываются в лицо [нового человека, стараясь +его узнать], но после деятельность уже не такая напряженная, напротив того, +она небрежная, а потому тускнеют и удовольствия. + Можно предположить, что все стремятся к удовольствию потому же, почему +все тянутся к жизни, ведь жизнь - это своего рода деятельность, и каждый +действует в таких областях и такими способами, какие ему особенно любы; +например, музыкант действует слухом в напевах, любознательный - мыслью в +предметах умозрения (theoremata), и среди остальных так ведет себя каждый. +Удовольствие же придает совершенство [и полноту] деятельностям, а значит, и +самой жизни, к которой [все] стремятся. Поэтому понятно, что тянутся и к +удовольствию, для каждого оно делает жизнь полной, а это и достойно +избрания. + + 5. Вопрос о том, что во имя чего мы выбираем: жизнь во имя удовольствия +или удовольствие во имя жизни, в настоящем [исследовании] можно пока +отложить. (Очевидно, что эти вещи связаны между собою и не допускают +разделения: в самом деле, без деятельности не бывает удовольствия, а +удовольствие делает всякую деятельность совершенной.) + (V). На этом основании считается, что существуют различные виды +удовольствия. Действительно, имеющее видовые различия, как мы полагаем, +получает завершенность, [совершенство и полноту], от разного. Это явно и в +природном, и в искусственном, например в животных и деревьях, в картине и +статуе, в доме и утвари. Соответственно и деятельности разного вида получают +совершенство от разного по виду. Деятельность мысли - иной вид, нежели +деятельность чувств, а сами они, [мыслительная и чувственная деятельности], +в свою очередь, имеют внутри себя видовые [различия]. Следовательно, +[видовые различия] имеют и удовольствия, которые делают эти деятельности +совершенными. + Это, пожалуй, можно видеть и по внутренней связи (to synoikeiosthai) +каждого из удовольствий с той деятельностью, которой оно придает +совершенство. Деятельности, разумеется, способствует связанное с ней +удовольствие, ибо те, кому она доставляет удовольствие, лучше судят о каждом +[предмете] и более тонко разбираются [в деле]; так, геометрами становятся +те, кто наслаждаются занятиями геометрией, и они лучше понимают каждую +частность; соответственно и любящие петь или строить и любые другие мастера +достигают успехов в собственном деле, если получают от него наслаждение. +Удовольствие способствует деятельности, а что способствует (ta synayxanta), +внутренне связано (oikeia) с тем, чему способствует, и у разных видов +внутренняя связь бывает с разными видами. + Это явствует еще больше из того обстоятельства, что удовольствие от +одних деятельностей препятствует другим деятельностям. Кто любит флейту, +заслышав флейтиста, не способен внимать рассуждениям [философа], потому что +искусством игры на флейте наслаждается больше, чем своей деятельностью в +данное время. Таким образом, удовольствие от искусства флейтиста уничтожает +деятельность, связанную с рассуждением; соответственно и в других случаях, +когда деятельность касается сразу двух вещей: деятельность, что доставляет +больше удовольствия, вытесняет другую, и тем скорее, чем больше они +отличаются по [доставляемому] удовольствию; так что другою деятельностью и +не занимаются. Вот почему при сильном наслаждении чем бы то ни было мы едва +ли делаем что-то другое и, когда мало удовлетворены одним, беремся +(одновременно] за другое; скажем, в театре что-нибудь грызут, и делают это +особенно усердно, когда состязающиеся дурны. + Итак, поскольку удовольствия, связанные с деятельностями, делают их +точней и продолжительней и [вообще] лучше, а чуждые, напротив, уродуют, +ясно, что первые и вторые далеко отстоят друг от друга. Чуждые удовольствия +делают почти то же, что страдания, связанные с данной деятельностью: +страдания, связанные с дея-тельностями, уничтожают эти деятельности; так, +если кому-то неудовольствие и страдание доставляет писать или считать, то, +раз эти деятельности причиняют страдания, один не станет писать, а другой - +считать. + Таким образом, удовольствия и страдания, связанные с деятельностями, +оказывают на них противоположное воздействие, а "связанными" я называю те +удовольствия и страдания, которые возникают от самой по себе деятельности. +Об удовольствиях, чуждых деятельности, уже было сказано, что они делают +почти то же, что страдания; в самом деле, они уничтожают деятельность, разве +только иначе, нежели страдание. + Коль скоро деятельности могут отличаться в добрую и дурную сторону и +одни избирают, других избегают, а третьи - ни то ни другое, то так же +обстоит дело и с удовольствиями, ибо каждой деятельности соответствует +связанное с ней удовольствие. + Так что с добропорядочной деятельностью связано доброе удовольствие, а +с дурной - порочное, ведь даже влечения, если они к прекрасным вещам, +заслуживают похвалы, а если к постыдны - то осуждения. Наконец, +удовольствия, заключенные в деятельностях, связаны с ними в большей мере, +нежели стремления, ибо стремления и деятельности и во времени, и по природе +раздельны, а удовольствия слиты (syneggys) с деятельностями, и их настолько +трудно отграничить, что возникает спор: не одно ли и то же деятельность и +удовольствие? Тем не менее удовольствие - это все-таки не мысль и не чувство +(это [было бы] нелепо), но из-за того, что удовольствие не отделяется от +мысли и чувства, некоторым кажется, что они тождественны. + Так что, как различны деятельности, так различаются и связанные с ними +удовольствия. Зрение чистотой отличается от осязания, а слух и обоняние - от +вкуса; соответственно различаются и удовольствий от этих чувств, и от них +отличаются удовольствия, относящиеся к мысли, а те и другие, [мыслительные и +чувственные удовольствия], в свою очередь, имеют различия внутри себя. + Обычно считается, что каждому живому существу присуще (oikeia) свое +удовольствие, точно так же как свое дело, ибо удовольствие соответствует +деятельности. И если посмотреть на каждое [существо] в отдельности, это, +вероятно, станет ясно. В самом деле, различны удовольствия коня, собаки и +человека, и, согласно словам Гераклита, "осел охотно предпочел бы золоту +солому", поскольку для ослов в пище заключено больше удовольствия, чем в +золоте. Значит, удовольствия у существ разных видов тоже различаются видом, +а удовольствия одинаковых существ соответственно не имеют видовых различий. + Но применительно по крайней мере к одному виду - людям - удовольствия +все-таки разнятся немало, ибо одни и те же вещи одних услаждают, других +заставляют страдать, а что вызывает страдания и ненависть одних, другим +доставляет удовольствие и вызывает приязнь. Это бывает даже со сладостями: +не одно и то же кажется сладким человеку в горячке и здоровому, а теплым не +одно и то же кажется слабому и закаленному. Соответственно и в других +случаях. + Пожалуй, во всех подобных случаях имеет место то, что видится +добропорядочному. Если же такое определение, как кажется, удачно и в каждом +отдельном случае мерой является добродетель и добродетельный человек как +таковой, то и "удовольствиями" будут, пожалуй, те вещи, что кажутся ему +удовольствиями, а "доставлять удовольствие" будет то, чем он наслаждается. + Ничего удивительного, если отвратительное для этого человека +кому-нибудь покажется доставляющим удовольствие, ведь много есть [видов] +человеческого растления и уродства. Но это не то, что [в действительности] +доставляет удовольствие, а то, что доставляет его соответствующим людям с +соответствующими наклонностями. + Поэтому ясно, что удовольствия, которые согласно считаются позорными, +не следует признавать удовольствиями, кроме как для растленных людей. Но +среди тех удовольствий, что считаются добрыми, какой род удовольствий или +какое именно удовольствие следует признать свойственным человеку? Может +быть, это явствует из [рассмотрения] деятельностей? Удовольствия ведь +сопутствуют деятельностям. + Итак, одна ли деятельность или несколько свойственны совершенному и +блаженному мужу, все равно удовольствия, которые придают совершенство [и +полноту] этим деятельностям, должны определяться как в собственном смысле +удовольствия человека; остальные удовольствия, так же как [соответствующие] +деятельности, будут занимать вторую или еще более низкую ступень. + + 6 (VI). После того как было сказано о добродетелях, дружбах и +удовольствиях, осталось в общих чертах описать счастье, раз уж мы полагаем +его целью всего человеческого. Наше рассуждение будет, вероятно, лишь более +отчетливым, если повторить сказанное ранее. + Итак, мы сказали, что счастье - это не склад, [или состояние, души], +ибо тогда оно было бы и у того, кто проспал всю жизнь, кто живет, как +растение, или у того, кто претерпел величайшие несчастья. Если же и такое не +годится, то, скорее, счастье следует относить к деятельности, как и было +Сказано в предыдущих [рассуждениях], причем из деятельностей одни необходимы +и заслуживают избрания ради других, а вторые заслуживают его сами по себе, +то ясно, что счастье следует полагать одной из деятельностей, заслуживающих +избрания сами по себе, и не одной из тех, что существуют ради чего-то +другого; счастье ведь нужды ни в чем не имеет, но довлеет себе. + Сами же по себе заслуживают избрания те деятельности, в которых ничего +помимо [самой] деятельности не ищут. Именно такими считаются поступки +сообразно добродетели, ибо совершение прекрасных и добропорядочных +[поступков] относится к заслуживающему избрания ради себя самого. + Такими являются и развлечения, доставляющие удовольствия, потому что их +избирают не ради других [благ]: от них ведь, скорее, бывает вред, а не +польза, [ибо из-за них] не уделяют внимания своему телу и имуществу. К +такого рода времяпрепровождению прибегают большинство тех, кого почитают +счастливыми, и тираны потому высоко ставят остроумных при подобном +провождении времени; дело в том, что во всем, к чему бывает тяга у тиранов, +такие люди умеют сделать себя источником удовольствий, а в таких людях +тираны нуждаются. + Потому эти развлечения и считаются признаками счастья, что в них +проводят свой досуг государи; но подобные [счастливцы] не доказывают, +наверное, [что счастье - это развлечение], ведь от обладания властью +государя не зависят ни добродетель, ни ум, а именно они - источники +добропорядочных деятельностей; и если, не имея вкуса к удовольствию чистому +и достойному свободнорожденного, прибегают к удовольствиям телесным, то +из-за этого не следует думать, будто эти удовольствия предпочтительны; дети +ведь тоже уверены, что самое лучшее это то, что ценится между ними. + Так что вполне разумно, чтобы разные вещи казались ценными детям и +мужам, дурным и добрым. Вместе с тем, как говорилось уже неоднократно, и +ценным является и доставляет удовольствие [в собственном смысле слова] то, +что таково для добропорядочного, ибо для каждого наиболее предпочтительна +деятельность в соответствии с его собственным складом и для добропорядочного +тем самым такова деятельность, сообразная добродетели. + Следовательно, не в развлечениях заключается счастье, ведь это даже +нелепо, чтобы целью было развлечение и чтобы человек всю жизнь работал и +терпел беды ради развлечений (toy paidzein). Ведь, так сказать, ради другого +мы избираем все, за исключением счастья, ибо счастье и есть цель. А +добропорядочное усердие (spoydadzein) и труд ради развлечений кажутся +глупыми и уж слишком ребячливыми (paidikon); зато развлекаться для того, +чтобы усердствовать в добропорядочных [делах] (spoydadzei), - по Анахарсису, +это считается правильным, потому что развлечение напоминает отдых, а, не +будучи в состоянии трудиться непрерывно, люди нуждаются в отдыхе. + Отдых, таким образом, - не цель, потому что он существует ради +деятельности. + Далее, считается, что счастливая жизнь - это жизнь по добродетели, а +такая жизнь сопряжена с добропорядочным усердием (spoyde) и состоит не в +развлечениях. И мы утверждаем, что усердие и добропорядочность (ta spoydaia) +лучше потех с развлечениями и что деятельность лучшей части души или лучшего +человека всегда более добропорядочная и усердная. А деятельность наилучшего +выше и тем самым более способна приносить счастье. + Первый попавшийся, в том числе раб, будет вкушать телесные +удовольствия, наверное, ничуть не хуже самого добродетельного. Но долю в +счастье никто не припишет рабу, если не припишет и участие в жизни. Ведь +счастье состоит не в таком времяпрепровождении, но в деятель-ностях +сообразно добродетели, как то и было сказано прежде. + + 7 (VII). Если же счастье - это деятельность, сообразная добродетели, +то, конечно, - наивысшей, а такова, видимо, добродетель наивысшей части +души. Будь то ум или что-то еще, что от природы, как считается, начальствует +и ведет и имеет понятие (ennoian ekhei) о прекрасных и божественных +[предметах], будучи то ли само божественным, то ли сймой божественной частью +в нас, - во всяком случае, деятельность этого по внутренне присущей ему +добродетели и будет совершенным, [полным и завершенным], счастьем. + Уже было сказано, что это - созерцательная (theoretike) деятельность, +что, вероятно, представляется согласованным с предыдущими рассуждениями и с +истиной. Действительно, эта деятельность является высшей, так как и ум - +высшее в нас, а из предметов познания высшие те, с которыми имеет дело ум. +Кроме того, она наиболее непрерывная, потому что непрерывно созерцать мы +скорее способны, чем непрерывно делать любое другое дело. + Мы думаем также, что к счастью должно быть примешано удовольствие, а +между тем из деятельностей, сообразных добродетели, та, что сообразна +мудрости, согласно признана доставляющей наибольшее удовольствие. Во всяком +случае, принято считать, что философия, [или любомудрие], заключает в себе +удовольствия, удивительные по чистоте и неколебимости, и, разумеется, +обладающим знанием проводить время в [созерцании] доставляет больше +удовольствия, нежели тем, кто знания ищет. Да и так называемая +самодостаточность прежде всего связана с созерцательной деятельностью, ибо в +вещах, необходимых для существования, нуждается и мудрый, и правосудный, и +остальные, но если этим достаточно обеспечены, то правосудному нужны еще и +те, на кого обратятся и вместе с кем будут совершаться его правосудные дела +(подобным образом обстоит дело и с благоразумным, и с мужественным, и с +любым другим добродетельным человеком); мудрый же и сам по себе способен +заниматься созерцанием, причем тем более, чем он мудрее. Наверное, лучше +[ему] иметь сподвижников, но он все равно более всех самодостаточен. + Далее, одну эту деятельность, пожалуй, любят во имя нее самой, ибо от +нее ничего не бывает, кроме осуществления созерцания (para to theoresai), в +то время как от деятельностей, состоящих в поступках, мы в той или иной +степени оставляем за собой что-то помимо самого поступка. + Далее, считается, что счастье заключено в досуге, ведь мы лишаемся +досуга, чтобы иметь досуг, и войну ведем, чтобы жить в мире. Поэтому для +добродетелей, обращенных на поступки, область деятельности - государственные +или военные дела, а поступки, связанные с этими делами, как считается, +лишают досуга, причем связанные с войной - особенно (никто ведь не +собирается (haireitai) ни воевать ради того, чтобы воевать, ни готовить +войну ради нее самой, ибо невероятно кровожадным покажется тот, кто станет +даже друзей делать врагами, лишь бы сражаться и убивать). И деятельность +государственного мужа тоже лишает досуга, потому что помимо самих +государственных дел он берет на себя господство (dynasteia) и почет, может +быть, даже счастье для самого себя или граждан, при том, что оно отлично от +[собственно] государственной деятельности; его-то мы и исследуем, +разумеется, как отличное [от политической деятельности]. + Итак, поскольку из поступков сообразно добродетели государственные и +военные выдаются красотой и величием, но сами лишают досуга и ставят перед +собою определенные цели, а не избираются во имя них самих; и поскольку, с +другой стороны, считается, что деятельность ума как созерцательная +отличается средоточенностью (spoydei) и помимо себя самой не ставит никаких +целей, да к тому же дает присущее ей удовольствие (которое, в свою очередь, +способствует деятельности); поскольку, наконец, самодостаточность, наличие +досуга (to skholastikon) и неутомимость (насколько это возможно для +человека) и все остальное, что признают за блаженным, - все это явно имеет +место при данной деятельности, постольку она и будет полным [и совершенным] +счастьем человека, если охватывает полную продолжительность жизни, ибо при +счастье не бывает ничего неполного. + Подобная жизнь будет, пожалуй, выше той, что соответствует человеку, +ибо так он будет жить не в силу того, что он человек, а потому, что в нем +присутствует нечто божественное, и, насколько отличается эта божественная +часть от человека как составленного из разных частей, настолько отличается и +деятельность, с ней связанная, от деятельности, связанной с [любой] другой +добродетелью. И если ум в сравнении с человеком божествен, то и жизнь, +подчиненная уму, божественна в сравнении с человеческой жизнью. + Нет, не нужно [следовать] увещеваниям "человеку разуметь (phronein) +человеческое" и "смертному - смертное"; напротив, насколько возможно, надо +возвышаться до бессмертия (athanatidzein) и делать все ради жизни (pros to +dzen), соответствующей наивысшему в самом себе, право, если по объему это +малая часть, то по силе и ценности она все далеко превосходит. + Видимо, сам [человек] и будет этой частью его, коль скоро она является +главной и лучшей [его частью]. А потому было бы нелепо отдавать предпочтение +не жизни самого себя, а [чего-то] другого [в себе]. + Сказанное нами ранее подойдет и к настоящему случаю: что по природе +присуще каждому, то для каждого наивысшее и доставляет наивысшее +удовольствие; а значит, человеку присуща жизнь, подчиненная уму, коль скоро +человек и есть в первую очередь ум. Следовательно, эта жизнь самая +счастливая. + + 8 (VIII). На втором месте - жизнь ло [любой] другой добродетели, ибо +деятельности, сообразные любой другой добродетели, тоже человеческие. +Действительно, правосудные и мужественные поступки и все прочее, что от +добродетели мы совершаем в отношении друг друга при сделках, при нужде, при +всевозможных действиях (praxesi) и претерпеваниях (pathesi), соблюдая +приличное каждому; все это явно человеческие дела. Считается, однако, что +некоторые страсти бывают у нас от тела и добродетель нрава во многих +отношениях тесно связана со страстями (pathesin). + Далее, рассудительность сопряжена с добродетелью нрава, а последняя, в +свою очередь, с рассудительностью, коль скоро принципы рассудительности +согласуются с нравственными добродетелями, а правильность в нравственных +добродетелях согласуется с рассудительностью. Поскольку же нравственная +добродетель и рассудительность имеют дело со страстями, они принадлежат, +видимо, составленному из разных частей; но добродетели того, что составлено +из разных частей, - это человеческие добродетели, а отсюда следует, что и +жизнь по этим добродетелям, и счастье - человеческие. Напротив, добродетель +ума отделена от тела и страстей. Сказанного достаточно, ибо более подробный +разбор выходит за пределы поставленной перед нами [задачи]. + Пожалуй, и во внешнем оснащении [счастье от добродетели ума] будет +нуждаться мало или, [во всяком случае], меньше, чем [счастье от нравственной +добродетели]. И пусть потребность в вещах необходимых в том и другом случае +будет [считаться] равной, хотя государственный муж и больше заботится о теле +и тому подобном, ведь разница тут будет невелика, значительна она будет с +точки зрения деятельностей. + В самом деле, у щедрого будет нужда в деньгах на щедрые поступки, и у +правосудного - для воздаяния (ибо желания не явны, и люди неправосудные +прикидываются, будто тоже желают делать правосудные дела), а у мужественного +будет нужда в силе (dynamis), если он действительно исполняет что-то +относящееся к его добродетели, и [даже] у благоразумного - в возможности +[вести себя так или иначе]; как еще выяснится, таков ли данный человек, или +он один из прочих? + Спорят и о том, что главнее в добродетели: сознательный выбор или +[сами] поступки, раз уж она зависит от того и другого. Ясно, что [понятие] +совершенства (to teleion) требовало бы того и другого вместе; при этом для +поступков нужно многое, и, чем они величественней и прекрасней, тем больше. +Тому же, кто созерцает, ни в чем подобном нет нужды, во всяком случае для +данной деятельности; напротив, это даже, так ��казать, препятствия, для +созерцания, по крайней мере, это так; но в той мере, в какой созерцающий +является человеком и живет сообща с кем-то, он предпочитает совершать +поступки, сообразные также и [нравственной] добродетели, а значит, у него +будет потребность в подобных, [названных выше вещах], чтобы существовать как +человек. + Что совершенное счастье - это некая созерцательная деятельность, +станет, наверное, очевидно также из нижеследующего. В самом деле, блаженными +и счастливыми мы представляем себе в первую очередь богов. Какие же поступки +нужно им приписать? Может быть, правосудные? Но разве боги не покажутся +смешными при заключении сделок, возвращении вкладов и при всех подобных +делах? Тогда, может быть, представить их мужественными, стойкими в +опасностях и идущими на риск, потому что это прекрасно? А может быть, +щедрыми? Однако кому станут они давать? Да и нелепо, если у них будет монета +или что-то в этом роде. А благоразумные поступки, в чем бы они могли +состоять? Разве не унизительна для богов похвала за то, что у них нет дурных +влечений? Если перебрать все, то обнаружится, что все ничтожно и недостойно +богов. И тем не менее все представляют себе богов живыми, а значит, и +деятельными. Не спят же они, в самом деле, словно Эндимион? + Но если у живого отнять поступки и, более того, если отнять творчество, +что тогда остается, кроме созерцания? Следовательно, деятельность бога, +отличающаяся исключительным блаженством, будет созерцательной, и таким +образом, из человеческих деятельностей та, что более всего родственна этой, +приносит самое большое счастье. + Доказательство сему и в том, что остальные [живые существа], будучи +полностью лишены такой деятельности, не имеют доли в счастье. + Итак, для богов вся вообще жизнь блаженна, а для людей - лишь +настолько, насколько присутствует в ней некое подобие такой деятельности. Из +других же живых существ ни одно не бывает счастливо, поскольку они никак не +причастны созерцанию. + Таким образом, насколько распространяется созерцание, настолько и +счастье, и в ком в большей степени присутствует [способность] созерцать, в +том - и [способность] быть счастливым, причем не от привходящих +обстоятельств, но от [самого] созерцания, ибо оно ценно само по себе. Так +что счастье будет видом созерцания. + + 9. Будет, однако, нужда и во внешних благоприятных обстоятельствах, +коль скоро речь идет о человеке. Ведь природа человека не самодостаточна, +чтобы [можно было] заниматься [только] созерцанием, но нужно еще, чтобы тело +было здорово, чтобы была пища и прочий уход. Тем не менее не следует +все-таки думать, что, кто будет счастлив, будет нуждаться во многом и +большом, хотя и невозможно быть блаженным без внешних благ. Действитель��о, +[наша] самодостаточность и то, как мы поступаем, не зависит от избытка, и, +не будучи владыкой (arkhon) земли и моря, можно совершать прекрасные +поступки. Даже между людьми средними найдется кто-то, кто способен поступать +сообразно добродетели. Это можно видеть со всей ясностью: по общему мнению, +частные лица (idiotai) совершают добрые поступки не хуже, но даже лучше +государей. И довольно, чтобы имелось столько благ, [сколько у обычного, +среднего человека], ибо счастлива будет жизнь у занятого деятельностью +сообразной добродетели. + И Солон, наверное, удачно изображал счастливых, говоря, что это люди +средне обеспеченные внешними благами, совершившие, по его мнению, +наипрекраснейшие поступки и прожившие жизнь благоразумно: в самом деле, у +владеющих средним достатком есть возможность совершать поступки, какие +должно. + Похоже, и Анаксагор представлял себе счастливого не богачом и не +государем, когда сказал, что не удивился бы, если бы большинству +какой-нибудь [счастливец] показался странным. [Большинство] ведь судит по +внешним благам, такие только и чувствуя. + Итак, мнения мудрецов, как кажется, согласуются с нашими рассуждениями. +Такое согласие внушает, конечно, известное доверие, но об истине в связи с +поступками судят по делам и из [самого] образа жизни, ибо главное +заключается здесь. Итак, нам следует посмотреть на высказанные ранее +[суждения] применительно к делам и образу жизни, и, если они согласуются с +делами, следует их принять, а если противоречат, следует представить их +[диалектическими] рассуждениями. + Кто проявляет себя в деятельности ума (ho kata noyn energon) и почитает +ум, видимо, устроен наилучшим образом и более всех любезен богам. Ибо если +боги, как принято считать, уделяют какое-то внимание человеческим делам, то +было бы вполне понятно, если бы боги наслаждались самым лучшим и самым для +них родственным (а это, видимо, ум) и если бы воздавали добром тем людям, +кто больше всего его любит и ценит, за то, что они внимательны к любезному +(ta phila) богам и поступают правильно и прекрасно. Нет сомнения, что все +это в первую очередь имеется у мудреца. А значит, он всех любезней богам. Он +же, видимо, и самый счастливый, так что и в этом смысле мудрец выходит +счастливцем по преимуще-ству. + + 10 (IX). Итак, если об этих вещах и о добродетелях, а также о дружеских +отношениях и удовольствиях в общих чертах сказано достаточно, то надо ли +думать, что цель, избранная нами прежде, достигнута? Или же, как говорят, +цель всего, что имеет отношение к поступкам, не в том, чтобы охватить +созерцанием и знать каждый предмет, но, скорее, в том, чтобы осуществлять +сами поступки. И в случае с добродетелями недостаточно знать, [что это +такое], но нужно стараться обладать ими и их применять или еще как-то +становиться добродетельными. + Так что если бы самих по себе рассуждений было достаточно (hoi logoi +aytarkeis), чтобы сделать людей добрыми, эти [рассуждения] по праву получили +бы, сказал Феогнид, множество великих наград, и нужно было бы ими +обзавестись. + Но в действительности оказывается, что силой [рассуждения] можно +подстегнуть и подвигнуть возвышенных (eleytherioys) между юношами, а нрав +благородный и воистину любящий прекрасное заставить вдохновляться [одной] +добродетелью; однако обратить к нравственному совершенству большинство +[рассуждения] не способны, потому что большинству людей по природе +свойственно подчиняться не чувству стыда, а страху и воздерживаться от +дурного не потому, что это позорно, но опасаясь мести. Живя страстью, они, +конечно, ищут присущих им удовольствий и того, что их сулит, а избегают +страданий, противоположных [присущим им удовольствиям]; но о прекрасном и +поистине доставляющем удовольствие они не имеют понятия, поскольку не знают +его вкуса. + Какое же рассуждение могло бы переменить таких-то людей? Ведь +невозможно и, во всяком случае, непросто с помощью рассуждения совершить +перемену в том, что издавна воспринято нравами. Так что, наверное, нужно +быть довольными, если, располагая всем, благодаря чему, по нашему мнению, +становятся добрыми, мы смогли получить толику добродетели. + Одни думают, что добродетельными бывают от природы, другие - что от +привычки, третьи - что от обучения. Ясно, разумеется, что присутствие в нас +природного от нас не зависит, но в силу неких божественных причин дастся +поистине удачливым. + Рассуждение же и обучение, пожалуй, не для всех имеют силу, а нужно, +чтобы душа слушателя благодаря привычкам заранее была подготовлена для +правильного наслаждения и ненависти, подобно [вспаханной] земле, [готовой] +взрастить семя. Ведь кто живет по страсти, пожалуй, и слушать не станет +рассуждения, которые отвращают [его от страсти], а если и станет, не +сообразит, [что к чему]. Как же при таком складе можно переубедить? И +вообще, страсть, по-видимому, уступает не рассуждениям, а насилию. + Итак, надо, чтобы уже заранее был в наличии нрав, как бы подходящий для +добродетели, любящий прекрасное и отвергающий постыдное. + Получить смолоду правильное руководство [на пути] к добродетели трудно, +если не быть воспитанным соответствующими законами; ведь жить благоразумно и +выдержанно большинству не доставляет удовольствия, и особенно молодым. +Именно поэтому воспитание и занятия должны быть установлены по закону, так +как близко знакомое (synethe) не будет причинять страданий. + Однако, вероятно, недостаточно в молодости получить правильное +воспитание и встретить внимание; напротив, поскольку, уже будучи му��ем, надо +заниматься подобными вещами и приучаться к ним, постольку мы будем нуждаться +в законах, касающихся этих вещей и вообще охватывающих всю жизнь. Ведь +большинство, скорее, послушны принуждению, нежели рассуждению, а взысканию - +скорее, нежели прекрасному. + Недаром некоторые уверены, что законодателям следует призывать и +понуждать к добродетели во ими прекрасного, [понимая при этом], что +прислушаются те, кто благодаря привычке уже продвинут в сторону добра, а на +непослушных и людей сравнительно худой породы (aphyesteroi) налагать +наказания и возмездия; неисправимых же вообще изгонять вон из государства, +ибо добрый человек, соотносящий свою жизнь с нравственной красотой, будет +повиноваться суждению, а дурной в стремлении к удовольствию обуздывается +страданием, словно скот ярмом. Потому и говорят, что страдания эти должны +быть такими, какие в наибольшей мере противодействуют излюбленным +удовольствиям. + Так что если, как говорилось, добродетельный должен быть хорошо (kalos) +воспитан и приучен [к хорошему] и если в таком случае он должен проводить +жизнь в добрых занятиях и ни волей, ни неволей не совершать дурных +поступков, то это, скорее всего, бывает у тех, кто по образу жизни так или +иначе подчиняется уму и правильному порядку, причем обладающему силой +(iskhys). Но предписание отца не является ни применением силы (to iskhyron), +ни принуждением (to anagkaion), а значит, и вообще не является таковым +[приказание] одного человека, коль скоро он не царь или кто-то в этом роде. +Закон же имеет принудительную силу (anagkastike dynamis), поскольку является +суждением (logos), основанным так или иначе на рассудительности или уме. И +если к людям, которые противодействуют нашим порывам, мы испытываем вражду, +даже если они поступают правильно, то закон, устанавливая доброе, не бывает +ненавистен. + Только в государстве лакедемонян и, {может быть}, в немногих других +законодатель, видимо, уделил внимание воспитанию и занятиям [молодежи], а в +большинстве государств к таким вещам нет внимания и каждый живет, как +желает, наподобие циклопа, "право творя над детьми и супругой". + Поэтому самое лучшее - это чтобы появилось общественное внимание к +таким вещам, причем правильное. + Но если общественное внимание [к воспитанию] отсутствует, тогда, +видимо, каждому подобает способствовать своим детям и друзьям [в достижении] +добродетели [и уметь это осуществлять] или, по крайней мере, сознательно +избирать это. К [воспитанию] же, как может показаться, более всего способен +тот, кто, как следует из сказанного, научился создавать законы (nomothetikos +ginoraenos). Ведь ясно, что общественное внимание [к воспитанию] возникает +благодаря законам, причем доброе внимание - благодаря добропорядочным +законам. Писаные это законы или неписаные, один человек или многие будут +благодаря им воспитаны, едва ли будет иметь значение, так же как не имеет +это значения в музыке или гимнастике и в других занятиях. + В самом деле, подобно тому как в государствах имеет силу законное и то, +что в нравах [общества], так, и даже еще в большей степени, в семьях силу +имеют суждения отца и его привычки из-за близкого с ним родства и из-за его +благодеяний, ведь [в домочадцах] заложена любовь [к главе семьи], и они от +природы [ему послушны]. + Кроме того, воспитание каждого по отдельности (he kath' hekaston +paideia) отличается от воспитания общественного (hai koinai), подобно +[отличию общего и частного случая] во врачебном деле; так, по общему +правилу, при жаре нужны покой и голодание, но определенному больному, может +статься, не нужны, и кулачный боец не всех, наверное, обучает одному и тому +же приему борьбы. + Придется признать, однако, что при внимании [к воспитанию] в частном +порядке (idias epimeleias) в каждом отдельном случае достигается большая +точность, ибо каждый тогда получит то, что ему больше подходит. Но и к +каждому врач и учитель гимнастики и всякий другой мог бы с наибольшим +успехом проявлять внимание, зная общие правила (to katholoy): что, мол, +годится для всех и что для таких-то (науки ведь имеют дело с общим, как +говорят и как оно и есть). Вместе с тем ничто, видимо, не мешает, чтобы один +человек осмыслил (epimelethenai) правильно - даже и не обладая научным +знанием; но тонко различая благодаря опыту, что происходит в каждом +отдельном случае; так, иные слывут самыми лучшими врачами для самих себя, +хотя ничем не способны поддержать [здоровье другого]. Тем не менее во всяком +случае тому, кто хочет стать мастером и быть способным охватывать предмет +умозрением, - тому, надо полагать, следует прибегать к общему правилу и, +насколько возможно, с ним ознакомиться. Ведь сказано, что науки имеют дело с +общим. + Может быть, тому, кто желает делать людей - многих или немногих - +лучшими, уделяя внимание [их воспитанию], надо постараться научиться +создавать законы, коль скоро благодаря законам мы можем стать +добродетельными. Конечно, не всякий способен правильно наставить кого бы то +ни было, кого ему предложено [воспитывать], а если кто и способен, то это +знаток, так же как во врачебной науке и в прочих [делах], в которых +[потребны] своего рода внимание [к другим] и рассудительность. + А потому не нужно ли теперь тщательно рассмотреть, от чего и как можно +обрести качества законодателя? Может быть, как и в других случаях, [учиться +надо] у государственных мужей? Ибо мы сочли, что законодательное искусство - +часть государственного. Но может быть, с государственным искусством дело +обстоит не так, как с прочими науками и умениями (dynameis)? Ибо в других +случаях, к��к мы видим, одни и те же люди и передают свои способности +(dynameis) [детям], и проявляют их сами в своей деятельности, как, скажем, +врачи и художники; обучать же государственным делам (ta politika) берутся +софисты, но ни один из них не действует [в этой области]; а те здесь +действуют, кто занимается делами государства, однако они, надо полагать, +действуют так благодаря известной способности и, скорее, руководствуясь +опытом, а не мыслью. Они-то, оказывается, не пишут и не произносят речей о +таких [предметах, как политика], хотя, может статься, это было бы +прекраснее, чем в суде и в народном собрании, и, наконец, они не сделали +государственными людьми своих сыновей или кого-нибудь из друзей. А это было +бы вполне разумно, умей они [воспитывать], ибо они не могли бы оставить +своим государствам лучшего наследства, да и сознательно избрать для самих +себя и для самых близких друзей что-либо важнее такой способности. Впрочем, +и опыт, наверное, не мало прибавляет к способности, иначе не становились бы +государственными людьми благодаря близкому знакомству с государственной +жизнью. Вот почему тем, кто тянется к знанию государственных дел, нужен, +надо полагать, еще и опыт. + А кто из софистов обещает научить [искусству управлять государством], +слишком явно далек от того, чтобы это сделать. Софисты ведь вообще не знают +ни того, что такое [политика], ни к чему она имеет отношение, иначе они бы +не ставили ее в один ряд с риторикой или ниже ее и не думали бы, что легко +дать законодательство, собрав законы, пользующиеся доброй славой О том, что +можно выбрать самые лучшие законы, они говорят так, будто выбор не зависит +от соображения, а умение судить правильно не имеет огромной важности при +выборе, так же как в музыке. Действительно, в каждом деле опытные правильно +судят о том, что сделано (eiga), и соображают, посредством чего и как +исполняется [работа] и что к чему подходит. Что же касается неопытных, то +они должны быть довольны, если от них не скроется, хорошо сделана работа +(ergon) или плохо, как, скажем, в живописи. + Законы между тем похожи на произведения (erga) государственного +искусства. Как же тогда по ним научиться создавать законы или судить, какие +самые лучшие? Мы же видим, что и врачами становятся не по руководствам, и +это несмотря на то, что [сочинители подобных руководств] стараются все-таки +не только назвать лечение, но, предварительно разобрав, какие бывают склады +[людей, указать], как может быть исцелен [такой-то больной], и как надо +лечить каждого в отдельности. Но если для опытных это считается подспорьем, +то для не владеющих научным знанием это бесполезно. А раз так, то своды +законов и [описаний] государственных устройств только тем, должно быть, +сослужат добрую службу, кто способен охватить их умозрением (theoresei) и +рассудить, (krinai), что в них хорошо (kalos) или, напротив, [плохо] и каким +государствам какие подходят законы. Но тем, кто пересмотрит такие +[собрания], не имея соответствующего склада [и навыка], тем не будет дано +правильно судить об этих вещах, разве только совершенно случайно, однако +они, возможно, станут больше соображать в таких вопросах. + Поскольку же наши предшественники оставили без разбора вопрос о +составлении законов, лучше, вероятно, рассмотреть его с большим вниманием, а +значит, и вопрос о государственном устройстве в целом, чтобы так философия, +касающаяся человеческих дел, получила по возможности завершенность [и +полноту]. + Прежде всего мы постараемся проверить, не высказали ли наши +предшественники что-нибудь правильное в частностях; затем, исходя из +сопоставления государственных устройств, постараемся охватить умозрением, +какие причины сохраняют и уничтожают государства [вообще] и какие [служат +сохранению и уничтожению] каждого [вида] государственного устройства, а +также по каким причинам одними государствами управляют хорошо, а другими +плохо. Ведь охватив это умозрением, мы скорее, наверное, узнаем, какое +государственное устройство является наилучшим, каков порядок при каждом +[государственном устройстве], какие законы и обычаи (ethe) имеют в нем силу. + Сделав таким образом зачин, перейдем к рассуждению. + + +КОММЕНТАРИИ + + + Это - трактат о счастье, о том, как достичь счастливой жизни, или +блаженства. Написан Аристотелем зрелого возраста и посвящен то ли отцу, то +ли сыну, рано умершему, оба носили имя Никомах. Философские направления, как +известно, именуются путем прибавления частицы "изм" к категории, которая для +мыслителей этого направления считается базисной. Трудно придумать в данном +случае термин на русском языке, древнегреческий это позволяет. И придумано +название эвдемонизм для направления, в котором счастье признается высшей +целью жизни. От эв - благо, и даймоний - дух, получается что-то вроде +благодушия, душевного покоя. Так что "Никомахова этика" считается выдающимся +памятником античного эвдемонизма. Тут читатель может спросить: а как же +иначе, что еще, кроме счастья, может быть высшей целью жизни? Ну, хотя бы +свобода, так говорят современные философы. И разъясняют, что в жизни вполне +возможны ситуации, когда человек стоит перед выбором: счастье или свобода. +Греки перед таким выбором не стояли. + "Никомахова этика" состоит из десяти книг. Структура сочинения довольно +четкая. Она задана ясным принципом: подробно рассмотреть добродетели, чтобы +понять все, связанное со счастьем. Ибо счастье - это деятельность души в +полноте добродетели. Вот они и рассматриваются, добродетели, на протяжении +многих страниц, весь��а подробно. + Книга первая. В ней анализируется исходное понятие - счастье. Человека, +ориентированного на либеральные ценности, может разочаровать то, что учение +о счастье, которое Аристотель собирается изложить, оказывается наукой о +государстве. Разумеется, никакого этатизма или превознесения государства в +современном смысле здесь нет. Все проще. Поскольку человек, по Аристотелю, - +существо политическое, т.е. живущее в полисе (государстве), ясно, что там он +и может достичь счастья. А наше понимание государства иного рода. Любопытна +классификация образов жизни: государственный, созерцательный и, пардон, +скотский. Последний избирает большинство, это - жизнь, полная грубых +чувственных наслаждений. Государственный образ жизни ведет человек +деятельный, тот, для которого счастье связано с почетом. Но лучший образ +жизни - созерцательный. Речь идет о размышлении, познании истины ради нее +самой, а не ради какой-либо пользы. Ясно, почему это так. Ведь счастье есть +деятельность, сообразная с добродетелью, а высшей добродетелью является +разум. В конце книги первой вводится различение добродетелей на мыслительные +(дианоэтические) - мудрость, сообразительность, рассудительность и +нравственные (этические) - щедрость, благоразумие. + Книга вторая разъясняет природу добродетелей того и другого вида. +Мыслительные добродетели формируются обучением, а нравственные - привычкой. +И то, и другое предполагает многократное повторение. Пожалуй, подходящее +здесь слово - упражнение, т.е. работа, смысл которой не столько в единичном +результате, сколько в обретении навыков. Аристотель ясно высказывается о +цеди этики - не просто знать, что такое добродетель, а стать добродетельным. +В сфере нравственной нечего рассуждать, надо совершать нравственные +поступки. + Хотя вся "Никомахова этика" посвящена исследованию добродетели, время +от времени Аристотель дает этому главному понятию краткие определения. Вот и +здесь мы находим определение добродетели "по родовому понятию". Оказывается, +что это - нравственные устои или склад души. Это то, в силу чего мы хорошо +или дурно владеем своими страстями. + В этой книге Аристотель приступает к изложению своего, ставшего +знаменитым, учения о середине, можно сказать, золотой середине. Это то, что +не избыточно и не недостаточно: избыток и недостаток губительны для +добродетели. Излюбленное занятие Аристотеля - давать определения разным +добродетелям как серединным состояниям. Например, мужество - это обладание +серединой между страхом и отвагой. Или щедрость - это середина между +мотовством и скупостью. + Книга третья начинается с разграничения произвольных и непроизвольных +поступков. Непроизвольное совершается подневольно и по неведению. И��ыми +словами, здесь на первом месте внешние условия. А при произвольных действиях +главную роль играет мотив - нечто внутреннее. Далее рассматривается вопрос о +сознательном выборе и принятии решений. Это необходимо, чтобы показать, что +добродетели произвольны и зависят от нас. + Аристотель весьма конкретен, он предпочитает простые примеры и разборы +обыденных ситуаций. Ему надо сосчитать число добродетелей, взяв каждую в +отдельности и рассмотрев, какова она, к чему относится и как проявляется. +Много говорится, например, о мужестве. Для греков, а особенно для римлян, +эта добродетель была на втором месте, после мудрости. "Мужественные +решительны в деле, а перед тем спокойны", - пишет Аристотель. Ясно о каком +деле речь - о войне. Но не только в битве проявляется мужество. Всего видов +мужества Аристотель насчитывает пять. Кроме воинского, еще гражданское, из +тех, что могут быть названы кратко. Далее можно перечислить: немужественен +тот, кто легко впадает в гнев, кто самонадеян и кто пребывает в незнании. +Противоположные им - мужественны. В конце книги подробно рассматривается +вопрос, о том, что есть благоразумие. + Книга четвертая. По порядку исследования в этой книге присутствуют +следующие добродетели: щедрость, великолепие, величавость, ровность, +любезность. Человеку нашего времени слова величавость и великолепие мало о +чем говорят. О других добродетелях из этого списка мы знаем или +догадываемся. Чтение Аристотеля позволяет нам и узнать, и уточнить. +Любопытно, что учение о середине формально предполагает существование для +каждой добродетели крайних состояний - того, во что превращается добродетель +при избытке или недостатке. Но в языке не всегда находятся слова, выражающие +эти состояния. Есть такие слова для мужества и щедрости, а для ровности нет. +Точнее, само слово ровность не обозначает точно ту золотую середину, которой +надо обладать, чтобы быть добродетельным. И для соответствующих крайностей +нет слов. "Мы относим к середине ровность, которая отклоняется в сторону +недостатка", - пишет Аристотель. А страсть, вокруг которой обсуждается тема +ровности, есть гнев. Не обладающие этой добродетелью гневливы, горячи, +желчны, злобны. + Смысл великолепия можно понять, зная соответствующие крайности. +Недостаток в великолепии есть мелочность, а избыток - безвкусная пышность. +Эта добродетель имеет отношение к имуществу. Траты великолепного велики и +подобающи. А величавость - добродетель особенная. Это, можно сказать, +украшение добродетелей. Истинно величавым быть трудно, это требует +нравственного совершенства. Величавых часто считают гордецами. Они +равнодушны к ценностям толпы, не суетливы, даже праздны. Однако же они +деятельны в великих и славных делах, каковые, естественно, не каждый день +случаются. Великое - большая редкость, поэтому величавому мало что важно. + Книга пятая. Она целиком посвящена справедливости, точнее, добродетели, +которая обозначается словом "dikaiosyne" (латинская транскрипция). +Переводчик "Никомаховой этики", представленной в данном томе, отказался от +традиции переводить "dikaiosyne" словом "справедливость", предложив вместо +него слово "правосудность". Классический русский язык это позволяет: +правосудный человек - тот, кто судит и поступает по праву. Короче говоря, в +этой книге речь идет о справедливости, праве и правосознании. Мы будем +использовать слова "правосудность" и "справедливость" как синонимы. Текст +весьма сложен, читателю, желающему разобраться в этой теории, надо набраться +терпения. + Прежде всего Аристотель различает справедливость общую и частную. Это +вроде понятного нам различения на мораль и право. Общая справедливость - +величайшая из добродетелей. Это даже не отдельная добродетель, а признак +гармонического единства всех других добродетелей. Здесь Аристотель солидарен +с Платоном, который в "Государстве" под справедливостью понимает единство +мудрости, мужества и рассудительности. Далее вводится два вида частной +справедливости: коммутативная и дистрибутивная (латынь). Термины эти +появились позже, в русском языке принята соответствующая пара - +распределительная и компенсаторная (уравнительная). Первая относится к +ситуациям распределения благ в зависимости от статуса (достоинства), вторая +- к разнообразным ситуациям обмена (простейший пример - купля-продажа). + Книга шестая. При рассмотрении добродетелей Аристотель следует +определенной логике. Вначале идет анализ нравственных добродетелей, затем +"справедливость" как нечто, опирающееся на рациональное начало, и, наконец, +добродетели собственно разума, или дианоэтические добродетели. К ним и +переходит Аристотель в книге шестой. + Разум продуцирует мысль. Но не любая мысль рассматривается в этике, а +та, которая есть начало поступков (практики). В философии Нового времени это +будет названо "практическим разумом". В отличие от теоретического, или +чистого. Однако одной мысли недостаточно для поступка, "мысль ничего не +приводит в движение". Необходима еще другая сила души - стремление. Это то, +что сегодня мы называем волей. После этих определений Аристотель переходит к +рассмотрению самих "мыслительных" добродетелей - рассудительности, мудрости, +знания, сообразительности. Здесь же присутствует и совестливость. Хотя в +этом ряду совестливость может показаться не вполне уместной, основания, +чтобы поместить ее сюда, у Аристотеля были - он не разводил слишком далеко +истину и добро. Их единство мы обнаруживаем в определе��ии совести - +"правильный суд доброго человека". + Книга седьмая. Рассматривая добродетели, Аристотель противопоставляет +им пороки. Это - то, чего следует избегать. Но этого мало, надо еще избегать +невоздержности и зверства. Речь идет о том, что находится за пределами +добродетелей и пороков, о том, что выше (бог) и ниже (зверь) человеческого. + Воздержности, или выдержанности, отводится много места. Аристотель, как +мыслитель, державшийся больше фактов, нежели идей, не согласен с Сократом в +том, что человек поступает дурно только по неведению. Да, знание - великая +вещь, но есть еще страсти. Сократ не различает знание и его применение. А +ведь знающий человек может и не применять свои знания, т. е. он может знать, +что поступает дурно, и не воздерживаться. Надо различать невоздержность и +распущенность. Невоздержный захвачен сильным влечением. А распущенный +совершает постыдный поступок, не испытывая влечения или испытывая его слабо. +Потому распущенный представляется худшим. + В трактате о счастье невозможно избегнуть вопроса о телесных +удовольствиях и страданиях. Ведь принято считать, что счастье сопряжено с +удовольствием. Аристотель отмечает подробность "народной этимологии": слово +"ма-кариос" (блаженный, счастливый) происходит от "кхайро" (радуюсь, +наслаждаюсь). От того, кто считает разум "лучшей частью души" нельзя ожидать +особого почтения к телесным удовольствиям. Однако Аристотель и не аскет. Он +не согласен с теми, кто не относит удовольствия к благу только потому, что +их ищут дети и звери. В счастливой жизни благоразумного человека должно быть +место удовольствиям. А дурной человек тот, кто ищет их избытка. Понятно, +почему люди вообще стремятся к удовольствиям - они вытесняют страдания. + Книга восьмая. Она посвящена добродетели, которая обозначается словом +"philia". В русском языке есть много слов, от него образованных: +"философия", "библиофил" и т. п. В данном случае речь идет об особом +отношении между людьми, о дружбе или дружественности. О том, что есть, по +словам Аристотеля, "самое необходимое для жизни". Philia - это и любовь, но +не та любовь, о которой толкуют персонажи платоновского "Пира". У греков +было четыре слова для обозначения разных оттенков любви. Philia и Eros - в +известном смысле противоположны, как противоположны духовный покой и +страсть, соединение подобных и противоположных сущностей. + Дружбу Аристотель ставит выше справедливости. Ведь когда граждане +дружественны друг к другу, они не нуждаются в суде. А всего существует три +вида дружбы, и различаются они по тому, ради чего люди желают друг другу +благ: одни ради блага самого по себе, другие ради удовольствия, третьи ради +пользы. Возможно, читатель решит, что упоминаемая здесь польза снижает пафос +и все сводится �� теме "нужного человека". Нет, в жизни бывают ситуации, +когда соединение дружбы и пользы вполне нормально: старики, замечает +Аристотель, ищут не удовольствий, а помощи. Из соображений пользы дружат и +государства. Но совершенная дружба устанавливается между людьми +добродетельными и по добродетели друг другу подобными. Главный же признак +дружбы - наслаждение взаимным общением. Поэтому скучные и сварливые люди не +годятся для дружбы. + От индивидуально-психологического аспекта Аристотель переходит к +социальному, рассматривая дружбу в связи с правом и государством. Такова +ментальность древнего грека, государство для него - нечто иное, нежели для +нас. В зависимости от типа государства по-разному складывается между людьми +дружба. Одно государственное устройство более располагает к дружбе, другое +менее. + Книга девятая. В ней продолжается тема дружбы. Исследователи +предполагают, что восьмая и девятая книги "Никомаховой этики" составляли у +Аристотеля единый трактат о дружбе, который позднее разделили на две части, +чтобы сделать все десять книг соразмерными. И в этой книге, так же как в +других, мы находим много тонких наблюдений и глубоких размышлений, +подтверждающих мысль о неизменности человеческой природы. В главном древние +греки одобряли и осуждали то, что одобряем и осуждаем мы. Любопытно +рассуждение о единомыслии как признаке дружеского отношения. Это - не +сходство мнений, не согласие, скажем по научным вопросам, ибо все это не +имеет отношения к дружбе. Единомыслием обладают в том, что касается +поступков. Например, единомыслие в государствах имеется тогда, когда +граждане согласны между собой относительно того, что всем им нужно, когда +они делают то, что приняли сообща. В вопросе Аристотеля "К кому нужно питать +дружбу в первую очередь - к самому себе или к кому-нибудь другому?" +чувствуется, что слово "дружба" неточно передает греческое "philia". Но это +- детали, ясно все-таки о чем речь. Так вот, себялюбие считается чем-то +негативным, потому что под этим обычно имеется в виду неумеренное стремление +к имуществу, почестям и телесным удовольствиям. Когда же человек заботится о +своей нравственной красоте, никто не осудит его, не назовет себялюбивым. Но +именно такой человек - "себялюб". + В обыденном сознании очевидна мысль: чем больше друзей, тем лучше. +Аристотель вслед за Гесиодом считает, что и здесь должна быть мера. Друзей +не должно быть много, как и приправы к пище. Чем больше друзей, тем +затруднительнее ответить услугой за услугу. + Книга десятая. В размышлении о счастливой жизни нельзя избежать вопроса +об удовольствиях. Им и посвящена последняя книга. Следуя заведенному им +порядку рассмотрения, Аристотель вначале приводит общепринятые +представления, а затем начинает анализ по существу. Из того, что говорят об +удовольствиях, верно следующее: а) удовольствие не есть собственно благо, б) +не всякое удовольствие достойно избрания, в) существуют некоторые +удовольствия, достойные избрания сами по себе. Что же такое удовольствие в +сущности? Это - чувство, порождаемое совершенной деятельностью и +сопровождающее ее. Деятельность же - категория широкая. Это сама жизнь. "Все +стремятся к удовольствию потому же, почему все тянутся к жизни". + В конце книги Аристотель возвращается к рассмотрению счастья. +Композиция "Никомаховой этики" совершенна. Заявлена тема счастья, дано +исходное определение, а затем подробно обсуждается его понятийные +компоненты: добродетель, дружба, удовольствие. И вот пришло время подводить +итоги. Главный итог в следующем: тот человек самый счастливый, уго проявляет +себя в деятельности ума, т.е. созерцании. Затем обнаруживается любопытная +диалектика. Счастье - качество индивидуальное. Но именно счастливые люди +наиболее подходят к жизни в обществе. Ибо они, почитая ум, подчиняются уму и +правильному порядку. Они проводят жизнь в добрых делах и не совершают дурных +поступков. Как воспитывать таких людей - вот вопрос. Аристотель считает, что +дело это государственное. В том смысле, что воспитание осуществляется +благодаря добропорядочным законам. Здесь намечается естественный переход к +будущему сочинению Аристотеля - "Политике". Чтобы философия, касающаяся +человеческих дел, получила завершенность и полноту. + + В. В. Шкода + + +* КНИГА ВОСЬМАЯ * + + + + + +1(1). + + Вслед за этим, видимо, идет разбор дружественности (philia), ведь это +разновидность добродетели, или, [во всяком случае, нечто] причастное +добродетели (met aretes), а кроме того, это самое необходимое для жизни. +Действительно, никто не выберет жизнь без друзей (philoi), даже в обмен на +все прочие блага. В самом деле, даже у богачей и у тех, кто имеет должности +начальников и власть государя, чрезвычайно велика потребность в друзьях. +Какая же польза от такого благосостояния (eyeteria), если отнята возможность +благодетельствовать (eyergesia), а благодеяние оказывают преимущественно +друзьям, и это особенно похвально? А как сберечь и сохранять [свое +благосостояние] без друзей, ибо, чем оно больше, тем и ненадежней? Да и в +бедности и в прочих несчастьях только друзья кажутся прибежищем. Друзья +нужны молодым, чтобы избегать ошибок, и старикам, чтобы ухаживали за ними и +при недостатках от немощи помогали им поступать [хорошо]; а в расцвете лет +они нужны для прекрасных поступков "двум совокупно идущим" [2], ибо вместе +люди способнее и к пониманию и к действию. + + Пo-видимому, в родителе дружественность к порожденному заложена от +природы, так же как в порожденном -- к родителю, причем не только у людей, +но и у птиц, и у большинства животных, и у существ одного происхождения -- +друг к другу, а особенно у людей, недаром мы хвалим человеколюбивых +(philanthropoi). Как близок и дружествен (hos oikeiou kai philon) человеку +всякий человек, можно увидеть во время скитаний[3]. Дружественность, +по-видимому, скрепляет и государства[4], и законодатели усердней заботятся о +дружественности, чем о правосудности, ибо единомыслие -- это, кажется, нечто +подобное дружественности, к единомыслию же и стремятся больше всего +законодатели и от разногласий (stasis), как от вражды, охраняют +[государство]. И когда [граждане] дружественны, они не нуждаются в +правосудности, в то" время как, будучи правосудными, они все же нуждаются +еще и в дружественности; из правосудных же [отношений] наиболее правосудное +считается дружеским (philikon). + + [Дружба -- это] не только нечто необходимое, но и нечто нравственно +прекрасное, мы ведь воздаем хвалу дружелюбным, а иметь много друзей +почитается чем-то прекрасным. К тому же [некоторые] считают, что +добродетельные мужи и дружественные -- это одно и то же [5]. + + +2. + + О дружбе немало бывает споров . Одни полагают ее каким-то сходством и +похожих людей -- друзьями, и отсюда поговорки: "Рыбак рыбака..." и "Ворон к +ворону..." и тому подобные. Другие утверждают противоположное: "Все гончары" +-- [соперники друг lругу][6] Для этого же самого подыскивают [объяснения] +более высокого порядка и более естественнонаучные, так Еврипид говорит: +"Земля иссохшая вожделеет к дождю, и величественное небо, полное дождя, +вожделеет пасть па землю"; и Гераклит: "Супротивное сходится", и "Из +различий прекраснейшая гармония", и "Все рождается от раздора"; этому +[мнению] среди прочих противостоит и Эмпедоклово, а именно: "Подобное +стремится к подобному"[7]. + + Итак, мы оставим в стороне те затруднительные вопросы, которые +относятся к природоведению (это ведь не подходит для настоящего +исследования), а все то, что касается человека и затрагивает нравы и +страсти, это мы внимательно исследуем, например: у всех ли бывает дружба, +или испорченным невозможно быть друзьями, а также один ли существует вид +дружбы или больше. Те, кто думают, что один, по той причине, что дружба +допускает большую и меньшую степень, уверились в этом без достаточного +основания, ибо большую и меньшую степень имеет и различное по виду. Об этом +и прежде было сказано[8]. + + +(II). + + Когда мы будем знать, что вызывает дружескую приязнь (phileton), +вероятно, прояснятся и эти [вопросы]. Ведь считается, что не все вызывает +дружбу (phileisthai), но только ее собственный предмет (to phileton), а это +благо, или то, что доставляет удовольствие, или полезное (agathon e hedy e +khresimon). Правда, может показаться, что полезно то, благодаря чему +возникает известное благо или удовольствие, так что предметами дружеской +приязни окажутся лишь благо вообще (tagathon) и удовольствие -- в качестве +целей. А в таком случае, к чему питают дружбу (philoysi): к благу вообще или +к благу для самих себя (to haytois agathon)? Ведь иногда эти вещи не +согласуются. Соответственно и с удовольствием. Принято считать, что всякий +питает дружбу к благу для самого себя, и, хотя благо есть предмет дружеской +приязни в безотносительном смысле, для каждого [благом является] благо для +него, а дружбу каждый питает не к сущему для него благом, но к кажущемуся. +Разницы тут никакой нет: предметом дружеской приязни будет то, что кажется +[приятным] [8]. + + Есть три [основания], по которым питают дружескую приязнь, но о +дружеском чувстве (philesis) к неодушевленным предметам не говорят как о +"дружбе", потому что здесь невозможно ни ответное дружеское чувство, ни +желание блага для другого (наверное, смешно желать блага вину, но если и +[говорить о таком пожелании], то это желание быть ему в сохранности, чтобы +иметь его самому); между тем говорят: другу надо желать благ вообще ради +него самого. Желающих вообще благ именно таким образом называют +расположенными (eynoi), если то же самое желание не возникает и у другой +стороны, потому что при взаимном расположении (eynoia) возникает дружба. +Может быть, уточнить: "при не тайном [расположении]"? Многие ведь бывают +расположены к тем, кого не видели, полагая, что те добрые люди или полезные +[для других]; и то же самое может испытать один из таких людей к данному +человеку. Тогда эти люди кажутся расположенными друг к другу, но как назвать +их друзьями, если для них тайна, как к ним самим относятся? Следовательно, +[чтобы быть друзьями], нужно иметь расположение друг к другу и желать друг +другу благ вообще, причем так, чтобы это не оставалось в тайне, и по +какому-то одному из названных выше [оснований]. + + +3(111). + + Эти [основания для возникновения дружбы] отличны друг от друга по роду, +а значит, отличаются и дружеские чувства и сами дружбы. + + Существуют, стало быть, три вида дружбы -- по числу предметов дружеской +приязни; в каждом случае имеется ответное дружеское чувство (antiphilesis), +ne тайное; а люди, питающие друг к другу дружбу, желают друг другу благ +вообще постольку, поскольку питают дружбу. Поэтому, кто питают друг к другу +дружбу за полезность, питают ее не к самим по себе друзьям, а постольку, +поскольку получают друг от друга известное благо. Так и те, кто питают +дружбу за удовольствие; например, они восхищаются остроумными не как +таковыми, а потому, что они доставляют друзьям удовольствие. + + Итак, кто питает дружбу за полезность, те любят за блага для них самих, +и кто за удовольствие -- за удовольствие, доставляемое им самим, и не за то, +что собой представляет человек, к которому питают дружбу, а за то, что он +полезный или доставляет удовольствие. Таким образом, это дружба постольку +поскольку, ибо не тем, что он именно таков, каков есть, вызывает дружбу к +себе тот, к кому ее питают, по в одном случае тем, что он доставляет +какое-нибудь благо, и в другом -- из-за удовольствия. + + Конечно, такие дружбы легко расторгаются, так как стороны не постоянны +[в расположении друг к другу]. Действительно, когда они больше не находят +друг в друге ни удовольствия, ни пользы, они перестают и питать дружбу. +Между том полезность не является постоянной, но всякий раз состоит в другом. +Таким образом, по уничтожении былой основы дружбы расторгается и дружба как +существующая с оглядкой на [удовольствие и пользу]. + + Считается, что такая дружба бывает в основном между стариками (люди +такого возраста ищут, конечно, не удовольствий, а помощи); а среди людей во +цвете лет и среди молодежи -- у тех, кто ищет выгоды. Такие друзья, кстати +сказать, вовсе не обязательно ведут жизнь сообща, ведь иногда они даже +доставляют друг другу неудовольствие, и, разумеется, они не нуждаются в +соответствующем общении, кроме тех случаев, когда оказывают поддержку, ведь +эти друзья доставляют удовольствие [ровно] настолько, сколько имеют надежд +на [получение] блага [друг от друга]* К этим дружбам относят и [отношения] +гостеприимства. + + А между юношами дружба, как принято считать, существует ради +удовольствия, ибо юноши живут, повинуясь страсти (kata pathos), и прежде +всего ищут удовольствий для себя и в настоящий миг. С изменением возраста и +удовольствия делаются иными. Вот почему юноши вдруг и становятся друзьями, и +перестают ими быть, ведь дружбы изменяются вместе с тем, что доставляет +удовольствие, а у такого удовольствия перемена не заставит себя ждать, Кроме +того, юноши влюбчивы (erotikoi), а ведь любовная дружба в основном +подвластна страсти и [движима] удовольствием. Недаром [юноши легко начинают] +питать дружбу и скоро прекращают, переменяясь часто за один день. Но они +желают проводить дни вместе и жить сообща, ибо так они получают то, что для +них и соответствует дружбе. + + +4. + + Совершенная же дружба бывает между людьми добродетельными и по +добродетели друг другу подобными, ибо они одинаково желают друг для друга +собственно блага постольку, поскольку добродетельны, а добродетельны они +сами по себе ". А те, кто желают друзьям блага ради них, друзья по +преимуществу. Действительно, они относятся так друг к другу благодаря самим +себе[12] и не в силу посторонних обстоятельств, потому и дружба их остается +постоянной, покуда они добродетельны, добродетель же -- это нечто +постоянное. И каждый из друзей добродетелен как безотносител��но, так и в +отношении к своему другу, ибо добродетельные как безотносительно +добродетельны, так и. друг для друга помощники. В соответствии с этим они +доставляют удовольствие, ибо добродетельные доставляют его и +безотносительно, и друг другу, ведь каждому в удовольствие поступки, +внутренне ему присущие (oikeiai) и подобные этим, а у добродетельных и +поступки одинаковые или похожие. Вполне попятно, что такая дружба постоянна, +ведь в ней все, что должно быть у друзей, соединяется вместе. Действительно, +всякая дружба существует или ради блага, или ради удовольствия, [причем и то +и другое] -- или в безотносительном смысле, или для того, кто питает дружбу, +т. е. благодаря известному сходству[13]. + + А в совершенной дружбе имеется все, о чем было сказано, благодаря самим +по себе [друзьям]; в ней ведь друзья подобны друг другу и остальное -- благо +и удовольствие в безотносительном смысле -- присутствует в ней[14]. Это +главным образом и вызывает дружбу: так что "дружат" прежде всего такие люди, +и дружба у них наилучшая. + + Похоже, что такие дружбы редки, потому что и людей таких немного. А +кроме того, нужны еще время и близкое знакомство (synetheia), ибо, как +говорит пословица, нельзя узнать друг друга, прежде чем съешь вместе [с +другом] тот знаменитый "[пуд] соли"[15], и потому людям не признать друг +друга и не быть друзьями, прежде чем каждый предстанет перед другим как +достойный дружбы и доверия. А те, кто в отношениях между собою вдруг +начинают вести себя дружески (ta philika poioyntes), желают быть друзьями, +но не являются ими, разве что они [взаимно] достойны дружеской приязни и +знают об этом; действительно, хотя желание дружбы возникает быстро, дружба +-- нет. + + +5 (IV). + + Итак, эта дружба совершенная как с точки зрения продолжительности, так +и с остальных точек зрения. И во всех отношениях каждый получает от другого +[нечто] тождественное или сходное, как то и должно быть между друзьями. +Дружба ради удовольствия имеет сходство с этой дружбой, ведь и +добродетельные доставляют друг другу удовольствие. Так обстоит дело и с +дружбой ради пользы, ибо добродетельные тоже полезны друг для друга. И даже +между такими [друзьями ради пользы или удовольствия] дружеские привязанности +(philiai) особенно постоянны, когда они получают друг от друга одинаковое, +например удовольствие, и не просто [удовольствие], а еще и от того же самого +так, как бывает у остроумных, а не как у влюбленного и возлюбленного. +Действительно, эти последние получают удовольствие не от одного и того же, +но один, видя другого, а другой от ухаживаний влюбленного. Когда же подходит +к концу пора. [юности], иногда к концу подходит и [такая] дружба: ведь +первый не получает удовольствия от созерцания второго, а второй не получает +ухаживаний от первого. Многие, однако, постоянны в дружбе, если благодаря +близкому знакомству, как люди сходных нравов, они полюбили нравы [друг +друга] [16]. + + Те, кто в любовных делах обмениваются не удовольствием, а пользой, и +худшие друзья, и менее постоянные, а те, кто друзьями бывают из соображений +пользы, расторгают [дружбу] одновременно с [упразднением] надобности, ибо +они были друзьями не друг другу, а выгоде. + + Поэтому друзьями из соображений удовольствия и из соображений пользы +могут быть и дурные [люди], н добрые [могут быть друзьями] дурным, и +человек, который ни то ни се, -- другом кому угодно; ясно, однако, что +только добродетельные [бывают друзьями] друг ради друга, ведь порочные люди +не наслаждаются друг другом, если им нет друг от друга какой-нибудь выгоды. + + И только против дружбы добродетельных бессильна клевета, потому что +нелегко поверить кому бы то ни было [в дурное] о человеке, о котором за +долгое время сам составил мнение: между ними доверие и невозможность обидеть +(adikein) и все прочее, что только требуется в дружбе в истинном смысле +слова. А при других [отношениях] легко может возникнуть всякое. + + Итак, поскольку друзьями называют и тех, кто дружит из соображений +пользы, как, например, государства (ибо принято считать, что военные союзы +возникают между государствами по надобности), и тех, кто любит друг друга за +удовольствие, как, например, дети, то, видно, и нам следует называть таких +людей друзьями, учитывая, что видов дружбы несколько[17]. Но прежде всего и +в собственном смысле слова (protos men kai kyrios) дружбою является дружба +добродетельных постольку, поскольку они добродетельны, а остальные следует +называть дружбами по сходству с этой, так что другие -- друзья в той мере, в +какой неким благом является и то, что подобно [истинному благу] в [истинной] +дружбе, ведь и удовольствие -- благо для тех, кто любит удовольствие. Эти +[виды] дружбы не обязательно предполагают друг друга, да и не одни и те же +люди становятся друзьями ради пользы и друзьями ради удовольствия, ибо +второстепенные свойства не обязательно сочетаются между собою[18] + + +6. + + Коль скоро дружба поделена на эти виды, дурные люди будут друзьями из +соображений удовольствия или пользы, ибо в отношении к этим вещам они +похожи, а добродетельные будут друзьями один ради другого, ибо [они дружат] +как добродетельные [сами по себе]. Следовательно, они "друзья" в +безотносительном смысле, а те другие в силу второстепенных обстоятельств и +по сходству с первыми. + + +(V). + + Так же как в случае с добродетелями одни определяются как +добродетельные по складу, а другие -- по деятельным проявлениям, так и [в +случае] с дружбой [19]. Действительно, одни друзья, живя сообща, +наслаждаются друг другом и приносят друг другу со��ственно блага; другие, +когда спят или отделены пространством, хотя и не проявляют [дружбы] в +действии (oyk energoysi), но по своему складу [и состоянию] таковы, что +способны проявлять себя дружески (energein philikos), ибо расстояния +расторгают не вообще дружбу, а ее деятельное проявление. Однако если +отсутствие друга продолжительно, оно, кажется, заставляет забыть даже +дружбу; потому и говорится: + + + + Многие дружбы расторгла нехватка беседы[20]. + + + + По-видимому, ни старики, ни скучные люди не годятся для дружбы, ибо с +ними возможны лишь скудные удовольствия, а ведь никто не способен проводить +дни с тем, кто не доставляет удовольствия; действительно, природа, очевидно, +прежде всего избегает того, что доставляет страдание, стремится же к тому, +что доставляет удовольствие[21]. + + Те, кто признают друг друга, но не живут сообща, скорее, походят на +расположенных, чем на друзей. В самом деле, ничто так не свойственно +друзьям, как проводить жизнь сообща (к поддержке-то стремятся и нуждающиеся, +однако даже блаженные стремятся проводить свои дни вместе [с кем-то], ибо +они менее всего должны быть одинокими). Но проводить время друг с другом +невозможно, если не доставлять друг другу удовольствия и не получать +наслаждение .от одинаковых вещей; именно эти [условия] и присутствуют, как +кажется, в товарищеской дружбе[22]. + + +7. + + Стало быть, как уже было сказано многократно, дружба -- это прежде +всего дружба добродетельных, потому что предметом дружеской приязни и +предпочтения (phileton kai haireton) считается безотносительное благо или +удовольствие и соответственно для каждого [благо и удовольствие] для него +самого, между тем для добродетельного добродетельный [человек -- предмет и +дружбы, и предпочтения] как на одном, так и на другом основании: [как +безотносительно, так и для него]. + + Дружеское чувство походит на страсть, а дружественность -- на +определенный склад, ибо дружеское чувство с таким же успехом может быть +обращено на неодушевленные предметы, но взаимно дружбу питают при +сознательном выборе, а сознательный выбор обусловлен [душевным] складом. +Кроме того, добродетельные желают собственно блага тем, к кому питают +дружбу, ради самих этих людей, причем не по страсти, но по складу [души]. И, +питая дружбу к другу, питают ее к благу для самих себя, ибо, если +добродетельный становится другом, он становится благом для того, кому друг. +Поэтому и тот и другой питают дружбу к благу для самого себя и воздают друг +другу равное в пожеланиях .и в удовольствиях, ибо, как говорится, "дружность +(philotes) -- это уравненность" (isotes) [23]; а это дано в первую очередь +дружбе добродетельных. + + +(VI). + + Между людьми скучными и старыми тем менее бывает дружественность, чем +более они вздорны и чем менее они наслаждаются взаимным общением, а ведь +именно [наслаждение общением], кажется, главный признак дружбы (malista phi­ +lika) и создает ее в первую очередь. Недаром юноши быстро становятся +друзьями, а старики -- нет: не становятся друзьями тем, от кого -не получают +наслаждения. То же самое справедливо и для скучных. Однако такие люди могут +испытывать друг к другу расположение, ибо желают друг другу собственно блага +и в нужде идут друг другу навстречу, но едва ли они друзья, потому что не +проводят дни совместно и не получают друг от Друга наслаждения. А именно это +считается главными признаками дружбы. + + Быть другом для многих при совершенной дружбе невозможно, так же как +быть влюбленным во многих одновременно, ([влюбленность] похожа на чрезмерную +[дружбу] и является чем-то таким, что по [своей] природе обращено на +одного). Многим одновременно трудно быть подходящими для одного и того же +человека, и, вероятно, [трудно, чтобы многие] были добродетельными. Нужно +ведь приобрести опыт и сблизиться, что трудно в высшей степени, [если. +друзей много]. А нравиться многим, принося им пользу или удовольствие, +можно, ибо таких -- [ищущих выгод и удовольствий] -- много, а оказывание +услуг не [требует] долгого срока. + + Из этих [видов] дружбы больше походит на [собственно] дружбу та, что +ради удовольствия, когда обо [стороны] получают одно и то же и получают +наслаждение друг от друга или от одинаковых вещей; таковы дружбы юношей: +здесь широта (to eleytherion) присутствует в большей степени. А дружба ради +пользы [свойственнее] торговцам. + + Даже блаженные, не нуждаясь ни в чем полезном, нуждаются в +удовольствиях; поэтому они желают проводить жизнь с кем-то сообща, а что до +страдания, то небольшой срок они его терпят, но никому не выдержать +причиняющее страдание непрерывно, будь это само благо[24], -- вот почему +блаженные ищут друзей, доставляющих удовольствие. Вероятно, нужно, чтобы эти +друзья были также и добродетельными, причем для самих блаженных. Дело в том, +что только в этом случае у них будет все, что должно быть между друзьями. + + Люди, наделенные могуществом, используют друзей, как мы это видим, с +разбором: одни друзья приносят им пользу, а другие доставляют удовольствие, +по едва ли одни и те же -- и то и другое, ибо могущественных не заботит, +чтобы доставляющие удовольствие были наделены добродетелью, а полезные были +бы [полезны] для прекрасных [деяний]; напротив, стремясь к удовольствиям, +они [ищут] остроумных, а для выполнения приказаний -- изобретательных, по +одни и те же люди редко бывают и теми и другими [одновременно]. Сказано уже, +что и удовольствие, и пользу вместе доставляет добропорядочный человек, во +такой человек не делается другом превосходящему его [по положению], если +только последний не п��евосходит его также добродетелью; в противном случае +он не будет в положении равенства, т. е. как превзойденный пропорционально +[заслугам превосходящего]. Но такие [властители], что обладают +превосходством еще и в добродетели, обычно бывают редки[25]. + + +8. + + Описанные выше [разновидности] дружбы [основаны] на уравненности. +Действительно, обе стороны или получают и желают друг для друга одного и +того же, или обмениваются разным, допустим удовольствием и помощью; сказано +уже, что эти виды дружбы хуже и менее постоянны. Как кажется, [эти +разновидности] и являются, и не являются дружбами в силу соответственно (и) +сходства и несходства с одним и тем же; действительно, по сходству с дружбой +до добродетели они являются дружбами (ведь в одной разновидности] заключено +удовольствие, в другой -- польза, а в той [дружбе по добродетели] +присутствует и то и другое), но поскольку [дружба по добродетели] +неподвластна клевете и постоянна, а эти [виды дружбы] скоропреходящи, да и +во многом другом от нее отличны, то из-за несходства [с дружбой по +добродетели] кажется, что это -- не дружбы. + + +(VII). + + Есть и другой род дружбы, основанный на превосходстве [одной стороны], +как, скажем, [дружеские отношения] отца к сыну и вообще старшего к младшему, +мужа к жене и всякого начальника к подчиненному. Эти [отношения] тоже +отличаются друг от друга, ибо неодинаково [чувство] родителей к детям и +начальников к подчиненным, так же как [различно отношение] отца к сыну и +сына к отцу или мужа к жене и жены к мужу. И добродетель, и назначение +каждого из них различны, различно и то, из-за чего питают дружбу. А это +значит, что различаются и чувства дружбы, и [сами] дружбы, ведь, разумеется, +ни один из них не получает от другого того же, [что дает сам], и не следует +искать этого [в таких отношениях]; когда же дети уделяют родителям, что +должно уделять породившим их, а родители (сыновьям) -- что должно детям, то +дружба между ними будет постоянной и доброй. + + Во всех этих дружбах, основанных на превосходстве, дружеское чувство +должно быть пропорционально, а именно: к лучшему больше питают дружбу, чем +он [к другим], и к тому, кто больше оказывает подашь, тоже и соответственно +ко всякому другому из лучших, ибо, когда дружеское чувство соответствует +достоинству, тогда получается в каком-то смысле уравненность, что а +считается присущим дружбе. + + +9. + + [Справедливое] равенство (to ison), по-видимому, имеет не один и тот же +смысл в том, что касается правосудия (ta dikaia) и в дружбе: для правосудия +равенство -- это прежде всего [справедливость], учитывающая достоинство (kaf +axian), а уже во вторую очередь учитывается количество (kata poson), в +дружбе же, наоборот, в первую очередь -- [равенство] по количеству, а во +вторую -- по достоинству. Это делается ясным, когда люди значительно отстоят +[друг от друга] по добродетели, порочности, достатку или чему-то еще. Ведь +[тогда] они уже не друзья; напротив, они не считают [себя или другого] +достойными дружбы. Особенно очевидно это [на примере] с богами, ибо у них +наибольшее превосходство с точки зрения всех благ. Ясно это и на [примере] +царей, потому что стоящие много ниже[26] не считают себя достойными быть им +друзьями, а люди, ничего не значащие, [не считают себя достойными дружбы] с +наилучшими или мудрейшими. Конечно, в таких вещах невозможно определить +точную границу, до которой друзья [остаются друзьями]; ведь, с одной +стороны, [даже] если отнять многое, [дружба может] все еще оставаться +[дружбой], но при слишком большом отстояиии одного от другого, например +человека от божества, дружба уже невозможна. + + Отсюда в возникает еще один сложный вопрос: действительно ли друзья +желают друзьям величайших благ, например быть богами; ведь тогда они не +будут для них ни друзьями, ни, стало быть, благами, а друзья -- это блага +[?] Однако если удачно было сказано, что друг желает для друга собственно +блага ради него самого, то, вероятно, последний должен оставаться именно +таким, каков он есть, ибо ему будут желать величайших благ как человеку. Но, +может быть, не всех [благ], ибо каждый желает собственно блага прежде всего +себе.[27] + + +(VIII). + + Принято считать, что из честолюбия большинство скорее желает, чтобы к +ним выказывали дружбу, чем самим ее выказывать, и потому большинство -- +друзья подхалимов, так как подхалим -- это друг, над которым обладают +превосходством, или человек, который прикидывается, что он таков и что он +питает дружбу больше, чем питают к нему. Считается между тем, что принимать +дружбу (to phileisthai), -- это почти то же самое, что принимать почести (to +timasthai), а к этому большинство людей, конечно, стремится. Однако +большинство, похоже, предпочитает почет не ради него самого, а за то, что с +ним связано[28]. Действительно, большинство наслаждается почетом у +могущественных из-за надежд (т. е. они думают получить то, что им +понадобится, так что наслаждаются почетом как знаком, предвещающим +благодеяния (eypathcia)). Те же, кто стремится к почету у добрых и знающих, +имеют целью укрепиться в собственном о себе мнении, а значит, и наслаждение +они получают, доверяя суду тех, кто говорит, что они добродетельны. + + Но когда к человеку питают дружбу, это доставляет ему наслаждение само +по себе, и потому, вероятно, считается, что принимать такое [отношение к +себе] лучше, чем принимать почести, и дружба сама по себе достойна избрания. +С другой стороны, кажется, что дружба состоит, скорее, в том, чтобы +чувствовать ее самому (to philein), а не в том, чтобы ее чувствовали к тебе +(to phileisthai). Это подтвер��дается тем, что для матерей чувствовать дружбу +[к детям] -- наслаждение. В самом деле, некоторые отдают собственных [детей] +на воспитание и чувствуют к ним дружбу, зная, [что это их дети], по не ищут +ответной дружбы (когда [еще] невозможна взаимность), и похоже, им довольно +видеть, что [с детьми] все хорошо, и они испытывают дружескую приязнь, даже +если по неведению [дети] не уделяют матери ничего из того, что ей подобает. + + +10. + + Итак, поскольку дружба состоит, скорее, в том, чтобы питать дружеские +чувства, а тех, кто любит друзей, хвалят, то, похоже, добродетель друзей в +том, чтобы питать дружбу; значит, кто питает дружбу в соответствии с +достоинством, те друзья постоянные и дружба [их постоянна]. + + Друзьями в этом смысле бывают в первую очередь неровни (anisoi), их +ведь можно уравнивать, а уравненность и сходство -- это и есть дружность, и +особенно [если] сходство по добродетели. Ведь будучи постоянны сами по себе, +добродетельные постоянны и ^в отношении к другим; и они не нуждаются в +дурном и не делают дурного в услугу, напротив, они, так сказать, +препятствуют дурному, ибо таково свойство добродетельных -- самим не +совершать проступков и не позволять друзьям. + + А у испорченных нет ничего прочного, ведь они не остаются подобными +самим себе; однако, получая наслаждение от испорченности друг друга, и они +ненадолго становятся друзьями. + + Что же касается друзей, приносящих пользу и доставляющих удовольствие, +то они дольше остаются друзьями, а именно, покуда оказывают друг другу +помощь и доставляют удовольствия. Дружба ради пользы возникает прежде всего, +видимо, из противоположностей, например у бедного с богатым, у неуча с +ученым, ибо, имея в чем-то нужду, человек тянется к этому, а взамен дарит +другое. Сюда можно, пожалуй, с натяжкой отнести влюбленного с возлюбленным и +красавца с уродом. И влюбленные недаром иногда кажутся смешными, требуя +такой же дружбы, какую сами питают к другому. Конечно, если они равно +способны вызывать дружескую приязнь (homoios philetoi), им, вероятно, +следует этого требовать, но, если ничего подобного они не вызывают, это +смехотворно. А возможно, противоположное тянется к противоположному не +самому по себе, но опосредованно, так как [в действительности] стремятся к +середине. [Середина] -- это ведь благо; например, для сухого [благо] не +стать влажным, а достичь середины, и для горячего тоже, и соответственно для +остального. Оставим, однако, это в стороне, ибо [для настоящего +исследования] это довольно-таки посторонние [вопросы].[29] + + +11 (IX). + + Очевидно, как было сказано и в начале, дружба относится к тем же вещам +и бывает между теми же людьми, что и право[судие], ибо своего рода +правосудие] и дружба имеют место при всех вообще общественных +взаимоотношениях, [т. е. в сообществах] [30]. Во всяком случае, к спутникам +в плавании и к соратникам по войску обращаются как к друзьям, равно как и +при других видах взаимоотношений, ибо, насколько люди объединены +взаимоотношениями [в сообществе], настолько и дружбой, потому что и правом +тоже [настолько]. Да и пословица "У друзей [все] общее"[31] правильна, ибо +дружба [предполагает отношения] общности. У братьев и товарищей общим может +быть все, а у других -- [только вполне] определенные вещи -- у одних больше, +у других меньше, ибо и дружбы бывают и более и менее тесными. Различны и +[виды] права, потому что неодинаковые права у родителей по отношению к детям +и в отношениях братьев друг к другу, а также права товарищей и сограждан; +это справедливо и для других [видов] дружбы. Различными будут и +неправосудные вещи в каждом из названных случаев, и [неправосудность] тем +больше, чем ближе друзья; так, лишить имущества друга ужаснее, чем +согражданина, а брату не оказать помощи ужаснее, чем чужому, избить же отца +ужаснее, чем любого другого. Праву также свойственно возрастать по мере +[роста] дружбы, коль скоро [дружба и право] относятся к одним и тем же людям +и распространяются на равные [области]. + + Между тем все сообщества -- это как бы члены (morioi) государственного +сообщества: они промышляют что-то нужное, добывая что-нибудь из необходимого +для жизни. А ведь государственные взаимоотношения с самого начала сложились, +очевидно, ради [взаимной] пользы и постоянно ей служат; и законодатели +стараются достичь ее и утверждают: что всем на пользу, то и есть право. А +это значит, что другие взаимоотношения, [в сообществах], преследуют цель +частной полезности; так, моряки имеют целью [пользу] в смысле зарабатывания +денег за плавание и что-нибудь такое; соратники на войне стремятся к +[пользе] с точки зрения войны: в одних случаях -- [захватить] имущество, в +других -- [завоевать] победу, в третьих -- [взять] город; соответственно +обстоит дело и у членов филы или дема[32]. (А иные [сообщества], видимо, +возникают ради удовольствия, например тиасы и [сообщества] эранистов; их +цель -- жертвенные пиры и пребывание вместе[33]) (все эти [сообщества], +по-видимому, подчиняются государственному, ибо государственные +взаимоотношения ставят себе целью но сиюминутную пользу, а пользу для всей +жизни в целом), они совершают торжественные жертвоприношения и собираются +для этого вместе, оказывая почести богам и предоставляя самим себе отдых, +сопровождаемый удовольствием. Как можно заметить, древние торжественные +жертвоприношения и собрания бывали после сбора плодов, словно первины в +честь богов; действительно, именно в эту пору имели больше всего досуга. + + Итак, все взаимоотношения оказываются частями (morioi) взаимоотношен��й +в государстве, [т. е. частями государственного сообщества]. А этим частям so +соответствуют [разновидности] дружбы. + + +12 (X). + + Существуют три вида (eide) государственного устройства в равное число +извращений (parekbaseis) [34], представляющих собою как бы растление (phtho­ +rai) первых. Эти виды государственного устройства -- царская власть, +аристократия и третий, основанный на разрядах (аро timematon); именно этому +виду, кажется, подходит название "тимократия", однанако большинство привыкло +называть его [просто] "государственное устройство" (politeia) [35]. Лучшее +из них -- царская власть, худшее -- тимократия. Извращение царской власти -- +тиранния: будучи обе единоначалиями (monarkhiai), они весьма различны, так +как тиранн имеет в виду свою собственную .пользу, а царь -- пользу +подданных[36]. Ведь не царь тот, кто не самодостаточен и не обладает +превосходством с точки зрения, всех благ; а будучи таким, он ни в чем но +нуждается и, стало быть, будет ставить себе целью поддержку и помощь не для +себя самого, а для подданных, потому что в противном случае он был бы своего +рода "царем по жребию"[37]. Тиранния в этом отношении противоположна царской +власти, так как тиранн преследует собственное благо. И по тираннии заметней, +что это самое худое [среди извращений], так как самое плохое противоположно +самому лучшему. + + Царская власть переходит в тираннию, ибо тиранния -- это дурное +качество единоначалия, и плохой царь становится тиранном. Аристократия +[переходит] в олигархию из-за порочности начальников (arkhai), которые делят +[все] в государстве вопреки достоинству, причем все или большую часть благ +[берут] себе, а должности начальников всегда [распределяют] между одними и +теми же людьми, выше всего ставя богатство. Поэтому начальники малочисленные +и плохие (inokhtheroi), вместо того чтобы быть самыми порядочными +(epieikestatoi). Тимократия [переходит] в демократию, ибо эти виды +государственного устройства имеют общую грань: тимократия тоже желает быть +[властью] большого числа людей, и при ней все относящиеся к одному разряду +равны. Демократия -- наименее плохое [среди извращений], ибо она +незначительно извращает идею (eidos) государственного устройства.[38] + + Стало быть, в основном так происходят перемены в государственных +устройствах, потому что такие переходы кратчайшие и самые простые. + + Подобия и как бы образцы данных [государственных устройств] можно +усмотреть также в семьях, ибо отношение (koinonia) отца к сыновьям имеет +облик (skhema) царской власти: отец ведь заботится о детях. Недаром и Гомер +зовет Зевса отцом; действительно, царская власть желает быть властью +отеческой (patriarkhe). А у персов [власть] отца тиранническая, потому что +они обращаются с сыновьями как с раба- , ми; тираннической является и +[власть] господин�� над рабами, ибо при этой власти делается то, что нужно +господину. Но данное отношение представляется правильным, а [тиранния отцов] +у персов -- ошибочной, ибо различна власть над разными [по роду] [зэ]. +[Сообщество] мужа и жены представляется аристократией, [т. е. властью +лучших], ибо муж имеет власть сообразно достоинству и в том, в чем мужу +следует, а что подобает жене, он ей и предоставляет. Но если муж +распоряжается [в доме] всем, он превращает [их сообщество] в олигархию, ибо +делает это вопреки достоинству и не как лучший [по сравнению с женой]. +Случается иногда, что жены, будучи богатыми наследницами, имеют власть над +мужьямя[40]; тем самым это власть не по добродетели, но благодаря богатству +и влиянию (dynamis), точно так, как при олигархиях. А на тимократию похожи +[отношения] братьев: они ведь равны, за исключением разницы в возрасте; +именно поэтому, если они намного отличаются по возрасту, между ними уже +невозможна братская дружба. "Демократия" же бывает в домах без господина +(там ведь все равны), и там, где начальствующий немощен и каждому можно +[делать, что ему вздумается]. + + 13 (XI) [41]. В каждом из государственных устройств ю дружба +проявляется в той же мере, что и правосудие]. Дружеское расположение царя к +тем, над кем он царь, [выказывается] в преизбытке его благодея ний; +действительно, подданным он делает добро, если только, как добродетельный +царь, он, словно пастух, {пекущийся] об овцах, внимателен к ним -- [к тому], +чтобы у них все было хорошо. Недаром Гомер назвал Агамемнона "пастырем +народов"[42]. Такова и отеческая [власть], но она отличается размером +благодеяний, ибо [отец] -- виновник самого существования, что уже почитается +величайшим благом, а кроме того, еще и воспитания, и образования. Даже +предкам за это воздается, и отношение между отцом и сыном, предками и +потомками, царем и подданными есть по природе [отношение] власти [и +подчинения] (to аrkhikon). Эти дружбы основаны на превосходстве, вот почему +почитают родителей. Наконец, и право у одних и других не одинаковое, а +сообразное достоинству, так ведь и в дружбе. + + Дружба мужа с женой такая же, как и в аристократическом [государстве]: +она сообразна добродетели, и лучшему [принадлежит] большее благо, и каждому, +что ему подобает; так и с правом. + + Дружба братьев напоминает дружбу товарищей, потому что они равны и +[примерно] одного возраста, а такие люди, как правило, имеют схожие страсти +и схожие нравы. Похожа на эту дружбу и дружба при тимократии, потому что +граждане тяготеют к тому, чтобы быть равными и добрыми [гражданами], и вот +они начальствуют по очереди и на равных основаниях, и дружба у них этому +соответствует. + + При извращениях [государственных устройств] как правосудие], так и +дружба возможны в очень малой мере, и менее всего при наихудшем извращении, +ведь при тираннии дружба невозможна совсем или мало [возможна]. +Действительно, если у властвующего и подчиненного нет ничего общего, нет и +дружбы, потому что и правосудия нет, как, например, в отношениях мастера к +его орудию, души к телу, господина к рабу. В самом деле, о всех этих вещах +заботится тот, кто их использует, по ни дружбы, ни права не может быть по +отношению к неодушевленным предметам. Невозможна дружба и с конем или быком +или с рабом в качестве раба. Ведь [тут] ничего общего быть не может, потому +что раб -- одушевленное орудие, а орудие -- неодушевленный раб, так что как +с рабом дружба с ним невозможна, но как с человеком возможна. Кажется ведь, +что существует некое право у всякого человека в отношении ко всякому +человеку, способному вступать во взаимоотношения на основе закона и договора +(koinonesai nomoy kai synthekes), а значит, и дружба возможна в той мере, в +какой раб -- человек[43]. + + В ничтожных размерах, таким образом, дружба и правосудие возможны даже +при тиранниях, а в демократических государствах в большей степени, ибо у +равных много общего. + + +14 (XII). + + Как мы уже сказали, всякая дружба существует при наличии +взаимоотношений, [т, е. в обществе], а дружбу родственников и товарищей +можно выделить особо. [Дружественные отношения] сограждан, членов филы, +спутников в плавании и тому подобные, видимо, больше походят на [отношения] +между членами определенных сообществ (koinonikai), ибо они явно основаны на +каком-то соглашении (honiologia). В этот ряд, вероятно, можно поставить и +[отношения] между гостем и гостеприимцем. + + Что касается дружбы родственников, то и она,, по-видимому, имеет много +разновидностей, но любая обусловлена отеческой, ибо, с одной стороны, +родители любят детей как часть самих себя, а, с другой -- дети любят +родителей, будучи частью от них. Знание родителей, что дети от них, глубже, +чем знание рожденных, что они от родителей, и "тот-от-кого" сильнее привязан +к своему порождению, чем рожденный к своему создателю. Действительно, то, +что исходит из чего-либо, -- родное для того, откуда исходит (например, зуб, +волос или что бы то ни было -- для их обладателя), но для того, что исходит, +"то-из-чего" оно исходит ничего не значит или, во всяком случае, значит +меньше. [Есть разница] и с точки зрения срока, а именно: родители любят свои +порождения сразу же, а дети родителей -- по прошествии известного времени, +когда они начнут соображать или чувствовать. Отсюда также ясно, почему +матери сильнее питают дружбу к детям, [нежели отцы] [44]. + + Итак, если родители к детям питают дружбу как к самим себе (ведь +отделенные от них их порождения -- это как бы другие они сами), то дети +питают дружбу к родителям как их естественные порождения, в братья любят +друг друга оттого, что они по природе от одних и тех же родителей, так как +одинаковость с точки зрения [происхождения] создает одинаковость в их +отношениях друг с другом; отсюда и выражения:"одна кровь" и "[один] корень" +и тому подобные. Братья, таким образом, представляют собою одно, даже будучи +раздельными [существами]. + + Для их дружбы также много значит совместное воспитание и близость по +возрасту, ибо "сверстник к сверстнику"[45] и при близком знакомстве бывают +товарищами, именно поэтому дружба братьев подобна дружбе товарищей. Что +касается двоюродных братьев и прочих родственников, то их привязанность +основана также на этом, потому что они происходят от одних [предков], причем +одни более родные, а другие менее, в зависимости от близости или дальности +родства с прародителем. + + Дружественность детей к родителям и людей к богам существует как +дружественность к благу и превосходству. В самом деле, родителям дети +обязаны величайшими благодеяниями, так как в родителях причина самого их +существования в воспитания, а затем и образования. Такая дружба заключает в +себе настолько больше и удовольствия, и пользы, нежели дружба с чужими, +насколько в жизни родных больше общего. В братской дружбе присутствует +именно то, что в товарищеской, причем между добрыми братьями и вообще в +дружбе похожих этого больше в той мере, в какой [братья] ближе [товарищей] и +возможность любить друг друга имеют с рождения, и в той мере, в какой более +схожи правами происходящие от одних родителей и получившие одинаковое +воспитание и образование; да в проверка временем у них самая длительная и +самая надежная. У остальных родственников проявления дружбы также +соответствуют [степени родства]. + + Мужу и жене дружба, по-видимому, дана от природы, ибо от природы +человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства -- настолько +же, насколько семья первичнее и необходимее государства[46], а рождение +детей -- более общее [назначение] живых существ [в сравнении с назначением +человека]. Но если у других [животных] взаимоотношения [я сообщество] +существуют лишь постольку, поскольку [они вместе рождают детей], то люди +живут вместе не только ради рождения детей, но и ради других [надобностей] +жизни. Действительно, дела с самого начала распределены [между супругами] +так, что у мужа одни дела, а у жены другие; таким образом муж и жена +поддерживают друг друга, внося свою [долю участия] в общее [дело]. Этим +объясняется, видимо, то, что в данной дружбе присутствует как польза, так и +удовольствие. Она будет и [дружбой] по добродетели, если и муж, и жена -- +добрые люди, ведь тогда у каждого из них [своя] добродетель и оба будут +такому радоваться. А дети, как считается, тесно связывают [супругов], +потому-то бездетные скорее разводятся: дети -- это общее обоим благо, а +общее [благо] объединяет. + + Вопрос, как следует жить мужу с женой и вообще другу с другом, +по-видимому, ничем не отличается от вопроса, как [им жить] правосудно, +потому что неодинаково правосудие в отношениях друга к другу и в отношениях +с чужим, или товарищем, или соучеником. + + +15 (XIII). + + Поскольку существуют три [вида] дружбы, как было сказано в начале [47], +и при каждой [разновидности] друзьями бывают как на основе уравнивания, так +и на основе превосходства (ведь и одинаково добродетельные бывают друзьями, +и лучший с худшим, то же справедливо и для [друзей], доставляющих [друг +другу] удовольствие, или [друзей] из соображений пользы, [потому что и] они +могут быть и равными с точки зрения [взаимной] поддержки, и разными), +постольку ровни сообразно своей уравненности должны быть равны (toys isoys +...katisoteta dei... isadzein) и в чувстве дружбы, и во всем остальном, а +неровни должны воздавать [друзьям] пропорционально превосходству [друзей]. + + Вполне понятно, что жалобы и упреки возникают исключительно или по +преимуществу при дружбе ради пользы. А будучи друзьями во имя добродетели, +охотно делают добро (еу dran) друг другу (потому что это присуще и +добродетели, и дружбе[48]); у тех же, кто наперебой [оказывает друг другу +благодеяния], не бывает ни жалоб, ни ссор, ибо никто не сердится на +человека, питающего дружбу и делающего добро, напротив, в меру своей +учтивости (kharieis) отплачивают ему, делая добро в свою очередь. А кто +[делает добро] с избытком, достигая при этом цели своих стремлений, не +станет, конечно, жаловаться на друга, ведь стремится каждый к благу. Редки +жалобы у друзей ради удовольствия; в самом деле, оба, коль скоро они +наслаждаются совместным времяпрепровождением, одновременно получают то, к +чему стремятся, и, жалуясь на того, кому он не нравится, человек показался +бы смешным: есть же возможность не проводить дни совместно. + + Зато дружба из соображений пользы чревата жалобами; обращаясь друг к +другу за поддержкой, всегда нуждаются в большем, причем уверены, что имеют +меньше, чем прилично, и упрекают за то, что получают не столько, сколько +нужно, хотя они этого достойны[49]; но делающие добро не способны оказывать +поддержку в той мере, в какой нуждаются те, кто ее принимает. + + Кажется, подобно тому как правосудие бывает двух видов -- одно +неписаное, а другое по закону, так и в дружбе ради пользы различаются дружба +на нравственной и на законной [основе] [50]. Таким образом, больше всего +жалоб возникает, когда завязали и расторгли [дружественные отношения], имея +в виду не один и тот же [их вид]. + + [Отношения] на основе закона -- это [отношения] на оговоренных +условиях, причем или чисто торгашеские -- "из рук в руки", или более +свободные с точки зрения сроков, но при соглашении, кому что [причитается]. + + В этой [разновидности] обязательства ясны и не являются предметом +разногласий, отсрочка же делается по-дружески. Поэтому кое у кого[51] такие +случаи не относятся к ведению правосудия, напротив, люди уверены, что, +заключив сделку на доверии, нужно примириться [с последствиями]. + + Что же касается дружбы ради пользы на нравственной основе, то она +[существует] не [на оговоренных условиях], так что подарок или другую +какую-то [любезность] делают как другу, однако ожидают получить [в ответ] +столько же или больше, словно не подарили, а дали взаймы. И если при +расторжении отношений [положение будет] не таково, как была-при их +завязывании, будут жаловаться. Это происходит потому, что, хотя все или +большинство желают прекрасного, выбор свой останавливают (proaireisthai) +все-таки па выгодном. Между тем прекрасно само по себе делать добро, а не +[делать его], чтобы получить [добро] в ответ; что же касается принятия +благодеяний, то оно выгодно, [а не прекрасно]: + + Итак, если есть возможность, следует отдать назад стоимость полученного +[блага], <тому, кто этого хочет>, (ибо не следует делать другом против воли; +напротив, как совершивший вначале ошибку и принявший благодеяние, от кого не +следовало, т. е. не от друга и не от того, кто творит [добро] ради самого +добра, облагодетельствованный должен расторгнуть ["дружбу"] так, словно она +на оговоренных условиях), причем то, что и сам [человек] согласился бы +возвратить при возможности, а при невозможности даже даятель не стал бы +требовать [52]. Словом, если есть возможность, следует возвращать +полученное. И надо внимательно следить, кто оказывает благодеяние и на каких +[условиях], чтобы либо принять его на этих [условиях], либо не [принять]. + + Спорным является вопрос, что следует считать мерой, чтобы +соответственно отдавать назад: выгоду принявшего благодеяние или же [само] +благодеяние сделавшего [доброе дело]? Действительно, принявши [какое-нибудь +благодеяние], утверждают, что получили от благодетелей то, что для последних +ничего не стоит и что можно получить у других, преуменьшая тем самым +[благодеяние]. А те в свою очередь [говорят], что это самое большое из того, +что есть у них самих, чего к тому же нельзя было получить у других, да к +тому же [сами они] были в опасности или испытывали нужду именно в этом. + + В таком случае, не правда ли, мерой при дружбе ради пользы является +выгода того, кто ее получает? Ведь это он нуждается, и [благодетель] +оказывает ему поддержку, имея в виду получить такую же. А значит, поддержка +была таких размеров, как полученная выгода, и отдавать следует столько, +сколько досталось, или даже больше, ибо это прекрасней. + + Но в дружбах, основанных на добродетели, не бывает жалоб, мерой же +служит, вероятно, сознательный выбор совершившего [доброе дело], ибо с точки +зрения добродетели и нрава главное заключено в сознательном выборе. + + +16 (XIV). + + Разногласия бывают и в дружбах, основанных на превосходстве, потому что +обе стороны требуют большего; всякий раз, как это происходит, дружба +расторгается. Действительно, лучший уверен, что ему самому прилично иметь +больше, ибо добродетельному [должны] уделять больше; так же [рассуждает и +тот, кто] оказывает больше помощи, ведь говорят, что -бесполезному не +следует иметь равную [с другими долю] и что получается повинность[53], а не +дружба, если от дружбы будут получать не по стоимости [затраченных] трудов. +Они думают, что, как при имущественных взаимоотношениях больше получает тот, +кто сделал больший взнос, так должно быть и в дружбе. А нуждающийся и +занимающий более низкое положение считает наоборот: добродетельному другу, +моя, свойственно оказывать поддержку нуждающимся [друзьям], ибо говорят: в +чем польза быть другом добропорядочному человеку или государю, если не +будешь от этого ничего иметь? + + Так что, похоже, требования обеих сторон правильны и каждому следует +уделять от дружбы большую [долю], однако не одного и того же, но обладающему +превосходством больше чести, а нуждающемуся -- прибыли, ибо для добродетели +и благодеяния честь -- это награда, а для нужды прибыль -- это поддержка. +Так же, очевидно, обстоят дела и в государственном устройстве, а именно не +оказываются почести тем, кто ив приносит обществу никакого блага; +действительно, общее [благо] дается тому, кто благодетельствует па общее +[благо], а почесть и есть такое сообща воздаваемое [благо]. Нельзя, в самом +деде, получать [от государства] одновременно и деньги, и почести, ибо никто +не потерпит обойденности во всем. Так что обойденному в деньгах уделяют +честь, а падкому на дары [54] -- деньги, ибо соответствие достоинству +создает справедливое равенство и, как было сказано, сохраняет дружбу, [или +дружественность]. + + Так должно происходить общение и у неравных, причем тот,- кому оказана +поддержка деньгами или в добродетели, должен в ответ выказывать почтение, +отвечая тем, чем может. В дружбе ведь ищут возможного, а не +[воздаяния точно] по достоинству[55], да и не во всех случаях это возможно, +как, например, в почестях богам и родителям, ибо никто, пожалуй, никогда не +воздаст им достойную честь, по, кто посильно (eis dynamin) чтит их, +считается добрым человеком. + + Вероятно, поэтому считается, что сыну невозможно отречься от отца, а +отцу от сына [можно], ибо сын должен отдавать долг, но, что бы он ни сделал, +он по сделает того, что достойно полученного прежде [от отца], а значит, он +вечный должник. У тех ��е, кому должны, есть возможность отказаться [от +должника], и, следовательно, [она есть] у отца. Вместе с тем никто, пожалуй, +и, по-видимому, никогда не отступается [от сына], если он не чрезмерно +[погряз] в пороке; помимо естественной [родительской любви-] дружбы человеку +[свойственно] не отказываться от поддержки и услуг [сына]. А плохой [сын] +взбегает или не старается оказывать [отцу] поддержку; большинство ведь +желает получать благодеяния, а делать добро избегает, как невыгодного +[занятия]. + + Будем считать, что об этом сказано. + + + + + + + + * КНИГА ДЕВЯТАЯ [1] * + + + + + +1(I). + + Во всех разнородных дружбах пропорциональность приравнивает и сохраняет +дружбу,.как то и было сказано; так, при государственной [дружбе] башмачник +за башмаки по [их] стоимости (kaf axian) получает вознаграждение, и ткач +тоже, и прочие[2]. В этом случае наготове общая мера -- монета, и с ней +поэтому все соотносится, ею и измеряется. Что же до любовной [дружбы], то +влюбленный иногда жалуется, что при избытке дружбы с его стороны он не +получает ответной дружбы, при этом он, может статься, не обладает ничем, что +служит предметом дружеской приязни; возлюбленный же часто жалуется, что +влюбленный прежде сулил все, а теперь ничего не исполняет. Такое случается +всякий раз, когда влюбленный дружит с возлюбленным из-за удовольствия, а +возлюбленный с влюбленным -- из-за пользы, но у обоих нет того, [чего они +ждут друг от друга]. Именно при дружбе ради этих [целей] ее расторжение +происходит всякий раз, когда не получают того, ради чего дружили, ибо в этом +случае любят не самих друзей, а то, что у них имеется, это, между тем, +непостоянно, а потому таковы и дружбы. Но [дружба] нравов, существующая сама +но себе, постоянна, как и было сказано[3]. + + Разногласия возникают и тогда, когда получают другое, т. е. не то, к +чему стремились, ибо не получать того, к чему тянет, все равно что ничего не +получать; так, например, [в случае] с кифаредом, которому [царь] посулил тем +большую плату, чем лучше он будет петь, но наутро на его требование +обещанного сказал, что за удовольствие ему уже было отплачено +удовольствием[4]. Если бы, действительно, каждый из них желал того, [что +получил, то каждый] получил бы достаточно, но если один желал веселья, а +другой -- заработка и одни имеет, что желал, а другой нет, при таких +взаимоотношениях не будет, пожалуй, ничего хорошего, потому что человек +обращается за тем, в чем нуждается, и, во всяком случае, ради этого он +отдаст, что имеет. + + Но кому же из двух установить стоимость: тому ли, кто первым расточает, +или тому, кто первым взял? Ведь тот, кто дает первым, [оценивать свое +даяние,] похоже, предоставляет другому. Говорят, это делал Протагор, ибо +всякий раз, как он обучил чему бы то ни было, он приказывал уч��нику оценить, +сколько, по его мнению, стоят [полученные] знания, и столько брал[5]. В +подобных случаях некоторые довольствуются [правилом] "плати, сколько +спросят" [6]; а на тех, кто, взяв сначала деньги, потом ничего из того, о +чем говорили, не делают, потому что их обещания были чрезмерны, -- на тех, +разумеется, жалуются, ибо они не исполняют того, о чем было соглашение. +Софисты, вероятно, были вынуждены делать это, [т. е. брать, плату вперед], +потому что никто не дал бы денег за их знания. Так что на них, конечно, +жалуются как на людей, которые не делают того, за что взяли плату. + + О расточающих первыми ради самих друзей в тех случаях, когда соглашения +о [взаимном] содействии не бывает, сказано, что они не вызывают жалоб[7] +(ибо именно такова дружба по добродетели). А вознаграждение здесь должно +соответствовать сознательному выбору [того, кто дал первым], ибо +[сознательный выбор блага для другого] отличает друга и добродетель. Так, +видимо, должно быть и у тех, кто занялся сообща философией, [т. е. у +учителей и учеников], ибо здесь стоимость не измеряется в деньгах да и +равновеликого воздаяния (time), пожалуй, не существует, однако, быть может, +в этом случае достаточно того, что посильно, точно так, как и в отношении к +богам в родителям [8]. + + Но если даяние не такого рода, но предполагает [воздаяние], то прежде +всего нужно, наверное, чтобы обе стороны признавали воздаяние достойным, а +если этого не произойдет, то, по-видимому, не только необходимым, но и +правосудным покажется, чтобы тот, кто первым решил принять [услугу или +помощь], устанавливал [их стоимость]. Действительно, сколько один взял себе +в поддержку или сколько он согласился [отдать] за [полученное им] +удовольствие, столько, получив назад, давший первым будет иметь в качестве +стоимости, определенной тем, кто первым взял. + + Оказывается, так бывает и при купле-продаже, я кое-где есть законы, +которые запрещают судебное разбирательство добровольных сделок (ta hekoysia +symbolaia), подразумевая тем самым, что с тем, кому оказал доверие, [сделка] +должна быть расторгнута на тех же основаниях, на каких вступили во +взаимоотношения. В самом деле, считается более правосудным, чтобы +[стоимость] установил тот, кому была предоставлена возможность [это +сделать], а не тот, кто ее предоставил. Ведь для большинства вещей владельцы +и желающие получить эти вещи назначают не равную цену, потому что свое +собственное, к тому же отдаваемое, каждому кажется стоящим много. Но +вознаграждение все-таки соответствует тому, сколько установят принимающие +[даяние]. Нужно, наверное, чтобы цену назначили не ту, что кажется достойной +владельцу, а ту, что он назначал, прежде чем стал владельцем. + + +2(11). + + Трудности заключаются и в следующих вопросах: пр��доставлять ли все на +усмотрение отца и во всем слушаться его, или же при недуге надо верить +врачу, а военачальником назначать способного вести войну? А также: кому +больше оказывать услуги -- другу или добропорядочному человеку и что важнее +-- воздать благодарность благодетелю или расточать [благодеяния] товарищу, +если и для того, и для другого [одновременно] нет возможности? Не правда ли, +нелегко точно определить все такие случаи? В самом деле, часто они бывают +отличны по самым разным признакам: по величине и ничтожности, по +нравственной красоте и необходимости. + + Совершенно ясно, что не следует предоставлять все на усмотрение одного +и того же лица и что в большинстве случаев следует, скорее, воздавать за +благодеяния, нежели угождать товарищам, точно так же, как прежде, чем давать +товарищу, следует возвратить долг тому, кому должен. + + Но может быть, так следует поступать не всегда. Например, следует ли +выкупленному у разбойников в свою очередь выкупить освободителя, кем бы тот +ему ни был, или отплатить ему, даже не попавшему в плен, но требующему +воздаяния, [когда] выкупить нужно отца? Не правда ли, принято считать, что +отца надо выкупить скорее, чем даже самого себя[9]. + + Стало быть, в общем, как уже сказано, долг следует вернуть, по, если +это даяние перевешивают нравственно прекрасное или необходимое, следует +отклониться в их сторону. Ведь иногда и вознаграждение за первоначально +полученное не дает справедливого равенства, а именно когда один делает +добро, зная, что другой человек добропорядочный, а этому другому приходится +воздавать тому, кого он считает испорченным. Иногда ведь не следует давать в +свой черед взаймы даже заимодавцу, потому что он дал взаймы доброму +человеку, уверенный, что получит [обратно], а добрый не надеется получить от +подлого [что-нибудь назад]. Так что если все действительно обстоит так, +притязания [первого] несправедливы; если же дела обстоят иначе, но думают, +[что так], то и тогда, пожалуй, не покажется, что делать это нелепо. Таким +образом, как уже не раз было сказано, суждения о страстях и поступках +обладают такой же [и не большей] определенностью, как и то, к чему относятся +эти [суждения][10]. + + Совершенно ясно, таким образом, что не всем следует воздавать одинаково +и даже отцу не все [причитается], подобно тому как не все жертвы приносят +Зевсу. А поскольку разное [причитается] родителям, братьям, товарищам и +благодетелям, то и уделять каждому следует свойственное ему и подобающее. +Так, видимо, и делают. Ведь на свадьбу зовут родственников, ибо у них общий +род, а совершаемые действия имеют отношение [к роду] [11]; по той же причине +и на похороны, как принято считать, прежде всего надо приглашать +родственников. Если же говорить о пропитании, то тут в первую очередь, +видимо, следует оказывать поддержку родителям, поскольку мы их должники, а +кроме того, оказывать ее виновникам [самого нашего] существования +прекраснее, чем самим себе; и почет родителям [положен], словно богам, но не +всякий; действительно, отцу [положен] не такой же почет, как матери, и +равным образом не такой, [что положен] мудрецу или военачальнику, но отцу +оказывают отцовы почести и соответственно матери, и любому, кто старше, +соответственно его возрасту оказывают почет, вставая ему навстречу, +укладывая его [12] и так далее; в отношении же товарищей, а равным образом и +братьев, напротив, свобода речи (parrhesia) и равенство (koinotes) во всем. +Нужно всегда стараться уделять и родственникам, и членам своей филы, и +согражданам, и всем остальным, что им подходит, и сопоставлять принадлежащее +каждому из них с родством, добродетелью или полезностью. Если речь идет о +людях сходного происхождения, сопоставить это сравнительно просто; более +трудоемкое дело, когда они разны. Отступать из-за этого тем не менее не +следует, но надо так провести разграничение, как это окажется возможным. + + +3(111). + + Труден и вопрос о том, расторгать или нет дружеские связи с теми, кто +не остаются прежними. Может быть, нет ничего странного в расторжении дружбы +с теми, кто нам друзья из соображений пользы или удовольствия, когда ни +того, ни другого в них уже не [находят]? Друзьями-то были тем [выгодам и +удовольствиям], а когда они исчерпались, вполне разумно не питать дружбы. +Однако будет подан повод к жалобе, если, любя за пользу или удовольствие, +делали вид, что за нрав. Именно это мы уже сказали в .начале[13]: +большинство разногласий возникает между друзьями тогда, когда они являются +друзьями не в том смысле, в каком думают. Поэтому всякий раз, как человек +обманулся и предположил, что к нему питают дружбу за его нрав, в то время +как другой ничего подобного не делает, пусть он винит самого себя; но всякий +раз, когда он введен в заблуждение притворством другого, он вправе +жаловаться на введшего в заблуждение, причем.даже больше, чем на +фальшивомонетчика, настолько, насколько пеннее [предмет], на который +обращено коварство. + + А когда человека принимают, считая его добродетельным, а он оказывается +испорченным и обнаруживает [это], то разве надо все еще питать к нему +дружбу? Это же невозможно, коль скоро не все, [что угодно], предмет приязни, +а только собственно благо. Подлое же и не является предметом дружеской +приязни, и не должно им быть, ибо не следует ни быть другом подлости +(philoponeros), ни уподобляться дурному; сказано ведь, что подобное -- в +дружбе с подобным[14]. Надо ли в таком случае расторгать дружбу немедленно, +или, может быть, не со всеми, но с неисцелимыми в своей испорченности? +Однако помощь тем, у кого есть возможность исправиться, должна иметь в виду +скорее нрав, а не состояние, в той мере, в какой нрав выше [имущества] и +теснее связан (oikeiоteron) с дружбой. Расторгая [дружбу с неисцелимо +порочным, человек] не делает, видимо, ничего странного, ведь другом он был +не такому, [а прежнему], и вот, будучи не в состоянии спасти изменившегося +друга, он от него, отступается. + + Если же один остается прежним, а другой становится более добрым +человеком и начинает намного отличаться от первого добродетелью, надо ли +обращаться с первым как с другом? или это невозможно? При большом +расхождении становится особенно ясно, [что это невозможно], например, в +дружбах с детства; действительно, если один по образу мыслей (tеn dianoian) +остается ребенком, а другой становится мужем в лучшем смысле слова (hoios +kratistos), то как им быть друзьями, когда им нравится не одно и то же и +радуются и страдают [они по разным поводам]? Ведь даже отношение друг к +другу у них будет не совпадать, а без этого, как мы видели, нельзя быть +друзьями, ибо без этого невозможно иметь общий образ жизни (symbioyn). Об +этом уже было сказано[15]. + + Должно ли в таком случае отношение к [другу детства] не иметь никаких +отличий, как если бы он никогда не был другом? Нет, пожалуй, следует хранить +память о былой близости, и, подобно тому как друзьям, по нашему мнению, +следует угождать больше, чем посторонним, так и бывшим друзьям ради прежней +дружбы нужно уделять какое-то [внимание] в тех случаях, когда дружба была +расторгнута не из-за чрезмерной испорченности. + + +4 (IV). + + Проявления, [или признаки], дружбы (ta philika) к окружающим, по +которым и определяются дружбы, похоже, происходят из отношения к самому +себе[16]. В самом деле, другом полагают того, кто желает блага и делает +благо, [истинное] (tagatha) или кажущееся, ради другого, или того, кто +желает во имя самого друга, чтобы тот существовал и жил; именно это дано +испытывать матерям к детям и тем из друзей, кто рассорился. А другие +признают другом того, кто проводит с другим время и вместе с ним на одном и +том же останавливает выбор иди же делит с ним горе и радости. И это все тоже +в первую очередь бывает у матерей [в их отношении к детям]. По одному из +этих признаков и определяют дружбу. Каждый из данных признаков присутствует +в отношении доброго человека к самому себе (а у остальных -- в той мере, в +какой они такими себе представляются, ведь, как уже было сказано [17], +добродетели и добропорядочному человеку в каждом частном случае положено +быть мерой): он ведь находится в согласии с самим собой и вся душа [его во +всех ее частях] стремится к одним и тем же вещам [18]. Далее, он желает для +себя самого того, что является и кажется благами (tagatha kai phainomena), и +осуществляет это в поступках (ибо добродетельному свойственно усердие в +благе), причем [и желает, и осуществляет он это] ради самого себя, а именно +ради мыслящей части души (to dianoetikon), которая, как считается, и +составляет [самость] каждого (hoper hekastos) [19]. Кроме того, он желает, +чтобы он сам был жив, цел и невредим, и прежде всего та его часть, благодаря +которой он разумен (phronei) [20]. В самом деле, "быть" -- благо для +добропорядочного человека, и каждый желает собственно благ себе, так что +никто не выберет для себя владеть хоть всем [благом] при условии, что он +станет другим [существом] [21] (а ведь бог-то как раз и обладает [всем +благом]); напротив, [только] при условии, что 6п останется тем, кто есть, -- +кем бы он ни был -- [человек желает себе блага]. Между тем каждый -- это, +пожалуй, его понимающая часть (to nooyn), или прежде всего она. И +[добропорядочный] человек желает проводить время сам с собою, ибо находит в +этом удовольствие, ведь и воспоминания о совершенных поступках у него +приятные, и надежды на будущее добрые (agathai), а такие вещи доставляют +удовольствие. И для его мысли в изобилии имеются предметы умозрения (theore­ +mata). И горе, и удовольствие он лучше всего разделит с самим собою, потому +что страдание ему причиняют и удовольствие доставляют во всех случаях одни и +те же вещи, а не один раз одно, другой -- другое, он ведь чужд запоздалому +раскаянию. + + Итак, поскольку каждый из этих признаков присутствует в отношении +доброго человека к самому себе, а к другу относятся, как к самому себе +(потому что друг -- это иной [я сам]), постольку считается, что и дружба +есть, если есть тот или иной признак, а друзья -- те, в чьих отношениях +имеются эти [признаки]. Оставим пока вопрос о том, возможна или нет дружба с +самим собою. По всей видимости эта дружба возможна, поскольку [душа] состоит +из двух или более ,[частей], и еще потому, что чрезмерность в дружбе +сравнивается с [дружбой] к самому себе[22]. + + На первый взгляд названные [признаки], кажется, имеются в отношении к +себе у большинства людей, хотя бы эти люди были дурными. А в таком случае +причастны ли они к данным [признакам] в той мере, в какой они сами себе +нравятся и представляются себе добрыми? Ведь ни у одного из окончательно +дурных и нечестивых их все-таки нет, да и не кажется, [будто есть]. Навряд +ли имеются эти [черты] у [просто] дурных, ибо они находятся в разладе с +самими собою и влечения их обращены к одному, а желания -- к другому; +таковы, например, невоздержные: тому, что им самим кажется благом, они +предпочитают удовольствия, хотя бы и вредоносные. Так и другие из трусости +ли или из праздности перестают делать то, что, по их же мнению, самое для +них лучшее. А те, кто много совершили ужасных поступков и ненавистны за +порочность (mokhteria), бегут из жизни и убивают себя[23]. �� порочные ищут, +с кем вместе провести время, избегая при этом самих себя. Дело в том, что +наедине с собою они вспоминают много отвратительного |[в прошлом] и [в +будущем] ожидают другое [такое же], но с другими людьми они забываются. Не +имея в себе ничего, вызывающего дружбу (oyden phileton), они не испытывают к +себе ни одного из дружеских чувств (oyden philikon). Наконец, такие люди не +делят с самими собою ни радости, ни горя, потому что в их душе разлад, т. е. +при воздержании от чего-либо одна часть души из-за порочности чувствует +огорчение, а другая получает удовольствие, и одна тянет в одну, другая в +другую сторону, словно хотят разорвать [на части] [24]. И поскольку +невозможно испытывать страдание и удовольствие одновременно, то вскоре после +[удовольствия человек] все-таки страдает от того, что получил удовольствие, +и хотел бы, чтобы этого удовольствия у него не было: в самом деле, дурные +люди полны раскаянья[25]. + + Таким образом, оказывается, что дурной человек не настроен дружески +даже к самому себе, потому что в нем нет ничего, что вызывало бы дружбу +(phileton). А коль скоро такое состояние слишком злосчастно, то и нужно изо +всех сил избегать порочности (niokhteria) и стараться быть добрым[26]. В +самом деле, тогда и к себе можно относиться дружески, и стать другом для +иного человека. + + +5(V). + + Расположение (eynoia) похоже на дружеское отношение (to philikon), но +это тем не менее не дружба, потому что расположение может быть обращено к +незнакомым и быть тайным, а в дружбе это невозможно. Прежде это было +сказано[27]. + + Но расположение -- это и не дружеское чувство, потому что в нем пет ни +напряжения, ни стремления, а они сопутствуют чувству дружеской +привязанности. Кроме того, чувство дружеской привязанности обусловлено +[длительной] взаимной близостью, (meta synetheias), а расположение может +возникнуть внезапно, как, например, к участникам состязаний: люди становятся +расположены к ним и желают им [победы], однако ни в чем не станут им +содействовать, ибо, как мы уже сказали, расположение возникает внезапно и +приязнь тут испытывают (stergoysi) поверхностно. + + Таким образом, расположение напоминает начало дружбы, так же как +удовольствие от лицезрения другого походит па начало влюбленности, потому +что никто не влюбляется, не испытав прежде удовольствия от облика другого +человека; но кто наслаждается видом человека, еще отнюдь не влюблен; +[влюблен] он тогда, когда в отсутствие [другого] тоскует и жаждет +(epithymei) его присутствия. А значит, нельзя быть друзьями, не став +расположенными друг к другу, но те, кто расположены, еще отнюдь не "дружат". +Дело в том, что при расположении только желают собственно благ тем, к кому +расположены, по ни в чем не станут им содействовать и утруждать себя ради +них. Потому-то в переносном смысле можно было бы назвать это "праздной +дружбой", однако по прошествии долгого времени и по достижении взаимной +близости рождается [собственно] дружба, причем дружба не из соображений +пользы и не из соображений удовольствия, так как не в этих случаях возникает +расположение. Действительно, облагодетельствованный проявляет расположении +за то, что он получил, поступая [тем самым] правосудно; но, кто, желая +делать для кого-то доброе дело (eypragein), надеется через посредство этого +человека обеспечить себе достаток, похоже, не к другому расположен, а скорее +к самому себе, так же как не является другом ухаживающий за другим ради +какой-то пользы для себя. + + Вообще говоря, расположение возникает благодаря добродетели и своего +рода доброте, когда один покажется другому прекрасным или мужественным или +[еще] каким-нибудь таким, как мы уже сказали применительно к участникам +состязаний. + + +6 (VI). + + Единомыслие (homonoia) тоже кажется [приметой] дружеского отношения. +Именно поэтому единомыслие не есть сходство мнений (homodoxia), потому что +последнее может быть даже у тех, кто друг друга не знает; но о согласных +между собою по какому-то вопросу не говорят, что у них единомыслие, +допустим, по вопросу о небесных [телах] (ибо "единомыслие" в таких вещах не +имеет отношения к дружбе), а говорят о единомыслии в государствах, когда +граждане согласны между собою (hoinognomonоsi) относительно того, что им +нужно, и отдают предпочтение (proairоntai) одним и тем же вещам и делают +(prattоsi) то, что приняли сообща. + + Итак, единомыслием обладают в том, что касается поступков (ta prakta), +причем в том из этого, что значительно и может быть предоставлено той и +другой [стороне] или всем; например, государства обладают единомыслием, +когда все граждане считают, что должности начальников должны быть выборными, +или что с лакедемонянами надо заключать военный союз, или что [гражданам] +надлежит быть под началом Питтака, когда и сам он [этого] хотел[28]. Но +когда и один и другой желают, чтобы было именно его [начало], как [братья] в +"Финикиянках" [2Э], начинается смута, потому что не в том единомыслие, чтобы +у обеих сторон на уме было одно -- безразлично, что именно, а в том, чтобы +имели в виду также одних и тех же лиц, как бывает, например, когда и народ, +и добрые граждане думают, что начальствовать следует лучшим, ведь так вес +получают что хотят. + + Единомыслие оказывается, таким образом, государственной дружбой; и мы +говорим о единомыслии именно в таком значении, ведь оно связано с вещами +нужными и затрагивающими весь образ жизни. + + Такое единомыслие существует меж добрых людей, ибо они обладают +единомыслием как сами с собой, так и друг с другом, [стоя], так сказать, на +одном и том же (ведь у таких людей желания постоянны и не уст��емляются, как +Еврип[30], то в одну, то в другую сторону), да и желают они правосудного и +нужного и стремятся к этому сообща. + + У дурных же, напротив, не может быть единомыслия, разве только самую +малость, так же как друзьями они могут быть [в очень малой степени], потому +что, когда речь идет о выгодах, их устремления своекорыстны, а когда о +трудах и общественных повинностях, они берут на себя поменьше; а желая этого +для самого себя, каждый следит за окружающими и мешает им, ибо, если не +соблюдать [долю участия], общее [дело] гибнет. Таким образом происходит у +них смута: друг друга они принуждают делать правосудное, а сами не желают. + + +7 (VII). + + Принято считать, что благодетели больше питают дружбу к +облагодетельствованным, нежели принявшие благодеяние -- к оказавшим его, и +это, как противное смыслу, вызывает вопросы. Почти всем при этом кажется, +что одни -- должники, а другие -- заимодавцы, и, значит, подобно тому как +при займах должники желают, чтобы не было тех, кому они должны, а заимодавцы +даже внимательны к безопасности должников, -- подобно этому и оказавшие +благодеяние жсла< ют, чтобы принявшие его были [целы], так как надеются +впоследствии получить от них благодарность", но для облагодетельствованных +воздаяние не есть предмет внимания и тревоги. Эпихарм сказал бы, наверное, +что они так говорят, "глядя с подлой стороны" [31], однако па человеческую +[природу] это похоже, ибо у большинства людей короткая память и получать +благодеяния их тянет больше,, чем оказывать. + + Быть может, однако, причина более естественная и не имеет ничего общего +с тем, что движет заимодавцем; действительно, [у заимодавца] нет чувства +дружеской привязанности, но [только] желание, чтобы [должник] ради получения +[с него долга] был цел и невредим; сделавшие доброе дело, напротив, питают +дружбу и любовь к тем, для кого это сделали, даже если те ни теперь не +приносят им пользы, ни в будущем не принесут. Именно так бывает и у +мастеров: в самом деле, всякий любит собственное творение (ergon) больше, +чем оно, оживши, полюбило бы его; и наверное, в первую очередь так бывает с +поэтами, потому что они обожают (hyperagapоsi) собственные сочинения, словно +своих детей. + + Вот на такое и походят [чувства] благодетелей, ведь полученное другим +благодеяние и есть их творение, а его любят больше, чем творение своего +создателя. Причина в том, что для всех бытие (to einai) -- это предмет +избрания и приязни (haireton kai phileton), а бытию мы причастны (esmen) в +деятельности (т. е. живя и совершая поступки), и с точки зрения деятельности +(energeiai) создатель -- это в известном смысле его творение (ergon), так +что [творцы] любят свое творение по той же причине, что и свое бытие. И это +естественно, ибо что человек есть в возможности (dynainei), его творение +являет в действительности (energeiai). + + Вместе с тем если для благодетеля связанное с его поступком прекрасно и +поэтому радует его в том, в ком [сказывается], то для того, кому оказано +благодеяние, в оказавшем его нет ничего прекрасного, разве только полезное, +а в этом меньше удовольствия и основания для дружеской приязни. + + Удовольствие доставляют: деятельность в настоящем, надежда на будущее и +память о прошлом; самое большое удовольствие доставляет то, что связано с +деятельностью, и соответственно это вызывает чувство дружбы. И вот, если для +создателя [его] творение остается неизменным (ибо прекрасное живет долго), +то польза для получателя скоропреходяща. К тому же память о прекрасных делах +доставляет удовольствие, а память о полученной пользе либо совсем нет, либо +меньше. В случае предвосхищения [пользы] имеет место, видимо, обратное[32]. + + Далее, если чувство дружеской привязанности (philesis) похоже на +делапие (poiesis), то когда [к тебе] питают дружбу (to phileisthai) -- [это +похоже] на страдательность (to paskhein) [33]. Следовательно, те, у кого +превосходство с точки зрения действия, будут "питать дружбу" и "проявлять +дружбу". + + Наконец, все больше дорожат доставшимся с трудом (например, тем, кто +нажил деньги, они дороже, чем тем, кто их унаследовал), и считается, что +получать благодеяния не требует усилий, между тем как делать добро +многотрудно. Не случайно матери и любят детей сильнее, [чем отцы], ведь +рождение ребенка требует от них больших усилий и они лучше [отцов] знают, +что это их собственное [создание]. Такое, пожалуй, свойственно и +благодетелям. + + +8 (VIII). + + Сложен и такой вопрос: к кому нужно питать дружбу в первую очередь -- к +самому себе или к кому-нибудь другому? В самом деле, тем, кто в высшей +степени себя любит, ставят это в вину и в посрамление зовут их себялюбами +(philaytoi) [34], и считается, что дурной человек все делает ради самого +себя, причем тем больше, чем он хуже (так что жалуются на него за то, +скажем, что он все делает только для себя, а не для другого), добрый же +[совершает поступки] во имя прекрасного и тем больше, чем он лучше, причем +ради друга, а своим пренебрегает. + + Что происходит на деле, не согласуется с этими рассуждениями, и это +вполне понятно. Действительно, говорят[35], что в первую очередь следует +питать дружбу к тому, кто является другом в первую очередь, а друг в первую +очередь -- тот, кто, желая кому-то собственно благ, желает их ради самого +того человека, даже если никто об этом не узнает. Между тем эти [свойства] +имеются у человека прежде всего в отношении его к самому себе, так же как и +все остальные [признаки], по которым определяют друга; было ведь +сказано[36], что все проявления дружбы из отношения к самому себе +распространяются на отношение к другим. И все поговорки в эт��м согласны, +например: "душа в душу", и "у .друзей все общее", и "уравненность -- это +дружность", и "своя рубашка ближе к телу" [37], ибо все это, конечно, +присутствует в отношении к себе самому в первую очередь, так как и другом +бывают в первую очередь самому себе и к себе самому в первую очередь следует +питать дружескую приязнь. + + Конечно, трудно решить, за кем нужно последовать, коль скоро оба +[мнения] внушают известное доверие. + + Так что надо, наверное, разобрать такие суждения и определить, +насколько и в каком смысле те или другие [мнения] истинны. + + Если же мы поймем, какой смысл и те и другие вкладывают в [понятие] +"себялюбия", то [все], вероятно, станет ясно. + + Итак, кто, вводит [это понятие] для порицания, те называют себялюбами +уделяющих себе большую долю в имуществе, почестях и телесных удовольствиях, +а именно к этому стремится большинство людей и в этом они усердны, словно +это высшие блага, недаром оии даже дерутся [друг с другом] из-за таких +вещей? Кто в таких вещах своекорыстен, тот угождает влечениям и вообще +страстям, т. е. чуждой рассуждения, [неразумной] части души; однако таково +большинство. Так что происхождение этого названия -- "себялюб" -- +обусловлено тем, что большинство дурно и, стало быть, "себялюбу" в указанном +смысле слова по праву выносится порицание. Так что вполне понятно, почему +большинство обыкновенно называет себялюбами тех, кто уделяет самим себе то, +что мы назвали выше: действительно, если кто всегда усерден в том, чтобы +прежде всего самому совершать поступки правосудные, благоразумные или +какие-то из тех, что так или иначе подобают добродетели, и вообще всегда +оставляет за собою нравственную красоту, то -никто не скажет, что этот +человек "себялюбив", и не осудит его. + + А ведь именно такого можно посчитать в большей мере "себялюбом", ибо он +уделяет себе самые прекрасные и первейшие блага и угождает самому главному в +себе, во всем ему повинуясь; и как государство и всякое другое образование +-- это прежде всего его главнейшая часть, так и человек[38]; выходит, что +себялюбом [в высшем смысле] является в первую очередь человек, дорожащий +этой частью себя и угождающий ей. Кроме того, воздержным и невоздержным +называют в зависимости от того, удерживает ли ум [главенство] или не +удерживает, как если бы каждый и был [сам] этим [умом]; и как кажется, +поступки совершают сами, т. е. произвольно, когда совершают их при участии +суждения (meta logoy). Совершенно ясно, таким образом, что каждый +представляет собою эту евою часть или прежде всего ее, а также что добрый +человек особенно ею дорожит. Вот почему он будет себялюбом по преимуществу, +но иного рода, нежели порицаемый себялюб, причем настолько от него +отличающимся, насколько отличается жизнь по рассуждению (kata logon) от +жизни по страсти, а стремление к нравственно прекрасному -- от стремления к +кажущемуся полезным. Поэтому все признают и хвалят тех, кто выдается +усердием в прекрасных поступках. Если бы все соревновались в прекрасном и +напрягали свои силы, чтобы совершать самые прекрасные поступки, тогда в +обществе было бы все, что должно, а у каждого частного лица были бы +величайшие из благ, коль скоро добродетель именно такое благо. + + Следовательно, добродетельному надлежит быть себялюбом (ведь, совершая +прекрасные поступки, он и сам получит пользу и окажет услуги другим), а +испорченному не [должно быть себялюбом], ибо, следуя дурным страстям, он +принесет вред и себе, и окружающим. Действительно, у испорченного [человека] +не согласуется то, что он должен делать, с тем, что делает, а добрый, что +должно, то и делает; ведь всякий ум избирает для себя самое лучшее, а добрый +подчиняется уму. + + Правда о добропорядочном заключается в том еще, что он многое делает +ради друзей и отечества и даже умирает за них, если надо: он расточит +имущество ix почести и вообще блага, за которые держатся другие, оставляя за +собою лишь нравственную красоту; он скорей предпочтет испытать сильное +удовольствие за краткий срок, а не слабое за долгий, и год прожить прекрасно +[предпочтительнее для него], чем много лет -- как придется, и один +прекрасный и великий поступок он предпочтет многим, но незначительным. Это, +вероятно, и происходит с теми, кто умирает за других: они в этом случае +избирают то, что для них самих есть величие [и] красота. И они, пожалуй, +расточат [свое достояние] на то, от чего больше получат их друзья; тогда +друзьям достанутся деньги, а им самим -- нравственная красота, так что самим +себе уделяется большее благо. Точно таким образом [обстоят дела] с почестями +и должностями начальников, ибо все это предоставят другу, потому что +[отдавать другу] -- это прекрасно и похвально. Естественно, добропорядочным +считается тот, кто всему предпочитает нравственную красоту. А можно +предоставить другу и [прекрасные] поступки, и даже прекрасней оказаться +причиною [прекрасного поступка] для друга, нежели совершить его самому. + + Итак, во всех делах, достойных похвалы, добропорядочный, как мы видим, +уделяет себе большую долю нравственной красоты. Вот, стало быть, в каком +смысле должно, как сказано, быть себялюбом, а так, как большинство, не +нужно. + + +9 (IX). + + Спорят и о счастливом[39], будет ли он нуждаться в друзьях или нет. +[Некоторые] утверждают, что у блаженных и самодостаточных нет никакой +надобности в друзьях, потому что как таковые блага (tagatha) у них имеются. +А значит, как самодостаточные, они ни в чем дополнительно не нуждаются; +между тем друг, будучи вторым "я", дает как раз толь��о то, что человек не +способен получить благодаря самому себе; отсюда [изречение]: "Когда добром +дарит демон, что нужды в друзьях!"[40] Но ведь это, похоже, нелепость: +приписывая счастливому все блага, не дать ему друзей -- того, что считается +самым важным из внешних благ! + + И вот если другу свойственнее делать добро, а не принимать, и оказывать +благодеяния -- свойство добродетельного и добродетели, и, наконец, если +делать добро друзьям прекраснее, чем посторонним, то добропорядочный +[человек] будет нуждаться в тех, кто примет его благодеяния. Поэтому +следующий вопрос о том, при удачах или при неудачах больше надобность в +друзьях, если иметь в виду, что и неудачник нуждается в тех, кто будут ему +благодетелями, и удачливые -- в тех, кому они будут делать добро. + + Вероятно, нелепо также делать блаженного одиночкой, ибо никто не избрал +бы обладание благом для себя одного; действительно, человек -- общественное +[существо] [41], и жизнь сообща прирождена ему. Значит, эти [черты] есть и у +счастливого, ведь он от природы имеет блага, между тем ясно, что с друзьями +и добрыми людьми лучше проводить дни, нежели с посторонними и случайными. +Следовательно, у счастливого есть нужда в друзьях. + + Что же в таком случае имеют в виду те, первые, и в каком отношении они +говорят правду? [42] Не в том ли дело, что большинство считают друзьями +полезных людей? Но в таких блаженный, конечно, ничуть не будет нуждаться, +поскольку блага у него имеются, а тогда не будет нужды и в друзьях ради +удовольствия, разве только в ничтожной степени (ибо раз жизнь [сама по себе] +доставляет удовольствие, не нужно никакого удовольствия, привлекаемого +извне). И вот, поскольку блаженный не нуждается в друзьях такого рода, +кажется, что он не нуждается в друзьях [вообще]. + + Но это, видимо, неправда. В начале уже было сказано [43], что счастье +-- это своего рода деятельность; ясно между тем, что деятельность возникает, +а не наличествует, наподобие своего рода приобретения. + + Если же быть счастливым -- значит жить и действовать и деятельность +добродетельного сама по себе добропорядочна и доставляет, как было сказано в +начале, удовольствие; и если родственное (to oikeion) -- это тоже одна из +вещей, доставляющих удовольствие, причем окружающих мы скорее способны +созерцать, нежели самих себя, и их поступки -- скорее, нежели +собственные[44]; и если, [наконец], поступки добропорядочных людей -- и +друзей при этом -- доставляют добродетельным удовольствие (ибо в них +содержатся оба естественных удовольствия, [ -- от естественного и от +добропорядочного -- ] то, стало быть, блаженный будет нуждаться в таких +друзьях, если только он действительно предпочитает созерцание добрых и +родственных ему поступков, поступки же добродетельного челове��а, являющегося +другом, именно таковы. + + Предполагается далее, что счастливый человек должен жить с +удовольствием. Однако для одиночки жизнь тягостна, потому что трудно +непрерывно быть самому по себе деятельным, зато с другими и по отношению к +другим это легко. Деятельность, сама по себе доставляющая удовольствие, +будет тогда непрерывнее, как и должно быть у блаженного. В самом деле, +добропорядочный в меру своей добропорядочности наслаждается поступками +сообразными добродетели и отвергает то, что от порочности, подобно тому как +музыкант находит удовольствие в красивых напевах и страдает от дурных. От +жизни сообща с добродетельными, как утверждает и Феогнид, получается даже +что-то вроде упражнения в добродетели[45]. + + При внимательном рассмотрении вопроса, скорее с точки зрения природы, +кажется, что добропорядочный друг по природе заслуживает избрания для +добропорядочного. Сказано ведь, что благо по природе для добропорядочного +само по себе является благом и доставляет ему удовольствие[46]. + + [Понятие] "жить" (to dzen) для животных определяется по способности +чувствовать, а для людей -- по способности чувствовать и понимать (aisthesis +e поеsis). Способность we возводится к деятельности, ибо главное +заключено в деятельности[47]. Таким образом, видимо, "жить" -- значит +собственно "чувствовать" или "понимать". "Жить" между тем относится к благам +и удовольствиям самим по себе, потому что жизнь определенна, а +определенность принадлежит природе собственно блага; но что благо по +природе, является благом и для доброго человека, так что, видимо, всем жизнь +доставляет удовольствие[48]. Но ни плохую жизнь, ни растленную, ни жизнь в +страданиях не следует принимать во внимание, потому что такая жизнь лишена +определенности, так же как и ее содержание (ta hyparkhonta aytei). + + О страдании в дальнейшем изложении будет сказано яснее[49]. + + Если же сама "жизнь" (to dzen) -- благо и удовольствие (это видно из +того, что все стремятся к ней, и особенно добрые люди и блаженные, ибо для +них в первую очередь жизнь (bios) достойна избрания и существование (dzoe) +их наиблаженнейшее); и если видящий чувствует, что он видит, и слышащий, что +он слышит, а идущий, что идет, и соответственно и в других случаях есть +нечто чувствующее (to aisthanomenon), что мы действуем, так что мы, пожалуй, +чувствуем, что чувствуем, и понимаем, что понимаем, а чувствовать, что мы +чувствуем или понимаем, -- [значит чувствовать], что мы существуем (esmen) +(ибо "быть" (to einai) определено как чувствовать или понимать); и если +чувство жизни относится к вещам, которые сами по себе доставляют +удовольствие (потому что жизнь (dzoe) -- благо по природе, а чувствовать +благо, имеющееся в самом себе, доставляет удовольствие); и если жизнь есть +предмет избрания, причем в первую очередь для добродетельных, потому что +бытие для них благо и удовольствие (ведь, чувствуя в себе благо само по +себе, они получают удовольствие); и если добро порядочный относится к другу, +как к самому себе (ибо друг -- это второй он сам), -- [если все это так], то +для каждого человека как собственное бытие -- предмет избрания, так же или +почти так и бытие друга[50]. Между тем бытие, как мы знаем, есть предмет +избрания благодаря чувству, что сам человек добродетелен, а такое чувство +доставляет удовольствие само по себе. Следовательно, нам нужно чувствовать в +себе, что [добродетель] друга тоже существует[51], а это получится при жизни +сообща и при общности речей и мысли (en toi koinonein ton logon kai +dianoias). О "жизни сообща" применительно к людям (а не о выпасе на одном и +том же месте, как в случае со скотом) говорят, наверх но имея в виду именно +это. + + Итак, если для блаженного бытие заслуживает избрания само по себе, как +благо по природе и удовольствие, и если почти так же он относится к бытию +друга, то и друг будет, пожалуй, одним из предметов, заслуживающих избрания. +А что для блаженного предмет избрания, то должно у него быть в наличии, в +противном случае он будет в этом отношении нуждающимся. Следовательно, кто +будет считаться "счастливым", будет нуждаться в добропорядочных друзьях. + + +10 (X). + + Надо ли в таком случае заводить возможно больше друзей, или же, как о +гостеприимстве удачно, кажется, сказано: "не много гостей и не без них", так +и в дружбе будет уместно не быть без друзей (арhilos), но и не иметь их +чрезмерно много (polyphilos)?[52] + + Это изречение, пожалуй, вполне подходит к друзьям для пользы, так как +затруднительно многим ответить услугой на услугу, и жизни на (это) не +хватит. И если друзей больше, чем достаточно для собственной жизни, они +излишни и служат препятствием прекрасной жизни, а стало быть в них нет +нужды. И для удовольствия довольно немногих друзей, как и приправы к пище +[нужно не много]. + + Но заводить ли возможно большее число добропорядочных друзей, или есть +некая мера их множества, как и [множества граждан] государства? В самом +деле, ни из десяти человек не образуется государство, ни из десятижды десяти +тысяч тоже уже не будет государства[53]. "Сколько" -- это, вероятно, не одно +какое-то [число], но весь промежуток между известными пределами. Так что и +количество друзей имеет пределы, и, вероятно, самое большое число друзей то, +с каким человек сможет жить сообща (ведь жизнь сообща была принята за +главный признак дружбы[54]); а что невозможно жить сообща со многими и +делить себя [между ними] -- это совершенно ясно. Кроме того, нашим друзьям +тоже надо быть между собой друзьями, если им всем предстоит проводить дни +друг с другом, но при большом их числе это трудное дело. В тягость +стан��вится и делить со многими радость и горе, как свои собственные, потому +что, весьма вероятно, придется в одно и то же время с одним делить +удовольствие, а с другим -- огорчения. + + Так что, наверное, хорошо (еу ekhei) стараться иметь друзей не сколь +возможно больше, а столько, сколько достаточно для жизни сообща; +действительно, было бы, видимо, невозможно быть многим очень [близким] +другом. Поэтому и не влюбляются во многих, ведь влюбленность тяготеет к +своего рода чрезмерной дружбе, причем по отношению к одному человеку; стало +быть, близкая (sphodra) дружба -- это дружба с немногими. + + Что это действительно так, ясно из самих вещей (epi ton pragmaton), +ведь при товарищеской дружбе не бывает большого числа друзей, да и в гимнах +говорится о парах [55]. Те же, у кого много друзей и ктв со всеми ведут себя +по-свойски (oikeios), ни для кого, кажется, не друзья, разве только в +государственном смысле -- [как друзья-сограждане] (politikos). Конечно, в +государственном смысле можно со многими быть другом и не будучи угодливым, а +будучи поистине добрым. Но дружба во имя добродетели и во имя самих друзей +со многими невозможна: желанно найти и немногих таких друзей. + + +11 (XI). + + При удачах или при несчастьях больше нужда в друзьях? Ведь ищут друзей +и в том и в другом случае, потому что неудачники нуждаются в поддержке, а +удачливые -- в близких (synibioi), которым будут делать добро, ибо они +желают творить добро. Таким образом, необходимость в друзьях больше "при +неудачах, потому что в этом случае нуждаются в полезных [друзьях], по +прекраснее дружба при удачах, недаром тогда в друзья ищут добрых, понимая, +что оказывать благодеяния таким и проводить с ними время скорее достойно +избрания. + + Даже само присутствие друзей доставляет удовольствие и при удачах, и в +несчастьях, так как страдание облегчается, когда другие разделяют наше горе. +Вот поэтому можно, пожалуй, задать вопрос: снимают ли [друзья с нас горе], +словно тяжесть[56], или же происходит не это, но их присутствие доставляет +удовольствие и сознание того, что они разделяют наше горе, уменьшает +страдание? Вопрос о том, по этой причине или, по какой-то другой приходит +облегчение, отложим; очевидно, во всяком случае, что происходит именно то, +что сказано. + + Похоже, однако, что присутствие [друзей, когда у нас горе], -- это +какая-то смесь [удовольствия и страдания] . Уже видеть друзей -- +удовольствие, особенно для неудачника, и это становится своего рода +поддержкой в страданиях (ведь друг, если умеет быть любезным, и видом своим, +и речью приносит утешение, потому что он знает нрав [друга]: что ему +доставляет удовольствие и что -- страдание). С другой стороны, чувство, что +друг страдает из-за наших собственных неудач, заставляет страдать, потому +что всякий избегает быть для друзей виновником страданий. Именно поэтому +истинные мужи по своей природе остерегаются сострадания к ним самим, и если +только они не сверх всякой меры нечувствительны к страданию, то страданий, +которые они вызывают у друзей, не переносят и вообще не допускают к себе +плакальщиков, потому что и сами отнюдь не плакальщики; а женщины и подобные +им мужчины радуются тем, кто рыдает вместе с ними, и питают к ним дружбу как +к друзьям и делящим с ними горе. Ясно, что во всех случаях подражать следует +лучшему. + + А присутствие друзей в дни удач означает с удовольствием проведенное +время.и сознание, что друзья получают удовольствие от наших собственных +благ. Наверное, поэтому и считается, что в случае удачи следует радушно +звать к себе друзей (потому что прекрасно быть благодетельным), а в случае +неудачи -- мешкать с этим. Действительно, надо возможно меньше своих +несчастий передавать [другому], откуда и поговорка: "Довольно, что я +несчастен"[57]. Призывать к себе друзей надо прежде всего тогда, когда им +предстоит, немного обременив себя, оказать нам великую помощь. + + А приходить, напротив, подобает, наверное, к тому, у кого неудачи, +причем без зова и с охотой, потому что другу свойственно делать добро, и в +первую очередь тем, кто нуждается, притом тогда, когда на него не +рассчитывали: в этом для обоих больше прекрасного и удовольствия. И в случае +удачи подобает охотно оказывать содействие (ибо и тогда нуждаются в +друзьях), а что касается принятия благодеяний, тут [можно быть] ленивым, +ведь некрасиво охотно принимать помощь. + + Однако, может быть, следует остерегаться прослыть неприятным (doxan +aedias) за то, что отталкиваешь [благодеяния], иногда ведь [и так] бывает. + + Итак, во всех положениях присутствие друзей, видимо, заслуживает +предпочтения. + + +12 (XII). + + Не правда ли, подобно тому как созерцание любимого -- для влюбленных +самая большая радость и они предпочитают это чувство всему остальному, +потому что существование и возникновение влюбленности обусловлено в первую +очередь этим [удовольствием от созерцания], так и друзья всему предпочитают +жизнь сообща? Ибо дружба -- это общность, и, как относятся к самому себе, +так и к другу; а раз чувство собственного бытия в нас заслуживает избрания, +то и чувство бытия друга -- тоже; между тем деятельное проявление (energeia) +этого [чувства] возникает при жизни сообща, так что друзья, конечно, тянутся +к ней. И чем бы ни было для каждого отдельного человека бытие, и ради чего +бы он ни предпочитал жизнь (to dzen), живя, он хочет проводить время с +друзьями. Вот почему одни вместе поют, другие играют в кости, третьи +занимаются гимнастикой, охотой или философией: каждый проводит свои дни с +друзьями именно в тех занятиях, какие он любит больше всего в жизни, потому +что, желая жить сообща с друзьями, люди делают то и в том принимают участие, +в чем и мыслят себе жизнь сообща. + + Итак, у дурных дружба портится (ведь, шаткие [в своих устоях], они +связываются (koinonoysi) с дурным" и становятся испорченными, уподобляясь +друг другу); а дружба добрых даже возрастает от общения, ведь принято +считать, что такие друзья становятся лучше благодаря воздействию друг на +друга и исправлению друг друга; они, конечно, заимствуют друг у друга то, +что им нравится, откуда [изречение]: "От добрых добро" [58]. + + Итак, будем считать, что о дружбе сказано. Следом можно рассказать об +удовольствии. + + + +Fb2.zip +Аристотель. Физика + + +-------------------- + Перевод: В.П.Карпов + из книги "ФИЛОСОФЫ ГРЕЦИИ ОСНОВЫ ОСНОВ: ЛОГИКА, ФИЗИКА, ЭТИКА" + издательство ЭКСМО-Пресс; Харьков 1999, 1056 с. + OCR: Сергей Васильченко +-------------------- + + Перевод В.П. Карпова + + + * КНИГА ПЕРВАЯ (А) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Так как знание, и [в том числе] научное познание, возникает при всех +исследованиях, которые простираются на начала, причины и элементы, путем их +уяснения (ведь мы тогда уверены, что знаем ту или иную вещь, когда уясняем +ее первые причины, первые начала и разлагаем ее вплоть до элементов), то +ясно, что и в науке о природе надо попытаться определить прежде всего то, +что относится к началам. Естественный путь к этому ведет от более понятного +и явного для нас к более явному и понятному по природе: ведь не одно и то же +понятное для нас и [понятное] вообще. Поэтому необходимо продвигаться именно +таким образом: от менее явного по природе, а для нас более явного к более +явному и понятному по природе. Для нас же в первую очередь ясны и явны +скорее слитные [вещи], и уж затем из них путем их расчленения становятся +известными элементы и начала. Поэтому надо идти от вещей, [воспринимаемых] в +общем, к их составным частям: ведь целое скорее уясняется чувством, а общее +есть нечто целое, так как общее охватывает многое наподобие частей. То же +самое некоторым образом происходит и с именем в отношении к определению: +имя, например, "круг" обозначает нечто целое, и притом неопределенным +образом, а определение расчленяет его на составные части. И дети первое +время называют всех мужчин отцами, а женщин матерями и лишь потом различают +каждого в отдельности. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + И вот, необходимо, чтобы было или одно начало, или многие, и если одно, +то или неподвижное, как говорят Парменид и Мелисс, или подвижное, как +говорят физики, считающие первым началом одни воздух, другие воду; если же +начал много, то они должны быть или ограничены [по числу], или безграничны, +и если ограничены, но больше одного, то их или два, или три, или четыре, или +какое-нибудь иное число, а если безграничны, то или так, как говорит +Демокр��т, т. е. все они одного рода, но различаются фигурой или видом или +даже противоположны. Сходным путем идут и те, которые исследуют все +существующее в количественном отношении: они прежде всего спрашивают, одно +или многое то, из чего состоит существующее, и если многое, ограничено ли +оно [по числу] или безгранично; следовательно, и они ищут начало и элемент +-- одно оно или многое. + Однако рассмотрение вопроса об одном и неподвижном сущем не относится к +исследованию природы: как геометр не может ничего возразить тому, кто +отрицает начала [геометрии], -- это дело другой науки или общей всем, -- так +и тот, кто занимается исследованием начал: ведь только единое, и притом +единое в указанном смысле, еще не будет началом. Ведь начало есть начало +чего-нибудь или каких-нибудь вещей. Рассматривать, таково ли единое, -- все +равно что рассуждать по поводу любого тезиса из тех, что выставляются ради +спора (например, гераклитовского или высказанного кем-нибудь положения, что +"сущее есть один человек"), или распутывать эристическое умозаключение; +именно такое содержится в рассуждениях и Мелисса и Парменида, так как они +принимают ложные предпосылки и их выводы оказываются логически +несостоятельными. Рассуждения Мелисса значительно грубее и не вызывают +затруднений: из одной нелепости у него вытекает все остальное, а это +разобрать совсем нетрудно. Нами, напротив, должно быть положено в основу, +что природные [вещи], или все, или некоторые, подвижны, -- это становится +ясным путем наведения. Вместе с тем не следует опровергать любые +[положения], а только когда делаются ложные выводы из основных начал; в +противном случае опровергать не надо. Так, например, опровергнуть квадратуру +круга, данную посредством сегментов, надлежит геометру, а квадратуру +Антифонта -- не его дело. Однако хотя о природе они и не говорили, но +трудностей, связанных с природой, им приходилось касаться, поэтому, +вероятно, хорошо будет немного поговорить о них: ведь такое рассмотрение +имеет философское значение. + Для начала самым подходящим будет -- так как "сущее" употребляется в +различных значениях -- убедиться, в каком смысле говорят о нем утверждающие, +что все есть единое: есть ли "все" сущность, или количество, или качество и, +далее, есть ли "все" одна сущность, как, например, один человек, одна +лошадь, одна душа, или это одно качество, например светлое, теплое или +другое в том же роде. Ведь все это -- (утверждения], значительно +отличающиеся друг от друга, хотя и [одинаково] несостоятельные. А именно, +если "все" будет и сущностью, и количеством, и качеством -- обособлены ли +они друг от друга или нет, -- существующее будет многим. Если же "все" будет +качеством или количеством, при наличии сущности или ее отсутствии получится +нелепость, если нелепостью можно назвать невозможное. Ибо ни одна из прочих +[категорий], кроме сущности, не существует в отдельности, все они +высказываются о подлежащем, [каковым является] "сущность". Мелисс, с другой +стороны, утверждает, что сущее бесконечно. Следовательно, сущее есть нечто +количественное, так как бесконечное относится к [категории] количества, +сущность же, а также качество или состояние не могут быть бесконечными иначе +как по совпадению -- в случае если одновременно они окажутся и каким-либо +количеством: ведь определение бесконечного включает в себя [категорию] +количества, а не сущности или качества. Стало быть, если сущее будет и +сущностью, и количеством, сущих будет два, а не одно; если же оно будет +только сущностью, то оно не может быть бесконечным и вообще не будет иметь +величины, иначе оно окажется каким-то количеством. + Далее, так как само "единое" употребляется в различных значениях, так +же как и "сущее", следует рассмотреть, в каком смысле они говорят, что все +есть единое. Единым называют и непрерывное, и неделимое, и вещи, у которых +определение и суть бытия одно и то же, например хмельной напиток и вино. И +вот, если единое непрерывно, оно будет многим, так как непрерывное делимо до +бесконечности. (Возникает сомнение относительно части и целого -- может +быть, по отношению к настоящему рассуждению, а само себе, -- будут ли часть +и целое единым или многим и в каком отношении единым или многим, и если +многим, в каком отношении многим; то же и относительно частей, не связанных +непрерывно; и далее, будет ли каждая часть, как неделимая, образовывать с +целым единое так же, как части сами с собой?) Но если [брать единое] как +неделимое, оно не будет ни количеством, ни качеством и сущее не будет ни +бесконечным, как утверждает Мелисс, ни конечным, как говорит Парменид, ибо +неделима граница, а не ограниченное. Если же все существующее едино по +определению, как, например, верхняя одежда и плащ, то выходит, что они +повторяют слова Гераклита: одно и то же будет "быть добрым" и "быть злым", +добрым и не добрым, следовательно, одно и то же и доброе и не доброе, и +человек и лошадь, и речь у них будет не о том, что все существующее едино, а +ни о чем -- быть такого-то качества и быть в таком-то количестве окажутся +одним и тем же. + Беспокоились и позднейшие философы, как бы не оказалось у них одно и то +же единым и многим. Поэтому одни, как Ликофрон, опускали слово "есть", +другие же перестраивали обороты речи -- например, этот человек не "есть +бледный", а "побледнел", не "есть ходящий", а "ходит", -- чтобы путем +прибавления [слова] "есть" не сделать единое многим, как будто [термины] +"единое" и "многое" употребляются только в одном смысле. Между тем +существующее есть многое или по определению (например, одно дело быть +бледным, другое -- быть образованным, а один и тот же предмет бывает и тем и +другим, следовательно, единое оказывается многим), или вследствие +разделения, как, например, целое и части. И тут они уже зашли в тупик и +стали соглашаться, что единое есть многое, как будто недопустимо, чтобы одно +и то же было и единым и многим -- конечно, не в смысле противоположностей: +ведь единое существует и в возможности и в действительности. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Кто подходит к вопросу указанным образом, для того очевидна +невозможность признать, что все существующее есть единое, и нетрудно +опровергнуть основания, исходя из которых они доказывают это. Оба они -- и +Мелисс и Парменид -- рассуждают эристически, так как принимают ложные +[предпо-сылки] и их выводы оказываются логически несостоятельными. +Рассуждение Мелисса значительно грубее и не вызывает затруднений: из одной +нелепости у него вытекает все остальное, а это разобрать совсем нетрудно. + Что Мелисс рассуждает неверно, это ясно: он думает взять за основу, что +если все возникшее имеет начало, то невозникшее его не имеет. Нелепо, далее, +и то, что для всякой вещи он признает начало, но не для времени, и не +[только] для простого возникновения, но также для качественного изменения, +как будто не может происходить [одновременного] изменения [всей вещи] сразу. +Затем, на каком основании [сущее] неподвижно, если оно едино? Ведь часть +его, будучи единой, -- вот эта вода, например, -- движется сама в себе; +почему же [подобным образом] не движется и все? Далее, почему не могло бы +быть качественного изменения? Но, конечно, сущее не может быть единым по +виду, а только по тому, из чего оно состоит (в этом смысле и некоторые из +физиков называют его единым, в первом же -- никогда); ведь человек отличен +по виду от лошади, и противоположности [также отличаются] друг от друга. + Такого же рода рассуждения применимы и к Пармениду, даже если имеются и +некоторые другие, особенно к нему относящиеся. И тут опровержение сводится к +тому, что одно у него оказывается ложным, другое -- неверно выведенным. +Ложно то, что он понимает "сущее" однозначно, тогда как оно имеет несколько +значений; выводит же он неверно потому, что, если взять только светлые +[предметы] и обозначить единое светлым, все такие светлые [предметы] будут +все же многими, а не единым: ведь светлое не будет единым ни в силу +непрерывности, ни по определению, ибо одно дело быть светлым, другое -- +носителем светлого, [и сущее будет многим], даже если, кроме светлого, +ничего отделимого не будет: не потому, что оно отделимо, а потому, что +светлое отлично от того, чему оно принадлежит. Но этого Парменид еще не +видел. Следовательно, [ему] необходимо принять сущее н�� только как +обозначение единого, о котором оно сказывается, но и как сущее как таковое. +Ведь привходящее свойство приписывается какому-нибудь субъекту, так что то, +свойством чего оказалось сущее, [на самом деле] сущим не будет (ибо оно +отлично от сущего), следовательно, будет чем-то не-сущим, а сущее как +таковое, конечно, не будет принадлежать другому. Ибо оно не может быть +каким-нибудь определенным предметом, если только сущее не обозначает многого +-- в том смысле, что каждое из этого множества будет существовать в +отдельности, -- но ведь предположено, что сущее обозначает единое. Если, +таким образом, сущее и как таковое не принадлежит ничему другому, а все +[остальные] вещи принадлежат ему, почему сущее, как таковое, будет означать +в большей мере сущее, чем не-сущее? Ведь если сущее как таковое будет то же, +что и светлое, а быть светлым не есть сущее как таковое (так как сущее не +может быть его свойством, поскольку оно сущее, ибо нет сущего, которое не +было бы сущим как таковым), то, следовательно, светлое не есть сущее -- не в +том смысле, что оно есть такое-то не-сущее, а в том, что оно вообще +не-сущее. Следовательно, сущее как таковое не есть сущее; ведь [мы приняли, +что будет] правильно сказать, что оно светлое, а светлое оказалось +обозначением не-сущего. Таким образом, если сущее как таковое обозначает так +же светлое, то сущее обозначает многое. Но сущее, если оно сущее как +таковое, не будет также иметь величины, так как [если оно имеет величину, то +оно имеет части, а это значит, что] у каждой из частей будет иное +существование. + Что сущее как таковое разделяется на какие-то другие сущие как таковые, +ясно также из (логики] определения: например, если человек есть сущее как +таковое, то необходимо, чтобы и животное было сущее как таковое и двуногое +(существо]. Если они не будут сущими как таковыми, они будут привходящими +свойствами или человека, или какого-то другого субъекта. Но это невозможно, +ибо привходящим свойством называется следующее: или то, что может быть и не +быть присущим чему-нибудь; или то, в определение чего включен предмет, +свойством которого оно является; или то, в чем содержится определение +предмета, которому оно присуще (например, сидячее положение есть отделимое +[от человека], а в курносости содержится определение носа, о котором мы +говорим, что ему привелось быть вздернутым); далее, то, что входит в +определение [предмета] или является его частью, но в определение чего не +входит определение целого, например определение двуногости -- определение +человека или бледности -- бледного человека. Если дело обстоит таким образом +и человек оказывается двуногим по совпадению, то необходимо, чтобы +двуногость была отделима [от человека], так что человек мог бы не быть +двуногим, или чтобы в определение двуногости входило определение человека. +Последнее, однако, невозможно, так как, наоборот, первое включено в +определение второго. Если же двуногость и живое существо суть свойства +чего-то другого и каждое [из этих свойств] не имеет статуса сущего как +такового, то [в этом случае] и человек стал бы свойством другого. Но сущее +как таковое не может быть свойством чего бы то ни было, и к предмету, к +которому прилагаются оба [признака] и каждый в отдельности, должно +прилагаться и составленное из них. Значит ли это, что все состоит из +неделимых сущностей? + А некоторые соглашались и с тем, и с другим рассуждением: с тем, что +"все -- единое", на том основании, что, если сущее обозначает единое, +существует и не-сущее; с другим, исходящим из дихотомического деления, -- +путем допущения неделимых величин. Очевидно, неправильно полагать, что если +сущее обозначает единое и противоречащее этому суждение одновременно +невозможно, то не будет ничего не-сущего: нет никаких препятствий для +существования не абсолютно не-сущего, а в каком-то определенном смысле +не-сущего. Утверждать же, что все будет единым, если, кроме самого сущего, +не будет ничего другого, нелепо. Кто же будет понимать само сущее иначе как +определенное сущее как таковое. А если это так, ничто не препятствует +существовать многому, как уже было сказано. + Итак, ясно, что сущее не может быть единым в указанном смысле. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + А то, что говорят физики, идет в двух направлениях. Одни, полагая в +основу сущего единый телесный субстрат -- или один из трех [элементов], или +что-нибудь другoe плотнее огня и тоньше воздуха, -- все остальное порождают +из него уплотнением и разрежением, производя таким образом многое. (Но это +противоположности, которые, вообще говоря, могут рассматриваться как избыток +и недостаток, как то "большое" и "малое", о котором говорит Платон, с той +только разницей, что он делает "большое" и "малое" материей, а "единое" -- +формой, они же единый субстрат делают материей, а противоположности -- +различиями и формами.) Другие же предполагают, что из единого выделяются +содержащиеся в нем противоположности, как говорит Анаксимандр и те, которые +существующее считают единым и многим, как Эмпедокл и Анаксагор, ибо и они +выделяют из смеси все остальное. Отличаются же они друг от друга тем, что +первый признает чередование этих состояний, второй же -- однократное +[возникновение], и тем, что Анаксагор признает бесконечные по числу +подобочастные и противоположности, а Эмпедокл лишь так называемые стихии. + По-видимому, Анаксагор считал [подобочастные] указанным образом +бесконечными потому, что он признавал истинным общее мнение физиков, что из +не-сущего нич��о не возникает (поэтому-то одни и говорят так: "все было +вместе" и "возникновение того-то есть качественное изменение", другие же +говорят о соединении и разъединении), а еще потому, что противоположности +возникают друг из друга, следовательно, они содержались одна в другой. Ведь +если все возникающее необходимо возникает либо из существующих [вещей], либо +из несуществующих, а возникновение из несуществующих невозможно (в этом +мнении сходятся все [писавшие] о природе), то они считали, что отсюда с +необходимостью вытекает и остальное, а именно возникновение из существующих +и имеющихся в наличии [частиц], но не воспринимаемых нами ввиду малости их +масс. Поэтому-то они и говорят "все вмешано во всем", ибо видели, как все +возникает из всего, кажутся же [вещи] различными и называются по-разному в +зависимости от того, что в смеси бесчисленных [подобочастных] преобладает по +количеству; вполне же чистым и целым не бывает ни светлого, ни темного, ни +сладкого, ни мяса, ни кости, но чего имеется больше, такой и кажется природа +предмета. + Если бесконечное, поскольку оно бесконечно, непознаваемо, то +бесконечное по количеству или величине непознаваемо, сколь оно велико, а +бесконечное по виду непознаваемо, каково оно по качеству. Поскольку начала +[у Анаксагора] бесконечны и по количеству и по виду, то познать образованные +из них [вещи] невозможно: ведь мы только тогда полагаем, что познали сложную +вещь, когда узнаем, из каких и из скольких [начал] она состоит. + Далее, если необходимо, чтобы [предмет], часть которого может быть +любой по величине и малости, и сам был таким же (я говорю о частях, на +которые разделяется содержащее их целое), и если невозможно животному или +растению быть каким угодно по величине и малости, то ясно, что это +невозможно и для какой-нибудь части, иначе это относилось бы и к целому. +Мясо, кость и другие подобные им [вещества] суть части животного, а плоды -- +части растений; стало быть, очевидно, что невозможно мясу, кости или +чему-либо другому [в этом роде] иметь любую величину -- как в большем, так и +в меньшем направлении. + Далее, если все это содержится друг в друге и не возникает, а +выделяется, будучи заключено в другом, причем называется по тому, чего +больше, и из любого [вещества] возникает любое [другое вещество] (например, +из мяса выделяется вода, а мясо из воды), всякое же конечное тело +уничтожается путем [отнятия от него] конечного тела, то ясно, что каждое +[вещество] не может содержаться в каждом. Ибо после изъятия из воды мяса и +возникновения другого [мяса] путем выделения из остатка, даже если +выделяющаяся [часть] будет все время меньше, все-таки она не станет меньше +некоторой [определенной] величины. А поэтому, если выделение остановится, не +все будет содержаться во всем (ведь в оставшейся воде мяса уже не будет), +если же оно не остановится, а изъятие будет происходить все время, то в +конечной величине окажется бесконечное множество равных конечных [частей], +что невозможно. Кроме того, если всякое тело после отнятия некоторой части +необходимо становится меньше, а количество мяса ограничено [определенными +пределами] как в большем, так и в меньшем направлении, то ясно, что из +наименьшего [количества] мяса не выделится никакого тела -- ведь оно будет +тогда меньше наименьшего. + Далее, в бесконечном множестве тел заключено уже бесконечное количество +мяса, крови, мозга; хотя они и обособлены друг от друга, но тем не менее +существуют -- и каждое в бесконечном количестве, а это уже бессмысленно. А +что они никогда не разъединятся, это говорится не вследствие достоверного +знания, но правильно, так как свойства [вещей] неотделимы. А именно, если +будут смешаны цвета и состояния, то после разделения окажется нечто светлое +или здоровое, не будучи ничем иным и без всякого субстрата. Таким образом, +нелеп "разум", стремящийся к невозможному, если он действительно хочет [все] +разделить, в то время как сделать это невозможно ни в количественном, ни в +качественном отношении: в количественном потому, что не существует +наименьшей величины, в качественном же -- из-за неотделимости свойств. +Неправильно [Анаксагор] понимает и возникновение однородных [веществ]. Ведь +иногда глина разделяется на частицы глины, иногда же нет. И способ, каким +получаются кирпичи из дома и дом из кирпичей, не тождествен с тем, каким +вода и воздух друг из друга состоят и возникают. Лучше брать меньше начал и +в ограниченном числе, как это делает Эмпедокл. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Все, конечно, принимают противоположности за начала: и те, которые +говорят, что все едино и неподвижно (ведь и Парменид делает началами теплое +и холодное, называя их огнем и землей), и те, которые говорят о редком и +плотном, и Демокрит со своим полным и пустым, из которых одно он называет +сущим, другое -- не-сущим. Кроме того, [у него полное различается] +положением, фигурой и порядком, а это тоже роды противоположностей; для +положения [такие противоположности суть] вверху, внизу, спереди, сзади; для +фигуры -- угловатое, [гладкое], прямое, округлое. Ясно, таким образом, что +все считают начала в каком-либо смысле противоположностями. И это вполне +разумно, так как начала не выводятся ни друг из друга, ни из чего-либо +другого, а, наоборот, из них все, а это как раз присуще первым +противоположностям: они не выводятся ни из других, так как они первые, ни +друг из друга, поскольку они противоположны. Следует рассмотреть, однако, +каким образом это получается и из общих соображений. + Прежде всего надо принять, что ни одной из существующих [вещей] не +свойственно ни воздействовать на любую случайную вещь, ни испытывать с ее +стороны воздействие и что любое не возникает из любого, если только не брать +происшедшее по совпадению. Действительно, каким образом бледное могло бы +возникнуть из образованного, если только образованное не оказалось бы по +совпадению небледным или смуглым? Но бледное возникает из небледного, и не +из всякого, а из смуглого или промежуточного между ними, и образованное -- +из необразованного, однако не из всякого, а только из невежественного или +промежуточного, если есть что-либо промежуточное между тем и другим. Точно +так же при исчезании вещь не переходит в первое попавшееся: например, +бледное не переходит в образованное иначе как по совпадению, а переходит в +небледное и не в любое [небледное], а в смуглое или промежуточное; таким же +образом и образованное, [исчезая, переходит] в необразованное, и притом не в +любое [необразованное], а в невежественное или в промежуточное, если таковое +между нами имеется. + Подобным же образом обстоит дело и во всех других случаях, так как не +только простые вещи, но и сложные следуют тому же правилу -- только это +проходит незамеченным из-за того, что противоположные состояния не имеют +названий. Ибо необходимо, чтобы все слаженное возникало из неслаженного и +неслаженное из слаженного и чтобы слаженное исчезало в неслаженности, притом +не в любой случайной, а в противоположной [прежней слаженности]. И нет +никакой разницы, говорим ли мы о ладе, или порядке, или о составе; очевидно, +что рассуждение [во всех этих случаях] остается тем же. Но ведь подобным +образом возникают и дом, и статуя, и любое прочее; а именно, дом возникает +из [предметов], которые были не сложены, но каким-то образом разделены, а +статуя и любой другой оформленный предмет -- из бесформенного состояния; и +каждый из этих предметов представляет какой-то порядок или соединение. + Итак, если это правильно, то все возникающее будет возникать и все +исчезающее исчезать или из противоположного, или в противоположное, или в +промежуточное между ними. А промежуточные [вещи] состоят из +противоположностей (например, цвета из белого и черного); таким образом, все +естественно возникающее будет или [самими] противоположностями или +[состоять] из противоположностей. + До этих приблизительно пор идет с нами и большинство прочих +[философов], как мы сказали раньше: все они, полагая элементы и то, что ими +называется началами, хотя и без [логического] обоснования, все-таки говорят +о противоположностях, как бы вынуждаемые самой истиной. Различаются же они +друг от друга тем, что одни берут [пары противоположностей] первичные, +другие -- вторичные, одни -- более доступные рассудку, другие же -- чувству. +(А именно, одни считают причинами возникновения теплое и холодное, другие -- +влажное и сухое, иные -- нечетное и четное, а некоторые -- вражду и любовь, +а все эти [противоположности] отличаются друг от друга указанным образом.) +Поэтому они говорят в некотором отношении одно и то же и одновременно +различное: [по видимости] различное, каким оно и кажется большинству [из +них], [а по существу] одно и то же, поскольку оно аналогично, ибо они берут +[противоположности] из одного и того же ряда, так как одни из +противоположностей заключают в себе другие, другие же заключаются в них. +Именно в этом отношении они говорят и одинаково, и по-разному, то хуже, то +лучше: одни о том, как было сказано раньше, другие о том, что [более +доступно] чувству (ведь общее познается рассудком, частное же -- с помощью +чувства, так как рассудок имеет дело с общим, а чувство -- с частным); +например, большое и малое [мыслятся] рассудком, редкое же и плотное +[воспринимаются] чувством. Итак, что начала должны быть противоположными -- +это ясно. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Следуя по порядку, надо сказать, существует ли два, три или большее +число [начал]. + Одного быть не может, так как противоположное не одно. С другой +стороны, и бесконечного множества [начал] быть не может, так как [в этом +случае] сущее будет непознаваемо. В каждом одном роде имеется одна пара +противоположностей, сущность же есть некий единый род. И поскольку +допустимо, что [сущее состоит] из конечного числа [начал], лучше взять +конечное число, как это делает Эмпедокл, чем бесконечное; ведь [с их +помощью] он считает возможным объяснить все то, что и Анаксагор с помощью +бесконечного числа. Кроме того, одни из противоположностей первичнее других +и иные возникают из других, например сладкое и горькое, белое и черное, +начала же должны пребывать всегда. + Итак, из сказанного ясно, что не может быть ни одногоединственного +[начала], ни бесконечного множества, если же число их конечно, то имеется +некоторое основание не полагать их только два: ведь тогда возникает +трудность, каким образом плотное может естественным путем сделать что-либо +редким или редкое -- плотным. То же относится и ко всякой другой +противоположности: ведь не любовь соединяет вражду и делает из нее +что-нибудь и не вражда из любви, но обе [действуют на] нечто иное, третье. А +некоторые принимают еще большее число [начал] и из них строят природу +существующих [вещей]. Кроме того, если не положить в основу +противоположностей какой-то особой природы, то может возникнуть еще и такое +затруднение: мы не видим, чтобы сущность какой-либо вещи составляли +противоположности. Начало не должно быть тем, что сказывается о каком-либо +подлежащем, иначе будет начало начал, ибо подлежащее есть начало и, +по-видимому, оно первее сказуемого. Далее, мы утверждаем, что сущность не +может быть противоположна сущности. Каким же образом из не-сущностей могла +бы возникнуть сущность? Или как не-сущность может быть первее сущности? + Поэтому, кто считает и первое и второе рассуждения правильными, должен, +если желает сохранить их оба, положить в основу нечто третье, как делают это +утверждающие, что существует единая природа Вселенной, например вода, или +огонь, или что-нибудь промежуточное между ними. По-видимому, промежуточное +подходит сюда скорее, так как и огонь, и земля, и воздух, и вода уже +сплетены с противоположностями Поэтому не без оснований поступают те, +которые берут отличный от них субстрат, а из прочих [физиков] те, которые +берут воздух, так как воздух из всех других [стихий] меньше всего +обнаруживает воспринимаемые чувствами различия; за ним следует вода. Однако +все принимающие такое единое [начало] оформляют его противоположностями, +например плотностью и разреженностью или большим и меньшим, а эти +[противоположности], вообще говоря, сводятся, очевидно, к избытку и +недостатку (как было сказано раньше). По-видимому, и само мнение, что +единое, избыток и недостаток суть начала всех вещей, очень древнего +происхождения, только высказывалось оно по-разному так, старые [философы] +считали двойное [начало] действующим, единое -- страдательным; наоборот, +некоторые из позднейших полагали скорее единое действующим, а двойное +страдательным + Таким образом, утверждение, что имеется три элемента, если +рассматривать [вопрос] с помощью указанных и других подобных соображений, +представляется имеющим некоторое основание, как мы уже сказали; но более +трех -- ни в коем случае. Ведь для того чтобы испытывать воздействие, +достаточно одного [начала]; если же при наличии четырех [начал] будет две +[пары] противоположностей, то наряду с каждой из них должно будет +существовать начало какой-то особой промежуточной природы; а если две [пары] +противоположностей могут порождаться друг из друга, то одна из них будет +излишней. Вместе с тем невозможно, чтобы существовало несколько первичных +[пар] противоположностей. Ибо сущность есть некий единый род бытия, так что +начала будут отличаться друг от друга только тем, что одно из них первично, +а другое вторично, но не по роду их: ведь в одном роде всегда имеется лишь +одна [пара] противоположностей и все [прочие] противоположности, повидимому, +сводятся к одной. + Итак, очевидно, что не может существовать ни одинединственный элемент, +ни больше двух или трех; решить же, два их или три, как мы сказали, очень +трудно. + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Так вот, мы скажем [по этому поводу] следующее, начав предварительно с +вопроса о всякого рода возникновении, так как естественно изложить сначала +общее и уж после этого рассматривать то, что свойственно каждой [вещи] в +отдельности. + Мы говорим: из одного возникает одно, из другого -- другое, имея в виду +или простые [вещи], или сложные. Я говорю это вот в каком смысле. Человек +может становиться образованным, так же необразованное может становиться +образованным или необразованный человек -- человеком образованным. Я называю +простым становящимся человека и необразованное, простым возникшим -- +образованное, сложным -- и возникшее и становящееся, когда, скажем, +необразованный человек становится образованным человеком. При этом в +некоторых случаях говорится не только что возникает "вот это", но и "из вот +этого", например из необразованного образованный, однако так говорится не во +всех случаях: не "из человека стал образованный", а "человек стал +образованным". Из становящегося, которое мы называем простым, одно +становится так, что оно остается таким же, другое не остается: именно, +человек, став образованным, остается человеком и существует, а +необразованное и невежественное не остается ни просто, ни в сочетании. + После этих различений, если взглянуть на все случаи возникновения с +нашей точки зрения, то из них можно будет уяснить, что в основе всегда +должно лежать нечто становящееся и оно если даже числом едино, то по виду не +едино (выражения "по виду" и "по определению" я употребляю в одном смысле); +ведь не одно и то же быть человеком и быть невеждой. И одно из них остается, +другое не остается; именно то, чему нет противолежащего, остается (человек +остается), а необразованное и невежественное не остается, так же как не +остается сложное, [состоящее] из обоих, например невежественный человек. +Выражение же "возникает из чего-нибудь", а не "становится чем-нибудь" +применяется скорее к тому, что не остается, например из невежды возникает +образованный, а из человека нет. Впрочем, и по отношению к остающемуся +говорится иногда так же: мы говорим "из меди возникает статуя", а не "медь +становится статуей". Однако по отношению к тому, что возникает из +противолежащего и неостающегося, говорится и так и так: "из этого становится +то" и "это становится тем" и "из невежды" и "невежда становится +образованным". Поэтому и о сложном говорят так же: и "из невежественного +человека", и "невежественный человек становится образованным". + Так как [слово] "возникать" употребляется в различных значениях и +некоторые вещи не возникают просто, а возникают как нечто определенное, +просто же возникают только сущности, то очевидно, что во всех других случаях +[помимо сущностей] в основе должно лежать нечто становящееся: ведь и +количество, и качеств��, и отношение к другому, и "когда", и "где" возникают +лишь при наличии некоего субстрата, так как одна только сущность не +сказывается о другом подлежащем, а все прочие [категории сказываются] о +сущности. А что сущности и все остальное, просто существующее, возникают из +какого-нибудь субстрата, это становится очевидным при внимательном +рассмотрении. Всегда ведь лежит в основе что-нибудь, из чего [происходит] +возникающее, например растения и животные из семени. Возникают же просто +возникающие [предметы] или путем переоформления, как статуя из меди, или +путем прибавления, как растущие [тела], или путем отнятия, как фигура +Гермеса из камня, или путем составления, как дома, или же путем +качественного изменения, как [вещи], изменяющиеся в отношении своей материи. +Очевидно, что все возникающие таким образом [предметы] возникают из того или +иного субстрата. Из сказанного, таким образом, ясно, что все возникающее +всегда бывает составным: есть нечто возникающее и есть то, что им +становится, и это последнее двоякого рода: или субстрат, [подлежащее], или +противолежащее. Я имею в виду следующее: противолежит -- необразованное, +лежит в основе -- человек; бесформенность, безобразность, беспорядок есть +противолежащее, а медь, камень, золото -- субстрат. + Очевидно, таким образом, если существуют причины и начала для природных +вещей, из которых как первых [эти вещи] возникли не по совпадению, но каждая +соответственно той сущности, по которой она именуется, [то следует признать, +что] все возникает из лежащего в основе субстрата и формы. Ведь образованный +человек слагается некоторым образом из человека и из образованного, так как +ты сможешь разложить определение [образованного человека] на определения тех +двух. Итак, ясно, что возникающее возникает из указанных [начал]. + Субстрат по числу един, по виду же двойствен. (А именно, человек, +золото и вообще исчислимая материя -- все это скорее некий определенный +предмет, и возникающее возникает из него не по совпадению, лишенность же и +противоположность имеют случайный характер.) Форма же, с другой стороны, +едина, как, например, порядок, образованность или что-либо иное из такого +рода предикатов. Поэтому можно говорить, что имеются два начала, но можно -- +что и три; далее, с одной стороны, о них можно говорить как о +противоположностях -- таких, например, как образованное и невежественное, +или теплое и холодное, или слаженное и не слаженное, с другой же -- нет, так +как противоположности не могут воздействовать друг на друга. Разрешается же +[эта трудность] тем, что субстрат есть нечто иное, а это [иное] не +противоположность. Таким образом, с одной стороны, начал не больше, чем +противоположностей, а если выразить числом, то два, с другой же стороны, их +не вполне два, а три, так как им присуще разное: ведь это разные вещи -- +быть человеком и быть необразованным, быть бесформенным и быть медью. + Итак, сколько начал имеется у возникновения природных [тел] и каковы +они -- сказано; ясно также, что что-нибудь должно лежать в основе +противоположностей и что противоположных [начал] должно быть два. Но в +другом отношении это не необходимо: ведь достаточно, если одна из +противоположностей будет вызывать изменение своим отсутствием или +присутствием. Что касается лежащей в основе природы, то она познаваема по +аналогии как относится медь к статуе, или дерево к ложу, или материал и +бесформенное [вещество] еще до принятия формы ко всему обладающему формой, +так и она относится к сущности, к определенному и существующему предмету. +Итак, одно начало -- этот [субстрат] (хотя он не так един и существует не в +том смысле, как определенный предмет), другое же -- определение и, кроме +того, противоположное ему -- лишенность. Выше было сказано, в каком смысле +этих начал два и в каком больше. Прежде всего было сказано, что началами +могут быть только противоположности, затем, что в основе их должно лежать +нечто иное: таким образом начал стало три. Теперь же было разъяснено, в чем +различие противоположностей, как относятся начала друг к другу и что такое +субстрат. А будет ли сущность формой или субстратом -- это еще не ясно. + Но что начал три, в каком смысле их три и каков их характер -- это +ясно. + Итак, сколько начал и каковы они, следует усмотреть на основании +сказанного. + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + После этого мы покажем, что только таким образом разрешается и +затруднение древних. А именно, первые философы в поисках истины и природы +существующего уклонились в сторону, как бы сбитые с пути неопытностью: они +говорили, что ничто из существующего не возникает и не уничтожается, так как +возникающему необходимо возникать или из сущего, или из несущего, но ни то, +ни другое невозможно: ведь сущее не возникает (ибо оно уже есть), а из +не-сущего ничто не может возникнуть, ибо [при возникновении] что-нибудь да +должно лежать в основе. Таким образом, последовательно умножая выводы, они +стали утверждать, что многое не существует, а есть только само сущее. + Такое мнение они приняли на основании указанных [соображений]; мы же +утверждаем, что, когда что-нибудь возникает из сущего или из -- не-сущего, +или когда не-сущее или сущее действует каким-либо образом, или испытывает +чтонибудь, или становится тем-то и тем-то, то в каком-то смысле это ничем не +отличается от того [случая], когда врач делает что-либо или испытывает +что-нибудь или когда из врача чтолибо произошло или возникает; так что если +последнее говорится в двояком смысле, то ясно, что и первое, т. е. когда из +сущего что-нибудь возникает и сущее делает или испытывает что-либо. Ведь +врач строит дом не как врач, а как строитель и седым становится не поскольку +он врач, а поскольку он брюнет; лечит же он и становится невежественным в +медицине, поскольку он врач. А так как мы правильнее всего говорим, что врач +делает что-либо или испытывает какое-либо действие или из врача что-нибудь +возникает, если он испытывает или делает это или становится этим лишь +поскольку он является врачом, то ясно, что и "возникать из не-сущего" +обозначает: "поскольку оно не-сущее". Вот этого-то не умея различать, они, +[прежние философы], и сбились с пути и в силу этого непонимания наделали +столько новых ошибок, что стали думать, будто ничто прочее не возникает и не +существует, и пришли к отрицанию всякого возникновения. Мы и сами говорим, +что ничто прямо не возникает из не-сущего; однако в каком-то смысле +возникновение из не-сущего бывает, например, по совпадению (ведь из +лишенности, которая сама по себе есть не-сущее, возникает нечто, в чем она +не содержится. Кажется удивительным, а потому и невозможным, чтобы из +не-сущего возникало что-нибудь). Однако точно таким же образом из сущего не +возникает [другое] сущее, кроме как по совпадению; в этом смысле возникает +оно точно таким же путем, как, например, из животного возникает животное и +из определенного животного определенное животное, например когда собака +родится от собаки и лошадь от лошади. Ведь собака может родиться не только +от определенного животного, но и от животного [вообще], но не поскольку оно +животное: ведь животное уже имеется налицо. Если же определенное животное +должно возникнуть не по совпадению, оно возникнет не от животного [вообще], +и также определенное сущее возникает не из сущего [вообще] и не из несущего. +Относительно возникновения из не-сущего нами уже сказано, что оно означает, +поскольку оно есть не-сущее. При этом мы не отрицаем [того положения], что +все или существует, или не существует. + Это один из способов рассуждения [по поводу затруднения ранних +философов]; другой же состоит в том, что одно и то же может рассматриваться +с точки зрения возможности и действительности. Но это более подробно +изложено в другом сочинении. Таким образом (как мы уже сказали) разрешаются +трудности, вынуждавшие отрицать некоторые из указанных [положений]: именно +из-за этого прежние [философы] так сильно сбились с пути, ведущего к +[пониманию] возникновения и уничтожения и вообще изменения. Если бы +указанный природный субстрат был ими замечен, он устранил бы все их +незнание. + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Коснулись ее и некоторые другие [философы], но не в достаточной мере. +Прежде всего они признают прямое возникновение из не-сущего, поскольку +[считают, что] Парменид говорил правильно. Затем им кажется, что если +[упомянутая природа] числом едина, то она и в возможности только одна, а это +большая разница. Мы же со своей стороны говорим, что материя и лишенность -- +разные вещи, из коих одна, именно материя, есть не-сущее по совпадению, +лишенность же -- сама по себе, и что материя близка к сущности и в некотором +смысле есть сущность, лишенность же -- ни в коем случае. А они считают +"большое" и "малое"" одинаково не-сущим -- или то и другое вместе, или +порознь каждое. Так что этот способ [получения] триады совершенно иной, чем +наш: хотя они дошли до (признания] того, что нужна какая-то лежащая в основе +природа, однако делают ее единой; ведь даже тот, кто берет [в качестве +основы] диаду, называя ее "большим" и "малым", всетаки делает то же самое, +так как другую [сторону этой основы] он не заметил. + Пребывающая [природная основа] есть сопричина, наряду с формой, +возникающих [вещей] -- как бы их мать; другая же часть этой +противоположности -- тому, кто обращает внимание на причиняемое ею зло,-- +зачастую может показаться и вовсе не существующей. Так как существует нечто +божественное, благое и достойное стремление, то одно мы называем +противоположным ему, а другое -- способным домогаться его и стремиться к +нему согласно своей природе. У них же выходит так, что противоположное +начало [само] стремится к своему уничтожению. И однако ни форма не может +домогаться самой себя, ибо она [ни в чем] не нуждается, ни [ее] +противоположность (ибо противоположности уничтожают друг друга). Но +домогающейся оказывается материя, так же как женское начало домогается +мужского и безобразное прекрасного -- с той разницей, что [домогается] не +безобразное само по себе, но по совпадению и женское также по совпадению. + Что же касается уничтожения и возникновения [материи], то в одном +смысле она им подвержена, в другом нет. Рассматриваемая как то, в чем +[заключена лишенность], она уничтожается сама по себе (так как исчезающим +здесь будет лишенность), если же рассматривать ее как возможность +[приобретения формы], она [не только] сама по себе не уничтожается, но ей +необходимо быть неисчезающей и невозникающей. Ведь если бы она возникла, в +ее основе должно было бы лежать нечто первичное, откуда бы она возникла, но +как раз в этом и заключается ее природа, так что [в таком случае] она +существовала бы прежде [своего] возникновения. Ведь я называю материей +первичный субстрат каждой [вещи], из которого [эта вещь] возникает не по +совпадению, а потому, что он ей внутренне присущ. А если [материя] +уничтожается, то именно к этому субстрату она должна будет прийти в конце +концов, так что она окажется исчезнувшей еще до своего исчезновения. + А что касается на��ала в отношении формы, то -- едино ли оно, или их +много и каково или каковы они -- подробное рассмотрение [этих вопросов] есть +дело первой философии, так что это должно быть отложено до того времени. О +природных же и преходящих формах мы расскажем в последующем изложении. Итак, +нами выяснено, что начала существуют, каковы они и сколько их числом. А +теперь мы продолжим наши рассуждения, начав с иного исходного пункта. + + + * КНИГА ВТОРАЯ (В) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Из существующих [предметов] одни существуют по природе, другие -- в +силу иных причин. Животные и части их, растения и простые тела, как-то: +земля, огонь, воздух, вода -- эти и подобные им, говорим мы, существуют по +природе. Все упомянутое очевидно отличается от того, что образовано не +природой: ведь все существующее по природе имеет в самом себе начало +движения и покоя, будь то в отношении места, увеличения и уменьшения или +качественного изменения. А ложе, плащ и прочие [предметы) подобного рода, +поскольку они соответствуют своим наименованиям и образованы искусственно, +не имеют никакого врожденного стремления к изменению или имеют его лишь +постольку, поскольку они оказываются состоящими из камня, земли или смешения +[этих тел] -- так как природа есть некое начало и причина движения и покоя +для того, чему она присуща первично, сама по себе, а не по [случайному] +совпадению. Я говорю "не по совпадению" [в том смысле], что некто, будучи +врачом, может сам стать причиной своего выздоровления; тем не менее он +владеет врачебным искусством не потому, что он выздоравливает, а просто +случилось одному и тому же [человеку] быть врачом и выздоравливающим, +поэтому в иных случаях [обе эти роли] и отделяются друг от друга. То же +относится и ко всякому другому изготовленному (предмету): ведь ни один из +них не имеет в самом себе начала его изготовления, но это начало находится +либо в другом и вовне (например, у дома и всякого другого творения рук +человеческих), либо же в них, но не самих по себе, а когда по совпадению они +становятся причиной для самих себя. + Итак, природа есть то, что мы сказали. Природой обладают в себе все +[предметы], которые имеют указанное начало. И все такие [предметы] -- +сущности. Ибо каждый из них есть какой-то субстрат, а в субстрате всегда +имеется природа. Согласно с природой [ведут себя] и эти [предметы], и все, +что присуще им само по себе, например огню нестись вверх; это ведь не есть +природа и не заключает в себе природы, а происходит по природе и согласно с +природой. + Итак, мы сказали, что такое природа, по природе и согласно с природой. +А пытаться доказывать, что природа существует, смешно, ибо очевидно, что +таких предметов много. Доказывать же очевидное посредством неявного +свойственно тому, кто не способен различать, что понятно само по себе и что +не само по себе. Ясно, что страдать этим [недостатком] возможно: ведь слепой +от рождения мог бы рассуждать о цветах, так что у подобных людей речь будет +идти неизбежно [лишь] о названиях, мыслить же они ничего не будут. + Некоторым кажется, что природа и сущность природных предметов -- это то +первое, само по себе бесформенное, что заключается в каждом из них, например +природа ложа -- дерево, а статуи -- медь. Доказательством последнего, по +словам Антифонта, служит то, что, если ложе будет зарыто в землю и гниение +получит такую силу, что появится росток, возникнет не ложе, но дерево, так +как устройство, согласно правилам и искусству, присуще [ложу] по совпадению, +а сущность [его] сохраняется непрерывно, испытывая указанные воздействия. И +если: каждый из этих [предметов] будет находиться в таком же отношении к +чему-нибудь другому, как, например, медь и золото относятся к воде, а кости +и дерево к земле (и то же самое с любыми другими [предметами]), то это +другое и будет их природой и сущностью. Поэтому одни считают природой +существующего огонь, другие -- землю, или воздух, или воду, иные -- +некоторые из указанных [элементов], а кое-кто -- все вместе. Что кто из них +принял [в качестве основы], будь то один [элемент] или несколько, то именно +это и в таком же количестве он и считает всеобщей сущностью, а все остальное +-- его постоянными и преходяшими состояниями и свойствами И каждый из этих +[элементов] считается вечным, ибо невозможно, чтобы они из самих себя +изменялись [во что-нибудь другое); все же прочее возникает и гибнет +бесчисленное множество раз. + Таков один способ определения природы: она есть первая материя, лежащая +в основе каждого из [предметов], имеющих в себе самом начало движения и +изменения. По другому же способу она есть форма (morphn) и вид (eidos) +соответственно определению [вещи]. А именно, как искусством называется +соответствующее искусству и искусственное, так и природой -- соответствующее +природе и природное. И как мы никогда не скажем, что предмет соответствует +искусству, если ложе существует только в возможности, но еще не имеет вида +ложа, так и относительно предметов, созданных природой. Ибо мясо и кость в +возможности еще не имеют собственной природы и не существуют по природе, +пока не примут вида соответственно определению, с помощью которого мы и +называем это мясом, а это костью. Таким образом, в другом значении природа +будет для [предметов], имеющих в себе начало движения, формой и видом, +отделимым от них только логически, а то, что состоит из материи и формы, не +есть природа, а только существует по природе, например человек. И форма +скорее, чем материал, есть природа: ведь каждая вещь скорее тогда называется +своим именем, когда она есть в дейс��вительности, чем когда [она имеется) +только в возможности. + Далее, человек рождается от человека, но не ложе от ложа -- потому-то и +говорят, что не фигура ложа есть природа, а дерево, ибо если [ложе] +прорастет, то возникнет не ложе, а дерево. Но если это, [т. е. созданная +человеком внешняя фигура], есть искусство, то форма [порождающих друг друга +предметов] -- природа: ведь от человека рождается человек. + Далее, природа, рассматриваемая как возникновение, есть путь к природе. +Не так, как врачевание, о котором никогда не говорится, что оно есть путь к +врачебному искусству, а к здоровью: необходимо ведь, чтобы врачевание шло от +врачебного искусства, а не к нему; [порождающая] природа относится к природе +не так, но порождаемое переходит из чего-нибудь во что-нибудь, поскольку оно +порождается. Во что же оно порождается? Конечно, не в то, откуда оно +[появилось], а в то, чем будет. Следовательно, форма есть природа. + Впрочем, [слова] "форма" и "природа" употребляются в двояком значении: +ведь и лишенность есть в некотором отношении вид. Будет ли лишенность +какой-либо противоположностью также и у простого возникновения или нет -- +это нужно будет рассмотреть впоследствии. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + После того как нами определено, в скольких значениях употребляется +[слово] "природа", следует рассмотреть, чем отличается математик от физика. +Ибо природные тела имеют и поверхности, и объемы, и длины, и точки, +изучением которых занимается математик. Далее, астрономия -- особая [наука] +или часть физики? Ведь если дело физика знать, что такое Солнце и Луна, а о +том, что свойственно им самим по себе, знать не надо, то это нелепо помимо +прочего и потому, что (философы], рассуждающие о природе, как известно, +говорят также о фигуре Луны и Солнца и о том, шаровидны ли Земля и космос +или нет. + Этим всем занимается и математик, но не поскольку каждая [из фигур] +есть граница природного тела, и их свойства он рассматривает не как +свойственные [именно] этим телам. Поэтому он и отделяет да [от природных +тел], ибо мысленно они отделимы от движения [этих тел] и это [отделение] +ничего не меняет и не порождает ошибок. Сами того не замечая, то же делают и +[философы], рассуждающие об идеях: они отделяют [от тел] физические +свойства, которые в меньшей степени поддаются отделению, чем математические +[отношения]. Сказанное станет ясным, если попытаться определить и то и +другое, т. е. и сами предметы, и присущие им свойства. А именно, нечетное и +четное, прямое и кривое, далее, число, линия и фигура будут [определены] и +без движения, мясо же, кость и человек -- ни в коем случае; это подобно +тому, как нос называется вздернутым, а не криволинейным. На то же указывают +и наиболее физические из математических наук, как-то: оптика, учение о +гармонии и астрономия: они в некотором отношении обратны геометрии. Ибо +геометрия рассматривает физическую линию, но не поскольку она физическая, а +оптика же -- математическую линию, но не как математическую, а как +физическую. + А так как природа двояка: она есть и форма и материя, то [вопрос] +следует рассматривать так же, как если бы мы стали изучать курносость, что +она такое, т. е. ни без материи, ни со стороны [одной лишь] материи. Однако +двоякого рода затруднение может возникнуть и относительно следующего: раз +существует две природы, с которой из двух должен иметь дело физик, или, быть +может, с тем, что составлено из них обеих? Но если с тем, что составлено из +них обеих, то и с каждой из них. Должна ли познавать ту и другую одна и та +же [наука] или разные? Кто обратит внимание на старых [философов], тому +может показаться, что дело физика -- материя (ведь Эмпедокл и Демокрит лишь +в малой степени коснулись формы и сути бытия). Но если искусство подражает +природе, то к одной и той же науке относится познание формы и до известного +предела материи (так, например, врачу надо знать и здоровье, и желчь, и +слизь, с которыми связано здоровье, так же как строителю и вид дома и +материал -- кирпичи и дерево; то же относится и к другим [искусствам], +следовательно, дело физики -- познавать и ту и другую природу. + Кроме того, дело одной и той же [науки -- познавать] "ради чего" и +цель, а также [средства], которые для этого имеются. Ведь природа есть цель +и "ради чего": там, где при непрерывном движении имеется какое-то окончание +движения, этот предел и есть "ради чего". Отсюда и смешная шутка, когда поэт +договаривается до слов: "достиг кончины, ради которой родился"; однако цель +означает [отнюдь] не всякий предел, но наилучший. + [То же], когда и искусства обрабатывают материал: одни просто, другие +тщательно отделывая его, и мы пользуемся всеми предметами, как если бы они +существовали ради нас. В каком-то отношении ведь и мы [сами] есть цель; ведь +"ради чего" имеет двоякое значение (об этом сказано в книге "О философии"). +Есть также два искусства, овладевающие материалом и познающие его: искусство +пользования и искусство руководства изготовлением. Ведь и искусство +пользования есть в некотором отношении искусство руководства, но отличается +тем, что обладает знанием формы, искусство же руководства изготовлением +знает материал: действительно, кормчий знает, какова должна быть форма руля, +и предписывает ее, кораблестроитель же знает, из какого дерева и какими +приемами может быть [руль] сделан. Итак, в предметах искусства мы +обрабатываем материал ради [определенного] дела, а в природных телах он +имеется в наличии как нечто существующее. + К тому же материя принадлежит к [категории] отношения, так как для +разной формы [требуется] разная материя. + До какого же предела физик должен знать форму и суть [вещи]? Не так ли, +как врач [знает] сухожилия, а кузнец -- медь, т. е. до известного предела, а +именно ради чего существует каждая вещь, и притом [только] о тех, которые +отделимы по форме, но заключены в материи. Ведь человек порождает человека, +но и Солнце [также]. Но как обстоит дело с отделимостью [от материи) и что +она такое -- определить это надлежит первой философии. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Установив все это, мы должны рассмотреть причины -- каковы они и +сколько их по числу. Так как наше исследование предпринято ради знания, а +знаем мы, по нашему убеждению, каждую [вещь] только тогда, когда понимаем, +"почему [она]" (а это значит понять первую причину), то ясно, что нам +надлежит сделать это и относительно возникновения, уничтожения и всякого +физического изменения, чтобы, зная их начала, мы могли попытаться свести к +ним каждую исследуемую вещь. + В одном значении причиной называется то, "из чего", как внутренне ему +присущего, возникает что-нибудь, например медь -- причина этой статуи или +серебро -- этой чаши, и их роды. В другом значении [причиной будут] форма и +образец -- а это есть определение сути бытия -- и их роды (например, для +октавы отношение двух к единице и вообще число), а также составные части +определения. Далее, [причиной называется то], откуда первое начало изменения +или покоя; например, давший совет есть причина, для ребенка причина -- отец, +и, вообще, производящее -- причина производимого и изменяющее -- +изменяемого. Наконец, [причина] как цель, т. е. "ради чего"; например, +[причина] прогулки -- здоровье. Почему он гуляет? Мы скажем: "чтобы быть +здоровым" -- и, сказав так, полагаем, что указали причину. И все, что +возникает в промежутке на пути к цели, когда движение вызвано чем-нибудь +иным, например [на пути] к здоровью -- лечение похуданием, очищение +[желудка], лекарства, [врачебные] инструменты,-- все это существует ради +цели и отличается друг от друга тем, что одно есть действия, а другое -- +орудия. + Итак, [слово] "причина" употребляется приблизительно в стольких +значениях. Вследствие такой многозначности может случиться, что одно и то же +имеет несколько причин, и притом (отнюдь] не по случайному совпадению; +например, причинами статуи [окажутся] искусство ваяния и медь -- и это не по +отношению к чему-нибудь разному, а поскольку она статуя; только [причины +эти] разного рода: одна как материя, другая же "откуда движение". Иногда +[две вещи] могут быть причинами друг друга; например, труд -- причина +хорошего самочувствия, а оно -- причина труда, но только не одинаковым +образом, а в одном случае -- как цель, в другом же -- как начало движения. +Далее, одно и то же бывает причиной противоположных [событий], а именно: то, +присутствие чего есть причина определенного события, мы иногда считаем +причиной противоположного, когда оно отсутствует; например, причиной +крушения судна -- отсутствие кормчего, присутствие которого [ранее] было +причиной его сохранности. + Все только что указанные причины попадают в один из четырех наиболее +явных разрядов. Буквы слогов, материал [различного рода] изделий, огонь и +подобные элементы тел, так же как части целого и посылки заключений, -- +примеры причины "из чего"; одни из них как субстрат, например, части, другие +же как суть бытия -- целое, соединение, форма. А семя, врач, советчик и +вообще то, что действует,-- все это "откуда начало изменения, или покоя, или +движения". Остальные же [суть причины] как цель и благо для другого, ибо +"ради чего" обычно бывает наилучшим благом и целью для других [вещей]; при +этом нет никакой разницы, говорим ли мы о самом благе или [лишь] о том, что +[только] кажется благом. + Итак, причины таковы и стольких видов. Разновидностей же причин по +числу, правда, много, но если [их] сгруппировать, то их будет меньше. А +именно, о причинах можно говорить поразному и из причин одного и того же +вида одна по сравнению с другой бывает первичной и вторичной; например, +причина здоровья -- врач и сведущий [вообще], причина октавы -- отношение +двух к одному и число [вообще], и во всех случаях -- объемлющее [общее] по +отношению к частному. Далее, могут быть причины по совпадению и их роды; +например, причиной статуи в одном отношении будет Поликлет, в другом -- +скульптор, поскольку случилось скульптору быть Поликлетом. Можно брать и +объемлющие роды причин по совпадению, например если [сказать, что] причина +статуи -- человек или вообще живое существо. И среди причин по совпадению +одна бывает более отдаленной, другая -- более близкой причиной, например +если называть причиной статуи бледного и образованного [человека]. О всех +причинах, будь то причины в собственном смысле или по совпадению, можно +говорить как о причинах либо возможных, либо действительных; например, +причина постройки дома -- строитель вообще и строитель, строящий этот дом. +То же следует сказать и относительно вещей, для которых причины суть +указанные [выше] причины, например относительно данной статуи, или статуи +[вообще], или изображения в самом общем смысле, а также данного куска меди, +или меди [вообще], или материи в самом общем смысле; то же и относительно +причин по совпадению. Далее, можно говорить о сочетаниях тех и других +причин, например не Поликлет и не скульптор [вообще], а скульптор Поликлет. + Однако все эти различия можно свести к шести, каждое в двояком смысле, +именно: причина как единичный предмет, как род, как совпадение, как род +совпадения, причем эти последние либо в сочетании, либо взятые отдельно. И +все они [могут быть причинами] либо деятельными, либо в возможности. Разница +заключается в том, что причины деятельные и единичные существуют или не +существуют одновременно с тем, причинами чего они являются, например этот +лечащий врач вместе с этим выздоравливающим и этот строящий вместе с этой +постройкой; а с причинами в возможности [так бывает] не всегда, ибо дом и +строитель уничтожаются не одновременно. + Так же как и во всем прочем, всегда следует искать высшую причину +каждого [предмета]; например, человек строит, потому что он строитель, а +строитель благодаря искусству строительства -- это именно и есть первичная +причина; и так же во всех случаях. Далее, роды суть причины для родов, +единичные [вещи] -- для единичных (например, скульптор [вообще] -- причина +статуи [вообще], а данной статуи -- данный скульптор). + Точно так же возможности [суть причины] возможных [вещей], а +деятельность -- [причина] осуществляемого. + Итак, сколько имеется причин и каким образом они бывают причинами -- +это выяснено нами достаточно. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + В числе причин называют также случай и самопроизвольность и говорят, +что многое и существует и возникает благодаря случаю и самопроизвольно. +Каким образом случай и самопроизвольность принадлежат к указанным выше +причинам, [далее], означают ли случай и самопроизвольность одно и то же или +[нечто] разное и, вообще, что такое случай и самопроизвольность -- это надо +рассмотреть. Ведь некоторые сомневаются, существуют они или нет; они +утверждают, что ничто не происходит случайно, но для всего, возникновение +чего мы приписываем самопроизвольности или случаю, имеется определенная +причина; например, если кто-либо вышел на [рыночную] площадь и случайно +встретил там кого желал, но не предполагал увидеть, то причиной этого было +желание пойти купить чтонибудь. Равным образом и относительно всего прочего, +что называется случайным, всегда можно найти определенную причину, а не +случай, так как поистине показалось бы странным, если бы случай представлял +собой что-нибудь, и всякий стал бы недоумевать, почему никто из древних +мудрецов, указывая причины возникновения и уничтожения, ничего не выяснил +относительно случая; однако, по-видимому, и они полагали, что ничто не +существует случайно. + Но удивительно и следующее: зная, что многое из того, что возникает и +существует случайно и самопроизвольно, возможно свести на какую-нибудь +причину возникновения -- как утверждает старинное изречение, отвергающее +случай, -- тем не менее все говорят, что одно [возникает] случайно, другое +же не случайно, поэтому так или иначе им нужно было упомянуть об этом. +Однако они не думали, что случай относится к тем [причинам], что и любовь, +вражда, разум, огонь или чтонибудь другое в том же роде. Поэтому одинаково +странно как то, что они не признавали его существования, так и то, что, +признавая, они обошли его молчанием, хотя иногда они и пользовались им, как, +например, Эмпедокл, который говорит, что воздух не всегда выделяется кверху, +а как придется. Во всяком случае, в своей Космогонии он пишет: + + Так устремлялся в своем он движеньи, а часто иначе, + + да и части животных, по его словам, возникают по большей части +случайно. + Есть и такие [философы], которые причиной и нашего Неба, и всех миров +считают самопроизвольность: ведь [они считают, что] сами собой возникают +вихрь и движение, разделяющее и приводящее в данный порядок Вселенную. В +особенности достойно удивления следующее: они говорят, что животные и +растения не существуют и не возникают случайно, а что причина их -- или +природа, или разум, или что-нибудь другое подобное (ибо из семени каждого +[живого существа] возникает не что придется, а из этого, вот, -- маслина, из +этого же -- человек), а Небо и наиболее божественные из вещей, открытых +нашему взору, возникают самопроизвольно, без всякой причины, подобной той, +которая имеется у животных и растений. Если, однако, дело обстоит таким +образом, то это само по себе заслуживает внимания и хорошо будет сказать +несколько слов по этому поводу. Помимо того, что и по другим соображениям +такое утверждение представляется нелепым, еще более нелепо говорить это, +видя, что в Небе ничто не возникает самопроизвольно, а в том, что происходит +[будто бы] не случайно, многое происходит случайно. Однако, вероятно, все +совершается противоположным образом. + Есть и такие [люди], которым случай кажется причиной, только неясной +для человеческого разумения, будучи чем-то божественным и +сверхъестественным. + Итак, следует рассмотреть, что такое случай и самопроизвольность, +тождественны они или различны и каким образом они подпадают под определенные +нами ранее причины. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Прежде всего, так как мы видим, что одни [события] происходят всегда +одинаковым образом, а другие -- по большей части, то, очевидно, что ни для +тех, ни для других причиной нельзя считать случай или случайное -- ни для +того, что [совершается] по необходимости и всегда, ни для того, что +[происходит лишь] по большей части. Но так как наряду с этим происходят и +другие [события] и все называют их случайными, то ясно, что случай и +самопроизвольность представляют собой нечто: мы ведь знаем, что такие-то +[вещи] случайны и случайные [вещи] таковы. + Все происходящее происходит или ради чего-нибудь, или нет (в первом +случае или по выбору, или не по выбору, но и там, и здесь ради чего-нибудь), +так что очевидно, что и в происходящем не по необходимости и не по большей +части бывают [события], которым может быть присуща цель. Ради чего-нибудь +происходит все то, что делается по размышлении или производится природой. И +вот когда подобные [события] происходят по совпадению, мы называем их +случайными; ибо как сущее бывает само по себе и по совпадению, такими могут +быть и причины; так, например, для дома причина сама по себе -- способное +строить, а по совпадению -- бледное или образованное. Причина сама по себе +есть нечто определенное, а по совпадению -- неопределенное, так как в одном +[предмете] может совпасть бесчисленное множество [случайных свойств]. + Итак, как было уже сказано, когда это бывает с происходящим ради +чего-нибудь, тогда и говорят: "самопроизвольно" и "случайно" (их отличие +друг от друга будет определено в дальнейшем, теперь же надо уяснить, что и +то и другое имеется среди происходящего ради чего-нибудь). Например, +человек, если бы знал, [что встретит должника], пришел бы ради получения +денег, чтобы взыскать долг, но он пришел не ради этого, однако для него +приход и совершение этого действия совпали; при этом он ходил в это место не +часто и не по необходимости. Цель в данном случае, т. е. взыскание, не +принадлежала к причинам, бывшим в нем, хотя [она относится] к [причинам] +преднамеренным и возникающим по размышлении; в таком случае и говорится, что +он пришел случайно. Если бы он пришел по предварительному решению и ради +этого, или всегда приходил, или по большей части взыскивал, тогда [это было +бы] не случайно. Ясно, таким образом, что случай есть причина по совпадению +для событий, происходящих по [предварительному] выбору цели. Поэтому +размышления и случайность относятся к одному и тому же, так как нет +предварительного выбора без размышления. + Причины, по которым возникает случайное, по необходимости +неопределенны. Отсюда и случай кажется чем-то неопределенным и неясным для +человека, и может казаться, что ничто не происходит случайно. Все это +говорится правильно, так как имеет разумные основания. С одной стороны, +случайное возникновение возможно именно по совпадению и случай есть причина +побочным образом, но прямо он не причиняет ничего; например, причина дома -- +строитель, по совпадению же -- флейтист; причин прихода и взыскания денег +человеком, пришедшим не ради этого,-- бесчисленное множество: пришел, желая +кого-нибудь видеть, или как истец на суде, или как ответчик, или как зритель +на пути в театр. С другой стороны, правильно сказать, что случай есть нечто +противное разуму, так как разумное основание относится к тому, что +существует всегда или по большей части, а случай -- к тому, что происходит +вопреки этому. Так что если причины такого рода неопределенны, то и случай +есть нечто неопределенное. Однако в некоторых случаях может возникнуть +сомнение, может ли любая произвольная причина быть причиной случайности, +например [причиной] здоровья -- дуновение ветра или солнечный жар, а не то, +что волосы острижены, ибо среди причин по совпадению одни ближе других. + "Счастливый случай", говорят тогда, когда выходит что-то хорошее, +"несчастный случай" -- когда что-то плохое; "счастье" или "несчастье" -- +когда это достигает больших размеров. Поэтому, когда [нас] чуть-чуть не +коснулось большое зло или благо, мы считаем себя счастливыми или +несчастливыми, так как мысль считает их как бы наличными, ибо "чутьчуть" в +счет не идет. Далее, счастье вполне основательно считается ненадежным, так +как случай ненадежен, ибо ничто случайное не может происходить ни всегда, ни +по большей части. + Итак, оба -- и случай и самопроизвольность, -- как было сказано, суть +причины по совпадению для событий, не могущих возникать ни прямо, ни по +большей части, и притом таких, которые могли бы возникнуть ради чего-нибудь. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Отличаются же они друг от друга тем, что самопроизвольность имеет более +широкий охват: все случайное [в то же время] самопроизвольно, а последнее не +всегда случайно. Ибо случай и случайное бывают у тех [существ], которым +присущи счастье и вообще [практическая] деятельность. Поэтому случай +необходимо связан с действиями, свидетельством этому служит то, что +благополучие и счастье кажутся одним и тем же или близким друг другу, но +благополучие есть некая [практическая] деятельность, именно успешная +деятельность. Так что то, что не может действовать, не может и произвести +чего-либо случайного. Поэтому ни неодушевленная [вещь], ни животное, ни +ребенок ничего не делают случайно, так как они не обладают способностью +выбора; им не присуще ни счастье, ни несчастье, разве только по уподоблению, +как, например, сказал Протарх: "Счастливы камни, из которых сложены +жертвенники, потому что их чтят, а сотоварищи их попираются ногами". Но +испытывать случайное приходится в некотором отношении и им, когда тот, кто +делает что-нибудь с ними, делает это случайно; в ином смысле этого не +бывает. + Самопроизвольность же свойственна и всем прочим живым существам, и +многим неодушевленным предметам; например, мы говорим: лошадь пришла "сама +собой" (aytomatos), так как, придя, она спаслась, но пришла не ради +спасения. И треножник сам собой упал; стоял он ради того, чтобы на нем +сидели, но не ради сидения упал. Отсюда ясно, что мы говорим +"самопроизвольно" [или "само собой"], когда среди [событий], происходящих +прямо ради чего-нибудь, совершается нечто не ради случившегося, причина чего +лежит вовне; а "случайно" -- о [событиях], происходящих самопроизвольно, но +по выбору у [существ], обладающ��х способностью выбора. Указанием на это +служит [выражение] "напрасно", которое употребляется, когда за тем, что было +предпринято ради другого, не следует то, ради чего оно было предпринято +Например, прогулка предпринята ради действия желудка, если же желудок после +прогулки не подействовал, мы говорим "он напрасно гулял" и "напрасная +прогулка", так как существующее ради другого. Когда не достигается цель, +ради которой оно естественно было, и есть напрасное. А если кто-нибудь +скажет, что он купался напрасно, так как солнце не затмилось, то это будет +смешно: ведь купание было не ради этого. Такова же самопроизвольность (to +aytomaton) и по своему наименованию: когда само (ayto) возникает напрасно +(matnn); ведь камень упал не ради того, чтобы ударить кого-нибудь, +следовательно, камень упал самопроизвольно, так как он мог упасть, +сброшенный кем-нибудь и ради удара. + Но больше всего следует отличать [самопроизвольное] от случайного в +происходящем по природе: ведь когда что-либо происходит вопреки природе, +тогда мы говорим, что оно произошло не случайно, а скорее самопроизвольно +Эта самопроизвольность, однако, иная: в других случаях причина лежит вовне, +здесь же -- внутри. + Итак, что такое самопроизвольность, и что такое случай, и чем они +отличаются друг от друга, об этом сказано. Что касается разряда причин, и то +и другое относится к причинам "откуда начало движения"; ведь они всегда +принадлежат к причинам либо природным, либо [возникающим] по размышлении, +однако число их неопределенно. Так как самопроизвольность и случай -- +причины таких [событий], для которых причиной может быть разум или природа, +когда какая-либо из них становится причиной по совпадению, а ничто +[происходящее] по совпадению не может быть первичнее того, что [происходит] +само по себе, то ясно, что и причина по совпадению не может быть первичнее +причины самой по себе. Следовательно, самопроизвольность и случай есть нечто +вторичное по сравнению с разумом и природой; таким образом, если даже в +очень большой степени причиной мира была самопроизвольность, необходимо +[все-таки], чтобы прежде разум и природа были причинами как многого другого, +так и Вселенной. + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Что причины существуют и что их столько по числу, сколько мы указали,-- +это очевидно, ибо такое же число включает вопрос "почему". А именно, +последнее "почему" приводит или к [определению] "что именно есть" в [вещах] +неподвижных (например, в математике в последнем итоге дело сводится к +определению или прямой, или соизмеримого, или чего-нибудь иного), или к +тому, что первое вызвало движение (например: "почему воевали?", "потому, что +ограбили"), или к "чего ради" ("чтобы властвовать"), или к материи, в вещах +возникающих. + Итак, что причины именно таковы и их столько -- это ясно, и, так как их +четыре, физику надлежит знать обо всех, и, сводя вопрос "почему" к каждой из +них -- к материи, форме, движущему и к "ради чего", он ответит как физик. +Часто, однако, три из них сходятся к одной, ибо "что именно есть" и "ради +чего" -- одно и то же, а "откуда первое движение" -- по виду одинаково с +ними: ведь человек рождает человека. И вообще это применимо к тем +[предметам], которые, будучи движимы, сами приводят в движение (а те, +которые не таковы, не относятся к физике, так как они двигают, не имея в +себе ни движения, ни начала движения, но оставаясь неподвижными. Поэтому и +существует три области исследований: одна -- о [вещах] неподвижных, другая +-- хотя и о движущихся, но не гибнущих, третья -- о подверженных гибели). +Таким образом, на вопрос "почему" отвечает и тот, кто сводит его к материи, +и к тому, "что именно есть", и к первому вызвавшему движение. + При изучении причины возникновения большей за частью применяют +следующий способ: наблюдают, что за чем появилось, что первое произвело или +испытало [какие-либо действие), и так все время по порядку. Начала же, +вызывающие физическое движение, двоякого рода: из них одно не природное, так +как не имеет в себе самом начала движения. Таково то, что двигает, не +двигаясь; например, совершенно неподвижное и первое для всего, таково также +"что именно есть" и форма, ибо они цель и "ради чего". Следовательно, если +природа вещей есть "ради чего", то и эту [причину] следует знать, и нужно +всесторонне ответить на вопрос "почему", например: [1] потому, что из этого +необходимо следует вот это (причем или вообще следует из этого, или в +большинстве случаев), и [2] если должно произойти вот это, то оно будет как +заключение из посылок; и [3] потому именно, что это суть бытия; и [4] в силу +того, что так лучше -- не вообще лучше, а в отношении сущности каждой +[вещи]. + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Прежде всего надо сказать, почему природа относится к разряду причин +"ради чего", затем относительно необходимости -- как проявляется она в +природных [явлениях]. Ведь на эту причину ссылаются все: дескать, так как +теплое или холодное или что-то подобное по своей природе таково, то в силу +необходимости существует и возникает вот что; и если даже упомянут о другой +причине, то, едва коснувшись ее, оставляют в покое; один это делает с +любовью и враждой, а другой с разумом. + Трудность состоит в следующем: что препятствует природе производить не +"ради чего" и не потому, что так лучше, а как Зевс, который посылает дождь +не для роста хлебов, а в силу необходимости; ведь поднявшееся вверх +[испарение] должно охладиться и после охлаждения, сделавшись водой, +спуститься вниз, а когда это произошло, хлебу приходится расти. Подобным же +образом, если хлеб погибает на гумне, дождь идет не для того, чтобы погубить +его, а это произошло по [случайному] совпадению. + Так что же препятствует, чтобы таким же образом обстояло в природе дело +и с частями [животных], чтобы, например, по необходимости передние зубы +вырастали острыми, приспособленными для разрывания, а коренные -- широкими, +годными для перемалывания пищи, так как не ради этого они возникли, но это +совпало [случайно]? Так же и относительно прочих частей, в которых, +по-видимому, наличествует "ради чего". Где все [части] сошлись так, как если +бы это произошло ради определенной цели, то эти сами собой выгодно +составившиеся (существа] сохранились, те же, у которых получилось иначе, +погибли и погибают, как те "быкорожденные мужеликие", о которых говорит +Эмпедокл. + Рассуждения, которыми пытаются преодолеть затруднения, таковы, а если +какие-либо другие, то в том же роде; однако невозможно, чтобы дело обстояло +таким образом. Все упомянутое, так же как все природные [образования], +возникает или всегда одинаково, или по большей части, но это никак [не может +быть] с теми, которые образуются случайно или самопроизвольно. Ведь +считается, что не случайно и не вследствие простого совпадения идут частые +дожди зимой, но [это будет иметь место,] если [они пойдут] под знаком Пса; +так же [не случайна] жара под знаком Пса, но [она будет случайна] зимой. +Если, таким образом, что-нибудь существует, как нам кажется, или вследствие +[случайного] совпадения, или ради чего-нибудь, но ни по совпадению, ни +самопроизвольно ему быть невозможно, то оно будет ради чего-нибудь. Но ведь +все такие [явления] существуют по природе, как признают это и сами +рассуждающие о них; следовательно, имеется [причина] "ради чего" в том, что +возникает и существует по природе. + Далее, там, где есть какая-нибудь цель, ради нее делается и первое, и +последующее. Итак, как делается [каждая вещь], такова она и есть по [своей] +природе, и, какова она по [своей] природе, так и делается, если что-либо не +помешает. Делается же ради чего-нибудь, следовательно, и по природе +существует ради этого. Например, если бы дом был из числа природных +предметов, он возникал бы так же, как теперь [создается] искусством; а если +бы природные [тела] возникали не только благодаря природе, но и с помощью +искусства, они возникали бы так, как им присуще быть по природе. +Следовательно, одно [возникает] ради другого. Вообще же искусство в одних +случаях завершает то, что природа не в состоянии произвести, в других же +подражает ей. Если, таким образом, [вещи], созданные искусством, возникают +ради чего-нибудь, то, очевидно, что и существующие по природе, ибо и в +созданных искусством и в существующих по природе [вещах] отношение +последующего к предшествующему одинаково. + Ясне�� всего это выступает у прочих живых существ, которые производят +[вещи] без помощи искусства, не исследуя и не советуясь, почему некоторые +недоумевают, работают ли пауки, муравьи и подобные им существа, +руководствуясь разумом или чем-нибудь другим. Если постепенно идти в этом же +направлении, то мы обнаружим, что и в растениях полезные [им части] +возникают с какой-то целью, например листья ради защиты плода. Так что если +по природе и ради чего-нибудь ласточка строит гнездо, а паук [ткет] паутину +и растения производят листья ради плодов, а корни растут не вверх, а вниз +ради питания, то ясно, что имеется подобная причина в [вещах], возникающих и +существующих по природе. А так как природа двояка: с одной стороны, [она +выступает] как материя, с другой -- как форма, она же цель, а ради цели +существует все остальное, то она, [форма], и будет причиной "ради чего". + Ошибки бывают и в том, что создано искусством: неправильно написал +грамотный [человек], неправильно врач составил лекарство; поэтому ясно, что +они могут быть и в творениях природы. Если существуют некоторые [вещи], +созданные искусством, в которых "ради чего" [достигается] правильно, а в +ошибочных "ради чего" намечается, но не достигается, то это же самое +возможно и в творениях природы, и уродства суть ошибки в отношении такого же +"ради чего". И в первоначальном строении животных если "быкорожденные" не +были способны дойти до какого-нибудь предела или цели, то это произошло, +вероятно, вследствие повреждения какого-нибудь начала, как теперь [бывает +вследствие повреждения] семени. Необходимо, далее, чтобы прежде возникло +семя, а не сразу животное и "первые цельноприродные" [существа] были +семенем. + Далее, и в растениях имеется "ради чего", хотя и не так отчетливо; что +же, и у них, следовательно, наподобие "быкорожденных мужеликих", возникали +"лозорожденные масличноликие" или нет? Ведь это нелепо, а должно было быть, +раз было у животных. Кроме того, в таком случае из семени должно было +вырастать всему, что придется. + Вообще, утверждающий это отвергает природные существа и [самое] +природу, ибо природные существа -- это те, которые, двигаясь непрерывно под +воздействием какого-то начала в них самих, достигают некоторой цели. От +каждого начала получается не одно и то же для каждых [двух существ], однако +и не первое попавшееся, но всегда [движение направлено] к одному и тому же, +если ничто не помешает. "Ради чего" и "ради этого" могут оказаться и в +случайном; например, мы говорим, что случайно пришел чужестранец и, заплатив +выкуп, ушел, когда он поступил так, как будто для этого пришел, а пришел он +не ради этого. И это произошло по совпадению, так как случай принадлежит к +числу причин по совпадению, как мы сказали раньше. Но когда подобное +происходит всегда или по большей части, то нет ни совпадения, ни случайного, +а в природных [вещах] всегда происходит так, если ничто не помешает. Странно +ведь не предполагать возникновения ради чего-нибудь, если не видишь, что +движущее [начало] обсудило решение. Однако ведь даже искусство не обсуждает, +и, если бы искусство кораблестроения находилось в дереве, оно действовало бы +подобно природе, так что если в искусстве имеется "ради чего", то и в +природе. В наибольшей степени это очевидно, когда кто-то лечит самого себя: +именно на такого человека похожа природа. + Итак, что природа есть причина, и притом в смысле "ради чего", -- это +ясно. + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + А то, что [существует] по необходимости, необходимо ли оно в силу +условия, или просто само по себе? В настоящее время полагают, что +[существование] по необходимости заключено в [самом] возникновении, как если +бы кто-нибудь вообразил, что стена возникла в силу необходимости потому, что +тяжелые [предметы] по своей природе стремятся вниз, а легкие -- на +поверхность, в результате чего камни и основание оказались внизу, земля по +своей легкости -- наверху, а на поверхности -- преимущественно дерево, как +самое легкое. Конечно, стена возникла не без этих материалов, однако и не +благодаря им -- разве только с их материальной стороны, -- но ради укрытия и +охраны. То же и во всем прочем, где имеется "ради чего": [возникает] оно не +без [вещей], заключающих в себе необходимую природу, но и не благодаря им -- +если только не брать их как материю, -- а ради чего-нибудь. Например, почему +пила так сделана? Чтобы она была такой-то и ради такой-то [цели]. Но то, +ради чего она [сделана], не может осуществиться, если она не будет железной, +следовательно, ей необходимо быть железной, если должны существовать пила и +ее работа. Итак, необходимость [здесь] существует в силу условия, а не как +цель, ибо необходимость заключена в материи, а "ради чего" -- в определении. + Необходимость в математике и в вещах, возникающих по природе, в +некотором отношении очень сходны, а именно: если прямая линия есть вот это, +то треугольник необходимо имеет углы, равные двум прямым. Но нельзя сказать, +что если последнее [положение правильно], то [правильно] и первое, а только: +если оно неправильно, не будет [правильно и определение] прямой. Там же, где +происходит возникновение ради чего-нибудь, наоборот: если цель будет +поставлена или уже имеется, то и предшествующее будет существовать или уже +имеется; если же [предшествующего] не будет, то, как там, [в математике], +отсутствие следствия снимает начало, так и здесь [снимается] цель и "ради +чего". Они, [(цель и "ради чего")], ведь также начало, но [начало] не +действия, а рассуждения (а там, [в математике], начало только рассуждения, +так как действия нет). Таким образом, если должен быть дом, то чему-то +необходимо произойти, или наличествовать, или быть, и вообще необходима +материя для того-то, например кирпичи и камни, если [речь идет] о доме; +конечно, не благодаря им имеется [определенная] цель: они, [кирпичи и +камни], нужны [только] как материя -- и не благодаря им будет существовать +[дом]. Однако, если их вообще не будет, не будет ни дома, ни пилы: дома -- +если не будет камней, пилы -- если железа; и там, [в математике], не будет +начал, если треугольник не будет [иметь углов, равных) двум прямым. + Ясно, таким образом, что в природных [явлениях] необходимость -- это +так называемая материя и ее движения. И физику надлежит говорить о причинах +обоего рода, больше же о [причине] "ради чего", ибо она причина +[определенной] материи, а не материя -- причина цели. И цель, ради которой +[чтонибудь происходит], и начало исходят из определения и рассуждения, так +же как и в [вещах], созданных искусством: раз дом [должен быть] такой, то по +необходимости должно произойти и быть в наличии то-то, а если здоровье есть +то-то, необходимо произойти и быть тому-то. Так же, если человек есть то-то, +тогда [должно произойти] то и то, а если [будет] то и то, то [в свою очередь +потребуется] то-то. Может быть, и в самом определении имеется необходимость. +Предположим, что распиливание определено как некоторого рода разделение, но +последнее не произойдет, если пила не будет иметь зубьев такого-то качества, +а эти зубья не будут такими, если их не сделать железными. И в самом +определении некоторые части суть как бы его материя. + + + * КНИГА ТРЕТЬЯ (Г) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Так как природа есть начало движения и изменения, а предмет нашего +исследования -- природа, то нельзя оставлять невыясненным, что такое +движение: ведь незнание движения необходимо влечет за собой незнание +природы. Определив то, что относится к движению, надо попытаться подойти +таким же образом и к последующему. Так вот, движение, по всей видимости, +есть [нечто] непрерывное, а бесконечное проявляется прежде всего в +непрерывном; поэтому, определяя непрерывное, приходится часто пользоваться +понятием бесконечного, так как непрерывное бесконечно делимо. Кроме того, +движение невозможно без места, пустоты и времени. Ясно, что поэтому, а также +потому, что они общи всему и причастны всякой [вещи], следует предварительно +рассмотреть каждое из них, так как изучение частного должно следовать за +изучением того, что обще всему. И прежде всего, как мы сказали, [речь +пойдет] о движении. + Из существующего одно существует только в действительности, другое -- в +возможности и действительности; одно есть определенный предмет, другое -- +количество, третье -- качество; то же относится и к прочим категориям +сущего. В категории отношения об одном говорится в смысле избытка и +недостатка, о другом -- как о действующем и претерпевающем и вообще как о +движущем и подвижном, ибо движущее есть движущее [лишь] по отношению к +подвижному, а подвижное таково [лишь] по отношению к движущему. Но движения +помимо вещей не существует: ведь все меняющееся меняется всегда или в +отношении сущности, или [в отношении] количества, или качества, или места, а +ничего общего, как мы сказали, нельзя усмотреть в вещах, что не было бы ни +определенным предметом, ни количеством, ни качеством, ни какой-либо другой +категорией. Так что если, кроме указанного, нет ничего сущего, то и движение +и изменение ничему иному не присущи, кроме как указанному. Каждый же из этих +[родов сущего) присущ всему двояким образом, например: определенному +предмету, с одной стороны, как форма его, с другой -- как лишенность; в +отношении качества -- одно есть белое, а другое черное; в отношении +количества -- одно завершенное, другое -- незавершенное; равным образом и в +отношении перемещения -- одно вверх, другое вниз или одно легкое, другое +тяжелое. Таким образом, видов движения и изменения имеется столько же, +сколько и [родов] сущего. + А так как в каждом роде мы различали [существующее) в действительности +и в возможности, то движение есть действительность существующего в +возможности, поскольку [последнее] таково; например, [действительность] +могущего качественно изменяться, поскольку оно способно к такому изменению, +есть качественное изменение; (действительность] способного к росту и к +противолежащему -- убыли (ибо общего имени для того и другого нет) есть рост +и убыль; [действительность] способного возникать и уничтожаться -- +возникновение и уничтожение, способного перемещаться -- перемещение. + А то, что все это есть движение, ясно из следующего [примера]. Когда +то, что может строиться, поскольку мы называем его таковым, становится +действительностью, оно строится, и это есть строительство; то же относится и +к обучению, лечению, катанию, прыганию, созреванию, старению. Так как +некоторые [вещи] существуют и в возможности, и в действительности, только не +одновременно и не в отношении одного и того же (как, например, теплое в +возможности, но холодное в действительности), то многие [из них] будут +действовать друг на друга и испытывать воздействия друг от друга, ибо каждая +такая вещь будет действующей и вместе с тем испытывающей воздействие. Таким +образом, движущее физически [всегда] подвижно, ибо все подобное приводит в +движение, будучи и само движимым. Некоторым кажется, что все (вообще) +движущее движется, но, как обстоит в этом отношении дело, будет ясно из +других [книг], ибо существует нечто движущее, что остается неподвижным; а +действительность существу��щего в возможности, когда [оно] проявляет +деятельность, но не само по себе, а поскольку способно к движению, и есть +движение. Я говорю "поскольку" вот в каком смысле. Медь есть статуя в +возможности, однако действительность меди, поскольку она медь, не есть +движение: ведь не одно и то же быть медью и быть в возможности чем-то +способным к движению, так как, если бы это было прямо и по определению то же +самое, то действительность меди как таковой была бы движением, но это, как +сказано, не то же самое. (Это ясно из рассмотрения противоположностей: ведь +возможность быть здоровым и возможность быть больным -- [вещи] разные, иначе +болеть и здравствовать было бы одно и то же; а то, что лежит в основе, что +выздоравливает и заболевает, будь то влага или кровь, тождественно и едино.) +А так как они, [действительность какой-либо вещи и ее способность к +движению], не одно и то же, как не одно и то же цвет и способное быть +видимым, то очевидно, что движение есть действительность возможного, +поскольку оно возможно. + Итак, что именно это есть движение и что состояние движения наступает +тогда, когда действительность будет [именно] такой -- ни раньше, ни позже, +-- это ясно. Ведь каждая [вещь] иногда может проявить деятельность, а иногда +нет. Например, то, что может строиться, и деятельность того, что может +строиться, поскольку оно может строиться, есть строительство. В самом деле, +деятельность того, что может строиться, есть либо строительство, либо [само] +строение. Но когда есть строение, уже нет того, что может строиться: то, что +может строиться, построено. Следовательно, необходимо, чтобы деятельностью +[того, что может строиться], было строительство. Строительство же есть +некоторое движение. + Конечно, то же рассуждение подойдет и к другим движениям. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Что [все это] сказано правильно, ясно также из того, что говорят о +движении другие, и из того, что нелегко определить его иначе. Ведь никто не +смог бы отнести ни движение, ни изменение к другому роду. Это станет +очевидным, если рассмотреть, как представляют его некоторые они говорят, что +движение есть разнородность, неравенство и не-сущее; однако ничему из этого +нет необходимости двигаться, будет ли оно разнородным, неравным или не +существующим, и изменение как в направлении к ним, так и от них происходит +не в большей степени, чем от противолежащего. Причина же, почему они +помещают движение в такие [разряды], состоит в том, что движение кажется +чем-то неопределенным, а начала второго ряда -- неопределенными вследствие +того, что основаны на лишенности: ведь ни одно из них не представляет собой +ни определенного предмета, ни качества, ни прочих категорий. А почему +движение кажется неопределенным, это зависит от того, что его нельзя просто +отнести ни к возможности сущего, ни к его деятельности; так, [например], ни +возможное количество, ни количество в деятельности не должны с +необходимостью двигаться. И все же движение кажется некоторой деятельностью, +хотя и незавершенной. Причина этого в том, что возможное, деятельностью чего +[является движение], не завершено, и поэтому трудно понять, что такое +движение: надо ли его отнести к лишенности, или к возможности, или просто к +деятельности, но ничто из этого не представляется допустимым. Остается, +стало быть, указанный выше способ [понимания] движение есть некая +деятельность, [и притом] такая деятельность, которую мы описали; увидеть ее, +правда, трудно, но она тем не менее вполне допустима. + Движется и то, что приводит в движение, как было сказано выше, -- [по +меньшей мере] все, что в возможности подвижно и неподвижность чего есть +покой (ибо, чему присуще движение, для того неподвижность есть покой). +Воздействие на подобную [вещь], поскольку она такова, и есть приведение в +движение: оно осуществляется прикосновением, так что одновременно [и само +движущее] испытывает воздействие Поэтому движение есть действительность +подвижного, поскольку оно подвижно, оно происходит от прикосновения +движущего [к движимому], так что одновременно и [движущее] испытывает +воздействие. Форму же всегда привносит движущее -- будь то определенный +предмет или определенное качество или количество. И эта форма будет началом +и причиной движения, когда [движущее] движет; например, человек в +действительности создает человека из того, что было человеком в возможности. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Теперь становится ясной и та [кажущаяся] трудность, что движение +происходит в подвижном: ведь оно есть действительность последнего, +[осуществляемая] под воздействием способного двигать. И деятельность +способного двигать также не есть что-либо иное: действительность должна быть +у обоих, ибо способное двигать является таковым благодаря возможности, а +[фактически] движущее -- благодаря [своей] деятельности, но оно оказывает +действие на подвижное, так что им обоим в равной мере присуща одна +деятельность -- подобно тому как одинаков промежуток от одного к двум и от +двух к одному, а также [расстояние] при подъеме и спуске. Ведь они +существуют как одно, хотя определение у них не одно. Так же обстоит дело с +движущим и движимым. + Здесь, однако, имеется логическая трудность. Ведь, пожалуй, необходимо, +чтобы у действующего и испытывающего воздействие была разная деятельность. +Ведь в одном случае имеется действие, в другом -- претерпевание, причем итог +и цель первого есть деяние, второго же -- страдательное состояние. Так как +оба суть движения, то, если они различны, в чем же они находятся? Конечно, +или [1] оба в том, что испытывает воздействие и приводится в движение, или +[2] действие в действующем, а претерпевание в испытывающем воздействие (если +же и последнее следует назвать действием, то оно будет омонимом). Но если +правильно второе, то движение будет в движущем, ибо то же соображение будет +справедливо и для движущего, и для движимого. Таким образом, или все +движущее будет двигаться, или обладающее движением не будет двигаться. Если +же и то и другое -- и действие и претерпевание -- будут в движимом и +испытывающем воздействие и, [например], обучение и изучение -- две вещи +разные -- окажутся в ученике, тогда, вопервых, деятельность каждого не будет +присуща каждому, а вовторых, вид. Качественное изменение, например, есть +действительность способного к качественному изменению, поскольку оно +способно к такому изменению. Еще более понятна действительность могущего +действовать и претерпевать, поскольку оно таково вообще или же в отдельных +случаях, например строительство или лечение. Таким же образом следует +говорить и о каждом другом виде движений. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Так как наука о природе имеет дело с величинами, движением и временем, +каждое из которых необходимо должно быть или бесконечным, или конечным (если +даже и не все бесконечно или конечно, например свойство или точка: им, +пожалуй, нет необходимости быть ни тем, ни другим), то будет уместно, ведя +исследование о природе, рассмотреть [вопрос] о бесконечном -- существует оно +или нет, а если существует, что оно такое. Доказательством того, что такое +рассмотрение подобает этой науке, [может быть следующее]: все, кто достойным +упоминания образом касались этой философии, рассуждали о бесконечном и все +считают его неким началом существующих [вещей]. + Одни, как пифагорейцы и Платон, рассматривают бесконечное (to apeiron) +само по себе, считая его не свойством чего-то другого, но самостоятельной +сущностью -- с той разницей, что пифагорейцы [находят его] в +чувственно-воспринимаемых вещах (ведь они и число не отделяют [от них]) и +[утверждают,] что за Небом [также] имеется бесконечность, Платон же говорит, +что за небом нет никакого тела и даже идей, так как они нигде не находятся, +а, бесконечное имеется и в чувственновоспринимаемых вещах и в идеях. Далее, +пифагорейцы отождествляют бесконечное с четным [числом], ибо оно, [четное], +будучи заключено внутри и ограничено нечетным, сообщает существующим [вещам] +бесконечность. Доказательством этому служит то, что происходит с числами, а +именно если накладывать гномоны вокруг единицы или за исключением [нее], то +в последнем случае получается всегда другой вид [фигуры], в первом же -- +один и тот же Платон же [признавал] две бесконечности -- большое и малое. + А все писавшие о природе кла��ут в основу бесконечного какую-нибудь +другую природу из так называемых элементов, например воду, воздух или +промежуточное между ними. Никто из тех, кто устанавливает ограниченное число +элементов, не считает [их] бесконечными, те же, которые делают элементы +бесконечными [по числу], как Анаксагор и Демокрит -- один из [своих] +подобочастных, другой из панспермии фигур, говорят, что бесконечное есть +непрерывное по соприкосновению [частиц]. И первый утверждает, что любая из +частей есть смесь, подобная целому, так как можно видеть, что любая [вещь] +возникает из любой, отсюда, по-видимому, и его слова "вместе когда-то все +вещи были", например это мясо и эта кость и так же всякая [другая вещь], а +следовательно, и все, и притом одновременно, потому что не только в каждой +вещи имеется начало разьединения, но и для всех [вещей]. Так как возникающее +возникает из такого тела, а возникает все, только не сразу, то должно +существовать какое-то начало возникновения; оно едино, и называет он его +разум, разум, начавши некогда, действует посредством мышления; таким +образом, по необходимости все было когда-то вместе и когда-то начало +приводиться в движение. А Демокрит утверждает, что ни один из первых +[элементов] не возникает из другого, однако и для него началом их всех +служит общее тело, части которого отличаются по величине и фигуре. + Из всего этого ясно, что рассмотрение бесконечного вполне подобает +физикам. С полным основанием также все полагают его как начало: невозможно +ведь, чтобы оно существовало напрасно, с другой стороны, чтобы ему присуще +было иное значение, кроме начала. Ведь все существующее или [есть] начало, +или [исходит] из начала, у бесконечного же не существует начала, так как оно +было бы его концом. Далее, [бесконечное], будучи неким началом, не возникает +и не уничтожается; ведь то, что возникает, необходимо получает конечное +завершение, и всякое уничтожение приводит к концу. Поэтому, как мы сказали, +у него нет начала, но оно само, по всей видимости, есть начало [всего] +другого, все объемлет и всем управляет, как говорят те, которые не признают, +кроме бесконечного, других причин, например разума или любви. И оно +божественно, ибо бессмертно и неразрушимо, как говорит Анаксимандр и +большинство физиологов. + А что бесконечное существует, уверенность в этом проистекает у +исследователей прежде всего из пяти [оснований]: [1] из времени (ибо оно +бесконечно); [2] из разделения величин (ведь и математики пользуются +бесконечным); [3] далее, что только в том случае не прекратится +возникновение и уничтожение, если будет бесконечное, откуда берется +возникающее; [4] далее, из того, что ограниченное всегда граничит с +чемнибудь, так что необходимо, чтобы не было никаког�� предела, раз одно +всегда необходимо граничит с другим [5]. Но больше всего и главнее всего -- +что составляет общую трудность для всех -- на том основании, что мышление +[никогда] не останавливается [на чем-нибудь] и число кажется бесконечным, и +математические величины, и то, что находить" за небом. А если находящееся за +[небом] бесконечно, то кажется, что существуют и бесконечное тело, и +бесконечные [по числу) миры, ибо почему пустоты будет больше здесь, чем там? +Таким образом, если масса имеется в одном месте, то она [находится] и +повсюду. Вместе с тем, если пустота и место бесконечны, необходимо, чтобы и +тело было бесконечным, так как в [вещах] вечных возможность ничем не +отличается от бытия. + Рассмотрение бесконечного имеет свои трудности, так как и отрицание его +существования, и признание приводят ко многим невозможным [следствиям]. +Далее, каким образом существует бесконечное: как сущность или как свойство, +само по себе присущее некой природе? Или ни так, ни этак, но все же +бесконечное существует -- или как бесконечное [по величине], или как +бесчисленное множество. Для физика же важнее всего рассмотреть [вопрос], +существует ли бесконечная чувственновоспринимаемая величина. + И вот, прежде всего надо определить, в скольких значениях говорится о +бесконечном. В одном значении -- это то, что не может быть пройдено +вследствие невозможности по природе сделать это, подобно тому как нельзя +видеть голоса; в другом же [значении] -- то, прохождение чего не может быть +завершено -- потому ли, что это едва ли выполнимо, или потому, что, будучи +по природе проходимым, оно не имеет конца прохождения или предела. Затем все +бесконечное [может быть таковым] или в отношении прибавления, или в +отношении деления, или в обоих [отношениях]. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Невозможно, чтобы бесконечное, существуя само по себе как нечто +бесконечное, было отделимо от чувственных [предметов]. Потому что если +бесконечное не есть ни величина, ни множество, а само есть сущность, а не +свойство [какой-то иной сущности], то оно будет неделимо, так как делимое +[всегда] будет или величиной, или множеством. Если же оно неделимо, оно не +бесконечно, разве только [в том смысле], как голос невидим. Но не в этом +смысле говорят о нем утверждающие, что бесконечное существует, и [не в этом +смысле] мы ведем наше изыскание, а в смысле не проходимого до конца. Если же +бесконечное существует как свойство, оно, поскольку оно бесконечно, не будет +элементом существующих [вещей], так же как невидимое [не будет элементом] +речи, хотя голос и невидим. Далее, как возможно бесконечному быть чем-то, +что существует само по себе, если не существуют сами по себе число и +величина, которым бесконечное присуще как некое состояние? Ведь ему меньше +необходимости [существовать самому по себе], чем числу или величине. Ясно +также, что не может бесконечное существовать, как актуальное бытие, как +сущность или как начало; ведь если оно делимо (на части], любая часть, +взятая [от него], будет бесконечной. А именно, если бесконечное -- сущность +и не относится к какому-либо субстрату, то быть бесконечным и бесконечное -- +одно и то же, следовательно, оно или неделимо, или делимо на бесконечные, а +одному и тому же [предмету] быть многими бесконечными невозможно. Но если +оно сущность и начало, то, как часть воздуха остается воздухом, так и часть +бесконечного -- бесконечным. Следовательно, оно не имеет частей и неделимо. +Однако невозможно бесконечному существовать в действительности, ведь в этом +случае ему необходимо быть неким количеством. Бесконечное, следовательно, +существует как свойство. Но если так, то, как уже сказано, недопустимо +называть бесконечное началом, а только то, чему оно присуще как свойство, -- +воздух или четное [число]. Поэтому нелепо мнение тех, кто говорит так же, +как пифагорейцы: они одновременно делают бесконечное сущностью и расчленяют +его на части. + Вопрос о том, может ли находиться бесконечное в [предметах) +математических, и в мыслимых, и не имеющих величины, относится скорее к +общему исследованию [проблемы]; мы же рассматриваем чувственные предметы и о +тех, относительно которых ведем исследование, спрашиваем: имеется или не +имеется среди них тело, бесконечное по своему протяжению? Если рассматривать +[вопрос] логически, то можно прийти к мнению, что его нет, (и притом] на +следующем основании. Если мы определим тело как нечто, ограниченное +поверхностью, то не может быть бесконечного тела -- ни мыслимого, ни +воспринимаемого чувствами. Но [не может быть] и числа как чего-то отдельного +и [в то же время] бесконечного: ведь число или то, что имеет число, +исчислимо. Следовательно, если возможно сосчитать исчислимое, то можно будет +пройти [до конца] и бесконечное. Если же рассматривать [вопрос] с более +физической точки зрения, [невозможность бесконечного тела вытекает] из +следующего: оно не может быть ни сложным, ни простым. Сложным не может быть +бесконечное тело, если элементы ограничены по числу. Их необходимо должно +быть несколько, чтобы противоположности уравновешивали друг друга и ни один +элемент не был бесконечным. Ведь даже если сила одного тела скольконибудь +уступает [силе] другого, [однако] если, например, огонь ограничен, а воздух +бесконечен, то пусть равное [количество] огня превышает по силе равное +[количество] воздуха во сколько угодно раз, лишь бы это выражалось +какимнибудь числом, все же ясно, что бесконечное одолеет и уничтожит +конечное. А быть бесконечным каждому [элементу] невозможно, так как тело +есть то, что имеет протяжение во все стороны, бесконечное же есть +безгранично протяженное; следовательно, бесконечное тело будет простираться +во всех направлениях безгранично. + Но бесконечное тело не может быть также единым и простым -- ни в том +случае, если оно, как говорят некоторые, существует помимо элементов, +которые из него порождаются, ни безусловно. Некоторые считают таким [единым +и простым началом] бесконечное, а не воздух или воду, чтобы все прочее не +уничтожалось от их бесконечности, так как [эти элементы) противоположны, +например воздух холоден, вода влажна, огонь горяч. Если бы один из них был +бесконечным, все остальные были бы уничтожены; теперь же, как говорят они, +[бесконечное] есть нечто иное, из чего эти [элементы порождаются]. Но +невозможно, чтобы такое [тело] существовало, не потому [только], что оно +бесконечно (по этому поводу надо будет высказать некоторые общие +соображения, в равной степени применимые к воде, к воздуху и к любому +другому телу), а потому, что такого чувственно-воспринимаемого тела наряду с +так называемыми элементами нет: ведь все [предметы], из чего состоят, в то и +разрешаются, так что оно должно находиться здесь наряду с воздухом, огнем, +землей и водой, но ничего такого не оказывается. И конечно, ни огонь, ни +другой какойнибудь элемент не могут быть бесконечными. Вообще говоря, и +независимо от того, бесконечен какой-либо из них [или нет], невозможно, +чтобы Вселенная -- даже если она ограничена -- состояла или возникала из +какого-то одного [элемента), подобно тому как Гераклит говорит, что все +когда-нибудь станет огнем (то же самое рассуждение применимо и к тому +единому, которое выставляют физики наряду с элементами), так как все +изменяется, [переходя] из противоположного в противоположное, например из +теплого в холодное. Таким образом, [вопрос о том), может или не может +существовать бесконечное чувственновоспринимаемое [тело], следует +рассматривать в отношении Вселенной в целом, [а не в отношении какого-либо +одного элемента]. + Что вообще не может существовать бесконечное чувственновоспринимаемое +тело, очевидно из следующего. + Всему воспринимаемому чувствами присуще по природе гденибудь +находиться, и для каждой вещи имеется некоторое место, причем оно одно и то +же для части и для целого, например для всей земли и для одного комка, для +огня и для искры. Так что, если [бесконечное тело] однородно, оно будет +неподвижно или будет всегда перемещаться. Однако это невозможно: почему оно +будет скорее внизу, а не вверху или где бы то ни было? Я имею в виду, что +если имеется, например, комок, куда он будет двигаться или где [будет] +пребывать в покое? Ведь место родственного ему тела бесконечно. Может быть, +он займет все [это] место? А каким образом? Какое же и где [будут его] +пребывание и движение? Или он будет повсюду пребывать в покое? Но тогда он +не будет двигаться. Или повсюду он будет двигаться? Тогда он не остановится. +Если же Вселенная неоднородна, то неоднородны и места. Во-первых, тело +Вселенной не будет единым иначе как путем соприкосновения [своих частей]. +Во-вторых, эти [части] будут в отношении их вида или ограниченными (по +числу), или бесконечно разнообразными. Ограниченными [по числу] они не могут +быть: раз Вселенная бесконечна, то [в этом случае] одни [ее части] будут +бесконечны, другие же нет, как, например, огонь или вода, а это [повлечет за +собой] уничтожение противоположных [элементов], как было сказано раньше. +Именно поэтому никто из физиологов не считал единым и бесконечным огонь или +землю, а только воду, или воздух, или среднее между ними, потому что место +каждого из первых точно определено, вторые же склоняются в обе стороны -- +вверх и вниз. Если же [части Вселенной] бесконечны [по числу] и просты, то и +мест будет бесконечно много и число элементов также будет бесконечно. Если +же это невозможно и число мест ограничено, тогда необходимо и целому быть +ограниченным, так как невозможно, чтобы место и тело не совпадали; ведь ни +все место не больше того, чем может одновременно быть тело (в этом случае +тело не было бы бесконечным), ни тело не больше, чем место, [и получится, +что] либо будет какая-то пустота, либо же тело по своей природе сможет быть +нигде. + Анаксагор неразумно говорит о пребывании бесконечного, а именно что +бесконечное поддерживает само себя вследствие того, что оно находится в +самом себе, так как ничто другое его не окружает, как будто, где что +находится, там оно и есть по своей природе. Но это неправильно: нечто может +находиться где-нибудь насильно, а не там, где оно должно быть по своей +природе. Если таким образом целое совсем не движется (ибо то, что +поддерживает само себя и находится в самом себе, необходимо должно быть +неподвижным), то следует указать, почему оно по своей природе не может +двигаться, ибо недостаточно, высказавшись таким образом, считать дело +поконченным. Ведь нечто другое могло бы быть неподвижным, хотя по его +природе [ему] ничто не мешало бы [двигаться]. Ведь и Земля не перемещается и +даже, будучи бесконечной, (не переместилась бы], удерживаемая в центре +[Вселенной], -- и не потому она пребывает в центре, что нет другого места, +куда она могла бы переместиться, а потому, что она такова по своей природе. +И однако позволительно сказать также, что она поддерживает сама себя. Если, +таким образом, для Земли, будь она бесконечной, причина [неподвижности] +заключалась бы не в этом, а в том, что она имеет тяжесть, а тяжелое +пребывает в центре и Земля так��е в центре, то таким же образом и бесконечное +пребывало бы в самом себе вследствие какой-нибудь другой причины, а не +потому, что оно бесконечное и поддерживает само себя. Вместе с тем очевидно, +что и любая часть его должна пребывать [в самой себе], ибо, как бесконечное, +поддерживая себя, пребывает само в себе, так будет пребывать в себе и любая +взятая [от него] часть. Ведь места для целого и части однородны; например, +для целой земли и для комка -- внизу, для всего огня и для искры -- вверху. +Таким образом, если место бесконечного [находится] в нем самом, тогда то же +место [свойственно] и части; следовательно, она будет пребывать в самой +себе. + Вообще же очевидно, что невозможно говорить о существовании +бесконечного тела и одновременно об определенном месте для тел, если всякое +чувственно-воспринимаемое тело имеет или тяжесть, или легкость, и если оно +тяжелое, то по природе перемещается к центру, если же легкое -- вверх: +необходимо ведь, чтобы [то же было] и с бесконечным, но ему всему невозможно +испытывать какое-либо из этих двух [перемещений], а его половинкам и то и +другое, ибо как его разделишь? Или каким образом одна часть бесконечного +будет вверху, другая внизу, с краю или посередине? + Далее, всякое чувственно-воспринимаемое тело находится в [каком-нибудь] +месте, виды же и различия места -- вверху и внизу, спереди и сзади, справа и +слева; и эти [различия таковы] не только для нас и по условию, но [они] +определены и в самом целом. В бесконечном же [теле] такие различия +невозможны. + А вообще, если невозможно существование бесконечного места, а всякое +тело находится в каком-то месте, то невозможно и существование какого-либо +бесконечного тела. Но "гденибудь" означает в [каком-то] месте, и то, что +[находится] в месте, [находится] где-нибудь. Следовательно, если никакое +количество не может быть бесконечным, так как количество есть нечто +определенное, например [длиной] в два локтя или три локтя (ведь это означает +количество), то таким же образом [бесконечным не будет] то, что [находится] +в месте, потому что оно "где-нибудь", а это значит вверху, или внизу, или в +каком-либо ином из шести направлений, а каждое из них есть некоторый предел. + Итак, что не может быть актуально бесконечного тела, ясно из +сказанного. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + А что много невозможного получается, если вообще отрицать существование +бесконечного, -- [это тоже] очевидно. Тогда и для времени будет какое-то +начало и конец, и величины не [смогут быть] делимы на величины, и численный +ряд не будет бесконечным. Когда при таком положении дела начинает казаться, +что ни одно [из решений] неприемлемо, возникает нужда в третейском судье, и +[в конце концов] становится очевидным, что в каком-то смысле [бесконечное] +существует, а в другом же нет. + В самом деле, о бытии можно говорить либо в возможности, либо в +действительности, а бесконечное получается либо прибавлением, либо отнятием. +Что величина не может быть бесконечной актуально, об этом уже сказано, но +она может быть [беспредельно] делимой (так как нетрудно опровергнуть +[учение] о неделимых линиях); остается, таким образом, бесконечное в +возможности. Не следует, однако, понимать бытие [бесконечного] в возможности +[в том смысле], что как вот этот [материал] есть статуя в возможности, +поскольку он [на деле] может стать статуей, то так же может стать актуально +существующим какое-нибудь бесконечное; но так как "существование" имеет +много значений, то и бесконечное может существовать так, как существует день +или как состязание -- в том смысле, что оно становится всегда иным. и иным. +Ведь и они, [день и состязание], существуют и в возможности и в +действительности: олимпийские игры существуют и как возможное наступление +состязаний, и как наступившее. Что касается бесконечного, то очевидно, что +оно различно и для времени, и в отношении людей, и в отношении деления +величин. Вообще говоря, бесконечное существует таким образом, что всегда +берется иное и иное, а взятое всегда бывает конечным, но всегда разным и +разным. Так что бесконечное не следует брать как определенный предмет, +например как человека или дом, а в том смысле, как говорится о дне или +состязании, бытие которых не есть какая-либо сущность, а всегда находится в +возникновении и уничтожении, и хотя оно конечно, но всегда разное и разное. +Притом для величины это происходит с сохранением взятого, для времени и +людей -- вместе с их уничтожением, так, однако, чтобы [последовательность +возникновений] не прекращалась. + Бесконечное путем прибавления в некотором смысле есть то же самое, что +и [бесконечное] путем деления, а именно: путем прибавления с конечной +величиной происходит обратное: в какой мере она при делении очевидным +образом идет к бесконечности, в такой же при прибавлении она будет казаться +идущей к определенной [величине]. Если, взявши от конечной величины +определенную часть, прибавлять [к ней дальнейшие части, находящиеся друг к +другу] в одинаковом отношении, но [только] не прибавлять повторно ту же +самую часть целого, то [исходную] конечную величину нельзя будет пройти [до +конца]; если же настолько увеличить отношение, чтобы прибавлять все время +одну и ту же величину, то пройти можно, так как всякую конечную величину +[всегда] можно исчерпать любой определенной величиной. Иным образом +бесконечного нет; оно существует лишь так -- в возможности и при уменьшении +(в действительности же [бесконечное] существует в том смысле, в каком мы +говорим о дне и состязании), причем в возможности -- �� смысле материи, и не +само по себе, как [существует] конечная величина. И бесконечное путем +прибавления, которое мы назвали в некотором смысле тождественным +бесконечному путем деления, существует в возможности таким же образом, так +как вне его всегда можно что-нибудь взять. + Однако оно не превзойдет любой определенной величины, как превосходит +бесконечное путем деления всякую определенную величину, меньше которой оно +всегда [в конце концов] будет. Таким образом, превзойти всякую величину +путем прибавления нельзя даже в возможности, если только не существует +бесконечного в действительности в смысле свойства [какого-то тела], как +говорят физиологи, утверждающие, что тело вне космоса, сущность которого -- +воздух или что-нибудь подобное, бесконечно. Но если невозможно, чтобы таким +образом существовало бесконечное в действительности чувственновоспринимаемое +тело, то очевидно, что путем прибавления оно не будет бесконечным и в +возможности, а только, как сказано, в обратном отношении к делению. Хотя +Платон именно поэтому допустил две бесконечности: [во-первых], при +увеличении, так как он полагал, что [таким образом) можно превзойти [любую +величину] и идти до бесконечности, и, [во-вторых), при уменьшении, однако, +допустив две, он ими не пользуется: ведь числам у него не свойственна +бесконечность ни при уменьшении, так как единица -- наименьшее [число], ни +при увеличении, так как числа доходят у него [только] до десяти. + Выходит, что бесконечное противоположно тому, что [о нем обычно] +говорят: не то, вне чего ничего нет, а то, вне чего всегда есть что-нибудь, +то и есть бесконечное. Вот пример, ведь и кольца, не имеющие камня, называют +бесконечными, так как всегда можно взять какую-нибудь часть, лежащую дальше, +[чем предыдущая], однако так говорится по некоторому сходству, но не в +собственном смысле; ибо и только что сказанное должно иметь место, и никогда +нельзя брать одного и того же; в круге же это происходит не так, а только +непосредственно следующее оказывается всегда другим. Итак, бесконечное есть +там, где, беря некоторое количество, всегда можно взять чтонибудь за ним. А +где вне ничего нет -- это законченное и целое. Ведь мы так и определяем +целое: это то, у которого ничто не отсутствует; например, целое -- это +человек или сундук. Но каково значение целого в частных случаях, таково и +его собственное значение, а именно целое то, вне чего ничего нет, а то, у +чего нечто отсутствует, будучи вне его, уже не все, как бы мало ни было это +отсутствующее. Целое и законченное или совершенно тождественны друг другу, +или родственны по природе: законченным не может быть не имеющее конца, конец +же -- граница. + Поэтому следует думать, что Парменид сказал лучше Мелисса: последний +говорит, что целое бесконечно, а Парменид -- что целое "ограничено на равном +расстоянии от центра" Ведь нельзя, как нитку к нитке, привязывать к +Вселенной и к целому бесконечность; ведь такую важность они придают +бесконечному именно потому, что оно "все объемлет" и "все заключает в себе", +так как имеет некоторое сходство с целым. Но бесконечное есть материя для +завершенности величины и целое только в возможности, а не в +действительности; оно делимо и при уменьшении и обратном прибавлении, а +целым и ограниченным (бесконечное] оказывается не само по себе, а по +отношению к другому; и поскольку оно бесконечно, оно не охватывает, а +охватывается. Поэтому оно и не познаваемо, как бесконечное, ибо материя [как +таковая] не имеет формы. Таким образом, ясно, что бесконечное скорее +подходит под определение части, чем целого, так как материя есть часть +целого, как медь для медной статуи. Если же оно охватывает +чувственновоспринимаемые предметы, то и в области умопостигаемого "большое" +и "малое" должны охватывать умопостигаемые [идеи], но нелепо и невозможно, +чтобы непознаваемое и неопределенное охватывало и определяло. + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Надо признать основательным, что бесконечное путем прибавления не +представляется таким, чтобы оно превосходило всякую величину, а бесконечное +при делении именно таково, ведь бесконечное охватывается как материя, +лежащая внутри, охватывает же его форма. Вполне разумно также и то, что для +числа имеется предел в направлении к наименьшему, а в направлении к большему +оно всегда превосходит любое множество, для величин же наоборот: в +направлении к меньшему она превосходит все своей малостью, а в направлении к +большему бесконечной величины не бывает. Причина та, что единица неделима, +чем бы она ни была; например, человек -- один человек, а не многие; число же +больше единицы и есть некоторое количество [единиц], поэтому необходимо +остановиться на неделимом, так как два и три -- производные имена, так же +как и любое другое число. А в направлении к большему мысленно можно всегда +идти [дальше и дальше], ибо дихотомические деления величины бесконечны. +Таким образом, бесконечное здесь в возможности существует, в +действительности же нет, и взятое [число] всегда превосходит всякое +определенное множество. Но это число неотделимо от дихотомии, и +бесконечность не пребывает, а возникает, так же как и время, и число +времени. Что касается величин, то у них дело обстоит противоположным +образом, так как непрерывное делится до бесконечности, а в направлении к +большему бесконечного нет. Ибо поскольку нечто может существовать в +возможности, постольку оно допустимо и в действительности. Таким образом, +так как ни одна чувственно-воспринимаемая величина не бесконечна, нет +возможности превзойти любую определенную величину, ибо тогда было бы нечто +большее, чем Вселенная. + Бесконечное величины, движения и времени не тождественны, как +какая-нибудь одна природа, но определяются как последующее по отношению к +предыдущему. Так, движение бесконечно, потому что [такова] величина, в +отношении которой происходит перемещение, качественное изменение или +увеличение, время же [бесконечно] в силу движения. Сейчас мы касаемся их +лишь по мере необходимости, а впоследствии попытаемся сказать, что такое +каждое [из них] и почему всякая величина делима на величины. + Наше рассуждение, отрицающее актуальность бесконечного в отношении +увеличения, как не проходимого до конца, не отнимает у математиков их +исследования, ведь они теперь не нуждаются в таком бесконечном и не +пользуются им: [математикам] надо только, чтобы ограниченная линия была +такой величины, как им желательно, а в том же отношении, в каком делится +самая большая величина, можно разделить какую угодно другую. Таким образом, +для доказательств бесконечное не принесет им никакой пользы, а бытие будет +найдено в [реально] существующих величинах + Так как мы разделили причины на четыре [рода], то очевидно, что +бесконечное есть причина в смысле материи и что бытие его -- лишенность, а +существующий сам по себе субстрат -- непрерывное и +чувственно-воспринимаемое. + По-видимому, и все другие пользовались бесконечным как материей, +поэтому и нелепо делать его объемлющим, а не объемлемым. + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Нам осталось еще коснуться оснований, почему бесконечное кажется +существующим не только в возможности, но и как [нечто] отдельное; из них +одни не являются необходимыми, другие же встречают правильные возражения. +Ведь для того чтобы не прекратилось возникновение, нет необходимости +чувственно-воспринимаемому телу быть актуально бесконечным, так как [вполне] +допустимо, что гибель одного будет возникновением для другого и при +конечности целого. Затем, прикасаться [к чему-либо] и быть конечным -- +разные вещи. Одно есть отношение чего-нибудь к чему-нибудь (ибо все касается +чегонибудь) и присуще как свойство некоторым конечным предметам; конечность +же не есть отношение, и не может любое тело касаться любого. Доверять же +мышлению в вопросе о бесконечном нелепо, так как избыток и недостаток (в +данном случае] имеются не в предмете, а в мышлении. Ведь каждого из нас +можно мысленно представить во много раз больше, чем он есть, увеличивая его +до бесконечности, однако не потому находится кто-то за городом или имеет +какую-то величину, что так мыслит кто-то, а потому, что так есть [на самом +деле]; а то, [что кто-то так мыслит], будет [для него] случайным +обстоятельством. Что же касается времени и движения, то они бесконечны, так +же как и мышление, причем раз взятое [нами мгновение времени или состояние +движения] не остается, [но тут же ускользает]. Величина же не может стать +бесконечной -- ни путем отнятия, ни путем мысленного увеличения. + Но о бесконечном, в каком смысле оно есть и в каком нет и что оно +такое, сказано [достаточно]. + + + * КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ (Д) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Так же как относительно бесконечного, физику необходимо уяснить и +относительно места (ho topos) -- существует оно или нет, и как существует, и +что оно такое. Ведь существующие [предметы], как все признают, находятся +где-нибудь (несуществующее нигде не находится; где, в самом деле, козлоолень +или сфинкс?), и из видов движения самым обыкновенным и в собственном смысле +движением будет движение в отношении места, которое мы называем +перемещением. Но немало трудностей заключает в себе вопрос, что такое место, +так как оно не представляется одинаковым, если рассматривать его исходя из +всего, что ему присуще. Кроме того, мы не встречаем у других +[исследователей] никакого, ни предварительного, ни хорошего, разрешения +трудностей, связанных с ним. + Что место есть нечто -- это ясно из взаимной перестановки [вещей]; где +сейчас находится вода, там после ее ухода -- как, [например], из сосуда -- +снова окажется воздух, а иногда то же самое место займет еще какое-нибудь +[тело]; само же [место] кажется чем-то отличным от всего появляющегося в нем +и сменяющего [друг друга]. Ведь в том, в чем сейчас находится воздух, раньше +была вода; таким образом, ясно, что место и пространство, в которое и из +которого они переходили, было чем-то отличным от них обоих. + Далее, перемещения простых физических тел, например огня, земли и +подобных им, показывают не только что место есть нечто, но также что оно +имеет и какую-то силу. Ведь каждое [из этих тел], если ему не +препятствовать, устремляется к своему собственному месту -- одно вверх, +другое вниз, а верх, низ и прочие из шести направлений суть части и виды +места. Они -- верх, низ, право, лево -- таковы не только в отношении нас: +ведь для нас они не всегда тождественны, а становится [тем или иным], смотря +по положению, как мы повернемся (поэтому нередко одно и то же бывает справа +и слева, вверху и внизу, спереди и сзади), но в [самой] природе каждое из +этих [направлении] определено особо. А именно, верх находится не где +придется, а куда устремляются огонь и легкое [тело]; равным образом не где +придется находится низ, а куда [движутся тела] тяжелые и землистые, как если +бы эти [места] различались не положением только, но и силой. Это показывают +и математические [фигуры]: не находясь в [каком-либо] месте, они тем не +менее по положен��ю относительно нас имеют правые и левые [стороны], +называемые так только по их положению, а по природе не имеют ни одной из +этих [сторон]. + Далее, утверждающие существование пустоты называют ее местом, так как +пустота, [если бы она существовала], была бы местом, лишенным тела. + Итак, на основании сказанного можно принять, что место представляет +собой нечто наряду с телами и что всякое чувственно-воспринимаемое тело +находится в [каком-либо] месте. По-видимому, и Гесиод правильно говорит, +делая первым хаос. Он говорит: + + Прежде всего возник Хаос, а уж затем + Гея широкогрудая.., + + как если бы существующим [вещам] надлежало сначала предоставить +пространство, ибо он, как и большинство [людей], считал, что все [предметы] +находятся где-нибудь и в [какомнибудь] месте. Если дело обстоит таким +образом, то сила места будет [поистине] удивительной и первой из всех +[прочих сил], ибо то, без чего не существует ничего другого, а оно без +другого существует, необходимо должно быть первым: ведь место не исчезает, +когда находящиеся в нем [вещи] гибнут. + Однако если место существует, трудно решить, что оно такое -- масса ли +тела или какая-нибудь иная природа, ибо прежде всего надо установить его +род. Оно имеет три измерения: длину, ширину и глубину, [т. е. те самые +измерения], которыми определяется всякое тело. Но невозможно, чтобы место +было телом, потому что тогда в одном и том же [месте] оказались бы два тела. +Далее, если для тела имеются место и пространство, то ясно, что [они +имеются] и для поверхности и остальных границ, так как (к ним) приложимо то +же рассуждение: где раньше была поверхность воды, будет поверхность воздуха. +Но мы не находим никакого различия между точкой и местом точки, так что если +для нее место не есть что-то особое, то [оно не будет таковым] и для всего +прочего, и, следовательно, не существует места как чего-то [особого] наряду +с каждым из указанных [предметов]. + Чем же можем мы считать место? Имея подобную природу, место не может +быть элементом или состоять из них, будь они телесные или бестелесные: ведь +оно имеет величину, а тела не имеет; элементы же чувственно-воспринимаемых +тел суть тела, а из умопостигаемых [элементов] не возникает никакой +величины. Далее, в каком отношении можно было бы считать место причиной +существующих [вещей]? Ведь ни одна из четырех причин не присуща ему: оно не +может быть ни материей существующих [вещей], так как из него ничто не +состоит, ни формой и определением предметов; оно не есть цель и не приводит +в движение существующие [вещи]. Далее, если место само относится к +существующим [вещам], то где оно будет? Ведь апория Зенона требует +обсуждения; а именно, если все существующее находится в некотором месте, то +ясно, что должно быть и м��сто места, и так далее, до бесконечности. Далее, +как всякое тело находится в [некотором] месте, так и во всяком месте (должно +быть] тело; что же мы скажем тогда о растущих [телах]? Ведь на основании +сказанного необходимо, чтобы и место вырастало вместе с ними, если место +каждого [тела] ни меньше, ни больше его. + Все это по необходимости [заставляет нас] задавать вопросы не только о +том, что такое место, но и существует ли оно [вообще]. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Так как в одних случаях мы говорим о [предмете) самом по себе, в других +-- об отношении к другому, то и место, с одной стороны, [есть нечто] общее, +в котором находятся все тела, с другой -- особое, в котором первом +[помещается данное тело]. Я говорю, например: ты сейчас [во Вселенной], +потому что [находишься] в воздухе, воздух же -- во Вселенной: а в воздухе -- +потому что на земле, и сходным образом на земле, потому что [находишься] в +том самом месте, которое объемлет только тебя и ничего больше. Если же место +есть первое, что объемлет каждое тело, оно будет какой-то границей, так что +может показаться, что место есть вид и форма каждого [тела] -- то, чем +определяются величина и материя величины, так как это и есть граница +каждого. С этой точки зрения место есть форма каждого [тела], а поскольку +место кажется протяжением величины -- материей, ибо протяжение есть иное, +чем величина: оно охватывается и определяется формой как поверхностью и +границей. А таковы именно материя и неопределенное; ведь если от шара отнять +границу и свойства, ничего не останется, кроме материи. Поэтому и Платон +говорит в "Тимее", что материя и пространство -- одно и то же, так как одно +и то же восприемлющее и пространство. И хотя он по-другому говорит о +восприемлющем в так называемых "неписаных учениях", однако место и +пространство он объявил тождественными. Все говорят, что место есть нечто, а +что именно -- один Платон попытался определить. + Естественно, что при таком взгляде представляется трудным понять, что +такое место, раз оно есть одно из двух: или материя, или форма, так как и +вообще рассмотрение [их самих] требует величайших усилий и [тем более] +нелегко уяснить их отдельно друг от друга. Однако нетрудно видеть, что место +не может быть ни тем ни другим, так как форма и материя неотделимы от +предмета, а для места это допустимо. Ибо в чем был воздух, в том опять +появляется, как мы сказали, вода, так как вода и воздух, а равным образом и +другие тела занимают место друг друга; следовательно, место не есть ни +часть, ни устойчивое свойство отдельного [предмета], а нечто от него +отделимое. По-видимому, место есть нечто вроде сосуда; ведь сосуд есть [как +бы] переносимое место, сам же он не имеет ничего от [содержащегося в нем] +предмета. И вот, поскольку [место] отделимо от предмета, постольку оно не +есть форма, поскольку же объемлет его, постольку оно отличается от материи. +Всегда кажется, что существующее где-либо и само по себе есть нечто и что +существует нечто другое, вне его. (Платону же надо задать вопрос, если +позволительно [немного] отклониться в сторону: почему идеи и числа не +находятся в [каком-нибудь] месте, раз место "сопричастно" -- все равно, +сопричастно ли оно "большому" и "малому" или материи, как он написал в +"Тимее"?) Далее, как могло бы [что-нибудь] стремиться к своему месту, если +бы место было материей или формой? Невозможно ведь быть местом тому, чему не +присущи ни движение, ни верх или низ; следовательно, место надо искать среди +таких [вещей]. Если же место в самом [предмете] (а так и должно быть, если +оно форма или материя), тогда получится, что место [само помещается] в +месте, так как и форма и неопределенное изменяются и движутся вместе с +предметом, находясь не всегда в одном и том же [месте], а там, где +оказывается предмет. Следовательно, будет существовать место места. Далее, +когда воздух становится водой, место исчезает, так как возникшее тело +оказывается не в том же самом месте; что же это за уничтожение? + Итак, нами изложено, на основании чего необходимо признать место чем-то +существующим и откуда возникают затруднения [в вопросе] о его сущности. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + После этого необходимо объяснить, в скольких значениях употребляется +выражение "одно [находится] в другом". В одном значении -- как палец в руке +и вообще часть в целом; в другом же -- как целое в [своих] частях, ибо не +существует целого помимо частей; в ином значении -- как человек в живом +существе и вообще вид в роде; еще в ином -- как род в виде и вообще как +часть вида в определениях вида; затем -- как здоровье в теплом и холодном и +вообще как форма в материи. Далее -- как в царе [сосредоточены] дела эллинов +и вообще как в первом двигателе; далее -- как в благе и вообще в цели, а это +и есть "ради чего". Но в самом собственном значении [одно находится в +другом] -- как в сосуде и вообще в [каком-нибудь] месте. + Может возникнуть следующий вопрос: возможно ли для чегонибудь быть в +самом себе или это ни для чего не возможно, но все находится или нигде, или +в чем-нибудь другом? Это может происходить двояким образом, а именно по +отношению к самому себе или по отношению к [чему-нибудь] другому. Когда и +тот [предмет], в котором находится что-нибудь, и тот, который находится, +суть части [одного и того же] целого, тогда можно сказать о целом, что оно в +самом себе; ведь целое называется и по [своим] частям; например, [о человеке +говорят, что он] бледный потому, что [у него] кожа бледная, или [что он] +знающий потому, что способен рассуждать. Таким образом, ни амфора не может +быть в самой себе, ни вино, а амфора вина может, так как и "что" и "в чем" +-- и то и другое суть части одного и того же. Именно в этом смысле допустимо +[говорить], что нечто находится в самом себе, а в первичном смысле +недопустимо, как, например, бледность в теле, ведь в теле [находится] кожа, +а знание в душе; по этим частям и говорится [о чем-нибудь], что [оно] в +человеке. + Амфора же и вино, взятые в отдельности, не части [целого], а только +[когда они] вместе. Поэтому, когда имеются части, нечто будет находиться в +самом себе, например бледность в человеке, потому что она в теле, в теле же +потому, что в коже, а в ней уже безотносительно к другому. И они оба -- кожа +и бледность -- различны по виду, и каждая из них имеет особую природу и +силу. И при последовательном рассмотрении отдельных случаев мы не обнаружим +ничего, [что находилось бы] в самом себе согласно какому-либо из [указанных] +различении, да и по определению ясно, что это невозможно. Ведь тогда каждая +часть должна быть и тем и другим, например амфора-и сосудом и вином, а вино +-- вином и амфорой, если возможно чему-нибудь быть в самом себе. Так что +если они даже вполне будут находиться друг в друге, все-таки амфора +воспримет вино не поскольку она сама вино, а поскольку она амфора, а вино +будет находиться в амфоре не поскольку оно само амфора, а поскольку оно +вино. Итак, что бытие обоих различно -- это ясно, ибо определения того, в +чем находится [что-либо], и того, что находится [в чем-либо), различны. Но и +по совпадению это невозможно: ведь тогда две вещи будут одновременно +[находиться] в одном и том же: во-первых, амфора будет в себе, если то, что +по природе служит вместилищем, может находиться в самом себе, а кроме того, +и вмещаемое [также находилось бы в амфоре], например если вино-то вино. + Итак, ясно, что невозможно чему-либо в первичном смысле быть в самом +себе. А апорию Зенона -- если место есть нечто, то оно должно в чем-то +находиться -- разрешить нетрудно: ничто ведь не препятствует, чтобы +первичное место было в другом, -- конечно, не как в месте, а так, как +здоровье [заключается] в теплом, будучи устойчивым свойством, а теплое -- в +теле, как [преходящее] состояние. Таким образом нет необходимости идти до +бесконечности. + Очевидно во всяком случае, что если сосуд не будет ничем из +содержащегося в нем (так как первичные "что" и "в чем" -- разные вещи), то +место не будет ни материей, ни формой, а чем-то особым, ибо материя и форма +принадлежат тому предмету, который [в этом месте] находится. Итак, вот +каковы затруднения. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + А что же такое в конце концов место -- это можно уяснить следующим +образом Возьмем все то, что действительно кажется присущим ему самому по +себе. Будем считать правильным прежде всего, что место объемлет тот +[предмет], местом которого оно служит, и не есть что-либо присущее предмету, +затем -- что первичное место не меньше и не больше [предмета], затем -- что +оно может быть оставлено каждым [предметом] и отделимо [от него); кроме того +-- что всякое место имеет верх и низ и каждое тело по природе перемещается и +остается в свойственном ему месте, а это и составляет верх и низ. Положив +это в основу, рассмотрим остальное. Надо попытаться так провести +рассмотрение, которое ответит на вопрос, что такое место, чтобы и все +трудности были разрешены, и то, что кажется присущим месту, осталось ему +присущим, и, кроме того, чтобы причина затруднений и связанных с ним +недоуменных вопросов стала бы очевидной; именно таким способом лучше всего +доказывать каждое [положение]. + Прежде всего надо подумать, что место не стали бы исследовать, если бы +не было некоторого вида движения, (а именно] движения относительно места; мы +считаем, что и небо находится в [каком-то] месте главным образом потому, что +оно всегда в движении. Это движение частью перемещение, частью же увеличение +и уменьшение, так как и в случае увеличения и уменьшения происходит +изменение [места] и, что раньше было здесь, перешло в меньшее или большое +[место]. Движущееся же [движется] или само по себе, {своей] деятельностью, +или по совпадению; [в свою очередь] по совпадению движется как то, что +способно двигаться само по себе, например части тела или гвоздь в корабле, +так и то, что неспособно [двигаться само по себе], но всегда движется только +по совпадению, например бледность и знание: они меняют место только в том +смысле, что [предмет], которому они присущи, его меняет. + Когда мы говорим, что [предмет] находится во Вселенной как в +[некотором] месте, то это потому, что он в воздухе, воздух же во Вселенной, +да и в воздухе он [находится] не во всем, но мы говорим, что он в воздухе, +имея в виду крайнюю, окружающую его [поверхность]. Ведь если местом +[предмета] будет весь воздух, то место предмета и сам предмет окажутся +неравными, а они равны, и таким [равным предмету местом] будет первое +[место], в котором находится [предмет]. Если объемлющее не отделено [от +предмета], а связано [с ним] непрерывно, тогда говорят, что [предмет] +находится в нем не как в месте, а как часть в целом; если же оно отделено и +касается, то [предмет] находится в первом месте, именно в крайней +[поверхности] объемлющего [тела], которая не есть часть заключающегося в нем +и имеет не большее, [чем у него], протяжение, а равное, так как края +касающихся [предметов] совпадают. И в случае непрерывности (предмет] +движется не в этом [объемлющем теле], а вместе с ним; если же он отделен, то +движение будет происходить в нем -- безразлично, будет ли объемлющее [тело] +двигаться или нет. И когда он не отделен, то о нем говорят как о част�� в +целом; [таковы], например, зрение в глазу или рука в теле; когда же отделен +-- то подобно воде в бочонке или вину в кувшине: ведь рука и движется вместе +с телом, а вода в бочонке. + И вот из этого уже становится очевидным, что такое место. А именно, +имеются четыре [вещи], одной из которых необходимо должно быть место: или +форма, или материя, или протяжение между краями (объемлющего тела], или +[сами эти) края, если нет никакого протяжения помимо величины помещающегося +[в них] тела. Что три из них не могут быть местом -- это очевидно. Но форма +кажется [местом] вследствие того, что она объемлет, так как края объемлющего +и объемлемого совпадают. Те и другие представляют собой границы, однако +[границы] не одного и того же, но форма -- предмета, а место -- объемлющего +тела. А вследствие того, что объемлемый и отделенный (предмет] часто +меняется, как, например, вода, [выливающаяся] из сосуда, тогда как +объемлющее [тело] остается, то и кажется, что посередине есть какое-то +протяжение как нечто существующее помимо перемещающегося тела. Но такого +протяжения нет, и [в сосуд] попадает любое тело из числа способных +перемещаться и соприкасаться [с его краями) Если бы было какое-нибудь +протяжение, существующее по природе и пребывающее в самом себе, то мест было +бы бесконечное множество, так как при перемещении воды и воздуха все части в +целом проделают то же самое, что и вся вода в сосуде, а одновременно с этим +переменится и место, так что у места будет другое место и много мест будет +вместе. Но нет другого места для части, в котором она движется, когда сосуд +в целом перемещается, а то же самое, ибо воздух и вода или части воды +взаимно перемещаются в том месте, где они находятся, а не в том, где +возникают, -- последнее же есть часть места, целой Вселенной. И материю +также можно было бы счесть местом, если только рассматривать нечто в +покоящемся [теле], притом не как отделенное, а непрерывное. Подобно тому как +при качественном изменении есть нечто, что теперь стало светлым, а прежде +было темным и теперь твердое, а прежде было мягким (почему мы и говорим, что +материя есть нечто), так и место кажется чем-то вследствие такого рода +видимости, только первое мы утверждаем потому, что бывшее ранее воздухом +теперь стало водой, а о месте потому, что, где был воздух, там теперь вода. +Но материя, как было сказано выше, не существует отдельно от предмета и не +объемлет его, а место обладает и тем и другим [свойством]. + Если, таким образом, место ни одно из трех: ни форма, ни материя, ни +какое-то протяжение, всегда существующее как нечто особое наряду с +перемещающимся предметом, то необходимо, чтобы место было последним из +четырех [предположений], а именно границей объемлющего тела "поскольку оно +соприкасается с объемлемым". Я разумею под объемлемым тело, способное +двигаться путем перемещения. + Место кажется чем-то особенным и трудным для понимания от того, что +имеет видимость материи и формы, и от того, что в находящемся в покое +объемлющем теле происходит перемещение движущегося [тела], ибо тогда кажется +возможным существование в середине [объемлющего тела] протяжения, отличного +от движущихся величин. [К этой видимости] добавляет нечто и воздух, +кажущийся бестелесным: представляется, что место -- это не только граница +сосуда, но и лежащее между ними, как бы пустота. Подобно тому как сосуд есть +переносимое место, так и место есть непередвигающийся сосуд. Поэтому, когда +что-нибудь движется и переменяется внутри движущегося, например лодка в +реке, оно относится к нему скорее как к сосуду, чем как к объемлющему месту. +Но место предпочтительно должно быть неподвижным, поэтому место -- это +скорое вся река, так как в целом она неподвижна. Таким образом, первая +неподвижная граница объемлющего [тела] -- это и есть место. Поэтому центр +Вселенной и крайняя по отношению к нам граница кругового движения [Неба] +кажутся всем по преимуществу и в собственном смысле верхом и низом, так как +первый всегда пребывает [неподвижным], граница же круговращения, оставаясь +одной и той же, также пребывает. Так что поскольку легкое по природе несется +кверху, а тяжелое книзу, то объемлющая граница в направлении к центру и +самый центр есть низ, а в направлении к краю и самый край -- верх; поэтому +место и кажется какой-то поверхностью, как бы сосудом и объемлющим [телом]. +Кроме того, место [существует] вместе с предметом, так как границы +[существуют] вместе с тем, что они ограничивают. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Тело, снаружи которого находится какое-нибудь другое объемлющее его +тело, находится в [некотором] месте. Тело, у которого этого нет, не +находится. Поэтому если такое тело станет водой, то частицы его будут +двигаться (так как они объемлются друг другом), а все в целом в одном +отношении будет двигаться, в другом нет. Ибо как целое, оно не меняет места +все сразу, по кругу же будет двигаться, так как это место его частей; и +некоторые из них будут двигаться не вверх и вниз, а только по кругу, другие +же, способные сгущаться и разрежаться, -- и вверх и вниз. + Как уже было сказано, одни [предметы] занимают место в возможности, +другие же в действительности: поэтому, когда подобочастное [тело] +непрерывно, части занимают место в возможности, когда же они отделены и +касаются друг друга, как в куче, -- в действительности. И одни (части +занимают место] сами по себе; например, всякое тело, способное к перемещению +или к увеличению само по себе, находится где-нибудь, небесный же свод, как +было сказано, в целом не находится ни��де и в никаком месте, раз никакое тело +его не объемлет. В чем происходит движение, там и место для частей, ибо одна +часть непосредственно прилегает к другой. Другие же предметы [занимают +место] по совпадению, например душа, а также Небо: ведь все его части +[находятся] как бы в месте, так как одна охватывает другую по кругу. Поэтому +то, что вверху, движется по кругу, а Вселенная нигде не находится. Ведь +находящееся где-нибудь само есть нечто, и, кроме того, наряду с ним должно +быть нечто другое в том, что его объемлет .А наряду со Вселенной и целым нет +ничего, что было бы вне Вселенной, и поэтому все находится в Небе, ибо +справедливо, что Небо [и есть] Вселенная. Место же [Вселенной] не небесный +свод, а его крайняя, касающаяся подвижного тела покоящаяся граница, поэтому +земля помещается в воде, вода -- в воздухе, воздух -- в эфире, эфир -- в +Небе, а Небо уже ни в чем другом. + Из сказанного ясно, что при таком определении места разрешатся и все +затруднения. Нет необходимости ни увеличиваться месту вместе [с предметом], +ни быть месту точки, ни двум телам находиться в одном и том же месте, ни +существовать какому-нибудь телесному протяжению, ибо посередине места +находится тело, а не протяжение тела. И место находится где-то, но только не +в месте, а как граница в ограничиваемом [теле], так как в месте (находится) +не все существующее, а только способное к движению тело. И вполне понятно, +что каждое [тело] устремится к своему собственному месту: ведь тела, которые +расположены друг за другом и касаются друг друга ненасильственно, +родственны, и если они сращены, они не испытывают [взаимного] воздействия, +если же только касаются, испытывают воздействие друг друга. Не без оснований +также всякое [тело] остается по природе в свойственном ему месте, ибо каждая +данная часть существует в целом месте как отделимая часть по отношению к +целому, например когда передвинется частица воды или воздуха. Таково же +отношение и воздуха к воде: одно из них подобно материи, другое -- форме, а +именно: вода -- материя воздуха, а воздух как бы ее действительность, так +как вода есть воздух в возможности, а воздух -- вода в возможности, но +только иным образом. Обсуждать это мы будем позднее, но, раз представился +случай, надо об этом упомянуть, и то, что сейчас изложено неясно, тогда +уяснится. Если, таким образом, одно и то же есть материя и действительность +(вода ведь и то и другое, но то в возможности, то в действительности), то +оно может относиться к целому как некоторая часть. Поэтому между ними +имеется соприкосновение; [оно превратится в] сращение, когда оба станут +единым в деятельности. + Итак, и относительно места, что оно существует и что оно такое, +сказано. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Таким же образом надо признать, что дело физ��ка -- рассмотреть вопрос о +пустоте, существует она или нет, и в каком виде существует, и что она такое, +так же, как относительно места. Ведь [существование ее] вызывает в +зависимости от принимаемых предпосылок подобные же недоверие и веру, ибо +признающие пустоту считают ее как бы местом и сосудом: он кажется +наполненным, когда содержит в себе массу, которую способен вместить, когда +же лишится ее -- пустым, как будто пустое и полное место одно и то же, +только бытие их неодинаково. + Взявшись за рассмотрение, следует начать с того, что говорят +утверждающие существование [пустоты], затем, что говорят отрицающие, и, +в-третьих, привести обычные мнения по этому поводу. Те, которые пытаются +доказать, что [пустота] не существует, опровергают не то, что люди +подразумевают под пустотой, но то, что они ошибочно называют (этим словом], +как, например, Анаксагор и другие, опровергающие таким способом. Ведь они +доказывают только, что воздух есть нечто, закручивая мехи и показывая, +насколько упруг воздух, а также запирая его в клепсидрах А люди +подразумевают под пустотой протяжение, в котором нет никакого +воспринимаемого чувствами тела; полагая, что все существующее есть тело, они +говорят: в чем вообще ничего нет, это и есть пустота, поэтому и то, что +наполнено воздухом, есть пустота. Ведь не то следует доказывать, что воздух +есть нечто, а что не существует протяжения, отличного от тел, отделимого от +них и имеющегося в действительности, которое разнимает всякое тело, делая +его не сплошным, как утверждают Демокрит и Левкипп и многие другие +"физиологи", или находится вне тела Вселенной, если [это тело] сплошное. + Эти [отрицатели пустоты] не проникают даже в преддверие проблемы, +дальше же идут утверждающие существование [пустоты]. Они утверждают, +во-первых, что иначе не было бы движения по отношению к месту (каково +перемещение и увеличение): ибо нет движения, если не будет пустоты, так как +наполненное не имеет возможности воспринять [в себя] что-либо. Если же +воспримет и будут в одном и том же [месте] два [тела], тогда возможно и для +скольких угодно тел быть сразу вместе, так как разницу, в силу которой +сказанное не могло бы произойти, указать нельзя. Если же это возможно, тогда +самое малое [тело] примет самое большое; ведь большое состоит из многих +малых, так что если в одном и том же [месте] может находиться много равных +[тел], то может и много неравных. Мелисс на этом основании и доказывает, что +все неподвижно, ибо, если оно будет двигаться, должна быть, говорит он, +пустота, а пустота не принадлежит к числу существующих [вещей]. + Это один из способов доказательства существования пустоты, а другой +[сводится к тому], что некоторые [предметы} кажутся уплотняющимися и +сжимаемыми, например что бочки, как говорят, вмешают в себя вино вместе с +мехами, как если бы уплотняющееся и сдавливаемое тело входило в имеющиеся +пустоты. Затем, всем кажется, что и рост происходит благодаря пустоте, так +как пища есть тело, а двум телам невозможно быть вместе, свидетельство этому +они находят в том, что происходит с пеплом; который принимает ровно столько +же воды, сколько и пустой сосуд. + Пифагорейцы также утверждали, что пустота существует и входит из +бесконечной пневмы в само Небо, как бы вдыхающее [в себя] пустоту, которая +разграничивает природные [вещи], как если бы пустота служила для отделения и +различения смежных [предметов]. И прежде всего, по их мнению, это происходит +в числах, так как пустота разграничивает их природу. + Таковы приблизительно основания, по которым одни утверждают +существование пустоты, другие же отрицают. + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Для решения вопроса в ту или другую сторону надо выяснить, что +обозначает это название. Пустота действительно кажется местом, в котором +ничего нет. Причина этому -- убеждение, что все существующее есть тело, +всякое же тело [находится] в месте, а пустота [имеется] в том месте, в +котором нет никакого тела, так что, если где-нибудь нет тела, там есть +пустота. Всякое тело, опять же, считают осязаемым, а таким будет то, что +обладает тяжестью или легкостью. Таким образом, путем умозаключения +получается, что пустота есть то, в чем нет ничего тяжелого или легкого. Все +это, как мы говорили и раньше, вытекает из умозаключения. Нелепо при этом +считать пустотой точку: она должна быть местом, в котором имеется протяжение +осязаемого тела. Итак, по-видимому, в одном из значений пустотой называется +то, что не наполнено воспринимаемым путем осязания телом, причем +воспринимаемое путем осязания тело обладает тяжестью или легкостью. (Здесь +может возникнуть недоумение: что сказать, если протяжение имело бы цвет или +звук, -- пустота это или нет? Очевидно, что, если (протяжение] сможет +принять осязаемое тело, оно будет пустотой, в противном случае -- нет.) В +другом значении пустота есть то, в чем нет определенного [предмета], никакой +телесной сущности, поэтому и утверждают некоторые, что пустота есть материя +тела (именно те, которые говорят это и о месте), неправильно отождествляя +их: материя ведь неотделима от предмета, а пустоту они рассматривают как +нечто отделимое. + После того как место нами определено, а пустота необходимо должна быть +местом, если она есть нечто лишенное тела, а в каком смысле место +существует, в каком нет, нами сказано, [нам должно быть] ясно, что пустота +так не существует -- ни как нечто неотделимое, ни как отделимое; ведь +пустота означает не тело, но протяжение тела. Поэтому ведь и кажется, что +пустота есть нечто, что таким [кажется] и место и в силу тех же оснований. +Возможность движения по отношению к месту, конечно, признается как теми, +которые считают место чем-то существующим наряду с попадающими в него +телами, так и теми, которые признают пустоту. Причиной движения они считают +пустоту как то, в чем происходит движение, а это будет как раз то, что +говорят другие о месте. + Однако нет никакой необходимости, если существует движение, признавать +пустоту; для всякого движения вообще -- это просмотрел и Мелисс -- ни в коем +случае, так как качественно изменяться может и наполненное тело. Но это +относится также и к движению по отношению к месту, так как тела могут +уступать друг другу место одновременно, [даже] при отсутствии промежутка, +существующего наряду с движущимися телами. Это очевидно в вихревых движениях +сплошных [тел] и в движениях жидкостей. Возможно также и уплотнение [тела] +не путем вхождения в пустоту, а вследствие вытеснения находящегося внутри +(например, при сдавливании воды находящегося внутри воздуха); возможно и +увеличение не только за счет вхождения в тело чего-нибудь, но и путем +качественного изменения, например если из воды возникает воздух. Вообще же +рассуждения об увеличении, так же как и о воде, налитой в пепел, сами себе +противоречат: или ничто не увеличивается, или [нечто увеличивается, но] без +[добавления какого-либо] тела, или два тела могут находиться в одном и том +же [месте] ([сторонники пустоты] пытаются разрешить эту общую для всех +трудность, но не доказывают, что пустота существует), или же все тело +необходимо должно быть пустым, если оно увеличивается во всех направлениях и +притом за счет пустоты. То же рассуждение относится и к пеплу. + Итак, что легко опровергнуть соображения, с помощью которых +доказывается существование пустоты, -- это ясно. + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Что не существует пустоты как чего-то отдельного, как утверждают +некоторые, об этом мы поговорим снова. Ведь если каждому из простых тел по +природе присуще некоторое стремление, например огню вверх, земле вниз и к +центру, -- очевидно, что не пустота будет причиной такого стремления. +Причиной чего будет пустота? Она кажется причиной движения по отношению к +месту, но она не такова. Далее, если имеется чтонибудь вроде места, +лишенного тела, -- раз существует пустота -- куда будет двигаться помещенное +в него тело? Ведь, конечно, не во все стороны. + То же рассуждение относится и к признающим место, в которое +перемещается тело, как нечто отдельно существующее; каким образом помещенное +в него тело будет двигаться или оставаться в покое? И для верха и низа, как +и для пустоты, естественно, будет иметь силу то же рассуждение, так как +признающие пустоту считают ее мест��м, а каким образом будет что-нибудь +находиться внутри места или пустоты? Этого не получится, когда какое-либо +целое тело будет помещено в отдельное и пребывающее [равным самому себе] +место, ибо часть, если она не положена отдельно, будет находиться не в +месте, а в целом. Далее, если не существует отдельного места, не будет и +пустоты. + При [более тщательном] рассмотрении для признающих пустоту как нечто +необходимое, поскольку существует движение, получается скорее обратное: ни +один [предмет] не может двигаться, если имеется пустота. Ведь подобно тому +как, по утверждению некоторых, Земля покоится вследствие одинаковости [всех +направлений], так необходимо покоиться и в пустоте, ибо нет оснований +двигаться сюда больше, сюда меньше: поскольку это пустота, в ней нет +различий. Прежде всего потому, что всякое движение бывает или +насильственным, или [происходящим] по природе. Необходимо, если только +существует насильственное движение, существовать и природному, так как +насильственное [происходит] вопреки природе, а противоприродное [движение] +вторично по отношению к [движению, происходящему] по природе. Таким образом, +если у физических тел нет движения согласно с природой, то не будет никакого +другого движения. Но каким же образом может быть движение по природе, если +нет никакого различия в пустоте и в бесконечности? Поскольку имеется +бесконечность, не будет ни верха, ни низа, ни центра; поскольку пустота -- +не будет различия между верхом и низом: ведь как "ничто" не заключает в себе +никаких различий, так и несуществующее. Пустота представляется чем-то +несуществующим и лишенностью, а перемещение по природе различно, +следовательно, будут и различия по природе Итак, или ни один [предмет] +никуда не перемещается по природе, или, если это происходит, нет пустоты. + Далее, бросаемые тела движутся, не касаясь тела, толкнувшего их, или +вследствие обратного кругового давления, как говорят некоторые, или потому, +что приведенный в движение воздух сообщает движение более быстрое по +сравнению с перемещением [тела] в его собственное место; в пустоте же ничего +подобного не происходит и двигаться можно только путем перенесения. Далее, +никто не сможет сказать, почему [тело], приведенное в движение, где-нибудь +остановится, ибо почему оно скорее остановится здесь, а не там? +Следовательно, ему необходимо или покоиться, или двигаться до бесконечности, +если только не помешает что-нибудь более сильное. Далее, кажется, что тело +перемещается в пустоту, потому что она уступает; однако в пустоте подобное +[имеет место] одинаково во всех направлениях, так что [тело] должно +двигаться во все стороны. + Далее, наше утверждение ясно из следующего. Мы видим, что одна и та же +тяжесть и ��ело перемещаются быстрее по двум причинам: или из-за различия +среды, через которую оно проходит (например через воду, или землю, или +воздух), или, если все прочее остается тем же, из-за различия (самого] +перемещающегося [тела] вследствие избытка тяжести или легкости. Среда, через +которую происходит перемещение, служит причиной, [уменьшающей скорость +тела], потому что она препятствует [движению] -- больше всего, когда +движется навстречу, а затем, [хотя в меньшей степени,] когда покоится, +причем сильнее [препятствует] то, что трудно разделимо, а таким будет более +плотное. Положим, что тело, обозначенное А, будет проходить через среду В в +течение времени Г, а через более тонкую среду Д -- в течение [времени] Е; +если расстояния, [проходимые телом] в средах В и Д, равны, -- (то Г и Е +будут] пропорциональны [сопротивлению] препятствующего тела. Пусть, +например, В будет вода, а Д -- воздух; насколько воздух тоньше и бестелеснее +воды, настолько скорее А будет передвигаться через Д, чем через В. Примем, +что скорость находится к скорости в том же отношении, в каком воздух +отличается от воды. Следовательно, если он в два раза тоньше, А пройдет В за +в два раза большее время, чем Д, и время Г будет в два раза больше Е. И +всегда, чем среда, через которую [перемещается тело], бестелеснее, чем +меньше оказывает препятствий и чем легче разделима, тем быстрее будет +происходить перемещение. У пустоты же нет никакого отношения, в каком ее +превосходило бы тело, так же как и ничто не находится ни в каком отношении к +числу. Ибо если четыре превышает три на единицу, два -- на большее число и +единицу -- еще больше, чем на два, то нет отношения, в каком оно превышает +ничто; необходимо ведь, чтобы превышающее число распадалось на излишек и на +превышаемое число, так что в данном случае будет превышающий излишек четыре, +и больше ничего. Поэтому и линия не может превышать точку, если только она +не слагается из точек. Подобным же образом и пустота не стоит ни в каком +отношении к наполненной среде, а следовательно, и [движение в пустоте] к +движению [в среде]. Но если через тончайшую среду [тело] проходит во +столько-то времени такую-то длину, то [при движении] через пустоту [его +скорость по отношению к скорости в среде] превзойдет всякое отношение. Пусть +Z будет пустота, равная по своим размерам [средам] В и Д. Если тело А +пройдет ее и будет двигаться в течение какого-то времени Н, меньшего, чем Е, +то таково будет отношение пустого к наполненному. Но в такое время Н тело А +проходит часть Д, а именно Т. Оно проходит ее, даже если Z будет по тонкости +отличаться от воздуха в том же отношении, в каком время Е будет отличаться +от Н. Ибо если [тело] Z будет во столько же раз тоньше Д, во сколько Е +превышает Н, то, обратно, А, если будет двига��ься, проходит Z за время, +равное Н, если же в Z не будет никакого тела, то еще быстрее. Но оно прошло +ее за время Н. Следовательно, в равное время будет пройдено наполненное и +пустое. Но это невозможно. Очевидно, таким образом, что если существует хоть +какое-нибудь время, в течение которого будет пройдена любая часть пустоты, +то получится указанная невозможность, а именно в равное время удастся пройти +нечто наполненное и пустое, так как одно тело к другому будет относиться как +время ко времени. + Подытожим главное: причина того, что получается, очевидна, а именно +всякое движение находится в некотором числовом отношении со всяким другим +движением (так как оно существует во времени, а всякое время находится в +отношении со временем, поскольку обе величины конечны), а пустота с +наполненным ни в каком числовом отношении не находится. + Итак, все сказанное вытекает из различии среды, через которую +перемещаются [тела], а вследствие преобладания [одних] перемещающихся [тел +над другими] получается следующее. Мы видим, что тела, имеющее большую силу +тяжести или легкости, если в остальном имеют одинаковую фигуру, скорее +проходят равное пространство в то" [числовом] отношении, в каком указанные +величины находятся друг к другу. То же, следовательно, должно быть и при +прохождении через пустоту. Но это невозможно: по какой причине они стали бы +двигаться скорее? В наполненной среде [это произойдет] по необходимости, так +как большее будет скорее разделять ее своей силой. Ведь разделение +производится или фигурой, или силой движения, которую имеет [естественно] +несущееся или брошенное тело. Следовательно, [в пустоте] все будет иметь +равную скорость. Но это невозможно. + Из сказанного ясно, что если пустота существует, то будет происходить +обратное тому, посредством чего признающие пустоту обосновывают ее +существование. + Итак, одни думают, что пустота существует в отдельности и сама по себе, +если только будет движение по отношению к месту, но это равносильно +утверждению, что место есть нечто отдельно существующее, а невозможность +этого была показана раньше. И тем, которые рассматривают пустоту саму по +себе, так называемая пустота может показаться действительно пустой. Ведь как +вода, если положить в нее игральную кость (в форме кубика], поднимется на +величину кубика, так происходит и с воздухом, но только для чувств это +незаметно. И всегда во всяком теле, допускающем передвижение в направлении, +указанном природой, если оно не будет сжиматься, необходимо должно +происходить передвижение или всегда вниз, если [естественное] движение у +этого тела, как у земли, [направлено] вниз, или вверх, если это огонь, или в +обоих направлениях, или в зависимости от того, каково введенное тело. А в +пустоте, конечно, это невозможно, так как она не тело, и будет казаться, что +сквозь кубик проникло то же протяжение, которое и раньше имелось в пустоте, +как если бы [в случае воды и воздуха] ни вода не была отодвинута деревянным +кубиком, ни воздух, но они во всех направлениях проходили бы через него. +Однако ведь и кубик имеет такую же величину, какую заключает в себе пустота, +и будь она, [эта величина], теплой или холодной, тяжелой или легкой, +все-таки по своему бытию она отличается от всех свойств, даже если она от +них неотделима -- я имею в виду массу деревянного кубика. Так что если она и +будет отделена от всего прочего и не будет ни тяжелой, ни легкой, она +все-таки будет содержать равное количество пустоты и будет помещаться в том +же самом участке места и пустоты, равном ей. Чем же будет отличаться тело +кубика от равновеликого места и пустоты? И если две такие [вещи] будут +находиться в одном и том же [месте], почему не сколько угодно? Уже одно это +нелепо и невозможно. Затем, очевидно, что этот кубик и после перестановки +будет обладать тем, что имеют и все прочие тела. Так что если разница места +ничего не значит, зачем давать телам особое место помимо массы каждого тела, +если масса не подвержена изменениям? Ничего ведь не прибавится, если вокруг +нее будет другое такое же, равное ему протяжение. "Далее, должно быть видно, +какова пустота в движущихся телах; сейчас же внутри мира нигде ее не видно. +Ведь воздух есть нечто, а не кажется таким, и вода не казалась бы такой, +если бы рыбы были железными, ибо суждение об осязаемом дается осязанием. + Итак, из сказанного ясно, что отделенной [от вещей] пустоты не +существует. + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Некоторые думают, что существование пустоты очевидно из наличия редкого +и плотного. Ведь если бы не было редкого и плотного, ничто не могло бы +сжиматься и сдавливаться. А если этого не будет, тогда или вообще не будет +движения, или Вселенная будет волноваться, как говорит Ксуф, или воздух и +вода должны всегда поровну превращаться друг в друга. Я говорю это в этом +смысле, что, если, например, из чаши воды образовался воздух, одновременно +из равного количества воздуха образуется такое же количество воды; иначе +должна существовать пустота, так как иным способом сжимание и расширение +невозможны. Если, следовательно, под редким они понимают то, что заключает в +себе много отдельных [от тела] пустот, то ясно, что если не может быть +отдельно существующей пустоты, как не может быть места, имеющего собственное +протяжение, то и редкое [тело] не может быть таким. Если же нет отдельной +пустоты, а все же какая-то пустота внутри [тела] находится, то это не столь +невозможно, но тогда, во-первых, пустота будет причиной не всякого движения, +а [только] кверху (ведь все разреженное легко, почему и называют огонь +редким), вовторых, пустота будет причиной движения не как то, в чем оно +происходит, а как кожаные мехи [в воде], которые, сами подымаясь кверху, +влекут связанное с ними; так и пустота будет [чем-то] влекущим кверху. +Однако каким образом возможно перемещение пустоты или места пустоты? Тогда +ведь получится пустота пустоты, в которую она несется. Далее, как они +объяснят, что тяжелое стремится вниз? Ясно также, что, чем разреженнее и +пустее [тело], тем быстрее оно будет двигаться кверху; если же оно будет +совсем пустым, оно понесется с величайшей скоростью А может быть, ему и +невозможно двигаться на том же самом основании: как в пустоте все недвижимо, +так и пустота неподвижна, ибо скорости несоизмеримы. + Если же мы отрицаем пустоту, остальные же трудности остаются +правильными -- что не будет движения, если не будет уплотнения и разрежения, +или же Небо будет волноваться, или всегда будут образовываться в равном +количестве вода из воздуха и воздух из воды (а ведь ясно, что из воды +образуется больше воздуха), то, стало быть, необходимо, если нет сжатия, +чтобы смежные тела, движимые толчком, волновали крайнюю границу [Вселенной], +или чтобы где-нибудь в другом месте в равном количестве образовывалась вода +из воздуха -- для того чтобы вся масса Вселенной оставалась равной, -- или +же чтобы ничто не двигалось. Ибо при передвижении [тел] всегда будет +происходить [нечто] подобное, если только не будет иметь места перестановка +по кругу, но перемещение не всегда происходит по кругу, но также и по прямой + И вот некоторые по этим причинам стали бы утверждать существование +чего-то пустого, а мы, исходя из основных положений, скажем, что существует +единая материя для противоположного -- теплого и холодного и других +физических противоположностей, что из сущего в возможности возникает сущее в +действительности, что материя неотделима, только по своему бытию есть нечто +особое, что она едина по числу, будь то для цвета, тепла и холода. И материя +тела, как большого, так и малого, одна и та же. Это ясно из следующего: +когда возникает воздух из воды, та же самая материя становится другим +[телом] не путем присоединения чего-либо, а [просто] что было в возможности, +становится действительностью. И обратное [превращение] воды из воздуха идет +таким же образом: один раз из малой величины в большую, другой -- в малую из +большой. Равным образом, когда большое количество воздуха переходит в малую +массу и из малой [массы становится] большая, той и другой становится +материя, существующая в возможности. Как теплым из холодного и холодным из +теплого становится та же материя, бывшая ранее в возможности, так из теплого +возникает более теплое, причем в материи не возникает никакого тепла, +которого не было раньше, когда тело было менее теплым. Так же если +окружность и кривизна большего круга переходят в меньший круг, то будет ли +она такая же или иная, ни в чем не порождается кривизны, что было не кривым, +а прямым, ибо меньшее или большее возникают не из-за перерывов; нельзя также +в пламени взять какую-нибудь часть, в которой не было бы тепла и яркости. +Так, следовательно, и прежняя теплота (относится) к последующей; и большая и +малая величина чувственно-воспринимаемой массы растягивается не от +прибавления чего-либо к материи, а потому, что материя в возможности есть и +то и другое. Следовательно, и плотное с редким -- одно и то же, и материя их +едина. Но плотное есть тяжелое, а редкое -- легкое. Именно, два [свойства] +присущи каждому из них -- плотному и редкому: тяжелое и твердое кажется +плотным, а противоположное им, легкое и мягкое, -- редким (расхождение между +тяжелым и твердым имеется у свинца и железа). + Из сказанного ясно, что не существует пустоты ни в отдельности (ни +вообще, ни в редком), ни в возможности, -- разве только пожелает кто-нибудь +во что бы то ни стало называть пустотой причину движения. В этом смысле +материя тяжелого и легкого, поскольку она такова, будет пустотой, ибо +плотное и редкое в силу этой противоположности способны вызывать +перемещение, а поскольку они оказываются твердым и мягким, способны +приходить или не приходить в определенное состояние -- притом не в состояние +перемещения, а скорее качественного изменения. + Итак, вопрос о пустоте, в каком смысле она существует, а в каком нет, +указанным способом разрешен. + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + После сказанного следует по порядку перейти к времени. Прежде всего +хорошо будет поставить о нем вопрос с точки зрения более общих соображений, +[а именно] принадлежит ли [время] к числу существующих или несуществующих +[вещей], затем какова его природа. + Что время или совсем не существует, или едва [существует], будучи +чем-то неясным, можно предполагать на основании следующего. Одна часть его +была, и ее уже нет, другая -- будет, и ее еще нет; из этих частей слагается +и бесконечное время, и каждый раз выделяемый [промежуток) времени. А то, что +слагается из несуществующего, не может, как кажется, быть причастным +существованию. Кроме того, для всякой делимой вещи, если только она +существует, необходимо, чтобы, пока она существует, существовали бы или все +ее части, или некоторые, а у времени, которое [также] делимо, одни части уже +были, другие -- будут и ничто не существует. А "теперь" не есть часть, так +как часть измеряет целое, которое должно слагаться из частей; время же, по +всей видимости, не слагается из "теперь". Далее, не легко усмотреть, +остается ли "теперь", которое очевидно разделяет прошедшее и будущее, все��да +единым и тождественным или [становится] каждый раз другим. Если оно всегда +иное и иное и во времени ни одна часть вместе с другой не существует (кроме +объемлющей и объемлемой, как меньшее время объемлется большим), а не +существующее сейчас, но прежде существовавшее по необходимости когда-то +исчезло, то и "теперь" вместе друг с другом не будут [существовать], а +прежнее всегда должно уничтожиться. Исчезнуть в самом себе ему нельзя, +потому что [именно] тогда оно есть; немыслимо [также], чтобы прежнее +"теперь" исчезло в другом "теперь". Ибо невозможно допустить следование +"теперь" друг за другом, так же как и точки за точкой. Если, таким образом, +одно "теперь" исчезает не в следующем за ним, но в каком-то другом, то оно +было бы сразу в промежуточных "теперь", каковых имеется бесконечное +множество, а это невозможно. Но невозможно также одному и тому же "теперь" +пребывать всегда, так как ничто делимое и ограниченное не имеет одной только +границы, будь оно непрерывным только в одну сторону или в несколько, а +"теперь" есть граница, и взять ограниченное время возможно. Далее, если +существовать одновременно, ни прежде, ни после, значит, существовать в одном +и том же "теперь", то, если в этом "теперь" заключено и предыдущее и +последующее, тогда окажется одновременным происшедшее десять тысяч лет назад +и происшедшее сегодня, и ничто не будет раньше или позже другого. + Таковы затруднения, проистекающие из присущих времени [особенностей]. А +что такое время и какова его природа, одинаково неясно как из того, что нам +передано от других, так и из того, что нам пришлось разобрать раньше. А +именно, одни говорят, что время есть движение Вселенной, другие -- что это +сама [небесная] сфера. [Что касается первого мнения, то надо сказать, что] +хотя часть круговращения [Неба] есть какое-то время, но [само время] ни в +коем случае не круговращение: ведь любой взятый [промежуток времени] есть +часть круговращения, но не (само] круговращение. Далее, если бы небес было +много, то таким же образом время было бы движением любого из них, +следовательно, сразу будет много времен. А мнение тех, кто утверждает, что +время есть сфера Вселенной, имеет своим основанием лишь то, что все +происходит как во времени, так и в сфере Вселенной; такое высказывание +слишком наивно, чтобы стоило рассматривать содержащиеся в ней +несообразности. + Так как время скорее всего представляется каким-то движением и +изменением, то это и следует рассмотреть. Изменение и движение каждого +[тела] происходят только в нем самом или там, где случится быть самому +движущемуся и изменяющемуся; время же равномерно везде и при всем. Далее, +изменение может идти быстрее и медленнее, время же не может, так как +медленное и быстрое определяются временем: быстрое есть далеко +продвигающееся в течение малого времени, медленное же -- мало +[продвигающееся] в течение большого (времени); время же не определяется +временем ни в отношении количества, ни качества. + Что оно, таким образом, не есть движение -- это ясно. + +ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ + + + Однако время не существует и без изменения (для нас в настоящем +исследовании не должно составлять разницы, будем ли мы говорить о движении +или изменении). Ибо когда не происходит никаких изменений в нашем мышлении +или когда мы не замечаем изменений, нам не будет казаться, что протекло +время, так же как тем баснословным людям, которые спят в Сардинии рядом с +героями, когда они пробудятся: они ведь соединят прежнее "теперь" с +последующим и сделают его единым, устранив по причине бесчувствия +промежуточное [время]. И вот, если бы "теперь" не было каждый раз другим, а +тождественным и единым, времени не было бы; точно так же, когда "теперь" +становится другим незаметно для нас. Нам не кажется, что в промежутке было +время. Если же не замечать существования времени нам приходится тогда, когда +мы не отмечаем никакого изменения и душа кажется пребывающей в едином и +нераздельном ("теперь"], а когда чувствуем и разграничиваем, говорим, что +время протекало, то очевидно, что время не существует без движения и +изменения. + Итак, что время не есть движение, но и не существует без движения -- +это ясно. Поэтому, когда мы исследуем, что такое время, нужно начать +[именно] отсюда [и выяснить], что же такое время в связи с движением. Ведь +мы вместе ощущаем и движение и время; и если даже темно и мы не испытываем +никакого воздействия на тело, а какое-то движение происходит в душе, нам +сразу же кажется, что вместе с тем протекло и какое-то время. И наоборот, +когда нам кажется, что прошло какое-то время, вместе с тем представляется, +что произошло какое-то движение. Следовательно, время есть или движение, или +нечто связаннее с движением, а так как оно не движение, ему необходимо быть +чем-то связанным с движением. + Так как движущееся движется от чего-нибудь к чему-нибудь и всякая +величина непрерывна, то движение следует за величиной: вследствие +непрерывности величины непрерывно и движение, а вследствие движения -- +время; ибо сколь велико [было] движение, столько, как нам всегда кажется, +протекло и времени. А что касается предыдущего и последующего, то они +первоначально относятся к месту. Здесь, конечно, они связаны с положением, +но так как в величине имеются предыдущее и последующее, то необходимо, чтобы +и в движении было предыдущее и последующее -- по аналогии с теми. Но и во +времени есть предыдущее и последующее, потому что одно из них всегда следует +за другим. Предыдущее и последующее существуют в движении и по субстрату +тождественны с движением, хотя бытие их иное, а не движение. И +действительно, мы и время распознаем, когда разграничиваем движение, +определяя предыдущее и последующее, и тогда говорим, что протекло время, +когда воспримем чувствами предыдущее и последующее в движении. Мы +разграничиваем их тем, что воспринимаем один раз одно, другой раз другое, а +между ними -- нечто отличное от них; ибо когда мы мыслим крайние точки +отличными от середины и душа отмечает два "теперь" -- предыдущее и +последующее, тогда это [именно] мы и называем временем, так как ограниченное +[моментами] "теперь" и кажется нам временем. Это мы и положим в основание +[последующих рассуждений] + Итак, когда мы ощущаем "теперь" как единое, а не как предыдущее и +последующее в движении или как тождество чего-то предыдущего и последующего, +тогда нам не кажется, что прошло сколько-нибудь времени, так как не было и +движения. Когда же есть предыдущее и последующее, тогда мы говорим о +времени, ибо время есть не что иное, как число движения по отношению к +предыдущему и последующему. + Таким образом, время не есть движение [само по себе], но [является им +постольку], поскольку движение заключает в себе число. Доказательством этому +служит то, что большее и меньшее мы оцениваем числом, движение же, большее +или меньшее, -- временем, следовательно, время есть некоторое число. А так +как число имеет двоякое значение: мы называем числом, с одной стороны, то, +что сосчитано и может быть сосчитано, а с другой -- то, посредством чего мы +считаем, то время есть именно число считаемое, а не посредством которого мы +считаем. Ибо то, посредством чего мы считаем, и то, что мы считаем, -- вещи +разные. + И как движение всегда иное и иное, так и время. А взятое вместе всякое +время одно и то же, так как по субстрату "теперь" одно и то же, только бытие +его различно. "Теперь" измеряет время, поскольку оно предшествует и следует; +само же "теперь" в одном отношении тождественно, в другом нет: оно различно, +поскольку оно всегда в ином и в ином времени (в этом и состоит его сущность +как "теперь"), с другой стороны, "теперь" по субстрату тождественно. Ибо, +как сказано, за величиной следует движение, а за движением, как мы +утверждаем, -- время; подобным же образом точке соответствует движущееся +[тело], по которому мы узнаем движение, а также предыдущее и последующее в +нем. Это [тело] по субстрату остается тем же самым -- точкой, камнем или +другим чем-нибудь, а по определению становится иным, так же как софисты +считают иным [человеком] Кориска в Ликее и Кориска на рыночной площади. И он +различен именно потому, что каждый раз находится в другом месте. "Теперь" +следует за движущимся [предметом] подобно тому, как время [следует] за +движением: ведь мы узнаем предыдущее и последующее в движении по движущемуся +[предмету], а поскольку предыдущее и последующее могут быть сосчитаны, +существует и "теперь", так что и в них по субстрату "теперь" есть тождество +(ибо предыдущее и последующее принадлежит движению), бытие же его различно, +ибо "теперь" существует, поскольку можно сосчитать предыдущее и последующее. +И это наиболее понятно: ведь и движение [познается] через движущееся [тело] +и перемещение -- через перемещаемое, так как перемещаемое есть определенный +предмет, а движение -- нет. Таким образом, в одном отношении "теперь" всегда +тождественно, в другом же нет, ибо таково и перемещаемое тело. + Ясно также, что если времени не будет, то не будет и "теперь" и, если +"теперь" не будет, не будет и времени, ибо вместе существуют и перемещаемое +с перемещением и число перемещаемого с числом перемещения. Время есть число +перемещения, а "теперь", как и перемещаемое, есть как вы единица числа. +Время и непрерывно через "теперь", и разделяется посредством "теперь", так +как и в этом отношении оно следует за перемещением и перемещаемым, ибо +движение и перемещение едины благодаря перемещаемому телу, которое едино не +по своему субстрату (ведь оно может и остановиться), но по определению, +[поскольку оно движется]: ведь оно разграничивает предыдущее и последующее +движение. В некотором отношении оно соответствует точке, так как точка и +соединяет длину и разделяет: она служит началом одного [отрезка] и концом +другого. Но если брать ее в таком смысле, пользуясь одной точкой как двумя, +то она необходимо остановится -- если одна и та же точка будет началом и +концом. А "теперь" вследствие движения перемещаемого тела всегда иное; +следовательно, время есть число не в смысле [числа] одной и той же точки, +поскольку она начало и конец, а скорее как края одной и той же линии, и не в +смысле ее частей, и это как в силу нами сказанного (тогда нужно будет +пользоваться средней точкой как двумя, так что произойдет остановка), так +еще и потому, что "теперь", очевидно, не есть частица времени и не делит +движение, так же как точки не делят линию, а вот два отрезка линии +составляют части одной. Итак, поскольку "теперь" есть граница, оно не есть +время, но присуще ему по совпадению, поскольку же служит для счета -- оно +число. Ведь границы принадлежат только тому, чьими границами они являются, а +число этих лошадей -- скажем, десять -- может относиться и к другим +предметам. + Что время таким образом есть число движения в отношении к предыдущему и +последующему и, принадлежа непрерывному, само непрерывно -- это ясно. + +ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ + + + Наименьшее число, взятое вообще, есть двойка. Но как число чего-нибудь, +оно в одних случаях есть [наименьшее], в других -- нет; например, для линии +в отношении множества наименьшим [числом] будут две линии или одна, а в +отношении величины наименьшего числа нет, так как всякая линия делима. То же +относится и ко времени: наименьшее по числу -- одно или два, а по величине +такого нет + Ясно также, что время не называется быстрым и медленным, а большим и +малым, долгим и коротким. Поскольку оно непрерывно, оно долгое и короткое, +поскольку оно число -- большое и малое, а быстрым и медленным не бывает; +ведь ни одно из чисел, служащих для счета, не может быть быстрым и +медленным. + И, взятое сразу [в определенный момент], время повсюду одно и то же, а +как предшествующее и последующее -- не одно и то же, так же как изменение, +происходящее теперь, едино, а прошедшее и будущее -- разные. Время не есть +число, которым мы считаем, а подлежащее счету. Ему прежде и после всегда +приходится быть иным, так как "теперь" различны. Число же ста лошадей и ста +людей одно и то же, различны лишь предметы, к которым оно относится, т. е. +лошади и люди. Далее, как в движении одно и то же может повториться снова и +снова, так и во времени, например год, весна или осень. Мы не только +измеряем движение временем, но и время движением -- вследствие того, что они +определяются друг другом, ибо время определяет движение, будучи его числом, +а движение -- время. И говорим мы о большом и малом времени, измеряя его +движением, так же как [измеряем] число [предметами], подлежащими счету, +например число лошадей одной лошадью; именно с помощью числа мы узнаем +количество лошадей и, наоборот, [считая] по одной лошади, число лошадей. То +же относится ко времени и к движению: временем мы измеряем движение, а +движением время. И это имеет разумные основания, так как движение +соответствует величине, а время движению вследствие того, что они все +представляют собой количества, они непрерывны и делимы; движение обладает +этими свойствами, потому что такова величина, а время -- потому что таково +движение. Мы измеряем так же и величину движением, и движение величиной; мы +говорим "большая дорога", если [нам предстоит] много идти, и, наоборот, о +"большом переходе", если дорога велика; так же и о времени соответственно +движению, и о движении соответственно времени. + Так как время есть мера движения и нахождения [тела] в состоянии +движения, причем оно, [время], измеряет движение путем отграничения +некоторого движения, которое перемерит целое (как локоть длину путем +определения некоторой величины, которая служит мерой для всей [длины]); и +так как для движения "быть во времени" -- значит измеряться временем и +самому ему и его бытию, ибо время вместе измеряет и движение и бытие +движения, и находиться движению во времени значит именно то, что бытие его +измеряется. Отсюда ясно, что и для всего прочего нахождение во времени +означает измерение его бытия временем. Ведь находиться во времени значит +одно из двух: во-первых, существовать тогда, когда существует определенное +время; во-вторых, в том смысле, в каком мы говорим о некоторых вещах, что +они "в числе". Это указывает [для вещи] или что [она] часть числа, его +состояние и вообще чтонибудь от числа, или что у нее имеется число. А так +как время есть число, то "теперь", предшествующее и все подобное им так же +находятся во времени, как единица, нечетное и четное в числе (так как они +нечто от числа, а те -- от времени), предметы же находятся во времени, как в +числе. Если это так, то они охватываются числом, как предметы, находящиеся в +месте, местом. Очевидно также, что находиться во времени не значит +существовать, когда существует время, так же как находиться в движении и +месте не значит существовать, когда существуют движение и место. Если же +находиться в чем-нибудь будет иметь именно такое значение, тогда всякий +предмет будет находиться в любом другом, и небесный свод будет в просяном +зерне, так как, когда существует зерно, существует и Небо. Но это, +разумеется, совпадение, однако в другом значении необходимо соответствие: у +предмета, находящегося во времени, должно быть какое-то время, когда он +существует, и у находящегося в движении должно быть тогда движение. + Так как быть во времени -- значит быть в числе, то можно взять время +большее всякого, в котором находится что-либо, существующее во времени; +поэтому все находящееся во времени необходимо объемлется временем, как и все +другое, что находится в чем-нибудь, например как находящееся в месте +объемлется местом. И в каком-то отношении вещи подвергаются воздействию со +стороны времени -- как мы имеем обыкновении говорить: "точит время", "все +стареет от времени", "все со временем забывается", но не говорим: "научился +[от времени]" или "сделался от времени молодым и красивым", ибо время само +по себе скорее причина уничтожения: оно есть число движения, движение же +лишает [существующее] того, что ему присуще. Отсюда ясно, что вечные +существа, поскольку они существуют вечно, не находятся во времени, так как +они не объемлются временем и бытие их не измеряется временем; +доказательством этому [служит] то, что они, не находясь во времени, не +подвергаются воздействию со стороны времени. + Так как время -- мера движения, то оно будет и мерой покоя, ибо всякий +покой во времени. Не надо думать, что находящееся во времени так же +необходимо движется, как и все находящееся в движении: ведь время есть не +движение, а число движения, в числе же движения возможно быть и покоящемуся. +А именно, покоится не всякое неподвижное, а то. что, будучи по природе +способным к движению, лишено его, как об этом было сказано раньше. Быть же в +числе означает, что существует какое-то число предмета и что бытие предмета +измеряется числом, в котором он находятся, так что если предмет во времени, +то [он измеряется] временем. Время же будет измерять и движущееся и +покоящееся, поскольку одно движется, другое покоится; а именно, оно измерит, +как велико их движение или покой, так что движущийся предмет не прямо будет +измеряться временем, поскольку он представляет собой некоторое количество, а +поскольку его движение [есть нечто] количественное. Таким образом, все, что +не движется и не покоится, не находится во времени, так как находиться во +времени -- значит измеряться временем, а время есть мера движения и покоя. + Очевидно также, что из несуществующего не все будет находиться во +времени, например все то, что иначе [как несуществующим] быть не может, как, +например, соизмеримость диагонали квадрата с его стороной. Вообще, если +время есть мера движения само по себе, а всего прочего [лишь] по совпадению, +то ясно, что для всех [вещей], бытие которых оно измеряет, это бытие будет +заключаться в покое или движении. Таким образом, все гибнущее и возникающее +и вообще все [вещи], которые иногда существуют, иногда нет, должны +находиться во времени, так как всегда может быть время большей величины, +которое превысит как [время] их собственного существования, так и то, что +измеряет их сущность. А из [вещей] несуществующих, но которых объемлет +время, одни уже были, как, например, был когда-то Гомер, другие будут, +например то, что когда-нибудь произойдет, смотря по тому, в какую сторону +простирается время, и если в обе стороны, то и были и будут; а то, что +никогда не объемлется временем, не было, не есть и не будет. Есть и такого +рода несуществующие [предметы], противоположности которых существуют вечно, +например несоизмеримость диагонали [квадрата с его стороной] будет всегда, и +это не будет во времени; не будет, следовательно, [во времени] и ее +соизмеримость вследствие того, что этого никогда не будет, потому что оно +противоположно вечно существующему. А все [вещи], противоположности которых +существуют не всегда, могут быть и не быть, и им свойственны возникновение и +гибель. + +ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ + + + "Теперь", как было сказано, есть непрерывная связь времени: оно +связывает прошедшее с будущим и вообще есть граница времени, будучи началом +одного и концом другого. Но это не так заметно, как для пребывающей на месте +точки. Ведь "теперь" разделяет в возможности. И поскольку оно таково, "оно" +всегда иное, поскольку же связывает, всегда тождественно, как [точка] в +математических линиях: ведь в мысли это не всегда одна и та же точка, ибо +при продолжающемся делении она [каждый раз] иная, поскольку же это одна +точка, она всюду тождественна. Так же и "теперь": с одной стороны, оно +деление времени в возможности, с другой -- граница обеих частей и их +объединение, а разделение и соединение одного и того же тождественно, только +бытие их различно. + Таково одно из значений [слова] "теперь", другое же -- когда время к +нему близко. Говорят: "он придет теперь", потому что придет сегодня, "он +теперь пришел", потому что пришел сегодня. А события в Илионе произошли не +теперь, и нет потопа теперь; хотя время [от нас] до них непрерывно, но они +не близки нам. "Когда-то" и "когда-нибудь" говорим мы о времени в тех +случаях, когда отделяем его от настоящего, например "когда-то была взята +Троя" и "когда-нибудь будет потоп", так как эти [события] надо ограничить от +"теперь". Пройдет, следовательно, некоторое количество времени до этого +события и протекло от события в прошлом. Если же нет времени, которое не +было бы "когда-нибудь", то всякое время будет ограниченным. Что же, +следовательно, время прекратится? Нет, если движение существует вечно. Будет +ли время всегда разным или повторно тем же самым? Ясно, что, каким будет +движение, таким и время: если оно, [движение], когда-нибудь станет таким же +точно и единым, и время будет одним и таким же точно, если же нет -- не +будет. Так как "теперь" есть конец и начало времени, только не одного и того +же, а конец прошедшего и начало будущего, то, подобно кругу, который в одном +и том же [месте] и выпукл и вогнут, и время всегда начинается и кончается. +Поэтому оно и кажется всегда различным: ведь "теперь" служит началом и +концом не одного и того же, иначе в одном и том же сразу окажутся две +противоположности. И оно никогда не прекратится, потому что всегда +начинается. + "Уже" обозначает часть будущего времени, близкую к настоящему +неделимому "теперь". "Когда ты пойдешь?" -- "Уже [иду]" -- так как близко +время, когда он пойдет. "Уже" обозначает также и часть прошедшего времени, +не отдаленную от "теперь". "Когда ты пойдешь?" -- "Уже пошел". А "Илион уже +взят" мы не говорим, так как слишком далеко от "теперь". "Только что" также +обозначает часть прошедшего, близкую к настоящему "теперь". "Когда ты +пришел?" -- "Только что" -- если время близко к нынешнему "теперь", а +"давно"- если оно далеко. "Внезапно" есть то, что выходит из своего обычного +состояния в течение неощутимого по своей малости времени, а всякое изменение +по природе есть выхождение из обычного состояния. В определенное время все +возникает и гибнет, поэтому одни называли [время] мудрейшим, а пифагореец +Парон, наоборот, невежественнейшим, потому что со временем все забывается; и +это правильнее. Ясно, что время само по себе скорее будет причиной +уничтожения, чем возникновения, как сказано и раньше (ведь изменение само по +себе есть выхождение и�� себя), а причиной возникновения и бытия -- [только] +по совпадению. Достаточным свидетельством тому служит то, что ничто не +возникает, не будучи таким-то образом в движении и действии, а уничтожается +и то, что не движется; именно это мы и привыкли называть разрушением от +времени. Однако не время его вызывает, а просто во времени бывает по +совпадению и такое изменение. + Итак, что время существует, и что оно такое, и во скольких значениях +говорится о "теперь", и что такое "когданибудь", "только что", "уже", +"давно" и "внезапно", обо всем этом сказано. + +ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ + + + После того как мы все это так рассмотрели, ясно, что всякое изменение и +все движущееся существуют во времени: ведь "быстрее" и "медленнее" приложимо +ко всякому изменению, так как обнаруживается во всех них. Я называю более +быстро движущимся то, что прежде [другого] достигает предназначенного, +проходя одинаковое расстояние и двигаясь равномерным движением, например, +при перемещении, если оба [предмета] движутся по окружности или оба по +прямой; то же относится и к прочим видам движения. Но "прежде" относится ко +времени: ведь мы говорим "прежде" и "после", имея в виду отстоящую от +"теперь", а "теперь" -- граница прошедшего и будущего; следовательно, если +[моменты) "теперь" находятся во времени, то во времени будут и "прежде" и +"после", ведь, в чем находится "теперь", в том и отстояние от "теперь". В +противоположном смысле говорится "прежде" по отношению к прошедшему и +будущему времени: для прошедшего мы говорим "прежде" о более отдаленном от +"теперь", "после" -- о более близком; для будущего "прежде" -- значит ближе; +"после" -- дальше. Следовательно, так как "прежде" относится ко времени и +следует за каждым движением, то ясно, что всякое изменение и всякое движение +происходят во времени. + Достойно рассмотрения также то, каково отношение времени к душе и +почему нам кажется, что во всем существует время -- и на земле, и на море, и +на небе. Или потому, что время, будучи числом, есть какое-то состояние или +свойство движения, а все упомянутое способно двигаться? Ведь все это +находится в некотором месте, а время и движение всегда существуют совместно +-- как в возможности, так и в действительности. Может возникнуть сомнение: +будет ли в отсутствие души существовать время или нет? Ведь если не может +существовать считающее, не может быть и считаемого, а следовательно, ясно, +что [не может быть] и числа, так как число есть или сосчитанное, или +считаемое. Если же ничему другому не присуща способность счета, кроме души и +разума души, то без души не может существовать время, а разве [лишь] то, что +есть как бы субстрат времени; например, если существует без души движение, а +с движением связаны "прежде" и "после", они же и есть время, поскольку +подлежат счету. + Может также возникнуть вопрос: для какого именно движения время есть +число? Или для всякого? Ведь во времени все возникает, гибнет, растет, +качественно меняется и перемещается; поскольку все это есть движение, +постольку время есть число каждого движения. Поэтому оно есть число +непрерывного движения вообще, а не какого-нибудь определенного вида. Но в +настоящий момент происходят и другие движения [кроме данного], для каждого +из которых время должно быть числом. Что же, существует, следовательно, +другое время и вместе будут два равных времени? Конечно, нет: ведь всякое +равное и совместно [идущее] время тождественно и одно; по виду же одинаковы +времена и не совместно [идущие]. Ведь если, [например], это собаки, а это +лошади, причем тех и других семь, то число их одно и то же, точно так же и +для движений, заканчивающихся вместе, время одно и то же, хотя одно движение +может быть быстрее, другое -- медленнее, одно -- перемещение, другое -- +качественное изменение. Однако время одно и то же и для качественного +изменения, и для перемещения, если только число одинаково и происходят они +совместно. И вот поэтому-то движения различны и происходят отдельно друг от +друга, а время везде одно и то же, так как и число для равных и совместных +движении всюду едино и одно и то же. + Так как первичное движение -- перемещение, а в нем -- движение по кругу +и каждая [вещь] исчисляется родственной ей единицей: монады -- монадой, +лошади -- лошадью, то и время измеряется каким-нибудь определенным временем, +причем, как мы сказали, и время измеряется движением, и движение временем +(это значит, что временем определенного движения измеряется количество и +движения и времени). Следовательно, если первичное есть мера всего +родственного, то равномерное круговое движение есть мера по преимуществу, +так как число его наиболее доступно [для определения] Ни качественное +изменение, ни рост, ни возникновение не равномерны, а таково только +перемещение. Оттого время и кажется движением небесной сферы, что этим +движением измеряются прочие движения, и время измеряется им же. Отсюда и +обычная поговорка: человеческие дела называют круговоротом и переносят это +название на все прочее, чему присущи природное движение, возникновение и +гибель. И это потому, что все перечисленное оценивается временем и приходит +к концу и к началу, как бы определенным образом чередуясь, ибо и само время +кажется каким-то кругом. А оно, в свою очередь, кажется кругом потому, что +оно мера подобного движения и само им измеряется. Таким образом, называть +совершающееся [в мире] вещей круговоротом -- значит утверждать, что +существует какой-то круг времени, -- и это потому, что время измеряется +круговращением: ведь измеренное не обнаруживает ничего другого, кроме меры, +разве только в целом [имеется] несколько мер. + Правильно также говорится, что число овец и собак, если оно одинаково, +тождественно, а сама десятка не тождественна и десять [предметов] не +тождественны -- так же как не тождественны треугольники -- равносторонний и +разносторонний. По фигуре, однако, они тождественны, ибо оба треугольники. +Ведь тождественным называется то, в чем нет специфического отличия, а не то, +в чем [такое] отличие имеется. Например, [равносторонний] треугольник +отличается от [разностороннего] треугольника специфическим [для +треугольников] отличием, следовательно, [эти] треугольники разные. И однако +по фигуре они не отличаются, но принадлежат к одному и тому же разряду. +Потому -- что, [например], такая-то фигура -- круг, а такая-то -- +треугольник, но из треугольников один [будет] равносторонний, а другой -- +разносторонний. Фигура их, правда, тождественна (ибо [и тот и другой] +треугольник), но как треугольники они не тождественны. И число, конечно, +тождественно, ибо число одних [предметов] не отличается [от числа других] +специфическим [для числа] отличием, однако десятка [в том и другом случае] +не тождественна, так как различны предметы, к которым она относится: в одном +случае это собаки, в другом -- лошади. + Итак, о [самом] времени и о том, что при [нашем] рассмотрении оказалось +с ним близко связанным, сказано. + + + * КНИГА ПЯТАЯ (Е) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Все изменяющееся изменяется или по совпадению, например, когда мы +говорим: "[вот] идет образование", так как идет [человек], которому +случилось быть образованным, или вообще говорится об изменении вследствие +изменения чего-нибудь в предмете, например когда мы говорим, имея с виду +части [предмета], что (тело выздоравливает, потому что выздоравливает глаз +или грудь, а они суть части тела как целого). Но существует и то, что +движется не по совпадению и не потому, что [движется] другое, относящееся к +его частям, но само по себе и первично. Это есть способное двигаться само по +себе, но различное для каждого вида движения, например способное к +качественному изменению, а [в области] качественного изменения, -- исцелимое +и способное нагреваться, как нечто различное. + То же относится и к движущему: одно движет по совпадению, другое +вследствие того, что в нем [движет] какая-нибудь часть, третье первично само +по себе, например врач исцеляет, а рука ударяет. + Раз существует первое движущее, существует и движимое, далее, то, в чем +происходит движение, т. е. время, и помимо [всего] этого из чего и во что +идет движение, ибо всякое движение [идет] из чего-нибудь и во что-нибудь, +ведь [1] изначально приводимое в движение [2], то, во что движение приходит +и [3] из чего [исходит], различны, как, например, [раз��ичны] дерево, теплое +и холодное: из них первое "что", второе "во что", третье "из чего". Что до +движения, то ясно, что оно [происходит] в дереве, а не в форме, ибо ни +форма, ни место, ни количество не приводят в движение и не движутся, а есть +движущее, движимое и во что [движимое] движется. Дело в том, что изменение +именуется преимущественно по тому, "во что" идет движение, а не "из чего"; +поэтому и гибель есть изменение в несуществующее, хотя гибнущее изменяется +из существующего, и возникновение есть (изменение) в существующее, хотя и из +несуществующего. + Что такое движение, об этом было сказано раньше; формы же, состояния и +место, в которые движутся движущиеся [тела], неподвижны, как, например, +знание и теплота. Однако может возникнуть затруднение: если состояния суть +движения, а белизна -- состояние, тогда произойдет изменение в движение. Но, +по-видимому, не белизна [как свойство) есть движение, а побеление. Но и +среди этих [неподвижных целей] одно существует по совпадению, другое по +частям и в отношении чегонибудь иного, а третье первично и не в отношении к +[чемунибудь] иному. Так, например, белеющее превращается в мыслимое по +совпадению (так как цвету случайно пришлось стать предметом мысли), а в +цвет, поскольку белое есть "часть", (т. е. видовое различие], цвета (и в +Европу, потому что Афины часть Европы), в белую же окраску само по себе. + Итак, в каком смысле происходит движение само по себе, в каком по +совпадению и в отношении другого, как для движущего, так и для движимого, -- +это ясно, а также [ясно], что движение [происходит] не в форме, а в +движущемся [предмете], способном к актуальному движению. Оставим изменение +по совпадению в стороне: оно встречается во всех [предметах] всегда и +всякого рода, а изменение не по совпадению (происходит] не во всех, но в +противоположных и промежуточных между ними и в противоречивом. Убедиться в +этом можно путем рассмотрения частных случаев. Изменение из промежуточного +[происходит следующим образом]: оно пользуется им как противоположным по +отношению к каждому [из крайних членов противоположности), так как в +некотором смысле промежуточное есть каждое из крайних. Поэтому и оно по +отношению к крайним и те по отношению к нему считаются в некотором смысле +противоположностями; так, например, средний [по высоте] тон будет низким по +отношению к самому высокому и высоким по отношению к самому низкому и серое +(покажется] белым по отношению к черному и черным по отношению к белому. + Так как всякое изменение происходит из чего-нибудь во что-нибудь (это +показывает и название, так как оно указывает нечто после другого и, с одной +стороны, предшествующее, с другой -- последующее), то изменяющееся может +изменяться четверояким образом: или из субстрата в субстрат, или из +субстрата в не субстрат, или из не субстрата в субстрат или, [наконец], из +не субстрата в не субстрат; субстратом же (в данном случае] я называю то, +что выражается утвердительным суждением. Таким образом, из сказанного +следует, что необходимо существуют три [вида] изменений: из субстрата в +субстрат, из субстрата в не субстрат и из не субстрата в субстрат, так как +из не субстрата в не субстрат изменения не бывает вследствие отсутствия +противопоставления: ведь [в этом случае] нет ни противоположностей, ни +противоречия. + Изменение из не субстрата в субстрат, находящийся в отношении +противоречия (к своему отрицанию], есть возникновение, если вообще -- +простое [возникновение], если определенное, то [возникновение чего-то] +определенного (например, [изменение] из не-белого в белое есть возникновение +белого, а изменение из несуществующего вообще в сущность [есть] +возникновение вообще, поскольку мы говорим вообще "возникает", а не +"чтонибудь возникает"). Изменение из субстрата в не субстрат есть +уничтожение: вообще -- из сущности в небытие, а определенное [уничтожение] +-- в противолежащее отрицание [чего-то определенного] так же, как сказано и +о возникновении. + И вот, если [термин] "несуществующее" имеет несколько значений, и +[несуществующее] ни в смысле (ошибочного] сочетания или разделения не может +находиться в движении, ни в смысле находящегося в возможности, которое +противолежит вообще существующему актуально (ибо хотя для "не белого" и "не +доброго" допустимо все же двигаться по совпадению, ведь "не белое" может +оказаться человеком, однако для того, что вообще не есть что-либо +определенное, -- ни в коем случае); следовательно, несуществующее не может +находиться в движении. Если же это так, то и возникновение не может быть +движением: ведь возникает несуществующее. Если даже возникновение и +происходит чаще всего по совпадению, все-таки правильно сказать, что +несуществующее присуще возникновению вообще; то же относится и к покою. +Такие трудноприемлемые [положения] получаются, если [признать, что] +несуществующее движется, и если [к тому же] всякое движущееся тело находится +(в какомлибо] месте; несуществующее же не имеет места, иначе оно находилось +бы где-нибудь. И уничтожение, конечно, не есть движение: ведь движению +противоположно или [другое] движение, или покой, а уничтожение +противоположно возникновению. + Так как всякое движение есть некоторое изменение и имеется три +указанных вида изменений, из которых возникновение и уничтожение не суть +движения, как основанные на противоречии, то по необходимости одно только +изменение из субстрата в субстрат и есть движение А [исходный и конечный] +субстраты или противоположны [дру�� другу], или лежат в промежутке, ибо и +лишенность должна быть взята как противоположность и выражаться +утвердительным суждением, например "голое", "беззубое", темное. + Итак, если категории разделяются на сущность, качество, где, когда, +отношение, количество и действие или претерпевание, то необходимо должны +существовать три [типа] движения [движение] качества, количества и в +отношении места. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Для [категории] сущности движения нет, так как ничто существующее ей не +противоположно, так же, конечно, и для отношения: ведь при изменении одного +[члена отношения] вполне допустимо утверждать, что другой не меняется, так +что движение обоих [будет] по совпадению. Нет также движения ни для +действующего и претерпевающего, ни для всего движимого и движущего, так как +нет ни движения движения, ни возникновения возникновения, ни вообще +изменения изменения. + Прежде всего движение движения могло бы быть двояким образом. +Во-первых, как [движение] субстрата (как, например, движется человек, когда +он превращается из бледного в смуглое. Но разве таким же образом может +движение нагреваться, охлаждаться, менять место, расти и убывать? Ведь это +невозможно, так как изменение не есть какой-либо субстрат). Вовторых, +[движение движения можно предполагать], когда какойнибудь другой субстрат +переходит из одного изменения в другой вид, как, например, человек из +болезни в здоровье. Но и это возможно только по совпадению, ибо само +движение из одного вида в другой есть изменение; то же относится и к +возникновению, и к возникновению и уничтожению, только они изменяются в +противолежащее одним способом, а движение -- иначе. Следовательно, человек +одновременно изменяется из здоровья в болезнь и из этого изменения в другое. +Ясно. что, когда (человек] заболел, он уже должен был измениться в +какуюнибудь сторону (возможно, однако, и наступление покоя). И далее, это +[другое изменение] будет не всегда идти в любом случайном направлении, и оно +пойдет из чего-нибудь во чтонибудь другое; следовательно, может быть и +противолежащее изменение -- выздоровление, но только по совпадению, как, +например, происходит изменение из воспоминания в забывание, потому что +субъект изменения один раз изменяется в знание, другой -- в незнание. + Далее, если было бы изменение изменения и возникновение возникновения, +то получился бы бесконечный ряд [изменений и возникновений]. Действительно, +если [такое изменение] будет в последующем, оно необходимо [должно быть] и в +предыдущем; например, если возникло когда-нибудь простое возникновение, то +возникло и возникающее, так что тогда не было еще просто возникающего, а +нечто возникающее [как] уже возникающее, и снова оно когда-то возникло, +следовате��ьно, и тогда не было возникающего. А так как в бесконечном нет +ничего первого, то первого [возникающего] не будет, а следовательно, не +будет и следующего за ним; в результате ничего не сможет ни возникать, ни +двигаться, ни изменяться + Далее, одному и тому же [предмету] присущи противоположное движение (и +покой), возникновение и уничтожение, так что возникающее, когда станет +возникающим, тогда и уничтожается, но не только что возникшее и не позже -- +так как прежде должно существовать то, что уничтожается. + Далее, в основе возникающего и изменяющегося должна лежать материя. +Какова же она будет [в данном случае)? Как способным к качественному +изменению [может быть] либо тело, либо душа, так что именно [будет здесь] +возникающим: движение или возникновение? И опять-таки: что будет там, во что +[они] движутся? Ведь движение предмета из этого в это должно быть чем-то +определенным, а не просто движением и возникновением; как же это будет все +вместе? Обучение ведь не будет возникновением обучения, следовательно, и +возникновение не будет возникновением возникновения и вообще чем-нибудь +чегонибудь. + Далее, если существуют три вида движения, каждое из них необходимо +должно иметь и природный субстрат, и то, во что они движутся; например, +перемещение должно или качественно измениться или перемещаться + Вообще же, так как всякий предмет движется трояким образом: или по +совпадению, или какой-либо частью, или сам по себе, то изменение может +изменяться только по совпадению, например если выздоравливающий будет бегать +или учиться; а изменение по совпадению мы давно уже оставили в стороне. + Так как не существует движения ни сущности, ни отношения, ни действия, +ни претерпевания, то остается только движение в отношении качества, +количества и места, ибо в каждом из них имеется своя противоположность. +Движение в отношении качества мы назовем качественным изменением; это общее +наименование объединяет [обе противоположности]. Я разумею под качеством не +то, что принадлежит к сущности (так как и видовое различие есть качество), а +то, что способно испытывать воздействие, в отношении чего [предмет] называют +подвергающимся воздействию или не подверженным ему. Движение в отношении +количества не имеет общего названия, соответственно же каждому [направлению] +-- рост и убыль, именно движение в направлении законченной величины -- рост, +а в противоположном -- убыль. Движение в отношении места не имеет ни общего, +ни частных названий -- назовем его перемещением, хотя о перемещении в +собственном смысле слова говорится только тогда, когда тела, меняющие место, +не могут сами остановиться, и о тех, которые не сами передвигают себя с +места на место. Изменение [в пределах] одной и той же формы к большей или +меньшей [степени] есть качественное изменение. Ведь движение происходит от +противоположного к противоположному или вообще, или определенным образом, и +вот движение, идущее к меньшей степени, будет называться изменением в +противоположное, к большей степени -- от противоположного в прежнее. Нет +никакого различия, происходит ли изменение вообще или определенным образом, +только в последнем случае должны быть в наличии определенные +противоположности, а большее или меньшее означает наличие большей или +меньшей противоположности. + Из сказанного ясно, что существуют только эти три [вида] движения. + [О неподвижном] Неподвижное -- это и то, чему вообще невозможно +двигаться, как звуку быть видимым, и то, что в течение длительного времени +лишь едва сдвигается или [крайне] медленно приходит в движение -- так +называемое трудноподвижное, и то, [наконец], что по природе способно к +движению, но не двигается ни в то время, ни в то место, ни таким образом, +как должно [ему] двигаться по природе, только одно это из всех неподвижных +тел я называю покоящимся; так как покой противоположен движению, +следовательно, он будет лишенностью носителя [движения]. Итак, что такое +движение и покой, сколько [имеется] видов изменения и каковы движения -- это +ясно из сказанного. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + После этого скажем, что значит "вместе" и "раздельно" и что такое +"касание", "промежуточное", "следующее по порядку", "смежное" и +"непрерывное" и каким [вещам] по природе каждое из них присуще. + "Вместе" я говорю о таких предметах, которые в отношении места +находятся в одном первом месте, "раздельно" -- которые [находятся] в разных +[местах], "касаться" -- о таких [предметах], края которых [находятся] +вместе. Так как всякое изменение происходит между противолежащими, а +противолежащими могут быть противоположности [в собственном смысле слова] и +противоречия, причем в противоречии нет ничего среднего, то ясно, что +"промежуточное" может быть только между противоположностями. "Промежуточное" +-- первое, к чему свойственно приходить изменяющемуся [телу], прежде чем оно +превратится в последнее при непрерывном изменении согласно [своей] природе. +Это "промежуточное" требует по крайней мере трех [вещей]. А именно, +последним в изменении будет противоположное, а непрерывно движется то, что +не обнаруживает никакого разрыва или [может быть] самый малый разрыв -- не +во времени, а в предмете движения (ничему ведь не мешает разрыв, когда +немедленно после самой низкой ноты зазвучит самая высокая) Это же очевидно в +перемещениях и других изменениях. Противоположным по месту будет наиболее +отстоящее от него по прямой линии, так как [прямая линия -- это наименьшая, +а только] наименьшая [линия точно] определена, мерой же [должно быть] +определенное. + "Следующим по порядку" [называется предмет], находящийся за начальным +по положению или по природе или отделенный от него другим способом, если +между ним и тем, за чем он следует, не находится в промежутке [предметов] +того же рода (например, линии или линий в случае линии, единицы или единиц в +случае единицы, дома в случае дома), но ничто не препятствует находиться в +промежутке чему-нибудь иному, ибо "следующее" следует за чем-то определенным +и находится после него: ведь единица не следует за двумя и первое новолуние +за вторым, и наоборот. + "Смежное" есть то, что, следуя за другим, касается его. "Непрерывное" +есть само по себе нечто смежное, я говорю о непрерывном, когда граница, по +которой соприкасаются оба следующих друг за другом предмета, становится для +обоих одной и той же и, как показывает название, не прерывается, а это +невозможно, пока у них существуют два края. Из этого определения ясно, что +непрерывность имеется в таких вещах, из которых путем касания может +получиться нечто единое, и как соединяющее становится, пожалуй, единым, так +и целое будет единым, например соединенное гвоздем, клеем, прижатием или +приращением. + Очевидно также, что первоначальным (среди всех этих понятий] будет +"следующее по порядку", так как соприкасающееся должно следовать [одно за +другим], а "следующее по порядку" не все соприкасается (поэтому и в вещах +первичных по своему значению, например в числах, следование по порядку есть, +а касания нет). И если [имеется] непрерывность, должно быть касание, если же +(имеется] касание, непрерывности еще нет: ведь нет необходимости, чтобы края +предметов, если находятся вместе, сливались в одно, но если они сливаются в +одно, то необходимо [находятся] вместе. Поэтому срастание бывает последним в +возникновении, так как для срастания краев необходимо их касание, но +касающиеся друг друга края не все срослись; там же, где нет касания, нет и +срастания. Следовательно, если, как говорят, существуют обособленные точки и +единицы, то единица и точка не могут быть тождественными, так как точкам +присуще касание, единицам же -- следование друг за другом; и в промежутке +между точками может находиться чтонибудь (ведь всякая линия лежит между +[двумя] точками), для тех же такой необходимости нет; между двойкой и +единицей нет ничего промежуточного. + Итак, что такое "вместе", "раздельно", "касание", "промежуточное", +"следующее по порядку", "смежное" и "непрерывное" и что присуще каждому из +них, обо всем этом сказано. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Движение называется единым в нескольких значениях, так как мы говорим о +едином в различном смысле. Движение одного рода определяется видом +категории, [под которую оно подпадает], (так, перемещение одного рода со +всяким [другим] перемещением; качественное же изменение и перемещение +разного рода). Движение одного вида то, которое, принадлежа одному роду, +относится к неделимому виду. Например, существуют различия в цвете, поэтому +почернение и поселение различны по виду; однако побеление по виду +тождественно со всяким [другим] побелением, так же как и всякое почернение с +[другим] почернением. Различий белизны не существует, поэтому побеление +едино по виду со всяким [другим] побелением. Если же существуют кое-какие +[движения], которые одновременно являются родовыми и видовыми, то очевидно, +что в некотором отношении они будут одного вида, а в прямом смысле нет: так, +например, обучение, поскольку оно наука, -- вид постижения, но как род +объемлет различные науки. + Можно поставить вопрос, будет ли движение по виду единым, когда один и +тот же предмет из одного [состояния] изменяется в то же самое, например если +точка, выходя из определенного места, снова и снова возвращается в то же +место. Если это так, круговое движение будет тождественно с движением по +прямой и вращение с поступательным движением; или (можно считать] +установленным, что движение различно, если путь его различен по виду, а +окружность отлична по виду от прямой? + Итак, по роду и виду движение едино в таком смысле; подлинно же единым +[следует считать] движение, единое по сущности и по числу; каким оно будет +-- это станет очевидно из [следующего] разбора. Имеются три +[обстоятельства], в отношении которых мы говорим о движении: "что" движется, +"в чем" и "когда". Я имею в виду, что необходимо должно быть нечто +движущееся, например человек или золото [?], далее, то, в чем оно движется, +например место или состояние [предмета], и когда [именно], так как все +движется во времени. Из них единство по роду и виду заключается в том +предмете, в котором происходит движение, смежность -- во времени, а +собственно единство [движения] -- во всех трех; ибо и "в чем" должно быть +единым и неделимым, например определенный вид, и "когда", например единое и +безостановочное время, и движущийся [предмет] должен быть единым не по +совпадению, как, например, бледное становиться смуглым, а Кориск ходить +(Кориск и бледное -- единство, но только по совпадению), и не должен быть +общим: возможно ведь двум лицам выздороветь одним и тем же выздоровлением, +например от воспаления глаз, но это не будет одним и тем же [движением], а +только [движением] одного вида. А если Сократ испытывает одинаковое по виду +качественное изменение, но [сначала] в одно время, а затем снова в другое и +если возможно тому, что исчезло, снова возникнуть единым по числу; то [и +изменение] будет тождественным и единым, если же нет -- тождественным, но не +единым. Сходное затруднение [представляет вопрос): может ли здоровье и +вообще свойства и состояния тел быть по своей сущности едиными: ведь [тела], +обладающие ими, очевидно, движутся и текут. Если же здоровье сегодня утром и +в настоящий момент одно и то же, то почему, когда [человек] утратил и снова +вернул здоровье, нынешнее и прежнее [здоровье] не будет единым по числу? +Ведь отношение то же самое, разница только в том, что, если не считать их +двумя, необходимо, чтобы они были тем же самым как по числу, так и по +состояниям; ведь у того, что одно по числу, будет одна деятельность. Но, [с +другой стороны,] если состояние одно, то деятельность, может быть, и не +будет казаться единой (ведь когда [человек] перестает ходить, то хождения +уже нет; [оно будет] снова, когда [человек] пойдет). Следовательно, если +[здоровье] одно и то же, то станет возможным для одного и того же [предмета] +несколько раз исчезать и существовать. Впрочем, эти трудности лежат за +пределами настоящего исследования. + Так как всякое движение непрерывно, то необходимо, чтобы и подлинно +единое движение было непрерывным, если только всякое [движение] делимо, а +если непрерывно, то единым. Ведь не всякое движение образует непрерывность +со всяким другим, так же как не всякая случайная вещь с любой случайной, а +только те, концы которых соединяются в одно. Концы же бывают не у всех +вещей, у других они разного вида и только одинаковы по названию; каким +образом, например, может соединиться в одно конец линии и прогулки? Смежными +могут быть и [движения] разного вида и рода, так как [может случиться, что] +после бега [человека] сразу же залихорадит, и перемещение может быть +смежным, но не непрерывным -- подобно факелу, передаваемому из рук в руки; +непрерывным же [оно] не будет: ведь [нами] установлено, что непрерывно то, +концы которого соединяются воедино. Таким образом, смежные и следующие друг +за другом [вещи] непрерывны только во времени, непрерывными же [в +собственном смысле называются вещи, непрерывные] по движению, а это [имеет +место тогда], когда концы обоих [движений] совпадают. Поэтому подлинно +непрерывное и единое движение должно быть тождественным по виду, быть +движением единого предмета и в единое время -- в единое время для того, +чтобы в промежутке не было неподвижности (так как в перерыве необходимо +[наступает] покой. Следовательно, там, где в промежутке [имеется] покой, +[существует] несколько движений, а не одно; так что если движение +прерывается остановкой, оно не едино и не непрерывно; а прерывается оно, +если в промежутке [проходит некоторое] время). В [движении же] не едином по +виду, даже если оно не прерывается, время единое, а движение [все же] +разного вида, так как единое движение должно быть движением одного вида, +последнее же не обязательно должно быть подл��нно единым. Итак, что такое +подлинно единое движение, об этом сказано. + Далее, единым [движением] называют также законченное [движение] -- +будет ли оно [законченным] в отношении рода, вида или сущности; так же как и +во всем прочем, законченное и целое относятся к единому. Бывает, [однако], +что и незаконченное [движение] называется единым, если только оно будет +непрерывным. + Наконец, в ином значении помимо указанных называется единым и +равномерное движение. Неравномерное движение таково, что не кажется единым; +таким [кажется] скорее равномерное, как, например, прямолинейное, ибо +неравномерное [движение] разделимо [на участки, отличающиеся один от +другого]; различие при этом сводится к большей и меньшей степени. Всякому +движению присущи равномерность или ее отсутствие, так как и качественное +изменение может происходить равномерно, и перемещение может идти по +равномерному пути, например кругу или прямой; то же (относится) к увеличению +и уменьшению. Различия же в неравномерном [движении] зависят иногда от пути +движения: движение не может быть равномерным, если оно происходит не по +равномерной величине, например ломаной [линии], или по спирали, или по +другой величине, у которой любая часть не подходит к любой. Иногда же +неравномерность не зависит ни от места, ни от времени, ни от цели +[движения], а от того, как происходит [само движение], а именно она +определяется иногда быстротой или медленностью [движения]; движение с +одинаковой скоростью [будет] равномерным, с неодинаковой -- неравномерным. +Поэтому быстрота и медленность -- не виды и не [видовые] различия движения, +так как они сопутствуют всем видовым различиям. Следовательно, они не +тождественны с тяжестью и легкостью, которые [движутся каждая] в свое +собственное [место], например земля к земле, а огонь к огню. Таким образом, +неравномерное движение едино вследствие непрерывности, но в меньшей степени, +что имеет место, например, при перемещении по ломаной [линии], ибо меньшая +степень всегда [представляет собой] смешение с противоположностью. Если +всякое единое [движение] может быть равномерным или неравномерным, то +смежные, но различные по виду [движения] не образуют единого и непрерывного +[движения]; действительно, каким образом сложится равномерное движение из +качественного изменения и перемещения? Ведь для этого они должны были бы +подходить друг к другу. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Далее следует определить, какое движение какому противоположно, и то же +самое относительно пребывания в покое. Прежде всего надо установить, +противоположно ли движение [1] из одного состояния в то же самое (например, +[движение) из здоровья [движению] в здоровье), такими же кажутся +возникновение и уничтожение, или [2] [движение] из противоположностей +(например, [движение] из здоровья [движению] из болезни), или [3] [движение] +в противоположности (например, [движение] в здоровье [движению] в болезнь), +или [4] из противоположного в противоположное (например, [движение] из +здоровья [движению] в болезнь), или, наконец, [5] [движение] из +противоположного в противоположное [движению] из противоположного в +противоположное (например, [движение] из здоровья в болезнь [движению] из +болезни в здоровье). Необходимо ведь, чтобы [противоположность движения] +заключалась в каком-то одном из этих способов или в нескольких, так как иных +противопоставлений быть не может. Но [движения] из противоположного и в +противоположное не противоположны, например [движение] из здоровья [не +противоположно движению] в болезнь, так как это одно и то же [движение], +хотя по бытию они не тождественны, так же как не тождественны изменение из +здоровья и [изменение) в болезнь. Не противоположно и движение из +противоположного [движению] из противоположного, так как одновременно может +происходить [движение] из противоположного и [движение] в противоположное +или в промежуточное, -- но относительно этого мы скажем после. Но причиной +противополагания скорее представляется изменение в противоположное, чем из +противоположного, так как последнее есть устранение противоположного, а +первое -- его приобретение; и называется каждое [движение] скорее по тому, +во что [предмет] изменяется, чем из чего, например выздоровление есть +изменение в здоровье, а заболевание -- в болезнь. + Итак, остается [движение] в противоположности и движение в +противоположности из противоположностей. И вот сразу же оказывается, что +движение в противоположность есть [в то же время] движение из +противоположностей, хотя по бытию они, пожалуй, не тождественны: я разумею +[движение] в здоровье по сравнению с [движением] из болезни и [движение] из +здоровья по сравнению с [движением] в болезнь. Так как изменение отличается +от движения (ведь движение есть изменение из какого-нибудь субстрата в +какой-нибудь субстрат), то [следует считать, что] движение из +противоположного в противоположное противоположно [движению] из +противоположного в противоположное, например из здоровья в болезнь и из +болезни в здоровье. Из рассмотрения частных случаев становится очевидным, +какие [вещи] кажутся противоположными, заболевание и выздоровление; +приобретение знаний и введение в заблуждение кемлибо (ведь [и здесь мы имеем +движение] в противоположное: как знание, так и заблуждение могут +приобретаться как сами собой, так и через посредство другого), перемещение +вверх и [перемещение] вниз (так как они противоположны [в направлении] +длины); вправо и влев�� (так как они противоположны [в направлении] ширины), +наконец, вперед и назад (ведь и они противоположны). + Но [движение] только в противоположное не есть движение, а изменение, +например если что-нибудь становится белым, но не из чего-либо определенного. +И для [вещей], не имеющих противоположного, изменение из себя самого +противоположно изменению в себя самого. Поэтому возникновение противоположно +гибели и потеря -- получению, но это изменения, а не движения. + Что касается движения в промежуточное -- в тех случаях когда +противоположности имеют промежуточное, -- его следует рассматривать в +некотором смысле как движение в противоположное, ибо движение пользуется +промежуточным как противоположным, в какую бы сторону [предмет] ни +изменялся; например, изменение из серого в белое [идет] как из черного, из +белого в серое -- как в черное, а из черного в серое -- как будто серое было +белым, так как середина считается в некотором смысле [противоположной] по +отношению к каждому из краев, о чем уже было сказано раньше. + Итак, движение противоположно движению в том смысле, в каком [движение] +из противоположного в противоположное противоположно [идущему в обратную +сторону движению] -- из противоположного в противоположное. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Так как движению кажется противоположным не только движение, но и +покой, то следует разобраться в этом. В прямом смысле движению +противоположно [только] движение, но противостоит ему и покой (так как он +есть лишенность, а в известном смысле и лишенность считается +противоположностью). Однако какой [покой] какому [движению]? Например, +[движению] относительно места -- [покой] относительно места. Но это +говорится вообще, а противолежит ли пребыванию здесь движение отсюда или +движение сюда? Очевидно, что если движение происходит между двумя +субстратами, то движению из первого в противоположное противостоит +пребывание в первом, а движению из противоположного в первое -- пребывание в +противоположном. Вместе с тем они противоположны и друг другу; ведь [было +бы] странно, если бы движения были противоположны, а противолежащие +состояния покоя не противоположны. Таковы они в противоположных вещах, +например [покой] в здоровье [противоположен] покою в болезни (а [из движений +он противоположен] движению из здоровья в болезнь; ведь [было бы] неразумно +[противопоставлять] его движению из болезни в здоровье, так как движение +туда, где и происходит остановка, скорее есть успокоение, поскольку ему +приходится возникать вместе с движением; но тем или другим ему быть +необходимо), ведь покой в белизне не противоположен [покою] в здоровье. А +для всего того, что не имеет противоположного, противолежащим будет +изменение, [идущее] ��з него или в него, например из существующего и в +существующее, но это не будет движением. И покоя в этом случае не будет, а +только неизменность И если будет в наличии какой-нибудь субстрат, то +неизменность существующего будет противоположна неизменности несуществующего +А если несуществующего не будет, то может возникнуть вопрос, чему +противоположна неизменность существующего и будет ли она покоем. Но в таком +случае или не всякий покой противоположен движению, или возникновение и +уничтожение [будут] движением. Итак, очевидно, что не следует говорить о +покое, если только они не будут движениями, но [лишь] о чемнибудь подобном +[покою] и о неизменности. А противоположна она, [неизменность], или ничему, +или неизменности несуществующего, или уничтожению, так как последнее есть +[изменение] из нее, а возникновение -- [изменение] в нее. + Можно поставить еще и такой вопрос: почему при перемене места +пребывания и движения могут быть как согласные с природой, так и +противоприродные, а при прочих качественных изменениях этого не бывает, +например чтобы одно качественное изменение было по природе, другое против +природы (ведь выздоровление и заболевание не могут считаться более +согласными с природой, чем противными природе, так же побеление и +почернение). То же относится к увеличению и уменьшению (так как ни они не +противоположны друг другу в смысле согласного с природой и противного ей, ни +увеличение увеличению). То же рассуждение применимо к возникновению и +уничтожению ведь ни возникновение нельзя считать согласным с природой, ни +уничтожение противным ей (ведь старение идет согласно природе), и мы не +видим также, чтобы одно возникновение было по природе, другое против нее. +Или если насильственное считать противным природе, тогда и уничтожение будет +противоположно уничтожению, одно как насильственное, другое как +естественное? Тогда, следовательно, и возникновения могут быть +насильственными и не вызванными естественной необходимостью, причем +противоположностью им будут естественные; будут также и насильственные +возрастания и убывания, например быстрый рост [подростков], созревающих +вследствие [неумеренной]) пищи, или пшеница, быстро прорастающая, поскольку +она не была прижата [землей]? А как будет обстоять дело с качественным +изменением? Или так же? Т. е одни будут насильственные, другие естественные, +как те больные, которых отпускает лихорадка -- одних в некритические, а +других в критические дни -- и которые, следовательно, изменяются или против +природы, или согласно с ней. Будут ли уничтожения также противоположными +друг другу, безотносительно к возникновению? А что же мешает? В некотором +отношении могут быть, например если бы одно [уничтожение] было бы приятным, +а другое болезненным, а потому уничтожение [будет] не просто противоположно +уничтожению, но поскольку одно из них такое, а другое такое. + Итак, вообще говоря, движение и покой противоположны указанным образом; +например, [движение] вверх [противоположно движению] вниз, ибо таковы +противоположности места. Вверх стремится по своей природе огонь, вниз -- +земля, и их перемещения противоположны друг другу. Но огонь [перемещается] +вверх по своей природе, вниз -- против природы; поэтому его (перемещение], +согласное с природой, противоположно несогласному. То же [справедливо] и для +пребывания в покое, а именно пребывание вверху противоположно движению +сверху вниз; и это пребывание для земли противно природе, а указанное +движение согласно с природой. Следовательно, для одного и того же тела +пребывание на месте, не согласное с природой, противоположно движению по +природе, так как и движения одного и того же тела противоположны таким же +образом, а именно одно из них будет природным -- или вверх или вниз, другое +-- противным природе. + Возникает вопрос: существует ли для всякого покоя, если он не вечный, +возникновение и будет ли оно остановкой? Конечно, [это означало бы, что] для +тела, пребывающего в покое против природы, например для земли, [находящейся] +наверху, существовало бы возникновение: [она] остановилась, когда +насильственно перемещалась кверху. Но [тело], которое останавливается [в +своем естественном месте], всегда кажется перемещающимся быстрее, а при +насильственном [перемещении) наоборот. Следовательно, [тело, пребывающее в +покое против природы], будет покоиться без возникновения покоя. Кроме того, +представляется, что остановка или вообще есть перемещение в свое собственное +место, или [она происходит} одновременно [с таким перемещением]. + Возникает [и другой] вопрос: противоположно ли пребывание здесь +движению отсюда? Ибо когда [предмет] уходит из этого [места] или даже теряет +[какое-либо состояние], все еще кажется, что он сохраняет потерянное. +Следовательно, если это состояние покоя противоположно движению из этого +места в противоположное, то [предмету] одновременно будут присущи +противоположности. Или каким образом [предмет] будет покоиться, если [он] +еще остается? Вообще же у движущегося [тела] одна часть здесь, другая там, +во что [оно] изменяется, поэтому движению скорее противоположно движение, +чем успокоенность. + Итак, относительно движения и покоя, а также в каком смысле они едины и +что чему противоположно, обо всем этом сказано. + * * * + Все же может возникнуть вопрос и относительно остановки: существует ли +состояние покоя, противостоящее противоприродным движениям? Было бы странно, +если бы [этого состояния] не было, ибо [фактически вещи] пребывают в [такого +рода] состоянии покоя. Правда, [это происходит] насильственным образом, так +что какая-либо [вещь] будет [так] покоиться не вечно и без возникновения. Но +очевидно, что [такое состояние] должно быть: подобно тому как [вещь] может +двигаться против природы, [она] может и покоиться против природы. А +поскольку некоторые вещи могут двигаться как по природе, так и против +природы -- например, огонь, который (движется] вверх по природе, а вниз +против природы, -- то спрашивается, будет ли это последнее движение +противоположно первому или [скорее] движение земли? Ведь она по своей +природе стремится вниз? Очевидно, что оба, [т. е. движение вниз как огня, +так и земли, противоположны движению огня вверх], но не одинаковым образом: +одно [противоположно] по природе, будучи природным движением земли, движение +же огня вверх противоположно [его движению] вниз, поскольку природное +[движение какой-либо вещи] противоположно противоположному [движению той же +вещи]. Сходные соображения [относятся] и к состояниям пребывания, хотя, +по-видимому, в известном смысле покою противостоит [не только покой, но и] +движение. + + + * КНИГА ШЕСТАЯ (Z) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Если существует непрерывное, касающееся и следующее друг за другом в +том смысле, как это определено выше, а именно непрерывны те [предметы], края +которых сливаются в одно, касаются те, у которых они вместе, а следуют друг +за другом те, между которыми нет ничего принадлежащего к их роду, то +невозможно, чтобы что-либо непрерывное состояло из неделимых [частей], +например линия из точек, если линия непрерывна, а точка неделима. Ведь края +точек не сливаются воедино (так как у неделимого нет ни края, ни какой-либо +другой части) и крайние границы не находятся вместе (так как у не имеющего +частей нет крайней границы, ибо граница и то, чему она принадлежит, суть +разные вещи). Далее, точкам, из которых составлено непрерывное, необходимо +или быть непрерывными, или касаться друг друга; то же самое рассуждение +относится и ко всяким неделимым. Но непрерывными они не могут быть на +основании сказанного; касаются же друг друга все [предметы] или целиком, или +своими частями, или как целое части. Но так как неделимое не имеет частей, +ему необходимо касаться целиком; касающееся же целиком не образует +непрерывного, так как непрерывное заключает в себе то одну часть, то другую +и таким образом разделяется на различные, разграниченные по месту части. +Однако и следовать друг за другом не будет ни точка за точкой, ни "теперь" +за "теперь" так, чтобы из них образовалась длина или время: а именно, друг +за другом следуют [предметы], между которыми не находится ничего +принадлежащего к их роду, а между [двумя] точками всегда имеется линия и +между [��вумя] "теперь" время. Далее, и линия и время разделились на +неделимые [части], если только каждая [вещь] делится на то, из чего она +состоит, но ни одна из непрерывных величин не делится на части, не имеющие +частей. Однако никаких [предметов] другого рода не может находиться между +точками и между [разными] "теперь". Если бы они находились, то они, +очевидно, были бы или неделимыми, или делимыми, и если делимыми, то либо на +неделимые, либо же на всегда делимые [части], а это последнее и есть +непрерывное. Ясно и то, что все непрерывное делимо на [части], всегда +делимые, ибо если оно будет делиться на неделимые [части], то неделимое +будет касаться неделимого, так как в непрерывном концы сливаются в одно и +касаются. + На том же основании величина, и время, и движение или слагаются из +неделимых [частей] и делятся на них, или же нет. Это ясно из следующего. +Если величина слагается из неделимых частей, то движение по ней будет +состоять из равного числа неделимых движений. Например, если [величина] АВГ +состоит из неделимых [частей] А, В, Г, то движение ДЕZ, которым двигалось +[тело] О по [пути] АВГ, будет иметь неделимой каждую из своих частей. Если +же при наличии движения необходимо чему-нибудь находиться в достоянии +движения и, [наоборот], если нечто движется, должно наличествовать движение, +то и само состояние движения будет составлено из неделимых [частей]. Пусть О +прошло [путь] А, движимое движением Д, [путь] В -- движением Е и Г таким же +образом [движением] Z. Если необходимо, чтобы [тело], движущееся +откуда-нибудь куда-нибудь, не одновременно начало двигаться и завершило +движение там, куда оно начало двигаться (например, если кто-нибудь идет в +Фивы, невозможно, чтобы он одновременно шел в Фивы и пришел в Фивы), а О +двигалось по не имеющему частей [пути] А; поскольку существовало движение Д, +то, следовательно, если [О] пришло позднее, чем проходило [путь А], то +движение [Д] будет делимым (ведь когда О проходило, оно ни покоилось, ни уже +прошло, но было [где-то] посередине). Если же оно одновременно проходит и +прошло, то идущий [предмет], в то время как идет, уже придет туда и кончит +движение там, куда двигался. Если же что-нибудь движется по целому [пути] +АВГ и движение, которым оно движется, есть ДЕZ, а по не имеющему частей +[пути] А ничто не может двигаться, а сразу становится продвинувшимся, тогда +движение будет состоять не из движений, а из [мгновенных] перемещений и не +двигавшееся сразу окажется продвинувшимся, ибо А было пройдено без +прохождения. Следовательно, можно будет прибыть куда-нибудь, никогда не +проходя [пути]; прошел его, не проходя его. Если, далее, необходимо всему +или покоиться, или двигаться, то [О] покоится на каждом [отрезке] А, В, Г, +следовательно, будет нечто одновременно пок��ящееся и движущееся, ибо оно +прошло весь [путь] АВГ и на любой части (этого пути] покоилось, так что +покоилось и на всем [пути]. И если движения ДЕZ неделимы, то при наличии +движения возможно будет не двигаться, а покоиться, если же это не движения, +то движение состоит не из движений. + Подобным же образом, как длина и движение, должно быть неделимым и +время и слагаться из неделимых "теперь", так как если всякое [движение] +делимо и тело, движущееся с равной скоростью, в меньшее [время] проходит +меньший путь, то и время будет делимым. Если же время, в течение которого +[тело] проходит [путь] А, будет делимо, то будет делимо и А. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Так как всякая величина делима на величины (ибо доказано, что ничто +непрерывное не может состоять из неделимых частей, а всякая величина +непрерывна), то необходимо, чтобы более быстрое [тело] в равное время +проходило больший [путь], а в меньшее проходило равный или в меньшее больший +[путь], как и определяют некоторые [выражения] "более быстрое". + Пусть [тело] А движется быстрее, чем [тело] В. Так как, стало быть, +более быстрым будет то, что раньше изменяется, то в течение того времени, +когда А изменилось из Г и Д (например, за время ZH) В еще не дойдет до Д, а +отстанет, так что в равное время более быстрое [тело] проходит больше. Но и +в меньшее время оно также [может пройти] больше; именно, [положим, что] в то +время, когда А будет у Д, более медленное [тело] В будет у Е. Так как А +дошло до Д в течение всего времени ZH, у Т оно будет в меньшее время, +положим ZK. Итак, [путь] ГТ, который прошло тело А, больше [пути] ГЕ, время +же ZK меньше всего времени ZH, следовательно, оно в меньшее время проходит +больший [путь]. Отсюда также очевидно, что и равный [путь] более быстрое +[тело] проходит в меньшее время. Ибо так как оно в меньшее время проходит +больше, чем более медленное, а взятое само по себе проходит больший [путь] в +большее время, чем меньший, например ЛМ по сравнению с ЛЗ, то время +прохождения ЛМ, а именно ПР, будет больше [времени] ПС, в которое [тело] +проходит путь ЛЗ. Следовательно, если ПР время меньшее, чем ПХ, в которое +более медленное [тело] проходит путь ЛЗ, то и ПC будет меньше ПХ, так как +оно меньше ПР, а меньшее меньшего и само меньше Следовательно, [более +быстрое тело] продвинется на равную величину в меньшее время. + Далее, если всякое [тело] должно двигаться, [проходя одинаковый путь] +или в равное время [с другим], или в меньшее или в большее, и [проходящее +этот путь] в большее время будет более медленным, в равное время -- имеющим +равную скорость, а более быстрое не будет ни тем, ни другим, то более +быстрое [тело] будет двигаться, проходя тот же путь ни в равное, ни в +большее время. Остается [единственная возможность: оно будет проходить этот +путь] в меньшее время. Таким образом, более быстрое [тело] должно проходить +равную величину в меньшее время. + Так как всякое движение происходит во времени и во всякое время может +происходить движение, и так как, далее, все движущееся может двигаться +быстрее и медленнее, то во всякое время будет происходить и более быстрое и +более медленное движение. Если же это так, то и время должно быть +непрерывным. Я разумею под непрерывным то, что делимо на всегда делимые +части, при таком предположении относительно непрерывного и время должно быть +непрерывным. Так как доказано, что более быстрое [тело] в меньшее время +проходит равный [путь], то пусть А будет более быстрое [тело]. В -- более +медленное и пусть более медленное [тело] проходит величину ГД за время ZH. +Стало быть, очевидно, что более быстрое [тело] пройдет ту же величину в +меньшее время; пусть оно будет двигаться в течение [времени] ZТ. Обратно, +если более быстрое [тело] прошло весь [путь] ГД за время ZТ, то более +медленное [тело] за то же время пройдет меньший [путь]; обозначим его через +ГК А если более медленное [тело] В прошло за время ZТ [путь] ГК, то более +быстрое проходит его за меньшее время; следовательно, время ZТ будет опять +разделено. При его разделении в том же отношении разделится и величина ГК. А +если [разделится] величина, то [разделится] и время. И всегда будет +происходить так, если переходить от более быстрого к более медленному и от +более медленного к более быстрому, пользуясь указанным доказательством, ибо +более быстрое будет делить время, а более медленное -- длину. Следовательно, +если такой обратный переход будет правильным и при обратном переходе всегда +происходит деление, то очевидно, что всякое время будет непрерывным. Вместе +с тем ясно, что и всякая величина будет непрерывной, так как время и +величина делятся теми же самыми и одинаковыми делениями. + К тому же и с помощью обычных рассуждений легко уясняется, что величина +непрерывна, если время непрерывно, поскольку в половинное время проходится +половинный путь, и вообще в меньшее время -- меньший, ибо одни и те же +деления будут и для времени, и для величины. И если одно из них бесконечно, +то будет [бесконечно] и другое, и в каком смысле [бесконечно] одно, в таком +и другое, например, если время бесконечно в отношении концов, то и длина +будет [бесконечна] в отношении концов; если [время бесконечно] в отношении +делимости, то и длина в отношении делимости; если время [бесконечно] в обоих +[указанных отношениях], то в обоих [будет бесконечна] и величина. + Поэтому ошибочно рассуждение Зенона, в котором предполагается, что +невозможно пройти бесконечное [множество предметов] или коснуться каждого из +них в конечное время. Ведь длина и время и вообще все непрерывное называются +бесконечными в двояком ��мысле: или в отношении деления, или в отношении +концов. И вот, бесконечного в количественном отношении нельзя коснуться в +конечное время, а бесконечного в отношении деления -- можно, так как само +время бесконечно именно в таком смысле. Таким образом, бесконечное удается +пройти в бесконечное, а не в конечное время и коснуться бесконечного +[множества можно] бесконечным, а не конечным [множеством]. Разумеется, +невозможно ни пройти бесконечное в конечное время, ни конечное в бесконечное +время, но если время будет бесконечным, то и величина будет бесконечной, и +если величина, то и время. Пусть АВ будет конечной величиной, Г -- +бесконечным временем; возьмем от него конечную часть ГД, в течение которой +проходится какая-нибудь величина, положим BE. Она или без остатка уложится в +величине АВ, или с остатком, или превзойдет ее; это безразлично, ибо если +величина, равная BE, всегда проходится в равное время и если эта [величина] +будет служить мерой целому, всякое время, в течение которого проходится +целое, будет конечным; ведь оно будет делиться на равные [части], как и +величина. Далее, если не всякая величина проходится в бесконечное время, но +возможно пройти какую-нибудь, например BE, в конечное время и она измерит +всю величину, а равная величина проходится в равное время, то, +следовательно, будет конечным и время. Что величина BE проходится не в +бесконечное [время], это ясно, раз берется время, ограниченное с одной +стороны; ибо если часть проходится в меньшее [время], то это [время] должно +быть ограниченным, так как окажется в наличии другой предел. То же самое +доказательство применимо и в том случае, если длина бесконечна, а время +конечно. + Итак, из сказанного ясно, что ни линия, ни поверхность и вообще ничто +непрерывное не будет неделимым -- не только в силу только что сказанного, но +и потому, что тогда придется делить неделимое. А именно, так как во всякое +время существует более быстрое и более медленное и более быстрое в равное +время проходит большее, то есть возможность пройти и двойную и полуторную +длину: ведь может быть такое отношение скоростей. Пусть, таким образом, +более быстрое проходит в то же время полуторную [длину], и пусть величина +эта будет разделена на три неделимые [части] -- АВ, ВГ и ГД, а величина, +проходимая более медленным, на две -- EZ и ZH. Следовательно, и время +разделится на три неделимые [части], так как равное проходится в равное +время; положим, что время делится на КЛ, ЛМ и MN. И снова, когда более +медленное проходит EZ и ZH, время разделится на две части. Неделимое, таким +образом, разделится, и не имеющее частей будет пройдено не в неделимое +время, а в большее. Итак, ясно, что ничто непрерывное не может быть лишенным +частей. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Необходимо, чтобы "теперь", рассматриваемое не по отношению к другому, +а по отношению к самому себе и первично, было неделимым, и это [свойство] +должно быть присуще ему во всякое время. Ведь оно представляет собой некий +край прошедшего, за которым еще нет будущего, и, обратно, край будущего, за +которым нет уже прошедшего, что, как мы говорили, есть граница того и +другого. Если будет доказано, что оно таково само по себе и одно и то же, +сразу же станет ясно, что оно и неделимо. Необходимо, конечно, чтобы +"теперь", как край обоих времен, было одним и тем же; если бы эти края были +различны, они не могли бы следовать друг за другом, так как непрерывное не +состоит из того, что лишено частей; если же они отделены друг от друга, +между ними будет находиться время; ведь всякое непрерывное таково, что между +границами находится нечто одноименное. Но если в промежутке находится время, +то оно будет делимо, так как доказано, что всякое время делимо; +следовательно, будет делимо и "теперь". Если же оно делимо, тогда в будущем +будет некая часть прошедшего и в прошедшем будущего; ибо где пройдет раздел, +там и будет граница прошедшего и будущего времени. Вместе с тем "теперь" не +будет существовать само по себе, а по отношению к другому, так как деление +не существует само по себе. Кроме того, часть "теперь" будет в прошедшем +времени, а часть -- в будущем, и не всегда в одном и том же прошедшем или +будущем, и, конечно, "теперь" не будет одним и тем же: ведь время можно +делить различным образом. Следовательно, если все это не может быть присуще +какому-либо "теперь", необходимо, чтобы и в прошедшем и в будущем "теперь" +было одним и тем же. Но если оно одно и то же, ясно, что оно и неделимо; +ведь если оно делимо, снова произойдет то, о чем сказано раньше. Итак, из +всего сказанного очевидно, что во времени имеется нечто неделимое, что мы +называем "теперь" + А что в "теперь" нет никакого движения -- это ясно из следующего. Если +бы в нем было движение, то было бы возможно двигаться в нем и более быстро, +и более медленно. Пусть N будет "теперь", и пусть более быстрое пройдет в +нем [путь] АН; следовательно, более медленное пройдет в нем [путь], меньший +АВ, например АГ. Так как более медленное в целом "теперь" прошло [путь] АГ, +более быстрое пройдет его в меньшее время; таким образом, "теперь" +разделится, а оно было неделимым. Следовательно, в "теперь" не существует +движения. + Но [в "теперь"] нет и покоя; мы называли ведь покоящимся [предмет], +способный к движению и не движущийся в то время, в том месте и таким +образом, как ему присуще по природе; следовательно, раз в "теперь" ничто не +может двигаться, то ясно, что не может и покоиться. + Далее, если одно и то же "теперь" существует в обоих временах, [которые +оно разделяет], и если возможно, что [какаялибо вещь] в течение первого +[времени] будет двигаться, а в течение всего второго покоиться, -- а те, что +движется в течение всего (первого] времени, будет двигаться и в любой его +[части] в меру своей способности к движению, и то, что покоится, будет таким +же образом покоиться,-- то получится, что одно и то же одновременно покоится +и движется, так как граница обоих времен одно и то же, а именно "теперь". +Кроме того, мы называем покоем одинаковое состояние и самого [предмета], и +его частей -- теперь и прежде, а в "теперь" нет прежде, следовательно, нет и +[состояния] покоя. + Итак, необходимо, чтобы и движущееся двигалось, и покоящееся покоилось +во времени. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Все изменяющееся необходимо должно быть делимым. Так как всякое +изменение [идет] из чего-нибудь во что-нибудь и так как, когда [предмет] +находится в том состоянии, в которое он изменяется, он уже не изменяется, а +когда он и все его части находятся в том [состоянии], из которого он +меняется, он еще не изменяется (так как остающееся тем же самым и в целом и +в частях не меняется), то необходимо, чтобы часть изменяющегося предмета +находилась в одном [состоянии], часть -- в другом, так как невозможно сразу +быть в обоих или ни в одном. Я говорю "во что изменяется", имея в виду +первое по ходу изменения, например серое, если изменение идет из белого, а +не черное, так как нет необходимости, чтобы изменяющееся находилось в одном +из крайних [состояний). Таким образом, ясно, что все изменяющееся должно +быть делимым. + Движение делимо в двух отношениях: во-первых, по времени, во-вторых, по +движениям частей движущегося [тела]; например, если АГ движется целиком, то +будут двигаться и АВ и ВГ. Пусть движение части АВ будет ДЕ, а [части] ВГ -- +EZ; [тогда] необходимо, чтобы [целое] ДZ было движением АГ. Ведь оно будет +двигаться этим движением, если каждая из частей движется указанными: ничто +не движется движением другого, поэтому все движение в целом будет движением +всей величины. Далее, если всякое движение есть движение чего-нибудь, то все +движение ДZ не будет движением ни какой-либо из обеих частей (ведь каждая +часть имеет свое движение), ни чего-либо иного (ведь где все движение есть +движение целого, там части движения суть движения частей, а части [движения +ДZ] относятся к АВ, ВГ и ни к чему иному, ибо единое движение не может быть, +[как мы видели,] движением многого), и, таким образом, целое движение будет +движением величины АВГ. Далее, если движение целого есть иное движение, +например TI, то от него надо будет отнять движения каждой из частей -- они +будут равны ДЕ и EZ, -- так как движение одного [предмета] едино. +Следовательно, если движение TI разделится на движения частей без остатка, +TI будет равно ДZ; если же что-либо останется, например KI, оно не будет +движением чего-нибудь: ни целого, ни частей (так как движение одного +[предмета] едино), ни чеголибо иного (так как движение непрерывных [величин] +непрерывно). То же самое [будет справедливо], если при разделении [на +движения частей] получится превышение. Следовательно, если все это +невозможно, движение должно быть одно и то же и равное [самому себе]. Таково +деление [движения] по движениям частей, и оно необходимо присуще всему, что +делимо на части. + Другое [деление движения] -- деление по времени. Так как всякое +движение происходит во времени, и всякое время делимо, и в меньшее время +движение меньше, то всякое движение необходимо делится по времени. А так как +все движущееся движется в отношении чего-нибудь и в течение какого-то +времени и движение присуще всякому [телу], то необходимо, чтобы деления были +одинаковы и для времени, и для движения, и для состояния движения, и для +движущегося [предмета], и для того, в отношении чего происходит движение +(только [деление того], в отношении чего происходит движение, будет не для +всех [случаев] одинаково: в отношении места это будет деление само по себе, +в отношении качества -- по совпадению). Возьмем, например, время А, в +течение которого происходит движение В. Если в течение всего этого времени +произойдет все это движение, то в половину времени движение будет меньше, и, +если снова разделить [время], движение будет еще меньше, и так далее. +Подобным же образом, как делимо движение, так делимо и время; именно, если +все движение происходит в течение всего времени, половина -- в половину +времени и снова меньшая часть -- в меньшее [время]. + Таким же образом будет делиться и состояние движения. Пусть состояние +движения будет Г; соответственно половине движения оно будет меньше целого, +и снова соответственно половине половины, и так далее. Возможно взять +состояние движения соответственно каждой [части] движения, например +соответственно по ДГ и ГЕ, и сказать, что целое состояние движения будет +соответствовать целому [движению] (так как, если будет иначе, для одного и +того же движения состояний движения будет больше), как мы показали +относительно движения, которое делилось на движение частей; однако если +взять состояние движения соответственно каждой половине [движения], целое +будет непрерывным. Таким же образом будет делима длина и вообще все то, в +отношении чего происходит изменение (только некоторые [вещи] делимы по +совпадению, вследствие того что делимо [само] изменяющееся), так как при +делении одного из них разделится все остальное. Так же будет обстоять дело +со всем указанным и в отношении конечности или бесконечности. Как то +обстоятельство, что все делится, так и бесконечность в большинстве случаев +определяются изменяющимся [предметом], т��к как ему в первую очередь присущи +делимость и бесконечность. Делимость была рассмотрена выше, а [вопрос] о +бесконечности уяснится в дальнейшем. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Так как все изменяющееся изменяется из чего-нибудь во что-нибудь, то +изменяющееся, когда оно впервые испытало изменение, должно быть уже в том, +во что изменилось. Ибо изменяющееся выходит из того, из чего оно изменилось, +или оставляет его, и либо изменяться и оставлять есть одно и то же, либо же +оставление следует за изменением. Если же оставление следует за изменением, +то совершившееся оставление следует за совершившимся изменением, так как они +одинаково относятся друг к другу. И вот, поскольку одно из изменений есть +изменение по противоречию, то, когда [нечто] изменилось из несуществующего в +существующее, несуществующее было оставлено. Следовательно, [нечто] будет в +существовании; ведь всему необходимо или существовать, или не существовать. +Таким образом, ясно, что в изменении по противоречию изменившееся будет +существовать в том, во что произошло изменение. Если [дело обстоит таким +образом] при этом [изменении], то и при прочих; ведь это происходит +одинаково и в одном [случае] и в прочих. + Кроме того, если брать [изменения] в отдельности, станет ясно, должно +ли изменившееся находиться где-нибудь или в чем-нибудь. Так как оно оставило +то, из чего изменилось, а где-нибудь находиться [ему] необходимо, то оно +будет или в том, во что изменилось, или в другом. Если в другом, например +изменившееся в В будет находиться в [промежуточном состоянии] Г, то оно +снова из Г изменяется в В, так как Г не было смежным с В, а изменение +непрерывно. Следовательно, изменившееся, после того как изменилось, [все +еще] изменяется в то, во что оно изменилось. Но это невозможно; +следовательно, изменившееся необходимо находится в том, во что оно +изменилось. Ясно также, что и возникшее, когда оно возникло, уже будет +существовать, а уничтожившееся не будет. Это относится вообще ко всякому +изменению, но лучше всего видно на изменении по противоречию. + Итак, очевидно, что изменившееся, как только испытало первое изменение, +находится уже в нем; а то первое [время], в чем изменившееся изменилось, +должно быть неделимым. Я называю первым то, что таково не в силу чего-то +отличного от него. Предположим, что [первое время] АГ делимо, и пусть оно +будет разделено в В; если изменение произошло в АВ или опять же в ВГ, то АГ +не есть то первое, в чем произошло изменение. Если же в каждом [из этих +интервалов] происходило изменение (необходимо ведь, чтобы в каждом из них +изменение или уже произошло, или продолжало происходить), то изменение +должно было происходить и в целом [АВ], но в нем оно (по предположению] уже +произошло. То же рассуждение применимо и для того случая, когда в одном +[интервале] происходит изменение, а в другом изменение произошло: ведь тогда +будет нечто прежде первого; следовательно, то, в чем произошло изменение, не +может быть делимым. Таким же образом ясно, что уничтожившееся и возникшее +одно уничтожилось, а другое возникло в неделимом. + Выражение "то первое, в чем произошло изменение" имеет двоякий смысл: +один -- в чем первом завершилось изменение (именно тогда ведь правильно +сказать, что изменение произошло), второй -- в чем первом начало происходить +изменение. Первое же в смысле конца изменения наличествует и существует +(ведь изменение может завершиться и у него есть конец, который, как было +показано, неделим, потому что является границей); первое же в смысле начала +вообще не существует, так как нет начала изменения и нет первого [интервала] +времени, в котором происходит изменение. Пусть, например, таким первым будет +АД. Оно, конечно, не неделимо, иначе моменты "теперь" окажутся смежными. +Далее, если в течение всего времени ГА [тело] покоилось (предположим его +покоящимся), оно покоится и в А, так что, если АД не имеет частей, оно +одновременно будет покоиться и будет уже изменившимся, а именно в А оно +покоится, а в Д уже изменилось. А так как оно имеет части, оно необходимо +должно быть делимо, и изменение должно было произойти в какой-нибудь из его +частей; ведь если при разделении АД [на две части] изменение не произошло ни +в одной из его частей, то оно не произошло и в целом [интервале АД]; если +оно произошло в обеих, то и во всем [АД]; если же изменение произошло в +одной из двух [частей], то оно не произошло в целом как в первом. +Следовательно, в любой части АД уже должно было произойти изменение. Итак, +ясно, что не существует того первого, в котором уже произошло изменение, ибо +[последовательные] деления бесконечны. + Конечно, нет какой-нибудь первой части, испытавшей изменение, и в том, +что уже изменилось. Пусть ДZ будет первое изменившееся в ДЕ, ведь все +изменяющееся, как показано, делимо. Время же, в течение которого изменилось +ДZ, пусть будет ТI. Если ДZ изменилось в течение всего [этого времени], то в +половину [времени] изменившееся будет меньше и ближе к началу AZ, другая +половина снова меньше, дальнейшая еще меньше, и так далее. Следовательно, в +изменяющемся не будет первой [части], которая [уже] изменилась. + Итак, что ни в том, что изменяется, ни во времени, в течение которого +происходит изменение, нет ничего первого -- ясно из сказанного. А с тем, во +что или в отношении чего происходит изменение, дело обстоит иначе. Именно, +при изменении речь идет о трех [вещах]: о самом изменяющемся, в чем и во что +оно изменяется, например человек, время и бледность. И вот, человек и время +делимы, а о бледности речь иная, если не считать, что по совпадению все +делимо, так как делимо то, чему по совпадению присуща бледность или +какоенибудь иное качество; в том же, что считается делимым само по себе, а +не по совпадению, не будет ничего первого, например в величинах. Пусть АВ +будет величина, и она будет двигаться из В в Г, как в первое. И вот, если ВГ +будет неделимо, то не имеющее частей будет примыкать к не имеющему частей; +если же оно делимо, то будет нечто более первое, чем Г, во что произошло +изменение, а у него опять другое, и так далее, поскольку деление никогда не +прекратится. Следовательно, не будет ничего первого, во что произошло +изменение. То же относится и к изменению количества, так как и оно +происходит в непрерывном. + Таким образом, ясно, что только лишь в движении относительно качества +может быть само по себе неделимое. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Так как все изменяющееся изменяется во времени, говорится же об +изменении во времени и в смысле того первого [времени], в котором происходит +изменение, и в смысле "другого", например [говорят] "в этом году", потому +что изменяется в этот день, то изменяющееся необходимо должно изменяться в +любой части того первого времени, в течение которого изменяется. Это +очевидно и из определения (ведь мы именно в этом смысле говорим о первом +[времени]), но также может быть уяснено из следующего. Пусть первое время, в +котором движется движущееся [тело], будет ХР, и пусть оно будет разделено в +К (ведь всякое время делимо). В течение времени ХК тело будет или двигаться, +или не двигаться, и так же в течение КР. Если оно не движется ни в том, ни в +другом [интервале], оно будет покоиться все время (так как невозможно +движущемуся [телу] двигаться ни в каком из них). Если же оно будет двигаться +только в одном из них, оно не будет двигаться в ХР, как в первом времени, +потому что движение здесь относится к "другому" времени. Необходимо, +следовательно, чтобы тело двигалось в любой части ХР. + Если это доказано, тогда ясно, что всякое движущееся [тело] необходимо +должно было продвинуться прежде. А именно, если в течение первого времени ХР +[тело] продвинулось на величину КЛ, то в половину [этого времена при +равноскоростном и начавшемся одновременно движении [другое тело] продвинется +на половину [этой величины]. Если же при движении с равной скоростью в +течение одного и того же времени тело проходит определенную величину, то и +другое тело должно будет пройти такую же величину; следовательно, движущееся +[тело] окажется продвинувшимся. Далее, если мы скажем, что движение +произошло в течение всего времени ХР или вообще в течение какого бы то ни +было времени, беря как крайнюю границу его "теперь" (так как оно +ограничивает и то, что лежит между "теперь", есть время), то можно сказать, +что и в другие [интервалы времени] происходит продвижение. Краем для +половины будет точка разделения. Следовательно, и в половинное [время] будет +продвижение, и вообще в любой из частей, ибо всегда одновременно с разрезом +время будет ограничено [моментами] "теперь". Таким образом, если всякое +время делимо и между "теперь" находится время, все изменяющееся будет +изменившимся бесконечное число раз Далее, если тело, непрерывно +изменяющееся, негибнущее и не прекращающее изменения, должно в любой +[промежуток времени] или изменяться, или уже быть измененным, а в "теперь" +изменение происходить не может, то в каждом из "теперь" оно должно уже быть +измененным, следовательно, если [моменты] "теперь" образуют бесконечное +множество, то всякое изменяющееся [тело] будет изменившимся бесконечное +число раз. + Но не только изменяющееся должно быть изменявшимся, но и изменившееся +должно было раньше изменяться, так как все изменившееся из чего-нибудь во +что-нибудь изменилось во времени. Пусть в настоящее время оно изменилось из +А в В. Однако в то самое "теперь", когда оно находится в А, оно не +изменилось -- (так как [в этом случае] оно одновременно было бы в А и в В); +ведь раньше было доказано, что изменившееся, когда оно изменилось, уже не +находится в том, из чего оно изменилось. Если же оно находится в другом, +между [обоими этими моментами] будет время, так как "теперь" не были +смежными. И вот, поскольку [тело] изменилось во времени, а всякое время +делимо, то в половину времени оно будет изменившимся иначе, и снова в +половину этой половины иначе, и так далее; следовательно, оно изменяется +раньше. + Далее, сказанное еще более ясно в отношении величин, вследствие того +что величина, в которой изменяется изменяющееся, непрерывна. Пусть нечто +будет изменившимся из Г в А. Тогда если ГА неделимо, то не имеющее частей +будет смежно с не имеющим частей, а так как это невозможно, то между ними +необходимо должна быть величина, и притом бесконечно делимая, так что [тело] +должно первоначально измениться, пройдя эти [бесчисленные расстояния]. +Следовательно, все изменившееся необходимо должно было раньше изменяться. То +же самое доказательство применимо к тому, что не является непрерывным, +например к противоположности и к противоречию; а именно, мы возьмем время, в +течение которого произошло изменение, и скажем опять то же. Таким образом, +необходимо изменившемуся изменяться и изменяющемуся измениться, и +изменившееся будет раньше изменения, а изменение раньше изменившегося, и +никогда нельзя будет уловить первое. Причина этому та, что не имеющее частей +не может быть смежным с не имеющим частей, так как деление бесконечно, +подобно тому как при увеличении и уменьшении линий. + И вот ясно, что возникший [предмет] такж�� должен раньше возникать и +возникающий раньше возникнуть; это относится ко всему, что делимо и +непрерывно, однако не всегда к тому, что возникает, а иногда к другому, +например к какой-нибудь части его, как, например, у дома к фундаменту. То же +относится и к уничтожающемуся и уничтожившемуся Ведь возникающему и +уничтожающемуся, поскольку они непрерывны, прямо присуще нечто бесконечное, +и нельзя ни возникать ничему прежде не возникшему, ни возникнуть, прежде не +возникая. То же в отношении процесса уничтожения и состояния уничтоженности, +ибо всегда уничтожению будет предшествовать уничтоженность, а уничтоженности +уничтожение. Таким образом, ясно, что и возникшее должно прежде возникать, и +возникающее возникнуть, так как всякая величина и всякое время всегда +делимы, так что, в чем бы ни происходил [какой-либо из этих процессов], он +не будет в нем, как в первом. + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Так как все движущееся движется во времени и в большее [время +проходится] большая величина, то невозможно, чтобы в течение бесконечного +времени происходило конечное движение, которое не было бы всегда одним и тем +же или частью одного и того же [повторяющегося] движения, но было бы целым +[конечным движением] во все бесконечное время. Очевидно, что всякое [тело], +движущееся с равной скоростью, необходимо проходит конечное [расстояние] в +конечное время (ведь если мы возьмем часть, измеряющую все [расстояние], то +все движение будет проделано во столько равных промежутков времени, сколько +таких частей будет в целом; следовательно, если все эти [части] конечны и по +величине и по количеству, то будет конечным и время; оно будет по своей +величине равняться времени [прохождения] одной части, умноженному на +количество частей). Но если даже движение будет происходить не с одинаковой +скоростью, разницы не получится. Пусть АВ будет конечное расстояние, которое +проходится в течение бесконечного (времени); а это бесконечное время +[обозначим через] ГД. Если прохождение одной части [пути] должно +заканчиваться раньше [прохождения] другой (это очевидно из того, что в более +раннее и в более позднее время заканчивается прохождение разного [пути], ибо +всегда в большее время проходимый [путь] будет различным [независимо от +того], будет ли происходить изменение с равной скоростью или с неравной и +будет ли движение усиливаться, ослабляться или оставаться таким же), то +возьмем некоторую часть расстояния АВ, а именно АЕ, которая будет измерять +АВ [без остатка]. Она пройдена в какой-то промежуток бесконечного времени: в +бесконечное [время] это произойти не могло, так как в бесконечное [время] +проходится все [расстояние]. И снова, если я возьму другую [часть АВ], +равную АЕ, то [для ее прохождения] необходимо конечное время, так как целое +(проходится] в бесконечное [время]. И если брать далее таким же образом, так +как в бесконечном нет такой части, которая могла бы его измерить (ибо не +может бесконечное состоять из конечных [частей], равных или неравных, так +как то, что ограничено по количеству и величине, может быть измерено +какой-либо единицей независимо от того, равны ли [входящие в его состав +части] или не равны, лишь бы они были ограничены по величине), а конечное +расстояние измеряется некоторым количеством [отрезков] АЕ, то АВ будет +пройдено в конечное время. То: же самое относится и к покою, так что +невозможно, чтобы одна и та же вещь вечно возникала и уничтожалась. + По тем же основаниям невозможно, чтобы в конечное время происходило +бесконечное движение или [бесконечный] переход в состояние покоя -- +независимо от того, будет ли движущееся [тело двигаться] равномерно или +неравномерно. Ведь если взять какую-нибудь часть времени, которая измерит +целое время, то в течение ее проходится какое-то количество величины, но не +целая (величина] (так как целая проходится в течение всего [времени]) и +снова другое [количество величины, проходимое] в течение равного [времени], +и так в каждый промежуток, будет ли он равен начальному или нет -- это +безразлично, лишь бы только каждый [промежуток времени] был конечен. +Очевидно, что с исчерпанием времени бесконечное не исчерпывается, так как +производимое отнятие [частей времени] ограничено в отношении количества и +числа [повторений], следовательно, бесконечное нельзя пройти в конечное +время. При этом безразлично, будет ли величина бесконечна в какую-либо одну +или в обе стороны, -- рассуждение будет то же самое. + После того как это доказано, стало ясно, что по той же самой причине +невозможно, чтобы конечная величина прошла бесконечную в конечное время, ибо +в [определенную] часть времени проходится конечное [расстояние] и в каждую +следующую также, следовательно, в течение всего времени проходится конечное. + А если конечная [величина] не может пройти бесконечную в конечное +время, то очевидно, что и бесконечная не пройдет конечную, так как если +бесконечная [пройдет] конечную, то необходимо, чтобы и конечная проходила +бесконечную. Ибо нет никакой разницы, что из двух будет двигаться: и в том и +в другом случае конечная проходит бесконечное. Ведь когда движется +бесконечная величина А, то пусть какая-то ее часть будет равна конечной +величине В, например ГД, так же другая часть и еще другая, и так далее. +Таким образом одновременно случится, что и бесконечное будет двигаться по +конечному и конечное проходить бесконечное, так как иначе, может быть, и +невозможно бесконечному двигаться по конечному, как если конечное будет +проходить бесконечное, перем��щаясь [по нему] или измеряя его. Следовательно, +если это невозможно, бесконечное не пройдет конечного. + Но и бесконечное не проходит бесконечного в конечное время, ибо если +оно пройдет бесконечное, то [во всяком случае] пройдет и конечное, так как +бесконечное заключает в себе конечное. И далее, если взять время, +доказательство будет такое же точно. + Итак, если [в конечное время] ни конечное не проходит бесконечного, ни +бесконечное конечного, ни бесконечное бесконечного, то ясно, что и движение +не будет бесконечным в конечное время. Ибо какая разница -- делать ли +бесконечным движение или величину? Необходимо ведь, если бесконечно одно, +быть бесконечным и другому: ведь всякое перемещение происходит в +[каком-нибудь] месте. + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Так как все способное [к движению и к покою] движется или покоится +когда, где и как ему возможно по природе, то останавливающееся, в то время +когда оно останавливается, должно двигаться; ибо если оно не будет +двигаться, оно будет покоиться, а покоящемуся невозможно прийти в состояние +покоя. После того как это доказано, станет ясно, что необходимо +останавливаться в течение [некоторого] времени (ибо движущееся движется во +времени, а останавливающееся, как доказано, движется, следовательно, ему +необходимо останавливаться во времени). Далее, более быстрое и более +медленное [движение] происходит, как мы утверждаем, во времени, и +останавливаться можно более быстро и более медленно. + Останавливающемуся необходимо останавливаться в каждой части того +первого времени, в течение которого оно останавливается. Ибо если мы +разделим это время [на две части] и ни в одной из частей не произойдет +остановки, ее не будет и в течение всего времени, следовательно, +останавливающееся не остановится; если же [остановится] в одной [из частей], +остановка не произойдет в целом времени, как в первом, а произойдет в нем +лишь в смысле "другого" времени, [которое заключает в себе первое время], +как уже было разъяснено раньше в связи с движущимися. И как нет ничего +первого, в котором начинает движение движущееся, так нет и того, в котором +останавливается останавливающееся, ибо ни для движения, ни для остановки нет +ничего первого. Пусть первое, в чем происходит остановка, будет АВ. Оно не +может не иметь частей (так как движение в не имеющем частей невозможно +вследствие того, что нечто в нем уже закончило движение, а +останавливающееся, как было показано, есть движущееся); но если оно делимо, +остановка происходит в каждой из его частей, ибо раньше было доказано, что +если остановка происходит в чем-то как первом, то она происходит и в каждой +его части. И вот, так как первое, в чем происходит остановка, есть время, а +не что-либо недели��ое, всякое же время безгранично делимо, то ничего +первого, в чем происходит остановка, не может быть. + Несомненно также, что и для покоящегося не будет [первого времени], +когда оно впервые пришло в состояние покоя. Ведь в не имеющем частей оно не +могло прийти в состояние покоя, так как в неделимом нет движения, а в чем +[имеется] покой, в том [происходит] и движение (мы ведь сказали, что [тело] +тогда покоится, когда, будучи способным к движению, оно не движется в то +время и в том, в чем по природе может двигаться). Далее, мы и тогда говорим +о покое, когда [тело] находится в одинаковом [состоянии] теперь и прежде, +судя не по одному какому-нибудь (моменту), а по меньшей мере по двум, так +что то, в чем оно покоится, не будет неделимым. Если же оно делимо, оно +будет временем, и [тело] будет покоиться в любой из его частей; это будет +доказано тем же способом, что и раньше. Следовательно, ничего первого не +будет. Причина этого в том, что все покоится и движется во времени, а во +времени первого нет, как нет первого в величине и вообще во всем +непрерывном, так как все это бесконечно делимо. + Если же все движущееся движется во времени и изменяется из чего-нибудь +во что-нибудь, то невозможно, чтобы движущееся в то время, в течение +которого оно движется само по себе, а не потому, что [движется] в какой-либо +его [части], было первым в каком-либо отношении. Ведь покоиться -- значит +находиться некоторое время в одном и том же [состоянии] и самому [в целом], +и каждой части. Мы ведь тогда говорим о покое, когда правильно будет +сказать, что и в один и в другой из [моментов] "теперь" остается в том же +[состоянии] и само тело, [и все его] части. Если же это значит покоиться, +тогда невозможно, чтобы изменяющееся целиком находилось в какомлибо +[состоянии] в течение первого времени. Ведь всякое время делимо, так что +правильно сказать относительно той или другой его части, что в ней и само +[тело], и [его] части пребывают в том же [состоянии]; ибо если это не так и +относится только к одному из [моментов] "теперь", то [тело] будет в +некотором [состоянии] не в течение какого-либо времени, а лишь в границе +времени. В [моменте] "теперь" [изменяющееся тело] хотя и находится всегда в +каком-либо [состоянии), но не покоится: ведь в [моменте] "теперь" невозможно +ни двигаться, ни покоиться, и будет правильно сказать, что в "теперь" нет +движения и есть нахождение в некотором [состоянии" ], однако невозможно, +чтобы в течение [какого-то] времени [это тело] находилось в каком-то +[состоянии], покоясь, потому что тогда вышло бы, что перемещающееся +покоится. + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Зенон же рассуждает неправильно. Если всегда -- говорит он -- всякое +[тело] покоится, когда оно находится в равном [себе месте], а перемещающееся +[тело] в момент "теперь" ��сегда [находится в равном себе месте], то летящая +стрела неподвижна. Но это неверно, потому что время не слагается из +неделимых "теперь", а также никакая другая величина. + Есть четыре рассуждения Зенона о движении, доставляющие большие +затруднения тем, кто пытается их разрешить. Первое -- о несуществовании +движения на том основании, что перемещающееся [тело] должно дойти до +половины прежде, чем до конца. Это [рассуждение] мы разобрали в +предшествующих главах. Второе -- так называемый "Ахиллес": оно состоит в +том, что самое медленное [существо] никогда не сможет быть настигнуто в беге +самым быстрым, ибо преследующему необходимо прежде прийти в место, откуда +уже двинулось убегающее, так что более медленное всегда должно будет на +какое-то [расстояние] опережать [преследующего]. И это рассуждение +основывается на делении пополам, отличается же [от предыдущего] тем, что +взятая величина делится не на две равные части. То, что более медленное не +настигается, вытекает из этого доказательства, но получается таким же путем, +как и в [предшествующем] делении пополам (в обоих случаях то, что предел не +достигается, получается вследствие определенного деления величины, только в +данном случае прибавлено, что даже легендарное по своей быстроте [существо] +не настигнет самое медленное), следовательно, и опровержение должно быть то +же самое. Утверждение, что опережающее не может быть настигнуто, ошибочно: +пока оно опережает, оно не настигается и все же будет настигнуто, если +[Зенон] допустит [возможность] прохождения ограниченного [расстояния]. +Таковы, следовательно, два [его] рассуждения. + Третье, о котором только что было упомянуто, состоит в том, что летящая +стрела стоит неподвижно; оно вытекает из предположения, что время слагается +из [отдельных] "теперь"; если это не признавать, силлогизма не получится. + Четвертое [рассуждение] относится к равным предметам, движущимся по +ристалищу с противоположных сторон мимо равных [неподвижных] предметов: одни +[движутся] с конца ристалища, другие от середины, имея равную скорость, +откуда, по его мнению, получается, что половина времени равна ее двойному +количеству. Паралогизм состоит в том [предположении], что одинаковая +величина, двигаясь с равной скоростью один раз мимо движущегося, другой раз +мимо покоящегося [тела], затрачивает на это равное время, но это неверно. +Допустим, например, что стоят неподвижные предметы АА..., другие -- ВВ..., +равные им по числу и величине, начинают движение от середины [ристалища], а +предметы ГГ..., также равные прежним по числу и величине, [начинают +движение] от конца, двигаясь с той же скоростью, что и В. Получится, что +первое В и первое Г, двигаясь мимо друг друга, одновременно окажутся на +[противоположных] концах [А]. Получится также, что Г пройдет мимо всех В, а +В только мимо половины [А], следовательно, и время будет половинным, так как +каждый предмет мимо каждого предмета проходит в одинаковое время. Вместе с +тем выходит, что первое В прошло мимо всех Г, так как первое Г и первое В +одновременно окажутся на противоположных концах [А], причем времени, как он, +[Зенон], утверждает, для прохождения каждого В требуется столько же, сколько +и на каждое А, так как те и другие в равное время проходят лишь А. +Рассуждение, следовательно, таково, но результат получается вследствие +упомянутой ошибки. + Конечно, и в отношении изменения по противоречию для нас еще не будет +неразрешимой трудности; например, если чтонибудь изменяется из несветлого в +светлое и не находится ни в том, ни в другом [состоянии], тогда, дескать, +оно не будет ни светлым, ни несветлым. Ведь не тогда называется что-либо +светлым или несветлым, когда оно целиком в том или в другом [состоянии]; мы +называем что-либо светлым или несветлым не потому, что оно целиком таково, а +по преобладающим и главным частям; не быть совсем чем-нибудь и не быть +чем-нибудь вполне,-- не одно и то же. То же относится к существующему и +несуществующему и ко всему прочему, что находится отношении противоречия +[друг к другу]: оно по необходимости будет в одном из противолежащих +состояний, но никогда в одном из них полностью. + Так же не будет затруднений в отношении круга, шара и вообще +[предметов], движущихся в самих себе, что их приходится считать покоящимися; +так как в течение некоторого времени будут находиться в одном и том же месте +и они сами, и части их, то, следовательно, они одновременно будут покоиться +и двигаться. Во-первых, ведь части их никогда не находятся в одном и том же +месте, а затем и целое все время изменяется во что-то другое, так как +окружность, взятая от [точки] А, или от В, или от Г и каждой из прочих +точек, не тождественна, разве только в смысле тождества образованного +человека и человека вообще, т. е по совпадению. Следовательно, одна +окружность все время изменяется в другую и никогда не будет находиться в +покое. То же относится к шару и ко всему прочему, что движется в себе. + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Доказав это, мы покажем, что не имеющее частей не может двигаться иначе +как по совпадению, например когда движется тело или величина, которым +движение присуще, подобно тому как предмет, находящийся на судне, движется +вследствие перемещения судна или части вследствие движения целого (не +имеющим частей я называю неделимое в количественном отношении). Ведь +движения частей различны как в отношении самих частей, так и по отношению к +движению целого. Различие это лучше всего усмотреть в движении шара, так как +скорость будет не одна и та же у (частей], лежащих вблизи центра, в +отдалении [от него] и у шара в целом, как будто бы движение не было единым. + Как уже мы сказали, не имеющее частей может двигаться так же, как +сидящий на судне при движения судна, но само по себе не может. Возьмем +изменение из АВ в ВГ -- будь то из одной величины в другую или из формы в +форму или изменение по противоречию, а первое время, в котором происходит +изменение, пусть будет Д. Итак, необходимо, чтобы само изменяющееся во время +изменения находилось или в АВ или в ВГ или часть его находилась в одном, +часть в другом; так обстоит дело со всяким изменяющимся предметом Но у не +имеющего частей не может что-либо находиться в АВ и что-либо в ВГ, так как +тогда оно было бы делимым Не может оно также находиться целиком в ВС, тогда +оно будет уже изменившимся, а согласно предположению, оно изменяется. Итак, +ему остается во время изменения находиться в АВ. Следовательно, оно будет +покоиться, так как находиться некоторое время в одном и том же [состоянии] +-- и значит покоиться. Таким образом, не имеющее частей двигаться и вообще +изменяться не может, в одном только случае было бы для него возможно +движение -- это если бы время состояло из [отдельных] "теперь", ибо в момент +"теперь" его движение всегда было бы закончено и изменение произошло, так +что, никогда не двигаясь, оно всегда находилось бы в состоянии законченного +движения. Что это невозможно, нами показано раньше, так как ни время не +слагается из "теперь", ни линия из точек, ни движение из мгновенных +перемещений, а утверждающие это как раз слагают движение из неделимых +частей, наподобие того как время составляют из "теперь" и линию из точек. + Далее, что ни точка, ни другое неделимое не могут двигаться, очевидно +из следующего. Ни один движущийся предмет не может продвинуться на +расстояние большее своей длины, прежде чем не продвинется на меньшее или +равное. Если это так, ясно, что и точка продвинется сначала на меньшее или +равное расстояние. А так как она неделима, ей невозможно сначала +продвинуться на меньшее, следовательно, только на равное. Таким образом, +линия будет состоять из точек, так как, всегда двигаясь на расстояние, +равное ей самой, точка промерит всю линию. А если это невозможно, то +невозможно и двигаться неделимому. + Далее, если все движется во времени, а в [момент] "теперь" ничто не +движется и всякое время делимо, то найдется время меньше любого времени, в +течение которого движущийся [предмет] продвигается на расстояние, равное +своей длине. Такое время будет существовать, так как все движется во +времени, а всякое время, как показано раньше, делимо. Таким образом, если +движется точка, найдется время меньшее, чем то, в которое она продвинулась. +Но это невозможно, так как в меньшее время необходимо двигаться меньшему +телу, так что неделимое будет делимо на меньшие части, как время на +[меньшее] время. В единственном только случае не имеющее частей и неделимое +могло бы двигаться, если бы возможно было двигаться в неделимом "теперь", +ибо доказательство относительно движения в [моменте] "теперь" и движения +неделимого -- одно и то же. + Никакое изменение не может быть бесконечным, так как всякое изменение +идет из чего-нибудь во что-нибудь -- как изменение по противоречию, так и по +противоположности. Пределом для изменений по противоречию будут утверждение +и отрицание (например, для возникновения бытия и для уничтожения небытия), а +для изменений по противоположности [пределом будут] сами противоположности, +они ведь крайние точки изменения, а значит, и всякого качественного +превращения (так как и качественное превращение исходит из +противоположностей). То же самое относится к росту и убыванию, так как для +роста [предмета] пределом будет достижение законченной величины, +свойственной ему по природе, для убывания -- отход от этой величины. +Перемещение же не будет в таком смысле ограничено, так как не всякое +[перемещение происходит] между противоположностями. Но если такое рассечение +невозможно вследствие [принципиальной] недопустимости рассечения +("невозможное" ведь употребляется в разном смысле), то нельзя так разрезать, +и вообще нельзя произойти тому, что не может произойти, а также нельзя +изменяться тому, что не может измениться в невозможное. Итак, если +перемещающееся тело изменяется во что-нибудь, ему и возможно изменяться. Раз +движение не бесконечно, то и тело не будет проходить бесконечное +[расстояние], так как ему невозможно пройти его. Таким образом, ясно, что не +существует бесконечного изменения в том смысле, чтобы оно не ограничивалось +пределами. Но возможно ли [изменению], оставаясь одним и тем же, быть +бесконечным во времени -- этот вопрос требует [специального] рассмотрения. +Если изменение не одно и то же, то [этому], повидимому, ничто не +препятствует, например если за перемещением последует качественное +превращение, за ним рост, а затем возникновение -- в таком виде движение во +времени будет всегда продолжаться, но оно не будет единым, так как из них +всех не образуется единого [движения]. А если имеет место единое [движение], +оно не может быть бесконечным во времени -- за исключением одного, а именно +перемещения по кругу. + + + * КНИГА СЕДЬМАЯ (Н) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Все движущееся необходимо приводится в движение чемнибудь. Если оно в +самом себе не имеет начала движения, то ясно, что оно приводится в движение +другим (тогда движущим будет иное), если же оно имеет начало движения в +себе, то возьмем АВ, которое движется само по себе, а не потому, что +какая-либо часть его находится в движении. Прежде всего предположение, что +АВ движется само собой вследствие того, что находится в движении целиком и +[не приводится в движение] ничем извне, подобно [утверждению], что если КЛ +движет ЛМ и само движется, то КМ не приводится в движение чем-либо, +вследствие того что неясно, какая [часть] движет и какая приводится в +движение. Далее, то, что не приводится в движение другим, не должно +прекращать движения, когда это другое переходит в состояние покоя; но если +что-нибудь начинает покоиться из-за того, что другое прекращает движение, то +оно необходимо приводится в движение чем-то. При таких предположениях все +движущееся будет приводиться в движение чемнибудь. А именно, если взято +движущееся [тело] АВ, оно необходимо будет делимым, так как все движущееся +делимо. Пусть оно будет разделено в [точке] Г. Если ГВ не движется, не будет +двигаться и АВ, ибо, если оно будет двигаться, ясно, что его будет двигать +АГ, поскольку ГВ находится в покое; следовательно, [АВ] не будет двигаться +само по себе и первично. Но было предположено, что оно движется само по себе +и первично. Следовательно, если ГВ не движется, необходимо, чтобы покоилось +и АВ. Но то, что покоится, если ничто его не движет, как было признано, +приводится в движение чем-нибудь; необходимо, следовательно, чтобы все +движущееся приводилось чем-нибудь в движение. Ибо движущееся всегда будет +делимым; когда же часть не движется, необходимо покоится и целое. + Так как все движущееся необходимо должно приводиться в движение +чем-нибудь, а именно если нечто перемещается под действием другого +движущегося и это движущее в свою очередь приводится в движение другим +движущимся, а оно другим и так далее, то необходимо [признать] существование +первого движущего и не идти в бесконечность. Допустим, что первого движущего +нет и существует [такой] бесконечный [ряд]. Пусть А приводится в движение +под действием В, В -- под действием Г, Г -- под действием Д и всегда смежное +смежным. Так как, согласно предположению, движущее приводит в движение +движимое, то необходимо, чтобы одновременно происходило движение движимого и +движущего (ведь одновременно движет движущее и движется движимое); таким +образом, ясно, что одновременно будет происходить движение А, В, Г и каждого +из движущих и движимых. Действительно, возьмем движение каждого, и пусть +движение А будет Е, движение В -- Z, движение Г -- и, движение Н -- Т. Ибо +хотя одно всегда приводится в движение другим, всетаки возможно принять +каждое движение за единое по числу, так как всякое движение [направлено] из +чего-нибудь во чтонибудь и по своим границам не беспредельно. Я называю +единым по числу движение из одного и того же в одно и то же по числу, +происходящее в то же самое по числу время. Существует ведь движение +одинаковое по роду, виду и числу: по роду -- если оно относится к одной и +той же категории, например сущности или качества, по виду -- если оно +происходит из одного вида в тот же самый вид, например из светлого в темное +или из хорошего в дурное, когда у них нет различия по виду; по числу -- если +оно вдет из единого по числу в единое по числу в течение того же самого +времени, например из того светлого в это темное или из того места в это в +течение этого времени; если же движение происходит в другое время, оно еще +не будет единым по числу, а только по виду. Об этом было сказано раньше. + Возьмем время, в течение которого проделало свое движение [тело] А; +пусть оно будет К. Так как движение А ограничено, то и время будет +ограниченным. Но так как, [согласно допущению], движущие и движимые предметы +бесконечны [по количеству], то движение их всех -- EZHТ будет бесконечным; +возможно при этом, что движения А, В и прочих [тел] будут равны; возможно, +что движения прочих будут больше; все-таки, будут ли они равны или больше, в +обоих случаях целое будет бесконечным; мы предполагаем ведь, что это +возможно Так как А и каждое из прочих [тел] двигаются одновременно, то все +движение будет происходить в то же самое время, что и движение А, а движение +А происходит в конечное время; следовательно, бесконечное движение будет +происходить в конечное время, а это невозможно. + Таким образом, может показаться доказанным исходное положение -- +[существование первичного движущего], однако оно полностью не доказано, так +как невозможность [противного] еще не показана: возможно ведь, что в +конечное время происходит бесконечное движение, только не одного [тела], а +многих. А это как раз имеет место в данном случае, ибо каждый [предмет] +движется своим движением, и в том, что многие движутся одновременно, нет +ничего невозможного. Но если непосредственно движущее в отношении места и +телесным движением должно необходимо или касаться, или быть [чем-то] +непрерывным с движимым, как это мы видим во всех случаях, то необходимо, +чтобы движимые и движущие предметы были непрерывны или касались друг друга, +так ото из них всех образуется нечто единое. Будет ли оно конечным или +бесконечным, в данный момент не составляет разницы; во всяком случае +движение будет бесконечным при бесконечном количестве [движущихся] +предметов, если только возможно им быть и равными и больше друг друга, а то, +что возможно, мы примем за наличие существующее. Если, таким образом, +составленное из А, В, Г, Д есть нечто бесконечное и если оно движется +движением EZHТ в течение времени К и это время конечно, то отсюда следует, +что или конечное или бесконечное [образование из многих тел] будет проходить +бесконечное [расстояние] в конечное время. Но и то и другое невозможно, +следовательно, необходимо остановиться и признать существование первого +движущего и движущегося. Что эта невозможность вытекает из [некоторого] +допущения, не составляет разницы, так как принятое допущение [теоретически] +возможно; если же в основу положено возможное, то из него ничего +невозможного возникать не должно. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Непосредственно движущее -- не в смысле "ради чего", а "откуда начало +движения" -- существует вместе с движимым; я говорю "вместе", потому что +между ними нет ничего посередине. Это обще для всего движимого и движущего. +А так как существует три [рода] движения: в отношении места, в отношении +качества и в отношении количества, то необходимо должны существовать и три +[рода] движущего, а именно перемещающее, вызывающее качественное изменение и +обусловливающее рост и убыль. + Прежде всего мы скажем о перемещении, так как оно есть первое из +движений. Все перемещающее движется или само собой или другим. Ясно, что во +всех [вещах], которые движутся сами собой, движимое и движущее находятся +вместе; ведь им самим присуще непосредственно движущее, следовательно, в +промежутке (между движимым и движущим] нет ничего. А в том, что приводится в +движение другим, дело должно обстоять четверояким образом, так как +существуют четыре вида перемещения, вызванного другим: притягивание, +толкание, несение, вращение. К ним сводятся все движения в отношении места. +Так, подталкивание есть некоторый вид толкания, когда движущее толкает от +себя [что-либо], следуя [за ним]; отталкивание же -- когда оно, сообщив +движение, не следует [за движимым]; бросание -- когда сообщается движение от +себя более сильное, чем то перемещение, которое свойственно [телу] по +природе, и когда [тело] несется до тех пор, пока [сообщенное) движение +преобладает. Затем, расталкивание и сталкивание представляют собой +отталкивание и притягивание, а именно расталкивание есть отталкивание (ибо +отталкивание бывает или от себя, или от другого), а сталкивание -- +притягивание (так как притягивание бывает и к себе и к другому). То же +относится и к их видам, каковы, например, [при тканье] уплотнение ниток при +прибивании утка бордом или, [наоборот], их разделение челноком: первое есть +сталкивание, второе -- расталкивание. Равным образом и все прочие соединения +и разъединения -- все они будут расталкиваниями или сталкиваниями, за +исключением тех, которые появляются при возникновении или уничтожении. +Вместе с тем ясно, что соединение и разъединение не представляют собой +какого-либо особого вида движения: все они относятся к одним из указанных. +Далее, вдыхание есть при��ягивание, выдыхание -- толкание. Равным образом +плевание и другие выделяющие или вбирающие движения, производимые телом: +одни из них относятся к притягиванию, другие -- к отталкиванию. Следует +свести и прочие [движения] в отношении места: все они подпадают под +указанные четыре [вида]. А из них + , в свою очередь, несение и вращение сводятся к притягиванию и +толканию. Несение происходит по одному из трех указанных способов (ведь +переносимое движется по совпадению, поскольку оно находится в чем-нибудь или +на чем-нибудь движущемся, а несущее несет, будучи [само] притягиваемо, +толкаемо или вращаемо; таким образом, несение обще всем трем [видам]). А +вращение слагается из притягивания и толкания, ибо приводящее во вращение +должно, с одной стороны, тянуть, с другой -- толкать; одно действует от +него, другое -- к нему. + Таким образом, если толкающее и тянущее [тело] находится вместе с +толкаемым и притягиваемым, то ясно, что между движимым с места на место и +движущим нет ничего в промежутке. Это, однако, ясно и из определений, ведь +толкание есть движение от себя или от другого к другому, а притягивание -- +от другого к себе или к другому, когда движение притягивающего будет быстрее +[движения], отрывающего друг от друга непрерывные [предметы], ибо [только] +таким образом увлекается [вместе с ним] другой [предмет]. (Может, однако, +показаться, что притягивание происходит и иначе, так как дерево притягивает +огонь не так. Но нет разницы, будет ли притягивающее двигаться или +оставаться на месте: в одном случае оно тянет туда, где находится, в другом +-- где находилось.) Невозможно, однако, двигать что-либо или от себя к +другому, или от другого к себе без соприкосновения; так что ясно, что между +движимым с места на место и движущим нет ничего в промежутке. + Но нет ничего [в промежутке] и между вызывающим качественное изменение +и изменяющимся. Это [становится] очевидно из рассмотрения частных случаев: +во всех [этих случаях] происходит так, что последний край изменяющего и +непосредственно следующее за ним изменяющееся находятся вместе. Ведь +качество изменяется, поскольку оно может восприниматься чувствами, а +чувственно-воспринимаемые [свойства] -- это те, которыми тела отличаются +друг от друга, как, например, тяжесть, легкость, твердость, мягкость, +звучность, беззвучность, белизна, чернота, сладость, горечь, влажность, +сухость, плотность, разреженность и промежуточные между этими [свойства], +равным образом и другие [свойства], воспринимаемые чувствами, к которым +относятся также теплота и холод, гладкость и шероховатость. Все это +состояния лежащего в основе качества; ведь мы говорим, что [тела] +качественно изменяются, нагреваясь, становясь слаще, плотнее, суше, белее, +имея в в��ду и неодушевленные и одушевленные [предметы], а в одушевленных как +части, не воспринимающие ощущений, так и [сами] чувства. В некотором +отношении изменяются ведь и чувства, так как актуальное ощущение есть +движение через посредство тела, когда органы чувств испытывают некоторое +воздействие. В каких отношениях происходит качественное изменение +неодушевленных [предметов], в таких же [изменяются] и одушевленные; но +неодушевленное меняется не во всех тех отношениях, в каких одушевленное (ибо +неодушевленное не изменяется в отношении ощущений) и оно, испытывая +воздействие, не замечает его, одушевленное же его замечает. Бывает, однако, +что и для одушевленного тела воздействие остается незамеченным, когда +качественное изменение не воспринимается чувствами. Итак, если [тело], +подвергающееся качественному изменению, испытывает его под воздействием +чувственно-воспринимаемых [вещей], во всех этих случаях очевидно, что +последний край [тела], вызывающего изменение, и непосредственно следующее +[за ним тело], которое испытывает изменение, находятся вместе: ведь с одним +соприкасается воздух, а с воздухом тело. Так же и цвет соприкасается со +светом, а свет -- с органом зрения. То же и относительно слуха и обоняния: +именно, непосредственно движущим для приводимого в движение [в этих случаях] +служит воздух. И со вкусом [дело обстоит] сходным образом, так как рядом с +органом вкуса находится [вызывающий ощущение вкуса] сок. Так же точно и с +телами неодушевленными и бесчувственными. Таким образом, нет ничего в +промежутке между [телом], испытывающим качественное изменение и вызывающим +его. + Но ничего [нет и] между увеличивающимся [телом] и вызывающим +увеличение, потому что непосредственно вызывающее увеличение так +присоединено к увеличивающемуся, что они образуют [нечто] целое. И также +уменьшающее уменьшает путем отхождения чего-либо от убывающего. +Следовательно, и увеличивающее и уменьшающее должны образовывать +непрерывность [вместе с предметами, на которые они действуют], а в +непрерывном нет ничего в промежутке. + Итак, ясно, что между последним краем движущего и непосредственно +следующим за ним движимым в промежутке ничего нет. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Что все качественно изменяющееся изменяется под воздействием +чувственно-воспринимаемых [вещей] и что качественное изменение присуще +только таким [вещам], которые сами по себе испытывают воздействие +чувственных вещей, -- это можно усмотреть из следующего. Из всего прочего +скорее всего можно предположить наличие качественного изменения, +[во-первых], в фигурах и формах, а [во-вторых], в свойствах и в их +приобретении и утрате; однако ни в том, ни в другом его не бывает. А именн��, +оформляемый и приобретающий соразмерность [предмет], когда он завершен, мы +не называем по имени того [материала], из которого он сделан, например +статую медью, свечу воском или ложе деревом, но, составляя производное +слово, называем его медным, восковым или деревянным. То же, что испытало +воздействие и качественно изменилось, именуем; мы говорим: жидкая, горячая +или твердая медь или воск. И не только так, мы называем жидкое и горячее +медью, обозначая общим именем испытанное воздействие и материал. +Следовательно, если возникший [предмет], имеющий определенную фигуру, не +именуется по фигуре или по форме, а по состоянию и испытанному изменению, то +ясно, что такого рода возникновения не будут качественными изменениями. +Далее, показалось бы странным, если говорить, что человек или дом или +что-либо еще из возникших (предметов] качественно изменился; однако +возникнуть каждый из них, вероятно, должен был в результате качественного +изменения чего-нибудь, например уплотнения или разрежения, нагревания или +охлаждения материи; [при этом], конечно, возникшие [предметы] не изменяются +качественно, и возникновение их не есть качественное изменение. + Но и свойства тела или души не являются качественными изменениями. Ведь +одни из них представляют собой достоинства, другие -- недостатки, однако ни +достоинство, ни недостаток не есть качественное изменение, но достоинство +есть некоторое совершенство, ибо, когда предмет достигнет свойственного ему +достоинства, тогда он называется совершенным, так как тогда наиболее +соответствует своей природе (как, например, круг станет совершенным, когда +он в наибольшей степени станет кругом, и притом наилучшим), а недостаток +есть уничтожение [совершенства] и отход от него. Таким образом, как и +завершение постройки дома мы не называем качественным изменением (ведь было +бы нелепо [назвать] верхний карниз стены и черепицу качественным изменением +или [говорить, что] увенчиваемый карнизом и покрываемый черепицей дом +качественно изменяется, а не завершается); точно то же относится к +достоинствам и недостаткам, имеющимся или полученным: первые -- это +достижения совершенства, вторые -- отхождения от него, следовательно, не +качественные изменения. + Далее, мы говорим, что все достоинства состоят в известном отношении к +чему-нибудь. А именно, [достоинства] тела, как, например, здоровье или +хорошее состояние, мы полагаем в смешении и соразмерности теплого и +холодного или в их отношении друг к другу внутри [тела] или по отношению к +окружающему; то же относится к красоте, силе и другим достоинствам и +недостаткам. Каждое из них заключается в известном отношении к чему-нибудь и +предрасполагает обладающий ими [предмет] к тому хорошему ��ли плохому, что +ему свойственно, а свойственным будет то, от чего оно по своей природе может +возникать и уничтожаться. Так как отношения и сами по себе не суть +качественные изменения и с ними не происходит качественного изменения, они +не возникают и вообще никак не изменяются, то ясно, что ни [сами] свойства, +ни потеря или приобретение свойств не представляют собой качественных +изменений, хотя возникать и исчезать им может быть и необходимо при +определенных качественных изменениях (так же как виду и форме), например, +теплого и холодного или сухого и влажного и вообще того, в чем, как в +первом, они находятся. Ибо каждый недостаток и каждое достоинство относятся +к тому, под воздействием чего обладающий ими предмет склонен изменяться; +именно достоинство делает его не поддающимся воздействиям или испытывающим +их надлежащим образом, а недостаток наоборот. + То же относится и к свойствам души, ибо все они заключаются в некотором +отношении к чему-нибудь, причем достоинства суть совершенства, а недостатки +-- отхождения [от них]. Кроме того, достоинство хорошо предрасполагает к +перенесению того, что свойственно человеку, а недостаток -- плохо. Таким +образом, и они не будут качественными изменениями, так же как их потеря или +приобретение. А возникать им необходимо, когда изменяется +чувственно-воспринимающая часть [тела]. Изменяется же она от воздействия +чувственных [вещей], так как всякое нравственное достоинство имеет отношение +к телесным наслаждениям и страданиям, а они заключены или в действии, или в +памяти, или в надежде. Те, которые заключаются в действии, определяются +чувствами таким образом, что движение возникает от чувственных предметов; +заключающиеся в воспоминании и надежде возникают от них же, так как люди +радуются, вспоминая, что испытали, или надеясь на то, что испытают в +будущем. Таким образом, всякое подобное наслаждение должно возникать от +чувственных предметов. А так как с появлением наслаждения и скорби возникают +недостатки в достоинства (они существуют ведь в отношении к ним), а +наслаждения и страдания представляют собой качественные изменения +воспринимающего, то ясно, что в результате качественного изменения чего-то +происходят утрата и приобретение. Следовательно, возникновение их связано с +качественным изменением, сами же они не суть качественные изменения. + Но и свойства мыслящей части [души] также не принадлежат к качественным +изменениям, и они не возникают. Ведь мы скорее всего говорим о состоянии +знания как об известном отношении к чему-то. Ясно также, что эти [свойства] +не возникают, ибо знание в возможности становится знанием не потому, что +движет само себя, а вследствие присутствия другого. Именно, когда возникает +частич��ое [знание], то оно познается каким-то образом вследствие знания +целого в части. Далее, знание в его использовании и деятельности не есть +возникновение, если только не считать рассматривание и ощупывание +возникновением, а деятельность чем-то подобным им. Но и начальное +приобретение знания не есть ни возникновение, ни качественное изменение, так +как мы говорим, что мыслительная способность познает и мыслит путем +успокоения и остановки, в покое же нет возникновения и вообще нет никакого +изменения, как было сказано раньше. Далее, когда кто-нибудь из состояния +опьянения, сна или болезни переходит в противоположное [состояние], то мы не +говорим, что он снова сделался знающим (хотя он перед этим и не был в +состоянии пользоваться знанием), так же и когда он с самого начала приобрел +эту способность; ведь, только когда душа становится спокойной после +[присущего ей] естественного беспокойства, возникает нечто разумное и +знающее. Поэтому и дети не могут учиться и выносить суждения по поводу +чувственных восприятии, подобно взрослым: слишком много в них беспокойства и +движения. Унимается же и успокаивается [душа] в некоторых случаях по своей +природе, в других вследствие иных [обстоятельств], но в обоих случаях, когда +нечто в теле испытывает качественное изменение, как при использовании и +деятельности [знания], когда человек становится трезвым и пробуждается. + Таким образом, из сказанного ясно, что качественная изменяемость и +изменения связаны с чувственно-воспринимаемыми [вещами] и с воспринимающей +ощущения частью души, а со всем прочим -- только по совпадению. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Может возникнуть вопрос: сравнимо ли каждое движение с каждым или нет? +Если всякое движение сравнимо и равномерно движущееся в равное время +проходит равное [расстояние], то какое-нибудь круговое движение будет равно +прямолинейному или больше или меньше его [по скорости]. Далее, [при таком +предположении] качественное изменение и перемещение будут равны, когда в +равное время одно качественно изменилось, а другое переместилось. +Следовательно, состояние окажется равным длине. Но это невозможно. Но ведь +движение будет тогда равномерным, когда в равное [время] проходится равное +[расстояние], состояние же не равно длине; следовательно, качественное +изменение не равно перемещению и не меньше его. Таким образом, не всякое +[движение] сравнимо? + А каким образом сравнимо [движение] по кругу и по прямой? [На первый +взгляд] представляется нелепым, если бы вот эта [вещь] не могла двигаться по +кругу так же, как эта по прямой, но прямолинейное [движение] необходимо +[происходило бы] быстрее или медленнее, как если бы [одна двигалась] вверх, +другая вниз; притом для доказательства нет никакой разницы, если мы скажем, +что по прямой необходимо двигаться быстрее или медленнее, так как круговая +[линия] может быть и больше, и меньше прямой, следовательно, и равной ей. +Если, [например], за время А одно [тело] прошло [по кругу расстояние) В, а +другое -- [по прямой расстояние] Г, то В может быть больше, чем Г,-- ведь +именно так было определено более быстрое [движение]. И не так ли, если в +меньшее [время тело] пройдет равное [расстояние], [оно] будет быстрее; таким +образом, должна быть какая-то часть [времени] А, в течение которого тело В +пройдет по кругу [расстояние], равное [тому, которое проходит] Г за все +время А по [прямой]. Но если они будут сравнимы, то получится только что +сказанное: прямая будет равна кругу. Но они несравнимы, следовательно, +[несравнимы] и движения. + Несравнимо все, что не синоним. Например, почему нельзя сравнивать, +будет ли "острее" графит, вино или высокая нота? Потому, что они [только] +омонимы и, [следовательно], несравнимы. Но высокая нота и соседняя с ней +нота сравнимы, поскольку "острое" обозначает в обоих случаях то же самое. +Итак, следовательно, "быстрое" [значит] не то же самое здесь и там? И +значит, это тем более справедливо [по отношению] к качественному изменению и +перемещению? + Или прежде всего неправильно то [положение], что не омонимы сравнимы? +Ведь "большое количество" означает то же самое для воды и для воздуха, а они +несравнимы. Если это не так, то двойное количество уж [во всяком случае] +одно и то же (именно отношение двух к одному), и, [однако], они несравнимы. +Или в данном случае отношение остается тем же самым, так как "большое +количество" есть омоним? Но в некоторых случаях и определения суть омонимы, +например если сказать, что большое количество есть такое-то по величине, в +другом случае, что им будет такое-то, и равное будет омонимом, причем и +единица может оказаться прямым омонимом А если единица, то и двойка. Ведь +почему одно будет сравнимым, а другое нет, если [у них] одна природа? + Не потому ли [вещи несравнимы], что непосредственный носитель [свойств] +различен? Ведь лошадь и собака сравнимы [в том отношении], кто из них белее, +так как то, в чем непосредственно [находится белизна], у них то же самое, а +именно поверхность [тела], то же самое относится и к их величине. Вода же и +звук в отношении этих свойств несравнимы, ибо носитель у них разный. Иначе +очевидно, что все придется в этом смысле сделать единым, утверждая, что +каждое свойство находится в другом и будет тогда одним и тем же и равное, и +сладкое, и белое, только одно в одном носителе, а другое в другом. Далее, +носителем не может быть что угодно, но для одного лишь одно может быть +непосредственным [носителем]. + А может быть, сравнимое не только должно быть не омонимом, но также не +иметь различий в отношении того, что оно есть и в чем находится? Я имею в +виду, что, например, цвет имеет различные подразделения, поэтому [предметы] +несравнимы в отношении того, какой из них более "цветной" (не в смысле +определенного цвета, но цвета вообще), но [его можно сравнивать] лишь в +отношении светлости. + Так же и относительно движения; с равной скоростью движется то, что в +равное время продвинулось на такое-то равное [расстояние], если же на данном +отрезке своей длины одно [тело] испытало качественное изменение, а другое +переместилось [на такое же расстояние], разве это качественное изменение и +это перемещение будут равными друг другу и равными по скорости? Ведь это +несуразно. Причина же та, что движение имеет (различные) виды, так что если +[тела], прошедшие в равное время равный отрезок длины, будут иметь равную +скорость, то прямая линия и окружность окажутся равными. Что же из двух +следует считать причиной: что перемещение есть род или что линия есть род? +(Ведь хотя время одинаково, если одно, (т. е. линии], различаются по виду, +то другое, [т. е. перемещение], тоже). Ведь перемещение имеет различные +виды, если то, в чем происходит движение, их имеет (а также то, посредством +чего [оно осуществляется], например если это ноги, [мы будем иметь) +хождение, если же крылья -- летание. Или это не так, но движение различается +по фигуре [пути]?). Таким образом, [тела], проходящие в равное время равную +величину, будут иметь равную скорость и то, что не имеет различия по виду, +не имеет их в движении; следовательно, надо рассмотреть, в чем состоит +различие в движении. И такое рассмотрение показывает, что род не есть что-то +единое, но наряду с ним скрыто многое и что из одноименных [движений] одни +далеки друг от друга, другие имеют некоторое сходство, а иные близки (друг +другу] либо по роду, либо по подобию, и поэтому [нам] не кажется, что они +[лишь] омонимы. Когда же, следовательно, вид [движения] различен когда одно +и то же движется в различном или когда различное в различном? И каков +критерий [различения]? Или на основании чего мы судим о тождестве или о +различии светлого, сладкого -- потому ли, что оно кажется различным в +другом, или потому, что оно вообще не одно и то же? + Теперь относительно качественного изменения: каким образом одно +[изменение] будет иметь равную скорость с другим? Если, например, +выздоровление есть качественное изменение, то одному возможно исцелиться +скорее, другому медленнее, а некоторым одновременно; следовательно, возможно +качественное изменение, проходящее с равной скоростью, поскольку оно +произошло в равное время. Но что, [собственно говоря], претерпело +качественное изменение? Ведь о равенстве говорить здесь нельзя, и +количественному равенству соответствует здесь подобие. Но пусть +равноскоростным будет то, что в равное время изменяется одинаковым образом. +Что же тогда следует сравнивать: в чем [происходит изменение] состояния или +[само меняющееся] состояние? В данном [примере], так как здоровье одно и то +же, можно принять, что оно [становится] ни больше, ни меньше, а остается +одинаковым. Если же состояние будет иным, например изменяется то, что +светлеет, или то, что выздоравливает, то для них нет ничего тождественного, +равного или подобного, что производило бы эти виды изменения, и +[качественное изменение] не будет единым, так же как и перемещение. +Следовательно, нужно установить, сколько имеется видов качественного +изменения и сколько перемещения. Если, таким образом, движущиеся [тела], +обладающие движением сами по себе, а не по совпадению, различны по виду, то +и движения будут различны по виду, если же по роду -- [различны] по роду, +если по числу -- числом. Но теперь, если качественные изменения +[рассматриваются как] имеющие равную скорость, на что следует смотреть: на +состояние, тождественно ли оно или сходно, или на изменяющийся [предмет], +например посветлело ли у одного предмета такое-то количество, а у другого +такоето? Иди на то и на другое: тождественно или различно изменение по +состоянию, если [предмет] остается тем же, равно или неравно изменение, если +[предмет] изменился в количественном отношении? + То же самое следует рассмотреть и относительно возникновения и +уничтожения. В каком смысле возникновение имеет равную скорость? Если в +равное время возникает тождественное неделимое, например человек, но не +животное [вообще], но возникновение будет быстрее, если в равное время +возникает различное [существо] (ведь мы не имеем двух [слов], которые +выражали бы различие как несходство). И если сущность есть число, то большее +и меньшее число будут принадлежать одному виду. Но общее и различное не +имеют названий, подобных таким, как "более интенсивное" или "преобладающее" +для свойства или же "большее" для количества. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Так как движущее всегда движет что-нибудь, в чем-нибудь и до +чего-нибудь (я разумею "в чем" -- во времени, "до чего" -- на какую длину, +ибо движущее всегда одновременно движет и продвинуло, так что результатом +движения будет некое количество, пройденное в [определенное] количество +времени), то, если А будет движущее, В -- движимое, Г -- длина, на которую +продвинуто [движимое], и Д -- время, в течение которого (движимое] +двигалось, тогда в равное время сила, равная А, продвинет половину В на +удвоенную Г, а на целую Г в половину времени Д: такова будет пропорция. И +если одна и та же сила движет одно и то же [тело] в определенное время на +определенную длину, а половину в половинное время, то половинна�� сила +продвинет половину движимого тела в то же время на равную длину. Например, +пусть половина силы А будет Е и половина [тела] В -- Z; отношение силы к +тяжести будет здесь сходно и пропорционально, так что в равное время они +будут двигать на равную длину. Но если Е движет Z за время Д на длину Г, нет +необходимости для Е в одинаковое время двигать удвоенное Z на половину Г. +Именно, если А продвинет В за время Д на длину Г, половина А, т. е. Е, не +продвинет В за время Д или за какую-либо часть Д на часть Г, относящуюся к +целому Г, как А относится к Е, и вообще может случиться, что никакого +движения не будет. Ведь из того, что целая сила продвинула [тело] на +определенную длину, не следует, что половина силы продвинет [это же тело] на +сколько-нибудь в какое бы то ни было время; иначе один человек мог бы +двигать судно, если только силу гребцов и длину, на которую они все двигали +его, разделить на их число. Поэтому-то неправильно рассуждение Зенона, что +любая часть просяного зерна произведет шум, так как вполне возможно, что ни +в какое время оно не приведет в движение воздух, который привел в движение +при своем падении медимн. И даже той частички [воздуха], которую она двинула +бы в составе целого, не приведет в движение, если будет падать сама по себе. +Ведь она вообще не существует иначе как в возможности в составе целого. Если +же существуют две [движущих силы] и каждая из них движет какое-то тело на +определенную длину в определенное время, то, сложенные вместе, эти силы +будут двигать объединенный вес [обоих тел] на равную длину и в равное время; +ибо здесь имеет место пропорциональность. + Но происходит ли то же при качественном изменении и росте? Есть нечто +вызывающее рост, нечто растущее, и в определенное количество времени и на +определенную величину одно увеличивает, другое увеличивается. Точно так же +обстоит дело с вызывающим качественное изменение и качественно меняющимся: +имеется нечто и количество, меняющееся в большую или меньшую сторону в +количественно определенное время -- в двойное время вдвое, в половинное +наполовину, и вдвое больше во вдвое большее время, и наполовину в половинное +время, или в равное время вдвойне. Если же качественно изменяющееся или +вызывающее рост чего-либо в такое-то время настолько-то увеличивает или +качественно изменяет, то нет необходимости, чтобы половина его в половинное +время или в половинное время половина [изменяла бы и увеличивала бы], но +может быть, что [половина] не будет ни изменять, ни увеличивать, подобно +тому как обстояло и с тяжестью. + + + * КНИГА ВОСЬМАЯ (Т) * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Возникло ли когда-нибудь движение, не будучи раньше, и исчезнет ли +снова так, что ничто не будет двигаться? Или оно не возникло и не исчезнет, +но всегда было и всегда будет, бессмертное и непрекращающееся, присущее всем +существующим [вещам], как некая жизнь для всего образовавшегося естественно? + Что движение существует -- это утверждают все писавшие что-нибудь о +природе, так как все они занимаются рассмотрением происхождения мира и +вопросами возникновения и уничтожения, что было бы невозможно, если бы +движения не было. Но те, которые признают существование бесчисленных миров, +одни из которых зарождаются, а другие гибнут, утверждают, что движение +существует вечно (так как возникновения и уничтожения необходимо связаны с +движением); те же, которые считают, что мир один или не вечен, делают +соответственные предположения и о движении. Если же допустить, что движения +когда-то не было, то это могло быть только двояким образом: или так, как +говорит Анаксагор (он утверждает, что после того, как все вещи находились +вместе и пребывали в покое в течение бесконечного времени, Разум придал им +движение и разделил их), или как Эмпедокл, [считавший], что попеременно +[все] движется и снова покоится: движется, когда Любовь делает из многого +единое или Вражда -- из единого многое, покоится же в промежуточное время. +Он говорит об этом следующим образом: + + Так. поскольку Единство рождается снова и снова + В Множества недрах, а Множество вновь прорастает к Единству, + Вечно они возникают, и нет у них стойкого века. + Но поскольку обмен сей никак прекратиться не в силах, + Вечно постольку они существуют в недвижимом круге. + + Надо уяснить, что именно он хочет сказать словами: "... но поскольку +обмен сей..." Следует рассмотреть поэтому, как обстоит дело с этими +вопросами, так как не только для рассмотрения о природе полезно видеть +истины, но и для исследования первого начала. + Мы начнем прежде всего с того, что нами было установлено раньше в +[первых] книгах "Физики". Мы сказали там, что движение есть деятельность +способного к движению, поскольку оно способно к движению. Необходимо, +следовательно, чтобы существовали предметы, способные двигаться каждым +движением. Но и помимо определения движения каждый согласится, что всякий +[предмет] необходимо должен двигаться сообразно своей способности к движению +определенного рода, например способный к качественному изменению -- +качественно изменяться, способный менять место -- перемещаться; +следовательно, прежде чем произойдет горение, должно быть горючее, и прежде +зажигания -- зажигающее. Таким образом, и это все необходимо должно было или +возникнуть когда-то, раньше не существуя, или быть вечным. Если поэтому +каждое из [тел], способных к движению, возникло, необходимо, чтобы прежде +данного изменения и движения существовало другое, в результате которого +возникло способное двигаться и двигать. Если же признать вечное +существование предметов до существования движения, то это покажется +бессмысленным с самого начала, но еще больше убедятся в этом те, которые +пойдут [в рассмотрении вопроса] дальше. Если же, поскольку одни предметы +являются движущими, а другие движимыми, [мы предположим, что] когда-то нечто +становится первым двигателем, а другое движимым, а раньше ничего этого не +было и все покоилось, то необходимо [допустить] первоначальное изменение: +ведь была же какая-то причина покоя, так как покой есть лишенность движения. +Следовательно, перед первым изменением будет изменение более первое. + Действительно, одно движет только в одном направлении, другое вызывает +и противоположные движения, например огонь нагревает, но не охлаждает, наука +же, как кажется, одна для обеих противоположностей. Однако, по-видимому, и +там имеется нечто в том же роде, так как холод, изменял каким-либо образом +свое направление и уходя, нагревает, так же как знающий сознательно +погрешает, когда он пользуется знанием навыворот. Однако [предметы], которые +способны делать [что-либо] и испытывать воздействие или двигать и двигаться, +не во всех случаях способны к этому, но когда находятся в определенном +состоянии и вблизи друг от друга. Таким образом, один [предмет] движет, +другой движется, когда они приближены друг к другу и когда наличествует +возможность одному двигать, другому двигаться. Поэтому, если не всегда +происходило движение, ясно, что [предметы] в то время находились не в таком +состоянии, что один мог двигаться, другой двигать, но для этого нужно было, +чтобы один из них [определенным образом] изменился. Это необходимо должно +происходить в тех случаях, где имеется отношение [двух предметов], например +чтобы то, что не было двойным, стало двойным и чтобы изменение коснулось +если не обоих [предметов], то хотя бы одного из них. Следовательно, +произойдет какое-то изменение, предшествующее первому. + А помимо этого каким образом появится предшествующее и последующее, +если не существует времени? Или время, если не существует движения? Если же +время есть число движения или какое-то движение, то, раз всегда существует +время, и движение должно быть вечным. Но относительно времени все +[мыслители], за исключением одного, думают, по-видимому, одинаково: они +называют его нерожденным. Основываясь на этом, и Демокрит доказывает +невозможность того, чтобы все возникло, так как время есть нечто +невозникшее. Один только Платон порождает его: он говорит, что оно возникло +вместе со Вселенной, а Вселенная, по его мнению, возникла. Если +действительно невозможно, чтобы время существовало и мыслилось без "теперь", +а "теперь" есть какая-то середина, включающая в себя одновременно и начало и +конец -- начало будущего и конец прошедшего, то необходимо, чтобы время +существовало всегда. Ведь крайний предел последнего взятого времени будет в +одном из "теперь" (так как во времени ничего нельзя ухватить помимо +"теперь"), следовательно, если "теперь" есть начало и конец, то необходимо, +чтобы с обеих сторон его всегда было время. А если имеется время, очевидно, +должно существовать и движение, раз время есть некоторое свойство движения. + То же рассуждение относится и к тому, что движение неуничтожимо, как в +вопросе о возникновении движения выходило, что существует изменение, +предшествующее первому, так здесь -- следующее за последним, так как тело не +одновременно утрачивает движение и способность к движению, например +состояние горения и способность гореть (ведь можно быть горючим и не +гореть), а также способность двигать и двигание. И то, что способно +уничтожиться, должно погибнуть, когда оно уничтожается, а затем в свою +очередь и то, что его уничтожает, так как и уничтожение есть некоторого рода +изменение. Если же это невозможно, ясно, что существует вечное движение, а +не такое, чтобы иногда оно было, иногда нет, подобное утверждение больше +похоже на вымысел. + То же самое относится и к утверждению, что так должно происходить по +природе и что таким следует считать начало, как, по-видимому, и полагал +Эмпедокл, утверждая, что вещам необходимо присуще попеременное преобладание +Любви и Вражды, которые вызывают движение, а в промежуточное время -- покой. +Едва ли не то же говорят и те, которые признают одно начало [движения], как, +например, Анаксагор. Однако нет ничего беспорядочного в том, что существует +по природе и согласно с ней, так как природа -- причина порядка для всех +вещей. Бесконечное не стоит ни в каком отношении к бесконечному, тогда как +всякий порядок есть отношение. Покоиться в течение бесконечного времени, +затем когда-нибудь начать двигаться, причем нельзя указать никакой разницы, +почему это происходит именно теперь, а не раньше, а также не иметь +какого-либо порядка -- это не может быть делом природы. Природные [процессы] +-- происходят или безусловно, а не иногда так, иногда этак (например, огонь +несется по природе кверху, а не иногда кверху, иногда нет), или, будучи +непростыми, согласно определенному отношению. Поэтому лучше говорить, как +Эмпедокл или кто другой, сказавший, что все попеременно покоится и движется, +ибо в этом уже имеется какой-то порядок Но и такое утверждение следует не +только высказывать, но и указывать для него определенную причину, надо не +просто полагать что-нибудь и устанавливать необоснованную аксиому, но давать +обоснование -- либо путем рассмотрения частных случаев, либо же путем +доказательства, это же предположение не содержит причины; ее нет также в +[самом существовании] Любви и Вражды, а в том, что одна соединяет, другая же +разъединяет. Если же сюда присоединяется попеременность [действия той и +другой], то следует указать, в соответствии с чем так происходит, например +что существует нечто соединяющее людей, именно любовь, и что враги избегают +друг друга; предполагается, что это происходит и во всем мире, так как это +очевидно в отдельных случаях. Требуется какое-то обоснование и для того, что +это происходит через равные времена. Вообще же нельзя считать достаточным +началом положение, что всегда так есть или происходит, на что Демокрит +сводит природную причинность, что, дескать, так и прежде происходило, а +начала этого "всегда" не считает нужным искать, говоря правильно +относительно некоторых [вещей], а что это относится ко всему -- неправильно. +Ведь и треугольник имеет углы, всегда равные двум прямым, однако причина +этой вечности лежит в другом; для начал же, которые существуют вечно, такой +другой причины нет. + Итак, вот что следует сказать о том, что не было никакого времени и не +будет, когда не было и не будет движения. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + А противоположное сказанному опровергнуть нетрудно. Исходя из следующих +соображений скорее всего может показаться возможным, что движение [теперь] +существует, а когда-то его совсем не было. Во-первых, что ни одно изменение +не вечно: так как всякое изменение по своей природе идет из чегонибудь во +что-нибудь, то для всякого изменения то противоположное, во что оно идет, +необходимо есть предел, а до бесконечности ничто не может двигаться. Далее +мы видим, что возможно двигаться [предмету] недвижущемуся и не имеющему в +себе ни какого движения, например неодушевленным [телам], которые, не +двигаясь ни в части, ни в целом, а находясь в состоянии покоя, когда-нибудь +начинают двигаться: ведь следовало бы или всегда двигаться, или никогда, +если только не возникает движения, которого не было. Но больше всего это +становится ясным при рассмотрении одушевленных [существ]; хотя иногда в нас +нет никакого движения и мы находимся в состоянии покоя, все-таки +когда-нибудь мы начинаем двигаться, и начало движения возникает в нас от нас +самих, даже если извне нас ничто не привело в движение. Подобного этому мы +не видим в [телах] неодушевленных, но их всегда приводит в движение +что-нибудь внешнее, а живое существо, как мы говорим, само себя движет. +Следовательно, если какое-то время оно находится в полном покое, движение +возникнет в неподвижном [теле] от него самого, а не от внешней причины. Если +же это возможно для живого существа, почему это не может происходить и со +всей Вселенной? Ведь если это имеет место в маленьком космосе, значит, и в +большом, и если в космосе, то и в бесконеч��ом, если только возможно +бесконечному двигаться и покоиться как целому. + Из всего сказанного выше первое, т. е. то, что движение и +противоположность не могут быть всегда одним и тем же и единым по числу, +сказано правильно И это, вероятно, необходимо, если только невозможно, чтобы +движение одного и того же [предмета] всегда было единым и одним и тем же; я +имею в виду, например, будет ли у одной струны один и тот же звук или всегда +иной, предполагая, что она находится в одинаковом состоянии и движении. Как +бы там ни было, ничто не препятствует какому-нибудь [движению] быть тем же +самым, поскольку оно непрерывно и вечно; это станет очевидно из дальнейшего +[гл. 8]. + А в том, что неподвижное приходит в движение, нет ничего странного, +если движущее извне иногда будет иметься в наличии, а иногда нет. Как это +будет происходить -- это подлежит исследованию; я имею в виду, что одно и то +же [тело] при наличии одного и того же движущего иногда движется, иногда +нет; трудность в данном случае сводится только к вопросу, почему не всегда +одни [предметы] движутся, а другие покоятся. + Больше всего затруднений, как кажется, доставляет третий вопрос -- о +возникновении [в теле] движения, которого [в нем] раньше не было, что имеет +место у одушевленных [существ], так как покоившееся раньше начинает после +этого идти, в то время как извне ничто, по-видимому, не привело его в +движение. Но это заблуждение. Ибо мы видим всегда в живом существе движение +какой-нибудь сращенной с ним части, и причина этого движения не само живое +существо, а, вероятно, окружающая среда. О том же, что тело движет само +себя, мы говорим не по поводу всякого движения, а по поводу перемещения [в +пространстве]. Следовательно, ничто не препятствует, а скорее, может быть, +необходимо, чтобы в теле возникали многие движения под действием окружающей +среды, причем некоторые из них приводят в движение мышление и желание, а они +уже движут животное в целом, как это происходит во сне. Ибо при отсутствии в +них всякого движения, связанного с чувственными восприятиями, но при наличии +какого-то внутреннего [движения] животные снова пробуждаются. Но и это +станет ясно из последующего [гл. 6]. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Началом рассмотрения [здесь] будет изложенная трудность: почему +некоторые из существующих [предметов] иногда движутся, иногда же снова +покоятся. И вот необходимо, чтобы или все [предметы] всегда покоились, или +все всегда двигались, или одни из предметов двигались, другие покоились, и +здесь опять-таки [имеются следующие возможности): движущиеся предметы всегда +движутся, а покоящиеся всегда покоятся, все они по природе способны +двигаться и покоиться; и наконец, еще третье -- возможно, что одни из +существующих [предметов] неподвижны, другие всегда движутся, третьи +попеременно причастны обоим [этим состояниям]. Это последнее предположение +нам и следует утверждать, так как оно заключает в себе разрешение всех +затруднений и дает завершение всему нашему исследованию. + Утверждать, что все покоится и подыскивать обоснования этому, оставив в +стороне [свидетельства] чувств, будет какой-то немощью мысли и выражением +сомнения не только по поводу частностей, но по поводу чего-то общего; [эта +точка зрения направлена] не только против физики, но, так сказать, против +всех наук и всех мнений, поскольку все они пользуются движением. Далее, как +возражения против начал в рассуждениях о математике не имеют никакого +значения для математика (что относится и к прочим наукам), точно так же +приведенное положение не имеет никакого значения для физика, так как [его] +основное предположение гласит, что природа есть начало движения. + Примерно такой же характер имеет утверждение, что все движется: оно +ложно, но противоречит научному методу в меньшей степени, чем первое: ведь в +книгах о физике нами было установлено, что природа есть начало как движения, +так и покоя, равным образом, что движение есть нечто свойственное природе. И +некоторые говорят: с движением существующих [предметов] дело обстоит не так, +что одни движутся, а другие нет, но все и всегда движутся, только это скрыто +от наших чувств. Хотя они и не указывают, о каком именно движении идет речь +или о всех, возразить им нетрудно. Ведь ни расти, ни убывать нельзя +непрерывно, но всегда имеется и среднее [состояние]; рассуждение здесь такое +же, как и в том случае, когда капля точит камень и вырастающие на камнях +растения раскалывают их. Ведь если капля отбила и удалила столько-то -- это +не значит, что перед этим в половинное время она удалила половину, а как +бывает при вытаскивании корабля на берег: капли в такое-то время приводят в +движение столько-то, но часть их не произведет такого движения ни в какое +время. Отделенный кусочек делится на много [частей], но ни одна из них не +двигается по отдельности, а все вместе. Ясно, таким образом, что нет +необходимости все время чему-либо отделяться [от камня] из-за того, что +убыль делима до бесконечности, но время от времени отделяется целый кусочек. +То же относится и к качественному изменению, каково бы оно ни было: если +изменяющееся делимо до бесконечности, это не значит, что делимо и +качественное изменение, но оно часто происходит сразу, как, например, +замерзание. Далее, когда кто-нибудь заболевает, необходимо время, в течение +которого он выздоровеет, и изменение происходит не в предельной границе +времени: необходимо ведь, чтобы он перешел в состояние здоровья, а не во +что-нибудь иное. Таким образом, утверждать непрерывность качественного +изменения -- значит сильно противоречить очевидности. Ведь качественное +изменение идет в свою противоположность, а [упомянутый} камень не становится +ни тверже, ни мягче Что же касается перемещения, было бы удивительно, если +бы мы не заметили, падает ли камень вниз или лежит спокойно на земле. Далее, +и земля, и каждое из прочих [простых] тел по необходимости пребывают в +свойственных им местах и удаляются оттуда насильственным путем; поскольку, +следовательно, некоторые из них находятся в свойственных им местах, то +необходимо [признать], что не все предметы перемещаются. + Итак, что невозможно всему всегда двигаться или находиться в покое, +можно убедиться из приведенных и других подобных [рассуждений]. Но так же +недопустимо, чтобы одни [предметы] всегда покоились, другие всегда двигались +и не было бы таких [предметов], которые иногда движутся, а иногда покоятся. +Следует сказать и о том, почему это невозможно, так же как и относительно +изложенного выше (ведь мы видим, что указанные изменения происходят в одних +и тех же вещах). И кроме того, возражающий против этого борется против +очевидности, так как ни возрастания, ни насильственного движения не будет, +если не станет против природы двигаться то, что раньше покоилось. +Следовательно, такая точка зрения устраняет и возникновение и гибель. Да и +само состояние движения представляется всем каким-то возникновением и +уничтожением, так как, во что изменяется [предмет], тем он становится или в +этом [нечто появляется], а из чего идет изменение, то это уничтожается или +оттуда [нечто уходит]. Таким образом, очевидно, что порой одни предметы +движутся, другие покоятся. + А положение, что все [предметы] иногда движутся, а иногда покоятся, +следует связать с только что изложенными рассуждениями. Начать же следует +снова с тех определений, с которых мы начали прежде, а именно что из +существующих вещей или все покоятся, или все движутся, или одни покоятся, +другие движутся. И если одни покоятся, другие движутся, то необходимо, чтобы +или все [предметы] иногда покоились, иногда двигались, или одни всегда +покоились, другие всегда двигались, или, наконец, одни всегда покоились, +другие всегда двигались, а третьи иногда покоились, иногда двигались. И вот +о том, что всем покоиться невозможно, уже было сказано раньше, однако +повторим это и теперь. Если поистине дело обстоит таким образом, как +утверждают некоторые, а именно что сущее бесконечно и неподвижно, то таким +оно -- для чувственного восприятия (во всяком случае) -- не кажется, но +[наоборот], многие из существующих вещей находятся в движении. Если, таким +образом, существует это ложное мнение или вообще мнение, то существует и +движение, если бы даже это было воображением и если иногда кажется так, +иногда иначе: ведь воображение и мнение также считаются движениями +некоторого рода. Но вести рассмотрение такой точки зрения и подыскивать +обоснование тому, чем мы владеем настолько хорошо, что оно не нуждается в +обосновании, -- значит плохо разбираться в том, что лучше, что хуже, что +достоверно и что недостоверно и что есть начало и что не может быть началом. +Равным образом невозможно, чтобы все [предметы] находились в движении или же +чтобы одни всегда двигались, а другие всегда покоились. Против всего этого +достаточно одного довода, ведь мы видим, что одни [предметы] иногда +движутся, иногда покоятся. Таким образом, ясно, что в равной мере невозможно +всем [предметам] покоиться или всем непрерывно двигаться, так же как одним +всегда двигаться, другим всегда покоиться. Остается, следовательно, +рассмотреть, все ли [предметы] таковы, что способны и двигаться и покоиться, +или одни ведут себя таким образом, другие всегда покоятся, третьи всегда +движутся; это именно и надо нам установить. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Из [предметов] движущих и движущихся одни движут и движутся по +совпадению, другие сами по себе: по совпадению -- те, которые связаны с +движущими или движущимися [предметами] или движутся их частью; сами по себе +-- те, которые движут и движутся не потому, что они присущи движущим или +движущимся [предметам], и не потому, что какая-либо часть их движет и +движется. Из [предметов], которые движутся сами по себе, одни [приводятся в +движение] сами собой, другие -- чем-нибудь другим; одни движутся по природе, +другие насильственно и против природы. Ведь то, что приводится в движение +самим собою, движется согласно природе (например, каждое живое существо, так +как живое существо движется само собой, а о всех тех [предметах], начало +движения которых лежит в них самих, мы говорим, что они движутся согласно +своей природе; поэтому животное в целом движет само себя по природе, однако +его тело может двигаться и по природе и против природы; различие заключается +в том, каким движением оно будет приведено в движение и из какого элемента +оно состоит). А из (предметов), приводимых в движение чем-нибудь другим, +одни движутся согласно природе, другие против нее; против природы, например, +когда землистые тела движутся кверху, а огонь вниз. Кроме того, части +животных движутся часто против природы, против их положения и [обычных] +способов их движения; и в большинстве случаев движение, вызванное чем-нибудь +другим, наглядно проявляется в (телах), движущихся против природы, так как +здесь ясно, что они движутся другим. После [тел], движущихся против природы, +это видно на движущихся по природе, которые движут сами себя, например живых +существ: здесь неясно не то, приводятся ли они в движение чем-нибудь, а как +следуе�� разграничить в них движущее и движимое; повидимому, как в судах и +[предметах], не возникших по природе, так и в живых существах следует +разграничивать движущее и движимое, и именно таким путем целое движет само +себя. + Наибольшие затруднения доставляет последний случай только что +проведенного разделения: из [предметов], приводимых в движение другим, одни, +как мы установили, движутся против природы; остается противопоставить им те, +которые движутся согласно природе. Вот они-то и могут представить +затруднение при решении вопроса, чем они приводятся в движение, например +легкие и тяжелые [тела]. Ведь в противоположные места они движутся силой, а +в свойственные им -- легкое вверх, тяжелое вниз -- по своей природе; а чем +они приводятся в движение -- это еще не так ясно, как в том случае, когда +они движутся против природы. Сказать, что они движутся сами собой, +невозможно, ибо это свойственно живым и одушевленным [существам], и они +могли бы [в этом случае] остановить сами себя (я имею в виду, например, что +если кто-то есть причина хождения для самого себя, то, значит, и не +хождения), так что если бы огонь сам собою мог нестись вверх, ясно, что он +мог бы сам собою двигаться и вниз. Но неразумно, чтобы было лишь одно +движение, которым [предметы] могут двигаться, если они движут сами себя. +Далее, как может нечто непрерывное и сросшееся двигать само себя? Поскольку +оно едино и непрерывно не вследствие соприкосновения, постольку оно не может +испытывать воздействия [со стороны самого себя], но, поскольку оно +разделено, постольку одна его часть по природе оказывает воздействие, другая +испытывает его. Следовательно, никакой из таких [предметов] никогда не +движет сам себя (они ведь сращены), так же как ни одно из прочих непрерывных +[тел], но в каждом из них движущая часть необходимо отделена от движимой, +как это мы видим у неодушевленных [тел], когда их движет что-либо +одушевленное. Но и им приходится двигаться всегда под действием чего-нибудь; +это станет ясно, если мы разберем причины [движения]. + Сказанное можно приложить и к [предметам] движущим: одни из них +способны двигать против природы, как, например, рычаг способен передвигать +тяжесть не по природе; другие -- по природе, как, например, теплое в +деятельности может приводить в движение теплое в возможности; то же +относится и ко всему прочему в том же роде. Но способно двигаться по своей +природе также и то, что в возможности представляет собой некоторое качество +или количество или расположено в определенном месте, когда содержит начало +движения в самом себе, а не по совпадению: ведь одно и то же может быть и +качеством, и количеством, но так, что одно совпадает с другим и не присуще +ему само по себе. Огонь же и земля приво��ятся в движение чем-либо +насильственно, когда они движутся против природы, и согласно природе -- +когда, находясь в возможности, они переходят в свойственные им состояния +деятельности. + А так как выражение "в возможности" имеет разные значения, то это и +есть причина неясности -- чем именно приводятся в движение подобные +[предметы], например что огонь движется кверху, а земля вниз. В разном +смысле [употребляется это выражение, когда говорят, что] учащийся есть +ученый в возможности и тот, кто обладает [знаниями], но не занимается +наукой; всегда же, когда производящее воздействие и испытывающее его +оказываются вместе, возможность может стать деятельностью, например +обучающийся из одного состояния возможности переходит в другое (так как +обладающий знанием, но не занимающийся наукой является в известном смысле +ученым в возможности, но не таким, как до обучения). И когда он достигает +такого состояния, если ничто не помешает, он действует и занимается наукой; +или же он окажется в противоречии [со своей возможностью] и будет пребывать +в невежестве. Подобным же образом обстоит дело и с физическими [процессами]: +ведь холодное есть теплое в возможности; когда же оно подвергнется +превращению, оно уже огонь и жжет, если ничто ему не помешает и не +воспрепятствует. То же относится и к тяжелому и легкому, так как легкое +возникает из тяжелого, например из воды воздух: ведь вначале оно таково +[лишь] в возможности, но вот уже становится легким и будет действовать, если +ничто не помешает. Деятельность легкого тела состоит в том, чтобы оказаться +в некотором месте, а именно наверху; если оно находится в противоположном +месте, [внизу], то [это значит, что] ему что-то препятствует И так же +обстоит дело с количеством и качеством. + Однако исследуется ведь такой вопрос: почему, собственно, легкие и +тяжелые [тела] движутся в свои места? Причина этого заключается в том, что +они по природе определены куданибудь, и в том именно и состоит различие +легкого и тяжелого, что одно стремится вверх, а другое вниз. Легкое и +тяжелое в возможности, как было сказано, может иметь различный смысл; когда +есть вода, легкое некоторым образом уже имеется в возможности, и когда +[возникает воздух], он еще только в возможности [легкий] (так как допустимо, +что в силу препятствия он еще не находится наверху), но, когда препятствие +устраняется, он действует и все время подымается вверх. Подобным же образом +проявляет свою деятельность, изменяясь, и качество: ведь человек ученый, +если ему ничто не мешает, сейчас же приступает к занятиям наукой. И величина +расширяется, если ничто не мешает. Тот же, кто убрал противодействующее и +препятствующее, отчасти может считаться движущим, отчасти же нет, например +кто вытащил подпирающий столб или снял камень с [надутого] меха, +находившегося в воде, так как он приводит в движение предмет по совпадению, +так же как отраженный от стены шар был приведен в движение не стеной, а тем, +кто его бросил. Итак, что ни один из этих [предметов] не движет сам себя -- +это ясно, однако начало движения они в себе имеют, но не в смысле приведения +в движение или действия, а в смысле способности испытывать воздействие. + Если же все движущиеся [предметы] движутся или по природе, или вопреки +природе и насильственно и в последнем случае всегда [приводятся в движение] +чем-то иным, а из [предметов], движущихся по природе, те, которые движутся +сами собой, опять-таки приводятся в движение чем-нибудь, так же как и те, +которые сами собой не движутся, например [тела] легкие и тяжелые (ведь они +приводятся в движение или тем, что их породило и сделало легким и тяжелым, +или тем, что устранило помехи и препятствия), то в результате все движущиеся +[тела] приводятся в движение чем-нибудь. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + И это происходит двояким образом, а именно, или движение производится +не самим движущим, а чем-нибудь другим, что приводится в движение движущим, +или им самим; и в этом последнем случае [движущее может быть] или первым +после крайнего [движимого], или [оно движет] через посредство нескольких +[предметов], так, например, палка движет камень и движется рукой, приводимой +в движение человеком, а он уже не приводится в движение ничем другим. Мы +говорим, что движет и то и другое: и последний и первый из движущих +[предметов], но скорее первый, так как он движет последний [предмет], а не +последний первый, и без первого последний [предмет] не будет двигать, а +первый без него будет, как, например, палка не будет двигать, если человек +не будет приводить ее в движение. Если же необходимо, чтобы все движущееся +приводилось в движение чем-нибудь -- или тем, что приводится в движение +другим, или тем, что не приводится, и если тем, что приводится в движение +другим, то необходимо должен быть первый двигатель, который не движется +другим, и если он первый, то в другом нет необходимости (невозможно ведь, +чтобы движущее и движимое другим составляло бесконечный ряд, так как в +бесконечном ряду нет первого) И вот если, таким образом, все движущееся +приводится в движение чем-либо, а первый двигатель не приводится в движение +[ничем] другим, то необходимо, чтобы он приводил в движение сам себя. + Но то же доказательство можно провести еще следующим образом. Все +движущее движет что-нибудь и чем-нибудь, причем оно движет или самим собой, +или другим; например, человек движет или сам, или при помощи палки, и ветер +повалил [чтонибудь] или сам, или камнем, который он толкнул. То, посредством +чего производится движение, не может двига��ь без движущего само себя, но, +если оно движет само себя, нет необходимости, чтобы было другое, чем оно +движет; если же есть другое, посредством чего производится движение, то +имеется нечто, что будет двигать не чем-либо иным, а самим собою, иначе +получится бесконечный ряд. Следовательно, если движущееся [тело] приводит в +движение что-нибудь, необходимо [где-то] остановиться и не идти до +бесконечности, ведь если палка движет, потому что приводится в движение +рукой, рука движет палку; если же движет что-нибудь другое, то и у нее будет +другое движущее. А коль скоро [движущее] всегда приводится в движение +чем-нибудь отличным от него, необходимо, чтобы первым [в этом ряду] было +движущееся само собой. Следовательно, если это последнее движется и его не +движет иное, оно по необходимости движет само себя; таким образом, и +согласно этому рассуждению, или движущееся [тело] сразу приводится +самодвижущимся, или когда-нибудь дело дойдет до него. + К сказанному [надо добавить, что] тот же результат получается и при +следующем рассмотрении вопроса. Если всякий движущийся [предмет) приводится +в движение движущимся [предметом], то это присуще предметам или по +совпадению (так что движущийся предмет хотя и движет, однако не потому, что +сам всегда находится в состоянии движения), или не по совпадению, а сам по +себе. В первом случае, если это происходит по совпадению, нет необходимости +движущемуся [всегда] находиться в состоянии движения. Если же это так, +очевидна возможность того, что когда-нибудь ни один из существующих +[предметов] не будет двигаться, так как в происходящей по совпадению нет +необходимости: оно может и не быть. Если, таким образом, мы положим в основу +возможное, то из этого не получится в результате чего-либо невозможного, но +может быть [только) ложное. Но невозможно допустить, чтобы не было движения, +так как раньше было доказано, что движение необходимо существует всегда. + И это оказалось вполне обоснованным. Ведь для движения необходимы три +[вещи]: движимое, движущее и то, чем оно движет. И вот, движимое необходимо +должно двигаться, но двигать ему нет необходимости; то же, посредством чего +происходит движение, должно и двигать и двигаться, ибо оно соизменяется +вместе с движимым, находясь одновременно в том же [состоянии]; это ясно при +перемещениях [тел], так как здесь они должны до некоторой степени касаться +друг друга. А [первичный] двигатель, поскольку он не есть передатчик +движения, неподвижен. Так как мы видим то последнее [в этом ряду], что может +двигаться, не имея, однако, в себе начала движения, и то, которое приводит в +движение, движимое другим, а не самим собою, то вполне основательно, если не +необходимо, предположить и третье -- то, что приводит в движение, оставаясь +неподвижным. Поэтому правильно говорит Анаксагор, утверждая, что Разум не +подвержен воздействию и не смешан, после того как он сделал его началом +движения, ибо только таким образом он может двигать, будучи неподвижным, и +может владычествовать, будучи несмешанным. + Но если движущее приводится в движение не по совпадению, а по +необходимости и если бы не двигалось, то и не двигало, тогда необходимо, +чтобы движущее, поскольку оно движется, двигалось бы или тем же видом +движения, [какое оно сообщает], или другим. Я имею в виду следующее: или +нагревающее и само нагревается и исцеляющее исцеляется, перемещающее +перемещается, или же исцеляющее перемещается, а перемещающее увеличивается. +Но ясно, что [это] невозможно: ведь утверждать это следует, доводя деление +вплоть до неделимых, например что обучает геометрии, то и само обучается +геометрии или, что бросает, то и само таким же образом бросается; или же так +не бывает, а одно движение одного рода, другое другого, например то, что +перемещает, увеличивается, вызывающее это увеличение качественно изменяется +под влиянием другого, а вызывающее изменение движется каким-нибудь другим +движением. Однако необходимо где-нибудь остановиться, так как число движений +ограничено. Поворачивать же вспять и говорить, что вызывающее качественное +изменение перемещается, будет равносильно прямому утверждению, что +перемещающее перемещается, а обучающее обучается (ясно ведь, что всякий +движущийся предмет приводится в движение также и тем двигателем, который +лежит выше, а больше всего тем, который из всех двигателей будет более +первичным). Но это как раз невозможно, так как тогда выходит, что обучающий +учится, а из них один по необходимости не имеет знания, другой же его имеет. + Но еще более противоречит разуму положение, что все способное двигать +будет подвижным, если все движущееся приводится в движение движущимся: ведь +оно будет подвижным на таком же основании, как если сказать, что все имеющее +целебную силу и исцеляющее будет исцелимым и способное строить -- способным +строиться -- или прямо, или через посредство нескольких [звеньев] (я +разумею, например, если все способное двигать будет движимым, но не тем +движением, которым оно движет ближайший предмет, а иным -- например, +способное исцелять станет предметом обучения; однако при дальнейшем +восхождении мы придем когда-нибудь к тому же виду движения, как мы сказали +раньше). Таким образом, первое из этих [предположений] невозможно, второе +явно измышлено; действительно, нелепо утверждать, что способное производить +качественное изменение по необходимости будет способно к возрастанию. +Следовательно, нет необходимости, чтобы движущееся всегда приводилось в +движение другим [предметом], который в свою очередь приводится в движение; +значит, [где-то] надо будет остановиться. Таким образом, первое движущееся +будет получать движение от покоящегося или будет двигать само себя. + Но уж если надо рассматривать вопрос, что есть причина и начало +движения: движущее само себя или движимое другим, всякий предпочтет первое, +так как сущее само по себе всегда первичнее того, что само существует как +причина, но посредством другого. Итак. приняв иную исходную точку, следует +рассмотреть следующее: если что-нибудь движет само себя, как и каким +способом оно движет? + Необходимо, чтобы все движущееся было делимо на всегда делимые [части]; +ведь раньше, в общем учении о природе, было доказано, что все само по себе +движущееся непрерывно. Невозможно, конечно, чтобы само себя движущее целиком +двигало само себя: оно перемещалось бы тогда в целом и передавало бы то же +самое перемещение, будучи единым и неделимым по виду, или качественно +изменялось бы и вызывало качественное изменение; следовательно, одновременно +учило и училось, исцеляло и исцелялось бы тем же самым исцелением. Кроме +того, было установлено ранее, что движется способное двигаться, а оно есть +движущееся в возможности, а не в действительности, возможность же переходит +в действительность -- ведь движение есть незавершенная действительность +способного к движению [тела]. А движущее существует уже в деятельности, +например теплое нагревает, и вообще то, что имеет определенную форму, +порождает. Таким образом, одновременно само по отношению к себе будет теплым +и не теплым. То же относится и к каждой из прочих [вещей], у которых +движущее по необходимости одноименно {со своим действием]. Следовательно, в +том, что само себя движет, одна часть движет, другая движется. + А что нельзя двигать себя самого таким образом, чтобы каждая из двух +частей двигала другую, ясно из следующего. Вопервых, если каждая из двух +частей будет двигать другую, тогда не будет первого движущего (ибо +предшествующее в большей степени причина приведения в движение, чем +последующее, и будет больше двигать; ведь двигать, как мы говорили, можно +двояким образом: во-первых, когда само движущее приводится в движение +другим, во-вторых, самим собой, и ближе к началу то, что расположено дальше +от движимого, чем то, что лежит посередине). Кроме того, движущему нет +необходимости двигаться, если только оно не движется само собой; +следовательно, вторая часть будет вызывать противодвижение только по +совпадению. Предположим, что ей возможно не двигать; тогда, следовательно, +одна часть будет движимой, а другая -- неподвижным движущим, так как нет +необходимости, чтобы движущее находилось в состоянии противодвижения, а ему +необходимо либо дви��ать что-нибудь, оставаясь неподвижным, либо же двигать +самого себя, если только необходимо, чтобы движение существовало вечно. И +еще: [если бы существовало такое противодвижение], тогда движущее двигалось +бы тем самым путем, которое оно вызывает, так что [получилось бы, что] +нагревающее нагревается. + Однако даже в [предмете], первично движущем самого себя, ни одна +какая-нибудь часть, ни несколько частей не будут двигать сами себя в +отдельности, так как если целое движется само собою, то оно будет +приводиться в движение или какойнибудь из своих частей, или как целое целым. +Итак, если оно движется вследствие движения какой-нибудь части самой по +себе, то она и будет первым самодвижущим (ибо отделенная [от целого], она +будет двигать сама себя, но уже не целое). Если же целое приводится в +движение целым, то части будут двигать сами себя [только] по совпадению. +Таким образом, раз это не является необходимым, мы примем, что части не +движутся сами собой. Следовательно, в целом движении одна часть будет +приводить в движение другую, оставаясь неподвижной, другая будет движимой; +только таким образом возможно самодвижение какого-нибудь [предмета]. + Далее, если целое движет само себя, то одна его часть будет двигать, +другая двигаться; таким образом, АВ будет двигаться и само собой, и под +действием А. Так как движение производится и тем, что приводится в движение +другим, и неподвижным, а движется как то, что приводит в движение, так и то, +что не приводит, то движущее само себя необходимо должно состоять из +неподвижного, но движущего и еще из движущегося, но приводящего в движение +не в силу необходимости, а случайно. Пусть А будет движущее, но неподвижное, +В -- движущееся под действием А и приводящее в движение Г, причем последнее +движется под действием В, но само ничего не движет (если даже движение будет +передаваться Г через несколько [промежуточных членов], мы положим, что +передается через одного), а АВГ в целом движет само себя. Если я отниму Г, +АВ будет двигать само себя, причем А будет движущим, В -- движимым, Г же не +будет двигать само себя и вообще не будет двигаться. Но ВГ также не будет +двигать само себя без А, так как В движет благодаря тому, что приводится в +движение другим, а не какой-нибудь частью себя. Необходимо, таким образом, +чтобы само себя движущее заключало в себе, во-первых, двигатель, и притом +неподвижный, затем движимую часть, ничего в силу необходимости не приводящую +в движение, причем обе части или взаимно касаются друг друга, или одна +другой. Итак, если движущее непрерывно (ведь движущееся по необходимости +непрерывно), то ясно, что целое движет само себя не потому, что в нем +заключается нечто такое, что способно двигать само себя, а движет само себя +в целом, двигаясь и приводя в движение благодаря тому, что в нем есть нечто +движущее и движимое. Именно, оно движет не как целое и движется не как +целое, а движет в нем А, движется же только В; что же касается Г, то оно не +приводится в движение А, так как это невозможно. + Возникает следующий вопрос: если отнять что-нибудь от А (предполагая, +что двигатель непрерывен и неподвижен) или от движимой части В, будет ли +остаток А двигать, а остаток В двигаться? Если это произойдет, [то это будет +означать], что АВ не есть [нечто] первично движимое само собой, так как +после отнятия части от АВ остальная часть будет двигать себя. [Ответ состоит +в следующем:] ничто не препятствует тому, чтобы или обе части или одна, +движимая, были делимы в возможности, в действительности же они неделимы, а +если будут разделены, уже не будут иметь той же силы; следовательно, ничто +не препятствует, чтобы [самодвижение] первично было присуще делимому в +возможности. + Итак, из всего этого явствует, что существует первичный неподвижный +двигатель: так как независимо от того, заканчивается ли [ряд вещей, каждая +из которых есть] движущееся, и притом движущееся другим, непосредственно +первым неподвижным, или же [он заканчивается] движущимся, которое само себя +приводит в движение и останавливает, -- и в том и в другом случае выходит, +что первично движущее для всех движущихся [предметов] неподвижно. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Так как движение должно существовать всегда и не прекращаться, то +необходимо существует нечто вечное, что движет, как первое, будь оно единым +или в большем числе, и должен существовать первый неподвижный двигатель. +Будет ли каждый из неподвижных двигателей вечным -- это не имеет отношения к +нашему рассуждению, но что необходимо должно существовать нечто, остающееся +неподвижным при всякой внешней перемене, происходящей как непосредственно, +так и по совпадению, но могущее двигать другое, -- это очевидно из +следующего. + Допустим -- если кто-нибудь этого пожелает -- возможность того, что +некоторые [предметы] иногда существуют, иногда нет без возникновения и +уничтожения (действительно, если нечто не имеющее частей иногда существует, +иногда нет, то, повидимому, необходимо, чтобы подобные [предметы] иногда +существовали, иногда нет без какого бы то ни было изменения). И относительно +начал неподвижных, но движущих будем считать возможным, что они иногда +существуют, иногда нет. Однако это возможно не для всех; ведь очевидно, что +для [предметов], движущих самих себя, имеется какая-то причина, почему они +иногда существуют, иногда нет. Ибо все движущее само себя необходимо имеет +величину, раз ничто не имеющее частей не движется; а для двигателя такой +необходимости нет на основании сказанного. Причиной того, что одни +[предметы] возникают, другие уничтожаются и что это происходит непрерывно, +не могут быть [предметы], хотя и неподвижные, но не всегда существующие, а +также такие, которые всегда существуют, но движут одни эти [предметы], а +другие -- отличные от них. Ни каждый из них в отдельности, ни все вместе не +могут быть причиной вечного и непрерывного; ибо такое состояние вечно и +необходимо, они же все бесчисленны и не существуют все вместе. Поэтому ясно, +что если даже бесчисленны некоторые начала, неподвижные, но движущие, и +многие из [предметов], движущих самих себя, исчезают, в то время как другие +появляются, и этот неподвижный [предмет] движет то, а другой это, -- тем не +менее существует нечто объемлющее, наряду с отдельными предметами, что +служит причиной бытия одних предметов, небытия других и непрерывного +изменения; оно служит причиной движения для них, а они -- для других. + Следовательно, если движение вечно, будет вечен и первый двигатель, +если он один; если же их много, будут вечными многие. Но скорее следует +признавать одного, чем многих, и в ограниченном количестве, чем в +безграничном. Ибо если результат получается один и тот же, всегда следует +предпочитать ограниченное количество, так как природным [вещам] должно быть +присуще скорое ограниченное и лучшее, если это возможно. Но достаточно и +одного [двигателя], который, будучи первым среди неподвижных и существуя +вечно, будет началом движения для всего прочего. + Из последующего также станет ясно, что первому двигателю необходимо +быть единым и вечным. Ведь мы доказали [гл. 1], что движение должно +существовать всегда. Но если оно существует всегда, оно необходимо должно +быть непрерывным, так как всегда существующее непрерывно, а следующее друг +за другом не непрерывно. Но в таком случае, если оно непрерывно, оно едино. +Единым же будет [движение], производимое одним двигателем в одном движущемся +[предмете], ибо, если он будет двигать одни раз одно, другой раз другое, +движение в целом не будет непрерывным, а последовательным. + Убедиться в существовании некоего первого неподвижного двигателя можно +из всего сказанного и другим путем, если снова взглянуть на начала движущих +[предметов]. Что существуют некоторые предметы, которые иногда движутся, +иногда покоятся, -- это уж (во всяком случае] очевидно. На основании этого +стало ясным [гл 3], что, с одной стороны, не все движется и не все покоится, +с другой -- не всегда одни [предметы] движутся, другие покоятся; об этом +свидетельствуют [предметы], колеблющиеся между тем и другим и обладающие +способностью иногда двигаться, иногда покоиться. Так как подобные [предметы] +очевидны для всех, мы хотели показать природу каждой из двух других (групп +предметов], а именно что существуют [предметы] и всегда неподвижные и всегда +движущиеся. Переходя к этому и полагая, что все движущееся приводится в +движение чем-то [гл. 4], причем это может быть или неподвижным, или +движущимся, и если движущимся, то или самим собою, или всегда другим, мы +дошли до признания [гл. 5], что для движения есть начало, а именно для +движущихся само себя приводящее в движение, для всего вообще -- неподвижное. +Мы видим ведь воочию существа, которые движут сами себя, например те, +которые принадлежат к роду одушевленных существ и животных. Это именно и +внушило мнение [гл 2], не может ли возникать движение, которого раньше +совсем не было, так как нам пришлось видеть это в указанных [существах]; +ведь будучи какое-то время неподвижными, они снова начинают двигаться, как +кажется. Это, однако, надо понимать таким образом, что они движут себя +только одним движением, и притом не в собственном смысле: ведь причина +исходит не от самого [животного], но в животных происходят другие природные +движения, которыми они движутся не сами по себе, например рост, убыль, +дыхание, которые производит каждое животное, находясь в покое и не двигаясь +собственным движением. Причиной этому служит окружающая среда и многое из +того, что входит внутрь, например для некоторых [животных] пища, так как при +переваривании ее они спят, при распределении ее пробуждаются и пр + иводят себя в движение, причем первое начало движения находится вовне. +Поэтому они и не двигаются непрерывно сами собой, ибо есть иной двигатель, +движимый сам и изменяющийся в отношении всего, что движет само себя. Во всех +этих случаях первый двигатель и причина самодвижения движутся, но только по +совпадению, а именно тело изменяет свое место, следовательно, и то, что +находится в теле, и то, что движет само себя как бы с помощью рычага. + Из этого можно почерпнуть уверенность, что, если существует +какой-нибудь из двигателей, хотя неподвижных, но движущих и самих движимых +по совпадению, он не может производить непрерывного движения. Таким образом, +если движение необходимо должно быть непрерывным, должен существовать +неподвижный первый двигатель, притом не по совпадению, если, как мы сказали, +в существующих [предметах] должно происходить безостановочное и бессмертное +движение и существующее должно оставаться самим в себе и в том же состоянии; +ибо когда начало пребывает [в том же состоянии], и Вселенная должна +пребывать, будучи непрерывно связана с началом. Не одно и то же быть +движимым по совпадению самим собой и другим, так как двигаться под действием +другого свойственно и некоторым небесным началам, которые перемещаются сразу +несколькими движениями; первое же только телам смертным. + Но если всегда существует нечто подобное, именно приводящее в движение +и само неподвиж��ое и вечное, необходимо, чтобы и первое, приводимое им в +движение, было вечным. Это ясно из того, что иначе не может быть +возникновения, уничтожения и изменения для всего прочего, если что-нибудь не +будет двигать движущееся, так как неподвижное всегда будет двигать одним и +тем же способом и единым движением вследствие того, что само нисколько не +изменяется по отношению к движимому. А приводимое в движение тем, что само +приводится в движение, но приводится в движение неподвижным [двигателем], +вследствие того, что его отношение к вещам будет все время меняться, но +будет причиной одного и того же движения, но из-за того, что оно находится в +противоположных местах или формах, сообщит каждому движущемуся предмету +противоположное движение, а иногда движение, иногда покой. + Из сказанного стало ясно и то, что сначала вызвало затруднения [гл. 3]: +почему же не все движется или все покоится или одни [предметы] всегда +движутся, другие всегда покоятся, а некоторые предметы иногда движутся, +иногда нет. Причина этому теперь очевидна: одни предметы приводятся в +движение неподвижным и вечным, поэтому движутся всегда; другие же движущимся +и изменчивым, поэтому и сами должны изменяться. А неподвижные, как сказано, +поскольку оно просто, однообразно и пребывает в себе, будет сообщать единое +и простое движение. + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Однако это будет еще более ясно, если мы примем другую исходную точку. +Надо выяснить, может ли какое-либо движение быть непрерывным или нет и, если +может, каково это движение и какое из движений будет первым. Ибо очевидно, +что если только необходимо, чтобы движение продолжалось всегда, то это +движение будет первым и непрерывным, потому что первый двигатель сообщает +такое движение, которое необходимо должно быть единым, одним и тем же, +непрерывным и первым. А так как существуют три [рода] движений: движение в +отношении величины, в отношении состояния и в отношении места, которое мы +называем перемещением, то именно этому [третьему] движению необходимо быть +первым. Ведь невозможно, чтобы рост происходил без наличия предшествующего +качественного изменения, так как растущее иногда увеличивается за счет +однородного, иногда же за счет неоднородного, так как пища считается +противоположным [присоединяющимся] к противоположному, а все возникающее +возникает, когда однородное [присоединяется] к однородному. Следовательно, +необходимо, чтобы качественное изменение было переходом в противоположное. +Но если происходит качественное изменение, должно существовать нечто +изменяющее и делающее из теплого в возможности теплое в деятельности. Таким +образом, очевидно, что движущее ведет себя не одинаково, но иногда находится +ближе, иногда дальше от качественно изменяе��ого. А это не может произойти +без перемещения. Следовательно, если движение должно существовать всегда, то +необходимо, чтобы и перемещение всегда было первым из движений, и, если одно +из перемещений первое, а другое последующее, чтобы существовало первое +перемещение. + Далее, начало всех состояний есть сгущение и разрежение, так как +тяжелое и легкое, мягкое и твердое, теплое и холодное представляются +некоторого рода сгущениями и разрежениями. Сгущение же и разрежение есть +соединение и разделение, в результате которых, как считают, происходит +возникновение и гибель существ. А то, что соединяется и разделяется, +необходимо изменяет место. Но и величина растущего и убывающего также +изменяет место. + Далее, что перемещение есть первое движение, будет ясно, если +рассматривать [вопрос] со следующей точки зрения. А именно, "первое" в +применении к движению, как и ко всему прочему, употребляется в нескольких +значениях. Так, первым называется то, без чего не будет остального; оно же +без остального может существовать; затем, [первым называется первое] во +времени и [первое] в отношении сущности. Следовательно, так как движение +должно происходить безостановочно, а безостановочное движение будет или +непрерывным или последовательным, но скорее непрерывным, и лучше ему быть +непрерывным, чем последовательным, с другой же стороны, так как мы всегда +предполагаем, что природе свойственно лучшее, поскольку оно возможно, а +непрерывное [движение] возможно (это будет доказано дальше, [гл. 8], а +теперь примем это как допущение), и такое (движение) может быть только +перемещением, то необходимо, чтобы перемещение было первым [движением]. Ведь +перемещающемуся [телу] нет никакой необходимости расти или качественно +изменяться, а также возникать и исчезать, а ни одно из этих [изменений] +невозможно без существования непрерывного [движения], которое производит +первый двигатель. + Кроме того, и по времени [перемещение есть первое] [движение], так как +вечные существа могут двигаться только таким [движением]. Правда, для +отдельного [существа] из тех, которые возникают, перемещение необходимо +будет последним из движений, так как после рождения сначала следуют +качественное изменение и рост, а перемещение будет движением завершенных +[существ]. Необходимо, однако, чтобы прежде было нечто другое, движущееся +путем перемещения, которое и будет причиной для возникающих [предметов], +само не возникая, как то, что порождает порожденное, так как это только +кажется, что возникновение есть первое из движений вследствие того, что +предмет должен сначала возникнуть. В каждом отдельном случае возникновения +так дело и обстоит, но необходимо, чтобы еще до возникающих [предметов] в +со��тоянии движения было что-нибудь иное, само существуя и не возникая, а +прежде него также иное. Так как невозможно, чтобы возникновение было первым +движением (тогда все движущееся было бы подвержено гибели), то очевидно, что +и ни одно из следующих по порядку движений не может быть первичным; под +следующими по порядку я разумею рост, затем качественное изменение, убыль и +исчезновение: все они позднее возникновения, так что, если возникновение не +более первично, чем перемещение, значит и ни одно из последующих изменений. + Вообще же, возникающее представляется незаконченным и стремящимся к +определенному началу, так что более позднее в процессе возникновения будет +по природе более первичным. Перемещение как завершение присуще веем +предметам, находящимся в процессе возникновения; поэтому одни из живых +существ вполне неподвижны вследствие отсутствия [соответствующего органа], +как, например, растения и многие роды животных, а более совершенным [эти +органы] присущи. Таким образом, если перемещение скорее присуще тем +существам, которые в большей степени достигли своей природы, то и движение +это будет первым по сущности среди других [движений] как по этой причине, +так и потому, что движущееся в наименьшей степени лишается своей сущности в +процессе перемещения: ведь только в одном этом движении оно не изменяется в +своем бытии, как меняется в качественно изменяемом качество, в растущем и +убывающем -- количество. Но больше всего очевидно, что движущее само себя +больше всего движет себя этим в собственном смысле слова движением, т. е. +[движением] относительно места; а ведь мы считаем, что началом движимых и +движущих и первым для движущихся [предметов] должно быть именно движущее +само себя. + Итак, из сказанного ясно, что перемещение есть первое из движений; +теперь следует показать, какое перемещение будет первым. Вместе с тем в ходе +этого исследования уяснится и наше теперешнее и прежнее, [гл. З], +предположение о возможности некоего непрерывного и вечного движения. Что из +всех прочих движений ни одно не может быть непрерывным, ясно из следующего. +Все эти движения и изменения идут от противолежащего к противолежащему, +например для возникновения и уничтожения границами будет сущее и не-сущее, +для качественного изменения -- противоположные состояния, а для роста и +убыли -- большая и малая величина или завершение величины и незавершенность; +а противоположные [движения] -- это те, которые идут к противоположным +[границам]. То, что не всегда движется таким движением, но существует +раньше, должно было раньше покоиться; таким образом, ясно, что изменяющееся +должно будет покоиться в противоположном состоянии. То же относится и к +[указанным] изменениям: ведь уничтожение и возни��новение противолежат друг +другу и вообще, и в отдельных случаях. Следовательно, если невозможно +одновременно изменяться в противолежащих друг другу направлениях, изменение +не будет непрерывным, но между изменениями будет [какой-то] промежуток +времени. Ведь совершенно безразлично, будут ли противоречивые изменения +противоположностями или нет, если только невозможно, чтобы они одновременно +наличествовали в одном и том же (предмете); для нашего хода рассуждений это +не имеет значения. Безразлично также и то, необходимо ли прийти в состояние +покоя при изменении в противоречивое и будет ли изменение противоположно +покою (так как, может быть, не-сущее не покоится, а уничтожение есть +изменение в не-сущее). Важно только, что (между изменениями] имеется +некоторый промежуток времени, ибо в таком случае изменение не будет +непрерывным. И в прежнем рассуждении, [гл. 5], противоположение не было +нужно, а только невозможность одновременного существования +[противопо-ложностей]. + Не следует также смущаться тем, что одно и то же противоположно +многому, например некоторое движение может быть противоположно и покою, и +противоположному движению; нужно только признать, что противоположное +движение противолежит некоторым образом и данному движению, и покою, подобно +тому как равная и умеренная величина противолежит и превышающей ее, и +превышаемой ею, и что не могут одновременно существовать ни противолежащие +движения, ни изменения. Далее, в отношении возникновения и уничтожения +совершенно нелепо думать, что возникшему необходимо сейчас же погибнуть и не +просуществовать ни малейшего времени; и отсюда может возникнуть уверенность +и в отношении других (изменений): ведь природе свойственно сходное поведение +во всех случаях. + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Теперь мы скажем о том, что возможно [движение] бесконечное, единое и +непрерывное и что это есть (движение] по кругу. Ведь все перемешающееся +движется или по кругу, или по прямой, или по смешанной [линии], так что если +одно из первых двух движений не непрерывно, то не будет непрерывным и +движение, составленное из них обоих. Что [тело], перемешающееся по прямой, и +притом ограниченной, не может двигаться непрерывно -- это очевидно, ибо оно +поворачивает назад, а возвращающееся по прямой назад движется +противоположным движением. Ведь в отношении места противоположны друг другу +[движения] вверх и вниз, вперед и назад, вправо и влево, ибо таковы +противоположности места. Какое движение едино и непрерывно, нами было +определено раньше, -- это движение единого в единое время и в области, но +различающейся по виду. Существуют три [вещи], которые надо различать в +движении: движущееся, например человек или бог, "когда", т. е. в��емя, и +третье "в чем" -- это обозначает место, состояние, вид, величину. +Противоположности отличаются по виду и не образуют единого; различия же +места были указаны. + Признаком того, что движения от А к В и от В к А противоположны, служит +то, что они останавливают и прекращают друг друга, если возникают +одновременно. То же относится и к кругу; например, движение от А к В +противоположно движению от А к Г, так как они останавливают друг друга даже +в том случае, если они будут непрерывны и не могут быть обращены вспять, +потому что противоположности взаимно уничтожаются и препятствуют друг другу, +но не движение вкось и движение вверх. + Но невозможность непрерывного движения по прямой уясняется больше всего +из того, что [тело], поворачивающее назад, необходимо должно остановиться -- +не только если оно перемещается по прямой, но и по кругу. Ибо не одно и то +же двигаться круговым движением и по кругу, так как в одном случае движение +непрерывно продолжается, в другом [дви-ущееся], придя на то место, откуда +начало двигаться, поворачивает назад. А что ему необходимо остановиться, в +этом убеждает не только свидетельство чувств, но и рассуждение. Начало +[этого рассуждения] таково. Так как существуют три [точки]: начало, середина +и конец, середина по отношению к каждому [из отрезков] будет и тем и другим, +[т. е. началом и концом] и, будучи по числу единой, по определению будет +двумя. Далее, одно дело -- существовать в возможности, другое -- в +деятельности; так что любая точка, лежащая на прямой между ее концами, в +возможности есть середина, в деятельности же не будет ею, пока не разделит +прямую и остановившееся на ней [тело] снова начнет двигаться. Таким образом +середина становится началом и концом; началом для последующего [движения], +концом для первого. Пусть, например, перемещающееся [тело] А останавливается +в В и снова движется к Г. Когда оно движется непрерывно, А не может ни +находиться в [точке] В, ни отправляться из нее, а может быть в ней лишь один +момент "теперь" -- не в течение какого-нибудь времени, а лишь поскольку +"теперь" делит целое [время]. Если же предположить, что оно прибыло и ушло, +[то это будет означать, что] движущееся А всегда будет стоять, так как +невозможно, чтобы А одновременно прибыло в В и ушло оттуда; следовательно, +это происходит в разные моменты времени. Следовательно, в промежутке будет +какое-то время. Таким образом, [тело] А будет покоиться в [точке] В. То же +относится и к другим точкам, так как подобное рассуждение приложимо ко всем +[точкам]. Когда же движущееся [тело] А пользуется средней [точкой] В как +концом и началом, ему необходимо остановиться, потому что оно делает [из +одной точки] две, так же как это делает мышление. Но оно отправилось из +точки А, как из начала, и оказалось в Г, когда закончило [движение] и +остановилось. + То же надо сказать и по поводу трудности, которая заключается в +следующем. Если линия Е будет равна линии Z и А будет двигаться непрерывно +от крайней точки по направлению к Г и одновременно, когда А будет находиться +в [точке] В, Д будет равномерно двигаться от крайней точки линии Z к точке Н +со скоростью, равной скорости А, то Д, [по-видимому], раньше придет, в Н, +чем А в Г, так как прежде двинувшееся и отошедшее должно прийти раньше. +Таким образом, не одновременно А пришло в [точку] В и отошло от нее, потому +и запаздывает. Ведь если бы это [произошло] одновременно, оно не запоздало +бы, но [телу] А необходимо остановиться. Следовательно, нельзя так +рассматривать вопрос, что, когда А пришло в [точку] В, Д одновременно +совершало движение от края Z (ибо, если А пришло в В, оно и удалилось +оттуда, а это [происходит] не одновременно); между тем оно было [в В] не в +течение какого-то времени, а в точке разреза времени. Отсюда следует, что о +непрерывном [движении] таким образом рассуждать нельзя; наоборот, о +[движении], возвращающемся назад, необходимо рассуждать именно так. Ибо если +тело Н перемещалось по направлению к Д, а затем, повернув назад, пошло вниз, +то оно воспользовалось конечной точкой Д как концом и началом, т. е. одной +точкой как двумя; поэтому ему пришлось остановиться. И не в одно и то же +время [тело Н] пришло в Д и отошло от Д, иначе в одно и то же "теперь" оно +там было и не было. Но указанного выше разрешения трудности здесь не следует +применять, так как нельзя сказать, что Н находилось в Д как в точке разреза +и, [следовательно], не приходило и не уходило: ведь [здесь] необходимо дойти +до конца, существующего в действительности, а не только в возможности. Точка +в середине [отрезка] существует в возможности, а эта [точка Д] в +действительности, и она есть конец снизу и начало сверху; то же относится и +к движению. Следовательно, необходимо, чтобы при поворачивании назад по +прямой линии [тело] остановилось. Таким образом, непрерывное движение по +прямой не может быть вечным. + Таким же способом следует возразить тем, которые выдвигают рассуждение +Зенона и полагают, что если всегда сначала надо пройти половину, а число +половин бесконечно, то бесконечного пройти нельзя; или тем, которые +формулируют это же рассуждение иначе, утверждая, что вместе с движением надо +отсчитывать половину каждой возникающей половины, так что, пройдя все +расстояние, приходится сосчитать бесконечное число, а это, по общему +признанию, невозможно. + В наших первых рассуждениях о движении мы разрешили [этот вопрос], +исходя из того, что время заключает в себе бесконечное множество [частей]; +ибо нет ничего нелепого, если в бесконечное время кто-нибудь пройдет +бесконечное множество; ведь бесконечность одинаково присуща и длине и +времени. Но такое решение достаточно для ответа тому, кто так поставил +вопрос (спрашивалось ведь, можно ли в конечное [время] пройти или сосчитать +бесконечно многое), однако для сути дела и для истины недостаточно. Если +кто-нибудь оставит в стороне длину и вопрос о возможности пройти в конечное +время бесконечное [множество] и попытается применить это [рассуждение] к +самому времени (ведь время заключает в себе бесконечное множество делений), +то приведенное решение уже не будет достаточным, но правильно будет сказать +то именно, о чем мы говорили немного выше. + В самом деле, если кто-либо делит непрерывную [линию] на две половины, +тот пользуется одной точкой как двумя, так как он делает [эту точку] началом +и концом; так поступает и тот, кто считает, и тот, кто делит пополам. При +таком делении ни линия, ни движение не будут непрерывными, так как +непрерывное движение есть движение по непрерывному, а в непрерывном +заключено бесконечное [число] половин, но только не в действительности, а в +возможности. Если же их сделать действительными, то [движение] не будет +непрерывным, но будет останавливаться, что вполне очевидно произойдет с тем, +кто считает половины; ведь тогда необходимо одну точку считать за две: одна +будет концом одной половины, другая -- началом другой, если считать +непрерывную [линию] не как одну, а как две половинные. Таким образом, на +вопрос, можно ли пройти бесконечное число [частей] во времени или по длине, +следует ответить, что в одном отношении можно, в другом нет. Если они будут +существовать в действительности -- нельзя, если в возможности -- можно, так +как [предмет], движущийся непрерывно, прошел бесконечное множество по +совпадению, а не прямо, ибо наличие бесконечного числа половин в линии есть +для нее побочное обстоятельство, а сущность ее и бытие иные. + Очевидно также, что если точку, делящую время на предшествующее и +последующее, не делать всегда последующей в отношении того. что будет +последующим для предмета, то одновременно одно и то же будет существовать и +не существовать и нечто возникшее будет несуществующим. Точка эта, +разумеется, является общей для того и другого, для предшествующего и для +последующего, тождественной и единой по числу, но по определению она не +тождественна (для одного она конец, для другого -- начало), а для предмета +она всегда принадлежит последующему состоянию. Пусть время будет АГВ, +предмет -- Д; он в течение всего времени А светлый, а в течение В несветлый; +следовательно, в [момент времени] Г он и светлый и несветлый. Ведь будет +правильно сказать, что в любой части времени А он светлый, если все это +время он был светлым; точно так же во время В он не с��етлый, а в Г относится +и к тому и к другому. Следовательно, нельзя считать, [что он светлый] во +всем [промежутке времени А], но за исключением конечного момента "теперь" в +точке Г. Этот момент относится уже к последующему [промежутку], и если +[предмет] становится несветлым и исчезал как светлый в течение всего +[промежутка] А, то окончательно стал или исчез в [момент] Г Таким образом, +правильно называть [предмет] светлым и несветлым впервые в этот момент, +иначе выйдет, что, когда он возник, [в это же мгновение] его уже не будет, +или, когда исчез, останется, или же он должен быть одновременно светлым и +несветлым и вообще существующим и несуществующим. + С другой стороны, если то, что существует, не будучи прежде, необходимо +возникает, а когда возникает, его еще нет, то невозможно разделять время на +неделимые [промежутки] времени. Ибо если в течение (промежутка) времени А +[предмет] Д становился светлым, а стал и вместе с тем существует [как +светлый] в другом неделимом [интервале] времени В и если в А он возникал и +его еще не было [в качестве светлого предмета], а в В он уже существует, то +в промежутке должно быть какое-то возникновение, а следовательно, и +существовать время, в течение которого [это возникновение] происходило. Иное +будет рассуждение у тех, кто не признает неделимых [величин], а утверждает, +что в то самое время, когда [светлый предмет] возникал, он возник и +существует в крайней точке, за которой нет ничего смежного или последующего, +тогда как неделимые [интервалы] времени следуют друг за другом, -- ясно, +что, если возникновение происходило в течение всего времени А, нет больше +времени, в течение которого [предмет] возник и возникал, кроме только всего +того времени, в течение которого он возникал. + Такие и подобные им аргументы, как свойственные [рассматриваемому +вопросу], могут считаться достаточно убедительными. Логическое рассмотрение +приводит, по-видимому, к тому же результату исходя из следующих +[соображений]. Именно, всякое непрерывно движущееся [тело], если оно ничем +не отклоняется в сторону, в какую точку пришло в ходе своего перемещения, в +ту оно и двигалось раньше, например если пришло в В, то и двигалось в В, и +не тогда, когда находилось вблизи, а сразу, как только начало двигаться. Ибо +почему в большей степени теперь, а не раньше? То же относится и ко всем +прочим [видам движения]. [Предмет], движущийся от А [в направлении] к Г, +когда он придет в Г, снова должен возвратиться в А, двигаясь непрерывно. +Когда он, следовательно, движется от А к Г, тогда же движется и к А +движением, исходящим от Г, так что одновременно происходят [два] +противоположных движения, ибо таковы движения по прямой. Одновременно с этим +он изменяется из такого [состояния], в котором не находи��ся. Если это +невозможно, ему необходимо остановиться в Г Таким образом, это движение не +будет единым, так как движение, разделенное остановкой, не едино. + Кроме того, это ясно из следующих соображений более общего характера, +относящихся ко всякому движению. Если всякий движущийся [предмет] движется +каким-либо из указанных [в начале главы] движений и покоится в состояниях +покоя, противостоящих [этим движениям] (ибо других помимо них нет), то, что +не всегда движется одним и тем же движением (разумею другие по виду +движения, а не какую-нибудь часть целого), должно прежде покоиться +противолежащим покоем (так как покой есть лишенность движения). Если, таким +образом, движения по прямой противоположны, а невозможно одновременно +двигаться по противоположным направлениям, то перемещение от А к Г не будет +одновременно перемещением от Г к А. И так как одновременно перемещаться [в +обоих этих направлениях] нельзя, а это последнее движение, [от Г к А], все +же имеет место, то перед ним (тело) должно покоиться в [точке] Г; этот +покой, как мы видели, противостоит движению от Г. Из сказанного, таким +образом, с очевидностью следует, что движение [А -- Г -- А] не будет +непрерывным. + И еще одно соображение, [еще] в большей степени соответствующее +сказанному. Одновременно исчезло несветлое и возникло светлое. +Следовательно, если качественное изменение в светлое и из светлого +непрерывно и нет остановки на некоторое время, то одновременно исчезло +несветлое, возникло светлое и возникло несветлое, так как все три +[изменения] будут происходить в одно время. Кроме того, если время +непрерывно, то движение еще не должно быть таковым, но последовательным: ибо +каким образом конечные точки противоположных [состояний), например белизны и +черноты, могут быть одним и тем же? + А движение круговое [в отличие от движения по прямой] будет единым и +непрерывным, так как отсюда не вытекает ничего невозможного, ибо движущееся +из А одновременно движется к А одним и тем же движением (куда [тело] должно +прибыть, туда оно и движется), но противоположными или противолежащими +движениями оно будет двигаться не в одно и то же время. Ибо не всякое +[движение], идущее куда-либо, будет противоположным или противолежащим по +отношению к движению, идущему оттуда, но движения по прямой будут +противоположными (ибо здесь имеются противоположности в отношении места, +как, например, [конечные точки] на диаметре; ведь это в наибольшей степени +удаленные [друг от друга точки окружности]); с другой стороны, [движение] по +одной и той же линии будет [только] противолежащим. Таким образом, ничто не +мешает двигаться [по кругу] непрерывно и не прекращаясь ни на какое время, +ибо движение по кругу идет из любой [точки] в ту же самую [точку], а +движение по прямой -- из одной [точки] в другую, и движение по кругу никогда +не проходит через одни и те же точки, а движение по прямой многократно. То, +что всегда оказывается в ином и ином [месте], может двигаться непрерывно, то +же, что многократно проходит одни и те же [места], -- не может, так как +[ему] необходимо в одно и то же время совершать противолежащие (по отношению +друг к другу] движения. Таким образом, нельзя двигаться непрерывно по +полукругу или по другой части окружности, так как тогда необходимо +многократно проходить один и тот же путь и испытывать повороты в +противоположном направлении, ибо конец здесь не смыкается с началом. У +кругового же движения [конец и начало] смыкаются, поэтому только оно одно +совершенно. + Из этого различия явствует, что и другие [роды] движения не могут быть +непрерывными, ибо во всех них приходится многократно проходить одно и то же, +например в качественном изменении промежуточные ступени, а в количественном +-- средние величины, и так же в возникновении и уничтожении. Безразлично, +делать много или мало (промежуточных ступеней], через которые проходит +изменение, помещать ли что-нибудь в промежутке или отнимать: в обоих случаях +приходится многократно проходить одно и то же. Отсюда становится очевидным, +что неправильно говорят физиологи, утверждающие, что все +чувственно-воспринимаемые [предметы] всегда движутся; необходимо ведь +двигаться каким-нибудь из указанных движений и больше всего, согласно их +мнению, качественно изменяться; ведь они говорят, что все течет и проходит; +и кроме того, возникновение и уничтожение они называют качественным +изменением. Наши же рассуждения, относящиеся вообще ко всякому движению, +показали, что никакое движение не может совершаться непрерывно, за +исключением кругового, а значит, ни качественное изменение, ни возрастание. +Итак, вот что мы смогли сказать по поводу того, что никакое изменение не +может быть бесконечным и непрерывным кроме перемещения по кругу. + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + А что из [всех] перемещений первым является круговое движение -- это +очевидно. Ибо всякое перемещение, как мы сказали раньше, [гл. 8], может быть +или круговым, или прямолинейным, или смешанным; причем первые два первичнее +последнего, ибо оно составлено из тех. А круговое движение первичнее +прямолинейного, поскольку оно проще и более совершенно. Ведь бесконечно +перемещаться по прямой нельзя (ибо такого рода бесконечности не существует, +а если бы она и была, ничто [таким образом] не двигалось бы, ибо +невозможного не происходит, пройти же бесконечную [прямую] невозможно). +Движение же по конечной прямой, если оно поворачивает назад, представляет +собой сложное движение, составленно�� из двух, если же оно не поворачивает +назад, оно несовершенно и преходяще. А совершенное первичнее несовершенного +и по природе, и по определению, и по времени, так же как непреходящее +[первичнее] подверженного гибели. Далее, то, что может быть вечным, +первичнее того, которое не может им быть; и вот, движение по кругу может +быть вечным, из других же (видов движения) ни перемещение, ни какое-либо +иное не может, так как должна наступить остановка, а остановка есть +исчезновение движения. + Вполне основательно выходит, что именно круговое движение едино и +непрерывно, а не движение по прямой, так как на прямой определены и начало, +и конец, и середина и она все заключает в себе, так что есть [место], откуда +начинается движение и где оно кончится (ведь в конечных пунктах, откуда и +куда [идет движение], все покоится); в круговом же движении ничто не +определено, ибо почему та или иная [точка] будет в большей степени границей +на [круговой] линии, чем другая? Ведь каждая [точка) одинаково и начало, и +середина и конец, так что [на окружности] всегда и никогда находишься в +начале и в конце. Поэтому [вращающийся] шар движется и в некотором отношении +покоится, так как он занимает одно и то же место. Причиной служит то, что +все это вытекает из свойств центра: ведь он и начало, и середина [этой] +величины, и ее конец, так что из-за его расположения вне окружности негде +движущемуся [телу] успокоиться как закончившему свой ход (оно все время +перемещается вокруг середины, а не [по направлению] к концу), вследствие +этого целое всегда пребывает в некоторого рода покое и [в то же время] +непрерывно движется. Получается взаимное отношение: так как круговращение +есть мера движений, ему необходимо быть первым (ведь все измеряется первым); +с другой стороны, так как оно первое, оно мера всему прочему. Далее, быть +равномерным может только одно круговое движение: ведь [тело, движущееся] по +прямой, неравномерно перемещается от начала к концу, ибо все движется +быстрее, по мере того как удаляется от состояния покоя; только у кругового +движения нет ни начала, ни конца в нем самом: они находятся вовне. + Что перемещение есть первое из движений, об этом свидетельствуют все, +которые упоминают о движении, а именно начало его они приписывают тем +[телам], которые совершают это движение. Разъединение и соединение суть +движения в отношении места: так движут Любовь и Вражда (у Эмпедокла], ибо +одна из них разъединяет, а другая соединяет. И относительно Разума Анаксагор +говорит, что он разъединяет, впервые сообщив движение [вещам]. Равным +образом и те, которые не признают ни одной из этих причин, а утверждают, что +движение происходит из-за пустоты, -- и они говорят, что движение природы -- +это движение в отношении места (так как движение в пустоте, как [движение] в +некотором месте, [есть перемещение]). Они думают, что ни одно из прочих +[движений] не присуще первым [телам], а только тем, которые состоят из них, +так как рост, убыль и качественное изменение они приписывают соединению и +разъединению неделимых тел. Таким же способом [рассуждают] и те, которые +возникновение и уничтожение [вещей] объясняют уплотнением и разрежением: они +устраивают это путем соединения и разделения. И еще кроме них те, которые +делают душу причиной движения, так как они говорят, что движущее само себя +есть начало движущихся [предметов], а животное и всякое одушевленное +[существо] движет самого себя в отношении места. И состояние движения в +собственном смысле слова мы приписываем только тому, что меняет место, а +если что-нибудь покоится в самом себе, увеличивается, убывает или +качественно изменяется, о том мы говорим, что движется в определенном +смысле, а не просто что оно движется. + Итак, о том, что движение всегда было и во всякое время будет, и каково +начало вечного движения, а затем какое движение является первым и какой вид +движения только и может быть вечным, и что первый двигатель неподвижен, -- +обо всем этом сказано. + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + А о том, что этот [первый] двигатель по необходимости не имеет частей и +никакой величины, -- об этом мы скажем теперь, предварительно определив +предпосылки. + Из них первая состоит в том, что ничто конечное не может двигать в +течение бесконечного времени. Существует ведь три [основных вещи]: движущее, +движимое и третье -- в чем [происходит движение], т. е. время. А они или все +бесконечны, или все конечны, или конечны некоторые [из них], например две +или одна. Пусть А -- движущее, В -- движимое, Г -- бесконечное время. Пусть +Д будет двигать какую-нибудь часть В, например Е. Конечно, это произойдет в +течение времени, не равном Г, так как в большее [время] двигается большая +[величина], следовательно, это время Z не бесконечно. И вот, +[последовательно] прибавляя все время к Д [какую-нибудь величину], я +исчерпаю А, а [прибавляя] к Е, [исчерпаю] В; время же я не исчерпаю, отнимая +всегда равную [величину], так как оно бесконечно; таким образом, целое А +будет приводить в движение все В в конечное время Г. Следовательно, +невозможно сообщить бесконечное движение с помощью конечной [величины]. + Итак, что конечное не может двигать что-нибудь в бесконечное время -- +это ясно, а что вообще невозможно, чтобы в конечной величине была +бесконечная сила, очевидно из следующего. Пусть большей силой будет такая, +которая в меньшее время производит равное [действие], например нагревает, +делает сладким, бросает и вообще приводит в движение. Необходимо, +следовательно, чтобы [предмет], испытывающий воздействие от [предмета] +конечного, но обладающего бесконечной силой, испытывал что-нибудь, и +[притом] в большей степени, чем от другого, так как бесконечная сила больше +[конечной]. А между тем никакого времени для этого быть не может. Ибо если А +будет время, в течение которого бесконечная сила нагревала что-нибудь или +толкала, а АВ -- время, в течение которого это делала какая-нибудь конечная +[сила], то, беря вместо нее все большую конечную силу, я дойду когда-нибудь +до того, что она совершит во время А то же движение, [что и бесконечная +сила], так как, прибавляя все время к конечной [величине], я превзойду +всякую данную величину и, отнимая таким же образом, уменьшу. Таким образом, +конечная [сила] будет двигать что-нибудь в равное время с бесконечной +[силой], а это невозможно. Следовательно, ничто конечное не может обладать +бесконечной силой. + Так же и в бесконечном нет конечной силы, хотя в меньшей величине и +возможно присутствие большей силы, но еще скорее в большей [величине] +большей [силы]. Пусть АВ будет бесконечное, а ВГ обладает некоторой силой, +которая в течение какого-то времени двигала [тело] Д, именно в течение +времени EZ. Если я возьму ВГ в двойном количестве, оно будет двигать [то же +самое] в половину времени EZ (ведь такова будет пропорция), следовательно, в +течение времени ZТ. Продолжая всегда брать таким образом, я никогда не +пройду [всю бесконечную величину] АВ, но от данного времени буду получать +все меньшую часть. Сила, таким образом будет бесконечной, так как она +превзойдет всякую конечную силу, а всякой конечной силе по необходимости +соответствует и конечное время (ведь если в некоторое время двигала такая-то +сила, большая [сила] будет двигать в меньшее время, хотя и в определенное, +соответственно обратной пропорции). А бесконечными будут всякая сила, а +также количество и величина, превосходящие всякую конечную [величину]. Можно +доказать это и таким образом: возьмем силу такого же рода, что и в +бесконечной величине, но [содержащуюся] в конечной величине, и она измерит +конечную силу в бесконечной величине. + Итак, что невозможно бесконечной силе быть в конечной величине, так же +как конечной [силе] в бесконечной [величине], -- это очевидно из сказанного. +А что касается перемещающихся [предметов], будет хорошо сначала разобрать +одну трудность. Раз всякий движущийся [предмет], который не движет сам себя, +приводится в движение чем-нибудь иным, то спрашивается: как некоторые +[предметы] движутся непрерывно без соприкосновения с движущим, например +[тела] брошенные? Если [предмет], сообщивший движение, одновременно движет и +что-нибудь другое, например воздух, который, будучи приведен в движение, +движет, то [все же] движение в равной степени невозможно, если первое +[движущее] не каса��тся и не движет, но все вместе должно одновременно и +находиться в движении, и останавливаться, когда первое движущее прекратит +[свое действие], даже если оно делает это как магнит, т. е. движет то, что +привело в движение. Необходимо все-таки сказать, что первое [движущее] может +сообщить двигательную способность или обладающему такими свойствами воздуху, +или воде, или чему-нибудь иному, что по природе способно двигать или +находиться в движении. Но движущее и движимое останавливаются не +одновременно, а движимое останавливается вместе с тем, как приводящее в +движение перестает двигать, движущее же еще существует. Поэтому и движется +что-нибудь смежное с другим, и к нему применимо то же рассуждение. +[Движение] прекращается, когда у смежного тела способность движения +становятся меньше и меньше: окончательно же прекращается, когда не будет +действовать предыдущий двигатель, а только то, что было [им] приведено в +движение; они необходимо останавливаются вместе: движущее, движимое и все +движение. Такое [пере-даточное] движение возникает в [предметах], которые +могут иногда двигаться, а иногда покоиться, и оно не непрерывно, а только +кажется [таким]: ведь оно принадлежит [предметам], расположенным друг за +другом или касающимся [друг друга], так как движущее не есть что-нибудь +единое, а ряд смежных друг с другом [предметов]. Поэтому в воздухе и воде и +происходит такое движение, которое некоторые называют обратным круговым +давлением. Иначе как указанным образом нельзя разрешить затруднение. А +обратное круговое давление заставляет все одновременно двигаться и двигать, +следовательно, и останавливаться. Но сейчас мы имеем перед нашими глазами +[иное, а именно] нечто единое, что непрерывно движется. Чем же оно приводит +в движение? Ведь не самим собой. + Так как в существующих [предметах] необходимо должно быть непрерывное +движение, а оно едино, и единое движение должно быть движением какой-то +величины (так как не имеющее величины не движется), и притом единой, +приводимой в движение единым (иначе оно не будет непрерывным, а будет рядом +следующих друг за другом смежных и разделенных [движений]), то если +существует единый двигатель, он приводит в движение или двигаясь, или будучи +неподвижным. Если двигаясь, то он должен будет следовать [за движением +движимого] и сам изменяться, а вместе с тем приводиться чем-нибудь в +движение. Следовательно, он остановится, и дело придет к движению, +вызываемому неподвижным. Ему уже нет необходимости совместно изменяться, но +он всегда будет в состоянии двигать (ибо двигать таким образом не требует +усилий), и это [вызываемое им] движение должно быть равномерным или +единственно, или в наибольшей степени, так как двигатель не испытывает +никакого изменения. И приводимое им в движение также не должно испытывать +никакого изменения, чтобы движении было однородным. Оно необходимо должно +происходить или в середине, или по кругу, ибо это -- начала. Но скорее всего +движется то, что находится ближе всего к двигателю. Таким будет движение +(внешнего) круга, там, следовательно, и находится двигатель. + И еще вопрос: может ли что-нибудь движущееся двигать непрерывно, а не +так, как толкающий [предмет], -- новыми и новыми толчками, у которого +непрерывность равносильна последовательности? Оно должно либо само толкать, +или тянуть, или делать и то и другое, либо же [должно быть] нечто иное, +принимающее друг от друга [переданное действие], как выше было сказано о +брошенных [предметах]. Если воздух и вода движут, будучи делимыми, но только +так, что сами приводятся в движение, то в обоих случаях движение не может +быть единым, а только смежным. Следовательно, непрерывно только то движение, +которое вызывает неподвижный [двигатель], так как, будучи всегда в +одинаковом состоянии, он будет одинаковым и непрерывным образом относиться к +движимому. + После того как это установлено, ясно, что первый двигатель, и притом +неподвижный, не может иметь величины, ибо, если он имеет величину, ему +необходимо быть или конечным, или бесконечным. Что бесконечное не может +иметь величины, было доказано раньше, в [первых] книгах. "Физики"; а что +конечное не может обладать бесконечной силой и что невозможно чему-либо +приводиться в движение конечным в течение бесконечного времени, это доказано +теперь. А первый двигатель движет вечным движением в течение бесконечного +времени. Таким образом, ясно, что он неделим, не имеет ни частей, ни +какой-либо величины. + + + +Комментарии: АРИСТОТЕЛЬ. ФИЗИКА + + + Единственный совет, который хотелось бы дать читателю "Физики", -- не +уподобляться тому ученому читателю, который любит указывать на +ограниченность физического мышления Аристотеля, на его "поразительную +слепоту" в отношении того, что этому читателю стало известно из современных +школьных учебников. Это все равно, что упрекать китайского живописца +классической школы, не использующего перспективы, за неправильное +изображение пространства. Лучше исходить из того, что Аристотель вполне +правильно понимал природу, но иначе, чем понимаем ее мы. Как он ее понимал, +вот в чем следует разобраться. + Книга первая. В ней Аристотель рассуждает о началах, поскольку всякое +исследование предполагает выяснение начал, причин и элементов. +Рассматриваются три вопроса: существуют ли начала, каковы они и сколько их. +Начала отличаются от элементов, и это не вполне ясно с современной точки +зрения. Известные примеры первых начал, предлагаемые разными мыслителями, -- +вода, воздух и т. п. Аристотель не согласен с Парменидом, утверждающим, что +все едино, т.е. начало одно. Но и атомисты, полагающие что начал много, его +не убеждают "Лучше брать меньше начал и в ограниченном числе, как это делает +Эмпедокл", -- замечает Аристотель. Позже модель Эмпедокла будет +использована. Мир представляется Аристотелю в виде сфер из земли, воды, +воздуха и огня, охватывающих одна другую. + Книга вторая. Центральное понятие этой книги -- природа. Оно +используется не в привычном для нас смысле -- окружающий мир, а в смысле +рождения. И начала понимаются во временном смысле (архе). То, что существует +по природе, имеет в себе самом начало движения и изменения. Не по природе +существуют вещи, сделанные человеком. Человек рождается от человека, но не +стул от стула. Согласно с природой ведет себя, например, огонь, +устремляющийся вверх. Смысл этого понятия проясняется и выражением "природа +чего-то". + Далее рассматриваются причины, каковы они и сколько их. Всего причин +четыре: материальная -- "то, из чего", например, медь -- причина статуи; +формальная -- "что такое" (или сущность), производящая -- источник +изменения; и целевая -- "то, ради чего". Это число соответствует четырем +возможным ответам на вопрос "почему". В физическом мире Аристотеля возможны +случайные и самопроизвольные (спонтанные) явления. Любопытен критерий +случайности -- она бывает у тех существ, которым присуще счастье. Речь идет +о свободе выбора, стало быть, о человеке. Самопроизвольность же свойственна +более широкому классу объектов. + Вообще, понятие "природа" имеет в физике Аристотеля фундаментальное +значение. Из него следуют все другие понятия, и этим определяется структура +"Физики". Природа -- начало движения и изменения. Стало быть, после того, +как смысл этого понятия установлен, естественно перейти к анализу движения и +изменения. + Книга третья. Начинается она с вопроса о движении. Утверждается, что, +не зная движения, мы не можем знать природы. Снова приходится уточнить, что +под природой Аристотель понимает не окружающий мир, а то основание, из +которого нечто возникает. Удивительно, как мало интересует Аристотеля +движение механическое. В этом иногда видят недостаток его физики. Но мы +согласились так не считать. Интересно, что у Аристотеля тема движения влечет +за собой тему бесконечности, и, кроме того, что нам привычнее, она +предполагает обращение к понятиям пространства и времени. На языке +Аристотеля речь идет о месте, пустоте и времени. + Аристотель считает, что бесконечное существует (но не в отношении +чувственно-воспринимаемого тела), и оно есть начало (всего). Этому понятию +уделяется много места. Оно, как уже упоминалось, естественным образом +появляется пос��е понятия "движение". Действительно, движение непрерывно, а +непрерывность (континуум) выводит нас на понятие бесконечности. Странным +может показаться такое утверждение: "для числа имеется предел в направлении +к наименьшему, а в направлении к большему оно всегда превосходит любое +множество". Дело в том, что у греков числа вообще начинались с единицы. +Бесконечно время и движение, но Вселенная как тело пространственно конечна. + Книга четвертая. Ее темы -- место, пустота и время. Логика строго +выдерживается: из понятия природы следует понятие движения и бесконечности. +А движение "невозможно без места, пустоты и времени". В начале ставится +задача уяснить, что есть место. Место не есть просто пустое пространство. +Хотя бы потому, что понятие о месте возникает при наблюдении взаимной +перестановке различных вещей. Аристотель приписывает месту некую силу. Ведь +каждое тело стремится занять как бы положенное ему место. Этим объясняется +то, что камень, предоставленный самому себе, падает и тонет, а, скажем, +пузырек воздуха всплывает. Это и есть движение по природе. Сила места, по +Аристотелю, удивительна и является первой из всех прочих сил. Сущность места +трудно понять. Оно не относится ни к причинам, ни к свойствам, ни к форме +или материи. Остается сказать нечто банальное: место есть что-то вроде +сосуда, точнее, непередвигающийся сосуд. А в более общем смысле -- это +граница объемлющего тела. Стало быть, место не может быть чем-то отдельно +существующим. Против этого положения впоследствии будут возражать сторонники +Ньютона, но сторонники Эйнштейна как будто вновь к нему вернутся. + Наши современники иногда упрекают Аристотеля за то, что в его физике +нет понятия пространства, иными словами, за то, что его физика не похожа на +их физику. Она действительно не похожа, она не механистична, а, скорее, +биологична. Вспоминается Платон и его формула "каждому свое место". Там речь +о людях в идеальном государстве, здесь -- о телах, упорядоченных в целостную +систему наподобие организма. + Важный для Аристотеля вопрос -- вопрос о пустоте. Он утверждает, что +пустоты нет, и доказывает это весьма скрупулезно. Одно из доказательств +опирается на такую мысль: если бы была пустота, не было бы движения по +природе, ибо не было бы различия между верхом и низом. Поскольку движение по +природе есть, стало быть, нет пустоты. + Время связано с движением, это -- мера, или, как выражается Аристотель, +"число движения". Но числа надо кому-то считать. Кроме души, некому. +Следовательно, "без души не может существовать время". В свою очередь и +время измеряется движением. Каким именно? Движением по кругу, так как +перемещение -- первичное движение, а в нем первичным является круговое. +Понятно, что эти соображения об измерении времени движением предопределены +наблюдением над вращением небесной сферы, последней от земной сферы. + Книга пятая. Итак, резюмируем все предыдущее цепочкой понятий: природа +-- причина -- движение -- бесконечность -- место -- пустота -- время. В +четырех первых книгах программа определения и истолкования основных +физических понятий завершена. Далее, в остальных четырех книгах, Аристотель +исследует различные аспекты движения. Можно поэтому утверждать, что +"движение" является центральным понятием "Физики". + Прежде всего устанавливаются типы движения. Их три -- движение +"качества, количества и в отношении места". Эти виды получаются из +знаменитого списка десяти категорий (приводятся только восемь, без +"положения" и "состояния"). Показано, почему к другим пяти категориям не +применимо понятие "движение". Таким образом, остается движение как +качественное изменение, как количественное изменение -- рост и убыль, и как +перемещение. + Книга шестая. В ней продолжается исследование движения. Здесь +Аристотеля интересует проблема непрерывности. Анализ ведется в такой +абстрактной форме, что читатель не много потеряет, если при первом чтении +эту книгу пропустит. А если на первом чтении для него вообще закончится +изучение "Физики", потери тоже будут не большими. Аристотель понимал, что +читать книгу шестую очень трудно, поэтому он снабдил ее множеством +пояснительных рисунков. В современных изданиях эти рисунки помещать не +принято. Известна эта книга тем, что в ней (глава девятая) Аристотель +вступает в полемику с Зеноном, доказывающим невозможность движения. Он +разбирает четыре знаменитых апории, показывая, что Зенон "рассуждает +неправильно". Ему это было ясно. А между тем во все времена находились люди, +с большим увлечением отстаивавшие аргументацию Зенона. Встречаются они и +сегодня. + Книга седьмая. Исследователи творчества Аристотеля утверждают, что эта +книга составлена одним из его последователей и содержит три несвязанных +между собой части. Начинается она толкованием знаменитого принципа +Аристотеля "все, что движется, приводится в движение другим". Применение +этого принципа к "другому", т.е. к тому телу, которое двигает первое, и т.д. +приводит к вопросу о первом движущем (перводвигателе). Аристотель намечает +здесь доказательство существования перводвигателя, но во всей полноте этот +вопрос обсуждается в книге восьмой. Существует три рода движущих, т. е. +того, что приводит в движение. Это следует из существования трех типов +движения -- в отношении места, качества и количества. Поэтому одно движущее +перемещает, другое вызывает качественные изменения, третье обусловливает +рост и убыль. Далее обсуждаются соответствующие пример��. Из них видно, что +физика для Аристотеля вовсе не то, что для нас. Скажем, движение в форме +качественных изменений относится не только к телам, но и к воспринимающей их +части души. + Принцип "все, что движется, приводится в движение другим", как +известно, противоречит закону инерции, установление которого предполагает +высокий уровень абстрактного мышления. Можно сказать, что механика +Аристотеля описывает не чистое движение тел, а движение тел в среде. +Школьное объяснение закона инерции основано на мысленном уменьшении +сопротивления среды, так что, например, катящийся шар, получив толчок, в +конце концов, никогда не остановится. У Аристотеля движение происходит так, +что движимое всегда соприкасается с движимым. Вообще главное отличие физики +Аристотеля от физики Ньютона в наглядности. Основные ее положения есть +констатации самых элементарных фактов. Человек перемещает камень, лошадь +тянет телегу. Значит, все движущее что-то движет, есть объект и субъект +движения. Сразу возникает вопрос, а что приводит в движение человека или +лошадь? Что движет падающий камень или всплывающий пузырек воздуха? И +приходится ухищряться, чтобы и эти движения объяснялись основным принципом. +Удивительно то, что это Аристотелю удается + Книга восьмая. Эта книга известна в истории философии и теологии тем, +что в ней излагается теория перводвигателя, того, что движет космос в целом. +В начале ставится вопрос о вечности и неуничтожимости движения, и Аристотель +отвечает на него положительно. Далее формулируется основное положение, +"разрешающее все затруднения": одни предметы неподвижны, другие всегда +движутся, третьи попеременно причастны либо движению, либо покою. Важно +понять, чем приводятся в движение тела, движущиеся согласно природе, +например, камень, движущийся вниз и пламя, устремленное вверх (напомним, что +у Аристотеля верх и низ -- направления нс относительные, а абсолютные) Это +движение, на первый взгляд, противоречит основному принципу, т.е. положению +"все движущиеся тела приводятся в движение чем-нибудь". Но Аристотелю +удается, хотя и с некоторой натяжкой, это противоречие устранить. Легкие и +тяжелые тела "по природе определены куда-нибудь". Но они начинают двигаться, +когда устраняется сдерживающее их препятствие (в школьной физике говорят при +этом о "свободном падении"). Таким образом, эти тела не движут сами себя, +что и требовалось доказать. + Существование перводвигателя доказывается чисто логически. Если все, +что движется, движется под действием другого, то, начав с какого-либо +конкретного тела, мы будем мысленно двигаться от него к другому, а затем к +третьему и т. д., охватывая в этом рассмотрении все больше и больше тел. Эта +цепь движимых и движущих должна иметь предел, "не идти до бесконечности". Но +тогда первое в этом ряду, или последнее в нашем рассмотрении, само не +движется, но движет все, что существует. Это и есть первый неподвижный +двигатель. После того, как философия Аристотеля была возрождена в +европейской культуре (середина XII века), эта его аргументация стала +использоваться для одного из доказательств существования Бога. + Аристотель считал важным установить иерархию типов движения. +Оказывается, что первым из трех -- качество, количество, место -- является +изменение в отношении места, или перемещение. А первым из видов перемещения +является движение круговое. Этими приоритетами можно объяснить, почему +механика и в классической физике является дисциплиной номер один, и почему +физики всегда отдают предпочтение круговым орбитам, идет ли речь о движении +планет или электронов. Первичность кругового движения доказывается так. +Всякое перемещение бывает либо круговым, либо прямолинейным, либо смешанным. +Очевидно, что последнее не может быть первичным. Прямолинейное движение тоже +отпадает, так как оно не может быть вечным. Вспомним, что бесконечность +пространства в физике Аристотеля отсутствует, значит для такого движения +"должна наступить остановка". Выходит, что только круговое движение может +быть вечным, а вечное совершеннее преходящего и потому первично. + В "Физике" учение Аристотеля о перводвигателе еще физично. +Перводвигатель отождествляется здесь со сферой звезд. В "Метафизике" (это +слово означает то, что написано после "Физики") Аристотель прямо называет +перводвигатель Богом, который представляется идеальным началом, +упорядочивающим материальный мир. Именно учению о перводвигателе Аристотель +обязан тем, что его философия была воспринята христианской теологией и стала +достоянием европейской культуры. + + + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Все люди от природы стремятся к знанию. Доказательство тому - влечение +к чувственным восприятиям: ведь независимо от того, есть от них польза или +нет, их ценят ради них самих, и больше всех зрительные восприятия, ибо +видение, можно сказать, мы предпочитаем всем остальным восприятиям, не +только ради того, чтобы действовать, но и тогда, когда мы не собираемся +что-либо делать. И причина этого в том, что зрение больше всех других чувств +содействует нашему познанию и обнаруживает много различий [в вещах]. + Способностью к чувственным восприятиям животные наделены от природы, а +на почве чувственного восприятия у одних не возникает память, а у других +возникает. И поэтому животные, обладающие памятью, более сообразительны и +более понятливы, нежели те, у которых нет способности помнить; причем +сообразительны, но не могут научиться все, кто не в состоянии слышать зв��ки, +как, например, пчела и кое-кто еще из такого рода животных; научиться же +способны те, кто помимо памяти обладает еще и слухом. + Другие животные пользуются в своей жизни представлениями и +воспоминаниями, а опыту причастны мало; человеческий же род пользуется в +своей жизни также искусством и рассуждениями. Появляется опыт у людей +благодаря памяти; а именно многие воспоминания об одном и том же предмете +приобретают значение одного опыта. И опыт кажется почто одинаковым с наукой +и искусством. А наука и искусство возникают у людей через опыт. Ибо опыт +создал искусство, как говорит Пол, - и правильно говорит, - а неопытность - +случай. Появляется же искусство тогда, когда на основе приобретенных на +опыте мыслей образуется один общий взгляд на сходные предметы. Так, +например, считать, что Каллию при такой-то болезни помогло такое-то средство +и оно же помогло Сократу и также в отдельности многим, - это дело опыта; а +определить, что это средство при такой-то болезни помогает всем таким-то и +таким-то людям одного какого-то склада (например, вялым или желчным при +сильной лихорадке), - это дело искусства. + В отношении деятельности опыт, по-видимому, ничем не отличается от +искусства; мало того, мы видим, что имеющие опыт преуспевают больше, нежели +те, кто обладает отвлеченным знанием, но не имеет опыта. Причина этого в +том, что опыт есть знание единичного, а искусство - знание общего, всякое же +действие и всякое изготовление относится к единичному: ведь врачующий лечит +не человека [вообще], разве лишь привходящим образом, а Каллия или Сократа +или кого-то другого из тех, кто носит какое-то имя, - для кого быть +человеком есть нечто привходящее. Поэтому если кто обладает отвлеченным +знанием, а опыта не имеет и познает общее, но содержащегося в нем единичного +не знает, то он часто ошибается в лечении, ибо лечить приходится единичное. +Но все же мы полагаем, что знание и понимание относятся больше к искусству, +чем к опыту, и считаем владеющих каким-то искусством более мудрыми, чем +имеющих опыт, ибо мудрость у каждого больше зависит от знания, и это потому, +что первые знают причину, а вторые нет. В самом деле, имеющие опыт знают +"что", но не знают "почему"; владеющие же искусством знают "почему", т. е. +знают причину. Поэтому мы и наставников в каждом деле почитаем больше, +полагая, что они больше знают, чем ремесленники, и мудрее их, так как они +знают причины того, что создается.<А ремесленники подобны некоторым +неодушевленным предметам: хотя они и делают то или другое, но делают это, +сами того не зная (как, например, огонь, который жжет); неодушевленные +предметы в каждом таком случае действуют в силу своей природы, а +ремесленники - по привычке>. Таким образом, наставники более мудр�� не +благодаря умению действовать, а потому, что они обладают отвлеченным знанием +и знают причины. Вообще признак знатока - способность научить, а потому мы +считаем, что искусство в большей мере знание, нежели опыт, ибо владеющие +искусством способны научить, а имеющие опыт не способны. + Далее, ни одно из чувственных восприятий мы не считаем мудростью, хотя +они и дают важнейшие знания о единичном, но они ни относительно чего не +указывают "почему", например почему огонь горяч, а указывают лишь, что он +горяч. + Естественно поэтому, что тот, кто сверх обычных чувственных восприятий +первый изобрел какое-то искусство, вызвал у людей удивление не только из-за +какой-то пользы его изобретения, но и как человек мудрый и превосходящий +других. А после того как было открыто больше искусств, одни - для +удовлетворения необходимых потребностей, другие - для времяпрепровождения, +изобретателей последних мы всегда считаем более мудрыми, нежели +изобретателей первых, так как их знания были обращены не на получение +выгоды. Поэтому, когда все такие искусства были созданы, тогда были +приобретены знания не для удовольствия и не для удовлетворения необходимых +потребностей, и прежде всего в тех местностях, где люди имели досуг. Поэтому +математические искусства были созданы прежде всего в Египте, ибо там было +предоставлено жрецам время для досуга. + В "Этике" уже было сказано, в чем разница между искусством, наукой и +всем остальным, относящимся к тому же роду; а цель рассуждения - показать +теперь, что так называемая мудрость, по общему мнению, занимается первыми +причинами и началами. Поэтому, как уже было сказано ранее, человек, имеющий +опыт, считается более мудрым, нежели те, кто имеет [лишь] чувственные +восприятия, а владеющий искусством - более мудрым, нежели имеющий опыт, +наставник - более мудрым, нежели ремесленник, а науки об умозрительном - +выше искусств творения. Таким образом, ясно, что мудрость есть наука об +определенных причинах и началах. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Так как мы ищем именно эту науку, то следует рассмотреть, каковы те +причины и начала, наука о которых есть мудрость. Если рассмотреть те мнения, +какие мы имеем о мудром, то, быть может, достигнем здесь больше ясности. +Во-первых, мы предполагаем, что мудрый, насколько это возможно, знает все, +хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности. Во-вторых, мы +считаем мудрым того, кто способен познать трудное и нелегко постижимое для +человека [ведь воспринимание чувствами свойственно всем, а потому это легко +и ничего мудрого в этом нет). В-третьих, мы считаем, что более мудр во +всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин, +и, [в-четвертых], что из наук в большей мере мудрость та, которая желательна +ради нее самой и для познания, нежели та, которая желательна ради +извлекаемой из нее пользы, а [в-пятых], та, которая главенствует, - в +большей мере, чем вспомогательная, ибо мудрому надлежит не получать +наставления, а наставлять, и не он должен повиноваться другому, а ему - тот, +кто менее мудр. + Вот каковы мнения и вот сколько мы их имеем о мудрости и мудрых. Из +указанного здесь знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере +обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все подпадающее под +общее. Но пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее +общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятий. А наиболее строги те +науки, которые больше всего занимаются первыми началами: ведь те, которые +исходят из меньшего числа [предпосылок], более строги, нежели те, которые +приобретаются на основе прибавления [например, арифметика более строга, чем +геометрия). Но и научить более способна та наука, которая исследует причины, +ибо научают те, кто указывает причины для каждой вещи. А знание и понимание +ради самого знания и понимания более всего присущи науке о том, что наиболее +достойно познания, ибо тот, кто предпочитает знание ради знания, больше +всего предпочтет науку наиболее совершенную, а такова наука о наиболее +достойном познания. А наиболее достойны познания первоначала и причины, ибо +через них и на их основе познается все остальное, а не они через то, что им +подчинено И наука, в наибольшей мере главенствующая и главнее +вспомогательной, - та, которая познает цель, ради которой надлежит +действовать в каждом отдельном случае; эта цель есть в каждом отдельном +случае то или иное благо, а во всей природе вообще - наилучшее. + Итак, из всего сказанного следует, что имя [мудрости] необходимо +отнести к одной и той же науке: это должна быть наука, исследующая первые +начала и причины: ведь и благо, и "то, ради чего" есть один из видов причин. +А что это не искусство творения, объяснили уже первые философы. Ибо и теперь +и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они +удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем, +мало-помалу продвигаясь таким образом далее, они задавались вопросом о более +значительном, например о смене положения Луны, Солнца и звезд, а также о +происхождении Вселенной. Но недоумевающий и удивляющийся считает себя +незнающим (поэтому и тот, кто любит мифы, есть в некотором смысле философ, +ибо миф создается на основе удивительного). Если, таким образом, начали +философствовать, чтобы избавиться от незнания, то, очевидно, к знанию стали +стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь пользы. Сам ход вещей +подтверждает это; а именно: когда оказалось в наличии почто все необхо��имое, +равно как и то, что облегчает жизнь и доставляет удовольствие, тогда стали +искать такого рода разумение. Ясно поэтому, что мы не ищем его ни для какой +другой надобности. И так же как свободным называем того человека, который +живет ради самого себя, а не для другого, точно так же и эта наука +единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя. + Поэтому и обладание ею можно бы по справедливости считать выше +человеческих возможностей, ибо во многих отношениях природа людей рабская, +так, что, по словам Симонида бог один иметь лишь мог бы этот дар, человеку +же не подобает искать несоразмерного ему знания. Так вот, если поэты говорят +правду и если зависть - в природе божества, то естественнее всего ей +проявляться в этом случае, и несчастны должны бы быть все, кто неумерен. Но +не может божество быть завистливым (впрочем, и по пословице "лгут много +песнопевцы"), и не следует какую-либо другую науку считать более ценимой, +чем эту. Ибо наиболее божественная наука также и наиболее ценима. А таковой +может быть только одна эта - в двояком смысле. А именно: божественна та из +наук, которой скорее всего мог бы обладать бог, и точно так же божественной +была бы всякая наука о божественном. И только к одной лишь искомой нами +науке подходит и то и другое. Бог, по общему мнению, принадлежит к причинам +и есть некое начало, и такая наука могла бы быть или только или больше всего +у бога. Таким образом, все другие науки более необходимы, нежели она, но +лучше - нет ни одной. + Вместе с тем овладение этой наукой должно некоторым образом привести к +тому, что противоположно нашим первоначальным исканиям. Как мы говорили, все +начинают с удивления, обстоит ли дело таким именно образом, как удивляются, +например, загадочным самодвижущимся игрушкам, или солнцеворотам, или +несоизмеримости диагонали, ибо всем, кто еще не усмотрен причину, кажется +удивительным, если что-то нельзя измерить самой малой мерой. А под конец +нужно прийти к противоположному - и к лучшему, как говорится в пословице, - +как и в приведенных случаях, когда в них разберутся: ведь ничему бы так не +удивился человек, сведущий в геометрии, как если бы диагональ оказалась +соизмеримой. + Итак, сказано, какова природа искомой науки и какова цель, к которой +должны привести поиски ее и все вообще исследование. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Совершенно очевидно, что необходимо приобрести знание о первых +причинах: ведь мы говорим, что тогда знаем в каждом отдельном случае, когда +полагаем, что нам известна первая причина. А о причинах говорится в четырех +значениях: одной такой причиной мы считаем сущность, или суть бытия вещи +[ведь каждое "почему" сводится в конечном счете к определению вещи, а первое +"почему" и есть причина и начало); другой причин��й мы считаем материю, или +субстрат [hypokeitmenon); третьей-то, откуда начало движения; четвертой - +причину, противолежащую последней, а именно "то, ради чего", или благо [ибо +благо есть цель всякого возникновения и движения). Итак, хотя эти причины в +достаточной мере рассмотрены у нас в сочинении о природе все же привлечем +также и тех, кто раньше нас обратился к исследованию существующего и +размышлял об истине. Ведь ясно, что и они говорят о некоторых началах и +причинах. Поэтому, если мы разберем эти начала и причины, то это будет иметь +некоторую пользу для настоящего исследования; в самом деле, или мы найдем +какой-нибудь другой род причин, или еще больше будем убеждены в истинности +тех, о которых говорим теперь. + Так вот, большинство первых философов считало началом всего одни лишь +материальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как +первого они возникают и во что как в последнее они, погибая, превращаются, +причем сущность хотя и остается, но изменяется в своих проявлениях, - это +они считают элементом и началом вещей. И потому они полагают, что ничто не +возникает и не исчезает, ибо такое естество (physis) всегда сохраняется; +подобно тому как и про Сократа мы не говорим, что он вообще становится, +когда становится прекрасным или образованным, или что он погибает, когда +утрачивает эти свойства, так как остается субстрат - сам Сократ, точно так +же, говорят они, не возникает и не исчезает все остальное, ибо должно быть +некоторое естество - или одно, или больше одного, откуда возникает все +остальное, в то время как само это естество сохраняется. + + Относительно количества и вида такого начала не все учили одинаково. +Фалес - основатель такого рода философии - утверждал, что начало-вода +(потому он и заявлял, что земля находится на воде); к этому предположению +он, быть может, пришел, видя, что пища всех существ влажная и что само тепло +возникает из влаги и ею живет (а то, из чего все возникает - это и есть +начало всего). Таким образом, он именно поэтому пришел к своему +предположению, равно как потому, что семена всего по природе влажны, а +начало природы влажного - вода. + Некоторые же полагают, что и древнейшие, жившие задолго до нынешнего +поколения и первые писавшие о богах, держались именно таких взглядов на +природу: Океан и Тефию они считали творцами возникновения, а боги, по их +мнению, клялись водой, названной самими поэтами Стиксом, ибо наиболее +почитаемое - древнейшее, а то, чем клянутся, - наиболее почитаемое. Но +действительно ли это мнение о природе исконное и древнее, это, может быть, и +недостоверно, во всяком случае о Фалесе говорят, что он именно так +высказался о первой причине [что касается Гиппона, то его, пожалуй, не +всякий согласится поставить рядом с этими философами ввиду скудости его +мыслей). + Анаксимен же и Диоген считают, что воздух первее (proteron) воды, и из +простых тел преимущественно его принимают за начало; а Гиппас из Метапонта и +Гераклит из Эфеса - огонь, Эмпедокл же - четыре элемента, прибавляя к +названным землю как четвертое. Эти элементы, по его мнению, всегда +сохраняются и не возникают, а в большом или малом количестве соединяются в +одно или разъединяются из одного. + А Анаксагор из Клазомен, будучи старше Эмпедокла, но написавший свои +сочинения позже его, утверждает, что начал бесконечно много: по его словам, +почто все гомеомерии , так же как вода или огонь, возникают и уничтожаются +именно таким путем - только через соединение и разъединение, а иначе не +возникают и не уничтожаются, а пребывают вечно. + Исходя из этого за единственную причину можно было бы признать так +называемую материальную причину. Но по мере продвижения их в этом +направлении сама суть дела указала им путь и заставила их искать дальше. +Действительно, пусть всякое возникновение и уничтожение непременно исходит +из чего-то одного или из большего числа начал, но почему это происходит и +что причина этого? Ведь как бы то ни было, не сам же субстрат вызывает +собственную перемену; я разумею, что, например, не дерево и не медь - +причина изменения самих себя, и не дерево делает ложе, и не медь - изваяние, +а нечто другое есть причина изменения. А искать эту причину-значит искать +некое иное начало, [а именно], как мы бы сказали, то, откуда начало +движения. Так вот, те, кто с самого начала взялся за подобное исследование и +заявил, что субстрат один, не испытывали никакого недовольства собой, но во +всяком случае некоторые из тех, кто признавал один субстрат, как бы под +давлением этого исследования объявляли единое неподвижным, как и всю +природу, не только в отношении возникновения и уничтожения [это древнее +учение, и все с ним соглашались), но и в отношении всякого другого рода +изменения; и этим их мнение отличается от других. Таким образом, из тех, кто +провозглашал мировое целoe единым, никому не удалось усмотреть указанную +причину, разве что Пармениду, да и ему постольку, поскольку он полагает не +только одну, но в некотором смысле две причины. Те же, кто признает +множество причин, скорее могут об этом говорить, например те, кто признает +началами теплое и холодное или огонь и землю: они рассматривают огонь как +обладающий двигательной природой, а воду, землю и тому подобное - как +противоположное ему. + После этих философов с их началами, так как эти начала были +недостаточны, чтобы вывести из них природу существующего, сама истина, как +мы сказали, побудила искать дальнейшее начало. Что одни вещи бывают, а +другие становятся хорошими и прекрасными, причиной этого не может, +естественно, быть ни огонь, ни земля, ни что-либо другое в этом роде, да так +они и не думали; но столь же неверно было бы предоставлять такое дело случаю +и простому стечению обстоятельств. Поэтому тот, кто сказал, что ум +находится, так же как в живых существах, и в природе и что он причина +миропорядка и всего мироустройства, казался рассудительным по сравнению с +необдуманными рассуждениями его предшественников. Мы знаем, что Анаксагор +высказал такие мысли, но имеется основание считать, что до него об этом +сказал Гермотим из Клазомен. Те, кто придерживался такого взгляда, в то же +время признали причину совершенства [в вещах] первоначалом существующего, и +притом таким, от которого существующее получает движение. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Можно предположить, что Гесиод первый стал искать нечто в этом роде или +еще кто считал любовь или вожделение началом, например Парменид: ведь и он, +описывая возникновение Вселенной, замечает: Всех богов первее Эрот был ею +замышлен. А по словам Гесиода: Прежде всего во Вселенной Хаос зародился, а +следом широкогрудая Гея. Также - Эрот, что меж всех бессмертных богов +отличается, ибо должна быть среди существующего некая причина, которая +приводит в движение вещи и соединяет их. О том, кто из них первый высказал +это, пусть позволено будет судить позже; а так как в природе явно было и +противоположное хорошему, и не только устроенность и красота, но также +неустроенности и уродство, причем плохого было больше, чем хорошего, и +безобразного больше, чем прекрасного, те другой ввел дружбу и вражду, каждую +как причина одного из них. В самом деле, если следовать Эмпедокла и постичь +его слова по смыслу, а не по тому, что он туманно говорит, то обнаружат, что +дружба есть причина благого, а вражда - причина злого. И потому если +сказать, что в некотором смысле Эмпедокл - в притом первый - говорит о зле и +благе как о началах, то это, пожалуй, будет сказано верно, если только +причина всех благ - само благо, а причина зол - зло. + Итак, упомянутые философы, как мы утверждаем до сих пор явно касались +двух причин из тех, что мы различили в сочинении о природе, - материю и то +откуда движение, к тому же нечетко и без какой-либо уверенности, так, как +поступают в сражении необученные: ведь и они, поворачиваясь во все стороны, +наносят иногда хорошие удары, но не со знанием дела; и точно так же кажется, +что и эти философы не знают что они говорят, ибо совершенно очевидно, что ом +почто совсем не прибегают к своим началам, разве что в малой степени. +Анаксагор рассматривает ум как орудие миросозидания, и когда у него +возникает затруднение, по какой причине нечто существует по необходимости, +он ссылается на ум, в остальных же случаях об объявляет причиной +происходящего все что угодно только не ум. А Эмпедокл прибегает к причинам +больше, чем Анаксагор, но и то недостаточно, и при этом не получается у него +согласованности. Действительно, часто у него дружба разделяет, а вражда +соединяет. Ведь когда мировое целое через вражду распадается на элементы, +огонь соединяется в одно, и так же каждый из остальных элементов. Когда же +элементы снова через дружбу соединяются в одно, частицы каждого элемента с +необходимостью опять распадаются. + Эмпедокл, таким образом, в отличие от своих предшественников первый +разделил эту [движущую] причину, признал не одно начало движения, а два +разных, и притом противоположных. Кроме того, он первый назвал четыре +материальных элемента, однако он толкует их не как четыре, а словно их +только два: с одной стороны, отдельно огонь, а с другой - противоположные +ему земля, воздух и вода как естество одного рода. Такой вывод можно +сделать, изучая его стихи. + Итак, Эмпедокл, как мы говорим, провозгласил такие начала и в таком +количестве. А Левкипп и его последователь Демокрит признают элементами +полноту и пустоту, называя одно сущим, другое не-сущим, а именно: полное и +плотное - сущим, а пустое и <разреженное> - не-сущим [поэтому они и говорят, +что сущее существует нисколько не больше, чем не-сущее, потому что и тело +существует нисколько не больше, чем пустота), а материальной причиной +существующего они называют и то и другое. И так же как те, кто признает +основную сущность единой, а все остальное выводит из ее свойств, принимая +разреженное и плотное за основания (archai) свойств [вещей], так и Левкипп и +Демокрит утверждают, что отличия [атомов] суть причины всего остального. А +этих отличий они указывают три: очертания, порядок и положение. Ибо сущее, +говорят они, различается лишь "строем", "соприкосновением") и "поворотом"; +из них "строй" - это очертания, "соприкосновение" - порядок, "поворот" - +положение; а именно: А отличается от N очертаниями, AN от NA - порядком, от +N - положением. А вопрос о движении, откуда или каким образом оно у +существующего, и они подобно остальным легкомысленно обошли. + Итак, вот, по-видимому, до каких пределов, как мы сказали, наши +предшественники довели исследование относительно двух причин. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + В это же время и раньше так называемые пифагорейцы, занявшись +математикой, первые развили ее и, овладев ею, стали считать ее начала +началами всего существующего. А так как среди этих начал числа от природы +суть первое, а в числах пифагорейцы усматривали [так им казалось) много +сходного с тем, что существует и возникает, - больше, чем в огне, земле и +воде [например, такое-то свойство чисел есть справедливость, а такое-то - +душа и ум, другое - удача, и, можно сказать, в каждом из остальных случаев +точно так же); так как, далее, они видели, что свойства и соотношения, +присущие гармонии, выразимы в числах; так как, следовательно, им казалось, +что все остальное по своей природе явно уподобляемо числам и что числа - +первое во всей природе, то они предположили, что элементы чисел суть +элементы всего существующего и что все небо есть гармония и число. И все, +что они могли в числах и гармониях показать согласующимся с состояниями и +частями неба и со всем мироустроением, они сводили вместе и приводили в +согласие друг с другом; и если у них где-то получался тот или иной пробел, +то они стремились восполнить его, чтобы все учение было связным. Я имею в +виду, например, что так как десятка, как им представлялось, есть нечто +совершенное и охватывает всю природу чисел, то и движущихся небесных тел, по +их утверждению, десять, а так как видно только девять, то десятым они +объявляют "противоземлю". В другом сочинении мы это разъяснили подробнее. А +разбираем мы это ради того, чтобы установить, какие же начала они полагают и +как начала эти подходят под упомянутые выше причины. Во всяком случае +очевидно, что они число принимают за начало и как материю для существующего, +и как [выражение] его состояний и свойств, а элементами числа они считают +четное и нечетное, из коих последнее - предельное, а первое - беспредельное; +единое же состоит у них из того и другого (а именно: оно четное и нечетное), +число происходит из единого, а все небо, как было сказано, - это числа. + Другие пифагорейцы утверждают, что имеется десять начал, расположенных +попарно: предел и беспредельное, нечетное и четное, единое и множество, +правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, +свет и тьма, хорошее и дурное, квадратное и продолговатое. Такого же мнения, +по-видимому, держался и Алкмеон из Кретона, и либо он заимствовал это учение +у тех пифагорейцев, либо те у него. Ведь Алкмеон достиг зрелого возраста, +когда Пифагор был уже стар, а высказался он подобно им. Он утверждает, что +большинство свойств, с которыми сталкиваются люди, образуют пары, имея в +виду в отличие от тех пифагорейцев не определенные противоположности, а +первые попавшиеся, например: белое - черное, сладкое - горькое, хорошее - +дурное, большое - малое. Об остальных же противоположностях он высказался +неопределенно, пифагорейцы же прямо указали, сколько имеется +противоположностей и какие они. + Итак, и от того и от другого учения мы можем почерпнуть, что +противоположности суть начала существующего; но сколько их и какие они - это +мы можем почерпнуть у одних только пифагорейцев. Однако, как можно эти +начала свести к указанным выше причинам, это у них отчетливо не разобрано, +но, по-видимому, о��и определяют элементы как материальные ибо, говорят они, +из этих элементов как из составных частей и образована сущность. + Итак, на основании сказанного можно в достаточной степени судить об +образе мыслей древних, указывавших больше одного элемента природы. Есть, +однако, и такие, которые высказались о Вселенной как о единой природе, но не +все одинаково - ни в смысле убедительности сказанного, ни в отношении +существа дела (kataten physin). Правда, рассуждать о них вовсе не уместно +теперь, когда рассматриваем причины [ибо они говорят о едином не так, как те +размышляющие о природе философы, которые, хотя и принимают сущее за единое, +тем не менее, выводя [Вселенную] из единого как из материи, присоединяют [к +единому] движение, по крайней мере когда говорят о происхождении Вселенной, +а эти утверждают, что она неподвижна). Но вот что во всяком случае подходит +к настоящему исследованию. Парменид, как представляется, понимает единое как +мысленное (logos), а Мелисс-как материальное. Поэтому первый говорит, что +оно ограниченно, второй - что оно беспредельно; а Ксенофан, который раньше +их (ибо говорят, что Парменид был его учеником) провозглашал единство, +ничего не разъяснял и, кажется, не касался природы единого ни в том, ни в +другом смысле, а, обращая свои взоры на все небо, утверждал, что единое - +это бог. Этих философов, если исходить из целей настоящего исследования, +надлежит, как мы сказали, оставить без внимания, притом двоих, а именно +Ксенофана и Мелисса, даже совсем - как мыслящих более грубо; что же касается +Парменида, то он, кажется, говорит с большей проницательностью. Полагая, что +наряду с сущим вообще нет никакого не-сущего, он считает, что с +необходимостью существует [только] одно, а именно сущее, и больше ничего (об +этом мы яснее сказали в сочинении о природе). Однако, будучи вынужден +сообразоваться с явлениями и признавая, что единое существует как мысленное, +а множественность - как чувственно воспринимаемое, он затем устанавливает +две причины или два начала - теплое и холодное, словно говорит об огне и +земле; а из этих двух он к сущему относит теплое, а другое начало - к +несущему. + Итак, вот что мы почерпнули из сказанного ранее и у мудрецов, уже +занимавшихся выяснением этого вопроса: от первых из них - что начало +телесное (ведь вода, огонь и тому подобное суть тела), причем от одних - что +телесное начало одно, а от других - что имеется большее число таких начал, +но и от тех и от других - что начала материальные; а некоторые принимали и +эту причину, и кроме нее ту, откуда движение, причем одни из них признавали +одну такую причину, а другие - две. + Таким образом, до италийцев, и не считая их, остальные высказывались о +началах довольно скудно, разве что, как мы сказали, они усматривали две +причины, и из них вторую - ту, откуда движение, некоторые признают одну, а +другие - две. Что же касается пифагорейцев, то они точно так же утверждали, +что есть два начала, однако присовокупляли - и этим их мнение отличается от +других, - что предел, беспредельное и единое не какие-то разные естества, +как, например, огонь или земля или еще что-то в этом роде, а само +беспредельное и само единое есть сущность того, о чем они сказываются, и +потому число есть сущность всего. Вот как они прямо заявляли об этом, и +относительно сути вещи они стали рассуждать и давать ей определение, но +рассматривали ее слишком просто. Определения их были поверхностны, и то, к +чему прежде всего подходило указанное ими определение, они и считали +сущностью вещи, как если бы кто думал, что двойное и два одно и то же +потому, что двойное подходит прежде всего к двум. Однако бесспорно, что быть +двойным и быть двумя не одно и то же, иначе одно было бы многим, как это у +них и получалось. Вот то, что можно почерпнуть у более ранних философов и +следующих за ними. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + После философских учений, о которых шла речь, появилось учение Платона, +во многом примыкающее к пифагорейцам, но имеющее и свои особенности по +сравнению с философией италийцев. Смолоду сблизившись прежде всего с +Кратилом и гераклитовскими воззрениями, согласно которым все чувственно +воспринимаемое постоянно течет, а знания о нем нет, Платон и позже держался +таких же взглядов. А так как Сократ занимался вопросами нравственности, +природу же в целом не исследовал, а в нравственном искал общее и первый +обратил свою мысль на определения, то Платон, усвоив взгляд Сократа, +доказывал, что такие определения относятся не к чувственно воспринимаемому, +а к чему-то другому, ибо, считал он, нельзя дать общего определения +чего-либо из чувственно воспринимаемого, поскольку оно постоянно изменяется. +И вот это другое из сущего он назвал идеями, а все чувственно +воспринимаемое, говорил он, существует помимо них и именуется сообразно с +ними, ибо через причастность эйдосам существует все множество одноименных с +ними [вещей]. Однако "причастность" - это лишь новое имя: пифагорейцы +утверждают, что вещи существуют через подражание числам, а Платон, <изменив +имя>, - что через причастность. Но что такое причастность или подражание +эйдосам, исследовать это они предоставили другим. + Далее, Платон утверждал, что помимо чувственно воспринимаемого и +эйдосов существуют как нечто промежуточное математические предметы, +отличающиеся от чувственно воспринимаемых тем, что они вечны и неподвижны, а +от эйдосов - тем, что имеется много одинаковых таких предметов, в то время +как каждый эйдос сам по себе только один. + И так как эйдосы суть причины всего остального, то, полагал он, их +элементы суть элементы всего существующего. Начала как материя - это большое +и малое, а как сущность - единое, ибо эйдосы <как числа> получаются из +большого и малого через причастность единому. + Что единое есть сущность, а не что-то другое, что обозначается как +единое, это Платон утверждал подобно пифагорейцам, и точно так же, как они, +что числа - причины сущности всего остального; отличительная же черта учения +Платона - это то, что он вместо беспредельного, или неопределенного, как +чего-то одного признавал двоицу и неопределенное выводил из большого и +малого; кроме + того, он полагает, что числа существуют отдельно от чувственно +воспринимаемого, в то время как пифагорейцы говорят, что сами вещи суть +числа, а математические предметы они не считают промежуточными между +чувственно воспринимаемыми вещами и эйдосами. А что Платон в отличие от +пифагорейцев считал единое и числа существующими помимо вещей и что он ввел +Эйдосы, это имеет свое основание в том, что он занимался определениями (ведь +его предшественники к диалектике не были причастны), а двоицу он объявил +другой основой (physis) потому, что числа, за исключением первых, удобно +выводить из нее как из чего-то податливого. + Однако на самом деле получается наоборот: такой взгляд не основателен. +Ибо эти философы полагают, что из одной материи происходит многое, а Эйдос +рождает нечто только один раз, между тем совершенно очевидно, что из одной +материи получается один стол, а тот, кто привносит Эйдос, будучи один, +производит много [столов]. Подобным же образом относится и мужское к +женскому, а именно: женское оплодотворяется одним совокуплением, а мужское +оплодотворяет многих; и, однако же, это - подобия тех начал. + Вот как Платон объяснял себе предмет нашего исследования. Из сказанного +ясно, что он рассматривал только две причины: причину сути вещи и +материальную причину (ибо для всего остального Эйдосы - причина сути его, а +для Эйдосов такая причина - единое); а относительно того, что такое лежащая +в основе материя, о которой как материи чувственно воспринимаемых вещей +сказываются Эйдосы, а как материи Эйдосов - единое, Платон утверждал, что +она есть двоица - большое и малое. Кроме того, он объявил эти элементы +причиной блага и зла, один-причиной блага, другой - причиной зла, а ее, как +мы сказали, искали и некоторые из более ранних философов, например Эмпедокл +и Анаксагор. + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Мы лишь вкратце и в общих чертах разобрали, кто и как высказался +относительно начал и истины; но во всяком случае мы можем на основании этого +заключить, что из говоривших о начале и причине ни кто не назвал таких +начал, которые не были уже рассмотренны в нашем сочинении о природе, а все - +это очевидно - так или иначе касаются, хотя и неясно, этих начал. В самом +деле, одни говорят о начале как материи, все равно, принимают ли они одно +начало или больше одного и признают ли они это начало телом или бестелесным; +так, например, Платон говорит с большом и малом, италийцы - о беспредельном, +Эмпедокл - об огне, земле, воде и воздухе, Анаксагор - о беспредельном +множестве Гомеомерии. Таким образом. все они занимались подобного рода +причиной, а так же те, кто говорил о воздухе, или огне, или воде, или о +начале, которое плотнее огня, но разреженнее воздуха; ведь утверждали же +некоторые, что первооснова именно такого рода. + Они касались только этой причины; а некоторые другие - той, откуда +начало движения, как, например, те, кто объявляет началом дружбу и вражду, +или ум или любовь. + Но суть бытия вещи и сущность отчетливо никто не объяснил; скорее же +всего говорят о них те, кто признает Эйдосы, ибо Эйдосы для чувственно +воспринимаемых вещей и единое для Эйдосов они не принимают ни за материю, ни +за то, откуда начало движения (ведь они утверждают, что Эйдосы - это скорее +причина неподвижности и пребывания в покое), а Эйдосы для каждой из прочих +вещей и единое для Эйдосов они указывают как суть их бытия. + Однако то, ради чего совершаются поступки и происходят изменения и +движения, они некоторым образом обозначают как причины, но не в этом смысле, +т. е. не так, как это естественно для причины. Ибо те, кто говорит про ум +или дружбу, принимают эти причины за некоторое благо, по не в том смысле, +что ради них существует или возникает что-то из существующего, а в том, что +от них исходят движения. Точно так же и те кто приписывает природу блага +единому или сущему, считают благо причиной сущности, но не утверждают, что +ради него что-то существует или возникает. А поэтому получается, что они +некоторым образом и говорят и не говорят о благе как о причине, ибо они +говорят о нем не как о причине самой по себе, а как о причине привходящей. + Итак, что мы правильно определили причины, и сколько их, и какие они, +об этом, видно, свидетельствуют нам и все эти философы; ведь они не в +состоянии были найти какую-либо другую причину. Кроме того, ясно, что надо +искать причины - или все так, как это указано здесь, или каким-нибудь +подобным способом. А как высказался каждый из этих философов, как обстоит +дело с началами и какие трудности здесь возможны, мы разберем вслед за этим. + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Те, кто признает Вселенную единой и какое-то одно естество как материю, +считая таковое телесным и протяженным, явно ошибаются во многих отношениях. +В самом деле, они указывают элементы только для тел, а для бестелесного нет, +хотя существует и бестелесное. Точно так же, пытаясь указать причины +возникновения и уничтожения и рассматривая все вещи так, как рассматривают +их размышляющие о природе, они отвергают причину движения. Далее, ошибка их +в том, что они ни сущность, ни суть вещи не признают причиной чего-либо и, +кроме того, необдуманно объявляют началом любое из простых тел, за +исключением разве земли, не выяснив при этом, как возникают эти тела друг из +друга (я имею в виду огонь, воду, землю и воздух). В самом деле, одни вещи +возникают друг из друга через соединение, другие - через разъединение, а это +различие имеет самое большое значение для выяснения того, что есть +предшествующее и что последующее. Придерживаясь одного взгляда, можно было +бы подумать, что самый основной элемент всего - это тот, из которого как из +первого вещи возникают через соединение, а таковым было бы тело, состоящее +из мельчайших и тончайших частиц. Поэтому те, кто признает началом огонь, +находятся, надо полагать, в наибольшем согласии с этим взглядом. И точно так +же каждый из остальных философов согласен с тем, что первооснова тел именно +такова. По крайней мере никто из последующих философов, указывавших одну +первооснову, не настаивал на том, что земля есть элемент, явно потому, что +она состоит из крупных частиц, а из трех других элементов каждый нашел себе +какого-нибудь сторонника: одни утверждают, что первооснова - огонь, другие - +вода, третьи - воздух. Но почему же они не указывают и землю, как это делает +большинство людей? Ведь люди говорят, что все есть земля, да и Гесиод +утверждает, что земля возникла раньше всех тел: настолько древне и +общераспространенно это мнение. Так вот, если придерживаться этого взгляда, +то было бы неправильно признавать началом какой-либо из этих элементов, +кроме огня, или считать, что оно плотнее воздуха, но тоньше воды. Если же +то, что позднее по происхождению, первое по природе, а переработанное и +составленное по происхождению позднее, то получается обратное: вода будет +первее воздуха, а земля - первее воды. + Итак, о тех, кто признает одну такую причину, как мы указали, +сказанного достаточно. Но то же можно сказать и о тех, кто признает +несколько таких начал, как, например, Эмпедокл, утверждающий, что материя - +это четыре тела: и у него должны получиться отчасти те же самые, отчасти +свои особые затруднения. В самом деле, мы видим, что элементы возникают друг +из друга, так что огонь и земля не всегда остаются одним и тем же телом (об +этом сказано в сочинении о природе); а о причине движущихся тел, принимать +ли одну такую причину или две, - об этом, надо полагать, у него совсем не +сказано сколько-нибудь правильно или обоснованно. И вообще те, кто говорит +таким образом, вынуждены отвергать превращение, ибо не может у них +получиться ни холодное из теплого, ни теплое из холодного. В самом деле, +тогда что-то должно было бы испытать эти противоположные состояния и должно +было бы существовать какое-то одно естество, которое становилось бы огнем и +водой, а это Эмпедокл отрицает. + Что касается Анаксагора, то если предположить, что он принимает два +элемента, такое предположение больше всего соответствовало бы его учению, +хотя сам он отчетливо об этом не говорит; однако он необходимо последовал бы +за теми, кто направил бы его к этому. Конечно, нелепо и вздорно утверждать, +что все изначально находилось в смешении, - и потому, что оно в таком случае +должно было бы ранее существовать в несмешанном виде, и потому, что от +природы не свойственно смешиваться чему попало с чем попало, а кроме того, и +потому, что состояния и привходящие свойства отделялись бы в таком случае от +сущностей (ведь то, что смешивается, может и разъединяться); однако если +следовать за Анаксагором, разбирая вместе с ним то, что он хочет сказать, то +его учение показалось бы, пожалуй, созвучным нашему времени. Ведь ясно, что, +когда ничего не было различено, об этой сущности ничего нельзя было +правильно сказать; я имею в виду, например, что она не была ни белого, ни +черного, ни серого или иного цвета, а необходимо была бесцветной, иначе у +нее был бы какой-нибудь из этих цветов. Подобным же образом и на этом же +самом основании она была без вкуса и унес не было и никакого другого из +подобных свойств. Ибо она не могла бы быть ни качеством, ни количеством, ни +определенным нечто; иначе у нее была бы какая-нибудь из так называемых +частичных форм (еде), а это невозможно, раз все находилось в смешении; ведь +в таком случае она была бы уже выделена, а между тем Анаксагор утверждает, +что все было смешано, кроме ума, и лишь один ум несмешан и чист. Исходя из +этого, Анаксагор должен был бы сказать, что единое [ведь оно просто и +несмешанно) и "иное" (оно соответствует неопределенному, которое мы +признаем, до того как оно стало определенным и причастным какой-нибудь +форме) суть начала. Так что хотя он и выражает свои мысли неправильно и +неясно, однако хочет сказать что-то близкое к тому, что говорят позднейшие +философы и что в настоящее время более очевидно. + Эти философы, однако, склонны рассуждать только о возникновении, +уничтожении и движении: ведь и начала и причины они исследуют почто +исключительно в отношении такого рода сущности. А те, кто рассматривает все +сущее в совокупности, а из сущего одно признает чувственно воспринимаемым, а +другое - невоспринимаемым чувствами, явно исследуют оба этих рода, и поэтому +можно было бы подробнее остановиться на них, выясняя, что сказано у них +правильно или неправильно для настоящего исследования. + Что касается так называемых пифагорейцев, то они рассуждают о более +необычны�� началах и элементах, нежели размышляющие о природе, и это потому, +что они заимствуют их не из чувственно воспринимаемого, ибо математические +предметы лишены движения, за исключением тех, которыми занимается учение о +небесных светилах; и все же они постоянно рассуждают о природе и исследуют +ее. В самом деле, они говорят о возникновении неба и наблюдают за тем, что +происходит с его частями, за его состояниями и действиями, и для объяснения +этого прибегают к своим началам и причинам, как бы соглашаясь с другими +размышляющими о природе, что сущее - это [лишь] то, что воспринимается +чувствами и что так называемое небо объемлет. Однако же, как мы сказали, +причины и начала, которые они указывают, пригодны к тому, чтобы восходить и +к высшим областям сущего, и более подходят для этого, нежели для рассуждений +о природе. С другой стороны, они ничего не говорят о том, откуда возникает +движение, если (как они считают) в основе лежат только предел и +беспредельное, нечетное и четное, и каким образом возникновение и +уничтожение или действия несущихся по небу тел возможны без движения и +изменения. + Далее, если согласиться с ними, что из этих начал образуется величина, +или если бы это было доказано, то все же каким образом получается, что одни +тела легкие, а другие тяжелые? В самом деле, исходя из тех начал, которые +они кладут в основу и указывают, они рассуждают о математических телах +ничуть не больше, чем о чувственно воспринимаемых; поэтому об огне, земле и +других таких телах ими ничего не сказано, поскольку, я полагаю, они о +чувственно воспринимаемом не сказали ничего свойственного лишь ему. + Далее, как это понять, что свойства числа и само число суть причина +того, что существует и совершается на небе изначала и в настоящее время, а +вместе с тем нет никакого другого числа, кроме числа, из которого +составилось мироздание? Если они в такой-то части [мира] усматривают мнение +и удобный случай, а немного выше или ниже - несправедливость и разъединение +или смешение, причем в доказательство этого они утверждают, что каждое из +них есть число, а в данном месте оказывается уже множество существующих +вместе [небесных] тел, вследствие чего указанные свойства чисел сообразуются +с каждым отдельным местом, то спрашивается, будет ли число, относительно +которого следует принять, что оно есть каждое из этих явлений, будет ли оно +то же самое число-небо или же другое число помимо него? Платон говорит, что +оно другое число; впрочем, хотя и он считает эти явления и их причины +числами, но числа-причины он считает умопостигаемыми, а другие - чувственно +воспринимаемыми. + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Пифагорейцев мы теперь оставим, ибо достаточно их коснуться настолько, +насколько мы их коснулись. А те, кто причинами признает идеи, в поисках +причин для окружающих нас вещей прежде всего провозгласили другие предметы, +равные этим вещам по числу, как если бы кто, желая произвести подсчет, при +меньшем количестве вещей полагал, что это будет ему не по силам, а, увеличив +их количество, уверовал, что сосчитает. В самом деле, Эйдосов примерно +столько же или не меньше, чем вещей, в поисках причин для которых они от +вещей пришли к эйдосам, ибо для каждого [рода] есть у них нечто одноименное, +и помимо сущностей имеется единое во многом для всего другого - и у +окружающих нас вещей, и у вечных. + Далее, ни один из способов, какими мы доказываем, что Эйдосы +существуют, не убедителен. В самом деле, на основании одних не получается с +необходимостью умозаключения, на основании других Эйдосы получаются и для +того, для чего, как мы полагаем, их нет. Ведь по "доказательствам от знаний" +Эйдосы должны были бы иметься для всего, о чем имеется знание; на основании +довода относительно "единого во многом" они должны были бы получаться и для +отрицаний, а на основании довода, что "мыслить что-то можно и по его +исчезновении" - для преходящего: ведь о нем может [остаться] некоторое +представление. Далее, на основании наиболее точных доказательств одни +признают идеи соотнесенного, о котором мы говорим, что для него нет рода +самого по себе; другие приводят довод относительно "третьего человека". + И, вообще говоря, доводы в пользу Эйдосов сводят на нет то, +существование чего нам важнее существования самих идей: ведь из этих доводов +следует, что первое не двоица, а число, т. е. что соотнесенное [первое] +самого по себе сущего, и так же все другое, в чем некоторые последователи +учения об идеях пришли в столкновение с его началами. + Далее, согласно предположению, на основании которого мы признаем +существование идей, должны быть Эйдосы не только сущностей, но и многого +иного (в самом деле, и мысль едина не только касательно сущности, но и +относительно всего другого; и имеются знания не только о сущности, но и об +ином; и получается у них несметное число других подобных [выводов]); между +тем по необходимости и согласно учениям об эйдосах, раз возможна +причастность эйдосам, то должны существовать идеи только сущностей, ибо +причастность им не может быть привходящей, а каждая вещь должна быть +причастна эйдосу постольку, поскольку он не сказывается о субстрат (я имею в +виду, например, если нечто причастно самому-по себе-двойному, то оно +причастно и вечному, но привходящим образом, ибо для двойного быть вечным - +это нечто привходящее). Итак, Эйдосы были бы [только] сущностью. Однако и +здесь, [в мире чувственно воспринимаемого], и там, [в мире идей], сущность +означает одно и то же. Иначе какой еще смысл имеет утверж��ение, что есть +что-то помимо окружающих нас вещей, - единое во многом? Если же идеи и +причастные им вещи принадлежат к одному и тому же виду, то будет нечто общее +им (в самом деле, почему для преходящих двоек и двоек, хотя и многих, но +вечных , существо их как двоек в большей мере одно и то же, чем для +самой-по-себе-двойки и какой-нибудь отдельной двойки?). Если же вид для идей +и причастных им вещей не один и тот же, то у них, надо полагать, только имя +общее, и это было бы похоже на то, как если бы кто называл человеком и +Каллия, и кусок дерева, не увидев между ними ничего общего. + Однако в наибольшее затруднение поставил бы вопрос, какое же значение +имеют Эйдосы для чувственно воспринимаемых вещей - для вечных, либо для +возникающих и преходящих. Дело в том, что они для этих вещей не причина +движения или какого-либо изменения. А с другой стороны, они ничего не дают +ни для познания всех остальных вещей (они ведь и не сущности этих вещей, +иначе они были бы в них), ни для их бытия [раз они не находятся в причастных +им вещах). Правда, можно было бы, пожалуй, подумать, что они причины в том +же смысле, в каком примешивание к чему-то белого есть причина того, что оно +бело. Но это соображение - высказывал его сначала Анаксагор, а потом Евдокс +и некоторые другие - слишком уж шатко, ибо нетрудно выдвинуть против такого +взгляда много доводов, доказывающих его несостоятельность. + Вместе с тем все остальное не может происходить из Эйдосов ни в одном +из обычных значений "из" . Говорить же, что они образцы и что все остальное +им причастно, - значит пустословить и говорить поэтическими иносказаниями. В +самом деле, что же это такое, что действует, взирая на идеи? Ведь можно и +быть, и становиться сходным с чем угодно, не подражая образцу; так что, +существует ли Сократ или нет, может появиться такой же человек, как Сократ; +и ясно, что было бы то же самое, если бы существовал вечный Сократ. Или +должно было бы быть множество образцов для одного и того же, а значит, и +множество его Эйдосов, например для "человека" - "живое существо" и +"двуногое", а вместе с тем еще и сам-по-себе-человек. Далее, эйдосы должны +были бы быть образцами не только для чувственно воспринимаемого, но и для +самих себя, например род - как род для видов; так что одно и то же было бы и +образцом, и уподоблением. + Далее, следует, по-видимому, считать невозможным, чтобы отдельно друг +от друга существовали сущность и то, сущность чего она есть; как могут +поэтому идеи, если они сущности вещей, существовать отдельно от них? Между +тем в "Федоне" говорится таким образом, что Эйдосы суть причины и бытия и +возникновения [вещей]; и однако если Эйдосы и существуют, то вещи, им +причастные, все же не возникли бы, если бы не было того, что приводило бы их +в движение. С друго�� стороны, возникает многое другое, например дом и +кольцо, для которых, как мы утверждаем, Эйдосов не существует. Поэтому ясно, +что и все остальное может и быть и возникать по таким же причинам, как и +только что указанные вещи. + Далее, если эйдосы суть числа, то каким образом они могут быть +причинами? Потому ли, что сами вещи суть отличные от них числа, например: +вот это число - человек, вот это - Сократ, а вот это - Каллий? Тогда как же +те числа суть причины для этих? Ведь если и считать, что одни вечные, а +другие нет, то это не будет иметь значения. Если же они потому причины, что +окружающие нас вещи суть числовые соотношения подобно созвучию, то ясно, что +должно существовать нечто единое [для тех составных частей], соотношения +которых суть эти вещи. Если есть какая-нибудь такая [основа, скажем] +материя, то очевидно, что и сами-по себе-числа будут некоторыми +соотношениями одного и другого. Я имею в виду, например, что если Каллий +есть числовое соотношение огня, земли, воды и воздуха, то и идея его будет +числом каких-нибудь других субстратов; и сам-по-себе-человек-все равно, есть +ли он какое-нибудь число или нет, - все же будет числовым соотношением +каких-то вещей, а не числом, и не будет на этом основании существовать +какое-либо [само-по-себе-] число. + Далее, из многих чисел получается одно число, но как может из [многих] +Эйдосов получиться один Эйдос? Если же число получается не из +самих-посебе-чисел, а из [единиц], входящих в состав числа, например в +состав десяти тысяч, то как обстоит дело с единицами? Если они однородны, то +получится много нелепостей; и точно так же, если они неоднородны, ни сами +единицы, содержащиеся в числе, друг с другом, ни все остальные между собой. +В самом деле, чем они будут отличаться друг от друга, раз у них нет свойств? +Все это не основательно и не согласуется с нашим мышлением. Кроме того, +приходится признавать еще другой род числа, с которым имеет дело арифметика, +а также все то, что некоторые называют промежуточным; так Бот, как же это +промежуточное существует или из каких образуется начал? почему оно будет +находиться между окружающими нас вещами и самими-по-себе- [числами] ? + Затем, каждая из единиц, содержащихся в двойке, должна образоваться из +некоторой предшествующей двойки, хотя это невозможно. + Далее, почему составное число едино? + Далее, к сказанному следует добавить: если единицы различны, то надо +было бы говорить так, как те, кто утверждает, что элементов - четыре или +два: ведь каждый из них называет элементом не общее [например, тело), а +огонь и землю, все равно, имеется ли нечто общее им, а именно тело, или нет. +Однако же говорят о едином так, будто оно подобно огню или воде состоит из +однородных частиц; а если так, то числа не могут быть сущ��остями; напротив, +если есть что-то само-по-себе-единое и оно начало, то ясно, что о едином +говорят в различных значениях: ведь иначе быть не может. + Кроме того, желая сущности свести к началам, мы утверждаем, что длины +получаются из длинного и короткого как из некоторого вида малого и большого, +плоскость - из широкого и узкого, а тело - из высокого и низкого. Однако как +в таком случае будет плоскость содержать линию или имеющее объем - линию и +плоскость? Ведь широкое и узкое относятся к другому роду, нежели высокое и +низкое. Поэтому, так же как число не содержится в них, потому что многое и +немногое отличны от этих [начал], так и никакое другое из высших [родов] не +будет содержаться в низших. Но широкое не есть род для высокого, иначе тело +было бы некоторой плоскостью. Далее, откуда получатся точки в том, в чем они +находятся? Правда, Платон решительно возражал против признания точки родом, +считая это геометрическим вымыслом; началом линии он часто называл +"неделимые линии". Однако необходимо, чтобы [эти] линии имели какой-то +предел. Поэтому на том же основании, на каком существует линия, существует и +точка. + Вообще же, в то время как мудрость ищет причину видимого, мы это +оставили без внимания (ведь мы ничего не говорим о причине, откуда берет +начало изменение), но, полагая, что указываем сущность видимого, мы +утверждаем, что существуют другие сущности; а каким образом эти последние - +сущности видимого, об этом мы говорим впустую, ибо причастность (как мы и +раньше сказали) не означает ничего. + Равным образом Эйдосы не имеют никакого отношения к тому, что, как мы +видим, есть значимая для знаний причина, ради которой творит всякий ум и +всякая природа и которую мы признаем одним из начал; математика стала для +нынешних [мудрецов] философией, хотя они говорят, что математикой нужно +заниматься ради другого. + Далее, можно считать, что сущность, которая [у платоников] лежит в +основе как материя, - а именно большое и малое - слишком математического +свойства и что она сказывается о сущности и материи и скорее составляет их +видовое отличие, нежели самое материю; это подобно тому, как и размышляющие +о природе говорят о разреженном и плотном, называя их первыми видовыми +отличиями субстрата: ведь и здесь речь идет о некоторого рода избытке и +недостатке. А что касается движения, то ясно, что если бы большое и малое +были движением, Эйдосы должны были бы двигаться; если же нет, то откуда +движение появилось? В таком случае было бы сведено на нет все рассмотрение +природы. + Также и то, что кажется легким делом, - доказать, что все едино, этим +способом не удается, ибо через отвлечение (ekthesis) получается не то, что +все едино, а то, что есть некоторое само-по-себе-единое, если даже принять +все [предпосы��ки]. Да и этого самого-посебе-единого не получится, если не +согласиться, что общее есть род; а это в некоторых случаях невозможно. + Не дается также никакого объяснения, как существует или может +существовать то, что [у них] идет после чисел - линии, плоскости и тела, и +каков их смысл: ведь они не могут быть ни Эйдосами (ибо они не числа), ни +чем-то промежуточным (ибо таковы математические предметы), ни преходящими +вещами; они со своей стороны оказались бы каким-то другим - четвертым родом +[сущностей]. + Вообще если искать элементы существующего, не различая множества +значений сущего, то найти эти элементы нельзя, особенно когда вопрос +ставится таким образом: из каких элементов состоит сущее? В самом деле, из +каких элементов состоит действие или претерпевание, или прямое, этого, +конечно, указать нельзя, а если возможно указать элементы, то лишь для +сущностей. А потому неверно искать элементы всего существующего или думать, +что имеют их. + Да и как было бы возможно познать элементы всего? Ведь ясно, что до +этого познания раньше ничего нельзя знать. Ведь так же, как тот, кто учится +геометрии, хотя и может раньше знать другое, но не может заранее знать +ничего из того, что эта наука исследует и что он намерен изучать, точно так +же обстоит дело и во всех остальных случаях. Поэтому, если есть некая наука +обо всем существующем, как утверждают некоторые, то человек, намеревающийся +ее изучать, раньше ее ничего не может знать. А между тем всякое изучение +происходит через предварительное знание всех [предпосылок] или некоторых: и +изучение через доказательства, и изучение через определения, ибо части, +составляющие определение, надо знать заранее, и они должны быть доступны; и +то же можно сказать и об изучении через наведение. С другой стороны, если бы +оказалось, что нам такое знание врождено, то нельзя было бы не удивляться, +как же остается не замеченным нами обладание наилучшим из знаний. + Далее, как можно будет узнать, из каких [элементов] состоит [сущее] и +как это станет ясным? В этом тоже ведь есть затруднение. В самом деле, здесь +можно спорить так же, как и о некоторых слогах: одни говорят, что za состоит +из d, s и и, а другие утверждают, что это другой звук, отличный от известных +нам звуков. + Кроме того, как можно знать то, что воспринимается чувствами, не имея +такого восприятия? И однако же, это было бы необходимо, если элементы, из +которых состоят все вещи (подобно тому как составные звуки состоят из +элементов, свойственных лишь звуку), были бы одними и теми же. + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Уже из ранее сказанного ясно, что все философы ищут, по-видимому, те +причины, которые обозначены нами в сочинении о природе, и что помимо этих +причин мы не могли бы указать ни одной. Но делают они это нечетко. И хотя �� +некотором смысле все эти причины раньше указаны, однако в некотором смысле +отнюдь нет. Ибо похоже на лепет то, что говорит обо всем прежняя философия, +поскольку она была молода и при своем начале. Ведь даже Эмпедокл говорит, +что кость существует через соотношение, а это у него суть ее бытия и +сущность ее. Но подобным же образом должны быть таким соотношением и плоть, +и всякая другая вещь, или же никакая вещь. Ибо через соотношение должны +существовать и плоть, и кость, и всякая другая вещь, а не через материю, о +которой говорит Эмпедокл, - через огонь, землю, воду и воздух. Но с этим он +необходимо бы согласился, если бы так стал говорить кто-то другой, сам же он +этого отчетливо не утверждал. + Такого рода вопросы выяснялись и раньше. А все, что по этим же вопросам +может вызвать затруднения, мы повторим. Ибо, быть может, через их устранение +мы найдем путь для устранения последующих затруднений. + + + * КНИГА ВТОРАЯ * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Исследовать истину в одном отношении трудно, в другом легко. Это видно +из того, что никто не в со стоянии достичь ее надлежащим образом, но и не +терпит полную неудачу, а каждый говорит что-то о природе и поодиночке, +правда, ничего или мало добавляет к истине, но, когда все это складывается, +получается заметная величина. Поэтому если дело обстоит примерно так, как у +нас говорится в пословице: "Кто же не попадет в ворота [из лука]?", то в +этом отношении исследовать истину легко; однако, что, обладая некоторым +целым, можно быть не в состоянии владеть частью, - это показывает трудность +исследования истины. + Но поскольку трудность двоякая, причина ее, быть может, не в вещах, а в +нас самих: действительно, каков дневной свет для летучих мышей, таково для +разума в нашей душе то, что по природе своей очевиднее всего. И справедливо +быть признательным не только тем, чьи мнения мы можем разделить, но и тем, +кто высказался более поверхностно: ведь и они в чем-то содействовали истине, +упражняя до нас способность [к познанию]. В самом деле, если бы не было +Тимофея, мы не имели бы многих лирических песен; а если бы не было Фринида, +то не было бы Тимофея. То же можно сказать и о тех, кто говорил об истине, - +от одних мы позаимствовали некоторые мнения, а благодаря другим появились +эти. + Верно также и то, что философия называется знанием об истине. В самом +деле, цель умозрительного знания - истина, а цель знания, касающегося +деятельности, - дело: ведь люди деятельные даже тогда, когда они +рассматривают вещи, каковы они, исследуют не вечное, а вещь в ее отношении к +чему-то и в настоящее время. Но мы не знаем истины, не зная причины. А из +всех вещей тем или иным свойством в наибольшей степени обладает та, +благодаря которой такое же свойство присуще и другим; например, огонь +наиболее ��епел, потому что он и для других вещей причина тепла. Так что и +наиболее истинно то, что для последующего есть причина его истинности. +Поэтому и начала вечно существующего всегда должны быть наиболее истинными: +они ведь истинны не временами и причина их бытия не в чем-то другом, а, +наоборот, они сами причина бытия всего остального; так что в какой мере +каждая вещь причастна бытию, в такой и истине. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Ясно во всяком случае, что имеется некоторое начало и что причины +существующего не беспредельны - ни в смысле беспредельного ряда, ни по виду. +В самом деле, не может одно возникать из другого как из материи +беспредельно, например: плоть из земли, земля из воздуха, воздух из огня, и +так безостановочно; точно так же и то, откуда начало движения, не составляет +беспредельного ряда, например так, что человек приведен в движение воздухом, +воздух - солнцем, солнце - враждой, и так далее без конца. Подобным же +образом и цель не может идти в бесконечность - хождение ради здоровья, +здоровье ради счастья, счастье ради чего-то еще, и так беспрестанно одно +ради другого. И точно так же дело обстоит и с сутью бытия вещи. Ибо в +отношении средних [звеньев], вне которых имеется что-то последнее и что-то +предшествующее, предшествующее необходимо должно быть причиной последующего. +Если нам надо сказать, что из этих трех есть причина, то мы укажем первое, +во всяком случае не последнее, ибо то, что в конце, ни для чего не есть +причина; во и не среднее, ибо оно причина только одного (при этом не имеет +никакого значения, будет ли одно среднее или больше, бесконечное ли +множество средних [звеньев] или конечное). У беспредельного в этом смысле и +у беспредельного вообще все части одинаково средние, вплоть до ныне +рассматриваемой; так что если нет ничего первого, то вообще нет никакой +причины. + Но точно так же и по направлению вниз нельзя идти в бесконечность, если +по направлению вверх имеется начало, так, чтобы из огня возникала вода, из +воды - земля, и так беспрестанно какой-нибудь другой род. В самом деле, в +двух смыслах можно говорить, что одно возникает из другого (помимо тех +случаев, когда "одно из другого" означает "одно после другого", например +олимпийские игры "из" истмийских): или так, как из мальчика, который +изменяется, - взрослый мужчина, или так, как воздух из воды. Говоря "как +взрослый мужчина из мальчика", мы имеем в виду "как возникшее - из того, что +прежде возникало, или завершенное - из того, что прежде завершалось" [здесь +всегда есть что-то промежуточное: как между бытием и небытием - +возникновение, так и возникающее - между сущим и не-сущим; ведь учащийся - +это становящийся знаток, и именно это мы имеем в виду, когда говорим, что +"из" учащегося возникает знаток). А "ка�� из воздуха - вода" означает +возникновение через уничтожение одного из них. Поэтому в первом случае нет +взаимного перехода, и взрослый мужчина не становится мальчиком (ибо здесь из +возникновения возникает не то, что находится в возникновении, а то, что +существует после возникновения; и точно так же день - "из" утра, потому что +день - после утра, и поэтому утро не может возникать из дня). А во втором +случае имеет место взаимный переход. Но и в том и в другом случае невозможно +идти в бесконечность. Действительно, в первом случае промежуточное +необходимо имеет конец, а во втором одно переходит в другое; причем +уничтожение одного из них есть возникновение другого. + Вместе с тем первое, будучи вечным, не может уничтожиться; в самом +деле, так как возникновение по направлению вверх не беспредельно, то +необходимо, чтобы не было вечным то, из чего как из первого возникло что-то +через его уничтожение. + Далее, "то, ради чего", - это конечная цель, а конечная цель - это не +то, что существует ради другого, а то, ради чего существует другое; так что +если будет такого рода последнее, то не будет беспредельного движения; если +же нет такого последнего, то не будет конечной цели. А те, кто признает +беспредельное [движение] , невольно отвергают благо как таковое; между тем +никто не принимался бы за какое-нибудь дела, если бы не намеревался прийти к +какому-нибудь пределу. И не было бы ума у поступающих так, ибо тот, кто +наделен умом, всегда действует ради чего-то, а это нечто-предел, ибо +конечная цель есть предел. + Но точно так же и суть бытия вещи нельзя сводить к другому определению, +более пространному: ведь предшествующее определение всегда есть определение +в большей мере, а последующее-нет; если же первое не есть определение сути +бытия вещи, то еще менее последующее. Далее, те, кто так утверждает, +уничтожают знание: ведь невозможно знать, пока не доходят до неделимого. И +познание [в таком случае] невозможно, ибо как можно мыслить то, что +беспредельно в этом смысле? Ведь здесь дело не так обстоит, как с линией, у +которой деление, правда, может осуществляться безостановочно, но которую +нельзя помыслить, не прекратив его; так что, кто хочет обозреть ее в +беспредельной делимости, тот не может исчислять ее отрезки. Но в движущейся +вещи необходимо мыслить и материю. И ничто беспредельное не может иметь +бытие; а если и не так, то во всяком случае существо (to einai) +беспредельного не беспредельно. + С другой стороны, если бы были беспредельны по количеству виды причин, +то и в этом случае не было бы возможно познание: мы считаем, что у нас есть +знание тогда, когда мы познаем причины; а беспредельно прибавляемое нельзя +пройти в конечное время. + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Усвоение преподанного зависит от привычек слушателя; какие у нас +сложились привычки, такого изложения мы и требуем, и то, что говорят против +обыкновения, кажется неподходящим, а из-за непривычности - более непонятным +и чуждым, ибо привычное более понятно. А какую силу имеет привычное, +показывают законы, в которых то, что выражено в форме мифов и по-детски +просто, благодаря привычке имеет большую силу, нежели знание самих законов . +Одни не воспринимают преподанного, если излагают математически, другие-если +не приводят примеров, третьи требуют, чтобы приводилось свидетельство поэта. +И одни хотят, чтобы все излагалось точно, а других точность тяготит или +потому, что они не в состоянии связать [одно с другим], или потому, что +считают точность мелочностью. В самом деле, есть у точности что-то такое, +из-за чего она как в делах, так и в рассуждениях некоторым кажется +низменной. Поэтому надо приучиться к тому, как воспринимать каждый предмет, +ибо нелепо в одно и то же время искать и звание, и способ его усвоения. +Между тем нелегко достигнуть даже и одного из них. + А математической точности нужно требовать не для всех предметов, а лишь +для нематериальных. Вот почему этот способ не подходит для рассуждающего о +природе, ибо вся природа, можно сказать, материальна. А потому надлежит +прежде всего рассмотреть, что такое природа. После этого станет ясным и то, +чем занимается учение о природе, <есть ли исследование причин и начал дело +одной или нескольких наук>. + + + * КНИГА ТРЕТЬЯ * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Для искомой нами науки мы должны прежде всего разобрать, что прежде +всего вызывает затруднения; это, во-первых, разные мнения, высказанные +некоторыми о началах, и, во-вторых, то, что осталось до сих пор без +внимания. А надлежащим образом разобрать затруднения полезно для тех, кто +хочет здесь преуспеть, ибо последующий успех возможен после устранения +предыдущих затруднений и узел нельзя развязать, не зная его. Затруднение же +в мышлении и обнаруживает такой узел в предмете исследования; поскольку +мышление находится в затруднении, оно испытывает такое же состояние, как те, +кто во что-то закован,- в том и в другом случае невозможно двинуться вперед. +Поэтому необходимо прежде рассмотреть все трудности как по только что +указанной причине, так и потому, что те, кто исследует, не обращая внимания +прежде всего на затруднения, подобны тем, кто не знает, куда идти, и им, +кроме того, остается даже неизвестным, нашли ли они то, что искали, или нет: +это потому, что для такого человека цель не ясна, тогда как для того, кто +разобрался в затруднениях, она ясна. Далее, лучше судит, несомненно, тот, +кто выслушал--словно тех, кто ведет тяжбу,- все оспаривающие друг друга +рассуждения. + Так вот, первое затруднение относительно тех нача��, которые мы +разобрали вначале, заключается в том, исследует ли причины одна или многие +науки и должна ли искомая нами наука уразуметь только первые начала +сущности, или ей следует заниматься и теми началами, из которых все исходят +в доказательстве, как, например, выяснить, возможно ли в одно и то же время +утверждать и отрицать одно и то же или нет, и тому подобное.И если имеется в +виду наука о сущности, то рассматривает ли все сущности одна наука или +несколько, и если несколько, то однородны ли они, или же одни следует +называть мудростью, а другие - по-иному. И вот что еще необходимо +исследовать существуют ли одни только чувственно воспринимаемые сущности или +также другие помимо них, и [если также другие], то имеются ли такие сущности +только одного вида или их несколько родов, как полагают те, например, кто +признает Эйдосы, а также математические предметы как промежуточные между +Эйдосами и чувственно воспринимаемыми вещами. Эти вот вопросы надлежит, как +мы утверждаем, рассмотреть, а также вопрос о том, касается ли исследование +одних лишь сущностей или также привходящих свойств, которые сами по себе им +присущи. Кроме того, относительно тождественного и различного, сходного и +несходного, <одинаковости> и противоположности, а также предшествующего и +последующего и всего тому подобного, что пытаются рассматривать диалектики, +исходя лишь из правдоподобного, следует спросить: какой науке надлежит +рассмотреть все это? И далее, также относительно привходящих свойств, +которые сами по себе им присущи, не только что такое каждое из них, но и +противоположно ли одному [лишь] одно. Точно так же, есть ли указанные выше +начала и элементы роды или же они составные части, на которые делится всякая +вещь? И если они роды, то те ли, что как последние сказываются о единичном +(atomos), или первые, например, живое ли существо или человек начало и кому +из них бытие присуще в большей мере по сравнению с отдельным существом? Но +главным образом нужно рассмотреть и обсудить вопрос: имеется ли кроме +материи причина сама по себе или нет, и существует ли такая причина отдельно +или нет, а также одна ли она или имеется большее число таких причин?Также: +существует ли или нет что-то помимо составного целого (а о составном целом я +говорю, когда что-то сказывается о материи) или же для одних вещей +существует, для других нет, и [в последнем случае] что это за вещи? Далее, +ограниченны ли начала по числу или по виду - и те, что выражены в +определениях, и те, что относятся к субстрату, - а также имеют ли преходящее +и непреходящее одни и те же начала или различные, и все ли начала +непреходящи или же начала преходящих вещей преходящи? Далее, самый трудный и +недоуменный вопрос: есть ли единое и сущее, как это утверждал�� пифагорейцы и +Платон, не нечто иное, а сущность вещей, или же это не так, а в основе лежит +нечто иное, например, как утверждает Эмпедокл, дружба, а другие указывают: +кто-огонь, кто-воду или воздух? И кроме того, есть ли начала нечто общее или +они подобны единичным вещам, и существуют ли они в возможности или в +действительности? И далее, существуют ли они иначе, чем в отношении +движения? Ведь и этот вопрос представляет большое затруднение. Кроме того, +есть ли числа, линии, фигуры и точки некие сущности или нет, а если +сущности, то существуют ли они отдельно от чувственно воспринимаемых вещей +или же находятся в них? По всем этим вопросам не только трудно достичь +истины, но и нелегко надлежащим образом выяснить связанные с ними +затруднения. + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Итак, прежде всего надлежит разобрать вопрос, поставленный нами +вначале: исследует ли все роды причин одна или многие науки? + С одной стороны, как может быть делом одной науки - познавать начала, +если они не противоположны друг другу? И кроме того, многим из существующих +вещей присущи не все начала. В самом деле, каким образом может начало +движения или благо как таковое существовать для неподвижного, раз все, что +есть благо, само по себе и по своей природе есть некоторая цель и постольку +причина, поскольку ради него и возникает и существует другое, цель же и "то, +ради чего" - это цель какого-нибудь действия, а все действия сопряжены с +движением? Так что в неподвижном не может быть ни этого начала, ни +какого-либо блага самого по себе. Поэтому в математике и не доказывается +ничего через посредство этой причины, и ни в одном доказательстве не +ссылаются здесь на то, что так лучше или хуже, да и вообще ничего подобного +никому здесь даже на ум не приходит. Вот почему некоторые софисты, например +Аристипп, относились к математике пренебрежительно: в остальных искусствах, +мол, даже в ремесленнических, например в плотничьем и сапожном, всегда +ссылаются на то, что так лучше или хуже, математическое же искусство +совершенно не принимает во внимание хорошее и дурное. + С другой стороны, если существуют многие науки о причинах, одна - об +одном начале, другая - о другом, то какую из них надо признать искомой нами +наукой и кого из тех, кто владеет этими науками, считать наилучшим знатоком +искомого предмета? Ведь вполне возможно, что для одного и того же имеются +все виды причин; например, у дома то, откуда движение, - строительное +искусство и строитель; "то, ради чего"- сооружение; материя-земля и камни; +форма-замысел дома (logos). И если исходить из того, что было раньше +определено по вопросу, какую из наук следует называть мудростью, то имеется +основание называть каждую из этих наук. Действительно, как самую главную и +главенст��ующую науку, которой все другие науки, словно рабыни, не смеют +прекословить, следовало бы называть мудростью науку о цели и о благе (ибо +ради них существует другое). А поскольку мудрость была определена как наука +о первых причинах и о том, что наиболее достойно познания, мудростью надо бы +признать науку о сущности. В самом деле, из тех, кто по-разному знает один и +тот же предмет, больше, по нашему мнению, знает тот, кто знает, что такое +этот предмет по его бытию, а не по его небытию; из тех же, кто обладает +таким знанием, знает больше, чем другой, и больше всего тот, кто знает суть +вещи, а не тот, кто знает, сколь велика она или какого она качества, или что +она способна по своей природе делать или претерпевать; а затем и в других +случаях мы полагаем, что обладаем знанием чего-то, в том числе и того, для +чего имеются доказательства, когда нам известно, что оно такое (например, +что такое превращение в квадрат: это нахождение средней [пропорциональной]; +так же обстоит дело и в остальных случаях). С другой стороны, относительно +того или другого возникновения и действия, как и относительно всякого +изменения, мы считаем себя знающими, когда знаем начало движения. А оно +начало, отличное от цели и противоположное ей. Таким образом, можно +подумать, что исследование каждой из этих причин есть дело особой науки. + Равным образом спорен и вопрос о началах доказательства, имеется ли +здесь одна наука или больше. Началами доказательства я называю общепринятые +положения, на основании которых все строят свои доказательства, например +положение, что относительно чего бы то ни было необходимо или утверждение, +или отрицание и что невозможно в одно и то же время быть и не быть, а также +все другие положения такого рода; так вот, занимается ли этими положениями +та же наука, которая занимается сущностью, или же другая, и если не одна и +та же, то какую из них надо признать искомой нами теперь? Полагать, что ими +занимается одна наука, нет достаточных оснований. Действительно, почему +уразумение этих положений есть особое дело геометрии, а не дело какой бы то +ни было другой науки? Поэтому если оно в одинаковой мере относится ко всякой +отдельной науке, а между тем не может относиться ко всем наукам, то познание +этих начал не есть особое дело ни прочих наук, ни той, которая познает +сущности. + Кроме того, в каком смысле возможна наука о таких началах? Что такое +каждое из них, это мы знаем и теперь (по крайней мере и другие искусства +пользуются этими началами как уже известными). А если о них есть +доказывающая наука, то должен будет существовать некоторый род, лежащий в +основе этой науки, и одни из этих начал будут его свойствами, а другие - +аксиомами (ибо невозможны доказательства для всего): ведь доказательство +должно даваться исходя из чего-то относительно чего-то и для обоснования +чего-то. Таким образом, выходит, что все, что доказывается, должно +принадлежать к одному роду, ибо все доказывающие науки одинаково пользуются +аксиомами. + Но если наука о сущности и наука о началах доказательства разные, то +спрашивается: какая из них главнее и первое по своей природе? Ведь аксиомы +обладают наивысшей степенью общности и суть начала всего. И если не дело +философа исследовать, что относительно них правда и что ложь, то чье же это +дело? + И вообще, имеется ли о всех сущностях одна или многие науки? Если не +одна, то какую сущность надлежит признать предметом искомой нами науки? +Маловероятно, чтобы одна наука исследовала все их; в таком случае +существовала бы также одна доказывающая наука о всех привходящих свойствах +[этих сущностей], раз всякая доказывающая наука исследует привходящие +свойства, сами по себе присущие тому или иному предмету, исходя из +общепризнанных положений. Поэтому если речь идет об одном и том же роде, то +дело одной науки исходя из одних и тех же положений исследовать привходящие +свойства, сами по себе присущие [этому роду]: ведь и исследуемый род есть +предмет одной науки, и исходные положения - предмет одной науки, либо той же +самой, либо другой; а потому и привходящие свойства, сами по себе присущие +этому роду, должны быть предметом одной науки, все равно, будут ли ими +заниматься эти же науки или одна, основанная на них. + Далее, касается ли исследование одних только сущностей или также их +привходящих свойств? Я имею в виду, например, если тело есть некая сущность +и точно так же линии и плоскости, то спрашивается, дело ли одной и той же +науки или разных наук познавать и эти сущности, и принадлежащие каждому +такому роду привходящие свойства, относительно которых даются доказательства +в математических науках? Если же это дело одной и той же науки, то и наука о +сущности будет, пожалуй, некоей доказывающей наукой, а между тем считается, +что относительно сути вещи нет доказательства. Если же это дело разных наук, +то что это за наука, которая исследует привходящие свойства сущности? +Ответить на это крайне трудно. Далее, следует ли признавать существование +только чувственно воспринимаемых сущностей или помимо них также другие? И +[если также другие], то имеются ли такие сущности только одного вида или их +несколько родов, как утверждают те, кто признает Эйдосы и промежуточные +предметы, рассматриваемые, по их словам, математическими науками? В каком +смысле мы признаем Эйдосы причинами и сущностями самими по себе, об этом +было сказано в первых рассуждениях о них. Но при всех многоразличных +трудностях, [связанных с этим учением], особенно нелепо утверждать, с одной +стороны, что существуют некие сущности (physeisi) помимо имеющихся в +[видимом] мире, а с другой - что эти сущности тождественны чувственно +воспринимаемым вещам, разве лишь что первые вечны, а вторые преходящи. +Действительно, утверждают, что есть сам-по-себе-человек, +сама-по-себе-лошадь, само-по-себе-здоровье, и этим ограничиваются, поступая +подобно тем, кто говорит, что есть боги, но что они человекоподобны. В самом +деле, и эти придумывали не что иное, как вечных людей, и те признают Эйдосы +не чем иным, как наделенными вечностью чувственно воспринимаемыми вещами. + Далее, если помимо Эйдосов и чувственно воспринимаемых вещей +предположить еще промежуточные, то здесь возникает много затруднений. Ведь +ясно, что в таком случае помимо самих-по-себе-линий и линий чувственно +воспринимаемых должны существовать [промежуточные] линии, и точно так же в +каждом из остальных родов [математических предметов]; поэтому так как учение +о небесных светилах есть одна из таких наук, то должно существовать какое-то +небо помимо чувственно воспринимаемого неба, а также и Солнце, и Луна, и +одинаково все остальные небесные тела. Но как же можно верить подобным +утверждениям? Ведь предположить такое небо неподвижным - для этого нет +никаких оснований, а быть ему движущимся совсем невозможно. + То же можно сказать и о том, что исследуется оптикой и математическим +учением о гармонии: и оно не может по тем же причинам существовать помимо +чувственно воспринимаемых вещей. В самом деле, если имеются промежуточные +чувственно воспринимаемые вещи и промежуточные чувственные восприятия, то +ясно, что должны быть живые существа, промежуточные между +самими-по-себе-живыми существами и преходящими. Но может возникнуть вопрос: +какие же вещи должны исследовать такого рода науки? Если геометрия будет +отличаться от искусства измерения (geodaisia) только тем, что последнее +имеет дело с чувственно воспринимаемым, а первая - с не воспринимаемым +чувствами, то ясно, что и помимо врачебной науки (а точно так же и помимо +каждой из других наук) будет существовать некая промежуточная наука между +самой-по-себе-врачебной наукой и такой-то определенной врачебной наукой. +Однако как это возможно? Ведь в таком случае было бы и нечто здоровое помимо +чувственно воспринимаемого здорового и самого-по-себе - здорового. + Вместе с тем неправильно и то, будто искусство измерения имеет дело +только с чувственно воспринимаемыми и преходящими величинами; если бы это +было так, то оно само исчезло бы с их исчезновением. + Но с другой стороны, и учение о небесных светилах не может, пожалуй, +иметь дело только с чувственно воспринимаемыми величинами и заниматься лишь +небом, что над нами. Действительно, и чувственно воспринимаемые линии не +таковы, как те, о которых говорит геометр (ибо нет такого чувственно +воспринимаемого, что было бы прямым или круглым именно таким образом; ведь +окружность соприкасается с линейкой не в [сдвой] точке, а так, как указывал +Протагор, возражая геометрам); и точно так же движения и обороты неба не +сходны с теми, о которых рассуждает учение о небесных светилах, и +[описываемые ею] точки имеют не одинаковую природу со звездами. + А некоторые утверждают, что так называемые промежуточные предметы между +Эйдосами и чувственно воспринимаемыми вещами существуют, по не отдельно от +чувственно воспринимаемых вещей, а в них. Для того чтобы перебрать все +несообразности, что вытекают из такого взгляда, потребовалось бы, правда, +более подробное рассуждение, но достаточно рассмотреть и следующие. +Во-первых, неправдоподобно и то, чтобы дело обстояло таким образом лишь с +этими промежуточными предметами; ясно, что и Эйдосы могли бы находиться в +чувственно воспринимаемых вещах (к тем и другим ведь применимо то же самое +рассуждение); во-вторых, в таком случае было бы необходимо, чтобы два тела +занимали одно и то же место и чтобы промежуточные предметы не были +неподвижными, раз они находятся в движущихся чувственно воспринимаемых +вещах. + Да и вообще ради чего стоило бы предположить, что эти промежуточные +предметы существуют, но только в чувственно воспринимаемых вещах? Тогда +получатся те же самые нелепости, что и указанные раньше: будет существовать +какое-то небо помимо неба, что над нами, только не отдельно, а в том же +самом месте; а это в еще большей мере невозможно, + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Итак, что касается этих вопросов, то весьма затруднительно сказать, +какого взгляда придерживаться, чтобы достичь истины; и точно так же +относительно начал - следует ли признать элементами и началами роды или +скорее первичные составные части вещей, считать ли, например, элементами и +началами звука речи первичные части, из которых слагаются все звуки речи, а +не общее им - звук [вообще]; таким же образом и элементами в геометрии мы +называем такие положения, доказательства которых содержатся в +доказательствах остальных положений - или всех, или большей части. Далее и +те, кто признает несколько элементов для тел, и те, кто признает лишь один, +считают началами то, из чего тела слагаются и из чего они образовались; так, +например, Эмпедокл утверждает, что огонь, вода и то, что между ними ], - это +те элементы, из которых как составных частей слагаются вещи, но не +обозначает их как роды вещей. Кроме того, и в отношении других вещей, +например ложа, если кто хочет усмотреть его природу, то, узнав, из каких +частей оно создано и как эти части составлены, он в этом случае узнает его +природу. + На основании этих рассуждений можно сказать, что роды не начала вещей. +Но поскольку мы каждую вещь познаем через определения, а начала определений +- это роды, необходимо, чтобы роды были началами и определяемого; и если +приобрести знание вещей - значит приобрести знание видов, сообразно с +которыми вещи получают свое название, то роды во всяком случае начала для +видов. И некоторые из тех, кто признает элементами вещей единое и сущее или +большое и малое, также, по-видимому, рассматривают их как роды. + Однако нельзя, конечно, говорить о началах и в том и в другом смысле: +обозначение (logos) сущности одно; а между тем определение через роды и +определение, указывающее составные части [вещи], разные. + Кроме того, если роды уж непременно начала, то следует ли считать +началами первые роды или же те, что как последние сказываются о единичном? +Ведь и это спорно. Если общее всегда есть начало в большей мере, то, +очевидно, началами будут высшие роды: такие роды оказываются ведь обо всем. +Поэтому у существующего будет столько же начал, сколько есть первых родов, +так что и сущее и единое будут началами и сущностями: ведь в особенности они +сказываются обо всем существующем. А между тем ни единое, ни сущее не может +быть родом для вещей. Действительно, у каждого рода должны быть видовые +отличия, и каждое такое отличие должно быть одним, а между тем о своих +видовых отличиях не могут сказываться ни виды рода, ни род отдельно от своих +видов, так что если единое или сущее - род, то ни одно видовое отличие не +будет ни сущим, ни единым. Но не будучи родами, единое и сущее не будут и +началами, если только роды действительно начала. + Далее, и каждое промежуточное, взятое вместе с видовыми отличиями, +должно быть, согласно этому взгляду, родом, вплоть до неделимых [видов] +(теперь же некоторое такое промежуточное считается родами, некоторое нет); +кроме того, видовые отличия были бы началами в еще большей мере, чем роды; +но если и они начала, то, можно сказать, получится бесчисленное множество +начал, в особенности если признавать началом первый род. + Если, с другой стороны, единое в большей мере начало, единое же +неделимо, а неделимым что бы то ни было бывает или по количеству, или по +виду, причем неделимое по виду первое, а роды делимы на виды, то в большей +мере единым было бы скорее то, что сказывается как последнее, ибо "человек" +не род для отдельных людей. + Далее, у тех вещей, которые имеют нечто предшествующее и нечто +последующее, сказываемое о них не может быть чем-либо помимо них самих; +например, если первое из чисел - двойка, то не может быть числа помимо видов +чисел; и подобным же образом не будет Фигуры помимо видов фигур. А если у +них роды не существуют помимо видов, то тем более у других: ведь кажется, +что больше всего у них существуют роды. Что же касается единичных вещей, то +не бывает одна из них первее другой. Далее, там, где одно лучше, другое +хуже, лучшее всегда первое. Поэтому и для таких вещей нет никакого рода, +[помимо видов]. + В силу этого сказываемое о единичном скорее представляется началами, +нежели роды. По с другой стораны, в каком смысле считать это началами, +сказать нелегко. Действительно, начало и причина должны быть вне тех вещей, +начало которых они есть, т. е. быть в состоянии существовать отдельно от +них. А на каком же еще основании можно было бы признать для чего-то +подобного существование вне единичной вещи, если не на том, что оно +сказывается как общее и обо всем? Но если именно на этом основании, то +скорее следует признавать началами более общее; так что началами были бы +первые роды. + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + С этим связан и наиболее трудный вопрос, особенно настоятельно +требующий рассмотрения, и о нем у нас пойдет теперь речь. А именно: если +ничего не существует помимо единичных вещей, - а таких вещей бесчисленное +множество, - то как возможно достичь знания об этом бесчисленном множестве? +Ведь мы познаем все вещи постольку, поскольку у них имеется что-то единое и +тождественное и поскольку им присуще нечто общее. + Но если это необходимо и что-то должно существовать помимо единичных +вещей, то, надо полагать, необходимо, чтобы помимо этих вещей существовали +роды - или последние или первые; между тем мы только что разобрали, что это +невозможно. + Далее, если уж непременно существует что-то помимо составного целого, +[получающегося], когда что-то сказывается о материи, то спрашивается, должно +ли в таком случае существовать что-то помимо всех единичных вещей, или +помимо одних существовать, а помимо других нет, или же помимо ни одной. Если +помимо единичных вещей ничего не существует, то, надо полагать, нет ничего, +что постигалось бы умом, а все воспринимаемо чувствами, и нет знания ни о +чем, если только не подразумевать под знанием чувственное восприятие. + Далее, в таком случае не было бы ничего вечного и неподвижного (ибо все +чувственно воспринимаемое преходяще и находится в движении). Но если нет +ничего вечного, то невозможно и возникновение: в самом деле, при +возникновении должно быть что-то, что возникает, и что-то, из чего оно +возникает, а крайний [член ряда] (eschaton) должен быть не возникшим, если +только ряд прекращается, а из не-сущего возникнуть невозможно. Кроме того, +там, где есть возникновение и движение, там должен быть и предел; в самом +деле, ни одно движение не беспредельно, а каждое имеет завершение; и не +может возникать то, что не в состоянии быть возникшим; а возникшее +необходимо должно быть, как только оно возникло. + Далее, если материя есть именно потому, что она невозникшая, то тем +более обоснованно, чтобы была сущность - то, чем материя всякий раз +становится: ведь если не будет ни сущности, ни материи, то вообще ничего не +будет; а так как это невозможно, то необходимо должно существовать что-то +помимо составного целого, именно образ, или форма. + Но если и принять нечто такое, то возникает затруднение: в каких +случаях принять его и в каких нет. Что это невозможно для всего, очевидно: +ведь мы не можем принять, что есть некий Дом помимо отдельных домов. И кроме +того, будет ли сущность одна у всех, например у всех людей? Это было бы +нелепо: ведь все, сущность чего одна, - одно. Так что же, таких сущностей +имеется много и они разные? Но и это лишено основания. И притом как же +материя становится каждой единичной вещью и каким образом составное целое +есть и то и другое - [материя и форма]? + Далее, относительно начал может возникнуть и такое затруднение: если +они составляют одно [только] по виду, то ни одно [начало], даже +само-по-себе-единое и само-по-себе-сущее, не будет одним по числу. И как +будет возможно познание, если не будет чего-либо единого, объемлющего все? + Но если [начала составляют] одно по числу, и каждое из начал - одно, а +не так, как у чувственно воспринимаемых вещей - у разных разные начала +(например, у тождественных по виду слогов и начала те же по виду, а по числу +они, конечно, разные),-так вот, если это не так, [как у чувственно +воспринимаемого], а начала вещей составляют одно по числу, то, кроме +элементов, ничего другого существовать не будет (ибо нет никакой разницы - +сказать ли "единое по числу" или "единичная вещь": ведь единичным мы +называем именно то, что одно по числу, а общим - то, что сказывается о +единичных вещах). Поэтому [здесь дело обстоит точно так же], как если бы +элементы звуков речи были ограничены по числу, тогда всего букв необходимо +было бы столько же, сколько этих элементов. так как не было бы двух или +больше одинаковых букв [для одного звука]. + Еще один вопрос, не менее трудный, чем другие обойден ныне и прежде, а +именно: имеют ли преходящие и непреходящие вещи одни и те же начала или +разные? Если начала у тех и других одни и те же, те как это получается, что +одни вещи преходящи, а другие непреходящи, и какова причина этого? +Последователи Гесиода и все, кто писал о божественном, размышляли только о +том, что казалось им правдоподобным, а о нас не позаботились. Принимая богов +за начала и все выводя из богов, они утверждают, что смертными стали все, +кто не вкусил нектара и амброзии, явно употребляя эти слова как вполне им +самим понятные; однако их объяснение через эти причины выше нашего +понимания. Действительно, если боги ради удовольствия отведывают нектара и +амброзии, то это вовсе не значит, что нектар и амброзия - причины их бытия; +а если нектар и амброзия суть причины их бытия, то как могут быть вечными +те, кто нуждается в пище? + Впрочем, те, кто облекает свои мудрствования в форму мифов, не достойны +серьезного внимания; у тех же, кто рассуждает, прибегая к доказательствам, +надлежит путем вопросов выяснить, почему, происходя из одних и тех же начал, +одни вещи по своей природе вечны, а другие преходящи. А так как причины +этого они не указывают, да и не правдоподобно, чтобы дело обстояло так, то +ясно, что у этих двух родов вещей не одни и те же начала и причины. Ведь +даже Эмпедокл, у которого можно было бы предположить наибольшую +последовательность в рассуждениях, допускает ту же ошибку: он, правда, +признает некоторое начало как причину уничтожения - вражду, но она, видимо, +ничуть не в меньшей мере также и все рождает, за исключением единого, ибо +кроме бога все остальное происходит [у него] из вражды. Действительно, +Эмпедокл говорит: + Ибо из них все, что было, что есть и что будет: В них прозябают +деревья, из них стали мужи и жены, Дикие звери, и птицы, и в море живут +Также и боги из них, многочтимые, долгие днями. + Да и помимо этого ясно: если бы вражда не находилась в вещах, все, как +сказано у него, было бы единым, ибо когда [элементы] соединились, тогда +вражда отступала "к крайним пределам". А потому у него и получается, что +бог, который блаженнее всего, менее разумен, чем остальные существа, ибо он +не знает всех элементов: ведь он не содержит в себе вражду, а между тем +подобное познается подобным. + Землю, - говорит он, - землею мы зрим, в воду мы видим водою, Дивным +эфиром эфир, огнем же огонь беспощадный, Также любовью любовь и вражду +ядовитой враждою. + Очевидно во всяком случае сказанное выше, что у Эмпедокла вражда +оказывается причиной уничтожения нисколько не больше, чем причиной бытия. +Также и дружба - причина не только бытия, ибо, соединяя вещи в одно, она +уничтожает все остальное. И в то же время Эмпедокл не указывает никакой +причины для самого этого изменения, кроме того, что так бывает от природы. + Но как скоро вражда возросла и окрепла средь членов, К почестям +вспрянув высоким, когда совершилося время, Клятвой великою им предреченное +порознь обоим - + это означает, что изменение необходимо, но причины этой необходимости +он не объясняет. При всем том он один говорит последовательно по крайней +мере вот в каком отношении: он не утверждает, что одни вещи преходящи, +другие непреходящи, а признает все их преходящими, за исключением элементов. +Обсуждаемый же теперь вопрос гласит: почему одни вещи преходящие, а другие +нет, если те и другие происходят из одних и тех же начал? + Итак, о том, что начала [у преходящего и вечного] не могут быть одни и +те же, достаточно сказанного. Если же эти начала разные, то возникает один +трудный вопрос: должны ли они сами быть непреходящими или преходящими? Если +они преходящи, то ясно, что и они необходимо должны состоять из чего-то +(ведь все преходящее превращается в то, из чего оно состоит); так что +получается, что этим началам предшествуют другие начала, а это невозможно - +и в том случае, если ряд прекращается, и в том, если он идет в +бесконечность. А затем: как сможет существовать преходящее, если начала его +будут разрушены? Если же начала непреходящи, то почему из одних непреходящих +начал получается преходящее, а из других - непреходящее? Это ведь не +правдоподобно, а или невозможно, или требует обстоятельного обоснования. +Впрочем, никто и не попытался указать разные начала, а указывают одни и те +же для всего. Вопрос же, поставленные нами первым, обходят, словно его +считают каким-то пустяком. + Особенно трудно исследовать и в то же время совершенно необходимо для +познания истины знать, есть ли сущее и единое сущности вещей и каждое ли из +них есть не нечто иное, а именно одно - единое, другое - сущее, или же нужно +выяснить, что же такое сущее и единое, поскольку считают, что в их основе +лежит другая природа. Относительно природы сущего и единого придерживаются +разных взглядов. Платон и пифагорейцы полагают, что сущее и единое не есть +нечто иное, а что природа их такова, что сущность единого-быть единым, а +сущность сущего-быть сущим. Иначе-то, кто рассуждал о природе; Эмпедокл, +например, дабы свести единое к более понятному, указывает, что оно такое; +он, по-видимому, разумеет под единым дружбу (ведь она у него - причина +единства всех вещей). А другие усматривают кто в огне, кто в воздухе единое +и сущее, из которых, по их словам, состоят и произошли вещи. Точно так же +говорят те, кто признает несколько элементов, ибо и им приходится +утверждать, что единого и сущего имеется столько же, сколько принимаемых ими +начал. + Если же не признать единое и сущее некоторой сущностью, получается, что +и ничто другое общее не есть сущность: ведь единое и сущее есть самое общее +из всего. А если нет никакого самого-по-себе-единого и +самого-по-себе-сущего, едва ли может существовать и что-либо из остального +помимо так называемых единичных вещей. И кроме того, если единое не есть +сущность, то ясно, что и число не могло бы существовать как некая +обособленная природа вещей; в самая деле, число - это единицы, а единица +есть по существу своему некоторого рода единое. + Если же существует нечто само-по-себе-единое и само-по-себе-сущее, то +сущностью их необходимо должно быть единое и сущее, ибо [здесь] сказывается +как общее не что-то иное, а сами единое и сущее. С другой стороны, если +должно существовать нечто само-по-себе-сущее и само-по-себе-единое, то +возникает весьма трудный вопрос: как может существовать что-то иное помимо +них - я хочу сказать, каким образом может существующих вещей быть больше, +чем одна. В самом деле, ничего отличного от сущего нет, так что в согласии с +учением Парменида необходимо получается, что все вещи образуют одно и что +это одно и есть сущее. + А трудности возникают в обоих случаях: и в том случае, если единое не +есть сущность, и в том, если есть нечто само-по-себе-единое, число сущностью +быть не может. А почему это так, если единое не есть сущность, указано +раньше; а если есть нечто само-по-себе-единое, то возникает то же +затруднение, что и относительно сущего. Действительно, из чего помимо +самого-по-себе-единого могло бы получиться другое единое? Оно необходимо +должно было бы быть неединым; между тем то, что существует, всегда есть или +одно, или многое, и каждое из многого есть одно. + Кроме того, если само-по-себе-единое неделимо, то, согласие положению +Зенона, оно должно быть ничем. В самом деле, если прибавление чего-то к вещи +не делает ее больше и отнятие его от нее не делает ее меньше, то, утверждает +Зенон, это нечто не относится к существующему, явно полагая, что +существующее - это величина, а раз величина, то и нечто телесное: ведь +телесное есть в полной мере сущее; однако другие величины, например +плоскость и линия, если их прибавлять, в одном случае увеличивают, а в +другом нет; точка же и единица не делают этого никаким образом. А так как +Зенон рассуждает грубо и так как нечто неделимое может существовать, и +притом так, что оно будет некоторым образом ограждено от Зеноновых +рассуждений (ибо если такое неделимое прибавлять, оно, правда, не увеличит, +но умножит), то спрашивается, как из одного такого единого или нескольких +получится величина? Предполагать это - все равно что утверждать, что линия +состоит из точек. + А если и держаться такого взгляда, что число, как некоторые полагают, +возникло из самого-по-себе-единого и чего-то другого не-единого, то все же +необходимо выяснить, почему и каким образом возникшее из них будет то +числом, то величиной, раз не-единое было неравенством и имело [в обоих +случаях] одну и ту же природу. Ибо остается неясным, как могли бы величины +возникнуть, с одной стороны, из единого и указанного неравенства, с другой - +из какого-то числа и этого неравенства. + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + С этим связан вопрос, есть ли числа, [геометрические] тела, плоскости и +точки некоторого рода сущности или нет. Если они не сущности, от нас +ускользает, что же такое сущее и каковы сущности вещей. В самом деле, +состояния, движения, отношения, расположения и соотношения не означают, +по-видимому, сущности чего бы то ни было: ведь все они сказываются о +каком-то предмете (hypokeimenon), и ни одно из них не есть определенное +нечто. А если взять то, что скорее всего можно бы считать сущностью - воду, +землю, огонь и воздух, из которых состоят сложные тела,-то тепло, холод и +тому подобное суть их состояния, а не сущности, в то время как одно лишь +тело, испытывающее эти состояния, пребывает как нечто сущее и как некоторая +сущность. Однако же тело есть сущность в меньшей мере, нежели плоскость, +плоскость - в меньшей мере, нежели линия, а линия - в меньшей мере, чем +единица и точка. Ибо они придают телу определенность, и они, видимо, могут +существовать без тела, тогда как тело без них существовать не может. +Поэтому, в то время как большинство людей и более ранние философы считали +сущностью и сущим тело, а все остальное - его состояниями, а потому и +[установленные ими] начала тел-началами всего существующего, философы более +поздние и признанные более мудрыми, чем первые, считали началами числа. +Таким образом, как мы уже сказали, если числа и геометрические величины не +сущность, то вообще ничто не сущность и не сущее, ибо не подобает называть +сущими их привходящие свойства. + Но с другой стороны, если признать линии и точки сущностью в большей +мере, чем тела, а между тем мы не видим, к каким телам эти линии и точки +могли бы относиться (ведь в чувственно воспринимаемых телах они находиться +не могут), то, можно сказать, вообще не существует никакой сущности. Далее, +очевидно, что все они суть деления тела или в ширину, или в глубину, или в +длину. Кроме того, в том, что имеет объем, ни одна фигура не содержится +больше, чем другая; поэтому, если и в камне не содержится [изображение] +Гермеса, то и половина куба не содержится в кубе как нечто отграниченное, а +следовательно, не содержится в нем и плоскость, ибо если бы в нем +заключалась какая бы то ни была плоскость, то также и та, которая +отграничивает половину куба; то же можно сказать и о Ливии, я о точке, и о +единице. Поэтому если, с одной стороны, тело есть в наибольшей мере +сущность, а с другой - в большей мере, чем тело,-плоскость, линия и точка, +хотя они и не действительно сущее (me esti) и не какие-то сущности, то от +нас ускользает, что же такое сущее и какова сущность вещей. + В самом деле, помимо указанных нелепостей получаются также нелепости +относительно возникновения и уничтожения. А именно: если сущность раньше не +существовала, а теперь существует, или раньше существовала, а потом нет, то +эти перемены, надо полагать, она испытывает через возникновение и +уничтожение. Между тем точки, линии и плоскости не могут находиться в +состоянии возникновения или уничтожения, хотя они то существуют, то не +существуют. Ведь когда [два] тела приходят в соприкосновение или [одно тело] +разделяется, то в первом случае - при их соприкосновении-сразу же получается +одна граница, а во втором-при разделении-две. Таким образом, после +соединения тел [одна граница] уже не существует, а исчезла, а по их +разделении имеются те [границы], которых раньше не было (не могла же +разделиться надвое неделимая точка). Если же [границы] возникают и +уничтожаются, то они из чего-то ведь возникают. И подобным образом дело +обстоит и с "теперь" во времени. Оно также не может находиться в состоянии +возникновения и уничтожения и все же постоянно кажется иным, что показывает, +что оно не сущность. И точно так же, совершенно очевидно, обстоит дело и с +точками, и с линиями, и с плоскостями: к ним применимо то же рассуждение, +так как все они одинаково или границы, или деления. + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Вообще может возникнуть недоумение: зачем это нужно помимо чувственно +воспринимаемого и промежуточного искать еще что-то другое (например, Эйдосы, +которые мы полагаем)? Если же это делается потому, что математические +предметы отличаются от окружающих нас вещей в чем-то другом, но не в том, +что среди них имеются многие принадлежащие к одному и тому же виду, то и +начала у них не будут ограничены по числу (точно так же, как начала всех +чувственно воспринимаемых букв ограничены не по числу, а [только] по виду, +разве что берут начало вот этого определенного слога или вот этого +определенного звука речи - они-то будут ограничены и по числу; подобным же +образом обстоит дело и с промежуточными предметами, ибо и здесь число +принадлежащих к одному и тому же виду беспредельно). Таким образом, если +помимо чувственно воспринимаемых вещей и математических предметов не +существует каких-либо иных, таких, как Эйдосы, о коих говорят некоторые, то +не будет существовать единой по числу и по виду сущности, и начала вещей +будут ограничены не по числу, а [только] по виду. Если же необходимо, [чтобы +начала были ограниченными по числу и по виду], то на этом основании +необходимо также признавать и существование Эйдосов. В самом деле, если те, +кто принимает Эйдосы, и не говорят об этом отчетливо, то во всяком случае +это то, чего они хотят, и им необходимо утверждать, что каждый Эйдос есть +некоторая сущность и что ни один Эйдос не есть нечто привходящее. + Но с другой стороны, если мы признаем, что Эйдосы существуют и что +начала едины по числу, а не [только] по виду, то мы уже указали на те +несообразности, которые необходимо вытекают отсюда. + Непосредственно с этим связан вопрос, существуют ли элементы в +возможности или как-то иначе. Если по-другому, то раньше начал должно +существовать нечто другое, ибо возможность предшествует указанной причине, +между тем нет необходимости, чтобы ��се сущее в возможности существовало +указанным образом. + Если же элементы существуют в возможности, то вполне допустимо, чтобы +ничего сущего не было. В самом деле, бытием в возможности обладает и то, +чего еще нет: ведь возникает то, чего нет, но не возникает то, бытие чего +невозможно. + Таковы затруднительные вопросы относительно начал, а также вопрос, есть +ли они нечто общее, или они то, что мы называем единичным. Если они нечто +общее, то они не могут быть сущностями, ибо свойственное всем [единичным +одного рода] (komon) всегда означает не определенное нечто, а какое-то +качество, сущность же есть определенное нечто; если же то, что сказывается +как свойственное всем [однородным единичным], признать определенным нечто и +чем-то единым, то Сократ будет многими живыми существами - и он сам, и +"человек", и "живое существо", раз каждый из них означает определенное нечто +и что-то единое. + Таким образом, если начала суть нечто общее, то следуют именно эти +выводы; если же они не общее, а имеют природу единичного, то они не будут +предметом [необходимого] знания, ибо [необходимое] знание о чем бы то ни +было есть знание общего. Поэтому такого рода началам должны будут +предшествовать другие начала - сказываемые как общее, если только должна +существовать наука о началах. + + + * КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Есть некоторая наука,исследующая сущее как таковое,а также то,что ему + присуще само по себе. Эта наука не тождественна ни одной из так +называемых частных наук, ибо ни одна из других наук не исследует общую +природу сущего как такового, а все они, отделяя себе какую-то часть его, +исследуют то, что присуще этой части, как, например, науки математические. А +так как мы ищем начала и высшие причины, то ясно, что они должны быть +началами и причинами чего-то самосущного (physeos tines kath hauten). Если +же те, кто искал элементы вещей, искали и эти начала, то и искомые ими +элементы должны быть элементами не сущего как чего-то привходящего, а сущего +как такового. А потому и нам необходимо постичь первые причины сущего как +такового. + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + О сущем говорится, правда, в различных значениях, но всегда по +отношению к чему-то одному, к одному естеству и не из-за одинакового имени, +а так, как все здоровое, например, относится к здоровью или потому, что +сохраняет его, или потому, что содействует ему, или потому, что оно признак +его, или же потому, что способно воспринять его; и точно так же врачебное по +отношению к врачебному искусству (одно называется так потому, что владеет +этим искусством, другое - потому, что имеет способность к нему, +третье-потому, что оно его применение), и мы можем привести и другие случаи +подобного же словоупотребления. Так вот, таким же точно образом и о сущем +говорится в различных значениях, но всякий раз по отношению к одному началу; +одно называется сущим потому, что оно сущность, другое - потому, что оно +состояние сущности, третье - потому, что оно путь к сущности, или +уничтожение и лишенность ее, или свойство ее, или то, что производит или +порождает сущность и находящееся в каком-то отношении к ней; или оно +отрицание чего-то из этого или отрицание самой сущности, почему мы и о +не-сущем говорим, что оно есть не-сущее. И подобно тому как все здоровое +исследуется одной наукой, точно так же обстоит дело и в остальных случаях. +Ибо одна наука должна исследовать не только то, что сказывается о +принадлежащем к одному [роду], но и то, что сказывается о том, что находится +в каком-то отношении к одному естеству: ведь и это в некотором смысле +сказывается о принадлежащем к одному [роду]. Поэтому ясно, что и сущее как +таковое должно исследоваться одной наукой. А наука всюду исследует главным +образом первое - то, от чего зависит остальное и через что это остальное +получает свое название. Следовательно, если первое - сущность, то философ, +надо полагать, должен знать начала и причины сущностей. + + Каждый род [существующего] исследуется одной наукой, так же как +воспринимается одним чувством; так, грамматика, например, будучи одной +наукой, исследует все звуки речи. Поэтому и все виды сущего как такового +исследует одна по роду наука, а отдельные виды - виды этой науки. + + Итак, сущее и единое - одно и то же, и природа у них одна, поскольку +они сопутствуют друг другу так, как начало и причина, но не в том смысле, +что они выражаемы через одно и то же определение (впрочем, дело не меняется, +если мы поймем их и так; напротив, это было бы даже удобнее). Действительно, +одно и то же - "один человек" и "человек", "существующий человек" и +"человек", и повторение в речи "он есть один человек" и "он есть человек" не +выражает что-то разное (ясно же, что ["сущее"] не отделяется [от "единого"] +ни в возникновении, ни в уничтожении), и точно так же "единое" [от "сущего" +по отделяется]; так что очевидно, что присоединение их не меняет здесь +смысла и что "единое" не есть здесь что-то другое по сравнению с сущим. +Кроме того, сущность каждой вещи есть "единое" не привходящим образом, и +точно так же она по существу своему есть сущее. Так что, сколько есть видов +единого, столько же и видов сущего, и одна и та же по роду наука исследует +их суть; я имею в виду, например, исследование тождественного, сходного и +другого такого рода, причем почто все противоположности сводятся к этому +началу ; однако об этом достаточно того, что было рассмотрено нами в +"Перечне противоположностей". + + И частей философии стольно, сколько есть видов сущностей, так что одна +из них необходимо должна быть пе��вой и какая-то другая-последующей. Ибо +сущее <и единое> непосредственно делятся на роды, а потому этим родам будут +соответствовать и науки. С философом же дело обстоит так же, как и с тем, +кого называют математиком: и математика имеет части, и в ней есть некая +первая и вторая наука и другие последующие. + + Далее, так как одна наука исследует противолежащее одно другому, а +единому противолежит многое и так как отрицание и лишенность исследуются +одной наукой, потому что в обоих случаях исследуется нечто единое, +относительно чего имеется отрицание или лишенность (в самом дело, мы +говорим, что это единое или вообще не присуще чему-нибудь или не присуще +какому-нибудь роду; при отрицании для единого не устанавливается никакого +отличия от того, что отрицается, ибо отрицание того, что отрицается, есть +его отсутствие; а при лишенности имеется и нечто лежащее в основе, +относительно чего утверждается, что оно чего-то лишено); так как, стало +быть, единому противостоит многое, то дело указанной нами науки познавать и +то, что противолежит перечисленному выше, а именно иное, или инаковое, +несходное и неравное, а также все остальное, производное от них или от +множества и единого. И сюда же принадлежит и противоположность: ведь и +противоположность есть некоторого рода различие, а различие есть инаковость +(heterotes). Поэтому так как о едином говорится в различных значениях, то и +о них, ковочно, будет говориться в различных значениях, но познание их всех +будет делом одной науки, ибо нечто исследуется разными науками не в том +случае, когда оно имеет различные значения, а в том, если их нельзя +поставить ни в подчинение, ни в какое-либо другое отношение к одному [и тому +же]. А так как все значения [в нашем случае] возводятся к чему-то первому, +например все, что обозначается как единое, - к первому единому, то нужно +признать, что так же обстоит дело и с тождественным, и с различным, а также +с [другими?] противоположностями. Поэтому, различив, в скольких значениях +употребляется каждое, надлежит затем указать, каково его отношение к первому +в каждом роде высказываний. А именно: одно имеет отношение к первому в силу +того, что обладает им, другое - в силу того, что производит его, третье - +иным подобного же рода образом. + + Таким образом, совершенно очевидно, <об этом речь шла при изложении +затруднений>, что сущее, единое, противоположное и тому подобное, а также +сущность надлежит объяснять одной науке (а это был один из вопросов в +разделе о затруднениях). И философ должен быть в состоянии исследовать все +это. В самом деле, если это не дело философа, то кому же рассмотреть, +например, одно ли и то же Сократ и сидящий Сократ, и противоположно ли +чему-то одному лишь одно, или что такое противо��оложное и в скольких +значениях о нем говорится? Точно так же и относительно всех других подобных +вопросов. Так как все это есть существенные свойства (prthle kath' hauta) +единого и сущего как таковых, а не как чисел, или линий, или огня, то ясно, +что указанная наука должна познать и суть тождественного, сходного, равного +и тому подобного и противолежащего им и их свойства. И ошибка тех, кто их +рассматривает, не в том, что они занимаются делом, не свойственным философу, +а в том, что они ничего толком не знают о сущности, которая первее свойств. +Ведь если [и] число как таковое имеет свои свойства, например нечетное и +четное, соизмеримость и равенство, превышение и недостаток, причем эти +свойства присущи числам и самим по себе, и в их отношении друг к другу; если +и тело, неподвижное и движущееся, не имеющее тяжести и имеющее ее, обладает +другими свойствами, лишь ему принадлежащими, то точно так же и сущее как +таковое имеет свойства, лишь ему принадлежащие; и вот относительно этих +свойств философу и надлежит рассмотреть истину. + + Подтверждением этому служит то, что диалектики и софисты подделываются +под философов (ибо софистика-это только мнимая мудрость, и точно так же +диалектики рассуждают обо всем, а общее всем-сущее); рассуждают же они об +этом явно потому, что это принадлежность философии. Действительно, софистика +и диалектика занимаются той же областью, что и философия, но философия +отличается от диалектики способом применения своей способности, а от +софистики - выбором образа жизни. Диалектика делает попытки исследовать то, +что познает философия, а софистика - это философия мнимая, а не +действительная. + + Далее, в каждой паре противоположностей одно есть лишенность, и все +противоположности сводимы к сущему и не-сущему, к единому и множеству, +например: покой - к единому, движение - к множеству; с другой стороны, все, +пожалуй, признают, что существующие вещи и сущность слагаются из +противоположностей; по крайней мере все признают началами противоположности; +так, одни признают началами нечетное и четное, другие - теплое и холодное, +третьи - предел и беспредельное, четвертые - дружбу и вражду. По-видимому, и +все остальные противоположности сводимы к единому и множеству (оставим в +силе это сведение, как мы его приняли [в другом месте]), а уж признаваемые +другими начала полностью подпадают под единое и множество как под их роды. +Таким образом, и отсюда ясно, что исследование сущего как такового есть дело +одной науки. Действительно, все это или противоположности, или происходит из +противоположностей, начала же противоположностей - это единое и множество. А +они исследуются одной наукой, все равно, имеют ли они одно значение или, как +это, пожалуй, и обстоит на самом деле, не одно значение. Однако если о +едином и говорится в различных значениях, то все же остальные значения его +так или иначе соотносимы с первым, и так же будет обстоять дело и с +противоположным им; и уже поэтому, даже если сущее или единое не общее и не +одно и то же для всего или не существуют отдельно (чего, пожалуй, на самом +деле и нет), а единство состоит в одних случаях лишь в соотносимости с +одним, в других - в последовательности, уже поэтому, стало быть, не дело +геометра, например, исследовать, что такое противоположное или совершенное +сущее или единое, тождественное или различное, разве только в виде +предпосылки. + + Итак, ясно, что исследование сущего как такового и того, что ему как +таковому присуще, есть дело одной науки и что та аде наука исследует не +только сущности, но и то, что им присуще: и то, что было указано выше, и +предшествующее и последующее, род и вид, целое и часть и тому подобное. + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Теперь следует объяснить, должна ли одна наука или разные заниматься, с +одной стороны, тем, что в математике называется аксиомами, с +другой-сущностью. Совершенно очевидно, что и такие аксиомы должна +рассматривать одна наука, а именно та, которой занимается философ, ибо +аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не для какого-то особого +рода отдельно от всех других. И применяют их все, потому что они истинны для +сущего как такового, а каждый род есть сущее; но их применяют настолько, +насколько это каждому нужно, т. е. насколько простирается род, относительно +которого приводятся доказательства. Так как, стало быть, аксиомы имеют силу +для всего, поскольку оно есть сущее (а сущее ведь обще всему), то ясно, что +тому, кто познает сущее как таковое, надлежит исследовать и аксиомы. Поэтому +никто из тех, кто изучает частное, не берется каким-то образом утверждать о +них, истинны ли они или нет, - ни геометр, ни арифметик, разве только +кое-кто из рассуждающих о природе, со стороны которых поступать так было +вполне естественно: ведь они полагали, что они одни изучают природу в целом +и сущее [как таковое]. Но так как есть еще кто-то выше тех, кто рассуждает о +природе (ибо природа есть лишь один род сущего), то тому, кто исследует +общее и первую сущность, необходимо рассматривать и аксиомы; что же касается +учения о природе, то оно также есть некоторая мудрость, но не первая. А +попытки иных рассуждающих об истине разобраться, как же следует понимать +[аксиомы], объясняются их незнанием аналитики, ибо [к рассмотрению] должно +приступать, уже заранее зная эти аксиомы, а не изучать их, услышав про них. + + Что исследование начал умозаключения также есть дело философа, т. е. +того, кто изучает всякую сущность вообще, какова она от природы, - это ясно. +А тот, кто в какой-либо области располагает наибольшим знанием должен быть в +состоянии указать наиболее достоверных начала своего предмета, и, +следовательно, тот, кто располагает таким знанием о существующем как таковом +должен быть в состоянии указать эти наиболее достоверные начала для всего. А +это и есть философ. А самое достоверное из всех начал - то, относительно +которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть наиболее +очевидным (ведь все обманываются в том, что не очевидно) и свободным от +всякое предположительности. Действительно, начало, которое необходимо знать +всякому постигающему что-либо из существующего, не есть предположение; а то, +что необходимо уже знать тому, что познает хоть что-нибудь он должен иметь, +уже приступая к рассмотрению. Таким образом, ясно, что именно такое начало +есть наиболее достоверное из всех; а что это за начало, укажем теперь. А +именно: невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было +присуще одном) и тому же в одном и том же отношении (и все другое. что мы +могли бы еще уточнить, пусть будет уточнено во избежание словесных +затруднений)-это, конечно, самое достоверное из всех начал, к нему подходит +данное выше определение. Конечно, не может кто бы то ни было считать одно и +то же существующим и не существующим, как это, по мнению некоторых, +утверждает Гераклит; но дело в том, что нет необходимости считать +действительным то, что утверждаешь на словах. Если невозможно, чтобы +противоположности были в одно и то же время присущи одному и тому же (пусть +будут даны нами обычные уточнения этого положения), и если там, где одно +мнение противоположно другому, имеется противоречие, то очевидно, что один и +тот же человек не может в одно и то же время считать одно и то же +существующим и не существующим; в самом деле, тот, кто в этом ошибается, +имел бы в одно и то же время противоположные друг другу мнения. Поэтому все, +кто приводит доказательство, сводят его к этому положению как к последнему: +ведь по природе оно начало даже для всех других аксиом. + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Есть, однако, такие, кто, как мы сказали, и сам говорит, что одно и то +же может в одно и то же время и быть и не быть, и утверждает, что так +считать вполне возможно. Этого мнения придерживаются и многие рассуждающие о +природе. Мы же приняли, что в одно и то же время быть и не быть нельзя, и на +этом основании показали, что это самое достоверное из всех начал. + + Так вот, некоторые по невежеству требуют, чтобы и оно было доказано, +ведь это невежество не знать, для чего следует искать доказательства и для +чего не следует. На самом же деле для всего без исключения доказательства +быть не может (ведь иначе приходилось бы идти в бесконечность, так что и в +этом случае доказательства не было бы); а если для чего-то не сл��дует искать +доказательства, то они, надо полагать, не будут в состоянии сказать, какое +же начало считают они таким [не требующим доказательства] в большей мере. + + И все же можно и относительно их утверждения доказать путем +опровержения, что так дело обстоять не может, если только возражающий против +нас что-то высказывает; если же он ничего не высказывает, то было бы смешно +искать доводы против того, у кого нет доводов ни для чего, именно поскольку +у него их нет: ведь такой человек, поскольку он такой, подобен ребенку. Что +же касается опровергающего доказательства, то оно, по-моему, отличается от +обычного доказательства: относительно того, кто приводит обычное +доказательство, можно было бы полагать, что он предвосхищает то, что вначале +подлежит доказательству; если же в этом повинен другой, то имеется уже +опровержение, а не доказательство. Исходная точка всех подобных доводов +состоит не в том, чтобы требовать [от противника] признать, что нечто или +существует, или не существует (это можно было бы, пожалуй, принять за +предвосхищение того, что вначале подлежит доказательству), а в том, чтобы +сказанное им хоть что-то означало и для него, и для другого; это ведь +необходимо, если только он что-то высказывает, иначе он ничего не говорит ни +себе, ни другому. Но если такую необходимость признают, то доказательство +уже будет возможно; в самом деле, тогда уже будет налицо нечто определенное. +Однако почву для ведения доказательства создает не тот, кто доказывает, а +тот, кто поддерживает рассуждение: возражая против рассуждений, он +поддерживает рассуждение. А кроме того, тот, кто с этим согласился, +согласился и с тем, что есть нечто истинное и помимо доказательства, <так +что не может что-либо [в одно и то же время] обстоять так и иначе>. + + Прежде всего, таким образом, ясно, что верно по крайней мере то, что +слово "быть" или слово "не быть" обозначает нечто определенное, +следовательно, не может что-либо [в одно и то же время] обстоять так и не +так. Далее, если "человек" означает что-то одно, то пусть это будет +"двуногое живое существо". Под "означает что-то одно" я разумею, что если +"человек" есть вот это, то для того, кто есть человек, "быть человеком" +будет означать именно вот это (не важно при этом, если кто скажет, что слово +имеет больше одного значения, лишь бы их было определенное число; в таком +случае для каждого значения можно было бы подобрать особое имя; я имею в +виду, например, если бы кто сказал, что "человек" имеет не одно значение, а +несколько и "двуногое живое существо" - лишь одно из них, а кроме того, +имелось бы и несколько других, число которых было бы, однако, определенно, +то для каждого значения можно было бы подобрать особое имя. Если же это было +бы не так, а сказали бы, что слово имеет бесчисленное множество значений, то +совершенно очевидно, что речь была бы невозможна; в самом деле, не означать +что-то одно - значит ничего не означать; если же слова ничего +[определенного] не обозначают, то конец всякому рассуждению за и против, а в +действительности - и в свою защиту, ибо невозможно что-либо мыслить, если не +мыслят что-то одно; а если мыслить что-то одно возможно, то для него можно +будет подобрать одно имя). + + Итак, слово, как это было сказано вначале, что-то обозначает, и притом +что-то одно. Тогда "быть человеком" не может означать то же, что "не быть +человеком", если "человек" означает не только [нечто] относительно чего-то +одного, но и само это одно (ведь мы полагаем, что "означать нечто одно" - +это не то, что "означать [нечто] относительно чего-то одного", иначе и +"образованное", и "бледное", и "человек" означали бы одно [и то же], и, +следовательно, все было бы одним, ибо все было бы однозначно). + И точно так же не может одно и то же быть и не быть [в одно и то же +время], разве лишь при многозначности слова, как, например, в том случае, +если то, что мы называем человеком, другие называли бы нечеловеком; но +вопрос у нас не о том, может ли одно и то же в одно и то же время называться +человеком и не-человеком, а о том, может ли оно на деле быть тем и другим +[одновременно]. Если же "человек" и "не-человек" не означают разное, то +ясно, что и "быть не-человеком" и "быть человеком" не означают разное, так +что быть человеком было бы то же, что и быть не-человеком, ибо то и другое +было бы одно: цель "быть одним" означает именно это, как, например, "одежда" +и "платье", если только значение их одно. А если "человек" и "не-человек" - +одно, то и "быть человеком" и "быть не-человеком" - одно. Между тем было +показано, что "человек" и "не-человек" означают разное. + + Стало быть, если о чем-то правильно сказать, что оно человек, то оно +необходимо должно быть двуногим живым существом (ведь именно это означает, +как было сказано, "человек"); а если это необходимо, то оно в одно и то же +время не может не быть двуногим живым существом (ибо "необходимо должно +быть" означает именно: "не может не быть"). Итак, нельзя вместе правильно +сказать об одном и том же, что оно и человек и нечеловек. + + И то же рассуждение применимо и к небытию человеком; в самом деле, +"быть человеком" и "не быть человеком" означает разное, если уже "быть +бледным" и "быть человеком" - разное: ведь "быть человеком" и "не быть +человеком" противолежат друг другу гораздо больше, [чем "быть бледным" и +"быть человеком"], так что они [уж, конечно], означают разное. Если же +станут утверждать, что и "бледное" означает то же, [что и "человек"], то мы +снова скажем то же, что было сказано и раньше, а именно, что в таком случае +все будет одним, а не только то, что Против��лежит друг другу. Но если это +невозможно, то получается указанный выше вывод, если только спорящий +отвечает на поставленный ему вопрос. + + Если же он в своем ответе на прямо поставленный вопрос присовокупляет и +отрицания, то это не будет ответ на вопрос. Конечно, ничто не мешает, чтобы +одно и то же было и человеком и бледным и имело еще бесчисленное множество +других свойств, однако в ответ на вопрос, правильно ли, что вот это есть +человек или нет, надо сказать нечто такое, что имеет одно значение, и не +нужно прибавлять, что оно также бледно и велико: невозможно перечислить все +привходящие свойства, поскольку их имеется бесчисленное множество; так пусть +спорящий или перечислит все эти свойствам или не указывает ни одного. И +точно так же пусть даже одно и то же будет сколько угодно раз человеком и +не-человеком, - в ответ на вопрос, есть ли это человек, не следует еще +присовокуплять, что это в то же время и не-человек, если только не добавлять +все другие привходящие свойства, какие только есть и каких нет; а если +спорящий делает это, то уже нет обсуждения. + + И вообще те, кто придерживается этого взгляда, на деле отрицают +сущность и суть бытия вещи: им приходится утверждать, что все есть +привходящее и что нет бытия человеком или бытия живым существом в +собственном смысле. В самом деле, если что-то есть бытие человеком в +собственном смысле, то это не бытие не-человеком или небытие человеком (и то +и другое ведь отрицания первого), ибо одним было означенное, а это было +сущностью чего-то. Означать же сущность чего-то имеет тот смысл, что бытие +им не есть нечто другое. Если же бытие человеком в собственном смысле значит +бытие не-человеком в собственном смысле или небытие человеком в собственном +смысле, то бытие человеком будет чем-то еще другим. А потому те, кто +придерживается этого взгляда, должны утверждать, что ни для одной вещи не +может быть такого [обозначающего сущность] определения, а что все есть +привходящее. Ведь именно этим отличаются между собой сущность и привходящее; +так, например, бледное есть нечто привходящее для человека, потому что он +бледен, но он не есть сама бледность. Если же обо всем говорилось бы как о +привходящем, то не было бы ничего первого, о чем [что-то сказывается], раз +привходящее всегда означает нечто высказываемое о некотором предмете. +Приходилось бы, стало быть, идти в бесконечность. Но это невозможно, так как +связывать друг с другом можно не более двух привходящих свойств. В самом +деле, привходящее не есть привходящее для привходящего, разве только когда +оба суть привходящее для одного и того же; я имею в виду, например, что +бледное образованно, а образованное бледно, поскольку оба они привходящее +для человека. Но "Сократ образован" имее�� не тот смысл, что то и другое- +["Сократ" и "образованный"] - привходящи для чего-то другого. Стало быть, +так как об одних привходящих свойствах говорится в этом смысле, а о других - +в ранее указанном смысле, то привходящее, о котором говорится в таком +смысле, в каком бледное есть привходящее для Сократа, не может восходить до +бесконечности, как, например, для бледного Сократа нет другого еще +привходящего свойства, ибо из всей совокупности привходящих свойств не +получается чего-либо единого. Но и для "бледного", конечно, не будет +какого-то иного привходящего, например "образованное". Ведь "образованное" +есть привходящее для "бледного " не больше, чем "бледное" есть привходящее +для "образованного"; и вместе с тем было установлено, что имеется +привходящее в этом смысле и есть привходящее в том смысле, в каком +"образованное" есть привходящее для Сократа; в этом же последнем смысле +привходящее не есть привходящее для привходящего, а таково лишь привходящее +в первом смысле; следовательно, не все будет сказываться как привходящее. +Таким образом, и в этом случае должно существовать нечто, означающее +сущность. А если так, то доказано, что противоречащее одно другому не может +сказываться вместе. + + Далее, если относительно одного и того же вместе было бы истинно все +противоречащее одно другому, то ясно, что все было бы одним [и тем же]. +Действительно, одно и то же было бы и триерой, и стеной, и человеком, раз +относительно всякого предмета можно нечто одно и утверждать и отрицать, как +это необходимо признать тем, кто принимает учение Протагора. И в самом деле, +если кто считает, что человек не есть триера, то ясно, что он не триера. +Стало быть, он есть также триера, раз противоречащее одно другому истинно. И +в таком случае получается именно как у Анаксагора: "все вещи вместе", и, +следовательно, ничего не существует истинно. Поэтому они, видимо, говорят +нечто неопределенное, и, полагая, что говорят о сущем, они говорят о +не-сущем, ибо неопределенно то, что существует в возможности, а не в +действительности. Но им необходимо все и утверждать и отрицать. +Действительно, нелепо, если относительно каждого предмета отрицание его +допустимо, а отрицание чего-то другого - того, что ему не присуще, - +недопустимо. Так, например, если о человеке правильно сказать, что он не +человек, то ясно, что правильно сказать, что он или триера, или не триера. +Если правильно утверждение, то необходимо правильно и отрицание; а если +утверждение недопустимо, то во всяком случае [соответствующее] отрицание +будет скорее допустимо, нежели отрицание самого предмета. Если поэтому +допустимо даже это отрицание, то допустимо также и отрицание того, что он +триера; а если это отрицание, то и утверждение. + + Вот какой вывод получается для тех, кто высказывает это положение, а +также вывод, что нет необходимости [в каждом случае] или утверждать, или +отрицать. В самом деле, если истинно, что кто-то есть человек и не-человек, +то ясно, что истинно также то, что он не есть ни человек, ни не-человек, ибо +для двух утверждений имеются два отрицания, а если указанное утверждение +есть одно высказывание, состоящее из двух, то одним будет и отрицание, +противолежащее этому утверждению. + + Далее, либо дело обстоит во всех случаях так, как они говорят, тогда +нечто есть и белое и не-белое, и сущее и не-сущее (и то же можно сказать о +всех других утверждениях и отрицаниях), либо дело так обстоит не во всех +случаях, а в некоторых так, в некоторых же не так. И если не во всех +случаях, то относительно тех утверждений и отрицаний, с которыми дело так не +обстоит, имеется согласие; если же так обстоит дело во всех случаях, то +опять-таки либо относительно чего допустимо утверждение, относительно того +допустимо и отрицание, и относительно чего допустимо отрицание, относительно +того допустимо и утверждение, либо относительно чего утверждение допустимо, +относительно того, правда, допустимо отрицание, но относительно чего +допустимо отрицание, не всегда допустимо утверждение. А если имеет место +этот последний случай, то, надо полагать, есть нечто явно не-сущее, и это +положение было бы достоверным; а если не-бытие есть что-то достоверное и +понятное, то еще более понятным было бы противолежащее ему утверждение. Если +же одинаково можно утверждать то, относительно чего имеется отрицание, то +опять-таки либо необходимо говорят правильно, когда разделяют утверждение и +отрицание (например, когда утверждают, что нечто бело и, наоборот, что оно +не бело), либо не говорят правильно. И если не говорят правильно, когда их +разделяют, то в этом случае ни то ни другое не высказывается, и тогда ничего +не существует (но как могло бы говорить или ходить то, чего нет?); кроме +того, все было бы тогда одним [и тем же], как сказано уже раньше, и одним и +тем же были бы и человек, и бог, и триера, и противоречащее им (в самом +деле, если противоречащее одно другому будет одинаково высказываться о +каждом, то одно ничем не будет отличаться от другого, ибо если бы оно +отличалось, то это отличие было бы истинным [для него] и присуще лишь ему). +Но точно такой же вывод получается, если можно высказываться правильно, +когда разделяют утверждение и отрицание; и, кроме того, получается, что все +говорят и правду и неправду, и, кто это утверждает, сам должен признать, что +он говорит неправду. В то же время очевидно, что в споре с ним речь идет ни +о чем: ведь он не говорит ничего [определенного]. Действительно, он не +говорит да или нет, а говорит и да и нет и снова отрицает и то и другое, +говоря, что это не так и не этак, ибо иначе уже имелось бы что-то +определенное. Далее, если в случае истинности утверждения ложно отрицание, а +в случае истинности отрицания ложно утверждение, то не может быть +правильным, если вместе утверждается и отрицается одно и то же. Но может +быть, скажут, что мы этим утверждаем то, что с самого начала подлежало +доказательству (to keimenon). + + Далее, ошибается ли тот, кто считает, что дело таким-то образом либо +обстоит, либо не обстоит, и говорит ли правду тот, кто принимает и то и +другое вместе? Если этот последний говорит правду, то какой смысл имеет +утверждение, что природа вещей именно такова? И если он говорит неправду, а +более прав тот, кто придерживается первого взгляда, то с существующим дело +уже обстоит определенным образом, и можно сказать (an), что это истинно и не +может в то же время быть неистинным. Если же все одинаково говорят и +неправду и правду, то тому, кто так считает, нельзя будет что-нибудь +произнести и сказать, ибо он вместе говорит и да и нет. Но если у него нет +никакого мнения, а он только одинаково что-то полагает и не полагает, то +какая, в самом деле, разница между ним и ребенком? А особенно это очевидно +из того, что на деле подобных взглядов не держится никто: ни другие люди, ни +те, кто высказывает это положение. Действительно, почему такой человек идет +в Мегару, а не остается дома, воображая, что туда идет? И почему он прямо на +рассвете не бросается в колодезь или в пропасть, если окажется рядом с ними, +а совершенно очевидно проявляет осторожность, вовсе не полагая, таким +образом, что попасть туда одинаково нехорошо и хорошо? Стало быть, ясно, что +одно он считает лучшим, а другое - не лучшим. Но если так, то ему необходимо +также признавать одно человеком, другое нечеловеком, одно сладким, другое +несладким. Ведь не все он ищет и принимает одинаковым образом, когда, +полагая, что хорошо бы, [например], выпить воды или повидать человека, после +этого ищет их; а между тем он должен был бы считать все одинаковым, если +одно и то же было бы одинаково и человеком, и нечеловеком. Но, как было +сказано, всякий человек, совершенно очевидно, одного остерегается, а другого +нет. Поэтому все, по-видимому, признают, что дело обстоит вполне определенно +(haples), если не со всем, то с тем, что лучше и хуже. Если же люди признают +это не на основании знания, а на основании одного лишь мнения, то тем более +им необходимо заботиться об истине, как и больному нужно гораздо больше +заботиться о здоровье, чем здоровому, ибо тот, у кого одно лишь мнение, в +сравнении со знающим не может здраво относиться к истине. + + Далее, пусть все сколько угодно обстоит "так и [вместе с тем] не так", +все же "большее" или "меньшее" имеется в природе вещей; в самом д��ле, мы не +можем одинаково назвать четными число "два" и число "три", и не в одинаковой +мере заблуждается тот, кто принимает четыре за пять, и тот, кто принимает +его за тысячу. А если они заблуждаются неодинаково, то ясно, что один +заблуждается меньше, и, следовательно, он больше прав. Если же большая +степень ближе, то должно существовать нечто истинное, к чему более близко +то, что более истинно. И если даже этого нет, то уж во всяком случае имеется +нечто более достоверное и более истинное, и мы, можно считать, избавлены от +крайнего учения, мешающего что-либо пределить с помощью размышления. + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Из этого же самого мнения, [которое мы сейчас разобрали], исходит и +учение Протагора, и оба они необходимо должны быть одинаково верными или +неверными. В самом деле, если все то, что мнится и представляется, истинно, +все должно быть в одно и то же время и истинным и ложным. Ведь многие имеют +противоположные друг другу взгляды и считают при этом, что те, кто держится +не одних с ними мнений, заблуждаются; так что одно и то же должно и быть и +не быть. А если это так, то все мнения по необходимости совершенно истинны, +ибо мнения тех, кто заблуждается, и тех, кто говорит правильно, противолежат +друг другу; а если с существующим дело обстоит именно так, то все говорят +правду. + + Ясно, таким образом, что оба этих учения исходят из одного и того же +образа мыслей. Но обсуждение нельзя вести со всеми ими одинаково: одних надо +убеждать, других одолевать [словесно]. Действительно, если кто пришел к +такому мнению вследствие сомнений, неведение легко излечимо (ибо надо +возражать не против их слов, а против их мыслей). Но если кто говорит так +лишь бы говорить, то единственное средство против него - изобличение его в +том, что его речь - это лишь звуки и слова. А тех, у кого это мнение было +вызвано сомнениями, к нему привело рассмотрение чувственно воспринимаемого. +Они думали, что противоречия и противоположности совместимы, поскольку они +видели, что противоположности происходят из одного и того же; если, таким +образом, не-сущее возникнуть не может, то, значит, вещь раньше одинаковым +образом была обеими противоположностями; как и говорит Анаксагор, что всякое +смешано во всяком, и то же Демокрит: и он утверждает, что пустое и полное +одинаково имеются в любой частице, хотя, по его словам, одно из них есть +сущее, я другое - не-сущее. Так вот, тем, кто приходит к своему взгляду на +основании таких соображений, мы скажем, что они в некотором смысле правы, в +некотором ошибаются. Дело в том, что о сущем говорится двояко, так что в +одном смысле возможно возникновение из не-сущего, а в другом нет, и одно и +то же может вместе быть и сущим и не-сущим, но только не в одном и том же +отношении. В самом деле, в возможности одно и т�� же может быть вместе +[обеими] противоположностями, но в действительности нет. А кроме того, мы +потребуем от этих людей признать, что среди существующего имеется и некая +другого рода сущность, которой вообще не присуще ни движение, ни +уничтожение, ни возникновение. + + Равным образом и к мысли об истинности [всего] того, что +представляется, некоторых также привело рассмотрение чувственно +воспринимаемого. Судить об истине, полагают они, надлежит, не опираясь [на +мнение] большего или меньшего числа людей: ведь одно и то же одним кажется +сладким на вкус, а другим - горьким, так что если бы все были больны или +помешаны, а двое или трое оставались здоровыми или в здравом уме, то именно +они казались бы больными и помешанными, а остальные нет. + + Кроме того, говорят они, у многих других животных представления об +одном и том же противоположны нашим, и даже каждому отдельному человеку, +когда он воспринимает чувствами, одно и то же кажется не всегда одним и тем +же. Так вот, какие из этих представлений истинны, какие ложны - это не ясно, +ибо одни нисколько не более истинны, чем другие, а все - в равной степени. +Поэтому-то Демокрит и утверждает, что или ничто не истинно, или нам во +всяком случае истинное неведомо. + + А вообще же из-за того, что разумение они отождествляют с чувственным +восприятием, а это последнее считают неким изменением, им приходится +объявлять истинным все, что является чувствам. На этом основании прониклись +подобного рода взглядами и Эмпедокл, и Демокрит, и чуть ли не каждый из +остальных философов. В самом деле, и Эмпедокл утверждает, что с изменением +нашего состояния меняется и наше разумение: + Разум растет у людей в соответствии с мира познаньем. + + А в другом месте он говорит: + И поскольку другими они становились, всегда уж также и мысли другие им +приходили... + + И Парменид высказывается таким же образом: + Как у каждого соединились весьма гибкие члены, так и ум будет у +человека: Одно ведь и то же мыслит в людях - во всех и в каждом . То членов +природа, ибо мысль - это то, чего имеется больше. Передают и изречение +Анаксагора, сказанное им некоторым его друзьям, что вещи будут для них +такими, за какие они их примут. Утверждают, что и Гомер явно держался этого +мнения: в его изображении Гектор, будучи оглушен ударом, "лежит, мысля +иначе", так что выходит, что мыслят и помешанные, но иначе. Таким образом, +ясно, что если и то и другое есть разумение, то, значит, вещи в одно и то же +время находятся в таком и не в таком состоянии. Отсюда вытекает самая +большая трудность: если уж люди, в наибольшей мере узревшие истину, которой +можно достичь (а ведь это те, кто больше всего ищет ее и любит), имеют +подобные мнения и высказывают их относительно истины, то как ��ействительно +не пасть духом тем, кто только начинает заниматься философией? Ведь в таком +случае искать истину - все равно что гнаться за неуловимым. + + Причина, почему они пришли к такому мнению, заключается в том, что, +выясняя истину относительно сущего, они сущим признавали только чувственно +воспринимаемое; между тем по природе своей чувственно воспринимаемое в +значительной мере неопределенно и существует так, как мы об этом сказали +выше; а потому они говорят хотя и правдоподобно, но неправильно (ибо скорее +так подобает говорить, нежели так, как Эпихарм говорит против Ксенофана). +Кроме того, видя, что вся эта природа находится в движении, и полагая, что +относительно изменяющегося нет ничего истинного, они стали утверждать, что +по крайней мере о том, что изменяется во всех отношениях, невозможно +говорить правильно. Именно на основе этого предположения возникло наиболее +крайнее из упомянутых мнений - мнение тех, кто считал себя последователями +Гераклита и коего держался Кратил, который под конец полагал, что не следует +ничего говорить, и только двигал пальцем и упрекал Гераклита за его слова, +что нельзя войти в одну и ту же реку дважды, ибо сам он полагал, что этого +нельзя сделать и единожды. + + А мы против этого рассуждения скажем, что изменяющееся, пока оно +изменяется, дает, правда, этим людям некоторое основание считать его +несуществующим, однако это во всяком случае спорно; в самом деле, то, что +утрачивает что-нибудь, имеет [еще] что-то из утрачиваемого, и что-то из +возникающего уже должно быть. И вообще, если что-то уничтожается, должно +наличествовать нечто сущее, а если что-то возникает, то должно существовать +то, из чего оно возникает, и то, чем оно порождается, и это не может идти в +бесконечность. Но и помимо этого укажем, что изменение в количестве и +изменение в качестве не одной то же. Пусть по количеству вещи не будут +постоянными, однако мы познаем их все по их форме. Кроме того, те, кто +держится такого взгляда, заслуживают упрека в том, что, хотя они и видели, +что даже среди чувственно воспринимаемого так дело обстоит лишь у меньшего +числа вещей, они таким же образом высказались о мире в целом. Ибо одна лишь +окружающая нас область чувственно воспринимаемого постоянно находится в +состоянии уничтожения и возникновения; но эта область составляет, можно +сказать, ничтожную часть всего, так что было бы справедливее ради тех, +[вечных], вещей оправдать эти, нежели из-за этих осудить те. Кроме того, +ясно, что мы и этим людям скажем то же, что было сказано уже раньше, а +именно: нужно им объяснить и их убедить, что существует некоторая +неподвижная сущность (physis). Впрочем, из их утверждения о том, что вещи в +одно и то же время существуют и не существуют, следует, что все находится +скорее в покое, чем в движении; в самом деле, [если исходить из этого +утверждения], то не во что чему-либо измениться: ведь все уже наличествует +во всем. + + Что касается истины, то, полагая, что не все представляемое истинно, +прежде всего скажем, что восприятие того, что свойственно воспринимать тому +или иному отдельному чувству, конечно, не обманчиво, но представление не то +же самое, что восприятие. Далее, достойно удивления, что эти философы +недоумевают, такого ли размера величины и таковы ли цвета, как они +представляются на расстоянии или как вблизи, и таковы ли они, как они +кажутся здоровым или как больным, а также такой ли тяжести тело, как это +кажется слабым или как это кажется сильным, и что истинно - то ли, что +представляется спящим, или то, что бодрствующим. Что на самом деле они так +не думают, это очевидно, ибо никто, если ему ночью покажется, что он в +Афинах, в то время как он находится в Ливии, не отправится в Одеон. А кроме +того, в отношении будущего, как говорит и Платон, конечно, неравноценны +мнение врачевателя и мнение невежды, например, относительно того, +выздоровеет ли такой-то или нет. Далее, среди самих чувственных восприятий +неравноценны восприятие чуждого для данного чувства предмета и восприятие +того, что свойственно воспринимать лишь ему, иначе говоря, восприятие им +предмета смежного чувства и восприятие своего предмета: в отношении цвета +решает зрение, а не вкус, в отношении же вкушаемого-вкус, а не зрение; +причем ни одно из этих чувств никогда не свидетельствует нам в одно и то же +время об одном и том же предмете, что он таков и вместе с тем не таков. Да и +в различное время [чувство обманывается] не относительно самого свойства, а +только относительно того, у чего оно оказалось. Я имею в виду, например, что +то же самое вино, если изменится оно само или лицо, принимающее его, может +показаться то сладким, то несладким; но само сладкое, каково оно, когда оно +есть, никогда не менялось, а о нем всегда высказываются правильно, и то, что +должно быть сладким, необходимо будет таковым. Но именно эту необходимость +отвергают все эти учения: подобно тому как для них нет сущности чего бы то +ни было, так и ничего, по их мнению, не бывает по необходимости: ведь с тем, +что необходимо, дело не может обстоять и так и иначе, а потому если что-то +существует по необходимости, то оно не может быть таковым и [вместе с тем] +не таковым. + + Вообще если существует одно лишь чувственно воспринимаемое, то не было +бы ничего, если бы не было одушевленных существ, ибо тогда не было бы +чувственного восприятия. Что в таком случае не было бы ни чувственно +воспринимаемых свойств, ни чувственных восприятий - это, пожалуй, верно (ибо +они суть то или другое состояние того, кто воспринимает), но чтобы не +существовали те предметы, которые вызывают чувственное восприятие, хотя бы +самого восприятия и не было, - это невозможно. Ведь чувственное восприятие, +конечно же, не воспринимает самого себя, а имеется и нечто иное помимо +восприятия, что необходимо первее его, ибо то, что движет по природе, первее +движимого, и дело не меняется от того, соотносят их друг с другом или нет. + + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + И среди тех, кто убежден в правильности таких воззрений, и тех, кто +только говорит о них, некоторые испытывают вот какое сомнение: они +спрашивают, кто же судит о том, кто в здравом уме, и кто вообще правильно +судит о каждой вещи. Испытывать такого рода сомнения-это все равно что +сомневаться в том, спим ли мы сейчас или бодрствуем. А смысл всех подобных +сомнений один и тот же. Те, кто их испытывает, требуют для всего +обоснования; ведь они ищут начало и хотят его найти с помощью +доказательства, хотя по их действиям ясно, что они в этом не убеждены. Но, +как мы сказали, это их беда: они ищут обоснования для того, для чего нет +обоснования; ведь начало доказательства не есть [предмет] доказательства. + + Их легко можно было бы в этом убедить (ведь постичь это нетрудно); но +те, кто ищет в рассуждении лишь [словесного] одоления, ищут невозможного, +ибо они требуют, чтобы указали им на противоположное, тогда как они с самого +начала говорят противоположное. Если же не все есть соотнесенное, а кое-что +существует и само по себе, то уже не все, что представляется, может быть +истинным; в самом деле, то, что представляется, представляется кому-нибудь, +а потому тот, кто говорит, что все представляемое истинно, все существующее +признает соотнесенным. Поэтому те, кто ищет в рассуждении лишь [словесного] +одоления, а вместе с тем требует поддержки своих положений, должны принимать +в соображение, что то, что представляется, существует не [вообще], а лишь +для того, кому оно представляется, когда, как и в каких условиях оно +представляется. Если же они хотя и будут поддерживать свои положения, но не +таким именно образом, то скоро окажется, что они сами себе противоречат. +Действительно, одно и то же может казаться на вид медом, а на вкус нет, и +так как у нас два глаза, то для каждого в отдельности оно может иметь не +один и тот же вид, если оба видят не одинаково. Тем, кто по упомянутым +прежде причинам признает истинным все, что представляется, и на этом +основании утверждает, что все одинаково ложно и истинно (ведь не всем вещь +представляется одной и той же и даже одному и тому же человеку - не всегда +одной и той же, а часто в одно и то же время имеются о ней противоположные +представления; так, если заложить палец за палец, то осязание принимает за +две вещи то, относительно чего зрение показыва��т, что это одна вещь), [мы +ответим: да], но представляемое не одинаково ложно и истинно для одного и +того же восприятия одним и тем же чувством при одних и тех же условиях и в +одно и то же время; так что с этими [оговорками] представляемое будет, можно +сказать, истинно. Но быть может, поэтому тем, кто высказывается упомянутым +образом не в силу сомнений, а только ради того, чтобы говорить, приходится +утверждать, что это вот представляемое не вообще истинно, а истинно для +этого вот человека. И, как уже было сказано раньше, им приходится признавать +все [существующее] соотнесенным и зависящим от мнения и чувственного +восприятия, так что ничто, мол, не возникло и ничто не будет существовать, +если раньше не составят мнение об этом; однако если [вопреки этому] что-то +возникло или будет существовать, то ясно, что не все может быть соотнесено с +мнением. + + Далее, если есть нечто одно [соотнесенное], оно должно быть соотнесено +с одним или с чем-то определенным [по числу]; и точно так же если одно и то +же есть и половина чего-то и равное чему-то, то оно во всяком случае не есть +равное по отношению к двойному. Поэтому если по отношению к имеющему мнение +человек и то, о чем это мнение, - одно и то же, то человеком будет не +имеющий мнение, а то, о чем мнение. Если же каждая вещь существовала бы +[лишь] в соотношении с имеющим мнение, то имеющий мнение + существовал бы в соотношении с бесчисленными по виду предметами. + О том, что наиболее достоверное положение - это то, что противолежащие +друг другу высказывания не могут быть вместе истинными, и о том, какие +выводы следуют для тех, кто говорит, что такие высказывания вместе истинны, +и почему они так говорят, - об этом достаточно сказанного. Но так как +невозможно, чтобы противоречащее одно другому было вместе истинным в +отношении одного и того же, то очевидно, что и противоположности не могут +быть вместе присущи одному и тому же. В самом деле, из двух +противоположностей одна есть Лишенность в неменьшей степени, [чем +противоположность], и притом Лишенность сущности; а Лишенность есть +отрицание в отношении некоторого определенного рода. Итак, если невозможно +одно и то же правильно утверждать и отрицать в одно и то же время, то +невозможно также, чтобы противоположности были в одно и то же время присущи +одному и тому же, разве что обе присущи ему лишь в каком-то отношении, или +же одна лишь в каком-то отношении, а другая безусловно. + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Равным образом не может быть ничего промежуточного между двумя членами +противоречия, а относительно чего-то одного необходимо что бы то ни было +одно либо утверждать, либо отрицать. Это становится ясным, если мы прежде +всего определим, что такое истинное и ложное. А именно: говорить о сущем, +что его нет, или о не-сущем, что оно есть, - значит говорить ложное; а +говорить, что сущее есть и не-сущее не есть, - значит говорить истинное. Так +что тот, кто говорит, что нечто [промежуточное между двумя членами +противоречия] есть или что его нет, будет говорить либо правду, либо +неправду. Но в этом случае ни о сущем, ни о не-сущем не говорится, что его +нет или что оно есть. Далее, промежуточное между двумя членами противоречия +будет находиться или так, как серое между черным и белым, или так, как то, +что не есть ни человек, ни лошадь, находится между человеком и лошадью. Если +бы оно было промежуточным во втором смысле (loytus), оно не могло бы +изменяться (ведь изменение происходит из нехорошего в хорошее или из +хорошего в нехорошее). Между тем мы все время видим, что [у промежуточного] +изменение происходит, ибо нет иного изменения, кроме как в противоположное и +промежуточное. С другой стороны, если имеется промежуточное [в первом +смысле], то и в этом случае белое возникало бы не из не-белого; между тем +этого не видно. Далее, все, что постигается через рассуждение (dianoeton) и +умом, мышление (dianoia), как это ясно из определения [истинного и ложного], +либо утверждает, либо отрицает - и когда оно истинно, и когда ложно: оно +истинно, когда вот так-то связывает, утверждая или отрицая; оно ложно, когда +связывает по-иному. Далее, такое промежуточное должно было бы быть между +членами всякого противоречия, если только не говорят лишь ради того, чтобы +говорить; а потому было бы возможно и то, что кто-то не будет говорить ни +правду, ни неправду, и было бы промежуточное между сущим и не-сущим, так что +было бы еще какое-то изменение [в сущности], промежуточное между +возникновением и уничтожением. Далее, должно было бы быть промежуточное и в +таких родах, в которых отрицание влечет за собой противоположное, например: +в области чисел-число, которое не было бы ни нечетным, ни не-нечетным. Но +это невозможно, что ясно из определения [четного и нечетного]. Далее, если +бы было такое промежуточное, то пришлось бы идти в бесконечность и число +вещей увеличилось бы не только в полтора раза, но и больше. В самом деле, +тогда это промежуточное можно было бы в свою очередь отрицать, +противопоставляя его [прежнему] утверждению и отрицанию [вместе], и это было +бы чем-то [новым], потому что сущность его-некоторая другая. Далее, если на +вопрос, бело ли это, скажут, что нет, то этим отрицают не что иное, как +бытие, а отрицание [его] - это небытие. + + Некоторые пришли к этому мнению так же, как и к другим странным +мнениям: будучи не в состоянии опровергнуть обманчивые доводы, они уступают +доводу и признают умозаключение верным. Одни, таким образом, утверждают это +положение по указанной причине, а другие потому, что они для всего ищут +обоснования. Началом же [для возражения] против всех них должны послужить +определения. А определение основывается на необходимости того, чтобы +сказанное им что-то значило, ибо определением будет обозначение сути (logos) +через слово. И по-видимому, учение Гераклита, что все существует и не +существует, признает все истинным; напротив, по учению Анаксагора, есть +нечто посредине между членами противоречия, а потому все ложно; в самом +деле, когда все смешалось, тогда смесь уже не будет ни хорошее, ни +нехорошее, так что [о ней уже] ничего нельзя сказать правильно. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Из сделанного нами различения очевидно также, что не может быть +правильным то, что говорится [об истинном и ложном] единообразно, и притом в +отношении всего, как это принимают некоторые, - одни утверждают, что ничто +не истинно (ибо ничто, мол, не мешает всем высказываниям быть такими, как +высказывание, что диагональ соизмерима), другие, наоборот, что все истинно. +Эти утверждения почто те же, что и учение Гераклита; в самом деле, тот, кто +утверждает, что все истинно и что все ложно, высказывает также и каждое из +этих утверждений отдельно, так что если каждое из них несостоятельно, то +необходимо, чтобы несостоятельным было и это [двойное] утверждение. Далее, +имеются явно противоречащие друг другу утверждения, которые не могут быть +вместе истинными; но они, конечно, не могут быть и все ложными, хотя +последнее утверждение скорее могло бы показаться вероятным, если исходить из +того, что было сказано [этими лицами]. А в ответ на все подобные учения +необходимо, как мы это говорили и выше в наших рассуждениях, требовать не +признания того, что нечто есть или не есть, а чтобы сказанное ими что-то +означало, так что в споре [с ними] надлежит исходить из определения, +согласившись между собой относительно того, что означает ложное или +истинное. Если же ложное есть не что иное, как отрицание истины, то все не +может быть ложным, ибо один из двух членов противоречия должен быть +истинным. Кроме того, если относительно чего бы то ни было [одного] +необходимо либо утверждение, либо отрицание, то невозможно, чтобы и +отрицание и утверждение были ложными, ибо ложным может быть лишь один из +обоих членов противоречия. В итоге со всеми подобными взглядами необходимо +происходит то, что всем известно, - они сами себя опровергают. +Действительно, тот, кто утверждает, что все истинно, делает истинным и +утверждение, противоположное его собственному, и тем самым делает свое +утверждение неистинным (ибо противоположное утверждение отрицает его +истинность); а тот, кто утверждает, что все ложно, делает и это свое +утверждение ложным. Если же они будут делать исключение - в первом случае +для противополо��ного утверждения, заявляя, что только оно одно не истинно, а +во втором-для собственного утверждения, заявляя, что только оно одно не +ложно, - то приходится предполагать бесчисленное множество истинных и ложных +утверждений, ибо утверждение о том, что истинное утверждение истинно, само +истинно, и это может быть продолжено до бесконечности. + + Очевидно также, что не говорят правду ни те, кто утверждает, что все +находится в покое, ни те, кто утверждает, что все движется. В самом деле, +если все находится в покое, то одно и то же было бы всегда истинным и одно и +то же - всегда ложным; а между тем ясно, что бывает перемена (ведь тот, кто +так говорит, сам когда-то не существовал, и его опять не будет). А если все +находится в движении, то ничто не было бы истинным; тогда, значит, все было +бы ложно, между тем доказано, что это невозможно. И кроме того, то, что +изменяется, необходимо есть сущее, ибо изменение происходит из чего-то во +что-то. Однако неверно, что все только иногда находится в покое или в +движении, а вечно - ничто, ибо есть нечто, что всегда движет движущееся и +первое движущее само неподвижно. + + + * КНИГА ПЯТАЯ * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Началом называется то в вещи,откуда начинается движение,например,у +линии и у пути отсюда одно начало,а с противоположной стороны - другое;то, +откуда всякое дело лучше всего может удасться,например,обучение надо иногда +начинать не с первого и не с того,что есть начало в предмете,а оттуда,откуда +легче всего научиться; та составная часть вещи,откуда как от первого она +возникает, например: у судна - основной брус и у дома - основание, а у живых +существ одни полагают, что это сердце, другие - мозг, третьи какая-то другая +такого рода часть тела, то, что, не будучи основной частью вещи, есть +первое, откуда она возникает, или то, откуда как от первого естественным +образом начинается движение и изменение,например: ребенок - от отца и +матери, ссора из-за поношения; то, по чьему решению двигается движущееся и +изменяется изменяющееся, как, например, начальствующие лица в полисах и +власть правителей, царей и тиранов; началами называются и искусства, причем +из них прежде всего искусства руководить; то, откуда как от первого +познается предмет, также называется его началом, например основания +доказательств. И о причинах говорится в стольких же смыслах, что и о +началах, ибо все причины суть начала. Итак, для всех начал обще то, что они +суть первое, откуда то или иное есть, или возникает, или познается; при этом +одни начала содержатся в вещи, другие находятся вне ее. Поэтому и природа, и +элемент, и замысел (dianoia), и решение, и сущности., и цель суть начала: у +многого благое и прекрасное суть начало познания и движения. + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Причиной называется то содержимое вещи, ��з чего она возникает; +например, медь-причина изваяния и серебро-причина чаши, а также их роды суть +причины; форма, или первообраз, а это есть определение сути бытия вещи, а +также роды формы, или первообраза (например, для октавы-отношение двух к +одному и число вообще), и составные части определения; то, откуда берет +первое свое начало изменение или переход в состояние покоя; например, +советчик есть причина, и отец - причина ребенка, и вообще производящее есть +причина производимого, и изменяющее - причина изменяющегося; цель, т. е. То, +ради чего, например, цель гулянья - здоровье. В самом деле, почему человек +гуляет? Чтобы быть здоровым, говорим мы. И, сказав так, мы считаем, что +указали причину. Причина - это также то, что находится между толчком к +движению и целью, например: причина выздоровления-исхудание, или очищение, +или лекарства, или врачебные орудия; все это служит цели, а отличается одно +от другого тем, что в одном случае это орудие, в другом-действие. + + О причинах, таким образом, говорится, пожалуй. в стольких смыслах, а +так как о причинах говорится в различных значениях, то следует, что у одного +и того же бывает несколько причин, притом не как привходящее (например, +причины изваяния - и ваятельное искусство и медь, причем не в отношении +чего-то иного а поскольку оно изваяние; но они причины не в одном и том же +смысле, а одна из них в смысле материи, другая - как то, откуда движение). И +кроме того, есть причины по отношению друг к другу (так, занятие +трудом-причина хорошего самочувствия, а оно причина занятия трудом, но не в +одном и том же смысле а одно-как цель, другое-как начало движения) Далее, +одно и то же бывает иногда причиной противоположного, а именно то, что, +будучи в наличии, есть причина вот этого, мы иногда признаем причиной +противоположного, если оно отсутствует, например: причиной крушения +судна-отсутствие кормчего, присутствие которого было причиной его +сохранности, причем то и другое - и присутствие и отсутствие - суть причины +в смысле движущего. + + Все только что указанные причины подпадают под четыре совершенно +очевидных вида. Звуки речи у слогов, материал изделий, огонь, земля и все +такого рода элементы тел, части целого, предпосылки для вывода - все они +причины этих вещей в значении того, из чего эти вещи состоят; причем одни из +них суть причины как субстрата (например, части), другие-как суть бытия вещи +(таковы целое, связь и форма). С другой стороны, семя, Врачеватель, советчик +и вообще то, что действует, - все это причины в смысле того, откуда начало +изменения или покоя. А остальные суть причины в смысле цели и блага для +другого, ибо "то, ради чего" должно быть наилучшим и целью для другого, +причем нет никакой разницы, идет ли речь о подлинном благе или о кажущемся +благе. + + Итак, причины, отличные между собой по виду, таковы и их столько; что +касается разновидностей причин, то по числу их, правда, много, но если +представлять их в главных чертах, то и их будет меньше. В самом деле, о +причинах говорят в различных значениях, и среди самих причин одного и того +же вида одна по сравнению с другой бывает первичной или вторичной, например: +причина здоровья-Врачеватель и сведущий, причина октавы - отношение двух к +одному и число, и так всякий раз [общее], объемлющее какое-либо единичное. +Далее, причиной может быть и привходящее, и род его, например: причина +изваяния в одном отношении Поликлет, а в другом-ваятель, ибо быть Поликлетом +есть для ваятеля нечто привходящее; причина также то, что Объемлет +привходящее, например: причина изваяния-человек или также вообще живое +существо, потому что Поликлет человек, а человек-живое существо. И среди +этого привходящего точно так же одно бывает более отдаленной и более близкой +причиной, чем другое, например: если обозначают как причину изваяния +бледного и образованного, а не только Поликлета или человека. А помимо всех +этих причин и в собственном смысле, и причин привходящих говорят об одних +причинах как сущих в возможности, а о других - как сущих в действительности, +например: причина строительства дома - строитель дома [вообще] или +строитель, строящий этот дом. И сходно с упомянутыми смыслами можно будет +говорить и о причинах причин, например: причина вот этого изваяния, или +изваяния [вообще], или изображения вообще, и равнин образом вот этого куска +меди, или меди [вообще], или материала вообще; и точно так же о привходящих +причинах. Далее, и привходящие причины, и причины в собственном смысле могут +указываться в сочетании (например, не Поликлет и не ваятель, а ваятель +Поликлет). + + Однако всех таких разновидностей причин по числу шесть, причем о каждой +можно говорить двояким образом; в самом деле, во-первых, они причины либо +как единичное или его род, либо как привходящее или его род, либо как их +сочетание, либо как взятые отдельно (haplos); во-вторых, все они причины как +сущие или в действительности, или в возможности. А различие здесь в том, что +сами причины как сущие в действительности и единичные существуют или не +существуют одновременно с тем, причины чего они есть, например: вот этот +Врачеватель вместе с вот этим выздоравливающим, и вот этот строитель вместе +с вот этой постройкой; а с причинами, сущими в возможности, не всегда так +бывает: ведь не в одно и то же время погибают дом и домостроитель. + + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Элементом называется первооснова вещи, из которой она слагается и +которая по виду не делима на другие виды, например элементы речи, из которых +речь слагается и на которые ��на делима как на предельные части, в то время +как эти элементы уже не делимы на другие звуки речи, отличные от них по +виду. Но если они и делятся, то получаются одного с ними вида части +(например, часть воды-вода, между тем как части слога не слог). Точно так же +те, кто говорит об элементах тел, разумеют под ними предельные части, на +которые делимы тела, в то время как сами эти части уже не делимы на другие, +отличающиеся от них по виду; и, будет ли одна такая часть или больше, их +называют элементами. Подобным же образом говорят и об элементах +геометрических доказательств, и об элементах доказательств вообще: +доказательства первичные и входящие в состав большого числа доказательств +называют элементами доказательства; а таковы первичные силлогизмы, +образуемые каждый из трех [членов] посредством одного среднего [термина]. + + Элементами в переносном смысле именуют то, что, будучи одним и малым, +применимо ко многому; поэтому элементом называется и малое, и простое, и +неделимое. Отсюда и возникло мнение, что элементы - это наиболее общее, так +как каждое такое наиболее общее, будучи единым и простым, присуще +многому-или всему, или как можно большему числу, а потому некоторые считают +началами также единое и точку. А поскольку так называемые роды общи и +неделимы (ибо для них нет уже определения), некоторые называют роды +элементами и скорее их, нежели видовое отличие, потому что род есть нечто +более общее; в самом деле, чему присуще видовое отличие, тому сопутствует и +род, но не всему тому, чему присущ род, сопутствует видовое отличие. Однако +для всех значений элемента обще то, что элемент вещи есть ее первооснова. + + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Природой, или естеством (physis), называется возникновение того, что +растет (как если бы звук "у" в слове physis произносился протяжно); +первооснова растущего, из которой оно растет; то, откуда первое движение, +присущее каждой из природных вещей как таковой. А о естественном росте +говорится относительно того, что увеличивается через иное посредством +соприкосновения и сращения или прорастания, как это бывает у зародышей. +Сращение же отличается от соприкосновения; в последнем случае не необходимо, +чтобы было нечто другое, помимо соприкосновения, у сросшихся же вещей есть +нечто одно, тождественное в них обеих, что сращивает их, вместо того чтобы +они только соприкасались, и делает их чем-то единым по непрерывности и +количеству, но не по качеству. Естеством называется и то, из чего как +первого или состоит, или возникает любая вещь, существующая не от природы, и +что лишено определенных очертаний и не способно изменяться собственной +силой, например: медь изваяния и медных изделий называется их естеством, а +естеством деревянных-де��ево (и так же у других вещей, ибо из таких +[материалов] состоит всякая вещь, причем первая материя сохраняется): ведь +именно и этом смысле и элементы природных вещей именуют естеством, причем +одни называют так огонь, другие - землю, и иные-воздух, или воду, или еще +что-нибудь в этом роде, иные - некоторые из этих элементов, иные-все их. +Естеством называют и сущность природных вещей, например те, кто утверждает, +что естество-это первичная связь [составных частей], как говорит Эмпедокл: + [Стойкой] природы ни у одной из вещей не бывает, есть лишь смешение и +разделенье того, что смешалось, А у людей оно получает названье природы. + + Поэтому и о том, что существует или возникает естественным путем, хотя +уже налицо то, из чего оно естественным образом возникает или на основе чего +оно существует, мы еще не говорим, что оно имеет естество, если у него еще +нет формы, или образа. Естественным путем, стало быть, существует то, что +состоит из материи и формы, например живые существа и части их тела; а +естество - это, с одной стороны, первая материя (притом в двояком смысле - +или как первая в отношении самой вещи, или как первая вообще; например, если +взять медные изделия, то в отношении их самих первое - это медь, а вообще, +может быть, вода, если все, что плавится, есть вода), с другой стороны, +форма, или сущность; а сущность есть цель возникновения. В переносном же +смысле естеством называется - по сходству с сущностью природных вещей - и +всякая сущность вообще, так как и сущность [искусственных вещей] есть в +некотором отношении естество. + + Как видно из сказанного, природа, или естество, в первичном и +собственном смысле есть сущность, а именно сущность того, что имеет начало +движения в самом себе как таковом: материя называется естеством потому, что +она способна принимать эту сущность, а возникновение разного рода и рост +именуются естеством потому, что они движения, исходящие от этой сущности. И +начало движения природных вещей - именно эта сущность, поскольку оно так или +иначе находится в них - либо в возможности, либо в действительности. + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Необходимым называется то, без содействия чего невозможно жить +(например, дыхание и пища необходимы для животного: ведь существовать без +них оно не может); то, без чего благо не может ни быть, ни возникнуть, а зло +нельзя устранить или от него освободиться (например, выпить лекарство +необходимо, чтобы выздороветь, и поплыть в Эгину, чтобы получить деньги). +Насилие и принуждение, а таково то, что мешает и препятствует в чем-либо +вопреки желанию и собственному решению. В самом деле, насилие называется +необходимостью; поэтому оно и тягостно, как и Эвен говорит: "Коль вещь +необходима, в тягость нам она". И принуждение также есть некоторого рода +необходимость, как и сказано у Софокла: "Принуждение заставляет это +свершить". И верно полагают, что необходимость неумолима, ибо она идет +наперекор движению, происходящему по собственному решению и по здравому +размышлению. Про то, что не может быть иначе, мы говорим, что ему необходимо +быть именно так. И в соответствии с этим значением необходимости некоторым +образом и все остальное обозначается как необходимое. В самом деле, +необходимостью в смысле насилия называют действие или Претерпевание, когда +из-за принуждающего невозможно поступать по собственному желанию, полагая, +что необходимость и есть то, из-за чего нельзя поступать иначе. И таким же +точно образом - в отношении причин, содействующих жизни и благу: когда без +того или другого невозможны в одном случае благо, в другом - жизнь и +существование, тогда это признается необходимым, и такая причина есть +некоторого рода необходимость. Далее, к числу необходимого принадлежит +доказательство, так как если что-то безусловно доказано, то иначе уже не +может быть; и причина этому-исходные посылки, а именно: если с тем, из чего +образуется умозаключение, дело не может обстоять иначе. + + Итак, для одних вещей причина их необходимости - что-то иное, для +других никакой такой причины нет, но благодаря им существует по +необходимости иное. Так что необходимое в первичном и собственном смысле - +это простое; с ним дело не может обстоять по-разному, а значит, то так, то +иначе, - в таком случае дело бы обстояло по-разному. Если поэтому существуют +нечто вечное и неподвижное, в нем нет ничего насильственного или противного +его естеству. + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Единым, или одним, называется то, что едино привходящим образом, и то, +что едино само по себе. Привходящим образом едино, например, "Кориск и +образованное" и "образованный Кориск" (ибо одно и то же сказать "Кориск и +образованное" или "образованный Кориск"); точно так же "образованное и +справедливое" и "образованный, справедливый Кориск". Все это называется +единым благодаря чему-то привходящему: "справедливое и образованное" - +потому, что то и другое есть нечто привходящее для одной сущности, а +"образованное" и "Кориск" - потому, что первое есть привходящее для второго. +Также в некотором смысле и "образованный Кориск" - одно с "Кориском", потому +что одна из частей этого выражения (logos) есть нечто привходящее для +другой, а именно "образованное" для "Кориска"; и "образованный Кориск" есть +одно со "справедливым Кориском", потому что одна часть и того и другого +выражения есть нечто привходящее для одного и того же. Подобным же образом +обстоит дело и тогда, когда привходящее сказывается о роде или о +каком-нибудь общем имени, например: если говорят, что "человек" и +"образо��анный человек" - одно и то же: в самом деле, так говорят или потому, +что образованность есть нечто привходящее для человека как единой сущности, +или потому, что и то и другое есть нечто привходящее для чего-то единичного, +например для Кориска. Разница здесь лишь в том, что и то и другое присуще +единичному не в одинаковом смысле, а одно из них присуще ему, можно сказать, +как род и как нечто содержащееся в его сущности, а другое - как устойчивое +или преходящее состояние сущности. + + Все, что называется единым благодаря чему-то привходящему, называется +так в этом смысле. Что же касается того, что называется единым самим по +себе, то нечто из этого называется так благодаря непрерывности, например: +пучок - благодаря связанности, куски дерева-благодаря ...; так же и линия, +хотя бы и изогнутая, но непрерывная, называется единой, как и каждая часть +тела, например нога и руки. А из них непрерывное от природы едино в большей +степени, нежели непрерывное через искусство. Называется же непрерывным то, +движение чего само по себе едино и что иное движение иметь не может; +движение же едино у того, у чего оно неделимо, а именно неделимо во времени. +А само по себе непрерывно то, что едино не через соприкосновение; в самом +деле, если положишь рядом друг с другом куски дерева, то ты не скажешь, что +они нечто единое - один кусок дерева, или одно тело, или что-то другое +непрерывное. И единым, таким образом, называется непрерывное вообще, даже +если оно изогнуто, а в еще большей мере - то, что не изогнуто (например, +голень или бедро - в большей мере, чем нога, так как движение ноги может +быть не одно). И точно так же прямая линия едина в большей мере, нежели +изогнутая; а линию изогнутую и образующую угол мы называем и единой и не +единой, так как движение ее частей может происходить и не одновременно и +одновременно; напротив, движение прямой линии всегда происходит +одновременно; и ни одна часть ее, имеющая величину, не покоится, когда +другая движется, в отличие от линии изогнутой. + + Далее, в другом смысле едиными называются вещи в силу того, что +субстрат их неразличим по виду; а неразличим он у тех вещей, вид которых +неделим для чувственного восприятия; субстрат же - это или первый, или +последний по отношению к исходу. В самом деле, и вино называется единым, и +вода единой, поскольку они неделимы по виду; и все жидкости называются +едиными, например, масло, вино), и все плавкое также, потому что последний +субстрат у всех них один и тот же: все они вода или воздух. Называется одним +также и то, что принадлежит к одному роду, отличающемуся противолежащими +друг другу видовыми отличиями; и все это называется единым, потому что род, +лежащий в основе видовых отличий, один (например, лошадь, человек, собака +суть нечто единое, поскольку все они живые существа), и именно так же, как +матерня одна. Иногда такие вещи называются едиными в этом смысле, а иногда - +тождественными по отношению к высшему роду: если дело идет о последних видах +рода, <[указывается] род более высокий, чем эти>, например: треугольники +равнобедренный и равносторонний - это одна и та же фигура, так как оба - +треугольники, хотя и не одни и те же треугольники. + + Далее, как об одном говорится о вещах, определение которых, +обозначающее суть их бытия, неделимо, если его сопоставить с другим +определением, обозначающим суть бытия вещи (само по себе всякое определение +делимо); в этом смысле и то, что выросло или убывает, едино, поскольку его +определение едино, точно так же как определение сущности [разных] плоскостей +едино. И вообще в наибольшей мере едины те вещи, мысль о сути бытия которых +неделима и не может отделить их ни по времени, ни по месту, ни по +определению, а из них-особенно те, что принадлежат к сущностям. В самом +деле, все, что не допускает деления, вообще называется единым, именно +поскольку оно не допускает деления; например, если что-то не допускает +деления как человек, то оно один человек; если же не допускает деления как +живое существо, то оно одно живое существо; а если-как величина, то оно одна +величина. Большинство вещей называются едиными потому, что едино то иное, +что они или делают, или испытывают, или имеют, или к чему находятся в +каком-то отношении, но едиными в первичном смысле называются те вещи, +сущность которых одна. А одной она бывает или благодаря непрерывности, или +по виду, или по определению; мы ведь причисляем к множеству или не +непрерывное, или то, у чего вид не один, или то, определение чего не одно. + + Далее, с одной стороны, мы называем единым что бы то ни было, если оно +количество и непрерывно, а с другой стороны, не называем, если оно не есть +некоторое целое, т. е. если оно не имеет единой формы; например, мы не стали +бы в подобном смысле говорить как о чем-то едином о частях сандалии, увидев +их сложенными как попало (разве только ввиду их связности), а стали бы так +говорить лишь тогда, когда они сложены таким образом, что образуют одну +сандалию и уже имеют некоторую единую форму. Поэтому из всех линий больше +всего едина окружность, потому что она линия целая и совершенная. + + А существо единого - в том, что оно некоторым образом есть начало +числа, ибо первая мера - это начало; ведь то, с помощью чего как первого +познаем, это первая мера каждого рода; значит, единое - это начало того, что +может быть познано относительно каждого [рода]. Но единое - не одно и то же +для всех родов: то это четверть тона, то гласный или согласный звук; нечто +другое - для тяжести, иное - для движения. Но везде единое неделимо или по +к��личеству, или по виду. А из того, что неделимо по количеству (и поскольку +оно количество), не делимое ни в каком направлении и не имеющее положения +называется единицей, а не делимое ни в каком направлении и имеющее положение +- точкой; делимое же в одном направлении называется линией, в двух - +плоскостью, по количеству во всех, а именно в трех направлениях, телом. И +обратно, делимое в двух направлениях есть плоскость, делимое в одном +направлении - линия, а то, что ни в одном направлении не делимо по +количеству, - точка или единица; не имеет положения единица, а имеет +положение точка. + + Далее, одни вещи едины по числу, другие - по виду, иные - по роду, а +иные - по соотношению (kat' analogian). По числу едины те, материя которых +одна, по виду-то, определение которых одно, по роду-то, которые принадлежат +к одной и той же категориальной форме, по соотношению - две вещи, которые +находятся друг к другу в таком же отношении, как нечто третье к чему-то +четвертому. При этом последующие виды [единства] всегда сопутствуют +предшествующим, например: то, что едино по числу, едино и по виду, но не +все, что едино по виду, едино и по числу; в свою очередь по роду едино все, +что едино и по виду, но не все, что едино по роду, едино по виду, оно едино +по соотношению; с другой стороны, не все, что едино по соотношению, едино по +роду. Очевидно также, что о "многом" говорится противоположно тому, что +говорится о "едином". Одни вещи называются многими, потому что они не +непрерывны, другие потому, что у них материя-или первая, или +последняя-различима по виду, иные потому, что определений сути их бытия +больше, чем одно. + + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Сущим называется, с одной стороны, то, что существует как привходящее, +с другой - то, что существует само по себе. Как привходящее - например, мы +говорим, что справедливый есть образованный, что человек есть образованный и +что образованный есть человек, приблизительно так же, как мы говорим, что +образованный в искусстве строит дом, потому что для домостроителя быть +образованным в искусстве или образованному в искусстве быть домостроителем, +- это нечто привходящее (ибо "вот это есть то" означает здесь, что вот это +есть привходящее для него). Так же обстоит дело и в указанных случаях: когда +мы говорим, что человек есть образованный и что образованный есть человек, +или что бледный есть образованный, или что образованный есть бледный, в двух +последних случаях мы говорим, что оба свойства суть привходящее для одного и +того же, в первом случае - что свойство есть нечто привходящее для сущего; а +когда говорим, что образованный есть человек, мы говорим, что образованность +есть нечто привходящее для человека. Точно так же говорится, что не-бледное +есть, ибо то, для чего оно привходящее свойство, есть. Таким образом, то, +чему приписывается бытие в смысле привходящего, называется так или потому, +что оба свойства присущи одному и тому же сущему, или потому, что то, чему +присуще свойство, есть сущее, или потому, что есть само то, чему присуще +свойство, о котором оно само сказывается. + + Бытие же само по себе приписывается всему тому, что обозначается через +формы категориального высказывания, ибо сколькими способами делаются эти +высказывания, в стольких же смыслах обозначается бытие. А так как одни +высказывания обозначают суть вещи, другие - качество, иные - количество, +иные - отношение, иные - действие или Претерпевание, иные - "где", иные - +"когда", то сообразно с каждым из них те же значения имеет и бытие. Ибо нет +никакой разницы сказать: "человек есть здоровый" или "человек здоров", и +точно так же: "человек есть идущий или режущий" или же "человек идет или +режет"; и подобным образом во всех других случаях. + + Далее, "бытие" и "есть" означают, что нечто истинно, а "небытие" что +оно не истинно, а ложно, одинаково при утверждении и отрицании; например, +высказывание "Сократ есть образованный" истинно, или "Сократ есть небледный" +тоже истинно; а высказывав шве "диагональ не есть несоизмеримая" ложно. + + Кроме того, бытие и сущее означают в указанных случаях, что одно есть в +возможности, другое - в действительности. В самом деле, мы говорим "это есть +видящее" и про видящее в возможности, и про видящее в действительности. И +точно так же мы приписываем знание и тому, что в состоянии пользоваться +знанием, и тому, что на самом деле пользуется им. И покоящимся мы называем и +то, что уже находится в покое, и то, что может находиться в покое. То же +можно сказать и о сущностях: ведь мы говорим, что в камне есть [изображение] +Гермеса и что половина линии есть в линии, и называем хлебом хлеб еще не +созревший. А когда нечто есть в возможности и когда еще нет - это надо +разобрать в другом месте. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Сущностью называются простые тела, например земля, огонь, вода и все +тому подобное, а также вообще тела и то, что из них состоит, - живые +существа и небесные светила, а равно и части их. Все они называются +сущностями потому, что они не сказываются о субстрате, но все остальное +сказывается о них; то, что, находясь в таких вещах, которые не сказываются о +субстрате, составляет причину их бытия, например душа - причина бытия живого +существа; части, которые, находясь в такого рода вещах, определяют и +отличают их как определенное нечто и с устранением которых устраняется и +целое, например: с устранением плоскости устраняется тело, как утверждают +некоторые, и точно так же плоскость - с устранением линии. А по мнению +некоторых, таково число вообще, ибо с его устранением нет, мол, ничего и оно +опред��ляет все; суть бытия каждой вещи, обозначение которой есть ее +определение, также называется ее сущностью. Итак, получается, что о сущности +говорится в двух [основных] значениях: в смысле последнего субстрата, +который уже не сказывается ни о чем другом, и в смысле того, что, будучи +определенным нечто, может быть отделено [от материи только мысленно], а +таковы образ, или форма, каждой вещи. + + + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Тождественным, или одним и тем же, называется то, что тождественно как +привходящее; например, "бледное" и "образованное" тождественны, потому что +они нечто привходящее для одного и того же, и точно так же "человек" и +"образованное", потому что последнее есть привходящее для первого, а +"образованное" есть "человек", потому что оно нечто привходящее для +человека. И каждой из этих двух частей тождественно целое, а целому-каждая +из них, ибо "человек" и "образованное" означают то же, что "образованный +человек", и этот-то же, что они. Вот почему все это и не сказывается в виде +общего: неправильно сказать, что "всякий человек" и "образованное" - это +одно и то же. В самом деле, общее присуще само по себе, привходящее же не +присуще само по себе, а непосредственно сказывается о единичном: ведь +тождественными представляются "Сократ" и "образованный Сократ"; но "Сократ" +не сказывается о многих, поэтому не говорят "всякий Сократ" в отличие от +того, как говорят "всякий человек". + + Одни вещи называются тождественными в этом смысле, а другие +тождественны сами по себе и в стольких же значениях, сколько и единое, а +именно: тождественным называется и то, материя чего одна по виду или по +числу, и то, сущность чего одна. Поэтому очевидно, что тождество есть +некоторого рода единство бытия либо вещей числом более чем одна, либо одной, +когда ее рассматривают как нечто большее, чем одна (например, когда о ней +говорят, что она тождественна самой себе, ибо в этом случае ее рассматривают +как две). + + А "иными", или "инаковыми", называются вещи, если их формы, или их +материя, или определение их сущности составляют нечто большее, чем одно; и +вообще об инаковом говорится в смыслах, противоположных смыслам +тождественного. + + Различными называются вещи, которые, будучи инаковыми, в некотором +отношении тождественны друг другу, но только не по числу, а или по виду, или +по роду, или по соотношению; те, род которых неодинаковый, а также +противоположности и те вещи, в сущности которых заключена Инаковость. + + Сходным называется то, что испытывает совершенно одно и то же, а также +то, что испытывает больше одинаковое, чем разное, равно и то, что имеет +одинаковое качество. И то, что имеет большинство или важнейшие +противоположные свойства другого, допускающие изменение, также сходно с этим +другим. + + А о несходном говорится в смыслах, противоположных смыслам сходного. + + + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Противолежащими называются противоречащее одно другому, противоположное +(tanantia) одно другому, соотнесенное, Лишенность и обладание, а также +последнее "откуда" и последнее "куда" - такие, как разного рода +возникновение и уничтожение; равным образом противолежащими называются те +свойства, которые не могут вместе находиться в том, что приемлет их, - и +сами эти свойства, и то, откуда они. Действительно, серое и белое не +находятся вместе в одном и том же, а потому те [цвета], откуда они, +противолежат друг другу. + + Противоположными называются те из различающихся по роду свойств, +которые не могут вместе находиться в одном и том же; наиболее различающиеся +между собой вещи, принадлежащие к одному и тому же роду; наиболее +различающиеся между собой свойства, наличие которых возможно в одном и том +же носителе; наиболее различающееся одно от другого среди относящегося к +одной и той же способности; то, различия чего наибольшие или вообще, или по +роду, или по виду. Все остальное называется противоположным или потому, что +имеет указанные противоположности, или потому, что способно принимать их, +или потому, что способно делать или испытывать таковые, или оно на самом +деле их делает или испытывает, утрачивает или приобретает, имеет или не +имеет. А так как о едином и о сущем говорится во многих значениях, то и все +остальное, о чем говорится в соответствии с ними, стало быть, и +тождественное, иное, или Инаковое, и противоположное, должны иметь +соответствующие значения, так что они должны быть разными для каждой +категории. + + С другой стороны, иными, или инаковыми, по виду называются вещи, +которые, принадлежа к одному и тому же роду, не подчинены друг другу, а +также те вещи, которые, принадлежа к одному и тому же роду, имеют различие +между собой, и те, что имеют в своей сущности противоположное одно другому. +Отличны друг от друга по виду и противоположности - или все, или те из них, +которые так называются в первичном смысле, а также те вещи, определения +которых в последнем виде рода разные (например, человек и лошадь неделимы но +роду, а определения их разные), и те, которые, принадлежа к одной и той же +сущности, имеют между собой различие. А о тождественном по виду говорится в +смыслах, противоположных только что указанным. + + + +ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ + + + О некоторых вещах говорят, что они нечто предшествующее ("первее") и +последующее, полагая, что в каждом роде есть нечто первое и некоторое +начало; [нечто предшествующее] - поскольку они ближе к некоторому началу, +определенному либо безусловно и от природы, либо в отношении чего-то, где-то +и кем-то. А именно: одни вещи ��аковы по месту из-за большей близости либо к +какому-нибудь месту, определенному от природы (например, к середине или к +краю), либо к месту привходящему; а то, что дальше, есть нечто последующее. +Другие предшествуют по времени: одно потому, что оно дальше от настоящего +времени, например, в отношении прошлого (Троянская война прежде Мидийских, +потому что она дальше отстоит от настоящего времени); другое потому, что оно +ближе к настоящему времени, например, в отношении будущего: Немейские игры +прежде Пифийских потому, что они ближе к настоящему времени, если настоящее +время взять как начало и первое. Иное же предшествует в отношении движения, +а именно то, что ближе к первому движущему, предшествует (например, мальчик +ближе к нему, чем взрослый мужчина); а первое движущее также есть безусловно +некоторое начало. Иные вещи первее по силе: то, что превосходит силою, т. е. +то, что сильнее, первое; а таково то, чьему решению должно следовать другое, +т. е. последующее, так что если первое не движет, то это другое не движется; +если же первое движет, то оно движется; начало здесь - решение. Иные вещи +первее в отношении порядка, а именно то, что находится ближе к чему-то +одному определенному, по отношению к чему другие размещены согласно +некоторому расчету, например второй в хоре первее третьего, и предпоследняя +струна лиры первее последней: ведь в первом случае начало - предводитель +хора, во втором - средняя струна. + + Итак, все это обозначается как предшествующее ("первое") в указанном +смысле. А в другом смысле - то, что первее по познанию, полагая, что оно и +безусловно первое; причем то, что первее для уразумения через определение +(ta kata ton logon), различно от того, что первее для чувственного +восприятия. В самом деле, для уразумения через определение первое общее, а +для чувственного восприятия - единичное. И для уразумения через определение +привходящее первее целого, например: "образованное" первее "образованного +человека", ибо определение как целое невозможно без части, хотя +"образованного" не может быть, если нет кого-то, кто был бы образован. + + Далее, как "то, что первое", обозначаются свойства того, что +предшествует; например, прямизна предшествует гладкости: первое есть +свойство линии самой по себе, второе - свойство плоскости. + + Итак, одни вещи обозначаются как предшествующее и последующее в этом +смысле, другие - сообразно природе и сущности, т. е. то, что может быть без +другого, тогда как это другое без первого не может; таким различением +пользовался Платон. А так как о бытии говорится в различных значениях, то, +во-первых, субстрат первее, а потому сущность первее; во-вторых, по-разному +первое то, что в возможности, и то, что в действительности. В самом деле, +одно предшествует в возможности, другое в действительности; например, в +возможности половина линии предшествует целой, часть-целому и материя - +сущности, а в действительности все они нечто последующее, ибо лишь по +разложении [предмета] они будут существовать в действительности. + + Таким образом, в некотором смысле обо всем, о чем говорится как о +предшествующем и последующем, говорится в только что-указанном значении; в +самом деле, одни вещи могут быть без других, поскольку речь идет об их +возникновении, как, например, целое без [отдельных] частей, другие - +поскольку речь идет об их уничтожении (например, часть без целого). Подобным +же образом обстоит дело и в остальных случаях. + + + +ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ + + + Способностью, или возможностью (dynamis), называется начало движения +или изменения вещи, находящееся в ином или в ней самой, поскольку она иное; +например, строительное искусство есть способность, которая не находится в +том, что строится; врачебное же искусство, будучи способностью, может +находиться в том, кто лечится, но не поскольку он есть тот, кто лечится. +Таким образом, способностью называется, с одной стороны, вообще начало +изменения или движения вещи, находящееся в ином или в ней самой, поскольку +она иное, а с другой начало, откуда вещь приводится в движение иным или ею +самой, поскольку она иное (ибо в соответствии со способностью, благодаря +которой претерпевающее что-то претерпевает, мы называем его способным +претерпевать, то когда оно претерпевает что бы то ни было, то когда оно +испытывает не всякое состояние, а ведущее к лучшему); способность совершать +что-то успешно или согласно своему решению: ведь относительно тех, кто лишь +может совершать путешествие или говорить, но делает это нехорошо или не так, +как было намечено, мы иногда утверждаем, что они не способны говорить или +идти. Подобным же образом и в отношении претерпевания. Обладание свойствами, +благодаря которым вещи вообще не испытывают воздействия, или не подвержены +изменению, или нелегко их привести в худшее состояние; в самом деле, нечто +ломается, раскалывается, гнется и вообще портится не потому, что оно +обладает способностью, а потому, что у него нет [соответствующей] +способности и ему чего-то недостает; а не испытывает подобных воздействий +то, что лишь с трудом и в малой степени испытывает их благодаря своей +скрытой или проявляемой способности (dia dynamin kai to dynastllai) и +потому, что заходится в определенном состоянии. + + Так как о способностях говорится в стольких значениях, то и способным в +одном смысле называется то, что имеет начало движения или изменения [вообще] +(ведь и то, что останавливает, есть, нечто способное) в ином или в самом +себе, поскольку оно иное. А в другом смысле что-то называется способным, +если нечто другое имеет такого рода способность по отношению к нему. В +третьем смысле - если оно имеет способность изменяться во что-то или в нечто +худшее, или в нечто лучшее (ведь и то, что погибает, по-видимому, способно +погибать, иначе оно не погибло бы, если бы было к этому не способно; и уже +теперь у него есть некоторая предрасположенность, причина и начало для +такого претерпевания. Так вот, способное кажется таковым иногда потому, что +у него что-то есть, иногда потому, что оно чего-то лишено; а если Лишенность +есть в некотором смысле обладание, то все способно к чему-то благодаря +обладанию чем-то, так что нечто способно и потому, что оно обладает +некоторым свойством и началом, и потому, что обладает лишенностью его, если +только можно обладать лишенностью; иначе "способное" будет [в данном случае] +иметь двоякий смысл). В ином значении нечто называется способным потому, что +ни другое, ни оно само, поскольку оно другое, не имеет разрушительной для +него силы или разрушительного начала. Далее, все это называется способным +или только потому, что может произойти или не произойти, или же потому, что +может то и другое успешно. В самом деле, даже в неодушевленных предметах +имеется такого рода способность, например в музыкальных орудиях: про одну +лиру говорят, что она способна звучать, а про другую - что нет, если она +неблагозвучна. + + Неспособность же - это лишенность способности и отрицание такого +начала, о котором было сказано, - лишенность и отрицание их или вообще, или +у того, чему естественно их иметь, или тогда, когда уже естественно было бы +их иметь: ведь не в одном и том же смысле мы назвали бы неспособными иметь +потомство ребенка, мужчину или скопца. Далее, каждому из двух видов +способности - и способности, просто приводящей в движение, и способности, +хорошо движущей, - соответствует противолежащая ему неспособность. Итак, о +неспособном, с одной стороны, говорится в соответствии с этим значением +неспособности, а в другом смысле - когда возможному [противолежит] +невозможное. Невозможно то, противоположное чему необходимым образом истинно +(например, невозможно, чтобы диагональ была соизмеримой, потому что такое +утверждение ложно, и противоположное ему не просто истинно, но и необходимо, +чтобы диагональ была несоизмеримой; таким образом, что она соизмерима - это +не просто ложно, но и необходимым образом ложно). А противоположное +невозможному-возможное - имеется, когда не необходимо, чтобы противоположное +[возможному] было ложным; например, сидеть для человека возможно, ибо не +сидеть не есть необходимым образом ложное. Итак, возможное в одном смысле, +как было сказано, означает то, что не необходимым образом ложно, в другом - +то, что истинно, в третьем - то, что может быть истинным. В геометрии тем же +словом dynamis обозначают степень. Указанные здесь значения возможного не +имеют отношения к значениям способности; но все значения, имеющие отношение +к способности, относятся к ее первичному смыслу, а это есть начало изменения +вещи, находящееся в ином или в ней самой, поскольку она иное; все остальное +называется способным в одних случаях потому, что нечто другое имеет по +отношению к нему такую способность, в других случаях потому, что оно ее не +имеет, а в иных случаях потому, что имеет ее в определенной мере. То же +можно сказать и о неспособном. + + Итак, основное определение способности в ее первичном смысле будет +такое: она начало изменения вещи, находящееся в ином или в ней самой, +поскольку она иное. + + +ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ + + + Количеством называется то, что делимо на составные части, каждая из +которых, будет ли их две или больше, есть по природе что-то одно и +определенное нечто. Всякое количество есть множество, если оно счислимо, а +величина-если измеримо. Множеством же называется то, что в возможности +делимо на части не непрерывные, величиной - на части непрерывные; а из +величин непрерывная в одном направлении есть длина, непрерывная в двух +направлениях-ширина, непрерывная в трех направлениях - глубина. Из всех этих +количеств ограниченное множество есть число, ограниченная длина-линия, +ограниченная ширина - плоскость, ограниченная глубина - тело. + + Далее, одни вещи называются количеством самим по себе, другие - как +привходящее (например, линия есть некоторое количество само по себе, а +образованное - как привходящее). Из тех вещей, которые суть количество само +по себе, одни таковы как сущности (например, линия есть некоторое +количество, ибо в определении, обозначающем, что такое линия, содержится +"некоторого рода количество"), другие суть свойства и состояния такого рода +сущности (например, многое и немногое, длинное и короткое, широкое и узкое, +высокое и низкое, тяжелое и легкое и остальное тому подобное). Точно так же +большое и малое большее и меньшее, если говорить о них самих по себе или в +их отношении друг к другу, суть свойства количества сами по себе; однако эти +наименования дают и другим вещам. Из того, что называется количеством как +привходящее, одно называется так в том же смысле, в каком говорилось, что +образованное и бледное суть количество, поскольку то, чему они присущи, есть +некоторое количество; а другое есть количество в том же смысле, в каком +движение и время суть количества; и они ведь называются некоторым +количеством и непрерывным, поскольку делимо то, свойства чего они есть. Я +имею при этом в виду не то, что движется, а то [расстояние], на которое оно +продвинулось: именно потому, что это расстояние есть некоторое количество, и +движ��ние есть количество а время есть количество потому, что движение есть +количество. + + + +ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ + + + Качеством называется видовое отличие сущности, например: человек есть +живое существо такого-то качества, потому что он двуногое существо а лошадь +- потому что четвероногое и круг - фигура такого-то качества, ибо он фигура +без углов, так что относящееся к сущности видовое отличие и есть качество. +Таким образом, в одном смысле качеством называется видовое отличие в +сущности, а в другом говорится о качестве в отношении неподвижного а именно +в отношении математических предметов; так, числа имеют определенное +качество, например числа сложные и простирающиеся не в одном только +направлении, а такие, подобие которых плоскость и имеющее объем (сюда +принадлежат числа, единожды и дважды помноженные сами на себя); и таково +вообще то, что входит в сущность чисел помимо количества, ибо сущность +каждого числа - это то, что оно единожды, например: сущность шести - не то, +что имеется в шести дважды или трижды, а то, что оно единожды, ибо шесть +есть единожды шесть; состояния движущихся сущностей, например тепло и холод, +белизна и чернота, тяжесть и легкость и все тому подобное, изменение чего +дает основание говорить, что и тела становятся другими. О качестве говорится +и применительно к добродетели и пороку и вообще к дурному и хорошему. + + Итак, о качестве можно, пожалуй, говорить в двух смыслах, причем один +из них-важнейший, а именно качество в первичном смысле - это видовое отличие +сущности (сюда принадлежит и то качество, которое имеется в числах, ибо оно +есть различие в сущностях, но не движущихся, или не поскольку они движутся). +А в другом смысле называются качеством состояния движущегося, поскольку оно +движется, и различия в движениях. Добродетель и порок принадлежат к этим +состояниям: они указывают на различия в движении или деятельности, в +соответствии с которыми находящееся в движении действует или испытывает +действие хорошо или плохо: ведь то, что способно двигаться или действовать +вот так-то, хорошо, а то, что способно к этому вот так-то, а именно +наоборот, - плохо. Хорошее и дурное означает качество больше всего у +одушевленных существ, а из них особенно у тех, кто может действовать +преднамеренно. + + + +ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ + + + Соотнесенным называется то, что относится как двойное к половинному, +как тройное к трети и вообще как то, что в несколько раз больше, к тому, что +в несколько раз меньше, и как превышающее к превышаемому; то, что относится +как способное нагревать к нагреваемому, то, что может разрезать, - к +разрезаемому, и вообще то, что может делать, - к претерпеваемому; то, что +относится как измеримое к мере, познаваемое - к познанию и чувственно +воспринимаемое - к чувственному восприятию. + + В первом смысле говорится о числовом отношении - или о таковом вообще, +или об определенном - либо между самими числами, либо об отношении к +единице; например, двойное по отношению к единице есть определенное число, а +многократное находится в числовом отношении к единице, но не в определенном, +т. е. таком-то или таком-то; отношение же большего в полтора раза к меньшему +в полтора раза есть числовое отношение к определенному числу; а отношение +неправильной дроби к правильной есть неопределенное отношение, подобно тому +как многократное относится к единице; отношение же превышающего к +превышаемому вообще неопределенно по числу, ибо число соизмеримо, а о том, +что несоизмеримо, "число" не сказывается; ведь превышающее по сравнению с +превышаемым содержит в себе столько же, [сколько последнее], и еще нечто, но +это нечто неопределенно; оно бывает, какое случится: или равное, или +неравное [превышаемому]. Так вот, все эти отношения касаются чисел и они +суть свойства чисел, а также-только по-другому-выражают равное, сходное и +тождественное (ведь все они подразумевают отношение к одному; в самом деле, +тождественно то, сущность чего одна, сходно то, качество чего одно, а равно +то, количество чего одно; но одно - это начало и мера числа, так что все эти +отношения подразумевают отношение к числу, но не в одном и том же смысле). + + А отношение между действующим и претерпевающим подразумевает +способность действовать и претерпевать и проявление таких способностей; +например, способное нагревать находится в отношении к тому, что может +нагреваться, потому что оно может нагревать, и в свою очередь нагревающее +находится в отношении к тому, что нагревается, и режущее - к тому, что +режется, потому что то и другое осуществляется в действительности. Числовые +же отношения не осуществляются в действительности, разве только в том +смысле, как об этом сказано в другом месте, ведь осуществляемое в +действительности даижение не свойственио. Некоторые же из отношений, +основывающихся на способности, выражены по-разному в зависимости от времени, +например: произведшее находится в отношении к произведенному, и то, что +произведет, - в отношении к тому, что будет произведено. Именно в этом +смысле отец называется отцом сына: первый есть то, что произвело, второй - +испытавшее что-то. Кроме того, некоторые отношения основываются на +лишенности способности, как, например, неспособное и все, что имеет такой +смысл, скажем незримое. + + Итак, все, что называется соотнесенным по числу или в смысле +способности, есть соотнесенное потому, что сама его сущность включает в себя +отношение, а не потому, что нечто другое находится в отношении к нему. +Измеримое же, познаваемое и мыслимое (dianoeton) называются соотнесенным +потому, что другое находится в отношении к ним. Ибо мыслимое означает, что +есть мысль о нем, но мысль не есть мысль того, о чем мысль (иначе было бы +два раза сказано одно и то же); и подобным же образом видение есть видение +[глазом] чего-то, однако не видение самого предмета, видение которого оно +есть (хотя сказать это тоже правильно), а оно есть видение цвета или чего-то +другого в .этом роде. При том способе было бы два раза сказано одно и то же, +а именно что видение есть видение того, видение чего оно есть. То, что +называется соотнесенным самим по себе, в одних случаях называется в +указанных смыслах, в других-когда таков род, к которому оно принадлежит; +например, искусство врачевания есть нечто соотнесенное потому, что его +род-знание считают чем-то соотнесенным. Кроме того, соотнесенным называется +то, благодаря чему обладатель его есть соотнесенное; например, равенство - +потому, что благодаря ему равное есть нечто соотнесенное, и подобие - +потому, что таково подобное. Другое же соотнесено с чем-то привходящим +образом, например: человек - потому, что для него привходящее то, что он +вдвое больше [чего-то], а двойное есть нечто соотнесенное; или белое таково, +если для одного и того же привходяще то, что оно и двойное и белое. + + + +ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ + + + Законченным, или совершенным (teleion), называется то, вне чего нельзя +найти хотя бы одну его часть (например, законченное время чего бы то ни +было-то, вне которого нельзя найти какое-либо время, которое составляло бы +часть этого времени); то, что по достоинствам и ценности не может быть +превзойдено в своей области; например, врачеватель и флейтист совершенны, +когда по виду их искусства у них нет никакого недостатка (употребляя это +выражение в переносном смысле и применительно к дурному, мы говорим о +законченном доносчике и законченном воре, раз мы называем их и хорошими, +например: хорошим вором и хорошим доносчиком; и достоинство есть некоторого +рода совершенство; в самом деле, всякая вещь и всякая сущность совершенны в +том случае, если по виду их достоинства у них не отсутствует ни одна часть +естественной величины); законченным называется то, что достигло хорошего +конца: оно законченно (teleion) потому, что у него конец (teles), так что, +поскольку конец есть нечто крайнее, мы переносим "законченное" и на плохое и +говорим, что нечто окончательно погибло и окончательно уничтожено, когда +ничто не упущено в погибели и зле, а оно дошло до крайности; поэтому и +смерть в переносном смысле называется кончиной, так как то и другое - +крайнее. И конечная цель есть конец. Вот в скольких значениях говорится о +том, что называется законченным самим по себе, - одни вещи потому, что у них +нет недостатка в хорошем, не могут быть превзойдены и нельзя найти что-либо +вне их, [что могло бы увеличить их совершенство], а другие потому, что в +своей области они вообще не могут быть превзойдены и ни одна часть их не +находится вне их. А все остальное уже в соответствии с этими значениями +именуется так потому, что оно или делает нечто такое, или обладает чем-то +таким, или связано с чем-то таким, или так или иначе находится в отношении к +чему-то такому, что называется законченным в первичном смысле. + + + +ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ + + + Пределом называется граница (to eschaton) каждой вещи, т. е. то первое, +вне которого нельзя найти ни одной его части, и то первое, внутри которого +находятся все его части; всякие очертания (eidos) величины или того, что +имеет величину; цель каждой вещи (таково то, на что направлены движение и +действие, но не то, из чего они исходят, хотя иногда это и то и другое, - +то, из чего они исходят, и то, на что они направлены, а именно конечная +причина); сущность каждой вещи и суть ее бытия, ибо суть бытия вещи-предел +познания [вещи]; а если предел познания, то и предмета. Поэтому очевидно, +что о пределе говорится в стольких же значениях, в скольких и о начале, и +еще больше, ибо начало есть некоторый предел, но не всякий предел есть +начало. + + + +ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ + + + "То, в силу чего" или "по чему" (kath' ho) говорится в различных +значениях; это форма или сущность каждой вещи; например, то, в силу чего +кто-то добр,-это само добро; то, в чем как первом нечто возникает +естественным образом, например окраска - на поверхности. Итак, "то, в силу +чего" [нечто есть], в первом значении - это форма, а во втором - материя +каждой вещи, т. е. (kai) первый субстрат каждой вещи. А вообще говоря, "то, +в силу чего" имеет столько же значений, сколько и "причина": говорят "в силу +того-то кто-то пришел" или "ради того-то он пришел" и точно так же "в силу +того-то сделано ошибочное или правильное заключение" или "в том-то причина +правильного или ложного заключения". Далее, "почему" говорится относительно +положения, например: кто-то на чем-то стоит или по чему-то идет. Все это +обозначает положение и место. А потому и о "самом по себе" необходимо +говорится в различных смыслах. "Само по себе"-это суть бытия каждой вещи, +например: Каллий - это Каллий сам по себе и суть бытия Каллия; то, что +входит в суть вещи, например: Каллий сам по себе есть живое существо. Ибо +"живое существо" входит в определение Каллия: ведь Каллий есть некоторое +живое существо; то, что принято чем-то как первое в него самого или в одну +из его частей, например: кожа тела бела сама по себе, и человек живой сам по +себе, ибо душа есть та часть человека, в которой как ... + + первом заключается жизнь; то, причина чего оно само; у человека, +конечно, несколько причин: живое существо, двуногое, по все же человек сам +по себе человек; то, что присуще лишь чему-то одному и поскольку оно ему +одному присуще, поэтому оно существует отдельно само по себе. + + + +ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ + + + Расположением называется порядок в том, что имеет части, или в +пространстве, или по способности, или по виду, ибо при этом должно быть +некое положение, как это показывает и само слово "расположение". + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ + + + Обладанием или свойством (Ilexis) называется проявление некоторой +деятельности того, что обладает, и того, чем оно обладает, - как бы +некоторое действие или движение (ведь когда одно делает, а другое делается, +делание находится посредине; и так же между тем, кто обладает одеждой, и той +одеждой, которой он обладает, посредине находится обладание). Обладать таким +обладанием, очевидно, невозможно (ибо пришлось бы идти в бесконечность, если +бы можно было обладать обладанием того, чем обладают); такое расположение, +благодаря которому то, что расположено, расположено хорошо или плохо, при +этом или само по себе, или по отношению к другому, например: здоровье есть +некоторое свойство, ибо оно есть такого рода расположение. Кроме того, о +свойстве говорится и тогда, когда лишь какая-то часть hmeel такое +расположение; потому и достоинство [отдельных] частей есть некоторого рода +свойство. + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ + + + Преходящим свойством или состоянием (pathos) называется свойство, в +отношении которого возможны изменения, например: белое и черное, сладкое и +горькое, тяжесть и легкость, и все другое в этом роде; разного рода +проявление этих свойств и изменение их; и еще большей мере называются так +изменения и движения пагубные, в особенности причиняющие боль. Кроме того, +так называются большие несчастья и горести. + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ + + + О лишенности говорится, когда вещь не имеет чего-то, что некоторым от +природы свойственно иметь, хотя бы ей самой и не было от природы свойственно +иметь это, как, например, говорится, что растение лишено глаз; когда вещь не +имеет чего-нибудь, хотя либо ей самой, либо ее роду от природы свойственно +иметь это; например, не в одинаковом смысле лишены зрения слепой человек и +крот: крот лишен его по роду, а человек - сам по себе; когда вещь не имеет +чего-то, что от природы ей свойственно иметь, и именно к такому-то времени: +слепота есть некоторая лишенность, но слепым называется не тот, кто лишен +зрения в любом возрасте, а тот, кто лишен его в том возрасте, когда ему от +природы свойственно его иметь, а он его не имеет. Подобным же образом о +лишенности говорится, когда нечто не имеет того, в чем, в силу чего, для +чего и каким способом ему от природы свойственно иметь его; лишением +называется насильственное отнятие чего-то. + + И сколько имеет��я значений у отрицаний, начинающихся с "без" или "не", +в стольких же значениях говорится и о лишенности: так, неравным называется +нечто потому, что в нем нет равенства, хотя оно свойственно ему от природы; +невидимым - и потому, что у него вообще нет цвета, и потому, что оно имеет +плохо видимый цвет; безногим - и потому, что у него вообще нет ног, и +потому, что у него ноги слабые. Далее, такие отрицания приписываются вещи +потому, что она что-то имеет в незначительной мере, например плод без +косточек; это значит, что он некоторым образом негоден. Далее - потому, что +нечто делается не легко или плохо; например, неразрезаемым называется нечто +не только потому, что оно не разрезается, но и потому, что оно разрезается +не легко или не хорошо. Далее - потому, что вещь вообще не имеет чего-то: +слепым называется не одноглазый, а тот, у кого оба глаза лишены зрения. +Поэтому не всякий хорош или плох, справедлив или несправедлив, а есть а +нечто среднее между ними. + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ + + + "Иметь" или "держать" (echem) означает разное: обращаться с чем-то +согласно своей природе или согласно своему влечению; поэтому говорят, что +лихорадка "держит" человека, и тираны "держат" города, а те, кто одевается, +имеют одежду; (2) содержать в себе как в способном к восприниманию, +например, медь имеет форму изваяния, а тело - болезнь; содержать так, как +объемлющее содержит объемлемое им, ибо о том, в чем находится объемлемое, +говорят, что оно содержит его; например, мы говорим, что сосуд содержит +влагу, город - людей, а корабль - моряков, и точно так же целое - части. О +том, что мешает чему-то двигаться или действовать согласно своему влечению, +говорят, что оно удерживает его, как, например, колонны держат лежащую на +них тяжесть, и таким же образом поэты заставляют Атланта держать небо, так +как иначе оно обрушилось бы на землю, как говорят и некоторые из тех, кто +размышляет о природе. В этом же смысле и о том, что держит вместе +что-нибудь, говорят, что оно удерживает то, что держит вместе, так как иначе +все это распалось бы - каждое согласно своему влечению. + + А "быть в чем-нибудь" означает нечто сходное и соответственное со +значениями "иметь". + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ + + + "Быть из чего-то" (ektines) означает: состоять из чего-то как из +материи, притом двояким образом - или это относится к первому роду или к +последнему виду; например так, как все плавкое состоит из воды, и так, как +изваяние - из меди; быть из чего-то как из первого вызвавшего движение +начала (например, "из" чего битва? Из ссоры, потому что ссора-начало битвы); +принадлежать к тому, что состоит из материи и формы (morphe), например: +части - "из" целого, стих - "из" "Илиады" и камни - "из" дома, ибо +форма-цель, а закончено то, что достигло цели; быть составленным как форма +(eidos) из части, например: "человек" - из "двуногого", "слог" - из "звука +речи"; а это имеет другой смысл, чем тот, в каком изваяние - из меди: ведь +составная сущность-"из" чувственно воспринимаемой матерни, а форма, хотя она +также "из" материи, во "из" материи, свойственной форме. Итак, в одних +случаях "быть из чего-то" говорится в указанных смыслах, а в других когда +одно из этих значений применимо к тому, что происходит из некоторой части +другого, например: ребенок - "из" отца и матери, растения - "из" земли, так +как они "из" некоторой части этих вещей. "Быть из чего-то" означает также +происходить после чего-то во времени, например: "из" дня-ночь, "из" +затишья-буря, так как одно происходит после другого. В одних из этих случаев +так говорится потому, что одно переходит в другое, как в только что +приведенных примерах, в иных - лишь потому, что одно следует другому во +времени, например: "из" равноденствия последовало морское путешествие, так +как оно произошло после равноденствия, и "из" праздника Дионисий - праздник +Тартелий, так как он бывает после Дионисий. + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ + + + Частью называется то, на что можно так или иначе разделить некоторое +количество (ибо то, что отнимается от количества как такового, всегда +называется частью его, например: два в некотором смысле есть часть трех); в +другом смысле частями называются только те, что служат мерой; поэтому дна в +одном смысле есть часть трех, а в другом нет; то, на что можно разделить +вид, не принимая во внимание количество, также называется частями его: +поэтому о видах говорят, что они части рода; то, на что делится или из чего +состоит целое - или форма, или, то, что имеет форму; например, у медного +шара или у медной игральной кости и медь (т. е. материя, которой придана +форма) и угол суть части; то, что входит в определение, разъясняющее каждую +вещь, также есть части целого; поэтому род называется и частью вида, хотя в +другом смысле вид - часть рода. + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ + + + Целым называется то, у чего не отсутствует ни одна из тех частей, +состоя из которых оно именуется целым от природы, а также то, что так +объемлет объемлемые им вещи, что последние образуют нечто одно; а это бывает +двояко: или так, что каждая из этих вещей есть одно, или так, что из всех +них образуется одно. А именно: [а] общее и тем самым то, что вообще +сказывается как нечто целое, есть общее в том смысле, что оно объемлет +многие вещи, поскольку оно сказывается о каждой из них, причем каждая из них +в отдельности есть одно; например, человек, лошадь, бог-одно, потому что все +они живые существа. А непрерывное и ограниченное есть целое, когда оно нечто +одно, состоящее из нескольких частей, особенно если они даны в возможности; +если же нет, то и в действительности. При этом из самих таких вещей +природные суть в большей мере целое, нежели искусственные, как мы говорили +это и в отношении единого, ибо целостность есть некоторого рода единство. + + Далее, из относящегося к количеству, имеющего начало, середину и конец, +целокупностью (to pan) называется то, положение частей чего не создает для +него различия, а целым - то, у чего оно создает различие. То, что допускает +и то и другое, есть и целое и целокупность; таково то, природа чего при +перемене положения остается той же, а внешняя форма нет; например, воск и +платье: их называют и целыми и целокупностью, потому что у них есть и то и +другое. Вода, всякая влага, равно как и число, называются целокупностями, а +"целое число" и "целая вода" не говорится, разве только в переносном смысле. +О чем как об одном говорят "все", о том же говорят "все" применительно к его +обособленным частям, например: "все это число", "все эти единицы". + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ + + + Нецельным (kolobon) называется не всякое количество; надо, чтобы оно +само было делимо на части и составляло нечто целое. В самом деле, число +"два" не будет нецельным, если отнять одну единицу (ведь недостающая часть и +остаток никогда [у нецельной вещи] не равны), и вообще ни одно число не +будет таковым; ведь всегда должна остаться сущность: если чаша нецельна, она +все еще чаша, а число [в этом случае] уже не то же самое число. Кроме того, +не все состоящее из неоднородных частей бывает нецельным (ведь число может +иметь и неодинаковые части, например двойку и тройку); и вообще ни одна +вещь, положение [частей] которой не создает для нее различия (например, вода +или огонь), не есть нецельная; а чтобы вещи быть нецельной, положение ее +[частей] должно принадлежать к ее сущности; к тому же она должна быть +непрерывной. В самом деле, гармония, например, хотя и состоит из +неодинаковых частей и у нее определенное положение [частей], но нецельной +она не бывает. Кроме того, и то, что составляет нечто целое, становится +нецельным не через утрату всякой какой угодно части, ибо утраченные части не +должны быть ни главными частями сущности, ни теми, что могут находиться в +любом месте; например, чаша нецельна не тогда, когда она просверлена, а +когда у нее повреждена ручка или какой-нибудь край, и человек будет увечным +не тогда, когда у него вырван кусок мяса или селезенка, а когда лишится +какой-то наружной части, да и то не всякой наружной части, а той, которая, +если ее отнять целиком, не вырастет вновь. Поэтому плешивые - не увечные. + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ + + + О роде говорится, когда рождение существ, у которых форма одна и та же, +непрерывно, например: "пока существует род людской" означает "пока рождение +людей непрерывно". Родом называется то, от чего как первого двигавшего +получают бытие; так, одни называются эллинами по роду, другие - ионийцами, +потому что одни имеют прародителем Эллина, другие - Иона. Людей обозначают +как род больше потому, что происходят от родителя, нежели потому, что +происходят от материи (хотя обозначают род и по женской линии, как, +например, говорят о потомках Пирры). О роде говорят в том смысле, в каком +плоскость есть род для плоских фигур и тело - для телесных. Ибо каждая +фигура есть или такая-то плоскость, или такое-то тело, а плоскость и тело +суть основа (hypokeimenon) для видовых отличий. Основная часть определений +при обозначении сути вещи-это род, видовые отличия которого обозначают +свойства. + + Итак, в стольких значениях говорится о роде: касательно непрерывного +рождения [существ] одного и того же вида; касательно первого двигавшего того +же вида, что и порожденное им; далее, в смысле материи, ибо то, к чему +относится видовое отличие и свойством-это субстрат (hypokeimenon), который +мы называем материей. А различными по роду называются те вещи, у которых +первый субстрат различный и которые не сводимы ни друг к другу, ни к чему-то +третьему. Так, например, форма и материя различаются по роду, и точно так же +все то, о чем говорится в разных видах категорий сущего, ибо из того, что +есть, одно означает суть [вещи], другое-качество, и так далее-согласно +сделанному ранее различению: они также не сводимы ни друг к другу, ни к +чему-то третьему. + + + +ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ + + + "Ложное" означает то, что ложен предмет, и это потому, что разное на +деле не связано между собой или не может быть объединено (например, когда +говорят, что диагональ соизмерима или что ты сидишь: первое из них ложно +всегда, второе - иногда, ибо они не-сущее в таком [различном] смысле); ложно +также то, что хотя и существует, однако по природе таково, что кажется или +не таким, каково оно есть, или тем, что оно не есть; например, теневой +рисунок и сновидения: ведь они что-то есть, но не то, представление о чем +они вызывают. Итак, вещи называются ложными в этом значении или потому, что +они не существуют, или потому, что вызываемое ими представление есть +представление о несуществующем. + + Ложная же речь, поскольку она ложна, относится к несуществующему; +поэтому всякая ложная речь относится к чему-то отличному от того, о чем она +истинна (например, речь о круге ложна в отношении треугольника). О чем бы то +ни было имеется в одном смысле лишь одна речь, а именно речь о сути бытия +вещи, а в другом смысле-высказываний много, ибо сам предмет и он же вместе +со своими свойствами - это некоторым образом одно и то же, например Сократ и +образованный Сократ (ложная же речь - это, вообще говоря, речь ни о чем). +Поэтому Антисфен был чрезмерно простодушен, когда полагал, что об одном +может быть высказано только одно, а именно единственно лишь его собственное +наименование (logos), откуда следовало, что не может быть никакого +противоречия, да пожалуй, что и говорить неправду - тоже. Между тем всякую +вещь можно обозначить не только ее собственным определением, но и +определением чего-то иного, притом ложно - безусловно, но некоторым образом +и правильно, как, например, восемь можно обозначить как двойное, используя +определение двойки. + + Итак, в приведенных здесь случаях о ложном говорится в этом смысле, а +лживым называется тот, кто склонен к подобным речам и предпочитает их не +из-за чего-то другого, а ради них самих и кто старается другим внушить [веру +в] такие речи, так же как мы называем ложными те предметы, которые вызывают +ложное представление. Поэтому вводит в заблуждение и рассуждение в "Гиппии" +относительно того, что один и тот же человек лжив и правдив. Оно считает +лживым того, кто может лгать (а таков человек знающий и рассудительный); +кроме того, оно отдает предпочтение тому, кто порочен по собственной воле. +Это положение получается ложно через наведение, а именно: хромающий по +собственной воле лучше, мол, того, кто хромает против своей воли, а хромать +означает здесь притворяться хромым; все же, если бы действительно кто был +хромым по доброй воле, он был бы, пожалуй, хуже, так же как это бывает в +области нравов. + + + +ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ + + + Привходящим, или случайным, называется то, что чему-то присуще и о чем +может быть правильно сказано, но присуще не по необходимости и не большей +частью, как, например, если кто, копая яму для растения, нашел клад. Это +нахождение клада, конечно, случайно для того, кто копал яму: ведь не с +необходимостью следует одно из другого или после другого и не в большинстве +случаев находят клал, сажая растения. И точно так же может какой-нибудь +образованный человек быть бледным; но так как это бывает не по необходимости +и не в большинстве случаев, то мы называем + это привходящим. Так как, стало быть, то, что присуще, есть что-то и +принадлежит чему-то, а что-то из присущего присуще лишь где-то и когда-то, +то привходящим будет то, что, правда, какой-то вещи присуще, но присуще не +потому, что это была именно вот эта вещь, или именно вот в это время, или +именно вот в этом месте. Итак, для случайного нет никакой определенной +причины, а есть какая попадется, т. е. неопределенная. Например, кому-нибудь +случилось прибыть на Эгину, если он прибыл туда не потому, что хотел попасть +туда, а потому, что его занесла буря или похитили морские разбойники. Таким +образом, случайное произошло или есть, но не поскольку оно само есть, а +поскольку есть другое, ибо буря была причиной того, что человек попал не +туда, куда плыл, а это оказалась Эгина. + + О привходящем говорится и в другом смысле, �� именно относительно того, +что присуще каждой вещи самой по себе, но не содержится в ее сущности, +например: треугольнику свойственно иметь [в совокупности] два прямых угла. И +такого рода привходящее может быть вечным, а из указанных выше - никакое. +Основание этого приводится в другом месте. + + + * КНИГА ШЕСТАЯ * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + То,что мы ищем - это начала и причины существующего, притом, конечно, +поскольку оно существующее. А именно: имеется некоторая причина здоровья и +хорошего самочувствия, а также начала, элементы и причины математических +предметов, и вообще всякое знание, основанное на рассуждениях или каким-то +образом причастное рассуждению, имеет своим предметом более или менее точно +определенные причины и начала. Но всякое такое знание имеет дело с одним +определенным сущим и одним определенным родом, которым оно ограничивается, а +не с сущим вообще и не поскольку оно сущее, и не дает никакого обоснования +для сути предмета, а исходит из нее: в одном случае показывая ее с помощью +чувственного восприятия, в другом-принимая ее как предпосылку, оно с большей +или меньшей строгостью доказывает то, что само по себе присуще тому роду, с +которым имеет дело. А потому ясно, что на основе такого рода наведения +получается не доказательство сущности или сути предмета, а некоторый другой +способ их показа; и точно так же такие знания ничего не говорят о том, +существует ли или не существует тот род, с которым они имеют дело, ибо одна +и та же деятельность рассуждения должна выяснить, что есть предмет и есть ли +он. + + Так как учение о природе также имеет теперь дело с некоторым родом +сущего, а именно с такой сущностью, которая имеет начало движения и покоя в +самой себе, то ясно, что оно учение не о деятельности и не о творчестве +(ведь творческое начало находится в творящем, будь то ум, искусство или +некоторая способность, а деятельное начало - в деятеле как его решение, ибо +сделанное и решенное-это одно и то же); поэтому если всякое рассуждение +направлено либо на деятельность или на творчество, либо на умозрительное, то +учение о природе должно быть умозрительным, но умозрительным знанием лишь о +таком сущем, которое способно двигаться, и о выраженной в определении (kata +ton logon) сущности, которая по большей части не существует отдельно [от +материи]. Не должно остаться незамеченным, каковы суть бытия вещи и ее +определение, ибо исследовать без них - это все равно что не делать ничего. +Из определяемых предметов и их сути одни можно сравнить с "курносым", другие +- с "вогнутым": они отличаются друг от друга тем, что "курносое" есть нечто +соединенное с материей (ведь "курносое" -это "вогнутый" нос), а вогнутость +имеется без чувственно воспринимаемой материи. Так вот, если о всех +природных вещах говорится в таком же смысле, как о курносом, например: о +носе, глазах, лице, плоти, кости, живом существе вообще, о листе, корне, +коре, растении вообще (ведь определение ни одной из них невозможно, если не +принимать во внимание движение; они всегда имеют материю), то ясно, как +нужно, когда дело идет об этих природных вещах, искать и определять их суть +и почему исследование души также отчасти относится к познанию природы, а +именно постольку, поскольку душа не существует без материи. + + Что учение о природе, таким образом, есть учение умозрительное, это +очевидно из сказанного. Но и математика - умозрительная наука. А есть ли она +наука о неподвижном и существующем отдельно, это сейчас не ясно, однако +ясно, что некоторые математические науки рассматривают свои предметы как +неподвижные и как существующие отдельно. А если есть нечто вечное, +неподвижное и существующее отдельно, то его, очевидно, должна познать наука +умозрительная, однако оно должно быть предметом не учения о природе (ибо +последнее имеет дело с чем-то подвижным) и не математики, а наука, которая +первее обоих. В самом деле, учение о природе занимается предметами, +существующими самостоятельно, но не неподвижными; некоторые части математики +исследуют хотя и неподвижное, однако, пожалуй, существующее не +самостоятельно, а как относящееся к материи; первая же философия исследует +самостоятельно существующее и неподвижное. А все причины должны быть +вечными, особенно же эти, ибо они причины тех божественных предметов которые +нам являются. + + Таким образом, имеются три умозрительных учения: математика, учение о +природе, учение о божественном (совершенно очевидно, что если где-то +существует божественное, то ему присуща именно такая природа), и +достойнейшее знание должно иметь своим предметом достойнейший род [сущего]. +Так вот, умозрительные науки предпочтотельнее всех остальных, а учение о +божественном предпочтотельнее других умозрительных наук. В самом деле, мог +бы возникнуть вопрос, занимается ли первая философия общим или каким-нибудь +одним родом [сущего], т. е. какой-нибудь одной сущностью (physis): ведь +неодинаково обстоит дело и в математических науках: геометрия и учение о +небесных светилах занимаются каждая определенной сущностью (physis), а общая +математика простирается на все. Если нет какой-либо другой сущности (oysia), +кроме созданных природой, то первым учением было бы учение о природе. Но +если есть некоторая неподвижная сущность, то она первее и учение о ней +составляет первую философию, притом оно общее [знание] в том смысле, что оно +первое. Именно первой философии надлежит исследовать сущее как сущее - что +оно такое и каково все присущее ему как сущему. + + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + А так как о сущем вообще гово��ится в различных значениях, из которых +одно, как было сказано, - это сущее в смысле привходящего, другое - сущее в +смысле истины (и не-сущее в смысле ложного), а кроме того, разные виды +категорий, как, например, суть вещи, качество, количество, "где", "когда" и +еще что-нибудь, что может быть обозначено этим способом, а затем, помимо +этого, сущее в возможности и сущее в действительности, - то прежде всего +следует сказать о сущем в смысле привходящего, что о нем нет никакого +учения. Доказательство тому-то, что никакому учению нет дела до него: ни +учению о деятельности, ни учению о творчестве, ни учению об умозрительном. В +самом деле, и тот, кто строит дом, не строит того, что привходящим образом +получается вместе с возникновением дома (ведь такого-бесчисленное множество: +ничто не мешает, чтобы построенный дом для одних был приятен, для других - +вреден, для третьих - полезен и чтобы он был отличен от всех, можно сказать, +существующих вещей; ни с чем из всего этого домостроительное искусство не +имеет дела); равным образом геометр не рассматривает такого привходящего у +фигур и не спрашивает, отличаются ли между собой "треугольник" и +"треугольник, углы которого [в совокупности] равны двум прямым". И это имеет +разумное основание: ведь привходящее есть как бы одно лишь наименование. +Поэтому Платон был до известной степени прав, когда указывал, что не-сущее - +это область софистики. В самом деле, рассуждения софистов, можно сказать, +больше всего другого имеют дело с привходящим, например: рассуждение о том, +разное ли или одно и то же образованность в искусстве и знание языка, точно +так же, разное ли или одно и то же образованный Кориск и Кориск и можно ли +обо всем, что существует, но существует не всегда, сказать, что оно стало, +так что если человек, будучи образованным в искусстве, стал сведущим в +языке, то значит, он, будучи сведущим в языке, стал образованным в +искусстве, и другие тому подобные рассуждения. А ведь очевидно, что +привходящее есть нечто близкое к не-сущему. И это ясно и из таких +рассуждений: у того, что существует иным образом, имеет место и +возникновение и уничтожение, а у того, что есть привходящим образом, того и +другого нет. Но все же необходимо еще сказать о привходящем, насколько это +возможно, какова его природа и по какой причине оно есть, так как вместе с +этим станет, может быть, ясно и то, почему нет науки о нем. + + И вот, так как с одним из существующего дело обстоит одинаково всегда и +по необходимости (это необходимость не в смысле насилия, а в смысле того, +что иначе быть не может), с другим же не по необходимости и не всегда, а +большей частью, - то это начало и это причина того, что существует +привходящее, ибо то, что существует не всегда и не большей частью, мы +называем случайным, или привходящим. Так, если в летнее время наступит +ненастье и холод, мы скажем, что это произошло случайно, а не тогда, когда +наступает зной и жара, потому что последнее бывает [летом] всегда или в +большинстве случаев, а первое нет. И что человек бледен - это нечто +привходящее (ведь этого не бывает ни всегда, ни в большинстве случаев), +живое же существо человек есть не привходящим образом. И то, что строитель +лечит, это нечто привходящее, потому что это естественно делать не +строителю, а врачевателю, строитель же случайно оказался врачевателем. И +искусный повар, стремясь к тому, чтобы доставить удовольствие, может +приготовить нечто полезное для здоровья, но не через поваренное искусство; +поэтому мы говорим, что это получилось привходящим образом, и в каком-то +смысле он это делает, но не прямо. В самом деле, для других вещей имеются +причины и способности, которые их создают, а для привходящего никакого +определенного искусства и способности нет, ибо причина существующего или +становящегося привходящим образом также есть нечто привходящее. Стало быть, +так как не все существует или становится необходимым образом и всегда, а +большинство - большей частью, то необходимо должно быть нечто привходящим +образом сущее; так, например, бледный не всегда и не в большинстве случаев +образован; и если он в том или другом случае становится таковым, то это +будет привходящим образом (иначе же все было бы по необходимости); так что +причиной привходящего будет материя, могущая быть иначе, чем она бывает +большей частью. Прежде всего надо выяснить, действительно ли нет ничего, что +не существует ни всегда, ни большей частью, или же это невозможно. В самом +же деле помимо этого есть нечто, что может быть и так и иначе, т. е. +привходящее. А имеется ли [лишь] то, что бывает в большинстве случаев, и +ничто не существует всегда, или же есть нечто вечное - это должно быть +рассмотрено позже, а что нет науки о привходящем - это очевидно, ибо всякая +наука - о том, что есть всегда, или о том, что бывает большей частью. В +самом деле, как же иначе человек будет чему-то учиться или учить другого? +Ведь оно должно быть определено как бывающее всегда или большей частью, +например, что медовая смесь полезна больному лихорадкой в большинстве +случаев. А что касается того, что идет вразрез с этим, то нельзя будет +указать, когда же от медовой смеси пользы не будет, например в новолуние, но +тогда и "в новолуние" означает нечто бывающее всегда или большей частью; +между тем привходящее идет вразрез с этим. Таким образом, сказано, что такое +привходящее и по какой причине оно бывает, а также что науки о нем нет. + + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Что имеются начала и причины, возникающие и уничтожающиеся без +[��еобходимого] возникновения и уничтожения, - это очевидно. Ведь иначе все +существовало бы по необходимости, раз у того, что возникает и уничтожается, +необходимо должна быть какая-нибудь непривходящая причина. В самом деле, +будет ли вот это или нет? Будет, если только произойдет вот это другое; если +же не произойдет, то нет. А это другое произойдет, если произойдет третье. И +таким образом ясно, что, постоянно отнимая у ограниченного промежутка +времени все новые части времени, мы дойдем до настоящего времени. Так что +такой-то человек умрет - от болезни или же насильственной смертью если +выйдет из дому; а выйдет он, если будет томиться жаждой; а это будет, если +будет другое; и таким образом дойдут до того, что происходит теперь, или до +чего-то уже происшедшего. Например, это произойдет. если он будет томиться +жаждой; а это будет, если он ест нечто острое; а это или происходит, или +нет; так что он необходимым образом умрет или не умрет. Точно так же обстоит +дело, если перейти к прошлым событиям. Ведь это - я имею в виду +происшедшее-уже в чем-то наличествует. Следовательно, все, что произойдет, +произойдет необходимым образом, например смерть живущего, ибо что-то [для +этого] уже возникло например наличествуют противоположности в том же теле. +Но умрет ли он от болезни или насильственное смертью - это еще неизвестно; +это зависит от того, произойдет ли "вот это". Ясно, таким образом, что +доходят до какого-то начала, а оно до чего-то другого уже нет. Поэтому оно +будет началом того, что могло быть и так и иначе, и для его возникновения +нет никакой другой причины. Но к какого рода началу и к какого рода причине +восходит здесь [привходящее] - к материи ли, целевой причине, или движущей +причине,-это надо рассмотреть особенно. + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Оставим теперь вопрос о том, что существует как привходящее, ибо оно +определено в достаточной мере. Что же касается сущего в смысле истинного и +не-сущего в смысле ложного, то оно зависит от связывания и разъединения, а +истинное и ложное вместе - от разграничения членов противоречия, а именно: +истинно утверждение относительно того, что на деле связано, и отрицание +относительно того, что на деле разъединено; а ложно то, что противоречит +этому разграничению; как оказывается возможным "мыслить вместе" или "мыслить +отдельно"[1] - это другой вопрос, а под "вместе" и "отдельно" я разумею не +то, что возникает последовательность, а то, что возникает некоторое +единство. Ведь ложное и истинное не находятся в вещах, так чтобы благо, +например, было истинным, а зло непременно ложным, а имеются в [рассуждающей] +мысли, в отношении же простого и его сути - даже и не в мысли. Так вот, что +должно исследовать относительно сущего и не-сущего в этом смысле, - это надо +разобрать в дальнейшем. А так как связывание и разъединение находится в +мысли, но не в вещах, а сущее в смысле истинного отлично от сущего в +собственном смысле (ведь мысль связывает или отделяет либо суть вещи, либо +качество, либо количество, либо еще что- нибудь подобное), то сущее в смысле +привходящего и в смысле истинного надо теперь оставить, ибо причина первого +неопределенна, а причина второго - некоторое состояние мысли, и как то, так +и другое касаются остающегося рода сущего и не выражают ничего такого, чего +уже не было бы в природе сущего. Поэтому мы их и оставим, рассмотреть же +следует причины и начала самого сущего как такового, <а из того, что было +установлено нами относительно многозначности каждого [выражения], ясно, что +о сущем говорится в различных смыслах>. + + + * КНИГА СЕДЬМАЯ * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + О сущем говорится в различных смыслах, как мы это установили раньше в +разделе о многозначности [каждого выражения]: оно означает, с одной стороны, +суть вещи и определенное нечто, а с другой - качество или количество или +любое из других родов сказываемого. Хотя о сущем и говорится в стольких +значениях, но ясно, что из них - это значение сущего как сути вещи, которая +выражает ее сущность (когда мы хотим сказать, какова эта вещь, мы говорим, +что она хороша или плоха, но не что она величиною в три локтя или что она +человек; когда же мы хотим сказать, что она есть, мы не говорим, что она +белая или теплая или величиною в три локтя, а что она человек или бог), а +все остальное называется сущим, поскольку в одних случаях - это относящееся +к сущему в первом значении количество, или качество, или состояние, или еще +что-то другое тому подобное. Поэтому можно бы поставить и вопрос: "ходить", +"быть здоровым", "сидеть" и тому подобное - есть ли каждое из них сущее или +не-сущее? Ибо ни одно из них не существует от природы само по себе и не +может отделяться от предмета (oysia); а если что-то здесь есть, то скорее +то, что ходит, то, что сидит, и то, что здорово. А они, видимо, есть сущее в +большей мере, потому что субстрат у них есть нечто определенное, а именно +сущность или единичный предмет, который и представлен в таком виде +высказываний, ибо о хорошем и сидящем мы не говорим без такого субстрата. +Ясно поэтому, что благодаря сущности есть и каждое из тех действий или +состояний, так что сущность есть в первичном смысле сущее, т. е. не в +некотором отношении сущее, а безусловно сущее. + + О первом же говорят, правда, в различных смыслах, но сущность есть +первое во всех смыслах: и по определению, и по познанию, и по времени. В +самом деле, из других родов сущего ни один не может существовать отдельно, +одна лишь сущность может. И по определению она первое, ибо в определении +чего бы то ни было должно содержаться определение сущности. Т��чно так же мы +полагаем, что мы знаем что бы то ни было больше всего тогда, когда знаем, +что оно есть, [например], что такое человек или огонь, в большей мере, чем +если знаем его качество или количество или положение в пространстве, ибо и +из них самих мы каждое знаем тогда, когда знаем, что такое качество или +количество. + + И вопрос, который издревле ставился и ныне и постоянно ставится и +доставляет затруднения, - вопрос о том, что такое сущее, - это вопрос о том, +что такое сущность. Именно о ней одни утверждают, что она одна, другие - что +больше, чем одна, а из них одни утверждают, что она ограничена по +количеству, другие-безгранична по количеству. А потому и нам надлежит +главным образом, прежде всего и, можно сказать, исключительно исследовать, +что такое сущее в этом смысле. + + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Очевиднее всего, как полагают, сущность присуща телам; поэтому мы +называем сущностями животных, растения и их части, а также природные тела, +такие, как огонь, вода и земля, и каждое тело этого рода, а также все то, +что есть часть их или состоит из них - либо из их частей, либо из всей +совокупности их, - например: небо и его части, звезды, Луна и Солнце. А +только ли они есть сущности или есть и другие, или же некоторые из этих и +[вместе с ними] другие, или ни одна из них, а какие-то другие-это следует +рассмотреть. Некоторые же полагают, что сущности - это пределы тела, такие, +как плоскость, линия, точка ...., и в большей мере они, нежели тело, т. е. +имеющее объем. + + Далее, по мнению одних, помимо чувственно воспринимаемых вещей нет +такого рода сущностей; по мнению же других, имеются вечные сущности, более +многочисленные [по виду], и они сущее в большей мере; так, Платон считает +Эйдосы и математические предметы двумя родами сущности, третьим же - +сущность чувственно воспринимаемых тел А Спевсипп, исходя из единого, +признает еще больше сущностей и разные начала для каждой сущности: одно - +для чисел, другое - для величин, третье - для души; и таким образом он +увеличивает число видов сущности. Некоторые же утверждают, что природа +Эйдосов и чисел одна и та же, и из них следует остальное - линии и +плоскости, вплоть до сущности неба и чувственно воспринимаемых вещей. + + Так вот, что по этому поводу говорится правильно и что не правильно и +какие есть сущности, имеются ли какие-нибудь сущности помимо чувственно +воспринимаемых или нет и как они существуют, а также есть ли помимо +чувственно воспринимаемых какая-нибудь отдельно существующая сущность и если +есть, то почему и как, или же никакой такой сущности нет, - все это надо +рассмотреть, определив сначала в общих чертах, что такое сущность. + + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + О сущности говорится если не в большем числе значений, то по крайней +мере в четырех основных, ибо и суть бытия вещи, и общее, и род считают +сущностью всякой вещи, и наряду с ними четвертое-субстрат; а субстрат - это +то, о чем сказывается все остальное, в то время как сам он уже не +сказывается о другом. Поэтому прежде всего надо точно определить его, ибо в +наибольшей мере считается сущностью первый субстрат. А как такой субстрат в +одном смысле обозначается материя, в другом -форма (morphe) и в третьем -то +, что из них состоит. Под материей же я разумею, например, медь; под формой +- очертание - образ (schema tes ideas); под тем, что состоит из обоих, - +изваяние как целое. Так что если форма (eidos) первее материи и есть сущее в +большей мере, она на том же основании первее и того, что состоит из того и +другого. + + Таким образом, мы сказали в общих чертах, что же такое сущность, а +именно: она то, что не сказывается о субстрате, но о чем сказывается все +остальное. Нельзя, однако, ограничиться только этим утверждением, ибо этого +недостаточно: само это утверждение неясно, и к тому же сущностью оказывается +материя. А именно: если материя не сущность, то от нас ускользает, что бы +еще могло быть ею: ведь когда мы отнимаем все остальное, ничего другого, +очевидно, не остается; а остальное - это состояния тел, произведенное ими и +их способности; длина же, ширина и глубина - это некоторые количества, а не +сущности (ведь количество не сущность), и сущность есть скорее то, чему как +первому все это принадлежит. С другой стороны, когда мы отнимаем длину, +ширину и глубину, мы видим, что ничего не остается, разве только то, что +ограничено ими, если оно что-то есть; так что при таком взгляде материя +должна казаться единственной сущностью. А под материей я разумею то, что +само по себе не обозначается ни как суть вещи (ti), ни как что-то +количественное, ни как что-либо другое, чем определено сущее. В самом деле, +существует нечто, о чем сказывается каждый из этих родов сущего и бытие чего +отличается от бытия каждого из них (ибо все остальное сказывается о +сущности, а сущность - о материи); поэтому последний [субстрат] сам по себе +не есть ни суть вещи, ни что-то количественное, ни какой-либо из остальных +родов сущего, и точно так же не отрицания их: ведь и эти отрицания присущи +ему [лишь] как привходящее. + + Так вот, для тех, кто исходит из этих соображений, сущностью +оказывается материя. Но это невозможно: ведь считается, что существовать +отдельно и быть определенным нечто больше всего свойственно сущности, а +потому форму и то, что состоит из того и другого, скорее можно бы было +считать сущностью, нежели материю. Однако сущность, состоящую из того и +другого, т. е. из материи и формы, надо оставить без внимания: она нечто +последующее и очевидное; в некотором смысле очевидна и материя; третий же +вид сущности следует рассмотреть, ибо она больше всего доставляет +затруднения. + Некоторые чувственно воспринимаемые сущности все признают сущностями, а +потому исследовать надлежит прежде всего их. Дело в том, что полезно перейти +к тому, что более понятно. Ведь все люди изучают так: через то, что по +природе менее понятно, переходят к более понятному. И подобно тому как в +своих поступках необходимо исходя из того, что хорошо для каждого, сделать +так, чтобы то, что хорошо вообще, было хорошо для каждого, точно так же при +изучении надлежит исходя из более понятного для отдельного человека сделать +понятное по природе понятным для отдельного человека. Часто же понятное и +первое для отдельных людей [само по себе] мало понятно и заключает в себе +мало или ничего сущего; но все же следует попытаться, начиная с того, что +[само по себе] мало понятно, но понятно для отдельного человека, познать то, +что понятно вообще, переходя, как было сказано, через менее понятное по +природе к более понятному. + + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Так как вначале мы разобрали, сколько значений сущности определено +нами, а одним из таких значений признавалась суть бытия вещи, то надо +исследовать ее. И прежде всего скажем о ней кое-что, исходя из ее +определения (logiekos),-что суть бытия каждой вещи означает то, что эта вещь +есть сама по себе. Быть человеком - это не то, что быть образованным, ведь +ты образован не в силу того, что ты - ты. Значит, то, что ты сам по себе, +есть суть твоего бытия. Однако не все, что само по себе, есть суть бытия +вещи: ведь не суть бытия вещи то, что она есть сама по себе таким же +образом, как поверхность бела, так как быть поверхностью не то же, что быть +белым. Но и сочетание того и другого - быть белой поверхностью - не есть +суть бытия поверхности. Почему? Потому, что присоединена сама вещь. +Следовательно, только определение, в котором сама вещь не упоминается, но +которое ее обозначает, и есть определение ее сути бытия, так что если быть +белой поверхностью означало бы быть гладкой поверхностью, то быть белым и +быть гладким означало бы одно и то же. + + Но так как имеются сочетания и у других родов сущего (ведь какой-то +субстрат имеется для каждого из них, например: для качества, для количества, +для "когда" и "где" и для движения), то нужно рассмотреть, имеется ли +обозначение сути бытия для каждого из таких сочетаний и есть ли у них суть +бытия, например у "бледного человека" <суть бытия "бледного человека">. +Обозначим это сочетание словом "платье". Что такое [в этом случае] быть +платьем? Но это, [скажут], не принадлежит к тому, что обозначается как сущее +само по себе. Однако под тем, что не есть само по себе, разумеют двоякое: +то, что таково в силу присоединения его к другому, и то, что таково не в +силу этого. А именно: в первом случае нечто обозначается как то, что не есть +само по себе, потому, что при его определении присоединяют его к другому, +как, например, если кто, определяя, что такое быть бледным, приводил бы +определение бледного человека, а во втором случае нечто обозначается так +потому, что другое определяемое присоединяется к нему, например: если +"платье" означало бы "бледного человека", а "платье" определяли бы как +"бледное"; конечно, бледный человек есть нечто бледное, но суть его бытия +вовсе не в том, чтобы быть бледным. + + Однако бытие платьем - есть ли это вообще некоторая суть бытия? Или же +нет? Ведь суть бытия (to ti en einai) вещи есть именно суть ti еn einai) ее; +а когда одно сказывается о другом [привходящим образом], то [сочетание их] +не есть по существу своему определенное нечто, например: бледный человек не +есть по существу своему определенное нечто, раз быть определенным нечто +свойственно лишь сущностям. Таким образом, суть бытия имеется только для +того, обозначение чего есть определение. А определение имеется не там, где +имя выражает то же, что и обозначение (иначе все обозначения были бы +определениями: ведь тогда имя будет равнозначно любому обозначению, так что +и "Илиада" будет определением), а там, где оно есть обозначение чего-то +первичного; а таково то, о чем говорят не так, как в тех случаях, когда одно +сказывается о другом [привходящим образом]. Поэтому сути бытия нет у того, +что не есть вид рода, а имеется только увидав: ведь виды, надо полагать, +обозначаются не как сущие по причастности [другому], не как состояние +[другого] и не как привходящее. Правда, и для всего остального, если оно +имеет имя, будет обозначение, указывающее, что то-то присуще тому-то, или +вместо простого обозначения будет даваться более точное; но это не +определение и не суть бытия вещи. + + А может быть, и об определении говорится по-разному, так же как о сути +вещи? Ведь суть вещи в одном смысле означает сущность и определенное нечто, +в другом - каждый из остальных родов сущего: количество, качество и тому +подобное. В самом деле, так же как бытие присуще всему, но не одинаковым +образом, а одному первично, другим вторично, так и суть прямо присуща +сущности, а всему остальному - лишь в некотором отношении: ведь и о качестве +мы можем спросить, "что оно такое?", так что и качество есть некоторого рода +суть, только не в прямом смысле; а так же, как о не-сущем некоторые только +нарицательно (logikos) говорят, что оно есть - не в прямом смысле, а в том +смысле, что оно есть не-сущее, точно так же обстоит дело и с качеством. + + Следует, конечно, обращать внимание и на то, как надо выражать свою +мысль о каждом предмете, однако во всяком случае не больше, чем на то, как в +действительности обстоит с ним дело. Поэтому и теперь, раз способ выражения +ясен, скажем, что и суть бытия, так же как суть, присуща первично и прямо +сущности, а затем всему остальному, и это будет суть бытия не в прямом +смысле, а суть бытия такого-то качества или количества. Ибо последнее должно +обозначать как сущее или по одной только общности имени, или через +прибавление или отнятие (в том же смысле, в каком мы и о неизвестном (to me +opiate ton) говорим как об известием); впрочем, правильно было бы обозначать +это не по общности имени и не в одном и том же смысле, а так, как +"врачебное" употребляется в разных случаях, потому что имеет отношение к +одному и тому же, не имея при этом один и тот же смысл, но и не в силу +общности имени: ведь и о врачуемом теле, о врачебной деятельности и +врачебном приборе говорится не по общности имени и не в одном значении, а +потому, что имеет отношение к одному и тому же. Впрочем, безразлично, каким +из этих двух способов хотят выразить свою мысль, однако очевидно, что +определение и суть бытия вещи в первичном и прямом смысле относятся к +сущностям. Правда, они сходным-образом относятся и к остальному, однако не в +первичном смысле. В самом деле, если мы это принимаем, то необходимо, чтобы +определение сути бытия содержало не то же, что дано в любом обозначении, а +лишь то же, что дано в определенном обозначении; а так будет, если это есть +обозначение чего-то единого - единого не в силу непрерывности, как "Илиада", +или связности, а в любом из [основных] значений единого; а единое имеет +столько же значений, сколько и сущее; сущее же означает то определенное +нечто, то некое количество, то некое качество. Поэтому и для "бледного +человека" будет обозначение и определение, но не в том смысле, как для +бледного и для сущности. + + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Если не считать определением обозначение, даваемое через присоединение, +то возникает затруднение, для какого из свойств не простых, а попарно +связанных возможно будет определение. Ибо такие свойства приходится +разъяснять через присоединение. Я имею в виду, например, что имеется нос и +вогнутость и имеется Курносость, как называется сочетание того и другого +потому, что одно находится в другом, причем и вогнутость и Курносость +поистине суть свойство носа не как нечто привходящее, а сами по себе; и не +так, как "бледное" приписывается Каллию или человеку (потому что для Каллия +как бледного бытие человеком привходяще), а так, как "мужское" присуще +живому существу, "равное" - количеству, и как все, о чем говорят, что оно +присуще другому само по себе. А таково то, что [неотделимо] связано или с +обозначением, или с именем вещи, свойство которой оно есть, и что нельзя +объяснить обособленно от этой вещи, как, например, "бледное" без человека +можно, но "женское" без живого существа объясни��ь нельзя; поэтому для таких +свойств нет ни сути бытия, ни определения или если они имеют их, то, как +было сказано, в ином смысле. + + Относительно них имеется, однако, и другое затруднение. А именно: если +курносый нос и вогнутый нос - одно и то же, то одним и тем же будет курносое +и вогнутое; а если нет, то, так как невозможно обозначать курносое, не +указывая того, свойство чего оно есть само по себе (ведь-курносое-это +вогнутость носа), нельзя сказать "курносый нос" или будет сказано два раза +одно и то же - "нос нос вогнутый" (ибо "нос курносый" - это будет "нос нос +вогнутый"). А потому нелепо, чтобы у такого рода свойств имелась суть бытия; +иначе приходилось бы идти в бесконечность: ведь "курносому носу носу" +приписывался бы другой еще "нос". + + Стало быть, ясно, что определение бывает только у сущности: если оно +имеется и для других родов сущего, то его необходимо давать через +присоединение, как, например, для того или другого качества и для нечетного; +ведь нечетного нет без числа, как и нет "женского" без живого существа +(говоря "через присоединение", я разумею те случаи, где приходится два раза +повторять одно и то же, как в приведенных примерах). А если это верно, то +определения не будет и для связанного попарно, например для "нечетного +числа"; но остается незамеченным, что обозначения даются неточно. Если же +определения возможны и в этих случаях, то или они образуются иным способом, +или же, как было сказано, следует считать, что определение и суть бытия +имеют разные значения, так что в одном значении, кроме сущностей, ни для +чего не будет определения и суть бытия ничему не будет присуща, кроме +сущностей, а в другом значении они будут иметь место [и для другого]. + + Итак, совершенно очевидно, что определение есть обозначение сути бытия +вещи и что суть бытия имеется для одних только сущностей, или главным +образом для них, первично и прямо. + + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + А одно ли и то же отдельная вещь и суть ее бытия или они разное - это +надлежит рассмотреть, ибо это в некотором отношении полезно для исследования +сущности: ведь и отдельная вещь не представляется чем-то отличным от своей +сущности, и сутью бытия называется сущность отдельной вещи. + + В тех случаях, когда нечто обозначается как привходящее, можно было бы +подумать, что отдельная вещь и суть ее бытия - это разное; например, что +"бледный человек" и "бытие бледным человеком" - это разное (ведь если это +одно и то же, то и бытие человеком, и бытие бледным человеком одно и то же, +ибо, как утверждают, одно и то же - человек и бледный человек, а значит, и +бытие бледным человеком, и бытие человеком. Или же, впрочем, нет нужды +[делать умозаключение], что суть бытия вещи, взятой вместе с ее привходящими +свойствами, тождественна [вещи, взятой самой по себе], ибо в этом случае +крайние термины оказываются теми же не в одном и том же смысле; впрочем, +пожалуй, можно было бы подумать, что крайние термины - привходящие свойства +- окажутся тождественными, например бытие бледным и бытие образованным; +однако так никто не считает). + + Когда же говорится о самом по себе сущем, необходимо ли, чтобы суть его +бытия и само оно были тождественны? Например, если имеются какие-то +сущности, которые первее, нежели другие сущности и другие самобытности +(physeis) (такие сущности, по утверждению некоторых, суть идеи). Если были +бы разными само-по-себе-благо и бытие благом, само-по-себе-живое существо и +бытие живым существом, бытие сущим и само-по-себе-сущее, то имелись бы +другие сущности, самобытности и идеи помимо названных и они были бы первее +тех, если суть бытия есть сущность. Если при этом те и другие обособлены +друг от друга, то о первых не будет знания, а вторые не будут сущими (под +обособленностью я разумею здесь, что самому-по-себе- благу не присуще бытие +благом, а этому последнему - бытие благим). Ведь знание об отдельной вещи мы +имеем тогда, когда мы узнали суть ее бытия, и одинаково дело обстоит как в +отношении блага, так и в отношении всего остального, так что если бытие +благом не есть благо, то и бытие сущим не есть сущее, и бытие единым не есть +единое. И точно так же существует всякая суть бытия либо ни одна не +существует; а потому если и бытие сущим не есть сущее, то таковым не будет и +никакая другая суть бытия. Далее, то, чему не присуще бытие благом, не есть +благо. Поэтому необходимо, чтобы были тождественны благо и бытие благом, +прекрасное и бытие прекрасным, а равно все то, что обозначается не через +другое, а как существующее само по себе и первично. Ибо достаточно, если +дано такое бытие, хотя бы Эйдосов и не было, а скорее, пожалуй, в том +случае, если Эйдосы существуют (в то же время ясно также, что если идеи +таковы, как о них говорят некоторые, то субстрат не будет сущностью: ведь +идеи должны быть сущностями, но не сказываться о субстрате, иначе они +существовали бы только через причастность [им субстрата]). + + Из этих вот рассуждений ясно, что сама отдельная вещь и суть ее бытия +есть одно и то же не привходящим образом, и это ясно еще потому, что знать +отдельную вещь - значит знать суть ее бытия, так что и из рассмотрения +отдельных случаев следует с необходимостью, что обе они нечто одно. + + (Что же касается того, что обозначается как привходящее, например +образованное или бледное, то, поскольку оно имеет двоякий смысл, о нем +неправильно сказать, что суть его бытия и само оно одно и то же: ведь бледно +и то, чему случается быть бледным, и само привходящее свойство, так что в +одном смысле суть его бытия и само оно - одно и то же, а в другом - н�� одно +и то же, ибо у "человека" и "бледного человека" это не одно и то же, а у +этого свойства - одно и то же.) + + Очевидно, было бы также нелепо давать особое имя для каждой сути бытия; +тогда помимо этой [обозначенной особым именем] сути бытия была бы еще и +другая, например для сути бытия лошади еще и иная суть бытия. Между тем, что +мешает тому, чтобы некоторые вещи сразу же были тождественны сути своего +бытия, раз суть бытия вещи есть сущность? Но не только вещь и суть ее бытия +одно, но и обозначение их одно и то же, как это ясно и из сказанного, ибо но +привходящим образом одно - бытие единым и единое. Кроме того, если бы они +были не одно, приходилось бы идти в бесконечность: тогда были бы, с одной +стороны, суть бытия единого, а с другой - единое, так что и к ним применим +тот же довод. + + Таким образом, ясно, что бытие каждой вещи, обозначаемой как первичное +и само по себе сущее, и сама эта вещь тождественны и составляют одно. А +софистические опровержения этого положения, очевидно, снимаются тем же +решением, что и вопрос, одно ли и то же Сократ и бытие Сократом, ибо +безразлично, на какой основе можно бы поставить вопрос или на какой удалось +бы найти решение. В каком смысле, следовательно, суть бытия отдельной вещи +тождественна и в каком не тождественна этой вещи, об этом теперь сказано. + + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Из того, что возникает, одно возникает естественным путем, другое - +через искусство, третье - самопроизвольно. И все, что возникает, возникает +вследствие чего-то, из чего-то и становится чем-то (говоря "чем-то", я имею +в виду каждый род сущего: что-то становится или определенным нечто, или +такой-то величины, или таким-то, или где-то). + + Естественно возникновение того, что возникает от природы; то, из чего +нечто возникает, - это, как мы говорим, материя; то, вследствие чего оно +возникает, - это нечто сущее от природы, а чем оно становится - это человек, +растение или еще что-то подобное им, что мы скорее всего обозначаем как +сущности. А все, что возникает - естественным ли путем или через искусство, +- имеет материю, ибо каждое возникающее может и быть и не быть, а эта +возможность и есть у каждой вещи материя. Вообще же природа - это и то, из +чего нечто возникает, и то, сообразно с чем оно возникаете (ибо все +возникающее, например растение или животное, имеет ту или иную природу), и +то, вследствие чего нечто возникает,-так называемое дающее форму (kata to +eidos) естество, по виду тождественное возникающему, хотя оно в другом: ведь +человек рожден человеком. + + Так, стало быть, возникает то, что возникает благодаря природе, а +остальные виды возникновения именуются созданиями. Все такие создания +исходят либо от искусства, либо от способности, либо от размышления. А +некоторые из них происходят также с��мопроизвольно и в силу стечения +обстоятельств, примерно так же, как это бывает и среди того, что возникает +благодаря природе: ведь и там иногда одно и то же возникает и из семени, и +без семени. Эти случаи надо рассмотреть в дальнейшем. А через искусство +возникает то, форма чего находится в душе (формой я называю суть бытия +каждой вещи и ее первую сущность); ведь и противоположности имеют в +некотором смысле одну и ту же форму, ибо сущность для лишенности - это +противолежащая ей сущность, например: здоровье - сущность для болезни, ибо +болезнь обнаруживается через отсутствие здоровья, а здоровье - это +уразумение (logos) и познание в душе [Врачевателя]. Здоровое состояние +получается следующим ходом мысли [Врачевателя]: так как здоровье есть то-то +и то-то, то надо, если кто-то должен быть здоровым, чтобы в нем +наличествовало то-то и то-то, например равномерность, а если это, то и +теплота; и так [Врачеватель] размышляет все дальше, пока наконец не придет к +тому, что он сам в состоянии сделать. Начинающееся с этого времени движение, +направленное на то, чтобы [телу] быть здоровым, называется затем созданием. +И таким образом оказывается, что в некотором смысле здоровье возникает из +здоровья и дом - из дома, а именно дом, имеющий материю, из дома без +материи, ибо врачебное искусство есть форма здоровья, а искусство +домостроительное - форма дома; а под сущностью без материи я разумею суть +бытия вещи. + + Одни виды возникновения и движения называются мышлением, другие - +созданием: исходящее из начала и формы - это мышление, а исходящее из того, +что для мышления последнее,-это создание. И точно так же возникает и каждое +из остальных - из промежуточных - [звеньев]. Я имею в виду, например, +следующее: чтобы человек выздоровел, он должен добиться равномерности. А что +значит добиться равномерности? Вот это. А это будет, если он согреется. А +что это значит? Вот это. А это имеется в возможности, и оно уже во власти +врачевателя. + + Таким образом, действующая причина и то, с чего начинается движение к +выздоровлению, - это при возникновении через искусство форма в душе; при +самопроизвольном возникновении исходное - то, что составляет начало для +действующего через искусство, как и при лечении, например, начинают, может +быть, с согревания (а оно получается от растирания): ведь теплота в теле - +это или часть здоровья, или за ней (непосредственно либо через несколько +[звеньев]) следует что-то такое, что составляет часть здоровья; и это есть +крайнее - то, что создает часть здоровья и само есть некоторым образом часть +здоровья, и точно так же у дома, например, камни, и таким же образом у всего +другого; так что, как утверждают, не может что-то возникнуть, если ничего не +предшествует. + + Итак, совершенно ��чевидно, что какая-нибудь часть необходимо должна уже +быть, и именно материя есть такая часть, она находится в возникающем, и она +становится [чем-то определенным]. Но есть ли она и составная часть +определения? Ведь о том, что такое медные круги, мы говорим двояко: о +материи - говоря, что это медь, и о форме - говоря, что это такая-то фигура +(а фигура есть первый род, к которому принадлежит круг). Значит, медный круг +имеет и материю в своем определении. + + А то, из чего как из своей материи нечто возникает, обозначают, когда +оно возникло, не ее именем, а именем, производным от нее; например, изваяние +называют не камнем, а каменным; человека же, который становится здоровым, не +называют по тому состоянию, из которого он становится здоровым; причина +здесь та, что хотя он становится здоровым из состояния лишенности и из +субстрата, который мы называем материей (так, например, здоровым становится +и человек и больной), однако больше говорят о возникновении из состояния +лишенности; например, здоровым становишься из больного, а не из человека, +поэтому здоровый называется не больным, а человеком, именно здоровым +человеком; в тех же случаях, где лишенность не очевидна и не имеет особого +имени, как, например, у меди отсутствие какой бы то ни было фигуры или у +кирпичей и бревен отсутствие [формы] дома, считается, что вещь возникает из +них, как там [здоровый возникал] из больного. А потому, так же как там +возникающую вещь не называют именем того, из чего она возникает, так и здесь +изваяние называется не деревом, а производным словом - деревянным и медным, +а не медью, каменным, а не камнем, и точно так же дом - кирпичным, а не +кирпичами, ибо если внимательно посмотреть, то нельзя даже без оговорок +сказать, что изваяние возникает из дерева или дом - из кирпичей, так как то, +из чего вещь возникает, должно при ее возникновении изменяться, а не +оставаться тем же. Вот по этой причине так и говорится. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Так как то, что возникает, возникает вследствие? чего-нибудь (так я +называю то, откуда возникновение берет свое начало) и из чего-то (это пусть +будет не Лишенность, а материя: мы уже установили, что мы под этим разумеем) +и становится чем-то (это-шар, круг или какая угодно другая вещь), то подобно +тому как не создается субстрат (медь), так не создается и шар [как таковой], +разве только привходящим образом, потому что медный шар есть шар, а +создается этот медный шар. Действительно, делать определенное нечто - значит +делать определенное нечто из субстрата как такового (holes). Я хочу сказать, +что делать медь круглой не значит делать круглое, или шар [как таковой], а +значит делать нечто иное, именно осуществлять эту форму в чем-то другом, ибо +если бы делали эту форму, ее надо было бы делать из чего-то другого - эт�� +ведь было [у нас] принято (например, делают медный шар, и делают это таким +образом, что из этого вот, а именно из меди, делают вот это, а именно шар); +если же делали бы и самый шар, то ясно, что его делали бы таким же образом, +и одно возникновение шло бы за другим до бесконечности. Очевидно, таким +образом, что форма (или как бы ни называли образ в чувственно воспринимаемой +вещи) так же не становится и не возникает, равно как не возникает суть бытия +вещи (ибо форма есть то, что возникает е другом либо через искусство, либо +от природы, либо той или иной способностью). А то, что делает человек,-это +медный шар, ибо он делает его из меди и шара [как фигуры]: он придает форму +вот этой меди, и получается медный шар. Если бы имело место возникновение +бытия шаром вообще, то [и здесь] одно должно было бы возникать из другого, +ибо возникающее всегда должно быть делимым, и одно будет вот это, другое - +то, а именно одно - материя, другое - форма. Если поэтому шар есть фигура, +[все точки поверхности] которой одинаково отстоят от срединной точки, то это +будет, с одной стороны, то, что объемлет создаваемое, с другой - объемлемое +им, а целое будет то, что возникло,-таков, например, медный шар. Итак, из +сказанного очевидно, что то, что обозначено как форма или сущность, не +возникает, а возникает сочетание, получающее от нее свое наименование, и что +во всем возникающем есть материя, так что одно [в нем] есть материя, а +другое - форма. + + Так вот, существует ли какой-нибудь шар помимо вот этих отдельных шаров +или дом помимо [сделанных из] кирпичей? Или же [надо считать, что] если бы +это было так, то определенное нечто никогда бы и не возникло. А [формат] +означает "такое-то", а не определенное "вот это"; делают же и производят из +"вот этого" "такое-то", и, когда вещь произведена, она такое-то нечто (tode +loionde). А "вот это" целое, Каллий или Сократ, существует так же, как "вот +этот медный шар", тогда как человек и живое существо - как медный шар +вообще. Поэтому очевидно, что "формы как причина" - некоторые обычно так +обозначают Эйдосы, - если такие существуют помимо единичных вещей, не имеют +никакого значения для какого-либо возникновения и для сущностей и что по +крайней мере не на этом основании они сущности, существующие сами по себе. В +некоторых случаях совершенно очевидно, что рождающее таково же, как и +рождаемое, однако не то же самое и составляет с ним одно не по числу, а по +виду, как, например, у природных вещей (ведь человек рождает человека), +разве только возникает что-то вопреки природе, как, например, когда конь +рождает мула (впрочем, и здесь дело обстоит сходным образом: то, что могло +бы быть общим для коня и для осла как ближайший к ним род, не имеет +наименования, но этот общий род был бы, можно сказать, и тем и другим, и +именно таков мул). Поэтому очевидно, что нет никакой надобности полагать +Эйдос как образец (ведь Эйдосы скорее всего можно было бы искать именно в +этой области, ибо природные вещи - сущности в наибольшей мере); достаточно, +чтобы порождающее создавало и было причиной [осуществления] формы в материи. +А целое - это уже такая-то форма в этой вот плоти и кости, Каллий и Сократ; +и они различны по материи (ведь она у них различная), но одно и то же по +виду, ибо вид неделим. + + + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Может вызвать недоумение вопрос, почему одно возникает и через +искусство, и самопроизвольно, например здоровье, а другое нет, например дом. +Причина в том, что [в одних случаях] материя, которая кладет начало +возникновению при создавании и возникновении чего-то через искусство и в +которой имеется какая-то часть [возникающей] вещи, отчасти такова, что может +двигаться сама собой, а отчасти нет, и в первом случае она отчасти в +состоянии двигаться определенным образом, а отчасти не в состоянии: ведь +многое хотя и может двигаться само собой, но не в состоянии делать это +определенным образом, например плясать. Поэтому те вещи, материя которых +именно такого рода (например, камни), одним определенным образом двигаться +не в состоянии, разве только с помощью другого, однако иным образом могут. И +так же обстоит дело с огнем. Вот почему одни вещи не возникнут без человека, +обладающего умением их делать, а другие возникнут, ибо будут приведены в +движение тем, что хотя и не обладает таким умением, но само может быть +приведено в движение или с помощью другого, не обладающего таким умением, +или благодаря какой-нибудь [своей] части. Вместе с тем из сказанного ясно +также, что в некотором смысле все [создаваемые искусством] вещи возникают +или из одноименного с ними (так же, как и природные вещи), например дом - из +дома как созданного умом (ибо искусство-это форма), или из какой-нибудь +своей одноименной части, или же из того, что содержит в себе некоторую часть +[создаваемой вещи], если вещь возникает не привходящим образом: ведь +причина, по которой создается что-нибудь, есть первичная часть, сама по себе +сущая. В самом деле, теплота от движения породила теплоту в теле, а это - +или здоровье, или часть его, или же ему сопутствует какая-нибудь часть +здоровья, либо само здоровье; поэтому о теплоте и говорится, что она +содействует здоровью, ибо то содействует здоровью, чему сопутствует и что +имеет своим последствием теплота [в теле]. + + Стало быть, так же как в умозаключениях, сущность есть начало всего, +ибо из сути вещи исходят умозаключения, а здесь-виды возникновения. И также, +как в этих случаях, обстоит дело и с тем, что возникает естественным путем. +Ибо семя порождает [живое] так же, как умение - изделия; оно содержит в себе +форму в возмо��ности, и то, от чего семя, в некотором отношении одноименно [с +тем, что возникает] (ибо не следует думать, что все так же порождается, как +человек от человека: ведь и женщина происходит от мужчины); иначе бывает +лишь в случаях отклонения от порядка вещей, поэтому мул происходит не от +мула. Что же касается того, что возникает самопроизвольно, то дело обстоит +здесь так же, как там,-оно получается у того, материя чего способна и сама +собой приходить в то движение, в которое приводит семя; а там, где этой +способности нет, возникновение вещи возможно не иначе как через такие же +самые вещи. + + И не только в отношении сущности это рассуждение доказывает, что форма +не возникает; оно одинаково применимо ко всем основным [родам сущего]: и к +количеству, и к качеству, и ко всем остальным родам сущего. Ибо подобно тому +как возникает медный шар, но не шар и не медь, и как это бывает с медью, +если она возникает (воль материя и форма здесь всегда должны уже быть +налицо), так же обстоит дело и с сутью вещи, и с качеством ее, и с +количеством, и одинаково с остальными родами сущего: ведь возникает не +качество, а кусок дерева такого-то качества, не величина, а кусок дерева или +живое существо такой-то величины. А как особенность сущности можно из этих +примеров извлечь, что одной сущности необходимо должна предшествовать другая +сущность, которая создает ее, находясь в состоянии осуществленности, +например живое существо, если возникает живое существо; между тем нет +необходимости, чтобы какое-нибудь качество или количество предшествовало +[другому], разве только в возможности. + + + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Так как определение - это обозначение, а всякое обозначение имеет части +и так же, как обозначение относится к предмету, так и часть его относится к +части предмета, то возникает затруднение, должно ли обозначение отдельных +частей содержаться в обозначении целого или нет. В некоторых случаях оно +явно содержится в нем, в других нет. Обозначение круга не включает в себя +обозначения отрезков, а в обозначении слога содержится обозначение его +элементов, хотя и круг делится на отрезки так же, как слог - на элементы. +Кроме того, если части предшествуют (protera) целому, а острый угол - часть +прямого, и палец - часть живого существа, то можно было бы подумать, что +острый угол предшествует прямому и палец предшествует человеку. По-видимому, +однако, эти последние первее (protera): ведь обозначение первых дается на +основе последних, которые первее и потому, что могут существовать без +первых. + + А впрочем, о части говорится в различных значениях, и одно из них - +мера, прилагаемая к количеству. Но это оставим в стороне, а исследуем то, из +чего как частей состоит сущность. Так вот, если материя - это одно, +форма-другое, то, что из них,-третье, а сущность есть и материя, и форма, и +то, что из них, те в одном смысле и о материи говорится как о части чего-то, +а в другом - нет, а как о части говорится лишь о том, из чего состоит +обозначение формы. Так, плоть не есть часть вогнутости (ведь она та материя, +на которой образуется вогнутость), но она часть курносости; и медь есть +часть изваяния как целого, но не часть изваяния, поскольку под ним +подразумевается форма (ведь говоря о какой-либо вещи, следует разуметь форму +или вещь, поскольку она имеет форму, но никогда не следует подразумевать под +вещью материальное, как оно есть само по себе). Вот почему обозначение круга +не заключает в себе обозначения отрезков а в обозначение слога входит +обозначение элементов ибо элементы слога суть части обозначения формы, а не +материи, между тем отрезки круга - это часть в смысле материи, в которой +осуществляется [форма]; все же они ближе к форме, нежели медь, когда меди +придается круглость. А в некотором смысле и не все элементы слога будут +входить в его обозначение: например, эти вот [буквы, начертанные] на воске, +иле [звуки, производимые] в воздухе: ведь и они составляют часть слога как +материя, воспринимаемая чувствами. Да и линия исчезает, если ее делить на +половины, или человек [исчезает], если его разлагать на кости, жилы и плоть, +однако это не значит, что они состоят из названных [элементов] как из частей +сущности, - они состоят из них как из материи, и это части составного +целого, но уже не части формы, т. е. того. что содержится в обозначении, а +потому они и не входят в обозначение. Так вот, в одних обозначениях будет +содержаться обозначение таких частей, в других оно содержаться не должно, +если это не обозначение составного целого; поэтому некоторые вещи состоят из +указанных частей как из начал, на которые они разлагаются, переставая +существовать, а некоторые не состоят. То, что есть соединение формы и +материи, например курносое и медный круг, разлагается на указанные составные +части, и материя есть их часть; а то. что не соединено с материей, но +имеется без матерна и обозначение чего касается только формы, не исчезает ни +вообще, ни во всяком случае таким именно образом; так что для названных выше +вещей это [материальное] составляет начала и части, но оно не части и не +начала формы. И поэтому глиняное изваяние превращается в глину, медный шар - +в медь и Каллий - в плоть и кости; так же круг распадается на отрезки, ибо +он есть нечто соединенное с материей; одним ведь именем обозначается и круг +как таковой, и единичный круг, потому что не для [всех] единичных вещей есть +особое имя. + + Итак, об этом сказано правильно; все же, возвращаясь к этому вопросу, +скажем еще яснее. Части обозначения, на которые такое обозначение +разделяется, предшествуют ему или все или некоторые из них. А в обозначение +прямого угла не входит обозначение острого угла; напротив, обозначение +острого угла включает в себя обозначение прямого, ибо тот, кто дает +определение острого угла, пользуется прямым, а именно "острый угол меньше +прямого". И подобным же образом обстоит дело и с кругом и полукругом: +полукруг определяется через круг, и палец - через целое, ибо палец-это +"такая-то часть человека". Поэтому те части, которые таковы как материя и на +которые вещь распадается как на материю, суть нечто последующее; а те, +которые даны как части обозначения и выраженной в определении сущности, +предшествуют - или все, или некоторые. А так как душа живых существ +(составляющая сущность одушевленного) есть соответствующая обозначению +сущность - форма и суть бытия такого-то тела (ведь любую часть подобного +тела, если давать ее надлежащее определение, в самом деле нельзя будет +определять, не указав ее отправления, которое не будет иметь места без +чувственного восприятия), то ее части-или все, или некоторые-будут +предшествовать живому существу как составному целому (и одинаковым образом +обстоит дело в каждом отдельном случае); а тело и его части - нечто +последующее по отношению к этой сущности, и на них как на материю +распадается не сущность, а составное целое. Так вот, для составного целого +эти телесные части в некотором смысле предшествуют, а в некотором нет: ведь +отдельно они не могут существовать. Действительно, не во всяком состоянии +палец есть палец живого существа, а омертвевший палец есть палец только по +имени. Но некоторые телесные части существуют вместе [с целым] - главные +части, в которых как первом заключается форма (logos), т. е. сущность +вещи,-это может быть, например, сердце или мозг (безразлично ведь, что из +них обоих таково). А человек, лошадь и все, что подобным образом обозначает +единичное, но как общее обозначение, - это не сущность, а некоторое целое, +составленное из вот этой формы (logos) и вот этой материи, взятых как общее. +Единичное же из последней материи - это уже Сократ, и так же во всех +остальных случаях. Итак, части бывают и у формы (формой я называю суть бытия +вещи), и у целого, составленного из формы и материи, и у самой материи. Но +части обозначения - это только части формы, и обозначение касается общего, +ибо бытие кругом и круг, бытие душой и душа - одно и то же. А уже для +составных целых, например для вот этого круга и для любого отдельного из +них, будет ли это круг, воспринимаемый чувствами или постигаемый умом +(умопостигаемым я называю, например, круги математические, чувственно +воспринимаемыми, например,-медные или деревянные), определения не бывают, но +они познаются посредством мысли или чувс��венного восприятия; а если они +перестали быть [предметом познания] в действительности, то не ясно, +существуют ли они еще или нет, но они всегда обозначаются и познаются при +помощи общего обозначения. Материя же сама по себе не познается. А есть, с +одной стороны, материя, воспринимаемая чувствами, а с другой-постигаемая +умом; воспринимаемая чувствами, как, например, медь, дерево или всякая +движущаяся материя, а постигаемая умом - та, которая находится в чувственно +воспринимаемом не поскольку оно чувственно воспринимаемое, например предметы +математики. + + Итак, сказано, как обстоит дело с целым и частью, с тем, что есть +предшествующее, и с тем, что есть последующее. А если кто спросит, будет ли +предшествовать прямая, круг и живое существо или же то, на что они делятся и +из чего состоят, т. е. их части, - то следует сказать, что ответить на это +не просто. Если душа есть живое существо как одушевленное, а душа каждого +отдельного живого существа - оно само, круг - то же, что бытие кругом, +прямой угол - то же, что бытие прямым углом и сущность прямого угла, то, +правда, некоторые целые и по сравнению с некоторыми частями надо признать +чем-то последующим, например, по сравнению с частями обозначения и с частями +отдельного прямого угла (ведь и материальный медный прямой угол, и точно так +же прямой угол, заключенный в двух отдельных линиях, есть нечто +последующее); нематериальный же угол есть, правда, нечто последующее по +сравнению с частями, входящими в обозначение угла, но предшествует частям, +находящимся в единичном. Просто, однако, нельзя ответить на этот вопрос. +Если же душа есть нечто иное, чем живое существо, т. е. не есть то же, что +оно, то и в этом случае следует признать, что, как было сказано, одни части +предшествуют, а другие нет. + + +ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ + + + Естествен вопрос, какие части принадлежат форме и какие не ей, а +составному целому; ведь если это остается неясным, нельзя давать определения +чему бы то ни было, ибо определение касается общего и формы; если поэтому +неясно, какие части относятся к материи и какие нет, то не будет ясно и +обозначение предмета. Так вот, если говорить о том, что появляется в разных +по виду вещах (например, круг у меди, камня и дерева), то представляется +ясным, что ни медь, ни камень не относятся к сущности круга, так как круг +отделим от них. Там же, где отделимость не видна, вполне возможно, что дело +обстоит подобным же образом, как если бы все круги, которые мы видим, были +медные (тем не менее медь нисколько не относилась бы к форме); однако в этом +случае трудно мысленно отвлечься [от формы]. Так, например, форма человека +всегда представлена в плоти, костях и тому подобных частях; значит ли это, +что они части формы и определения? Все же нет, они материя, только мы не в +состоянии отделить их [от формы], потому что форма человека не появляется в +чем-то другом. + + Но так как отделить [одно от другого] кажется возможным, хотя неясно, +когда именно, то некоторые стали уже сомневаться и относительно круга и +треугольника, полагая, что не подобает определять их через линии и +непрерывное, а обо всем этом следует говорить в том же смысле, в каком +говорят о плоти или костях человека, о меди и камне изваяния; и они сводят +все к числам и существом линии объявляют существо двух. Так же и из тех, кто +принимает идеи, одни считают двойку самой-по-себе-линией, другие - эйдосом +линии: по их мнению, Эйдос и то, Эйдос чего он есть, в некоторых случаях +тождественны друг другу, как, например, двойка и Эйдос двойки; но в +отношении линии это уже не так. + + Отсюда следует, что Эйдос один у многих вещей, Эйдос которых кажется +различным (как это и получалось у пифагорейцев), и что возможно нечто одно +признать самим-по-себе-эйдосом всего, а остальное не признать Эйдосами; +однако в таком случае все будет одним. + + Итак, сказано, что относительно определений имеется некоторое +затруднение и по какой именно причине. Поэтому бесполезно сводить все +указанным выше образом [к форме] и устранять материю; ведь в некоторых +случаях, можно сказать, эта вот форма имеется в этой вот материи или эти вот +вещи в таком-то состоянии. И то сравнение живого существа [с медным кругом], +которое обычно делал младший Сократ, неправильно: оно уводит от истины и +заставляет считать возможным, чтобы человек был без частей тела, как круг +без меди. Между тем сходства здесь нет: ведь живое существо - это нечто +чувственно воспринимаемое и определить его, не принимая в соображение +движения, нельзя, а потому этого нельзя также, не принимая в соображение +частей, находящихся в определенном состоянии. Ибо рука есть часть человека +не во всяком случае, а тогда, когда она способна исполнять работу, значит, +когда рука живая, а неживая не есть часть его. + + Что касается математических предметов, то почему определения частей не +входят в определение целого, например полуокружности - в определение круга? +Они ведь не чувственно воспринимаемые части. Или это не имеет значения? Ибо +материя должна быть и у чего-то, не воспринимаемого чувствами; более того +(kai), некоторая материя имеется у всего, что не есть суть бытия вещи и +форма сама по себе, а есть определенное нечто. Вот почему у круга как общего +эти полуокружности не будут частями, а у отдельных кругов будут, как было +сказано раньше, ибо материя бывает и воспринимаемая чувствами, и постигаемая +умом. + + Ясно, однако, и то, что душа есть первая сущность, тело - материя, а +человек или живое существо - соединение той и другой как общее; Сократ же и +Кориск, если они также и душа, означают двоякое (ведь одни разумеют под ними +душу, другие - составное целое); если же о них говорится просто-как об этой +вот душе и этом вот теле, то с единичным дело обстоит так же, как с общим. + + А существует ли помимо материи такого рода сущностей какая-нибудь +другая и следует ли искать какую-нибудь другую сущность, нежели эти, +например числа или что-то в этом роде, это надо рассмотреть в дальнейшем. +Ведь именно ради этого мы пытаемся разобраться и в чувственно воспринимаемых +сущностях, хотя в некотором смысле исследование этих сущностей относится к +учению о природе, т. е. ко второй философии, ибо рассуждающему о природе +надлежит познавать не только материю, но и определимую [сущность], и это еще +в большей мере. А что касается определений, то позднее надлежит рассмотреть, +в каком смысле содержащееся в обозначении составляет части определения и +почему определение есть единая речь (ясно ведь: потому, что предмет един, но +в силу чего предмет един, раз он имеет части?). + + Таким образом, что такое суть бытия вещи и в каком смысле она +существует сама по себе, об этом в общих чертах сказано для всего; сказано +также, почему обозначение сути бытия одних вещей содержит части +определяемого, а других-нет, и указано, что в обозначении сущности вещи не +содержатся части материального свойства: ведь они принадлежат не к +[определимой] сущности, а к сущности составной; а для этой, можно сказать, +некоторым образом определение и есть и не есть, а именно: если она берется в +соединении с материей, то нет определения (ибо материя есть нечто +неопределенное), а если в отношении к первой сущности, то определение есть, +например для человека - определение души, ибо сущность - это форма, +находящаяся в другом; из нее и из материи состоит так называемая составная +сущность; такая форма есть, например, вогнутость (ведь "курносый нос" и +"Курносость" состоят из этой вогнутости и носа: <в них "нос" содержится +дважды>). В составной же сущности, например курносом носе или Каллий, будет +заключаться также и материя. Кроме того, было сказано, что в некоторых +случаях суть бытия вещи и сама вещь - одно и то же, как у чистых (protai) +сущностей; например, + кривизна и бытие кривизной - одно, если кривизна - чистая сущность +(чистой я называю такую сущность, о которой сказывают не поскольку она +находится в чем-то другом, отличном от нее, т. е. в материальном субстрате); +у того же, что дано как материя или как соединенное е материей, тождества +[между вещью и сутью ее бытия] нет, а также у того, что едино привходящим +образом, например "Сократ" и "образованность", ибо они одно и то же +привходящим образом. + + + +ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ + + + Теперь будем прежде всего говорить об определении в той мере, в ка��ой о +нем не сказано в "Аналитиках": отмеченный там вопрос полезен для +исследования о сущности. Я имею в виду вопрос, почему то, обозначение чего +мы называем определением, составляет одно (например, для человека "двуногое +живое существо"; пусть это будет его обозначением). Так вот, почему "живое +существо" и "двуногое"-это одно, а не многое? "Человек" же и "бледное" - это +множество в том случае, если одно не присуще другому, а одно - если присуще, +а субстрат-человек испытывает какое-то состояние (ибо тогда получается одно, +и имеется "бледный человек"); но в указанном выше случае одно не причастно +другому: ведь род, по-видимому, не причастен видовым отличиям (иначе одно и +то же было бы вместе причастно противоположностям: ведь видовые отличия, +которыми различается род, противоположны друг другу). А если род и +причастен, то все равно вопрос остается, если видовых отличий несколько, +например: живущее на суше, двуногое, бесперое. Почему они составляют одно, а +не множество? Ведь не потому, что находятся в одном и том же: так из всего +получилось бы одно. И все же одним должно быть все то, что содержится в +определении. Ибо определение есть некоторая единая речь, и притом о +сущности, а значит, должно быть речью о чем-то одном: ведь сущность, как мы +утверждаем, означает нечто одно и определенное нечто. + + Прежде всего надлежит рассмотреть те определения, которые опираются на +деление. В самом деле, в определение не входит ничего другого, кроме рода, +обозначаемого как первый, и видовых отличий. А остальные роды - это первый +же и вместе с ним охватываемые им видовые отличия, например: первый род- +"живое существо", ближайший к нему- "живое существо двуногое" и затем +опять-"живое существо двуногое, бесперое"; подобным же образом и тогда, +когда определение обозначается через большее число [видовых отличий]. Но +вообще нет никакой разницы, обозначается ли определение через большое или +малое число [видовых отличий], и, следовательно, также - через малое число +[членов] или через два; а если оно состоит из двух [членов], то одно - +видовое отличие, другое - род; например, если [определяющее] - "живое +существо двуногое", то "живое существо" - род, а другое - видовое отличие. + + Если же род вообще не существует помимо видов как видов рода или если +существует, но как материя (ведь звук, например, - это род и материя, а +видовые отличия образуют из него виды-элементы речи), то ясно, что +определение есть обозначение, образуемое из видовых отличий. + + При этом, однако, необходимо разделить видовое отличие на его видовые +отличия, например видовое отличие "живого существа"-"имеющее ноги": у +"живого существа, имеющего ноги", видовое отличие должно опять делить именно +как имеющее ноги, поэтому не следует говорить, что из то��о, что имеет ноги, +одно - покрытое перьями, другое - бесперое, если говорить правильно (только +по неспособности человек будет делать это), а следует говорить, что одно - с +расщепленными на пальцах ступнями, другое - с нерасщепленными, ибо это +видовые отличия ноги: расщепленность ступни на пальцы есть некоторого вида +обладание ногами. И так всегда стремятся идти дальше, пока не приходят к +видовым отличиям, не имеющим уже видовых отличий. А тогда будет столько +видов ноги, сколько видовых отличий, и число видов живых существ, имеющих +ноги, будет равно числу видовых отличий. Если поэтому здесь дело обстоит +таким именно образом, то ясно, что последнее видовое отличие будет сущностью +вещи и ее определением, раз не следует, давая определения, несколько раз +повторять одно и то же; это ведь излишне. Между тем такое повторение +допускают, если сказать "двуногое живое существо, имеющее ноги"; это все +равно что сказать "живое существо, имеющее ноги, имеющее две ноги"; а если и +это отличие делить подходящим для него делением, то одно и то же будет +повторено несколько раз - столько же, сколько будет видовых отличий. + + Итак, если видовое отличие разделить на его видовые отличия, то одно из +них - последнее - будет формой и сущностью; если же его делят привходящим +образом (например, если то, что имеет ноги, подразделяют на белое и черное), +то видовых отличий будет столько, сколько будет делений. Поэтому очевидно, +что определение есть обозначение, образуемое из видовых отличий, и притом - +если деление правильное - из последнего из них. Это стало бы ясным, если +переставить такого рода определения, например определение человека, и +сказать, что человек - это "двуногое живое существо, имеющее ноги"; излишне +говорить "имеющее ноги", если сказано "двуногое". Между тем определенного +расположения внутри сущности вещи нет: как же здесь считать одно +последующим, другое предшествующим? Относительно опирающихся на деление +определений - каковы они - пусть будет на первых порах достаточно +сказанного. + + + +ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ + + + А так как предмет настоящего исследования - сущность, то вернемся к ней +снова. Так же как субстрат, суть бытия вещи и сочетание их называются +сущностью, так и общее. Что касается первых двух, то о них мы уже говорили +(а именно о сути бытия вещи и о субстрате, о котором мы сказали, что он +лежит в основе двояким образом: или как существующее определенное нечто - +подобно тому как живое существо есть носитель своих свойств, - или так, как +материя есть носитель энтелехии). А некоторые полагают, что общее больше +всего другого есть причина и начало, поэтому рассмотрим и его. Кажется +невозможным, чтобы что- либо обозначаемое как общее было сущностью. +Во-первых, сущность каждой вещ�� - это то, что принадлежит лишь ей и не +присуще другому, а общее - это относящееся ко многому, ибо общим называется +именно то, что по своей природе присуще больше чем одному. Так вот, +сущностью чего оно будет? Несомненно, или всех [объемлемых им] вещей, или ни +одной. Но быть сущностью всех оно не может. А если оно будет сущностью +одной, то и все остальное будет этой вещью: ведь то, сущность чего одна и +суть его бытия одна, само также одно. + + Во-вторых, сущностью называется то, что не сказывается о субстрате, а +общее всегда сказывается о каком-нибудь субстрате. + + Но если общее не может быть сущностью таким образом, как суть бытия +вещи есть сущность, то не может ли оно содержаться в сути бытия, как, +например, "живое существо" в "человеке" и в "лошади"? В таком случае ясно, +что оно есть некоторое обозначение сути бытия. При этом не важно, если оно +обозначение не всего, что содержится в сущности: ведь общее тем не менее +будет сущностью чего-то, подобно тому как "человек" есть сущность +[отдельного] человека, в котором он содержится. А отсюда опять вытекает то +же самое: общее (как, например, "живое существо") будет сущностью того, в +чем оно содержится как присущее лишь ему. Кроме того, невозможно и нелепо, +чтобы определенное нечто и сущность, если они состоят из частей, состояли не +из сущностей и определенного нечто, а из качества: иначе не-сущность и +качество были бы первее сущности и определенного нечто. А это невозможно, +так как ни по определению, ни по времени, ни по возникновению свойства не +могут быть первее сущности; иначе они существовали бы отдельно. Далее, в +Сократе как сущности содержалась бы [другая] сущность, так что сущность +состояла бы из двух [сущностей]. И вообще следует признать, что если +"человек" и все, о чем говорится таким же образом, есть сущность, то ничего +из того, что содержится в определении, не есть сущность чего-то и не +существует отдельно от них или в чем-то другом; я имею в виду, например, что +не существует какого-либо "живого существа" помимо отдельных живых существ, +как не существует отдельно и ничего из того, что содержится в определении. + + Итак, если исходить из этих соображений, то очевидно, что ничто +присущее как общее не есть сущность и что все, что одинаково сказывается о +многом, означает не "вот это", а "такое-то". Иначе получается много +[нелепостей], и в том числе "третий человек". + + А кроме того, это ясно и из следующего. А именно: невозможно, чтобы +сущность состояла из сущностей, которые находились бы в ней в состоянии +осуществленности, ибо то, что в этом состоянии осуществленности образует две +вещи, никогда не может быть в том же состоянии одним; но если это две вещи в +возможности, то [в Осуществленности] они могут стать одним (например, +двойная линия состоит из двух половин, но в возможности; обособляет же их +осуществленность); поэтому, если сущность есть одно, она не будет состоять +из сущностей, которые содержались бы в ней, и притом таким способом, о +котором правильно говорит Демокрит, утверждающий, что невозможно, чтобы одна +вещь состояла из двух или чтобы одна стала двумя, так как сущностями он +считает неделимые (аtoma) величины. Очевидно, что подобным же образом будет +обстоять дело и с числом, если число есть, как утверждают некоторые, +сочетание единиц: или два не есть единое, или единица содержится в нем не в +состоянии Осуществленности. + + Однако отсюда вытекает затруднение. Если ни одна сущность не может +состоять из общего, так как общее означает "такое-то", а не "вот это", и +если никакая сущность не может быть составленной из сущностей, находящихся в +состоянии Осуществленности, то всякая сущность была бы несоставной, а +значит, не было бы и определения ни одной сущности. Между тем все полагают, +и давно уже было сказано, что определение (hоrоs) имеется или только для +сущности, или главным образом для нее, теперь же оказывается, что его нет и +для нее. Значит, определения (hоrismos) не будет ни для чего; или в +некотором смысле оно будет, а в некотором нет. Более ясным станет то, что мы +говорим, из дальнейшего. + + + +ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ + + + Из только что сказанного явствует, какие выводы следуют и для тех, кто +говорит, что идеи - это отдельно существующие сущности, и в то же время +считает вид состоящим из рода и видовых отличий. Если Эйдосы существуют и +"живое существо" содержится и в "человеке", и в "лошади", то оно в них либо +одно и то же по числу, либо разное (по определению оно, очевидно, одно: ведь +тот, кто определяет, дает и в том, и в другом случае одно и то же +обозначение). Если же есть некий сам-по-себе-человек, который как таковой +есть определенное нечто и существует отдельно, то и части, из которых он +состоит, скажем "живое существо" и "двуногое", также должны означать +определенное нечто и быть отдельно существующими и сущностями; +следовательно, таковым должно быть и "живое существо". + + Так вот, если "живое существо" и в "лошади", и в "человеке" одно и то +же, подобно тому как ты [тождествен] самому себе, то каким образом одно +будет одним в вещах, существующих отдельно, и почему это "живое существо" не +будет существовать отдельно и от самого себя? + + А затем, если оно будет причастно "двуногому" и "многоногому", +получается нечто несообразное, а именно, ему будут одновременно присущи +противоположности, хотя оно одно и определенное нечто. Если же здесь нет +такой причастности, то как можно говорить, что живое существо есть двуногое +или обитающее на суше? Но может быть, то и другое складывается, +соприкасае��ся или смешивается? Однако все это нелепо. + + Но допустим, "живое существо" в каждом случае различно. Тогда, можно +сказать, будет бесчисленное множество [Эйдосов], сущность которых-"живое +существо"; ведь в состав "человека" "живое существо" входит не привходящим +образом. Далее, "самих-по-себе-живых существ" будет много, ибо в каждом +отдельном [виде] "живое существо" будет сущностью (ведь оно не сказывается о +чем-то другом; иначе "человек" имел бы в своем составе это другое, т. е. это +другое было бы родом для "человека"), а кроме того, все части, из которых +слагается "человек", будут идеями; и ни одна из них не будет идеей одного и +сущностью другого, ибо это невозможно; значит, каждое "живое существо", +содержащееся в живых существах, будет самим-по-себе-живым существом. Далее, +из чего состоит это "живое существо" [в каждом виде] и как оно происходит из +самого-по-себе-живого существа? Или как может "живое существо", сущность +которого - быть живым, существовать помимо самого-по-себе-живого существа? + + А что касается [отношения идей к] чувственно воспринимаемым вещам, то +здесь получаются те же выводы, и еще более нелепые, чем эти. Если поэтому +дело обстоять таким образом не может, то очевидно, что Эйдосов этих вещей в +том смысле, в каком о них говорят некоторые, не существует. + + + +ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ + + + Так как составное целое и существо (logos) - это разные сущности (я +хочу сказать, что сущность в одном смысле - это существо, соединенное с +материей, а в другом-одно лишь существо вещи), то сущности, о которых +говорится в первом смысле, подвержены уничтожению (ибо и возникновению +также), а у существа вещи не бывает так, чтобы оно уничтожалось (ибо и +возникновения у него нет, ведь возникает не бытие домом, а бытие вот этим +домом); напротив, такие сущности имеются и не имеются, не возникая и не +уничтожаясь, - доказано ведь, что никто их не рождает и не создает. А для +чувственно воспринимаемых единичных сущностей потому и нет ни определения, +ни доказательства, что они наделены материей, природа которой такова, что +она может и быть и не быть; поэтому и подвержены уничтожению все чувственно +воспринимаемые единичные сущности. Если же доказательство имеет дело [лишь] +с тем, что необходимо, а определение служит для познания, и так же как +невозможно, чтобы необходимое знание (в отличие от мнения) было то званием, +то незнанием, точно так же невозможно это и в отношении доказательства и +определения (ведь с тем, что может быть [и] иначе, имеет дело мнение), то +ясно, что для чувственно воспринимаемых единичных сущностей не может быть ни +определения, ни доказательства. В самом деле, преходящее недостоверно для +тех, кто обладает знанием, когда перестает быть предметом чувственного +восприятия, и хотя в душе сохраняю��ся мысли о нем (1оgоi), все же ни +определения, ни доказательства его уже не будет. Поэтому, если тот, кто +имеет дело с определением, дает определение какой-нибудь единичной вещи, он +должен знать, что оно всегда может быть опровергнуто, ибо дать такое +определение невозможно. + + Также, конечно, нельзя дать определение какой бы то ни было идеи, ибо +идея, как утверждают [те, кто признает идеи], есть нечто единичное и +существует отдельно. Всякое обозначение должно состоять из слов, но тот, кто +дает определение, слов не сочиняет (они были бы непонятны), а укоренившиеся +слова общи для всех [одинаковых вещей]; следовательно, эти слова необходимо +подходят и к чему-то другому, например, если бы кто-нибудь, давая тебе +определение, назвал бы тебя худым или бледным живым существом, или сказал бы +[о тебе] еще что-нибудь, что бывает и у другого. Если же кто скажет, что +ничто не мешает, чтобы в отдельности все это относилось ко многим, но вместе +- только к тебе одному, то на это нужно возразить, во-первых, что все это +относится по крайней мере к двум, например "двуногое живое существо" - к +живому существу и к двуногому (а для вещей вечных это даже необходимо, раз +они предшествуют [возникшему из них] сочетанию и составляют его части; +больше того, они могут существовать и отдельно, раз у "человека" возможно +такое существование: ведь или ни одна из частей не существует так, или и та +и другая; если ни одна не существует отдельно, то рода не будет помимо +видов; а если род существует отдельно, то и видовое отличие); во-вторых, род +и видовое отличие предшествуют виду по бытию и не упраздняются с его +упразднением. + + Далее, если идеи состоят из идей (ведь составные части менее сложны), +то и составные части идеи, например "живое существо" и "двуногое", также +должны будут сказываться о многом. Если нет, то как могут они быть познаны? +Ведь в таком случае была бы некая идея, которая не могла бы сказываться +больше, нежели об одном. Между тем так не полагают, а считают, что каждая +идея допускает причастность себе [многого]. + + Поэтому, как сказано, остается незамеченным, что вечным вещам нельзя +дать определения, в особенности существующим в единственном числе, как, +например, Солнце или Луна. [Определяя, например, Солнце], совершают ошибку +не только тем, что прибавляют нечто такое, с устранением чего Солнце все еще +будет, например "обращающееся вокруг Земли" или "скрывающееся ночью" +(выходит, что если оно остановится или всегда будет видно, то оно уже не +будет Солнцем; между тем это было нелепо: ведь Солнце означает некоторую +сущность), но кроме того, и тем, что прибавляют нечто такое, что может +встретиться и у другого. Если бы, например, появилось другое тело с такими +же свойствами, то оно явно было бы Солнцем. Значит, обозначение обще многим; +между тем было принято, что Солнце - нечто единичное, подобно Клеону или +Сократу. Ну, а почему никто из признающих идеи не предлагает определения +какой-нибудь идеи? При подобных попытках истинность только что сказанного +стала бы очевидной. + + + +ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ + + + Очевидно, между тем, что из того, что считается сущностями, большинство +- это лишь возможности: таковы части животных (ведь ни одна из них не +существует отдельно; когда же они отделены, они все существуют только как +материя), а также земля, огонь и воздух: ничто из них не едино, а каждое +есть словно молочная сыворотка, пока она не створожится и не получится из +них нечто единое. При этом можно было бы признать, что части одушевленных +существ и части души весьма сходны [друг с другом], существуя и в +действительности, и в возможности, так как они в силу чего-то имеют в своих +сочленениях начало движения; поэтому некоторые живые существа, будучи +рассеченными, продолжают жить. Однако же все эти части будут существовать в +возможности, когда живое существо есть нечто одно и непрерывное естественным +путем, а не насильственным образом или [случайным] сращением, ибо это уже +уродство. + + Так как, далее, о едином говорится так же, как и о сущем, и сущность +того, что одно, одна, а то, сущность чего по числу одна, и само одно по +числу, то очевидно, что ни единое, ни сущее не может быть сущностью вещей, +как не может ею быть и бытие элементом или началом. Впрочем, мы пытаемся +узнать, что такое начало, чтобы свести [неизвестное] к более известному. Так +вот, из названного нами сущее и единое по сравнению с началом, элементом и +причиной есть в большей мере сущность; однако даже они еще не сущности, если +только ничто другое, общее многим, также не сущность, ибо сущность не +присуща ничему другому, кроме как себе самой и тому, что ее имеет, - +сущность чего она есть. А кроме того, то, что одно, не может в одно и то же +время быть во многих местах, между тем как общее многим бывает в одно и то +же время во многих местах; поэтому ясно, что ничто общее не существует +отдельно, помимо единичных вещей. + + Что же касается тех, кто признает Эйдосы, то они отчасти правы, +приписывая им отдельное существование, раз они сущности, отчасти же неправы, +объявляя эйдосам единое во многом. Причина этого в том, что они не в +состоянии показать, каковы такого рода - непреходящие - сущности помимо +единичных и чувственно воспринимаемых. Так вот, они объявляют их +тождественными по виду с преходящими (эти-то сущности мы знаем), изобретают +"самого-по-себе-человека" и "самое-по-себе-лошадь", присоединяя к чувственно +воспринимаемым вещам слово "само-по-себе". Но хотя бы мы никогда и не видели +небесных светил, тем не менее они, думаю я, вечные сущности, помимо тех, +которые мы бы знали. А потому и в этом случае, хотя мы и не знаем, какие +есть [вечные сущности], но необходимо по крайней мере признать, что какие-то +сущности такого рода существуют. Таким образом, ясно, что ничто +высказываемое как общее не есть сущность и что ни одна сущность не состоит +из сущностей. + + + +ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ + + + Что необходимо подразумевать под сущностью и какова она, об этом скажем +снова, избрав для этого как бы другое начало: может быть, из того, что мы +скажем, станет ясно и относительно той сущности, которая существует отдельно +от чувственно воспринимаемых сущностей. Так вот, так как сущность есть +некоторое начало и причина, то разбор начнем отсюда. А причину "почему?" +всегда ищут так: почему одно присуще чему-то другому? В самом деле, +выяснять, почему этот образованный человек есть человек образованный, +значит, выяснять или сказанное, а именно почему этот человек образованный, +или нечто другое. Выяснять же, почему вещь есть то, что она есть, значит, +ничего не выяснять; ведь "что" и "есть" (я имею в виду, например, то, что +происходит затмение Луны) должны быть налицо как очевидные, [еще до +выяснения, почему это есть]; а что нечто есть само оно, для этого во всех +случаях имеется одно объяснение и одна причина, [например]: почему человек +есть человек или образованный есть образованный; разве что кто-нибудь +скажет, что всякая вещь неделима по отношению к самой себе, а это и значит +быть единым. Но это обще всем вещам и мало что говорит. Можно, однако, +спросить, почему человек есть такое-то живое существо. При этом, однако, +ясно, что не спрашивают, почему тот, кто есть человек, есть человек, а +спрашивают, почему одно присуще другому (а что оно присуще, это должно быть +ясно: ведь если не так, то нечего спрашивать). Например: почему гремит гром? +Это значит: почему возникает шум в облаках? Здесь действительно ищут, почему +одно присуще другому. И почему эти вот вещи, например кирпичи и камни, +составляют дом? Стало быть, ясно, что ищут причину. А причина, если исходить +из определения, - это суть бытия вещи; у одних вещей причина - это цель, +как, скажем, у дома или у ложа, а у других - первое движущее: это ведь тоже +причина. Однако такую причину ищут, когда речь идет о возникновении и +уничтожении, а первую - когда речь идет и о существовании. + + Искомое же остается более всего незамеченным в тех случаях, когда одно +не сказывается о другом, например когда спрашивают, почему человек есть, и +это потому, что высказываются здесь просто, а не различают, что вот это есть +то-то и то-то. Между тем, прежде чем искать, надлежит расчленять. Иначе это +все равно, что не искать ничего и в то же время искать что-то. А так как +бытие надлежит уже иметь и оно должно быть налицо, то ясно, что спрашивают, +почему материя есть вот это. Например: почему вот этот материал есть дом? +Потому что в нем налицо то, что есть суть бытия дома. и по этой же причине +человек есть вот это или это тело, имеющее вот это. Так что ищут причину для +материи, а она есть форма, в силу которой материя есть нечто определенное; а +эта причина есть сущность [вещи]. Так что ясно, что относительно того, что +просто, невозможно ни исследование, ни обучение; способ выяснения простого +иной. + + А то, что состоит из чего-то таким образом, что целоскупное есть одно, +но не как груда, а как слог, [есть нечто иное, нежели то, из чего оно +состоит]. Ведь слог - это не [отдельные] звуки речи, и слог "ба"-не тоже +самое, что "б" и "а", как и плоть не то же самое, что огонь и земля (ведь +после того как их разлагают, одно - а именно плоть и слог - уже не +существует, а звуки речи или огонь и земля существуют). Стало быть, слог +есть что-то - не одни только звуки речи (гласный и согласный), но и нечто +иное; и также плоть - это не только огонь и земля или теплое и холодное, но +и нечто иное. Если же само это нечто также должно или быть элементом, или +состоять из элементов, то, если оно элемент, рассуждение будет опять тем же, +а именно: плоть будет состоять из этого нечто, из огня и земли и еще из +чего-то, так что это будет продолжаться до бесконечности. Если же элемент +есть его составная часть, то ясно, что оно будет состоять не из одного +элемента, а из большего числа их, нежели само это нечто, [взятое как +элемент], так что относительно него будет то же рассуждение, что и +относительно плоти или слога. И потому можно принять, что это нечто есть +что-то другое, а не элемент и что оно-то и есть причина того, что вот это +есть плоть, а это слог; и подобным же образом во всех остальных случаях. А +это и есть сущность каждой вещи, ибо оно первая причина ее бытия; и так как +некоторые вещи не сущности, а сущности - это те, которые образовались +согласно своей природе и благодаря природе, то сущностью оказывается это +естество, которое есть не элемент, а начало[3]; элемент же - это то, на что +нечто разложимо и что содержится в нем как материя, например у слога - "а" и +"б". + + + * КНИГА ВОСЬМАЯ * + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Из сказанного надлежит сделать выводы и, подводя итог, завершить [эту +часть] исследования. Так вот, было сказано, что предмет настоящего +исследования - причины, начала и элементы сущностей. Что же касается +сущностей, то одни из них признаются всеми, а относительно некоторых кое-кем +был высказан особый взгляд. Общепризнаны естественные сущности, такие, как +огонь,земля, вода, воздух и прочие простые тела, далее - растения и их +части, а также животные и части животных, наконец Вселенная и части +Вселенной; а особо некоторые называют сущностями Эйдосы и математические +предметы. Из наших же рассуждений следует, что имеются другие сущности - +суть бытия вещи и субстрат. Далее, согласно иному взгляду (аllos), род есть +сущность в большей мере, нежели виды, и общее - в большей мере, нежели +единичное. А с общим и с родом связаны также и идеи: их считают сущностями +на том же самом основании. А так как суть бытия вещи есть сущность, +обозначение же сути бытия вещи есть определение, то были даны разъяснения +относительно определения и того, что существует само по себе. Поскольку же +определение - это обозначение, а обозначение имеет части, необходимо было +также выяснить, какие части принадлежат к сущности, а какие нет, и +составляют ли первые также части определения. Далее, мы также видели, что ни +общее, ни род не есть сущность; что же касается идей и математических +предметов, то их надо рассмотреть в дальнейшем: ведь некоторые признают их +сущностями помимо чувственно воспринимаемых. + + Теперь разберем, как обстоит дело с сущностями общепризнанными. Они +сущности, воспринимаемые чувствами; а все сущности, воспринимаемые +чувствами, имеют материю. И субстрат есть сущность; в одном смысле это +материя (я разумею здесь под материей то, что, не будучи определенным нечто +в действительности, таково в возможности), в другом-существо (1оgоs), или +форма-то, что как определенное сущее может быть отделено [только] мысленно, +а третье - это то, что состоит из материи и формы, что одно только +подвержено возникновению и уничтожению и безусловно существует отдельно, ибо +из сущностей, выраженных в определении, одни существуют отдельно, а другие +нет. + + Что и материя есть сущность, это ясно: ведь при всех противоположных +друг другу изменениях имеется их субстрат, например: при изменении в +пространстве - то, что сейчас здесь, а затем в другом месте, при росте - то, +что сейчас такого-то размера, а затем меньшего или большего размера, при +превращениях - то, что сейчас здорово, а затем поражено болезнью; и подобным +же образом при изменениях в своей сущности таково то, что теперь возникает, +а затем уничтожается и что теперь есть субстрат как определенное нечто, а +затем есть субстрат в смысле Лишенности. И этому изменению сопутствуют +остальные, тогда как одному или двум изменениям другого рода оно не +сопутствует; в самом деле, если нечто имеет материю, изменяющуюся в +пространстве, то вовсе не необходимо, чтобы оно имело материю и для +возникновения или уничтожения. А какова разница между возникновением в +безотносительном смысле и возникновением в относительном смысле, об этом +сказано в сочинениях о природе. + + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Так как сущность как субстрат и как материя общепризнана, а она есть +сущность в возможности, то остается ��казать, что такое сущность чувственно +воспринимаемых вещей как действительность. Демокрит, по-видимому, полагал, +что имеется три различия [между вещами], а именно лежащее в основе тело - +материя - [всюду] одно и то же, а различаются вещи либо "строем", т. е. +очертаниями, либо "поворотом", т. е. положением, либо "соприкосновением", т. +е. порядком. Однако различий явно много. Так, некоторые вещи + обозначаются по способу соединения материи (например, одни образуются +через смешение, как медовый напиток, другие - через связь, как пучок +прутьев, или через склеивание, как книга, или через сколачивание гвоздями, +как ящик, или многими другими способами), а некоторые различаются +положением, например порог и притолока (они различаются тем, что лежат +так-то); иные - по времени, например обед и завтрак; иные - направлением, +например ветры; иные же - свойствами чувственно воспринимаемых вещей, +например жесткостью и мягкостью, плотностью и разреженностью, сухостью и +влажностью; и одни различаются некоторыми из этих свойств, а другие - всеми +ими, и вообще одни вещи отличаются избытком, другие - недостатком. Так что +ясно, что и "есть" говорится в стольких же значениях; в самом деле, нечто +есть порог потому, что оно лежит таким-то образом, и быть- значит здесь +лежать таким-то образом, и точно так же быть льдом - значит быть таким-то +образом застывшим. А у некоторых вещей бытие будет определено всеми этими +различиями, так как они отчасти смешаны, отчасти слиты, отчасти связаны, +отчасти в застывшем состоянии, а отчасти имеют другие различия, как, +например, рука или нога. Таким образом, следует найти [основные] роды +различий (ибо они будут началами бытия), например: различие между большей и +меньшей степенью, или между уплотненным и разреженным и тому подобным - все +это есть избыток или недостаток. Если же что-нибудь различается очертанием, +или гладкостью, или шероховатостью, то все это сводится к различию между +прямым и кривым. А в других случаях бытие будет состоять в смешении, небытие +- в противоположном. + + Таким образом, отсюда очевидно, что если сущность есть причина бытия +каждой вещи, то среди этих различий надлежит искать, что составляет причину +бытия каждой из этих вещей. Правда, не одно из таких различий не есть +сущность, даже если оно соединено [с материей]; тем не менее в каждом из них +есть нечто сходное с сущностью. И так же как то в сущностях, что сказывается +о материи, есть само осуществление, так скорее всего обстоит дело и с +другими определениями. Например, если надо дать определение порога, мы +скажем, что это дерево или камень, который лежит таким-то образом; так же и +про дом - что это кирпичи и бревна, лежащие таким-то образом (а в некоторых +случаях, кроме того, указывается и цель); если дать определение льда, то +скажем, это лед - это затвердевшая или застывшая таким-то образом вода, а +созвучие - это такое-то смешение высокого и низкого тонов; и таким же +образом обстоит дело и с другими вещами. + + Отсюда, стало быть, ясно, что у разной материи осуществление и +определение (1оgоs) разные, а именно: у одних вещей - это соединение, у +других - смешение, у иных - что-то другое из упомянутого. Поэтому если кто, +давая определение дома, говорит, что это камни, кирпичи, бревна, то он +говорит про дом в возможности, ибо все это материя; если говорят, что это +укрытие для вещей и людей, или добавляют еще что-нибудь в этом роде, то +имеют в виду дом, каков он в осуществлении; а тот, кто объединяет то и +другое, говорит о сущности третьего рода, состоящей из материи и формы (в +самом дело, определение через видовые отличия указывает, по-видимому, на +форму и осуществление вещи, а исходящее из составных частей указывает скорее +на материю). И подобным образом обстоит дело с теми определениями, которые +признавал Архи...: они содержат и то и другое вместе. Например: что такое +безветрие? Спокойствие в большом воздушном пространстве. Ибо воздушное +пространство - это материя, а спокойствие - осуществление и сущность. Что +такое спокойствие на море? Гладкая поверхность моря. Море - это материальный +субстрат, а гладкость - осуществление, или форма. Таким образом, из +сказанного ясно, что такое чувственно воспринимаемая сущность и в каком +смысле она сущность, а именно: она сущность либо как материя, либо как +форма, или осуществление, в-третьих, - как состоящая из этих двух. + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Надо, однако, иметь в виду, что иногда остается неясным, обозначает ли +имя составную сущность или же осуществление, или форму, например "дом" - +обозначение ли это для составленного [из материи и формы], т. е. что это +укрытие из кирпичей и камней, лежащих таким-то образом, или же для +осуществления, или формы, т. е. что это просто укрытие, и точно так же +"линия" - есть ли это двоица в длину или же просто двоица как и нищее +существо - есть ли это душа в теле или просто душа: ведь душа есть сущность +и осуществление какого-то тела; и можно сказать, что "живое существо" +подходит к тому и другому, только не в смысле одного обозначения, а в том +смысле, что относится к чему-то одному. Однако для чего-то другого эти +[различия] имеют значение, для исследования же чувственно воспринимаемой +сущности - никакого, ибо суть бытия вещи присуща ее форме, или +осуществлению. В самом деле, душа и бытие душой - одно и то же, между тем +бытие человеком и человек - не одно и то же, разве только мы и под человеком +будем разуметь душу; тогда это в некотором смысле одно и то же, а в +некотором - нет. + + В ходе исследования становится, кроме того, очевидным, что слог не +состоит из звуков речи и их соединения, так же как дом - это не кирпичи и их +соединение. И это правильно, ибо соединение или смешение не зависит от того, +для чего оно есть соединение или смешение. И таким же образом обстоит дело и +в других случаях; например, если нечто есть порог благодаря своему +положению, то это значит, что не положение зависит от порога, а скорее порог +- от этого положения. И точно так же человек не есть живое существо и +двуногое, а должно быть еще что-то помимо них, если они материя, и это +что-то не есть элемент и не состоит из элемента, а есть сущность; после его +устранения можно говорить только о материи. Итак, если это нечто есть +причина бытия вещи и сущности, то можно, пожалуй, назвать его самой +сущностью. + + (Эта сущность должна быть либо вечной, либо преходящей без прохождения +и возникающей без возникновения. Но в другом месте доказано и выяснено, что +форму никто не создает и не порождает, а создается "вот это", т. е. +возникает нечто, состоящее из формы и материи. А могут ли сущности +преходящих вещей существовать отдельно, это совсем еще не ясно; ясно только, +что по крайней мере в некоторых случаях это невозможно, именно для всего, +что не может существовать помимо отдельного, как это, например, невозможно +для дома или для сосуда. Поэтому, пожалуй, нельзя считать сущностями ни эти +вещи, ни какие-либо другие, которые не созданы природой, ибо одну только +природу можно было бы признавать за сущность в преходящих вещах.) + + Поэтому имеет некоторое основание высказанное сторонниками Антисфена и +другими столь же мало сведущими людьми сомнение относительно того, можно ли +дать определение сути вещи, ибо определение - это-де многословие, но какова +вещь - это можно действительно объяснить; например, нельзя определить, что +такое серебро, но можно сказать, что оно подобно олову; так что для одних +сущностей определение и обозначение иметь можно, скажем, для сложной +сущности, все равно, воспринимаемая ли она чувствами или постигаемая умом; а +для первых элементов, из которых она состоит, уже нет, раз при определении +указывают что-то о чем-то и одна часть должна иметь значение материи, другая +- формы. + + Ясно также, почему, если сущности в некотором смысле суть числа, они +таковы именно в указанном смысле, а не, как утверждают некоторые, сущности, +состоящие из единил,. Ибо определение есть-де некоторого рода число: ведь +оно делимо и именно на неделимые части (ведь обозначения сути (1оgоi) не +беспредельны), а таково число. И так же как если от числа отнять или к нему +прибавить что-то из того, из чего оно состоит, оно уже не будет тем же +числом, хотя бы была отнята или прибавлена даже самая малая величина, точно +так же определение и суть бытия вещи не будут темп же самыми, если +что-нибудь будет отнято или прибавлено. И число должно быть чем-то таким, в +силу чего оно едино; а эти философы не в состоянии теперь указать, в силу +чего оно едино, если оно действительно едино (ведь или оно не сдано, а +подобно груде, или, если оно действительно едино, надо указать, что именно +делает из многого единое). И точно так же определение едино, но равным +образом и относительно него они не могут указать, в силу чего оно едино. А +это вполне естественно, ибо основание единства для определения то же, что и +для числа, и сущность есть единое в указанном смысле, а не так, как говорят +некоторые, будто она некая единица или точка, - нет, каждая сущность есть +осуществленность и нечто самобытное (рhуsis). И так же как определенное +число не может быть большим или меньшим, точно так же не может быть такой +сущность как форма, разве только сущность, соединенная с материей. Итак, +ограничимся вот этими разъяснениями относительно возникновения и уничтожения +того, что называется сущностью, в каком смысле это возможно и в каком нет, и +равным образом относительно сведения сущности к числу. + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Что же касается сущности материальной, то не надо упускать из виду, +что, если даже все происходит из одного и того же первоначала или из одних и +тех же первоначал и материя как начало всего возникающего одна и та же, тем +не менее каждая вещь имеет некоторую свойственную лишь ей материю, например: +первая материя слизи - сладкое и жирное, желчи - горькое или еще что-нибудь, +хотя, гложет быть, они происходят из одной и той же материи. А несколько +материй бывает у одного и того же тогда, когда одна материя есть материя для +другой, например: слизь возникает из жирного и сладкого, если жирное +возникает из сладкого, а из желчи возникает слизь, поскольку желчь, +разлагаясь, обращается в свою первую материю. Ибо одно возникает из другого +двояко - или оно есть дальнейшее развитие другого, или это другое обратилось +в свое начало. С другой стороны, из одной материи могут возникать различные +вещи, если движущая причина разная, например из дерева - и ящик и ложе. А у +некоторых вещей, именно потому, что они разные, материя необходимо должна +быть разной, например: пила не может получиться из дерева, и это не зависит +от движущей причины: ей не сделать пилу из шерсти или дерева. Если поэтому +одно и то же может быть сделано из разной материи, то ясно, что искусство, +т. е. движущее начало, должно быть одно и то же: ведь если бы и материя и +движущее были разными, то разным было бы и возникшее. Так вот, если +отыскивают причину, то, поскольку о ней можно говорить в разных значениях, +следует указывать все причины, какие возможно. Например: что составляет +материальную причину челов��ка? Не месячные ли выделения? А что - как +движущее? Не семя ли? Что - как форма? Суть его бытия. А что - как конечная +причина? Цель (и те и другое, пожалуй, одно и то же). А причины следует +указывать ближайшие; + + + * КНИГА ДЕВЯТАЯ * + + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Итак, сказано о сущем в первичном смысле, т. е. о том, к чему относятся +все другие роды сущего, именно о сущности. Ибо все другое обозначают как +сущее, связывая его с мыслью о сущности: количество, и качество, и все +остальное, о чем говорится как о сущем; в [мысли о] каждом из них должна +содержаться мысль о сущности, как мы указали в наших предыдущих +рассуждениях. + А так как о сущем говорится, с одной стороны, как о сути вещи, качестве +или количестве, с другой - в смысле возможности и действительности, или +осуществлении, то исследуем также более подробно различие между возможностью +и действительностью; и прежде всего между нею и возможностью в самом +собственном смысле слова, который, однако, не имеет значения для нашей +настоящей цели. Ибо "возможность" и "действительность" простираются не +только на находящееся в движении. Но, после того как мы скажем о возможности +в этом смысле, мы при определении действительности, или деятельности, +разъясним и другие значения возможности. + + В другом месте мы уже разбирали, что "возможность", или "способность", +и "мочь" имеет различные значения. Оставим без внимания все то, что есть +способность только по имени. Ведь в некоторых случаях о ней говорится лишь +по некоторому сходству, как, например, в геометрии мы говорим о чем-то как о +способном и неспособном, поскольку оно некоторым образом есть или не есть +[такое-то]. А все способности, относящиеся к одному и тому же виду, суть +некоторые начала и называются способностями по их отношению к одной первой +способности, которая есть начало изменения вещи, находящееся в другом или в +ней самой, поскольку она другое. А именно: это, во-первых, способность +претерпевать как заложенное в самой претерпевающей вещи начало испытываемого +ею изменения, вызываемого другим или ею самой, поскольку она другое; это, +во-вторых, обладание невосприимчивостью к худшему и к тому, чтобы быть +уничтоженным чем-то другим или самой вещью, поскольку она другое, через +начало, вызывающее изменение. Во всех этих определениях содержится мысль о +первой способности. Далее, эти способности означают способности либо вообще +делать или претерпевать, либо делать или претерпевать надлежащим образом, +так что в мысли о них так или иначе содержатся мысли о способностях, +указанных раньше. + + Итак, ясно, что в некотором смысле способность действовать и +претерпевать - одна (ибо нечто способно и потому, что оно само имеет +способность претерпевать, и потому, что другое способно претерпевать от +него), а в некотором она разная: ведь одна из них находится в претерпевающем +(ибо претерпевающее претерпевает - причем одно от другого - потому, что в +нем есть некоторое начало, а также потому, что и материя есть некоторое +начало: жирное воспламеняемо, и определенным образом податливое ломко, и +точно так же в остальных случаях, а другая - в действующем, например теплое +и строительное искусство: первое - в могущем нагревать, второе - в способном +строить. Поэтому, если в вещи то и другое от природы сращено, она сама не +претерпевает от самой себя, ибо она одна, а не разное. Равным образом и +неспособность и неспособное - это лишенность, противоположная такого рода +способности, так что способность всегда бывает к тому же и в том же +отношении, что и неспособность. А о лишенности говорится в различных +значениях. А именно: она означает, во-первых, что нечто чего-то не имеет; +во-вторых, что хотя чему-то свойственно иметь что-то от природы, однако оно +не имеет его - или вообще, или тогда, когда ему свойственно иметь его, при +этом либо определенным образом, например полностью, либо каким-нибудь +[другим] образом. В некоторых же случаях мы говорим о лишении тогда, когда +то, что от природы свойственно иметь, отнимается насильно. + + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + А так как одни начала этого рода имеются в вещах неодушевленных, другие +- в одушевленных и в душе, причем у души - в ее разумной части, то ясно, что +и из способностей одни будут не основывающиеся на разуме, другие - +сообразующиеся с разумом. Поэтому все искусства и всякое умение творить суть +способности, а именно: они начала изменения, вызываемого в другом или в +самом обладающем данной способностью, поскольку он другое. + + И одни и те же способности, сообразующиеся с разумом, суть начала для +противоположных действий, а каждая способность, не основывающаяся на разуме, +есть начало лишь для одного действия; например, теплое - это начало только +для нагревания, врачебное же искусство - для болезни и здоровья. Причина +этого в том, что знание есть уразумение, а одним и тем же уразумением +выясняют и предмет, и его лишенность, только не одинаковым образом, и в +некотором смысле оно имеет дело с тем и с другим, а в некотором смысле - +больше с действительно существующим; так что и такого рода знания хотя и +должны быть направлены на противоположности, но на одну - самое по себе, а +на другую - не самое по себе, ибо первую уразумевают как самое по себе, а +вторую - в известной мере привходящим образом, ибо противоположное [первой] +объясняют через отрицание и удаление; в самом деле, противоположное - это +основная лишенность, а она и есть удаление одной из обеих +противоположностей. И так как противоположности не существуют в одном и том +же, знание же есть способность уразумения, а душа обладает началом движения, +то в то время как полезное для здоровья вызывает только здоровье, способное +нагревать - только тепло и способное охлаждать - только холод, сведущий +же-то и другое. Ибо уразумение касается и того и другого, хотя не одинаково, +и находится в душе, обладающей началом движения; так что тем же началом душа +будет двигать то и другое, связывая их с одним и тем же. Поэтому способное к +уразумению действует противоположно (тому, как действует неспособное к +уразумению), ибо противоположности объемлются одним началом - разумом. + + Ясно также, что способности делать или претерпевать надлежащим образом +сопутствует способность просто делать или претерпевать, но этой способности +первая - не всегда: ведь тот, кто делает надлежащим образом, должен также и +делать, но тот, кто просто делает, не обязательно делает и надлежащим +образом. + + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Некоторые, однако (например, мегарцы), утверждают, что нечто может +действовать только тогда, когда оно действительно действует, когда же не +действует, оно и не может действовать; например, тот, кто не строит дом, не +может строить дом, а это может [лишь] тот, кто его строит, когда он его +строит,- и подобным же образом во всех других случаях. Нелепости, которые +следуют отсюда для них, нетрудно усмотреть. Ведь ясно, что ни один человек в +таком случае не будет и строителем дома, если он сейчас дом не строит (ведь +быть строителем дома - значит быть в состоянии строить дом); и так же будет +обстоять дело и с другими искусствами. Если же нельзя обладать такими +искусствами, не научившись им когда-то и не усвоив их, и точно так же - +перестать обладать ими, иначе как утратив их когда-то (либо из забывчивости, +либо из-за несчастного случая, либо от продолжительности времени, во всяком +случае не из-за уничтожения предмета - он ведь существует всегда), то может +ли быть, чтобы человек больше не обладал искусством, а затем сразу же начал +строить, каким-то образом приобретя его? И точно так же обстояло бы дело с +неодушевленными предметами: ведь ни одна вещь не будет холодной, или теплой, +или сладкой и вообще чувственно воспринимаемой, если ее не воспринимают +чувствами. И потому им придется соглашаться с учением Протагора. Но и +чувственным восприятием не будет обладать ни одно существо, если оно не +будет воспринимать чувствами и не будет деятельным. Если поэтому слеп тот, у +кого нет зрения, хотя ему от природы свойственно иметь его и именно в то +время, когда это ему свойственно, и, далее, так, [как подобает], то одни и +те же люди будут слепыми по нескольку раз в день и глухими точно так же. + + Далее, если неимеющее возможности - это то, что лишено возможности, то +получается, что то, что еще не произошло, не будет иметь возможность +произойти; если же о не имеющем возможности произойти утверждают, что оно +есть или будет, то говорят неправду (ведь именно это означало "не имеющее +возможности"), и, следовательно, такие взгляды отвергают и движение и +возникновение. В самом деле, то, что стоит, всегда будет стоять, и то, что +сидит,- сидеть; раз оно сидит, оно не встанет, ибо невозможно, чтобы встало +то, что не имеет возможности встать. Если поэтому утверждать такое +недопустимо, то ясно, что возможность и действительность - не одно и то же +(между тем приведенные взгляды отождествляют возможность и действительность, +а потому и пытаются опровергнуть нечто немаловажное); так что вполне +допустимо, что нечто хотя и может существовать, однако не существует, и хотя +может и не существовать, однако существует, и точно так же относительно +других родов сущего - то, что может ходить, не ходит, а то, что может не +ходить, ходит. А может то, для чего не будет ничего невозможного в +осуществлении того, для чего, как утверждают, оно имеет возможность. Я +разумею, например, если что-то может сидеть и ему случается сидеть, то, если +оно на самом деле сидит, в этом не будет ничего невозможного. И точно так +же, если что-то способно быть приведенным в движение или приводить в +движение, остановиться или остановить, быть или возникать, не быть или не +возникать. + + А имя energeia, связываемое с entelecheia, перешло и на другое больше +всего от движений: ведь за деятельность больше всего принимают движение. +Поэтому-то несуществующему и не приписывают движения, а приписывают ему +другое, например что несуществующее есть мыслимое или желаемое, но не +утверждают, что оно приводимо в движение, и это потому, что иначе оно было +бы в действительности, не будучи в действительности. В самом деле, среди +несуществующего что-то есть в возможности; но оно не есть, потому что оно не +есть в действительности. + + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Если возможное таково, как было указано, или согласуется [со +сказанным], то, очевидно, не может быть правильно утверждение, что вот это +возможно, но не произойдет, так что в этом случае ускользало бы от нас, + что значит невозможное. Я имею в виду, например, если бы кто, не +принимая во внимание, что значит невозможное, сказал, что диагональ может +быть измерена [стороною квадрата], но никогда измерена не будет, потому что +ничто-де не мешает, чтобы нечто, имеющее возможность быть или возникнуть, не +было ни теперь, ни в будущем. Однако из установленного выше вытекает с +необходимостью, что если мы и предположим существование или возникновение +того, чего нет, но что может быть, то в этом не будет ничего невозможного; в +приведенном же примере будет как раз случай невозможности, потому что +соизмеримость диагона��и [со стороной квадрата] невозможна. Дело в том, что +ложное и невозможное - не одно и то же: ведь то, что ты стоишь сейчас, - это +ложно, но не невозможно. + + Вместе с тем ясно также, что если при наличии А необходимо существует +Б, то и при наличии возможности существования А необходима и возможность +существования Б. В самом деле, если возможность Б не необходима, то ничто не +мешает, чтобы было возможно, что Б не существует. Допустим, что А возможно. +Стало быть, если А возможно, то не вытекало бы ничего не возможного, если бы +было принято, что А есть. Тогда и Б необходимо есть. Между тем было +предположено, что оно невозможно. Допустим, что Б невозможно. Если же +невозможно, чтобы Б было, то необходимо, чтобы и А было невозможно. Но ведь +А было возможно, значит, и Б. Итак, если А возможно, то и Б будет возможно, +если только отношение между ними таково, что при существовании А необходимо +существование Б. Стало быть, если при таком отношении между А и Б +существование Б невозможно, если А возможно, то значит, А и Б не будут +находиться в том отношении, как было принято; и если при наличии возможности +А необходима и возможность Б, то, если есть А, необходимо есть и Б. Ибо +утверждение, что необходимо, чтобы Б было возможно, если возможно А, +означает, что если, когда и каким образом возможно существование А, тогда и +таким же образом необходимо и существование Б. + + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Все способности делятся на врожденные (например, [внешние] чувства), +приобретаемые навыком (например, способность игры на флейте) и приобретаемые + через обучение (например, способность к искусствам). И чтобы иметь одни +из этих способностей - те, которые приобретаются навыком и разумением, +необходимы предварительные упражнения, а для способностей другого рода и +способностей к претерпеванию такие упражнения не необходимы. + + А так как то, что способно, способно к чему-то, в какое-то время и +каким-то образом (добавим также все остальное, что необходимо при точном +определении), и так как одни способны производить движение согласно разуму и +их способности сообразуются с разумом, другие не наделены разумом и их +способности не основываются на разуме, причем первые способности должны быть +в одушевленном существе, а вторые - и в одушевленных существах и в +неодушевленных предметах, то, когда действующее и претерпевающее приходят в +соприкосновение соответствующим их способностям образом, одна из +способностей второго рода необходимо действует, а другая претерпевает, а при +способностях первого рода это не необходимо. Ибо каждая способность второго +рода производит лишь одно действие, а первого рода может производить и +противоположные действия, так что [если бы эти способности проявлялись с +необходимостью], то он�� производили бы в одно и то же время противоположные +действия; но это невозможно. Вот почему решающим должно быть что-то другое, +я имею в виду стремление или собственный выбор. К чему из двух решительно +стремится существо, то оно, когда это представляется возможным, и делает +соответствующим способности образом и приходит в соприкосновение с +претерпевающим. Поэтому всякий раз, когда способное действовать согласно +разуму стремится к тому, способность к чему имеет, и в той мере, в какой оно +способно, оно необходимо делает именно это; а способно оно действовать, +когда претерпевающее налицо и находится в определенном состоянии; иначе оно +действовать не может (а уточнять еще, добавляя "при отсутствии какого-либо +внешнего препятствия", уже нет никакой надобности: ведь речь идет о +способности в том смысле, в каком она способность к действию, а такова она +не во всех случаях, а при определенных условиях, одно из которых - +устранение внешних препятствий: их исключает нечто, содержащееся в +определении [способности]). Поэтому и не может кто-либо совершить в одно и +то же время два [различных] или противоположных действия, если бы даже и +хотел и желал этого: ведь способностью к ним он обладает не таким образом, и +нет способности делать в одно и то же время противоположное одно другому, +ибо то, к чему кто-либо способен, он будет делать так, [а не иначе]. + + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + После того как было сказано о способности - той, о которой идет речь +как о связанной с движением, укажем, что такое действительность и какова +она. Ведь если мы разберем это, нам в то же время станет ясно и то, что мы +как о способном говорим не только о том, чему от природы свойственно +приводить в движение другое или быть приведенным в движение другим (будь то +вообще или определенным образом), но и в другом смысле, из-за которого мы и +разобрали указанные раньше значения способности. Итак, действительность - +это существование вещи не в том смысле, в каком мы говорим о сущем в +возможности (а как о сущем в возможности мы говорим, например, об +[изображении] Гермеса, что оно в дереве, и о половинной линии, что она в +целой линии, потому что ее можно отнять, и точно так же и того, кто [в +данное время] не исследует, мы признаем сведущим, если он способен +исследовать), а в смысле осуществления. То, что мы хотим сказать, становится +в отдельных случаях ясным с помощью наведения, и не следует для каждой вещи +искать определения, а надо сразу замечать соответствие, а именно: как +строящее относится к способному строить, так бодрствующее относится к +спящему и видящее к закрывающему глаза, но обладающему зрением, выделенное +из материи к этой материи, обработанное к необработанному. И в этом различии +одна сторона пусть означает действительность, другая - возможное. Не обо +всем говорится в одинаковом смысле, что оно есть в действительности, разве +только в смысле соответствия одного другому, а именно: как одно находится в +другом или относится к другому, так третье находится в четвертом или +относится к четвертому, ибо одни относятся другу к другу, как движение +относится к способности, другие - как сущность к какой-нибудь материи. + + А о беспредельном, пустом и другом тому подобном говорят как о +возможном и действительном но в том смысле, в каком говорят о большинстве +вещей, например о видящем, идущем и видимом. О только что перечисленном +можно иногда говорить истину и без оговорок (ведь видимое - это, с одной +стороны, то, что видят, а с другой - то, что можно видеть); беспредельное же +существует в возможности не в том смысле, что оно когда-то будет +существовать отдельно в действительности, оно таково лишь для познания. Из +того, что делению нет конца, следует, что действительность [у +беспредельного] имеется в возможности, но не следует, что беспредельное +существует отдельно. + + Ни одно из действий, имеющих предел, не есть цель, а все они направлены +на цель, например цель похудания - худоба; но когда худеющий находится в +таком движении, которое происходит не ради похудания, это движение не +действие или по крайней мере не законченное действие (ибо оно не есть цель); +но если в движении заключена цель, то оно и есть действие. Так, например, +человек видит - и тем самым увидел, размышляет - и тем самым размыслил, +думает - и тем самым подумал (но нельзя сказать, что он учится - и тем самым +научился или лечится - и тем самым вылечился) ; и он живет хорошо - и тем +самым уже жил хорошо, он счастлив - и тем самым уже был счастлив. Иначе +действие это уже должно было бы когда-нибудь прекратиться, так, как когда +человек худеет; здесь это не так, а, [например], он живет - и уже жил. +Поэтому первые надо называть движениями, вторые - осуществлениями. Ведь +всякое движение незакончено - похудание, учение, ходьба, строительство; это, +разумеется, движения и именно незаконченные. Ибо неверно, что человек в одно +и то же время идет и уже сходил, строит дом и уже построил его, возникает и +уже возник или двигается и уже подвинулся,- все это разное, и также разное +"движет" и "подвинул". Но одно и то же существо в то же время увидело и +видит, а также думает и подумало. Так вот, такое действие я называю +осуществлением, а то - движением. Таким образом, из этих и им подобных +рассуждений должно быть нам ясно, что такое сущее в действительности и +каково оно. + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + А когда та или другая вещь есть в возможности и когда нет,- это надо +выяснить: ведь не в любое время она в возможности. Например, есть ли земля +человек в возможности или нет, а скорее, когда она уже стала семенем? А +может быть, даже и не тогда, так же как и врачебным искусством или в силу +стечения обстоятельств не может быть излечено все что угодно, а имеется +нечто способное к этому, а таково здоровое и возможности. То, что из сущего +в возможности становится действительным через замысел, можно определить так: +оно то, что возникает по воле [действующего], если нет каких-либо внешних +препятствий; а там, у выздоравливающего, [возможность переходит в +действительность], когда нет никаких препятствий в нем самом; точно так же +дом в возможности: если ничто из того, что относится к нему, т. е. в +материале, не мешает этому материалу стать домом и нет ничего, что надо было +бы прибавить, или убавить, или изменить,- то это дом в возможности; и +одинаково обстоит дело и со всем остальным, у чего начало возникновения +находится вовне. А там, где начало возникновения имеется в самом +[возникающем], в возможности есть то, что при отсутствии каких-либо внешних +препятствий станет сущим в действительности через себя; например, семя еще +не есть человек в возможности (ему надо попасть во что-то другое и +преобразоваться). Когда же нечто благодаря тому, что оно имеет начало в +самом себе, оказывается способным перейти в действительность, оно уже таково +в возможности; а семя, как мы о нем говорили раньше, нуждается в другом +начале, подобно тому как земля не есть еще изваяние в возможности (ведь +только изменившись, она станет медью). + + Когда мы о чем-то говорим, что оно не вот это, а из такого-то материала +(например, ящик не дерево, а деревянный и дерево не земля, а из земли, а +земля в свою очередь, если с ней так же обстоит дело, есть не что-то другое, +а из чего-то другого), тогда, по-видимому, всегда в возможности (без +оговорок) последующее. Так, например, ящик не земляной и не земля, а +деревянный, ибо дерево есть ящик в возможности, и оно материя ящика: дерево +вообще есть материя ящика вообще, а материя этого вот ящика - вот это +дерево. Если же есть нечто первое, о чем уже не говорится со ссылкой на +другое как о сделанном из этого другого, то оно первая материя; так, +например, если земля - из воздуха, а воздух не огонь, а из огня, то огонь - +первая материя, которая не есть определенное нечто. Ведь то, о чем +сказывают, т. е. субстрат, различают именно по тому, есть ли он определенное +нечто или нет; например, субстрат для состояний - это человек, т. е. тело и +душа, а состояния - это образованное, бледное (когда у кого-то имеется +образованность, он называется не образованностью, а образованным, и человек +- не бледностью, а бледным, также не хождением или движением, а идущим или +движущимся, подобно тому как выше говорилось о сделанном из какого-то +материала). Итак, там, где дело обстоит таким образом, последний [субстрат] +- сущность; а там, где это не так, а сказываемое есть некая форма и +определенное нечто, последний [субстрат] есть материя и материальная +сущность. Выходит, таким образом, что правильно то, что сделанное из чего-то +называется по материалу и по состояниям, ибо и то и другое есть нечто +неопределенное. Таким образом, когда надо говорить, что нечто есть в +возможности, и когда нет,- об этом сказано. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Так как выяснено, во скольких значениях говорится о том, что первое, +или предшествует, то очевидно, что действительность, или деятельность, +первее возможности, или способности. Я имею в виду, что она первее не только +той определенной способности, о которой говорится как о начале изменения +вещи, находящемся в другом или в ней самой, поскольку она другое, но и +вообще первее всякого начала, способного вызвать или остановить движение +чего-то: ведь и природа принадлежит к тому же роду, что и способность; она +начало движения, но не в другом, а в самой вещи, поскольку это сама вещь. +Таким образом, действительность первее всякого такого начала и по +определению, и по сущности, а по времени она в некотором смысле +предшествует, а в некотором нет. + + Что она первее по определению - это ясно: способное в первичном смысле +есть способное потому, что может (endechesthai) стать действительным; так, +например, под способным строить я разумею то, что может строить, под +способным видеть - то, что может видеть, а под видимым,- то, что можно +видеть, и то же относится и ко всем остальным случаям, а потому определение +и познание [того, что в действительности], должно предшествовать познанию +[того, что в возможности]. + + А по времени действительность предшествует возможности вот в каком +смысле: предшествует сущему в возможности то действительное, что +тождественно с ним по виду, но не по числу. Я разумею под этим то, что +материя, семя и то, что способно видеть, которые суть человек, хлеб и +видящее в возможности, а в действительности еще нет, конечно, предшествуют +вот этому человеку, уже существующему в действительности, и также хлебу, и +видящему, но им предшествует по времени другое сущее в действительности, из +чего они возникли: ведь из сущего в возможности всегда возникает сущее в +действительности через сущее в действительности, например: человек - из +человека, образованный - через образованного, причем всегда есть нечто +первое, что приводит в движение, а это движущее уже существует в +действительности. В рассуждениях же о сущности сказано, что все, что +возникает, становится чем-нибудь из чего-то и вследствие чего-то, что +тождественно ему по виду. + + Поэтому и считают, что невозможно быть строи��елем, ничего не построив, +или быть кифаристом, никогда не играв на кифаре. Ведь тот, кто учится играть +на кифаре, учится этому, играя на кифаре, и подобным же образом все +остальные обучающиеся. Это дало повод к софистическому доказательству, что +человек, еще не обладая знанием, будет делать то, что составляет предмет +знаний. Конечно, тот, кто учится, еще не обладает им, однако что-то из того, +что становится, уже стало, и что-то из того, что вообще приводится в +движение, уже приведено в движение (это показано в рассуждениях о движении); +потому и тот, кто учится, должен, пожалуй, владеть чем-то из знания. +Следовательно, и отсюда ясно, что действительность также и в этом смысле +предшествует возможности, а именно по становлению и по времени. + + Но конечно же, и по сущности действительность первее возможности, +прежде всего потому, что последующее по становлению первее по форме и +сущности (например, взрослый мужчина первее ребенка, и человек - первее +семени, ибо одно уже имеет свою форму, а другое-нет), а также потому, что +все становящееся движется к какому-то началу, т. е. к какой-то цели (ибо +начало вещи-это то, ради чего она есть, а становление - ради цели); между +тем цель - это действительность, и ради цели приобретается способность. Ведь +не для того, чтобы обладать зрением, видят живые существа, а, наоборот, они +обладают зрением для того, чтобы, видеть, и подобным образом они обладают +строительным искусством, чтобы строить, и способностью к умозрению, чтобы +заниматься умозрением, а не наоборот, будто они занимаются умозрением, чтобы +обладать способностью к умозрению,- разве лишь для упражнения; но в этом +случае не занимаются, [собственно говоря], умозрением, а делают это или ради +одного лишь упражнения, или нисколько не нуждаясь в умозрении. Кроме того, +материя есть в возможности, потому что может приобрести форму; а когда она +есть в действительности, у нее уже есть форма. И подобным образом дело +обстоит и у остального, в том числе и у того, цель чего - движение. Поэтому, +так же как учителя, показав учеников в их деятельности, полагают, что +достигли цели, так же обстоит дело и в природе. Если бы это было иначе, +получилось бы так, как с Гермесом Павсона: ведь и в отношении знания, так же +как и в отношении этого Гермеса, было бы неясно, находится ли оно внутри или +вовне. Ибо дело - цель, а деятельность - дело, почему и "деятельность" +(energeia) производно от "дела" (ergon) и нацелена на "осуществленность" +(entelecheia). + + И хотя в одних случаях последнее - это применение [способности] +(например, у зрения - видение, и, помимо видения, зрение не совершает +никакой другой деятельности), а в некоторых случаях что-то возникает +(например, через строительное искусство - дом помимо самого строительства), +тем не менее деятельность в первом случае составляет цель, во втором - в +большей мере цель, чем способность есть цель, ибо строительство +осуществляется в том, что строится, и оно возникает и существует вместе со +строением. Итак, там, где возникающее есть что-то другое помимо применения +способности, действительность находить в том, что создается (например, +строительство - в том, что строится, ткачество - в том, что ткется, и +подобным же образом в остальных случаях, и вообще движение - в том, что +движется); а там, где нет какого-либо другого дела, помимо самой +деятельности, эта деятельность находится в том, что действует (например, +видение - в том, кто видит, умозрение - в том, кто им занимается, и жизнь - +в душе, а потому и блаженство, ибо блаженство - это определенного рода +жизнь); так что очевидно, что сущность и форма - это действительность. + + Таким образом, из этого рассуждения ясно, что по сущности +действительность первее возможности, а также, как мы сказали, по времени +одна действительность всегда предшествует другой вплоть до деятельности +постоянно и первично движущего. + + Но она первее и в более важном смысле, ибо вечное по своей сущности +первее преходящего, и ничто вечное не существует в возможности. +Доказательство этому следующее: всякая возможность чего-то есть в одно и то +же время возможность его противоположности. Ибо то, что не способно +существовать, не будет присуще ничему, но все то, что к этому способно, +может не быть в действительности. Итак, то, что способно быть, может и быть +и не быть, а значит, одно и то же способно и быть и не быть. Но то, что +способно не быть, может не быть, а то, что может не быть, преходяще - или +вообще, или в том отношении, в каком о нем говорят, что оно может не быть, +т. е. в отношении своего места или количества, или качества; а "преходяще +вообще" означает "преходяще по своей сущности". Таким образом, ничто не +преходящее вообще никогда не существует в возможности, хотя ничто не мешает, +чтобы оно в каком-то отношении было в возможности, например в отношении +качества или места; следовательно, все вечное существует в действительности. +Также не существует в возможности ничто необходимо сущее (ведь и оно первое: +если бы его не было, не было бы ничего). Также не существует в возможности +вечное движение, если таковое есть; и если что-нибудь движущееся вечно, то +оно движущееся не в возможности, разве лишь в отношении того, откуда и куда +оно движется (ничто не мешает, чтобы для этого существовала материя). +Поэтому Солнце, светила и все небо в целом находятся в постоянной +деятельности, и нечего опасаться, что они когда-нибудь остановятся, как +этого боятся те, кто рассуждает о природе. Светила и не устают, совершая это +движение. Ибо в��зможность противоречащего им не касается их движения (в +отличие от движения преходящих вещей), так чтобы непрерывность их движения +была сопряжена с трудностью: ведь причиной такой трудности бывает сущность, +поскольку она материя и возможность, а не действительность. + + И уподобляется непреходящему также то, что подвержено изменению, +например земля и огонь: ведь и они находятся в постоянной деятельности, ибо +движение они имеют сами по себе и в самих себе. Что же касается других +способностей, то, согласно установленному выше, они все способности к +противоположному одно другому. То, что способно двигать так, способно +двигать и иначе - это относится к способностям, сообразующимся с разумом; а +способности, не основывающиеся на разуме, приводят одинаково к +противоположному одно другому в зависимости от того, налицо ли или нет то +или другое. Поэтому если имеются такие самобытности (physeis) или сущности, +какими те, кто исследует определения, признают идеи, то было бы нечто +гораздо более знающее, нежели само-по-себе-знание, и гораздо более +движущееся, нежели [само-по-себе-] движение, ибо первые в большей мере +деятельности, а вторые - способности к таким деятельностям. Таким образом, +очевидно, что деятельность первее и способности, и всякого начала изменения. + + + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + А что действительность и лучше и ценнее, нежели способность к благу,- +это ясно вот из чего. То, что обозначается как способное, одинаково способно +к противоположностям; например, то, о чем говорят, что оно способно быть +здоровым, одинаково и в то же самое время способно быть больным: ведь +способность быть здоровым и быть больным, находиться в покое и находиться в +движении, строить и разрушать, быть возводимым и рушиться - [всякий раз] +одна и та же. Таким образом, способность к противоположностям наличествует в +одно и то же время, но сами противоположности не могут наличествовать в одно +и то же время; невозможно также, чтобы [у одного и того же] противоположные +состояния наличествовали в действительности в одно и то же время (например, +невозможно быть [в одно и то же время] и здоровым и больным). Так что благое +должно быть одной из двух противоположностей, а способность - это +способность к той и другой или ни к одной из них. Таким образом, +действительность лучше. В дурном же завершение и действительность +необходимым образом хуже, нежели способность. Ибо то, что обладает +способностью, одинаково способно к обеим противоположностям. Стало быть, +ясно, что дурное не существует помимо [дурных] вещей: ведь по природе оно +хуже способности [к злу]. Значит, в изначальном и вечном нет ничего дурного, +никакого изъяна, ничего порченого (ведь и порча есть нечто дурное). + + Также и свойства геометрических фигур обнаруживаются через +деятельность: их обнаруживают посредством проведения линий. А если бы эти +линии уже были проведены, [искомые свойства] были бы очевидны, однако они +содержатся лишь в возможности. Почему углы в треугольнике вместе составляют +два прямых? Потому что углы, примыкающие к одной точке, равны двум прямым; +таким образом, если бы была проведена линия, параллельная одной из сторон, +то при взгляде [на чертеж] сразу стало бы ясно, почему это так. Почему +всякий угол, вписанный в полукруг, прямой? Потому что, если имеются три +равные линии, две из которых образуют основание [вписанного угла], а третья +проведена под прямым углом из середины основания, то достаточно одного +взгляда [на чертеж], чтобы вывод стал ясен тому, кто знает предыдущее +положение. Таким образом, очевидно, что сущее в возможности обнаруживается +через деятельность. И причина этого - то, что мышление есть деятельность. +Так что [в этом смысле] возможность зависит от деятельности, и вот почему +познают, действуя, хотя по возникновению деятельность в каждом отдельном +случае есть нечто последующее [по отношению к возможности]. + + + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + О сущем и не-сущем говорится, во-первых, в соответствии с видами +категорий; во-вторых, как о сущем и не-сущем в возможности или +действительности применительно к этим категориям и к тому, что им +противоположно; в-третьих, в самом основном смысле сущее - это истинное и +ложное, что имеет место у вещей через связывание или разъединение, так что +истину говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным и связанное - +связанным, а ложное -тот, кто думает обратно тому, как дело обстоит с +вещами. Так вот, раз это так, то спрашивается, когда имеется или не имеется +то, что обозначается как истинное или как ложное. Следует рассмотреть, что +мы под ними разумеем. Так вот, не потому ты бледен, что мы правильно считаем +тебя бледным, а, наоборот, именно потому, что ты бледен, мы, утверждающие +это, говорим правду. Если поэтому одно всегда имеется в связи и не может +быть разъединено, другое же всегда разъединено и не может быть связано, а +иное допускает и связывание и разъединение, то "быть" - значит быть +связанным и составлять одно, а "не быть" - значит не быть связанным, а +составлять больше, чем одно. А относительно того, что допускает и то и +другое, одно и то же мнение или одно и то же утверждение бывает ложным и +истинным, и оно может быть в одно время истинным, а в другое ложным; между +тем относительно того, с чем иначе обстоять не может, одно и то же +утверждение не бывает в одно время истинным, а в другое ложным, а всегда +одни и те же утверждения истинны или ложны. + + Но что такое бытие и небытие, истинное и ложное в отношении вещей +несост��вных? Ведь бытие здесь не составное, так чтобы оно было тогда, когда +имеется связь, а не-бытие - когда имеется разъединение, как, например, когда +говорим, что "дерево бело" или "диагональ несоизмерима"; также и истинное и +ложное бывает здесь не так, как в указанных выше случаях. И как истина здесь +имеет не тот же смысл, что там, так и бытие. Истинное и ложное означают +здесь следующее: истина есть удостоверение [как бы] на ощупь (to thigein) и +оказывание (ведь не одно и то же утвердительная речь и оказывание), а когда +нельзя таким образом удостовериться, имеется незнание (в самом деле, +относительно сути вещи ошибиться невозможно - разве что привходящим +образом,- и одинаково обстоит дело и с сущностями несоставными, ибо и +относительно них ошибиться нельзя; и все они существуют в действительности, +не в возможности, ибо иначе они возникали бы и уничтожались; а сущее само по +себе не возникает и не уничтожается, ибо иначе оно должно было бы возникать +из чего-то; поэтому относительно того, что есть бытие само по себе и в +действительности, нельзя ошибиться, а можно либо мыслить его, либо нет. +Относительно его ставится вопрос только о сути, а не о том, такого ли +свойства оно или нет). + + Что же касается бытия как истины и небытия как ложного, то в одних +случаях, если связывают [связанное на деле], имеется истинное, если же +такого связывания нет, то - ложное, а в других случаях, когда имеется одно, +если оно действительно сущее, оно есть только таким-то образом; если же оно +таким-то образом не существует, оно вообще не существует, и истина здесь в +том, чтобы мыслить это сущее, а ложного здесь нет, как нет здесь и +заблуждения, а есть лишь незнание, но незнание, не сходное со слепотой: ведь +слепоту можно сравнить с тем, как если бы кто не был наделен мыслительной +способностью вообще. + + Равным образом очевидно, что относительно вещей неподвижных, если их +считают неподвижными, нельзя ошибиться в смысле времени. Если, например, +полагают, что треугольник не изменяется, то не будут думать, что углы его в +одно время равны двум прямым, а в другое нет (ведь в таком случае он бы +изменялся). Однако вполне возможно предположить, что одна неизменяющаяся +вещь имеет такое-то свойство, а другая [того же вида] не имеет, например что +ни одно четное число не есть простое число, или же - что одни таковы, а +другие нет. + + А относительно неизменяющейся вещи, которая по числу одна, и такого +рода заблуждение невозможно: ведь здесь нельзя уже будет думать, что одни +имеют такие-то свойства, другие нет, а можно лишь высказываться истинно или +ложно об этой вещи, поскольку всегда все обстоит с ней именно так, а не +иначе. + + + * КНИГА ДЕСЯТАЯ * + + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Что о едином говорится в различных значениях, об этом сказано раньше - +там, где мы разбирали, в скольких смыслах [употребляются отдельные слова]; +но разнообразные значения единого сводимы к четырем основным видам того, что +называется единым первично и само по себе, а не привходящим образом, а +именно: (1) непрерывное - либо вообще, либо - особенно - по природе, а не +через соприкосновение или связь (да и из этого надо считать единым в большей +мере и первее то, движение чего нераздельнее и более просто); (2) едино - и +даже в большей мере - то, что составляет целое и имеет определенный образ, +или форму, особенно если нечто таково от природы, а не посторонней силой +(наподобие того, что соединено клеем, или гвоздями или узлом), и имеет +причину своей непрерывности в самом себе. А вещь бывает такой оттого, что +движение ее одно и неделимо по месту и времени; поэтому ясно, что если +чему-то присуще от природы первое начало первичного движения (я имею в виду +первое начало перемещения-круговое движение), то это - первичная единая +величина. Таким образом, то, что едино в этом смысле,- это или непрерывное, +или целое. А в другом смысле едино то, определение чего едино. Таково то, +что постигается единой мыслью, т. е. то мысль о чем неделима, неделима же +мысль о неделимом по виду или по числу; (3) по числу неделимо единичное, (4) +по виду - то, что неделимо для понимания и познания, так что единым в +первичном смысле можно было бы считать то, что есть причина единства +сущностей [1] Итак, вот во скольких значениях говорится о едином - это +непрерывное от природы, целое, единичное и общее, и все они единое потому, +что в одних случаях неделимо их движение, в других - мысль о них или +определение их. + + Надо, однако, иметь в виду, что нельзя считать одинаковыми вопрос о +том, какие вещи обозначаются как единое, и вопрос о том, что такое существо +единого и каково его определение (ведь о едином говорится в указанных +смыслах, и единой будет каждая из тех вещей, которым присущ один из +упомянутых видов единства. А существо единого иногда будет присуще одному из +этих видов, иногда чему-то другому, что даже ближе к [непосредственному +значению] слова "единое", тогда как указанные вещи едины в возможности), так +же как это следовало бы говорить об элементе и причине, если бы надо было, с +одной стороны, различать, какие вещи к ним относятся, а с другой - давать +определение самого имени. Ибо в одном смысле элемент есть огонь (и пожалуй, +само по себе также и беспредельное [2] или еще что-то в этом роде есть +элемент), а в другом смысле нет: ведь существо огня и существо элемента не +одно и то же, а как определенная вещь и естество элемент есть огонь; слово +же "элемент" обозначает нечто привходящее для огня, а именно что что-то +возникает из него как из первоосновы. То же можно сказать и о причине, и о +едином, и обо всем подобном им. Поэтому и быть единым - значит быть +неделимым именно как определенным нечто и существующим отдельно либо +пространственно, либо по виду, либо в мысли; иначе говоря, это значит быть +целым и неделимым, а скорее всего быть первой мерой для каждого рода, +главным образом для количества; ведь отсюда [это значение единого] перешло +на другие [роды сущего]. Мера есть то, чем познается количество; а +количество как таковое познается или через единое, или через число [3] а +всякое число - через единое, так что всякое количество как таковое познается +через единое, и то первое, чем познаются количества, есть само единое; а +потому единое есть начало числа как такового. Отсюда и во всех остальных +областях мерой называется то первое, чем каждая вещь познается, и для +каждого мерой служит единое - в длине, в ширине, в глубине, в тяжести, в +скорости ("тяжесть" и "скорость" одинаково применимы к противоположностям, +ибо каждая из них имеет двоякое значение; так, тяжесть приписывается и тому, +что имеет хоть какой-либо вес, и тому, что имеет чрезвычайно большой вес, а +скорость - и тому, что совершает хоть какое-либо движение, и тому, что +движется чрезвычайно быстро: ведь есть некоторая скорость и у того, что +движется медленно, а тяжесть - у более легкого). + + Так вот, во всех этих случаях мерой и началом служит нечто единое и +неделимое, ибо и при измерении линий мы как неделимой пользуемся линией +величиною в одну стопу: всюду в качестве меры ищут нечто единое и неделимое, +а таково простое или по качеству, или по количеству. А где представляется +невозможным что-то отнять или прибавить, там мера точна (поэтому мера числа +самая точная: ведь единица принимается как нечто во всех отношениях +неделимое); а во всех остальных случаях стараются брать эту меру как +образец: у стадия, у таланта и вообще у того, что покрупнее, бывает менее +заметно, когда что-то прибавляют к ним или отнимают от них, чем у величины +меньших размеров. Поэтому все делают мерой то, что как первое по +свидетельству чувственного восприятия не допускает [такого прибавления или +отнятия],- и для жидкого и сыпучего, и для имеющего тяжесть или величину, и +полагают, что знают количество, когда знают его с помощью этой меры. Равным +образом и движение измеряют простым и наиболее быстрым движением, так как +оно занимает наименьшее время; поэтому в учении о небесных светилах за +начало и меру берется такое единое (а именно: в основу кладется равномерное +и наиболее быстрое движение - движение неба, и по нему судят обо всех +остальных), в музыке-четверть тона (так как она наименьший тон), а в +речи-отдельный звук. И все это - единое не в том смысле, что оно обще им +всем, а в указанном выше смысле [4] + + Мера, однако, не всегда бывает одна по числу; иногда мер больше, +например: имеется два вида четверти тона, различающиеся между собой не на +слух, а своими числовыми соотношениями [5] и звуков, которыми мы производим +измерение, несколько, а также диагональ квадрата и его сторона измеряются +двоякой мерой, равно как и все [несоизмеримые] величины. Таким образом, +единое есть мера всех вещей, потому что мы узнаем, из чего состоит сущность, +когда производим деление либо по количеству, либо по виду. И единое неделимо +потому, что первое в каждом [роде вещей] неделимо. Однако не все единое +неделимо в одинаковом смысле, например стопа и единица: последняя такова во +всех отношениях, а первую надо относить к тому, что неделимо лишь для +чувственного восприятия, как это было уже сказано: ведь, собственно говоря, +все непрерывное делимо. + + Мера всегда однородна с измеряемым: для величин мера - величина и в +отдельности для длины - некоторая длина, для ширины - ширина, для звука - +звук, для тяжести - тяжесть, для единиц - единица (именно так это надо +принять, а не говорить, что мера чисел есть число; правда, это было бы +необходимо, если бы отношение [6] здесь было такое же, [как и в других +примерах]; но дело в том, что требование здесь неодинаковое, а такое, как +если бы кто требовал, чтобы мерою единиц были единицы, а не единица; число +[7] же есть некоторое множество единиц). + + По той же самой причине мы называем также знание и чувственное +восприятие мерою вещей, а именно потому, что мы нечто познаем при посредстве +их, хотя они скорее измеряются [8], чем измеряют. Но с нами получается так, +как будто кто-то другой измеряет нас, и мы узнаем свой рост благодаря тому, +что столько-то раз прикладывают к нам меру длины - локоть. Протагор же +говорит: "Человек есть мера всех вещей", что равносильно тому, как если бы +он сказал: "человек знающий" или "воспринимающий чувствами" [есть мера всех +вещей], а они - потому, что обладают: один - чувственным восприятием, другой +- знанием, о которых мы [и так] говорим, что они меры предметов. Таким +образом, это изречение ничего не содержит, хотя кажется, что содержит нечто +особенное. + + Итак, ясно, что единое в существе своем, если точно указывать значение +слова, есть прежде всего некоторая мера, главным образом для количества, +затем для качества. А мерой оно будет, если оно неделимо - в одном случае по +количеству, в другом - по качеству; поэтому единое неделимо или вообще, или +поскольку оно единое. + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Что же касается сущности и природы единого, то необходимо выяснить, как +обстоит здесь дело, подобно тому как мы при рассмотрении затруднений [1] +разбирали, что такое единое и как его надо понимать, а именно: + есть ли само по себе единое некоторая сущность (как это утверждали +сначала пифагорейцы, а затем Платон) или скорее в его основе лежит некоторое +естество, и о едином надо высказаться более понятно и скорее наподобие тех, +кто рассуждал о природе, из которых один утверждал, что единое - это дружба, +другой - воздух, третий - беспредельное. + + Если же ничто общее не может быть сущностью, как об этом сказано в +рассуждениях о сущности и о сущем, и если само сущее не может быть сущностью +в смысле единого помимо множества (ибо оно общее всему), а может быть лишь +тем, что сказывается о чем-то другом, то ясно, что и единое не может быть +сущностью: ведь сущее и единое в большей мере, нежели что бы то ни было +другое, сказываются как общее. Так что и роды не самобытности (physeis) и +сущности, существующие отдельно от других, и единое не может быть родом по +тем же самым причинам, по которым не могут быть родом ни сущее, ни сущность. + + Кроме того, во всех [областях бытия] дело [с единым] должно обстоять +одинаково: ведь о едином говорится в стольких же смыслах, что и о сущем; +поэтому, так как когда речь идет о качестве, единое есть что-то определенное +по качеству, и точно так же когда речь идет о количестве, то очевидно, что и +вообще следует выяснять, что такое единое, так же как следует выяснять, что +такое сущее, ибо недостаточно сказать, что именно в этом [2] и состоит его +природа. У цветов единое есть тот или иной цвет, скажем белое, а все +остальные цвета представляются происходящими из него и из черного, причем +черное есть лишение белого, как и тьма - лишение света; так что если бы вещи +были цветами, то они были бы некоторым числом, но числом чего? Очевидно, +цветов, и единое было бы некоторым определенным единым, например белым +цветом. Подобным же образом если бы вещи были напевами, то и они были бы +числом, но числом четвертей тона, однако число не было бы их сущностью; и +единое было бы чем-то, сущностью чего было бы не единое, а четверть тона. И +точно так же в речи сущее было бы числом ее звуков и единое было бы гласным +звуком. А если бы вещи были прямолинейными фигурами, то они были бы числом +фигур и единое было бы треугольником. И то же самое можно сказать и о других +родах [сущего]. + + Так что если числа и единое имеются и у состояний, и у качеств, и у +количеств, и у движения и во всех этих случаях число сеть число определенных +вещей, а единое есть определенное единое, но сущность его отнюдь не в том, +чтобы быть единым, то и с сущностями дело должно обстоять таким же образом, +ибо со всем дело обстоит одинаково. Таким образом, очевидно, что единое в +каждом роде [сущего] есть нечто определенное и что само по себе единое ни у +какого рода не составляет его природу; и как у цветов искомое само по себе +единое - это один цвет, так и у сущности искомое само по себе единое есть +одна сущность; а что единое некоторым образом означает то же самое, что и +сущее, это ясно из того, что оно сопутствует категориям в стольких же +значениях, что и сущее, и не подчинено [особо] ни одной из них (ни категории +сущности, например, ни категории качества, а относится к ним так же, как +сущее), а также из того, что если вместо "человек" говорят "один человек", +то ничего дополнительного не высказывают (так же и "быть" ничего не значит +помимо сути вещи, ее качества или количества), а быть единым означает быть +чем-то отдельным. + + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Единое и многое противолежат друг другу различным образом; прежде всего +единое и множество противолежат друг другу как неделимое и делимое, а +именно: разделенное или делимое называют некоторым множеством, а неделимое +или неразделенное - единым. А так как имеется четыре рода противопоставления +[1], а здесь один из двух членов противоположности [2] есть лишенность +другого, то они противоположны друг другу и не обозначаются ни как +противоречащие друг другу, ни как соотнесенные друг с другом. А свое +название и объяснение единое получает от своей противоположности - неделимое +от делимого, потому что множество и делимое в большей мере воспринимается +чувствами, нежели неделимое, так что благодаря чувственному восприятию +множество по определению первее неделимого. + + К единому относится, как мы это описали и в "Перечне +противоположностей" [3] тождественное, сходное и равное, к множеству - +разное, несходное и неравное. О тождественном мы говорим в различных +значениях: в одном смысле мы иногда как о тождественном говорим о едином по +числу, затем - когда нечто едино и по определению, и по числу, например: ты +сам с собой одно и по форме, и по материи; и далее - когда обозначение +первичной сущности одно, например, равные прямые линии тождественны, и +равные [4] и равноугольные четырехугольники - тоже, хотя их несколько, но у +них равенство означает единство. + + А сходными называются вещи, когда, не будучи во всех отношениях +тождественными и имея различие в своей составной сущности, они одни и те же +по форме, как больший четырехугольник сходен с малым, и неравные прямые +сходны друг с другом, ибо они именно сходны друг с другом, но не во всех +отношениях одни и те же. Далее, вещи называются сходными, когда, имея одну и +ту же форму и будучи в состоянии быть больше и меньше, они не больше и не +меньше. А другие вещи, когда у них одно и то же по виду свойство (например, +белый цвет) бывает [у одной] в значительной степени и [у другой] слабее, +называются сходными, потому что форма у них одна. Наконец, вещи называются +сходными, когда у них больше тождественных свойств, нежели различных, или +вообще, или очевидных; например, олово сходно с серебром, а золото - с +огнем, поскольку оно желтое и ��расноватое. + + А отсюда ясно, что о разном, или инаковом, и о несходном говорится в +различных значениях. И "другое" в одном значении противолежит +"тождественному", а потому каждая вещь по отношению к каждой другой есть +либо то же самое, либо другое; в ином смысле говорят о "другом", когда у них +ни материя не одна, ни определение не одно и то же, поэтому ты и твой сосед +- разное. А третье значение "другого" - то, в каком оно употребляется в +математике [5]. Таким образом, каждая вещь обозначается по отношению к +каждой другой как "разное" или "тождественное" в той мере, в какой о ней +говорится как о едином и сущем, и вот почему: "другое" не есть +противоречащая противоположность "тождественному", поэтому оно (в отличие от +"нетождественного") не сказывается о не-сущем, а сказывается о всем сущем: +ведь всякое сущее и единое есть от природы либо "одно", либо не "одно". + + Вот каким образом противополагаются "разное", или "инаковое", и +"тождественное", а различие-это не то, что инаковость. Ведь "инаковое" и то, +в отношении чего оно инаковое, не должны быть инаковыми в чем-то +определенном (ибо всякое сущее есть или инаковое, или тождественное). +Различное же различается от чего-то в чем-то определенном, так что +необходимо должно быть нечто тождественное, в чем различаемые вещи +различаются между собой [6] А это нечто тождественное - род или вид. Ибо все +различающееся между собой различается либо по роду, либо по виду: по роду +различаются вещи, у которых нет общей материи и которые не могут возникать +друг из друга (таково, например, то, что принадлежит к разным категориям); +по виду - те, что принадлежат к одному и тому же роду (а называется родом +то, благодаря чему различающиеся между собой вещи называются тождественными +по сущности). + + Противоположные же друг другу вещи различаются между собой, и +противоположность есть некоторого рода различие. Что мы здесь исходим из +правильного предположения, это ясно из наведения. Ведь все противоположные +друг другу вещи очевидным образом различаются между собой; они не только +разные вещи, но одни разные по роду, а другие попарно находятся в одной и +той же категории, так что принадлежат к одному и тому же роду, т. е. +тождественны друг другу по роду. А какие вещи по роду тождественны или +различны - это было указано в другом месте [7] + + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Так как различающиеся между собой вещи могут различаться в большей и в +меньшей степени, то имеется и некоторое наибольшее различие, и его я называю +противоположностью. Что она есть наибольшее различие - это ясно из +наведения. Вещи, различающиеся между собой по роду, не переходят друг в +друга, а в большей мере отдалены друг от друга и несопоставимы; а у тех, что +различаются по виду, возникновение происходит из противоположностей как +крайностей; но расстояние между крайностями - самое большое, а потому и +расстояние между противоположностями такое же. + + Но право же, наибольшее в каждом роде есть нечто законченное, ибо +наибольшее есть то, что не может быть превзойдено, а законченное - то, за +пределами чего нельзя найти что-то [относящееся к вещи]; ведь законченное +различие достигло конца (так же как и остальное называется законченным +потому, что достигло конца), а за проделами конца нет уже ничего, ибо конец +- это крайний предел во всякой вещи и объемлет ее, а потому нет ничего за +пределами конца, и законченное не нуждается в чем-либо еще. + + Таким образом, из только что сказанного ясно, что противоположность +есть законченное различие; а так как о противоположном говорится в различных +значениях, то ему каждый раз будет сопутствовать законченность в том же +смысле, в каком ему присуще быть противоположным. И если это так, то ясно, +что каждая противоположность не может иметь больше одной противоположности: +ведь ничего не может быть еще более крайним, чем крайнее, как и не может +быть у одного расстояния больше чем две конечные точки; да и вообще если +противоположность есть различие, а различие бывает между двумя вещами, то и +законченное различие должно быть между двумя. + + Равным образом необходимо правильны и другие определения +противоположного, а именно: законченное различие есть наибольшее различие, +ибо за пределами такого различия ничего нельзя найти у вещей, различающихся +по роду или по виду (ведь было показано, что между чем-то и вещами, +находящимися вне [его] рода, нет "различия", а между вещами, принадлежащими +к одному роду, законченное различие - наибольшее) ; вещи, больше всего +различающиеся внутри одного и того же рода, противоположны (ибо законченное +различие - наибольшее между ними); противоположны также вещи, больше всего +различающиеся между собой в том, что может быть их носителем (ведь у +противоположностей материя одна и та же); наконец, из тех вещей, которые +подпадают под одну и ту же способность, больше всего различающиеся между +собой противоположны (ведь и наука об одном роде вещей - одна) , и +законченное различие между ними - наибольшее. + + А первичная противоположность - это обладание и лишенность, но не +всякая лишенность (ведь о лишенности говорится в различных смыслах), а +законченная. Все же остальные противоположности будут называться так +сообразно с этими первичными противоположностями; одни потому, что имеют их, +другие потому, что порождают или способны порождать их, третьи потому, что +приобретают или утрачивают эти или другие противоположности. Если же виды +противолежания - это противоречие, лишен��ость, противоположность и +отношение, и первое из них - противоречие и у противоречия нет ничего +промежуточного, тогда как у противоположностей оно возможно, то ясно, что +противоречие и противоположность не одно и то же. Что же касается +лишенности, то она есть некоторого рода противоречие: ведь обозначают как +лишенное то, что чего-то лишено либо вообще, либо в некотором отношении, или +то, что вообще не в состоянии обладать чем-то, или то, что, будучи по +природе способным иметь его, его не имеет (мы говорим здесь о лишенности уже +в различных значениях, как это разобрано у нас в другом месте [1]); так что +лишенность - это некоторого рода противоречие, иначе говоря, неспособность, +точно определенная или взятая вместе с ее носителем. Поэтому у противоречия +нет ничего промежуточного, но у лишенности в каких-то случаях оно бывает: +все или есть равное, или не есть равное, но не все есть или равное, или +неравное, разве только то, что может быть носителем равенства. Так вот, если +разного рода возникновение для материи происходит из противоположного и +исходным служит либо форма и обладание формой, либо некоторая лишенность +формы, или образа, то ясно, что всякое противоположение есть некоторого рода +лишенность, но вряд ли всякая лишенность есть противоположение (и это +потому, что вещь, лишенная чего-то, может быть лишена его не одинаковым +образом): ведь противоположно [только] то, от чего изменения исходят как от +крайнего. + + А это очевидно также из наведения. В самом деле, каждое +противоположение содержит лишенность одной из противоположностей, но не во +всех случаях одинаково: неравенство есть лишенность равенства, несходство - +лишенность сходства, а порок - лишенность добродетели. И различие здесь +бывает такое, как об этом было сказано раньше [2]: в одном случае имеется +лишенность, когда нечто вообще лишено чего-то, в другом - когда оно лишено +его или в определенное время, или в определенной части (например, в таком-то +возрасте, или в главной части), или повсюду. Поэтому в одних случаях бывает +нечто промежуточное (и человек, например, может быть не хорошим и не +плохим), + а в других - нет (необходимо же числу быть либо нечетным, либо четным). +Кроме того, одни противоположности имеют определенный носитель, а другие +нет. Таким образом, очевидно, что всегда одна из противоположностей +подразумевает лишенность [другой]; но достаточно, если это верно для +первичных противоположностей и их родов, например для единого и многого: +ведь все другие противоположности сводятся к ним. + + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Так как чему-то одному противоположно одно, то возникает вопрос, каким +образом противолежат друг другу единое и многое и точно так же равное - +большому и малому. Ведь вопросительное "ли - или" мы всегда употребляем при +противопоставлении, например: "бело ли это или черно" и "бело ли это или не +бело"; но не спрашиваем, человек ли это или белое, разве только при +определенном предположении, т. е. так, как мы спрашиваем, например, пришел +ли Клеон или Сократ. В этом случае [взаимоисключение] не обязательно ни в +каком роде вещей. Но и здесь способ ставить вопросы заимствован оттуда. Ибо +только противолежащее одно другому не может быть присуще [одному и тому же] +в одно и то же время; эта невозможность используется и здесь, когда +спрашивают, кто из двоих пришел: если бы они могли прийти вместе, то вопрос +был бы смешон; но и этот случай равным образом подпадает под +противопоставление - "одно или многое", например пришли ли они оба или один +из них.- Если, таким образом, вопросительное "ли - или" всегда касается +противолежащего одно другому, а с другой стороны, мы спрашиваем, "больше ли +это, или меньше, или равно", то в каком смысле равное противолежит первым +двум? Оно ведь не противоположно ни одному лишь из них, ни обоим; в самом +деле, почему бы его противополагать большему скорее, нежели меньшему? А +кроме того, равное противоположно неравному, так что получится, что оно +противоположно больше, нежели одному. Если же неравное означает то же, что +большее и меньшее вместе, то равное противолежит им обоим (и это сомнение +выгодно тем, кто признает неравное двоицей) [1]; по в таком случае +получается, что нечто одно противоположно двум, а это невозможно. Кроме +того, равное кажется чем-то промежуточным между большим и малым, однако +никакое противоположение не кажется чем-то промежуточным и не может им быть, +если исходить из определения: ведь как промежуточное оно не было бы +законченным противоположением, скорее напротив, оно всегда содержит в себе +нечто промежуточное. + + Поэтому остается признать, что равное противолежит [большому и малому] +либо как отрицание, либо как лишенность. Но быть отрицанием или лишенностью +лишь одного из них оно не может; в самом деле, почему оно должно +противополагаться скорее большому, нежели малому? Таким образом, оно +отрицание обоих в смысле лишенности, и потому вопросительное "ли - или" +относится к обоим, а не к одному из них (например, "больше ли это или равно" +или "равно ли это или меньше"), а вопрос здесь всегда касается трех. Но это +не необходимая лишенность. Ведь не все, что не больше или не меньше, есть +равное, а только то, что по природе может быть большим или меньшим. + + Таким образом, равное - это то, что не есть ни большое, ни малое, но +что по природе может быть или большим, или малым; и оно противолежит обоим +как отрицание в смысле лишенности; поэтому оно и нечто промежуточное между +ними. И точно так же то, что не есть ни хорошее, ни плохое, противолежит и +тому и другому, но имени не имеет, ибо и о том и о другом говорится в +различных значениях, и носитель их - не един; а [более едино] то, что не +бело и не черно. Но и в этом случае не говорится об одном, а имеется так или +иначе определенное число цветов, о которых сказывается отрицание в смысле +лишенности: они необходимо должны быть или серым, или желтым, или чем-то +другим в этом роде. Таким образом, несправедливы нападки тех, кто считает, +что это можно одинаково сказать обо всем, так что промежуточным между +сандалией и рукой было бы то, что не есть ни сандалия, ни рука, поскольку-де +и то, что не хорошо и не плохо, есть нечто промежуточное между хорошим и +плохим, как будто для всего чего угодно должно быть нечто промежуточное. А +это вовсе не вытекает с необходимостью. Совместное отрицание противолежащих +друг другу вещей возможно тогда, когда между ними имеется нечто +промежуточное и некоторое естественное расстояние. А между такими вещами, +[как сандалия и рука], различия [в точном смысле] [2] нет: ведь у них +совместно отрицаемое принадлежит не к одному и тому же роду, так что +субстрат здесь не один. + + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Подобным нее образом можно поставить и вопрос относительно единого и +многого. Ведь если многое противолежит единому во всех отношениях, то отсюда +вытекает несообразное. А именно, во-первых, единое в таком случае будет +малое или малочисленное [1], ибо многое противолежит также и малочисленному. +Во-вторых, два будет в таком случае многое, потому что двукратное - это уже +многократное, а "двукратное" производно от "двух"; так что единое будет +малое: ведь по сравнению с чем же два есть многое, если не по сравнению с +единым и малым? Ведь меньше нет уже ничего. Далее, если многое и малое +принадлежат к множеству так же, как длинное и короткое - к протяжению, и +если многое есть также многочисленное, а многочисленное - многое (разве что +у легко ограничиваемого непрерывного [2] дело обстоит иначе), то малое будет +некоторым множеством. Так что единое будет некоторым множеством, если оно +малое; а это необходимо, если два есть многое. Но, хотя о многочисленном +можно, пожалуй, в каком-то смысле говорить как о "многом", все же оно будет +чем-то отличаться от него; например, о воде говорят, что ее много, но нельзя +сказать, что она многочисленна. Однако о делимом на части можно говорить как +о многочисленном: в одном случае - когда имеется множество, содержащее +излишек или вообще, или по сравнению с чем-нибудь (и подобным же образом +малое есть некое множество, у которого есть недостаток чего-то), а в другом +случае - когда о нем говорится как о числе, и только и этом случае оно +противолежит единому. Действительно, мы говорим "единое или многое" так же, +как если бы кто сказал "единое и единые" или "белое и белые" и тем самым +сопоставил измеренное или измеряемое с мерой. И в этом же смысле говорят о +многократном, а именно: каждое число есть многое, потому что содержит +единицы и может быть измерено единицей, а также поскольку оно противолежит +единому, а не малому. В этом смысле и два есть многое, но не как множество, +содержащее избыток либо по сравнению с чем-нибудь, либо вообще, а как первое +множество. Вообще говоря, два есть малочисленное, ибо два - первое +множество, у которого есть недостаток чего-то (поэтому и Анаксагор +неправильно выразился, сказав, что "все вещи были вместе, беспредельные и по +множеству, и по малости"; ему надо было сказать вместо "по малости" - "по +малочисленности"; а по малочисленности они не беспредельны); дело в том, что +не "одно" образует малое, как это утверждают некоторые, а его образует +"два". + + Итак, единое и многое в числах противолежат друг другу как мера и +измеряемое, а они противолежат одно другому как такое соотнесенное, которое +не принадлежит к самому по себе соотнесенному. В другом месте [3] мы уже +установили, что о соотнесенном говорится в двух значениях: с одной стороны, +в смысле противоположности, с другой - в том смысле, в каком знание +находится в отношении к тому, что познается, [причем это последнее] +называется соотнесенным потому, что что-то другое относится к нему. И ничто +не мешает, чтобы "одно" было меньше чего-то другого, например двух, ибо если +оно меньше, оно тем самым еще не есть малое. А множество есть как бы род для +числа: ведь число есть множество, измеряемое единицей. И "одно" и число +некоторым образом противолежат друг другу - не как противоположности, а (это +уже было сказано) как нечто соотнесенное, а именно: они постольку +противолежат друг другу, поскольку одно есть мера, а другое измеряемое. А +потому не все, что "одно", есть число, например если "одно" есть нечто +неделимое [4] Что же касается знания, которому приписывается подобное +отношение к тому, что познается, то с ним дело обстоит не так. Правда, могло +бы казаться, что знание есть мера, а то, что познается,- измеряемое, однако +на деле оказывается, что хотя всякое знание касается того, что познается, но +не всякое познаваемое соотнесено со знанием, так как в некотором смысле +знание измеряется тем, что познается. Множество же не противоположно ни +малому (малому противоположно многое, как превышающее множество - множеству +превышаемому), ни единому во всех его значениях; однако единому оно +противоположно, во-первых, в том смысле, что, как было сказано, само оно +делимо, тогда как единое неделимо; во-вторых, в том смысле, что они +соотнесены друг с другом, как знание с тем, что познается, если множество +есть число, а единое - мера. + + + +ГЛАВА СЕДЬ��АЯ + + + Так как у противоположностей может быть нечто промежуточное и у +некоторых оно действительно бывает, то промежуточное необходимо слагается из +противоположностей. Ибо все промежуточное принадлежит к тому же самому роду, +что и то, промежуточное чего оно есть. В самом деле, промежуточным мы +называем то, во что вещь, которая изменяется, должны раньше измениться +(например, если переходить через самые малые промежутки от крайней струны +лиры к самой высокой, то раньше придешь к промежуточным звукам, а у цветов - +если идти от белого цвета к черному - раньше к алому и серому цвету, нежели +к черному; и подобным же образом у всего остального); а переход из одного +рода в другой невозможен, разве что привходящим образом, например от цвета к +фигуре [1] Таким образом, промежуточное должно принадлежать к одному и тому +же роду - как одно промежуточное с другим, так и с тем, для чего оно +промежуточное. + + С другой стороны, все промежуточное находится между определенными +противолежащими друг другу вещами, ибо только среди них одних может +происходить изменение само по себе (поэтому нет промежуточного между вещами, +не противолежащими друг другу, ибо иначе изменение происходило бы и у вещей, +не противолежащих друг другу). А из видов противоположения противоречие не +имеет ничего промежуточного (ведь противоречие означает именно такое +противопоставление, в котором одна из обеих сторон присуща любой вещи, т. е. +не имеет ничего промежуточного) , а из других видов противолежания одно - +это соотнесенность, другое - лишенность, третье - противоположности. Из +соотнесенных же те, которые не противоположны друг другу, не имеют ничего +промежуточного; это потому, что они не принадлежат к одному и тому же роду +(в самом деле, что может быть промежуточного между знанием и тем, что +познается?). Но между большим и малым такое промежуточное есть. + + А если промежуточное, как было доказано, принадлежит к одному и тому же +роду и оно промежуточное между противоположностями, то оно необходимо +состоит из этих противоположностей. В самом деле, у этих противоположностей +или будет какой-нибудь [общий] род, или нет. И если такой род существует +таким образом, что он есть нечто предшествующее этим противоположностям, то +предшествующими - противоположными друг другу - будут те видовые отличия, +которые образовали противоположности как виды рода, ибо виды состоят из рода +и видовых отличий (например, если белое и черное - противоположности, причем +первое есть цвет, рассеивающий зрение, а второе - цвет, собирающий его [2] +то эти видовые отличия - "рассеивающее" и "собирающее" - суть нечто +предшествующее; так что и они предшествующие противоположности). Но те +[виды], которые различаются как противоположности, про��ивоположны в большей +мере; и все остальные [виды], т. е. промежуточные, должны состоять из рода и +видовых отличий (так, например, все цвета, промежуточные между белым и +черным, должны быть обозначены как состоящие из их рода (а их род - цвет) и +из тех или иных видовых отличий; но эти отличия не будут первыми +противоположностями, иначе любой цвет был. бы или белым, или черным; значит, +они будут другие; поэтому они будут промежуточными между первыми +противоположностями, а первые отличия-это "рассеивающее" и "собирающее"). + + Вот почему надо прежде всего исследовать, из чего состоит промежуточное +между противоположностями, не находящимися внутри рода, ибо то, что +находится внутри одного и того же рода, необходимо слагается из того, что не +составляется в один род [3] или само есть несоставное. Противоположности же +не составляются друг из друга, так что они начала; а промежуточное - либо +каждое [есть несоставное], либо ни одно не [есть несоставное]. Но нечто +возникает из противоположностей так, что переход в него совершается раньше, +чем переход в другую противоположность, ибо по сравнению с самими +противоположностями оно будет обладать данным свойством и в меньшей мере, и +в большей; так что оно также будет промежуточным между противоположностями. +А потому и все остальные промежуточные [звенья] - тоже составные, ибо то, +что [обладает данным свойством] в большей мере, чем одно, и в меньшей, чем +другое, некоторым образом составлено из того, по сравнению с чем [это +свойство] приписывается ему в большей мере, чем одно, и в меньшей, чем +другое. Но так как не существует ничего другого в пределах одного и того же +рода, что предшествовало бы противоположностям, то все промежуточное должно +быть составлено из противоположностей, так что и все низшее - как +противоположное, так и промежуточное - будет состоять из первичных +противоположностей. Таким образом, ясно, что все промежуточное принадлежит к +тому же роду, [что и противоположности], есть промежуточное между +противоположностями и слагается из противоположностей. + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Инаковое по виду различно от чего-то в чем-то, и это последнее должно +быть присуще и тому и другому; например, если нечто по виду инаковое, чем +другое, есть живое существо, то и оно и другое - живые существа. +Следовательно, вещи, инаковые по виду, должны принадлежать к одному и тому +же роду; родом же я называю то, благодаря чему эти инаковые вещи называются +тождественными и что, будет ли оно существовать как материя или как-то +иначе, содержит в себе не привходящее различие. В самом деле, не только +общее обеим вещам (например, и та и другая - живое существо) должно быть им +присуще, но и само оно - "живое существо" - должно быть для каждой из них +инаковым например: в одном случае - лошадь, в другом - человек, а потому +общее им различно между собой по виду Таким образом, само по себе [1] одно +будет таким-то живым существом, а другое - таким-то, например: одно - +лошадью, другое - человеком. Итак, это [видовое] отличие должно быть +инаковостью рода; ибо инаковости] рода, которая самый род делает инаковым, я +называл различием. + + И таким образом, различие это будет противоположением (это ясно и из +наведения): деление всякий раз производится посредством противолежащих друг +другу [признаков], а что противоположности находятся в одном и том же роде, +это доказано, ибо противоположность, как было показано,- это законченное +различие, а всякое различие по виду есть различие от чего-то в чем-то, а +потому это последнее есть для обеих вещей одно и то же, а именно род +(поэтому и все противоположности, различающиеся по виду, а не по роду, +находятся попарно в одной и той же категории и различаются между собой в +наивысшей степени - ведь их различие законченное - и вместе друг с другом [в +одном и том же] не бывают). Следовательно, видовое отличие есть +противоположение. + + Итак, вот что значит быть инаковыми по виду: принадлежа к одному и тому +же роду, содержать в себе противоположение, будучи неделимым (тождественно +же по виду то, что, будучи неделимым, такового противоположения не содержит +в себе), ибо при делении [рода] противоположения возникают и у +промежуточного - до того, как доходят до далее неделимого. И поэтому ясно, +что тому, что обозначается как род, ни один из видов его не тождествен и не +отличен от него по виду (и это так и должно быть: ибо материя выявляется +через отрицание [формы], а род есть материя для того, родом чего он +обозначается - родом не в том смысле, как говорят о роде Гераклидов, а в +том, как он бывает в природе); то же можно сказать и относительно того, что +не принадлежит к тому же роду: от него оно будет отличаться по роду, по виду +же - [только] от того, что принадлежит к тому же роду. Ибо различие вещи от +того, от чего она различается по виду, должно быть противоположением; а +такое различие присуще лишь тому, что принадлежит к одному и тому же роду. + + + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Можно было бы спросить, почему женщина и мужчина не различаются между +собой по виду, хотя женское и мужское противоположны друг другу, а различие +по виду есть противоположение; и точно так же - почему живое существо +женского и мужского пола не инаковое по виду, хотя это есть различие в живом +существе само по себе, а не такое, как бледность и смуглость,- "женское" и +"мужское" присуще живому существу как таковому. А вопрос этот почто тот же, +что и вопрос, почему одно противоположение создает различие по виду, а +другое нет, например: "обитающее на суше" и "обладающее крыльями" создают +такое различие, а бледность и смуглость нет. Или же дело в том, что первые - +это в собственном смысле свойства рода, а вторые - в меньшей степени? И так +как мы имеем, с одной стороны, определение, а с другой - материю, то +противоположения, относящиеся к определению, создают различие по виду, а +противоположения, связанные с материей, такого различия не создают. Поэтому +у человека такого различия не создает ни бледность, ни смуглость, и бледный +человек, и смуглый не различаются между собой по виду, даже если обозначить +каждого из них отдельным именем. Ибо человек берется здесь как материя, а +материя не создает видового отличия; поэтому отдельные люди не виды +человека, хотя плоть и кости, из которых состоит вот этот человек и вот +этот, разные; правда, составное целое здесь разное, однако по виду оно не +разное, так как в определении здесь нет противоположения; между тем это [1] +есть последнее неделимое. Каллий же - это определение вместе с материей; +следовательно, человек бледен, потому что Каллий бледен; значит, бледность +есть нечто привходящее для человека. И точно так же не разные по виду медный +круг и деревянный; медный же треугольник и деревянный круг различаются по +виду не из-за [разности в] материи, а потому, что в их обозначении +содержится противоположение. Но следует ли думать, что материя не делает +вещи разными по виду, когда она сама некоторым образом разная, или же она в +некотором смысле это различие создает? В самом деле, почему вот эта лошадь и +вот этот человек различны по виду, хотя их определения указывают их в связи +с материей? Не потому ли, что в определении содержится противоположение? +Конечно, имеется различие и между бледным человеком и вороной лошадью, и +притом по виду, но не поскольку один бледный, а другая - вороная, ибо если +бы даже оба они были светлыми, они тем не менее были бы разными по виду. Что +же касается мужского и женского, то они, правда, свойства, принадлежащие +лишь живому существу, но они не относятся к его сущности, а заключаются в +материи, т. е. в теле, поэтому из одного и того же семени возникает женское +или мужское в зависимости от того, какое изменение оно претерпевает. Таким +образом, сказано, что значит быть инаковым по виду и почему одни вещи +различаются по виду, а другие нет. + + + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Так как противоположности различны (hetera) по виду, а преходящее и +непреходящее суть противоположности (ведь лишенность есть определенная +неспособность [1]), то преходящее и непреходящее должны быть разными по +роду. + + Сейчас мы высказались лишь о самих общих обозначениях, и можно +подумать, что нет необходимости, чтобы любое непреходящее и любое преходящее +были разными по виду, так же как нет необходимости быть разн��ми по виду, +например, бледному и смуглому (ведь одно и то же может быть и тем и другим, +и даже в одно и то же время, если оно взято как общее,- как человек +[вообще], например, может быть и бледным и смуглым,- а также если оно нечто +единичное, ибо один и тот же человек может быть -но не в одно и то же время +- бледным и смуглым, хотя бледное противоположно смуглому). + + Но дело в том, что одни противоположности имеются у некоторых вещей +привходящим образом (например, только что указанные и многие другие), а для +других противоположностей это невозможно, и к ним относятся преходящее и +непреходящее, ибо ничто не преходяще привходящим образом: ведь привходящее +может и не быть, между тем преходящность необходимо присуща тому, чему она +присуща; иначе одно и тоже было бы преходящим и непреходящим, если бы было +возможно, чтобы преходящность не была ему присуща. Таким образом, +преходящность должна быть либо сущностью, либо содержаться в сущности каждой +преходящей вещи. И то же можно сказать относительно не-преходящности: и то и +другое [2] принадлежит к тому, что присуще необходимо. Следовательно, то +первое, сообразно чему и на основании чего одно преходяще, другое +непреходяще, содержит противопоставление, так что оба должны быть разными по +роду. + + Стало быть, ясно, что не могут существовать такие эйдосы, о каких +говорят некоторые: иначе один человек был бы преходящим, другой - +непреходящим [3] Однако об эйдосах говорят, что они тождественны по виду +единичным вещам и не только имеют одно с ними имя; между тем то, что +различно по роду, еще дальше отстоит одно от другого, нежели то, что +различно по виду. + + + * КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ * + + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Что мудрость есть некоторая наука о началах, это явствует из первых +[глав], в которых было обращено внимание на трудности, связанные с +высказываниями других относительно начал. Можно было бы поставить вопрос: +надо ли считать мудрость одной наукой или несколькими? Если она должна быть +одной наукой, то [можно возразить], что одна наука всегда занимается +противоположностями, между тем начала не противоположны друг другу. А если +не одной, то какие науки следует отнести сюда? + + Далее, должна ли одна наука рассмотреть начала доказательства или +несколько? Если одна, то почему мудрость скорее, чем какая бы то ни было +другая? А если несколько, то какие науки следует отнести сюда? + + Далее, есть ли мудрость наука о всех сущностях или нет? Если не о всех, +то трудно сказать, о каких; а если, будучи одной, занимается всеми, то +неясно, как может одна и та же наука заниматься таким множеством сущностей. + + Далее, занимается ли мудрость только сущностями или также их +привходящими свойствами? Если [она занимается теми и другими, то над�� иметь +в виду, что] относительно этих свойств возможно доказательство, а +относительно сущностей нет; если же наука [о том и другом] разная, то какова +каждая из них и которая из них мудрость? Ведь доказывающая наука - та, +которая имеет дело с привходящими свойствами, а та, которая имеет дело с +первоначалами, - это наука о сущностях. + + Но не следует также полагать, что искомая наука занимается теми +причинами, о которых говорилось в сочинении о природе . Она не занимается и +целе- + выми причинами (ведь таково благо, а область благого - деяние и +находящееся в движении; благо первым приводит в движение - именно такова +цель,- а то, что первым привело в движение, не касается неподвижного). И +вообще затруднителен вопрос, занимается ли искомая нами наука чувственно +воспринимаемыми сущностями или какими-то иными. Если другими, то это будут +либо эйдосы, либо математические предметы. Что эйдосы не существуют - это +ясно (впрочем, затруднителен вопрос: если даже допустить, что они +существуют,- почему с другими вещами, эйдосы которых существуют, дело +обстоит не так, как с математическими? Я имею в виду, что математические +предметы ставятся между эйдосами и чувственно воспринимаемыми вещами как +что-то третье - помимо эйдосов и окружающих нас вещей, между тем третьего +человека [2] (или третьей лошади) нет помимо самого-по-себе-человека и +отдельных людей; а если дело обстоит не так, как они говорят, то какими же +предметами должен заниматься математик? Ведь, конечно, не окружающими нас +вещами, ибо ни одна такая вещь не сходна с тем, что исследуют математические +науки). И точно так же искомая нами наука не занимается математическими +предметами: ведь ни один из них не существует отдельно. Но не занимается она +и чувственно воспринимаемыми сущностями: они ведь преходящи. + + И вообще может возникнуть сомнение, какая же наука должна исследовать +материю математических предметов [3]. Это и не учение о природе (потому что +рассуждающие о природе занимаются только тем, что имеет начало движения и +покоя в самом себе), и не наука, рассматривающая доказательство и познание +(ибо она занимается исследованием самой этой области). Стало быть, остается +только одно: что этим занимается предлежащая нам философия. + + Может возникнуть и вопрос, надо ли считать предметом искомой науки те +начала, которые иные именуют элементами; полагают же все, что эти элементы +входят в состав сложных вещей. А скорее может показаться, что искомая наука +должна иметь дело с общим, ибо всякое определение и всякая наука имеют дело +с общим, а не с последними [видами]; стало быть, если это так, то она +занималась бы первыми родами. И такими родами оказались бы сущее и единое, +ибо относительно их скорее всего можно признать, чт�� они объемлют все +существующее и более всего походят на начала, потому что они первее по +природе: ведь с их уничтожением упраздняется и все остальное, ибо все есть +сущее и единое. С другой стороны, если их принять за роды, то видовые +отличия необходимо должны быть причастны им [4] между тем ни одно видовое +отличие не причастно роду, а потому полагают, что их не следует считать +родами или началами. Далее, если более простое скорее есть начало, нежели +менее простое, а последнее среди того, что объемлется родом, есть более +простое (ведь оно неделимо, тогда как роды делятся на множество отличающихся +друг от друга видов), то виды скорее можно бы счесть началом, нежели роды. +Но поскольку виды упраздняются вместе с родами, то роды скорее походят на +начала. Ибо начало есть то, что вместе с собой упраздняет [другое] [5] Таким +образом, затруднения вызывают эти и другие такого рода вопросы. + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Далее, следует ли полагать что-либо помимо единичных вещей или искомая +наука занимается именно этими вещами? Однако таким вещам нет предела. +Правда, то, что существует помимо единичных вещей,- это роды или виды; +однако искомая нами наука не занимается ни теми, ни другими. А почему это +невозможно, сказано. Ведь вообще вызывает затруднение вопрос, следует ли или +нет признавать наличие какой-либо отдельно существующей сущности помимо +сущностей чувственно воспринимаемых (т. е. окружающих нас сущностей) или же +эти сущности суть существующее и ими занимается мудрость. Дело в том, что +мы, по-видимому, ищем некоторую другую сущность и нам следует решить вопрос, +имеется ли что-нибудь отдельно существующее само по себе и не наличествующее +ни в чем чувственно воспринимаемом. Кроме того, если наряду с чувственно +воспринимаемыми сущностями есть некоторая другая сущность, то наряду с +какими именно из чувственно воспринимаемых сущностей надлежит полагать +таковую? В самом деле, почему следует полагать ее наряду с [отдельными] +людьми или [отдельными] лошадьми скорее нежели наряду с остальными живыми +существами или даже наряду с неодушевленными предметами вообще? Между тем, +полагать столько же других вечных сущностей, сколько есть сущностей +чувственно воспринимаемых и преходящих,- это, кажется, выходило бы за +пределы правдоподобного. А если, с другой стороны, искомое нами начало +неотделимо от тел, то что же более предпочтительно полагать, чем материю? +Однако материя существует не в действительности, а в возможности; и скорее +за начало - более важное, нежели материя,- можно бы принять форму, или +образ; но они, мол, преходящи, так что вообще нет вечной сущности, которая +существовала бы отдельно и сама по себе. Однако это нелепо: ведь +представляется, что такое начало и сущность такого рода существуют, и их, +можно сказать, ищут самые проницательные; в самом деле, каков же будет +порядок, если нет ничего вечного, отдельно существующего и неизменного? + + Далее, если существует какая-то сущность и начало, имеющее такую +природу, какую мы теперь ищем, и это начало - одно для всего и одно и то же +для вечного и преходящего, то возникает трудный вопрос, почему - при одном и +том же начале - одни вещи, зависящие от этого начала, вечны, а другие не +вечны; это ведь нелепо. А если есть одно начало для преходящего, а другое +для вечного, то если начало преходящего также вечно, мы одинаковым образом +окажемся в затруднении (в самом деле, почему, в то время как начало вечно, +не будет вечно и то, что зависит от этого начала?); если же начало +преходяще, то у него оказывается некоторое другое начало, и у этого - еще +другое, и так до бесконечности. + + Если, с другой стороны, полагать те начала, которые больше всего +считаются неподвижными, а именно сущее и единое, то прежде всего, если +каждое из них не означает определенное нечто и сущность, как же будут они +существовать отдельно и сами по себе? Между тем мы ищем именно такого рода +вечные и первые начала. А если каждое из них есть определенное нечто и +сущность, то все существующее - сущность, ибо сущее сказывается обо всем, а +о некоторых вещах - также и единое; но неверно, что все существующее есть +сущность. Далее, как могут быть правы те [1] кто утверждает, что единое есть +первое начало и сущность, что первое порождение единого и материи - это +число что число есть сущность? В самом деле, каким же образом следует +мыслить себе как единое двойку и каждое из остальных составных чисел? Об +этом они и не говорят, да и нелегко об этом сказать. + + Если, с другой стороны, полагать началами линии и связанное с ними (я +имею в виду чистые плоскости [2]), то это не отдельно существующие сущности, +а сечения и деления, в первом случае - плоскостей, во втором - тел (а точки +- деления линий) и, кроме того,- пределы самих этих [величин]; по все они +находятся в другом, и ничто из них не существует отдельно. Кроме того, как +же следует мыслить себе сущность единицы и точки? Ведь всякая сущность +подвержена возникновению [3] а точка - нет, ибо точка есть деление. Вызывает +затруднение и то, что всякая наука исследует общее и такое-то [качество], +между тем как сущность не принадлежит к общему, а скорее есть определенное +нечто, существующее отдельно, а потому если есть наука о началах, то как же +следует мыслить себе, что начало есть сущность? + + Далее, существует ли что-нибудь помимо составного целого или нет (я +имею в виду материю и то, что с ней соединено)? Если не существует, то ведь +все имеющееся в материи поистине преходяще. А если существует, то это будет, +надо полагать, форма, или образ. Так вот, в каких случаях она существует +отдельно и в каких нет, это трудно определить, ибо в некоторых случаях ясно, +что форма не существует отдельно, например у дома. + + Далее, будут ли начала одними и теми же по виду или по числу? Если по +числу, то все будет одно и то же. + + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Так как наука философа исследует сущее как таковое вообще, а не +какую-то часть его, между тем о сущем говорится не в одном, а в различных +значениях, то ясно, что если обще им только имя ["сущее"] и ничего больше, +то сущее не составляет предмет одной науки (ибо одноименное не принадлежит к +одному роду); а если [в различных значениях сущего] есть нечто общее, то +можно было бы сказать, что оно предмет одной науки. По-видимому, о сущем +говорится указанным способом [1]так же, как мы говорим о "врачебном" и +"здоровом"; ведь о том и о другом также говорится в различных значениях. +Каждое из них употребляется в том или ином значении в зависимости от того, +каково отношение в одном случае к врачебному искусству, в другом - к +здоровью, в третьем - к чему-то еще, но в каждом случае - к одному и тому +же. В самом деле, "врачебным" называется и рассуждение и нож, рассуждение - +потому, что оно исходит от врачебного знания, нож - потому, что он для этого +знания полезен. Подобным же образом говорится и о здоровом: одно называется +так потому, что указывает на здоровье, Другое - потому, что способствует +ему. И так же обстоит дело и со всем остальным. Так вот, подобным же образом +говорится и обо всем как о сущем: о чем-то как о сущем говорится каждый раз +потому, что оно или свойство сущего как такового, или устойчивое либо +преходящее состояние сущего, или движение его, или что-то другое в этом +роде. А так как все, что называется сущим, относимо к чему-то одному и +общему [всему], то и каждая из противоположностей будет относима к первичным +различиям и противоположностям сущего, будут ли первичными различиями сущего +множество и единое, или сходство и несходство, или еще какое-нибудь другое; +примем их как уже рассмотренные [2]. И нет никакой разницы, относить ли то, +что называется сущим, к сущему или к единому. Даже если сущее и единое и не +одно и то же, а разное, то они по крайней мере взаимообратимы, ибо то, что +едино, есть некоторым образом и сущее, а сущее - единое. + + И так как каждую пару противоположностей должна исследовать одна и та +же наука, а об одной в каждой паре противоположностей сказываются как о +лишенности (хотя в отношении некоторых из них могло бы возникнуть +затруднение, как же о них можно говорить как о лишенности - в отношении тех, +у которых есть нечто промежуточное, например в отношении несправедливого и +справедливого), то во всех подобных случаях лишенность следует полагать не +для всего определения, а для последнего вида; например, если справедливый - +это тот, кто повинуется законам в силу определенного предрасположения, +несправедливый будет не непременно тот, кто лишен всего этого определения, а +тот, кто в чем-то перестает повиноваться законам, и [лишь] в этом смысле +может относительно его идти речь о лишенности; таким же образом дело будет +обстоять и в остальных случаях. + + Так же как математик исследует отвлеченное (ведь он исследует, опуская +все чувственно воспринимаемое, например тяжесть и легкость, твердость и +противоположное им, а также тепло и холод и все остальные чувственно +воспринимаемые противоположности, и оставляет только количественное и +непрерывное, у одних - в одном измерении, у других - в двух, у третьих - в +трех, и рассматривает свойства их, поскольку они количество и непрерывное, а +не с какой-либо другой стороны, и в одних случаях он рассматривает взаимное +положение предметов и свойственное ему, в других - их соизмеримость и +несоизмеримость, в третьих - их соотношение, но тем не менее мы для всего +этого полагаем одну и ту же науку - геометрию), точно так же обстоит дело и +с исследованием сущего. Ибо исследовать то, что составляет привходящие +свойства сущего как такового и противоположности его как сущего, - это дело +не какой-либо другой науки, а только философии. Ведь на долю учения о +природе можно бы отнести исследование предметов, не поскольку они сущее, а +скорее поскольку они причастны движению. Диалектика же и софистика имеют, +правда, дело с привходящими свойствами вещей, но не поскольку они сущее, и +не занимаются самим сущим как таковым. Поэтому остается только философу +исследовать то, о чем шла речь выше, поскольку оно сущее. А так как о сущем, +при всем различии его значений, говорится в отношении чего-то единого и +общего [всем] и таким же образом говорится и о противоположностях (они +сводимы к первичным противоположностям и различиям сущего), а исследование +такого рода вещей может быть делом одной науки, то тем самым устраняется, +по-видимому, указанное в начале затруднение - я имею в виду вопрос, как +может одна наука исследовать многие и притом различные по роду вещи. + + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Хотя математик на свой лад и пользуется общими положениями, но начала +математики должна исследовать первая философия. В самом деле, положение + "Если от равного отнять равное, то остатки будут равны" обще для всего +количественного, а математика исследует, применяя его к определенной части +своего предмета, например: к линиям, или углам, или к числам, или к чему-то +другому количественному, однако не поскольку они сущее, а поскольку каждое +из них есть нечто непрерывное в одном, двух или трех измерениях; философия +же не рассматривает частичного, в какой мере что-то присуще ему как +привходящее, а исследует каждое такое частичное лишь по отношению к сущему +как сущему. Так же, как с математикой, обстоит дело и с учением о природе: +привходящие свойства и начала вещей учение о природе рассматривает, +поскольку эти вещи суть движущееся, а не поскольку они существующее (между +тем о первой науке мы сказали, что она имеет дело с ними [1] поскольку ее +предметы суть существующее, а не поскольку они суть нечто разное); поэтому и +учение о природе, и математику следует считать лишь частями мудрости. + + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + У существующего имеется начало, в отношении которого нельзя ошибиться, +- оно всегда необходимо принуждает к обратному, т. е. заставляет говорить +правильно, а именно что не может одно и то же в одно и то же время быть и не +быть, и точно так же в отношении всего остального, что противолежит самому +себе указанным сейчас образом. Для такого рода начал нет прямого +доказательства, но против определенных лиц [1] оно возможно. В самом деле, +нельзя построить умозаключение относительно этого начала на основе более +достоверного начала, нежели оно; а между тем это было бы необходимо, если бы +речь шла о том, чтобы дать прямое доказательство его. Но против того, кто +высказывает противолежащее одно другому, надо, показывая, почему это ложное, +принять нечто такое, что хотя оно и тождественно с [положением о том, что] +не может одно и то же быть и не быть в одно и то же время, но вместе с тем +не казалось бы тождественным, ибо только так можно вести доказательство +против того, кто говорит, что допустимы противолежащие друг другу +утверждения об одном и том же. Несомненно, что те кто намерен участвовать в +беседе, должны сколько-нибудь понимать друг друга. Если это не достигается, +то как можно беседовать друг с другом? Поэтому каждое слово должно быть +понятно и обозначать что-то, и именно не многое, а только одно; если же оно +имеет несколько значений, то надо разъяснять, в каком из них оно +употребляется. Следовательно, если кто говорит, что вот это есть и не есть, +он отрицает то, что утверждает, тем самым он утверждает, что слово +обозначает не то, что оно обозначает, а это несуразно. Если поэтому "быть +вот этим" что-то означает, то противоречащее этому не может быть верным в +отношении одного и того же. + + Далее, если слово обозначает что-то и это значение указано правильно, +то это должно быть так необходимым образом; а необходимо сущее не может +иногда не быть; следовательно, противолежащие друг другу высказывания об +одном и том же не могут быть правильными. Далее, если утверждение отнюдь не +более истинно, нежели отрицание, то называть нечто человеком будет отнюдь не +более истинно, чем называть его не-человеком. Однако представляется, что, и +н��зывая человека не-лошадью, говорят больше правды или [во всяком случае] не +меньше, нежели называя его не-человеком; поэтому было бы также правильно +называть этого же человека лошадью (ведь было принято, что противолежащие +друг другу высказывания [об одном и том же] одинаково верны). Таким образом, +получается, что тот же самый человек есть также лошадь и любое другое +животное. + + Итак, нет ни одного прямого доказательства этих [положений], однако +есть доказательство против того, кто принимает противное им. И, ставя +вопросы подобным образом, заставили бы, возможно, и самого Гераклита скоро +признать, что противолежащие друг другу высказывания об одном и том же +никогда не могут быть верными; однако сам Гераклит, не вникнув в свои +собственные слова, придерживался этого мнения. А вообще, если то, что им +говорится, правильно, то не может быть правильно и само это его утверждение, +а именно что одно и то же может в одно и то же время быть и не быть; в самом +деле, подобно тому как утверждение нисколько не более правильно, нежели +отрицание, если отделить их друг от друга, точно так же и тогда, когда оба +они вместе связываются как бы в одно утверждение, это целое, взятое в виде +утверждения, будет отнюдь не более истинно, нежели его отрицание [2]. Далее, +если ни о чем нельзя высказать истинное утверждение, то ложным было бы и +само это высказывание, что нет ни одного истинного утверждения. А если +истинное утверждение имеется, то было бы опровергнуто сказанное теми, кто +делает подобные возражения и [тем самым] совершенно исключает возможность +рассуждать. + + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Близко к изложенным здесь взглядам и сказанное Протагором, а именно: он +утверждал, что человек есть мера всех вещей, имея в виду лишь следующее: что +каждому кажется, то и достоверно. Но если это так, то выходит, что одно и то +же и существует и не существует, что оно и плохо и хорошо, что другие +противолежащие друг другу высказывания также верны, ибо часто одним кажется +прекрасным одно, а другим - противоположное, и что то, что кажется каждому, +есть мера. Это затруднение можно было бы устранить, если рассмотреть, откуда +такой взгляд берет свое начало. Некоторые стали придерживаться его, исходя, +по-видимому, из мнения тех, кто размышлял о природе, другие - исходя из +того, что не все судят об одном и том же одинаково, а одним вот это кажется +сладким, а другим - наоборот. + + Что ничто не возникает из не-сущего, а все из сущего - это общее мнение +почто всех рассуждающих о природе [1]. А так как предмет не становится +белым, если он уже есть совершенно белый и ни в какой мере не есть не-белый, +то белое, можно подумать, возникает из не-белого [2] поэтому оно, по их +мнению, возникало бы из не-сущего, если бы не-белое не было тем же самым, +что и бе��ое. Однако это затруднение устранить нетрудно: ведь в сочинениях о +природе [3] сказано, в каком смысле то, что возникает, возникает из +не-сущего, и в каком - из сущего. + + С другой стороны, придавать одинаковое значение мнениям и +представлениям спорящих друг с другом людей нелепо: ведь ясно, что одни из +них должны быть ошибочными. А это явствует из того, что основывается на +чувственном восприятии: ведь никогда одно и то же не кажется одним - +сладким, другим - наоборот, если у одних из них не разрушен или не поврежден +орган чувства, т. е. способность различения вкусовых ощущений. А если это +так, то одних надо считать мерилом, других - нет. И то же самое говорю я и о +хорошем и о дурном, прекрасном и безобразном и обо всем остальном в этом +роде. В самом деле, отстаивать мнение, [что противолежащие друг другу +высказывания одинаково верны],- это все равно что утверждать, будто предмет, +который кажется двойным тому, кто нажимает снизу пальцем на глаз и тем самым +заставляет этот предмет казаться двойным вместо одного, не один, а два, +потому что он кажется двойным, и затем снова один, так как для тех, кто не +трогает глаз, одно и кажется одним. + + И вообще не имеет смысла судить об истине на том основании, что +окружающие нас вещи явно изменяются и никогда не остаются в одном и том же +состоянии. Ибо в поисках истины необходимо отправляться от того, что всегда +находится в одном и том же состоянии и не подвергается никакому изменению. А +таковы небесные тела: они ведь не кажутся то такими, то иными, а всегда +одними и теми же и не причастными никакому изменению. + + Далее, если существует движение и нечто движущееся, а все движется от +чего-то и к чему-то, то движущееся должно быть в том, от чего оно будет +двигаться, и [затем] не быть в нем, двигаться к другому и оказываться в нем, +а противоречащее этому не может быть [в то же время] истинным вопреки их +мнению.- Кроме того, если в отношении количества все окружающее нас +непрерывно течет и движется и кто-то полагал бы, что это так, хотя это и +неверно, почему не считать все окружающее нас неизменным в отношении +качества? Мнение о том, что об одном и том же можно высказывать +противоречащие друг другу утверждения, основывается больше всего, +по-видимому, на предположении, что количество у тел не остается неизменным, +поскольку-де одно и то же имеет четыре локтя в длину и не имеет их. Однако +сущность связана с качеством, а качество имеет определенную природу, тогда +как количество - неопределенную. + + Далее, почему, когда врачеватель предписывает принять вот эту пищу, они +принимают ее? В самом деле, почему это скорее хлеб, нежели не хлеб? Так что + не должно было бы быть никакой разницы съесть его или не съесть. Однако +они принимают эту пищу, тем самым полагая, что это соответствует истине, т. +е. что предписанное им есть пища. Между тем им нельзя было бы так поступать, +если никакая сущность (physis) в чувственно воспринимаемом не остается той +же, а всякая сущность всегда находится в движении и течет далее, если мы +всегда изменяемся и никогда не остаемся теми же, то что же удивительного в +том, что вещи нам никогда не кажутся одними и теми же, как это бывает у +больных? Ведь и больным, поскольку они находятся не в таком же состоянии, в +каком они находились тогда, когда были здоровы, не одинаковыми кажутся +предметы чувственного восприятия, причем сами чувственно воспринимаемые вещи +из-за этой причины не причастны каким-либо изменениям, но ощущения они +вызывают у больных другие, а не те же. Так вот, таким же образом, пожалуй, +должно обстоять. дело и тогда, когда происходит указанное изменение [4] Если +же мы не меняемся, а продолжаем оставаться теми же, то значит, есть нечто +неизменное. + + Возражая тем, у кого указанные затруднения вызваны словесным спором [5] +не легко эти затруднения устранить, если они не выставляют определенного +положения, для которого они уже не требуют обоснования. Ведь только так +получается всякое рассуждение и всякое доказательство, ибо если они не +выставляют никакого пополнения, они делают невозможным обмен мнениями и +рассуждение вообще. Поэтому против таких лиц нельзя спорить, прибегая к +доказательствам. А тем, кто высказывает сомнения из-за трудностей, дошедших +к ним [от других], легко возразить и нетрудно устранить все, что вызывает у +них сомнение. Это ясно из сказанного. + + Так что отсюда очевидно, что противолежащие друг другу высказывания об +одном и том же не могут быть истинны в одно и то же время; не могут быть +таковыми и противоположности, ибо о всяком противоположении говорится на +основании лишенности. Это становится ясным, если расчленять определения +противоположностей, пока не доходят до их начала. + + Подобным же образом нельзя высказывать об одном и том же ничего +промежуточного [между противоположностями]. Если предмет, о котором +высказываются, есть нечто белое, то, говоря, что он не белое и не черное, мы +скажем неправду, ибо получается, что он и белое, и не белое; действительно, +только одна из взятых вместе [противоположностей] будет истинна относительно +его, а другая есть нечто противоречащее белому. + + Таким образом, если следовать мнению и Гераклита, и Анаксагора, то +невозможно говорить правду; в таком случае окажется возможным делать +противоположные высказывания об одном и том же. В самом деле, если +[Анаксагор] говорит, что во всяком есть часть всякого, то он тем самым +говорит, что всякая вещь столь же сладкая, сколь и горькая (и так в +отношении любой из остальных п��отивоположностей), раз во всяком находится +всякое не только в возможности, но и в действительности и в обособленном +виде. Точно так же невозможно, чтобы высказывания были все ложными или все +истинными, невозможно и в силу множества других затруднений, которые +вытекают из такого положения, и потому, что если все высказывания ложны, то +не говорит правду и тот, кто это утверждает, а если все истинны, то и +утверждение, что все высказывания ложны, так же не будет ложным. + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Всякая наука ищет некоторые начала и причины для всякого относящегося к +ней предмета, например врачебное искусство и гимнастическое, и каждая из +остальных наук - и науки о творчестве, и науки математические. Каждая из +них, ограничиваясь определенным родом, занимается им как чем-то наличным и +сущим, но не поскольку он сущее; а сущим как таковым занимается некоторая +другая наука, помимо этих наук. Что же касается названных наук, то каждая из +них, постигая так или иначе суть предмета, пытается в каждом роде более или +менее строго доказать остальное. А постигают суть предмета одни науки с +помощью чувственного восприятия, другие - принимая ее как предпосылку. +Поэтому из такого рода наведения ясно также, что относительно сущности и +сути предмета нет доказательства. + + А так как есть учение о природе, то ясно, что оно будет отлично и от +науки о деятельности, и от науки о творчестве. Для науки о творчестве начало +движения в том, кто создает, а не в том, что создается, и это или искусство, +или какая-либо другая способность. И подобным образом для науки о +деятельности движение происходит не в совершаемом действии, а скорее в тех, +кто его совершает. Учение же о природе занимается тем, начало движения чего +в нем самом. Таким образом, ясно, что учение о природе необходимо есть не +наука о деятельности и не наука о творчестве, а наука умозрительная (ведь к +какому-нибудь одному из этих родов наук она необходимо должна быть +отнесена). А так как каждой из наук необходимо так или иначе знать суть +предмета и рассматривать ее как начало, то не должно остаться незамеченным, +как надлежит рассуждающему о природе давать свои определения и каким образом +следует ему брать определение сущности вещи,- так ли, как "курносое" или +скорее как "вогнутое". В самом деле, из них определение курносого +обозначается в сочетании с материей предмета, а определение вогнутого - без +материи. Ибо курносость бывает у носа, потому и мысль о курносости связана с +мыслью о носе: ведь курносое - это вогнутый нос. Очевидно поэтому, что и +определение плоти, глаз и остальных частей тела надо всегда брать в +сочетании с материей. + + А так как есть некоторая наука о сущем как таковом и как отдельно +существующем, то следует рассмотреть, ��адлежит ли эту науку считать той же, +что и учение о природе, или скорее другой. С одной стороны, предмет учения о +природе - это то, что имеет начало движения в самом себе, с другой,- +математика есть некоторая умозрительная наука и занимается предметами хотя и +неизменными, однако не существующими отдельно. Следовательно, тем, что +существует отдельно и что неподвижно, занимается некоторая наука, отличная +от этих обеих, если только существует такого рода сущность - я имею в виду +существующую отдельно ... неподвижную, что мы попытаемся показать. И если +среди существующего есть такого рода сущность, то здесь так или иначе должно +быть и божественное, и оно будет первое и самое главное начало. Поэтому +ясно, что есть три рода умозрительных наук: учение о природе, математика и +наука о божественном. Именно род умозрительных наук - высший, а из них - +указанная в конце, ибо она занимается наиболее почитаемым из всего сущего; а +выше и ниже каждая наука ставится в зависимости от [ценности] предмета, +который ею познается. + + И здесь могло бы возникнуть сомнение, следует ли науку о сущем как +таковом считать общей наукой или нет. В самом деле, каждая из математических +наук занимается одним определенным родом, а общая математика лежит в основе +их всех. Если же природные сущности - первые среди сущего, то и учение о +природе было бы первой среди наук. А если есть другое естество и сущность, +отдельно существующая и неподвижная, то и наука о ней должна быть другая, +она должна быть первее учения о природе и общей, потому что она первее. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Так как сущее вообще имеет различные значения, одно из которых - +привходящим образом сущее, то прежде всего надо рассмотреть сущее в этом +смысле. Что ни одно из дошедших до нас искусств не занимается привходящим, +это ясно. Так, строительное искусство не рассматривает тех привходящих +обстоятельств, при которых могут оказаться будущие обитатели дома (например, +будет ли их жизнь там тягостной или наоборот), точно так же и ткачество, и +сапожничество, и поваренное искусство; каждое из этих искусств занимается +тем, что относится только к нему, т. е. собственной целью. Не ставит наука и +вопрос, есть ли образованный в искусстве также и сведущ в языке, или вопрос, +если образованный в искусстве стал сведущим в языке, будет ли он вместе и +тем и другим, не будучи ранее таковым; то, что есть, но не всегда было, +однажды стало; значит, тот вместе стал образованным в искусстве и сведущим в +языке,- подобные вопросы не разбирает ни одна из признанных всеми наук, а +разбирает их одна лишь софистика; она одна занимается привходящим, и потому +Платон не был неправ, сказав, что софист проводит время, занимаясь не-сущим +[1] А что науки о привходящем и быть не может, это станет яс��о, если +попытаться уразуметь, что же такое привходящее, или случайное. + + О чем бы то ни было мы говорим, что оно существует или всегда и по +необходимости (это не та необходимость, о которой говорится в смысле +насилия, а та, к которой мы обращаемся при доказательстве) [2] или большей +частью, или не большей частью, не всегда и не необходимым образом, а как +случится: так, в самые жаркие летние дни может наступить холод, но он +наступает не всегда и не по необходимости и не большей частью, а может +когда-нибудь случиться. Так вот, случайное, или привходящее,- это то, что, +правда, бывает, но не всегда и не по необходимости и не большей частью. +Таким образом, что такое привходящее, или случайное, об этом сказано, а +почему нет науки о нем, это ясно: ведь всякая наука исследует то, что +существует всегда или большей частью, между тем случайное не принадлежит ни +к тому, ни к другому. + + А что начала и причины у случайно сущего не такие, как у сущего самого +по себе, это ясно: иначе все существовало бы необходимым образом. Если вот +это существует при наличии другого, а это другое - если существует третье, а +это третье существует не как случится, а необходимым образом, то необходимым +образом будет существовать и то, чего оно было причиной, вплоть до +последнего вызванного причиной следствия; а между тем оно [3] по +предположению случайно. Так что все существовало бы необходимым образом и из +происходящего совершенно устранялись бы то, что может случиться и так и +иначе, и возможность возникать или не возникать. И если даже предположить +причину не как существующую, а как становящуюся, то получится то же самое, а +именно все происходило бы необходимым образом. Завтрашнее затмение +произойдет, если произойдет вот это, а это произойдет, если произойдет +что-то другое, а последнее - если произойдет еще что-нибудь; и таким путем, +постоянно отнимая время от определенного промежутка времени между сегодня и +завтра, когда-нибудь придешь к уже существующему; и так как оно есть, то все +последующее произойдет необходимым образом; стало быть, все происходит с +необходимостью. + + Что же касается сущего в смысле истинного и в смысле случайного, то +первое основывается на сочетании в мысли и есть некоторое состояние в ней; +поэтому ищут начала не для этого рода сущего, а для того, что существует вне +[мысли] и отдельно; второе же - я имею в виду случайное - не необходимо, а +неопределенно; и причины его лишены всякой последовательности, и число их +неопределенно. + + То, что возникает естественным путем или благодаря замыслу, возникает +ради чего-то. А стечение обстоятельств бывает, когда что-то из этого +произошло случайно. Ведь так же, как одно сущее существует само по себе, +другое - случайно, точно так же об��тоит дело и с причиной. А стечение +обстоятельств - это случайная причина в том, что происходит по собственному +выбору ради чего-то. Поэтому стечение обстоятельств и замысел имеют +отношение к одной и той же области; ведь выбор не осуществляется без +замысла. А причины, по которым могло произойти то, что произошло по стечению +обстоятельств, неопределенны. Поэтому стечение обстоятельств люди не могут +заранее принимать в соображение, и оно причина случайная, а собственно +говоря, оно не причина ни для чего. Счастливое же или несчастливое стечение +обстоятельств бывает тогда, когда исход дела хороший или плохой; а успех или +неуспех - когда удача или неудача велика. И так как ничто случайное, или +привходящее, не может быть первее того, что существует само по себе, то и +его причины не первее. Если, таким образом, стечение обстоятельств и +самопроизвольность [4] были бы причиной мира, то [все же] ум и природа суть +как причина первее их. + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Одно есть определенное нечто, или количество, или еще что-то из других +[родов сущего] только в действительности, другое - в возможности, иное - в +возможности и действительности. Движение же не бывает помимо вещей, ибо +изменение всегда совершается в отношении различных родов сущего, и нет +чего-либо общего для них, что не принадлежало бы ни к одному из этих родов. +Каждый [род сущего] всегда присущ двояким образом (например, "определенное +нечто" - это, с одной стороны, форма, с другой - лишенность ее, и точно так +же в отношении качества - одно есть белое, другое - черное, в отношении +количества - одно законченное, другое - незаконченное, в отношении +перемещения - одно вверх, другое вниз или одно легкое, другое тяжелое); так +что видов движения и изменения столько же, сколько и видов сущего [1] А так +как по каждому роду различается сущее в возможности и сущее в +действительности, то я под движением разумею осуществление сущего в +возможности как такового. Что мы говорим верно - это ясно вот из чего. Когда +то, что может строиться, поскольку оно есть то, что подразумеваем под +таковым, находится в осуществлении, оно строится, и это [2] есть +строительство. И то же можно сказать об обучении, лечении, хождении <и +катании>, прыгании, старении, созревании. А происходит движение тогда, когда +имеет место само осуществление, и не прежде и не после. Так вот, движение +есть осуществление того, что есть в возможности, когда оно [3] при +осуществлении действует не как таковое, а поскольку оно может быть приведено +в движение. А говорю я "поскольку" вот в каком смысле. Медь есть изваяние в +возможности; однако осуществление меди, поскольку она медь, не есть +движение. Ведь не одно и то же быть медью и быть чем-то в возможности, ибо +если бы это было прост�� по определению одно и то же, то осуществление меди +[как таковое] было бы некоторым движением. Но это не одно и то же (что +очевидно, когда речь идет о противоположностях: возможность быть здоровым и +возможность быть больным - не одно и то же, иначе было бы одно и то же быть +здоровым и быть больным; между тем субстрат, который бывает здоровым или +больным, будет ли это влага или кровь, один и тот же). А так как они [4] не +одно и то же, как не одно и то же цвет и видимое, то движение есть +осуществление возможного как такового. Таким образом ясно, что движение есть +именно это осуществление и что движение происходит тогда, когда имеет место +само осуществление, и не прежде и не после. Ибо что бы то ни было может то +находиться в осуществлении, то нет, как, например, то, что может строиться, +поскольку оно может строиться; и осуществление того, что может строиться, +поскольку оно может строиться, есть строительство. В самом деле, +осуществление - это или строительство или строение. Но когда есть строение, +уже нет того, что может строиться. Следовательно, осуществлением должно быть +строительство, строительство же есть некоторое движение. И то же можно +сказать обо всех других движениях. + + А что сказанное правильно - это ясно [и] из того, что говорят о +движении другие, а также из того, что определить его иначе нелегко. В самом +деле, отнести его к другому роду нельзя,- это видно из того, что о нем +говорят: некоторые [5] называют его инаковостью, неравенством и не-сущим, +однако ничего из перечисленного не приводится в движение с необходимостью, и +точно так же переход в них или от них осуществляется не в большей мере, +нежели переход в противолежащее им или от противолежащего им [6] Причина же, +почему движение относят сюда, состоит в том, что оно кажется чем-то +неопределенным, и начала одной из попарно расположенных противоположностей +неопределенны ввиду того, что они имеют свойство лишенности. Действительно, +ни одно из этих начал не есть ни определенное нечто, ни такое-то качество и +не принадлежит и к остальным родам сущего. Причина же того, что движение +кажется неопределенным, состоит в том, что его нельзя отнести ни к +возможности сущего, ни к действительности сущего: ведь и то, что есть +количество в возможности, не приводится необходимым образом в движение, так +же как и то, что есть количество в действительности, и движение, правда, +кажется некоторым осуществлением, но незаконченным; причина в том, что не +закончено то сущее в возможности, осуществление которого есть движение. +Поэтому-то трудно постичь, что такое движение: его необходимо отнести или к +лишенности, или к возможности, или просто к осуществлению, между тем ничто +из этого не представляется допустимым. Так что ему только и остается ��ыть +тем, что мы сказали, а именно быть осуществлением, и притом осуществлением в +указанном смысле [7]; понять это осуществление, правда, трудно, но оно +вполне возможно. + + А что движение находится в движущемся, это ясно, ибо оно его +осуществление посредством того, что приводит в движение. А действие +(energeia) того, что приводит в движение, не другое, [нежели у движущегося], +ибо оно должно быть осуществлением того и другого; в самом деле, нечто может +приводить в движение благодаря тому, что способно к этому, а приводит в +движение благодаря тому, что действует, но деятельно оно по отношению к +тому, что может быть приведено в движение, так что действие у обоих в равной +мере одно [8] точно так же как одним и тем же бывает расстояние от одного к +двум и от двух к одному, равно как и подъем и спуск, хотя бытие у них не +одно; и подобным же образом обстоит дело с движущим и движущимся. + + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Беспредельное - это или то, что невозможно пройти до конца, потому что +оно по природе своей не может быть пройдено (подобно тому как голос +невидим), или то, прохождение чего не может или едва может быть закончено, +или же то, что по природе хотя и допускает прохождение или должно иметь +предел, но на деле его не имеет. И кроме того, нечто может быть +беспредельным или в отношении прибавления, или в отношении отнятия [1] или в +отношении того и другого вместе. Существовать само по себе отдельно от +чувственно воспринимаемого беспредельное не может. Ведь если оно не величина +и не множество и сама беспредельность есть его сущность, а не нечто +привходящее, то оно будет неделимым, ибо делимо или величина или множество. +Но если оно неделимо, то оно не беспредельно, разве только в том смысле, в +каком голос невидим [2]. Но не в этом смысле говорят они [3] о +беспредельном, и мы ищем его не как такое, а как нечто непроходимое до +конца. Далее, как может беспредельное существовать само по себе, если не +существуют сами по себе даже число и величина, к свойствам которых +принадлежит беспредельное? А если оно нечто привходящее, то оно как +беспредельное не могло бы быть элементом вещей, как и невидимое не может +быть элементом речи, хотя голос невидим. А что беспредельное не может +существовать в действительности - это ясно. Ибо иначе всякая его часть, +которую мы берем, была бы беспредельной: ведь бытие беспредельным и +беспредельное - одно и то же, если только беспредельное есть сущность и не +сказывается о каком-нибудь субстрате. Так что оно или неделимо, или же, если +вообще разделимо на части, делится на беспредельности. Но невозможно, чтобы +одно и то же было некоторым множеством беспредельностей (ведь как часть +воздуха есть воздух, так часть беспредельного есть беспредельное, если оно +с��щность и начало). Значит, оно не разделимо на части, т. е. оно неделимо. С +другой стороны, невозможно, чтобы сущее в действительности беспредельное +было неделимым (ибо в таком случае оно необходимо должно было бы быть +некоторым количеством). Значит, беспредельное присуще лишь привходящим +образом. Но если это так, то, как уже было сказано, оно не может быть +началом, а таковым будет то, привходящее свойство чего оно есть, [например] +воздух или четное [4]. + + Это рассмотрение общее. А что беспредельного нет среди чувственно +воспринимаемых вещей, ясно вот из чего. Если, согласно определению, тело +есть то, что ограничено плоскостями, то не может быть беспредельного тела, +ни воспринимаемого чувствами, ни постигаемого умом; не может быть и числа +как отдельно существующего и беспредельного, ибо число или то, что имеет +число [5] счислимо. А если опираться на учение о природе [6], то это +явствует из следующего. Беспредельное не может быть ни чем-то сложным, ни +чем-то простым. Оно не может быть сложным телом, если [виды] элементов +ограничены по количеству. В самом деле, противоположные [элементы] должны +быть равными друг другу, и ни один из них не должен быть беспредельным: ведь +если способность одного из двух тел [7] хоть сколько-нибудь уступала бы +[способности другого], то ограниченное было бы уничтожено беспредельным. А +быть беспредельным каждому телу невозможно, так как тело имеет протяжение во +всех направлениях, а беспредельное есть беспредельно протяженное, так что +если беспредельное есть тело, то тело это будет беспредельным во всех +направлениях. Но беспредельное не может быть также единым и простым телом ни +в том случае, если оно существует, как утверждают некоторые [8], помимо +элементов, которые, по их мнению, оно порождает (такого тела, помимо +элементов, не существует, ибо, из чего каждая вещь состоит, на то она и +разлагается, а помимо простых тел [9] такого не оказывается), ни как огонь +или какой-либо другой из элементов. В самом деле, не говоря уже о том, что +не может какой-либо из этих элементов быть беспредельным, невозможно, чтобы +все в совокупности, даже если оно ограниченно, было или становилось одним из +этих элементов вопреки утверждению Гераклита о том, что все когда-нибудь +станет огнем. Здесь применим тот же довод, что и в отношении единого, +которое рассуждающие о природе полагают помимо элементов, ибо все +превращается [в данное состояние] из противоположного, например из теплого в +холодное. + + Кроме того, чувственно воспринимаемое тело находится где-то, и одно и +то же место имеется у целого и у [всякой его] части, например у земли; +поэтому, если такое тело однородно [целому], оно будет неподвижно или вечно +будет нестись, а это невозможно (в самом деле, почему оно будет внизу, а не +вверху или где бы то ни было? Например, если это ком земли, то куда он будет +двигаться или где пребывать в покое? Ведь место однородного с ним тела +беспредельно; будет ли он поэтому [одинаковым образом] занимать все это +место? А как? Каково же в таком случае его пребывание в покое и его +движение? Или он всюду будет пребывать в покое - значит не будет двигаться, +или всюду будет двигаться - значит не будет покоиться) [10]. А если целое +имеет неодинаковые части, то неодинаковы и их места, и, во-первых, тело +целого не будет единым, разве только через соприкосновение [своих частей]; +во-вторых, части этого тела будут или ограниченны, или беспредельны по виду. +Ограниченными они не могут быть (иначе одни из них будут беспредельны, +например огонь или вода, другие нет, раз целое беспредельно, а такой +[беспредельный элемент] был бы гибелью для противоположных [элементов]); +если же части - беспредельные и простые [по виду], то беспредельными будут и +места и элементы; но если это невозможно и места ограниченны [по числу] +[11], то и целому необходимо быть ограниченным. + + А вообще невозможно, чтобы существовало беспредельное тело и [в то же +время определенное] место для тел, если всякое чувственно воспринимаемое +тело [12] имеет либо тяжесть, либо легкость: такое тело неслось бы или к +середине, или вверх, а между тем невозможно, чтобы беспредельное - или все +оно, или его половина - испытало какое-нибудь из этих двух движений. Как ты +его поделишь? И как у беспредельного может оказаться одно вверху, другое +внизу или с краю и посередине? Далее, всякое чувственно воспринимаемое тело +находится в каком-то месте, и таких видов места - шесть [13], между тем +невозможно, чтобы они имелись в беспредельном теле. - И вообще если не может +быть беспредельного места, то не может быть и беспредельного тела: то, что +занимает место, находится где-то, а это означает или вверху, или внизу, или +какое-нибудь из других направлений, и каждое из них есть некоторый предел. + + Впрочем, беспредельное применительно к величине, движению и времени но +одно и то же в смысле единой природы, а последующее обозначается [как +беспредельное] через отношение к предшествующему, например движение через +отношение к величине движения или изменения или роста, а время - в +зависимости от движения. + + +ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ + + + Из того, что изменяется, одно изменяется привходящим образом, как, +например, образованный гуляет, а о чем-то другом без оговорок утверждают, +что оно изменяется, поскольку что-то в нем изменяется,- таково, например, +все, что изменяется в своих частях (тело выздоравливает, потому что +выздоравливает глаз); имеется также нечто движущееся само по себе, +изначально, и таково само по себе движимое. Подобным же образом обстоит дело +и с движущим; а именно: оно движет или привходящим образом, или какой-то +своей частью, или само по себе. Существует также нечто, что первым приводит +в движение; есть и то, что приводится в движение, далее - время, в которое +оно движется, то, из чего, и то, к чему оно движется. Формы же, состояния и +место, к которым движется то, что приводится в движение, неподвижны, +например знание и теплота: не теплота есть движение, а нагревание. Изменение +не привходящее бывает не у всякого, а у противоположностей, у промежуточного +между ними и у противоречащего одно другому. Что это так, подтверждается +наведением. + + И то, что претерпевает изменение, изменяется или из одного субстрата в +другой субстрат, или из того, что не есть субстрат, в то, что не есть +субстрат, или из субстрата в то, что не есть субстрат, или из того, что не +есть субстрат, в субстрат (под субстратом я разумею здесь то, что выражено +утвердительной речью). Так что необходимо существуют три вида изменений, ибо +изменение из не-субстрата в не-субстрат не есть изменение: здесь нет ни +противоположностей, ни противоречий, потому что нет никакого +противопоставления. Изменение по противоречию, происходящее из не-субстрата +в субстрат, есть возникновение, причем если происходит изменение в +безотносительном смысле, то это возникновение в безотносительном смысле, а +если происходит изменение чего-то определенного, то это возникновение +чего-то определенного [1]; изменение же из субстрата в не-субстрат есть +уничтожение, при этом если происходит изменение в безотносительном смысле, +то и уничтожение в безотносительном смысле, а если изменение чего-то +определенного, то это уничтожение чего-то определенного. Так вот, если о +несущем говорится в нескольких значениях и не допускает движения ни +не-сущее, имеющееся из-за [неправильного] связывания или разъединения +[мыслей], ни не-сущее в смысле [сущего] в возможности, противолежащее сущему +вообще (правда, не-белое или не-благое все же может быть приведено в +движение привходящим образом: ведь не-белое - это может быть человек; но то, +что ни в каком смысле не есть определенное нечто, никак не допускает +движения, ибо несущее [как таковое] не допускает движения). Если это так, то +и возникновение не может быть движением, ведь возникает именно то, что [еще] +не есть: как бы ни считали его возникновение чем-то привходящим, однако +верно будет сказать, что тому, что возникает в безотносительном смысле, +присуще не-сущее. И то же можно сказать и о состоянии покоя. А к этим +затруднениям прибавляется и то, что все движущееся находится в каком-то +месте, не-сущее же не занимает места: ведь иначе оно было бы где-нибудь. +Несомненно, и уничтожение не есть движение, ибо движен��ю противоположны +движение или покой, между тем уничтожение противоположно возникновению. А +так как всякое движение есть некоторое изменение, а изменений имеется три +указанных выше вида, и из этих изменений те, что относятся к возникновению и +уничтожению, не суть движения (это именно изменения по противоречию), то +движением необходимо признавать одно только изменение из одного субстрата в +другой субстрат. А субстраты либо противоположны друг другу, либо суть нечто +промежуточное, ибо лишенность также можно принять за противоположность и +может быть выражена утвердительной речью, например: голое, слепое, черное. + + +ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ + + + Если категории разделяются на сущность, качество, место, действие или +претерпевание, отношение и количество, то должно быть три вида движения: для +качества, количества и места. По отношению к сущности нет движения [1] так +как нет ничего противоположного сущности; нет движения и для отношения (ибо +может вполне соответствовать действительности, что при изменении одного из +двух [соотнесенных членов] другой не изменится, так что их движение +привходящее [2]); также нет движения ни для того, что действует или +претерпевает, ни для того, что движет и приводится в движение, ибо нет ни +движения движения, ни возникновения возникновения, ни вообще изменения +изменения. В самом деле, движение движения возможно было бы двояким образом: +или (1) движение берется как субстрат (подобно тому как человек движется, +потому что он меняется из бледного в смуглого), так что таким же образом и +движение становилось бы теплым или холодным, или меняло бы место, или росло; +однако это невозможно, ибо изменение не есть какой-либо субстрат; или (2) +движение движения могло бы означать, что какой-нибудь другой субстрат +переходит из одного изменения в другой вид, как, например, человек переходит +из болезни в здоровье. Но и это невозможно, разве только привходящим +образом. Ибо всякое движение есть изменение из одного в другое (и +возникновение и уничтожение - точно так же; только они суть изменения в +противолежащее таким-то образом, а движение-иным образом [3]). Итак, [в этом +случае] [4] человек в одно и то же время переходил бы из состояния здоровья +в состояние болезни и из этого состояния в другое. Ясно, однако, что если он +заболеет, то он претерпит изменение в другой вид изменения (ведь можно и +пребывать в покое) [5] а кроме того, в такое, которое всякий раз будет не +случайным; и то изменение будет изменением из чего-то во что-то другое; так +что будет противолежащее изменение - выздоровление, однако оно произойдет +привходящим образом, как, например, переход от воспоминания к забвению, +потому что у существа, с которым это бывает, изменение происходит иногда в +отношении знания, иногд�� в отношении здоровья [6]. + + Далее, если бы было изменение изменения и возникновение возникновения, +то пришлось бы идти в бесконечность. Несомненно, должно было бы возникать и +предшествующее возникновение, если возникает последующее. Например, если +возникновение в безотносительном смысле когда-нибудь возникало, то возникало +в безотносительном смысле и возникающее, так что то, что возникает в +безотносительном смысле, еще не было, но было уже нечто становящееся [этим] +возникающим. И оно [также] когда-то возникало, так что тогда оно еще не было +таким [становящимся]. А так как у бесконечного [ряда] не бывает чего-либо +первого, то и здесь не будет первого, так что не будет и примыкающего к +нему. Ничего, таким образом, не сможет ни возникать, ни двигаться, ни +изменяться. Кроме того, одно и то же подлежит [в таком случае] и +противоположному движению, и покою, и также возникновению и уничтожению +[одинаково], а потому то, что возникает, уничтожается тогда, когда оно стало +возникающим: ведь оно не может уничтожаться ни когда оно [только] становится +[возникающим], ни впоследствии [7], ибо то, что уничтожается, должно +существовать. Далее, в основе того, что возникает и изменяется, должна +находиться материя [8] Так что же это будет за материя? Что же такое то, что +становится движением или возникновением так же, как тело или душа изменяются +в своем качестве? И кроме того, к чему именно то и другое движется [9]? Ведь +движение должно быть движением такой-то вещи от чего-то к чему-то, а не +движением [вообще] [10]. Как же это будет? Ведь нет учения учения, так что +нет и возникновения возникновения. + + И так как нет движения ни сущности, ни отношения, ни действия и +претерпевания, то остается сказать, что движение имеется для качества, +количества и "где" (ибо для каждого из них имеется противоположность); а +имею я в виду не то качество, которое принадлежит сущности (ведь и видовое +отличие есть качество), а то, которое способно претерпевать (ввиду чего о +чем-то говорят, что оно что-то претерпевает) или не способно претерпевать. + + А неподвижное - это то, что вообще не может быть приведено в движение, +равно как и то, что на протяжении долгого времени с трудом приводится в +движение или медленно начинает двигаться, а также то, что хотя по своей +природе и способно двигаться, но не двигается ни тогда, ни там, ни так, +когда, где и как оно от природы способно. Только такого рода неподвижное я +называю покоящимся[11], ибо покой противоположен движению, стало быть, покой +есть лишенность [движения] у того, что способно к движению. + + Вместе в пространстве то, что находится в одном месте непосредственно +[12], а раздельно - то, что в разных местах; соприкасаются те вещи, у +которых края вместе; а промежуточное - это то, к чему по природе своей +изменяющееся приходит раньше, нежели к тому, во что оно при непрерывном +изменении естественным образом изменяется в конце. Противоположное по месту +- это то, что по прямой линии отстоит [от него] дальше всего; а следующее по +порядку - то, что находится за началом и, будучи отделено положением, или по +виду, или как-нибудь иначе, не имеет между собой и тем, вслед за чем оно +идет, ничего из принадлежащего к тому же роду, например: линии-вслед за +линией, или единицу - вслед за единицей, или дом - вслед за домом (но нечто +принадлежащее к другому роду вполне может находиться в промежутке). Ибо +следующее по порядку идет вслед за чем-то определенным [13] и есть нечто +позднейшее: ведь единица не следует за двойкой и новолуние - за второй +четвертью. А смежное - это то, что, будучи следующим по порядку, +соприкасается [с предшествующим]. И так как всякое изменение происходит +между противолежащим одно другому, а таково противоположение и +противоречащее одно другому, у противоречащего же одно другому нет ничего +посредине, то ясно, что промежуточное бывает у противоположного одно +другому. А непрерывное есть по существу своему нечто смежное. Говорю же я о +непрерывном в том случае, когда граница каждой из двух вещей, по которой они +соприкасаются и которая их связывает вместе, становится одной и той же; так +что ясно, что непрерывность имеется там, где естественно образуется что-то +одно благодаря соприкасанию. А что идущее подряд есть при этом первое - это +ясно (ибо не все идущее подряд соприкасается, но все соприкасающееся идет +подряд, и если нечто непрерывно, оно соприкасается [с другим] [14] но если +соприкасается, то это еще не значит, что оно непрерывно; а там, где нет +прикасания, нет сращенности). Поэтому точка - не то же самое, что единица, +ибо точкам свойственно соприкасаться, а единицам нет, они лишь идут подряд; +и между [двумя] точками бывает что-то в промежутке [15], а между [двумя] +единицами нет. + + + * КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ * + + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Предмет настоящего рассмотрения - сущность, ибо мы ищем начала и +причины сущностей. И если все в совокупности есть как бы некоторое целое, то +сущность есть первая часть его; а если все в совокупности рассматривать как +последовательный ряд то и в этом случае сущность - первое, затем следует +качество, потом - количество. Тем более что остальное, вообще говоря, + не сущее [в собственном смысле], а качества и движения, или такое же +сущее, как "не-белое" и "непрямое"; по крайней мере мы о них говорим, что +они есть, например "есть нечто не-белое". А кроме того, из остального ничто +не существует отдельно. И древние своими делами подтверждают это, ибо они +искали начала, элементы и причины сущности. Нынешние философы скорее +признают сущностью о��щее (ибо роды - это общее, а роды, по их мнению, в +большей мере начала и сущности; ведь они ищут, исходя из определений); +древние, напротив, считали сущностями единичное, например огонь и землю, а +не общее им - тело. + + Имеется три вида сущностей: прежде всего воспринимаемые чувствами; из +них одни - вечные, другие - преходящие, признаваемые всеми (например, +растения и животные), и для таких сущностей надлежит указать их элементы - +либо один, либо несколько. Далее, сущности неподвижные; о них некоторые +утверждают, что они существуют отдельно, причем одни делят их на два рода, +другие видят в эйдосах и математических предметах сущность одной природы, +третьи признают из них только математические предметы. Чувственно +воспринимаемые сущности составляют предмет учения о природе (ибо им +свойственно движение), а с неподвижными имеет дело другая наука, поскольку у +них нет начала, общего с первыми. + + Сущность, воспринимаемая чувствами, подвержена изменению. Если же +изменение исходит от противолежащего одно другому или от промежуточного, но +не от всякого противолежащего (ведь и голос есть не-белое), а от +противоположного одно другому, то должен быть какой-то субстрат, который +изменяется в противоположное состояние, ибо противоположное [как таковое] не +подвержено изменению. + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Кроме того, [при изменении] есть нечто постоянно пребывающее, +противоположное же не пребывает постоянно, значит, существует нечто третье +помимо противоположностей, а именно материя . Если же видов изменений четыре +- или сути, или качества, или количества, или в отношении "где", а изменение +определенного нечто есть возникновение и уничтожение в безотносительном +смысле, изменение количества - рост и убыль, изменение состояния - +превращение, изменение места - перемещение, то каждое из этих изменений есть +переход в соответствующую противоположность. Таким образом, материя должна +изменяться, будучи способна к той и другой противоположности. А так как +сущее имеет двоякое значение, то все изменяется из сущего в возможности в +сущее в действительности, например из белого в возможности в белое в +действительности. И одинаково обстоит дело с ростом и убылью. Так что не +только возможно возникновение - привходящим образом - из не-сущего, но и, +[можно сказать], все возникает из сущего, однако из сущего в возможности, а +не из сущего в действительности. И именно это [сущее в возможности] означает +единое Анаксагора лучше его изречения "все вместе" или утверждения Эмпедокла +и Анаксимандра о смеси, или изречения Демокрита было бы высказывание: "Все +вещи были вместе в возможности, в действительности же нет". Так что можно +считать, что они в известной мере подошли к мысли о материи. Все, что +изменяется, имеет материю, но разную; а те вечные вещи, которые не +возникают, а движутся в пространстве, также имеют материю, но не для +возникновения, а для перемещения + + Можно, однако, спросить, из какого не-сущего совершается возникновение: +ведь не-сущее имеет троякий смысл. Если, несомненно, из [не-сущего в смысле +сущего] в возможности, то все же не из какого угодно, а одно из одного, +другое - из другого. И недостаточно сказать, что "все вещи вместе", ибо они +различаются по материи, иначе почему возникло их бесчисленное множество, а +не одна вещь? Ведь ум - один, поэтому если и материя была бы одна, то в +действительности возникло бы только то, чем материя была в возможности. +Итак, причин три и начал три, два из них - это противоположение, одна +сторона которого - определение, или форма, другая - лишенность, а третье - +материя. + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + После этого надо отметить, что ни материя, ни форма не возникают; я +разумею именно последнюю материю и последнюю форму. Ибо при всяком изменении +изменяется что-то, благодаря чему-то и во что-то. То, чем вызывается +изменение,- это первое движущее, то, что изменяется,- материя; то, во что +она изменяется,- форма. Итак, пришлось бы идти в бесконечность, если бы не +только медь стала круглой, но возникло бы также круглое или медь. +Необходимо, следовательно, остановиться. + + После этого надо отметить, что каждая [составная] сущность возникает из +соименной с ней сущности (природные вещи и все другие - [такие] сущности). А +именно: вещи возникают либо через искусство, либо естественным путем, либо +стечением обстоятельств, либо самопроизвольно. Искусство же есть начало, +находящееся в другом, природа - начало в самой вещи (ведь человек рождает +человека) а остальные причины суть отрицания этих двух. Что же касается +сущностей, то их три [вида]: во-первых, материя, которая есть определенное +нечто по внешней видимости (ибо то, что таково через соприкосновение, а не +через сращенность, есть материя и субстрат); во-вторых, сущность (phy-sis) - +определенное нечто, во что [изменяется материя], или некоторое обладание; +в-третьих, состоящая из обеих единичная сущность, например Сократ или + Каллий. В некоторых случаях определенность не существует помимо +составной сущности, например форма дома, если только не иметь в виду +искусство (у подобных форм нет также возникновения и уничтожения, но в ином +смысле существует и не существует дом без материи, здоровье и все то, что +зависит от искусства); а если действительно [имеется отдельное существование +форм], то это у природных вещей. Потому-то Платон неплохо сказал, что +эйдосов имеется столько, сколько есть [видов] природных вещей, если [вообще] +существуют эйдосы, отличные от таких вещей, как огонь, мясо, голова: ведь +в��е это есть материя, а именно последняя материя того, что есть сущность в +наибольшей мере. Движущие причины предшествуют тому, что вызвано ими, а +причины в смысле формы (ho's ho logos) существуют одновременно с ним; в +самом деле, когда человек здоров, тогда имеется и здоровье, одновременно +существуют облик медного шара и медный шар. А остается ли какая-нибудь +[форма] и впоследствии - это надо рассмотреть. В некоторых случаях этому +ничто не мешает; например, не такова ли душа - не вся, а ум (чтобы вся душа +оставалась - это, пожалуй, невозможно). Таким образом, ясно, что нет +необходимости в существовании идей, по крайней мере на этом основании: ведь +человек рождает человека, единичный человек - какого-нибудь одного; и так же +обстоит дело и в области искусств: врачебное искусство есть [причина] +здоровья как форма (ho logos) + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Причины и начала в одном смысле разные у разных предметов, а в другом - +если иметь в виду общее [в них] и соответствие между ними - они одни и те же +у всех. В самом деле, можно было бы спросить, разные ли или одни и те же +начала и элементы сущностей и отношений, и точно так же относительно каждой +категории. Однако было бы нелепо, если бы они были одни и те же у всех. Ведь +в таком случае отношения и сущности происходили бы из одного и того же. Но +что же это такое? Ведь наряду с сущностью и остальными родами сказываемого +нет чего-либо общего им; между тем элемент должен предшествовать тому, +элемент чего он есть. Поистине ни сущность не есть элемент для отношений, ни +отношения - элемент для сущности. Кроме того, как это возможно, чтобы у +всего были одни и те же элементы? Ведь ни один из элементов не может быть +тождествен тому, что состоит из элементов, например: Б или А не тождественно +БА (также, конечно, ничто умопостигаемое не есть элемент, например сущее или +единое: ведь они присущи и всякому составному [целому]). Значит, ни один +элемент не будет ни сущностью, ни отношением; между тем это было бы +необходимо. Стало быть, нет одних и тех же элементов для всего. - Или же, +как мы утверждаем, они в одном смысле одни и те же, а в другом нет; +например, можно сказать, что у чувственно воспринимаемых тел теплое есть +элемент как форма, а в другом смысле - холодное как лишенность [формы]; а +как материя - то, что как первое сама по себе есть в возможности то и +другое. И они, и то, что из них состоит и для чего они начала,- все это +сущности, а также то, что из теплого и холодного возникает как нечто одно, +например плоть или кость: полученное из [составных начал] должно быть +отлично от них. Таким образом, у этих сущностей - одни и те же элементы и +начала, а в других случаях Другие; в этом смысле не все имеют одни и те же +начала, разве что в смысле соответствия, как если бы сказали, что ��ачал +имеется три: форма, лишенность [формы] и материя. Однако каждое из этих +начал - инаковое в каждом отдельном роде, например: для цвета это белое, +черное и поверхность, а из света, тьмы и воздуха получается день и ночь. + + А так как не только содержащееся в вещах есть причины, но и нечто +внешнее, например движущее, то ясно, что начало и элемент - это разное, но и +то и другое причины и начала бывают этих двух родов. И то, что приводит в +движение или в состояние покоя, [также] есть некоторое начало и сущность; +так что элементов, если иметь в виду соответствие между ними, три, а причин +и начал - четыре; но у различных вещей они различные, и непосредственно +движущая причина для разного разная. [Так, например], здоровье, болезнь, +тело; движущая причина - врачебное искусство. [Или] форма, такого-то рода +беспорядок, кирпичи; движущая причина - строительное искусство, (и начала +бывают этих родов). А так как движущая причина у природных вещей-для +человека, [например], человек, а у порожденного мыслью - форма или +противоположное ей, то в некотором смысле имеется три причины, а в некотором +- четыре Ведь врачебное искусство есть в некотором смысле здоровье, равно +как строительное искусство есть форма дома, и человек рождает человека. А +помимо этих причин имеется еще то, что как первое для всего движет все. + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Иные существуют отдельно, а иные нет; первые - это сущности, и потому +причины всего одни и те же, так как без сущностей нет свойств и движений. +Этими [причинами] будут, пожалуй, душа и тело или ум, влечение и тело. + + И еще иначе начала бывают одни и те же в смысле соответствия между +ними, а именно как действительность и возможность. Но и они у разных вещей +разные и имеют разное значение. В самом деле, в некоторых случаях одно и то +же бывает то в действительности, то в возможности, например вино или плоть +или человек (это [различение] также совпадает с [различением] указанных +причин, ибо сущим в действительности бывает форма, если она способна к +отдельному существованию, и составное из материи и формы, а также лишенность +формы, например темнота или больное; а в возможности существует материя, ибо +она способна принимать [определенность] и через форму, и через лишенность +формы) по-иному вещи различаются как имеющиеся в действительности и +возможности, если материя у них не одна и та же, причем [и] форма у этих +вещей не одна и та же, а разная; так, причина человека не только элементы - +огонь и земля как материя, а также присущая лишь ему форма, но и некоторая +другая внешняя причина (скажем, отец), и кроме них Солнце и его наклонный +круговой путь, хотя они не материя, не форма, не лишенность формы [человека] +и не одного вида [с человеком], а движущие [причины]. + + Кроме того, необходимо заметить, что одни причины могут сказываться как +общее, а другие нет. Первые начала всех вещей-это нечто определенное, +существующее как первое в действительности, и другое, существующее в +возможности. Общие же причины, о которых была речь, не существуют, ибо +начало единичного - единичное; правда, начало для человека вообще-человек, +но никакого человека вообще не существует, а начало для Ахилла Полей, а для +тебя - твой отец, и вот это Б - для вот этого Б А, и Б вообще есть начало +для БА без оговорок. + + Далее, если начала сущностей суть начала всего, то все же, как было +сказано, разное имеет разные причины и элементы: они разные не только для +того, что не принадлежит к одному и тому же роду, например цвета, звуки, +сущности, количество (разве лишь в смысле соответствия), но и для того, что +принадлежит к одному и тому же виду,- разные не по виду, а в том смысле, что +для единичных они разные: твоя материя, форма и движущая причина не те, что +мои, хотя, по общему определению, они одни и те же. Что же касается вопроса, +каковы начала или элементы у сущностей, отношений и качеств, одни ли и те же +они или разные, то ясно, что, если вкладывать в них разные значения, они +одни и те же для каждой [категории]; если же эти значения различить, они +будут уже не одни и те же, а разные, разве только в некотором смысле они +одни и те же для всего. А именно они одни и те же в смысле соответствия - в +том смысле, что они все одинаково материя, форма, лишенность формы и +движущее; они одни и те же и в том смысле, что причины сущностей суть +некоторым образом причины всего, потому что если они уничтожаются, +уничтожается все. И кроме того, первое [начало] находящееся в состоянии +осуществленности, [есть причина всего]. А в другом смысле первые причины +разные, а именно различны все противоположности , которые не сказываются ни +как роды, ни как имеющие различные значения, а также материя [разных вещей] +разная. Таким образом, сказано, что такое начала чувственно воспринимаемых +вещей и сколько их, а также в каком смысле они одни и те же, и в каком +разные. + + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Так как сущностей, как было указано, три вида, а именно: две из них +природные, а одна - неподвижная, то об этой последней надо сказать, что +необходимо, чтобы существовала некая вечная неподвижная сущность. В самом +деле, сущности суть первое среди сущего, а если все они преходящи, то все +преходяще. Однако невозможно, чтобы движение либо возникло, либо +уничтожилось (ибо оно существовало всегда), так же и время не может +возникнуть или уничтожиться: ведь если нет времени, то не может быть и +"раньше" и "после". И движение, значит, непрерывно таким же образом, как и +время: ведь время - или то же самое, что движение, или некоторое свойство +движения А непрерывного движения, кроме пространственного, не бывает, из +пространственного же непрерывно круговое движение. + + Однако если бы было нечто способное приводить в движение или создавать, +но оно в действительности не проявляло бы никакой деятельности, то не было +бы движения: ведь то, что обладает способностью, может и не проявлять ее. +Значит, нет никакой пользы, даже если мы предположим вечные сущности, как +это делают те, кто признает эйдосы, если эти сущности не будут заключать в +себе некоторого начала, способного вызывать изменения; да, впрочем, и его +недостаточно (как недостаточно предположить другую сущность помимо эйдосов): +ведь если это начало не будет деятельным, движения не будет. И даже если оно +будет деятельным, то этого недостаточно, если сущность его только +возможность, ибо в таком случае вечного движения не будет, так как сущее в +возможности может и не быть [в действительности]. Поэтому должно быть такое +начало, сущность которого - деятельность. А кроме того, такие сущности +должны быть без материи: ведь они должны быть вечными, если только есть хоть +что-нибудь вечное; следовательно, они должны пребывать в деятельности. + + Однако здесь возникает затруднение: полагают, что все проявляющее +деятельность способно ее проявлять, но не все способное проявлять +деятельность действительно ее проявляет; поэтому-де способность первее. Но +если это так, то ничто существующее не будет [с необходимостью], ибо +возможно, что всякое сущее способно существовать, но еще не существует. + + Впрочем, если следовать взгляду рассуждающих о божественном, что все +рождено из Ночи , или мнению рассуждающих о природе, что "все вещи вместе" +то получится такая же несообразность. В самом деле, каким же образом что-то +придет в движение, если не будет никакой причины, действующей в +действительности? Ведь не материя же будет двигать самое себя, а плотничное +искусство, и не месячные истечения или земля, а зерна и мужское семя. + + Поэтому некоторые предполагают вечную деятельность, например Левкипп и +Платон : они утверждают, что движение существует всегда. Однако, почему оно +есть и какое именно, они не говорят и не указывают причину, почему оно +происходит так, а не иначе. Ведь ничто не движется как придется, а всегда +должно быть какое-нибудь основание, почему нечто движется вот так-то +естественным путем, а этак насильственным путем или под действием ума или +чего-то другого (затем - какое движение первое? Ведь это чрезвычайно важно +[выяснить]). Сам Платон не может сослаться на начало движения, которое он +иногда предполагает, а именно на то, что само себя движет, ибо, как он +утверждает, душа позже [движения] и [начинается] вместе со Вселенной . Что +касается мнения, что способность первее деятельности, то оно в некотором +смысле правильно, а в некотором нет (как это понимать - мы уже сказали ); а +что деятельность первее, это признает Анаксагор (ибо ум есть деятельность) и +Эмпедокл, говорящий о дружбе и вражде, а также те, кто, как Левкипп, +утверждает, что движение вечно. Поэтому Хаос и Ночь не существовали +бесконечное время, а всегда существовало одно и то же, либо чередуясь, либо +иным путем, если только деятельность предшествует способности. Если же +постоянно чередуется одно и то же, то всегда должно оставаться нечто, +действующее одним и тем же образом . А если необходимы возникновение и +гибель, то должно быть нечто другое, что всегда действует по-разному . +Следовательно, оно должно таким-то образом действовать само по себе а другим +- по отношению к другому , либо, значит, по отношению к чему-то третьему, +либо по отношению к тому, что было указано первым. Необходимым образом, +конечно, по отношению к первому, которое со своей стороны есть причина и для +себя, и для третьего . Поэтому первое предпочтотельнее: оно ведь и было +причиной постоянного единообразия , а причина разнообразия - другое ; +причина же постоянного разнообразия лежит, это ясно, в них обоих . Стало +быть, именно так обстоит дело с движениями. Какая поэтому надобность искать +еще другие начала? + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + А так как дело может обстоять таким именно образом (иначе все должно +было бы произойти из Ночи, или смеси всех вещей, или из не-сущего), то +затруднение можно считать устраненным. А именно: существует нечто вечно +движущееся беспрестанным движением, а таково движение круговое; и это ясно +не только на основе рассуждений, но и из самого дела, так что первое небо +можно считать, вечно. Следовательно, существует и нечто, что его движет. А +так как то, что и движется и движет, занимает промежуточное положение, то +имеется нечто, что движет, не будучи приведено в движение; оно вечно и есть +сущность и деятельность И движет так предмет желания и предмет мысли; они +движут, не будучи приведены в движение. А высшие предметы желания и мысли +тождественны друг другу, ибо предмет желания - это то, что кажется +прекрасным, а высший предмет воли - то, что на деле прекрасно. Ведь мы +скорее желаем чего-то потому, что оно кажется нам хорошим, а не потому оно +кажется нам хорошим, что мы его желаем, ибо начало - мысль. Ум приводится в +движение предметом мысли, а один из двух рядов [бытия] сам по себе есть +предмет мысли; и первое в этом ряду - сущность, а из сущностей - сущность +простая и проявляющая деятельность (единое же и простое не одно и то же: +единое означает меру, а простое-свойство самой вещи). Однако прекрасное и +ради себя предпочтительное также принадлежат к этому же ряду: и первое +всегда есть наилучшее или соразмерное наилучшему + + А что целевая причина находится среди неподвижного - это видно из +различения: цель бывает для кого-то и состоит в чем-то, и в последнем случае +она имеется [среди неподвижного], а в первом нет. Так вот, движет она, как +предмет любви [любящего], а приведенное ею в движение движет остальное. Если +же нечто приводится в движение, то в отношении его возможно и изменение; +поэтому если деятельность чего-то есть первичное пространственное движение , +то, поскольку здесь есть движение, постольку во всяком случае возможна и +перемена - перемена в пространстве, если не в сущности; а так как есть нечто +сущее в действительности, что движет, само будучи неподвижным, то в +отношении его перемена никоим образом невозможна. Ибо первый вид изменений - +это перемещение, а первый вид перемещения - круговое движение. Круговое же +движение вызывается [первым] движущим. Следовательно, [первое] движущее есть +необходимо сущее; и, поскольку оно необходимо сущее, оно существует +надлежащим образом, и в этом смысле оно начало. (А необходимое имеет вот +сколько значений. Во-первых, нечто необходимо по принуждению вопреки +собственному стремлению; во-вторых, необходимо то, без чего нет блага; +в-третьих, то, что иначе существовать не может, а существует единственным +образом (hap-los).) + + Так вот, от такого начала зависят небеса и [вся] природа. И жизнь его - +самая лучшая, какая у нас бывает очень короткое время. В таком состоянии оно +всегда (у нас этого не может быть), ибо его деятельность есть также +удовольствие (поэтому бодрствование, восприятие, мышление - приятнее всего, +и лишь через них-надежды и воспоминания). А мышление, каково оно само по +себе, обращено на само по себе лучшее, и высшее мышление - на высшее. А ум +через сопричастность предмету мысли мыслит сам себя: он становится предметом +мысли, соприкасаясь с ним и мысля его, так что ум и предмет его - одно и то +же. Ибо то, что способно принимать в себя предмет мысли и сущность, есть ум; +а деятелен он, когда обладает предметом мысли , так что божественное в нем - +это, надо полагать, скорее само обладание, нежели способность к нему, и +умозрение - самое приятное и самое лучшее. Если же богу всегда так хорошо, +как нам иногда, то это достойно удивления; если же лучше, то это достойно +еще большего удивления. И именно так пребывает он. И жизнь поистине присуща +ему, ибо деятельность ума - это жизнь, а бог есть деятельность; и +деятельность его, какова она сама по себе, есть самая лучшая и вечная жизнь. +Мы говорим поэтому, что бог есть вечное, наилучшее живое существо, так что +ему присущи жизнь и непрерывное и вечное существование, и именно это есть +бог. + + Неправильно мнение тех, кто, как пифагорейцы Спевсипп, полагает, что +самое прекрасное и лучшее принадлежит не началу, поскольку начала растений и +животных хотя и причины, но прекрасно и совершенно лишь то, что порождено +этими началами. Неправильно потому, что семя происходит от того, что +предшествует ему и обладает законченностью, и первое - это не семя, а нечто +законченное; так, можно сказать, что человек раньше семени - не тот, который +возник из этого семени, а другой, от которого это семя. + + Таким образом, из сказанного ясно, что есть вечная, неподвижная и +обособленная от чувственно воспринимаемых вещей сущность; показано также, +что эта сущность не может иметь какую-либо величину, она лишена частей и +неделима (ибо она движет неограниченное время, между тем ничто ограниченное +не обладает безграничной способностью; а так как всякая величина либо +безгранична, либо ограниченна, то ограниченной величины эта сущность не +может иметь по указанной причине, а неограниченной - потому, что вообще +никакой неограниченной величины нет ); с другой стороны, показано также, что +эта сущность не подвержена ничему и неизменна, ибо все другие движения - +нечто последующее по отношению к пространственному движению . Относительно +всего этого ясно, почему дело обстоит именно таким образом. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + А полагать ли одну такую сущность или больше и сколько именно - этот +вопрос не следует обходить молчанием, а что касается утверждений других, +надо вспомнить, что о численности этих сущностей они не сказали ничего +ясного. Ведь учение об идеях этот вопрос особо не разбирало - сторонники +идей объявляют идеи числами, но о числах они иногда говорят, будто им нет +предела, иногда - будто они ограниченны в пределах десяти . Но почему +количество чисел именно такое, для этого они не приводят никаких серьезных +доказательств. Мы же должны об этом сказать, исходя из наших предпосылок и +различений. А именно, начало и первое в вещах не подвержено движению ни само +по себе, ни привходящим образом, а само вызывает первое - вечное и единое - +движение. А так как движущееся должно чем-то приводиться в движение, а +первое движущее - быть неподвижным само по себе, причем вечное движение +необходимо вызывается тем, что вечно, и одно движение - чем-то одним, и так +как помимо простого пространственного движения мирового целого, движения, +которое, как мы полагаем, вызвано первой и неподвижной сущностью, мы видим +другие пространственные движения - вечные движения планет (ибо вечно и не +знает покоя тело, совершающее круговое движение; это показано в сочинениях о +природе ),-то необходимо, чтобы и каждое из этих движений вызывалось самой +по себе неподвижной и вечной сущностью. Ибо природа светил вечна, будучи +некоторой сущностью, и то, что движет их, должно быть вечным и +предшествовать тому, что им приводится в движение, а то, что предшествует +сущности, само должно быть сущностью. Таким образом, очевидно, что должно +существовать столько же сущностей, [сколько имеется движений светил], и что +они вечны по своей природе, сами по себе неподвижны и не имеют (по указанной +выше причине) величины. + + Итак, очевидно, что [то, что движет],- это сущности и что одна из них +первая, другая - вторая в том же порядке, как и движения светил. Что же +касается количества этих движений, то это необходимо исследовать на основе +той математической науки, которая ближе всего к философии,- на основе учения +о небесных светилах, ибо оно исследует сущность, правда, чувственно +воспринимаемую, но вечную, между тем другие математические науки не +исследуют никакой сущности, например арифметика и геометрия. Что у каждого +несущегося небесного тела несколько движений - это ясно тем, кто хоть +немного этим занимался (ведь у каждой планеты больше чем одно движение); а +для уразумения того, сколько таких движений имеется, мы сейчас приведем +высказывания некоторых математиков, чтобы мыслью постичь некоторое +определенное количество; впрочем, с одной стороны, нам самим необходимо +исследовать, с другой - осведомляться у других, и если занимающиеся этим +высказывают нечто противное тому, что сказано сейчас, то следует воздавать +должное тому и другому, но соглашаться с более основательным + + Итак, Евдокс считал, что движение Солнца и Луны происходит у каждого в +трех сферах, из которых первая - это сфера неподвижных звезд , вторая имеет +движение по кругу, проходящему посредине созвездий зодиака, третье - по +кругу, отклоняющемуся по широте от зодиака (при этом на большую широту +отклоняется тот круг, по которому движется Луна, нежели тот, по которому +движется Солнце). Движение планет, по мнению Евдокса, происходит у каждой в +четырех сферах, и из них первая и вторая - те же, что и указанные выше (ведь +сфера неподвижных звезд есть сфера, несущая с собой все [другие] , и та, +которая расположена ниже и имеет движение по кругу, проходящему посредине +созвездий зодиака, также общая для всех); у третьей сферы всех планет полюсы +находятся на круге, который проходит посредине созвездий зодиака, а движение +четвертой совершается по кругу, наклоненному к среднему кругу третьей; и +полюсы третьей сферы у каждой из других планет свои, а у Афродиты и Гермеса +одни и те же. + + У Каллиппа расположение сфер такое же, что и у Евдокса , и количество +их для Зевса и Кроноса он отводил одинаковое с Евдоксом, но для Солнца и для +Луны, по его мнению, надо было еще прибавлять по две сферы, если хотят +объяснить наблюдаемые явления, а для каждой из остальных планет - по одной. + + Однако если эти сферы должны в своей совокупности объяснять наблюдаемые +явления, то н��обходимо, чтобы для каждой планеты существовали другие сферы - +числом меньше на одну,- такие, которые бы каждый раз поворачивали обратно и +приводили в то же самое положение первую сферу светила, расположенного ниже, +ибо только так может вся совокупность сфер производить движение планет. А +так как [основных] сфер, в которых вращаются планеты, одних имеется восемь, +других - двадцать пять и из них не требуют возвращения назад только те, в +которых движется планета, расположенная ниже всего, то сфер, возвращающих +назад сферы первых двух планет, будет шесть, а тех, которые возвращают назад +сферы последующих четырех,- шестнадцать; и, таким образом, число всех сфер - +и тех, которые несут планеты, и тех, которыми эти последние возвращаются +обратно, - пятьдесят пять. А если для Луны и для Солнца не прибавлять тех +движений, которые мы указали, то всех сфер будет сорок семь . + + Таким образом, пусть число сфер будет таким, а потому сущностей и +неподвижных начал, (как и чувственно воспринимаемых), также следует с +вероятностью предположить столько же (говорить здесь о необходимости +предоставим более сильным). Если же не может быть никакого пространственного +движения, которое не побуждало бы к движению того или другого светила, если +же, далее, всякую самобытность (physis) и всякую сущность, не подверженную +ничему и самое по себе достигшую наивысшего, надо рассматривать как цель, то +не может быть никакой другой сущности (physis), кроме указанных выше, а +число сущностей необходимо должно быть именно это. Ведь если существуют +какие-то другие, они приводили бы в движение, будучи целью пространственного +движения. Между тем невозможно, чтобы были другие движения помимо +упомянутых. И это можно с вероятностью предположить, рассматривая +находящиеся в движении тела. Если все, что движет в пространстве, +естественно существует ради того, что движется, и всякое пространственное +движение есть движение чего-то движущегося, то всякое пространственное +движение происходит не ради него самого или ради другого движения, а ради +светил. Ведь если бы одно движение совершалось ради другого движения, то и +это другое должно было бы быть ради еще какого-нибудь движения; но так как +это не может идти в бесконечность, то целью всякого движения должно быть +одно из движущихся по небу божественных тел. + + А что небо одно - это очевидно. Если небес множество подобно тому как +имеется много людей, то по виду у каждого из них было бы одно начало, а по +числу много. Но все то, что по числу есть множество, имеет материю (ибо одно +и то же определение имеется для многих, например определение человека, между +тем Сократ - один). Однако первая суть бытия не имеет материи, ибо она есть +полная осуществленность. Значит, первое движущее, будучи неподвижным, одно и +по определению, и по числу; стало быть, всегда и непрерывно движущееся также +только одно. Значит, есть только одно небо. + + От древних из глубокой старины дошло до потомков предание о том, что +эти [светила] суть боги и что божественное объемлет всю природу. А все +остальное [в предании] уже добавлено в виде мифа для внушения толпе, для +соблюдения законов и для выгоды, ибо в нем утверждается, что боги +человекоподобны и похожи на некоторые другие живые существа, утверждается и +другое, вытекающее из сказанного и сходное с ним. Если бы, отделив эти +добавления, принять лишь главное - что первые сущности они считали богами, +можно было бы признать это божественным изречением; и так как, по всей +вероятности, каждое искусство и каждое учение изобретались неоднократно и в +меру возможности и снова погибали, то можно было бы подумать, что и эти +взгляды суть как бы сохранившиеся до наших дней обломки тех. Таким образом, +мнение предков и наших ранних предшественников ясно нам лишь до такой +степени. + + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + А относительно [высшего] ума возникают некоторые вопросы. Он +представляется наиболее божественным из всего являющегося нам, но каким +образом он таков, на этот вопрос ответить трудно. В самом деле, если он +ничего не мыслит, а подобен спящему, то в чем его достоинство? Если же он +мыслит, но это зависит от чего-то другого (ибо тогда то, что составляет его +сущность, было бы не мыслью, а способностью [мыслить]), то он не лучшая +сущность: ведь ценность придает ему мышление. Далее, будет ли составлять его +сущность ум или само мышление, что же именно мыслит он? Либо сам себя, либо +что-то другое; и если что-то другое, то или всегда одно и то же, или разное. +Так вот, есть ли здесь разница или это все равно, мыслить ли прекрасное или +все что угодно? Не нелепо ли мыслить некоторые вещи? Таким образом, ясно, +что ум мыслит самое божественное и самое достойное и не подвержен +изменениям, ибо изменение его было бы изменением к худшему, и это уже +некоторое движение. - Итак, во-первых, если ум есть не деятельность +мышления, а способность к ней, то, естественно, непрерывность мышления была +бы для него затруднительна. Во-вторых, ясно, что существовало бы нечто +другое, более достойное, нежели ум, а именно постигаемое мыслью. Ибо и +мышление и мысль присущи и тому, кто мыслит наихудшее. Так что если этого +надо избегать (ведь иные вещи лучше не видеть, нежели видеть), то мысль не +была бы наилучшим. Следовательно, ум мыслит сам себя, если только он +превосходнейшее и мышление его есть мышление о мышлении. Однако совершенно +очевидно, что знание, чувственное восприятие, мнение и размышление всегда +направлены на другое, а на себя лишь мимоходом. И если, наконец, мыслит�� и +быть мыслимым не одно и то же, то на основании чего из них уму присуще +благо? Ведь быть мыслью и быть постигаемым мыслью не одно и то же. Но не +есть ли в некоторых случаях само знание предмет [знания]: в знании о +творчестве предмет - сущность, взятая без материи, и суть бытия, в знании +умозрительном - определение и мышление. Поскольку, следовательно, +постигаемое мыслью и ум не отличны друг от друга у того, что не имеет +материи, то они будут одно и то же, и мысль будет составлять одно с +постигаемым мыслью. + + Кроме того, остается вопрос: есть ли постигаемое мыслью нечто +составное? Если да, то мысль изменялась бы, переходя от одной части целого к +другой. Но разве то, что не имеет материи, не неделимо? Так же как обстоит +дело с человеческим умом, который направлен на составное , в течение +определенного времени (у него благо не в этой или другой части [его +предмета], а лучшее, будучи чем-то отличным от него, у него-в некотором +целом), точно так же обстоит дело с [божественным] мышлением, которое +направлено на само себя, на протяжении всей вечности. + + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Надо также рассмотреть, каким из двух способов содержит природа +мирового целого благо и наилучшее - как нечто существующее отдельно и само +по себе или как порядок. Или же и тем и другим способом, как у войска? Ведь +здесь и в самом порядке - благо, и сам предводитель войска - благо, и скорее +даже он: ведь не он зависит от порядка, а порядок - от него. [В мировом +целом] все упорядочено определенным образом, но не одинаково и рыбы, и +птицы, и растения; и дело обстоит не так, что одно не имеет никакого +отношения к другому; какое-то отношение есть. Ибо все упорядочено для одной +[цели], но так, как это бывает в доме, где свободным меньше всего полагается +делать все, что придется; напротив, для них все или большая часть [дел] +определено, между тем у рабов и у животных мало что имеет отношение к общему +[благу], а большей частью им остается делать что приходится , ибо природа +каждого из них составляет такое начало. Всякому, по моему разумению, +необходимо занять свое особое место, и точно так же есть и другое, в чем +участвуют все для [блага] целого. + + А какие несообразные или нелепые выводы получаются у тех, кто +высказывает иные взгляды, и каковы взгляды тех, кто высказывается более +тонко, и с какими связано меньше всего трудностей,- все это не должно +ускользнуть от нашего внимания. Все [философы] выводят все из +противоположностей. Однако неправильно ни "все", ни "из противоположностей" +а как вещи будут получаться из противоположностей там, где противоположности +имеются, этого не говорят: ведь противоположности не могут испытывать +воздействия друг от друга. Для нас эта трудность устраняется естественно; +дело в том, что есть нечто третье. Между тем некоторые считают материю одной +из двух противоположностей, например те, кто противополагает неравное +равному и многое единому Но и это решается таким же образом, а именно: +материя, которая [каждый раз] одна, ничему не противоположна. Далее, [в этом +случае] все, кроме единого, было бы причастно дурному, ибо само зло есть +один из двух элементов. А некоторые не признают благо и зло даже за начала; +между тем начало всех вещей скорее всего благо. Что же касается тех, о ком +мы говорили выше , то они правы, утверждая, что благо есть начало, но в +каком смысле оно начало, они не говорят,- как цель ли, или как движущее, или +как форма. + + Несостоятелен и взгляд Эмпедокла. Место блага занимает у него дружба, +но она начало и как движущее (ибо она единит), и как материя (ибо она часть +смеси). Но если даже одному и тому же случается быть началом и как материя, +и как движущее, то все же быть материей и быть движущим не одно и то же. + + Так вот, по отношению к чему из них дружба есть начало? Нелепо также и +утверждение, будто вражда непреходяща, а ведь именно она составляет, [по +Эмпедоклу], природу зла. + + С другой стороны, Анаксагор считает благо движущим началом, ибо движет, +по его мнению, ум. Но движет ум ради какой-то цели, так что эта цель - [уже] +другое [начало] (разве только это понимают так, как мы говорим, а именно: +врачебное искусство, [например], есть в некотором смысле здоровье) . Нелепо +также и то, что Анаксагор не предположил чего-то противоположного благу, т. +е. уму. А все, кто говорит о противоположностях, к противоположностям не +прибегают, если только этих [философов] не поправляют. И почему одни вещи +преходящи, другие непреходящи, этого никто не говорит: все существующее они +выводят из одних и тех же начал. А кроме того, одни выводят существующее из +не-сущего; другие же, дабы их не принуждали к этому, объявляют все одним . + + Далее, почему возникновение вечно и в чем причина возникновения, об +этом не говорит никто. И для тех, кто предполагает два начала, должно быть +еще одно начало, более важное равным образом должно быть другое, более +важное начало для тех, кто принимает эйдосы, ибо на каком основании +[единичные вещи] были причастны или теперь причастны эйдосам? И всем другим +необходимо приходить к выводу, что мудрости, т. е. наиболее достойному +знанию, что-то противоположно, а для нас такой необходимости нет, потому что +первому ничего не противоположно. В самом деле, все противоположности имеют +материю, которая есть в возможности эти противоположности, а поскольку +[мудрости] противоположно неведение, оно должно было бы иметь своим +предметом противоположное, но первому ничего не противоположно. + + Далее, если помимо чувственно воспринимаемого н�� будет ничего другого, +то не будет ни [первого] начала, ни порядка, ни возникновения, ни небесных +явлений, а у каждого начала всегда будет другое начало, как утверждают те, +кто пишет о божественном, и все рассуждающие о природе. А если [помимо +чувственно воспринимаемого] существуют эйдосы или числа, то они ни для чего +не будут причинами, во всяком случае не для движения. И кроме того, каким +образом величина или непрерывное может возникнуть из того, что не имеет +величины? Ведь число не произведет непрерывного ни как движущее, ни как +форма . С другой стороны, из двух противоположностей ни одна не будет по +сути дела (hoper) ни действующей, ни движущей причиной: ведь такая причина +могла бы и не существовать. И во всяком случае ее деятельность была бы не +первее ее способности. Тогда, значит, не было бы вечных вещей. Но такие вещи +есть. Значит, какое-нибудь из этих утверждений надо отвергнуть . И как это +сделать, у нас сказано . - Далее, благодаря чему числа или душа и тело, и +вообще форма и вещь составляют одно, об этом никто ничего не говорит; и +сказать это нельзя, если не согласиться с нами, что одним делает их движущее +. А те, кто говорит , что математическое число - первое и за ним все время +следуют другие сущности, а начала у них разные, делают сущность целого +бессвязной (ибо одного вида сущность, наличествует ли она или нет, ничем не +содействует другого вида сущности) и полагают множество начал. Между тем +сущее не желает быть плохо управляемым. "Нет в многовластии блага, да будет +единый властитель" . + + + * КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ * + + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Итак, что такое сущность чувственно воспринимаемых вещей - это было +сказано в сочинении о природе относительно материи и позже - относительно +сущности как деятельной сущности. А так как следует выяснить, существует ли +помимо чувственно воспринимаемых сущностей какая-нибудь неподвижная и вечная +или нет и что же она такое, если существует, то прежде всего необходимо +рассмотреть высказывания других, чтобы нам, если они утверждают что-то +неправильное, не впасть в те же самые ошибки, и, если какое-нибудь учение у +нас обще с ними, чтобы мы не досадовали на себя одних: ведь надо быть +довольным, если в одних случаях утверждают лучше, чем другие, а в других - +по крайней мере не хуже. + + По этому вопросу существуют два мнения, а именно: некоторые говорят, +что математические предметы (например, числа, линии и тому подобное) суть +такие сущности, а с другой стороны, что таковы идеи. Но так как одни +объявляют такими сущностями два рода - идеи и математические числа, другие +же признают природу тех и других одной а еще некоторые говорят, что +существуют одни только математические сущности, то прежде всего надо +исследовать математические предметы, не прибавляя к ним никакой другой +природы, например не ставя вопрос, идеи ли они или нет, начала ли они и +сущности существующего или нет, а подходя к ним только как к математическим +- существуют ли они или не существуют, и если существуют, то как именно. +После этого надо отдельно рассмотреть сами идеи - в общих чертах и лишь +насколько этого требует обычай: ведь многое было говорено и в доступных всем +сочинениях . А за этим разбором должно приступить к более пространному +рассуждению, чтобы выяснить, суть ли числа и идеи сущности и начала +существующего. Это остается третьим рассмотрением после рассмотрения идей. + + Если же существуют математические предметы, то необходимо, чтобы они +либо находились в чувственно воспринимаемом, как утверждают некоторые, либо +существовали отдельно от чувственно воспринимаемого (некоторые говорят и +так) а если они не существуют ни тем ни другим образом, то они либо вообще +не существуют, либо существуют иным способом. В последнем случае, таким +образом, спор у нас будет не о том, существуют ли они, а о том, каким +образом они существуют. + + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + Что математические предметы не могут находиться по крайней мере в +чувственно воспринимаемом и что такое рассуждение не более как вымысел,- об +этом уже сказано при рассмотрении затруднений а именно что находиться в +одном и том же месте два тела не могут и, кроме того, что на таком же +основании другие способности и сущности (physeis) тоже должны были бы +находиться в чувственно воспринимаемом, и ни одна из них - отдельно . Итак, +об этом было сказано раньше. Но кроме того, очевидно, что [в таком случае] +нельзя было бы разделить какое бы то ни было тело: ведь [при делении его] +оно должно разделиться на плоскости, плоскость - на линии, а линии - на +точки, а потому если разделить точку невозможно, то и линию тоже нельзя, а +если ее нельзя, то и все остальное. Какая же разница, будут ли эти +[чувственно воспринимаемые] линии и точки такими, [неделимыми] сущностями +или же сами они не [таковы], но в них находятся такие сущности. Ведь +получится одно и то же, потому что математические предметы будут делиться, +если делятся чувственно воспринимаемые, или уж не будут делиться и +чувственно воспринимаемые. + + С другой стороны, невозможно и то, чтобы такие сущности существовали +отдельно. Ведь если помимо чувственно воспринимаемых тел будут существовать +другие тела, отдельные от них и предшествующие чувственно воспринимаемым, то +ясно, что и помимо [чувственно воспринимаемых] плоскостей должны иметься и +другие плоскости, отдельные [от первых], и так же точки и линии - на том же +основании. А если существуют они, то опять-таки помимо плоскостей, линий и +точек математического тела будут отдельно от них сущ��ствовать другие (ибо +несоставное предшествует составному; и если чувственно воспринимаемым телам +предшествуют не воспринимаемые чувствами, то на том же основании и +плоскостям, находящимся в неподвижных [математических] телах, будут +предшествовать плоскости, существующие сами по себе; и значит, они будут +иными плоскостями и линиями, чем те, которые существуют вместе с отделенными +телами: эти последние - вместе с математическими телами, а упомянутые выше +предшествуют математическим телам). Затем, у этих, [предшествующих] , +плоскостей будут линии, которым - на том же самом основании - по +необходимости будут предшествовать другие линии и точки; и точкам, имеющимся +в этих предшествующих линиях, должны предшествовать другие точки, по +отношению к которым других предшествующих уже нет. Таким образом, получается +нелепое нагромождение. В самом деле, получается, что помимо чувственно +воспринимаемых имеются тела одного рода, помимо чувственно воспринимаемых +плоскостей - плоскости трех родов (это плоскости, существующие помимо +чувственно воспринимаемых, те, что в математических телах, и те, что имеются +помимо находящихся в этих телах), линии - четырех родов, точки - пяти родов +. Так какие же из них будут исследовать математические науки? Конечно, не те +плоскости, линии и точки, которые находятся в неподвижном [математическом] +теле: ведь наука всегда занимается тем, что первее . И то же самое можно +сказать о числах: помимо каждого рода точек будут отличные от них единицы, +равно как и помимо каждого рода чувственно воспринимаемых вещей, и затем - +помимо умопостигаемого, так что будут бесчисленные роды математических +чисел. + + Далее, как можно разрешить те сомнения, которых мы касались уже при +рассмотрении затруднений? А именно предмет учения о небесных светилах будет +подобным же образом находиться вне чувственно воспринимаемого, как и предмет +геометрии; по как это возможно для неба и его частей или для чего бы то ни +было другого, чему присуще движение? И подобным образом в оптике и учении о +гармонии, а именно, голос и зрение окажутся вне чувственно воспринимаемого и +единичного, так что очевидно, что и другие восприятия и другие предметы +восприятия - тоже. Почему, в самом деле, одни скорее, нежели другие? Но если +так, то [вне чувственно воспринимаемого] будут и живые существа, раз [вне +его] и восприятия. + + Кроме того, математики выставляют кое-что общее помимо рассматриваемых +здесь сущностей. Значит, и это будет некая другая отдельно существующая +сущность, промежуточная между идеями и промежуточными [математическими] +предметами - сущность, которая не есть ни число, ни точка, ни +[пространственная] величина, ни время. А если такой сущности быть не может, +то ясно, что �� те, [математические] предметы не могут существовать отдельно +от чувственно воспринимаемых вещей. + + И вообще если принимать, что математические предметы существуют таким +образом как некие отдельные сущности, то получается нечто противоположное и +истине, и обычным взглядам. В самом деле, при таком их бытии необходимо, +чтобы они предшествовали чувственно воспринимаемым величинам, между тем +согласно истине они нечто последующее по отношению к ним: ведь незаконченная +величина по происхождению предшествует [законченной], а по сущности нет, +как, например, неодушевленное - по сравнению с одушевленным. + + Далее, благодаря чему и когда же математические величины будут +составлять единство? Окружающие нас вещи едины благодаря душе или части души +или еще чему-нибудь, могущему быть основанием [единства] (иначе они образуют +множество и распадаются); но раз те величины делимы и суть количества, то +какова причина того, что они составляют неразрывное и постоянное единство? + + Кроме того, [то, что математические величины не могут существовать +отдельно], показывает порядок, в каком они возникают. Сначала возникает +нечто в длину, затем в ширину, наконец, в глубину, и так достигается +законченность. Таким образом, если последующее по происхождению первее по +сущности, то тело, надо полагать, первее плоскости и линии; и большую +законченность и цельность оно приобретает, когда становится одушевленным. Но +как может быть одушевленной линия или плоскость? Это требование было бы выше +нашего понимания. + + Далее, тело есть некоторая сущность (ибо в известной мере она уже +содержит в себе законченность), но как могут быть сущностями линии? Ведь не +могут они ими быть ни как форма, или образ,- такой может быть, например, +душа,- ни как материя (например, тело). Ведь очевидно, что ни одно тело не +может слагаться из линий, или плоскостей, или точек. Но если бы они были +некоей материальной сущностью, то обнаружилось бы, что с ними это может +случиться + + Итак, пусть они будут по определению первее [тела] . Но не все, что +первее по определению, первее и по сущности. Ибо по сущности первее то, что, +будучи отделено от другого, превосходит его в бытии, по определению же одно +первее другого, если его определение есть часть определения этого другого. А +первее и по сущности и по определению одно и то же вместе может и не быть. +Ведь если свойства, скажем движущееся или бледное, не существуют помимо +сущностей, то бледное первее бледного человека по определению, но не по +сущности: ведь оно не может существовать отдельно, а всегда существует +вместе с составным целым (под составным целым я разумею здесь бледного +человека). Ясно поэтому, что ни полученное через отвлечение первее, ни +полученное через присоединение есть нечто последующее [по сущности]. Ведь на +основании присоединения бледности человек называется бледным. + + Итак, что математические предметы суть сущности не в большей мере, чем +тела, что они первее чувственно воспринимаемых вещей не по бытию, а только +по определению и что они не могут каким-либо образом существовать отдельно,- +об этом сказано достаточно; а так как они, как было доказано, не могут +существовать и в чувственно воспринимаемом, то ясно, что либо они вообще не +существуют, либо существуют каким-то [особым] образом и потому не в +безотносительном смысле: ведь о бытии мы говорим в различных значениях. + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Так же как общие положения в математике относятся не к тому, что +существует отдельно помимо [пространственных] величин и чисел, а именно к +ним, однако не поскольку они имеют величину или делимы, точно так же ясно, +что и относительно чувственно воспринимаемых величин могут быть и +рассуждения и доказательства не поскольку они чувственно воспринимаемы, а +поскольку они [пространственные] величины. В самом деле, так же как о вещах +возможно много рассуждений только как о движущихся, независимо от того, что +есть каждая из этих вещей и какие у них привходящие свойства, и из-за этого +нет необходимости, чтобы существовало что-то движущееся, отдельное от +чувственно воспринимаемых вещей, или чтобы в них имелась [для движения] +какая-то особая сущность , точно так же и относительно движущихся вещей +возможны рассуждения и знания не поскольку они движущиеся вещи, а лишь +поскольку они тела, или опять-таки лишь поскольку они плоскости, или лишь +поскольку они линии, или поскольку они делимы, или поскольку неделимы, но +имеют положение [в пространстве], или поскольку они только неделимы. Поэтому +если верно вообще говорить, что существует не только отделенное, но и +неотделенное (например, что существует движущееся), то верно также вообще +сказать, что существуют математические предметы и что они именно такие, как +о них говорят [математики]. И как о других науках верно будет вообще +сказать, что каждая изучает свой предмет, а не привходящее (например, не +бледное, если здоровое бледно, а здоровое), т. е. исследует нечто как +таковое,- здоровое, поскольку оно здоровое, человека, поскольку он человек,- +точно так же обстоит дело с геометрией. Если ее предмету случается быть +чувственно воспринимаемым, но занимается она им не поскольку он чувственно +воспринимаем, то математические науки не будут науками о чувственно +воспринимаемом, однако и не науками о другом, что существовало бы отдельно +помимо него. У вещей много привходящих свойств самих по себе, поскольку +каждая из них именно такого рода : ведь у животного, [например], имеются +отличительные признаки, поскольку оно женского пола и поскольку мужского, +хотя и не существует чего-либо женского или мужского отдельно от животных. +Так что (вещи можно рассматривать] также только как имеющие длину и +плоскость. И чем первее по определению и более просто то, о чем знание, тем +в большей мере этому знанию присуща строгость (а строгость эта - в +простоте); поэтому, когда отвлекаются от величины, знание более строго, чем +когда от нее не отвлекаются, а наиболее строго - когда отвлекаются от +движения. Если же предмет знания - движение, то наиболее строго оно, если +изучают первое движение , ведь это движение - самое простое, а из его видов +самое простое - движение равномерное. + + И то же самое можно сказать и про учение о гармонии, и про оптику: и та +и другая рассматривает [свой предмет] не поскольку он зрение или звук, а +поскольку это линии и числа, которые, однако, суть их собственные свойства . +И точно так же механика. Поэтому если, полагая что-то обособленно от +привходящих свойств, рассматривают его, поскольку оно таково, то не +получится никакой ошибки, как и в том случае, когда чертят на земле и +объявляют длиною в одну стопу линию, которая этой длины не имеет: ведь в +предпосылках здесь нет ошибки. + + И лучше всего можно каждую вещь рассмотреть таким образом: полагая +отдельно то, что отдельно не существует, как это делает исследователь чисел +и геометр. В самом деле, человек, поскольку он человек, един и неделим, и +исследователь чисел полагает его как единого неделимого и затем исследует, +что свойственно человеку, поскольку он неделим. Геометр же рассматривает его +не поскольку он человек и не поскольку он неделим, а поскольку он имеет +объем. Ведь ясно, что то, что было бы присуще человеку, даже если бы он +случайно не был неделим, может быть присуще ему и без этого Вот почему +геометры говорят правильно и рассуждают о том, что на деле существует, и их +предмет - существующее, ибо сущее имеет двоякий смысл - как осуществленность +и как материя. + + Так как благое и прекрасное не одно и то же (первое всегда в деянии, +прекрасное же - и в неподвижном), то заблуждаются то, кто утверждает, что +математика ничего не говорит о прекрасном или благом. На самом же деле она +говорит прежде всего о нем и выявляет его. Ведь если она не называет его по +имени, а выявляет его свойства (ergd) и соотношения, то это не значит, что +она не говорит о нем. А важнейшие виды прекрасного - это слаженность, +соразмерность и определенность, математика больше всего и выявляет именно +их. И так как именно они (я имею в виду, например, слаженность и +определенность) оказываются причиной многого, то ясно, что математика может +некоторым образом говорить и о такого рода причине - о причине в смысле +прекрасного. Яснее мы скажем об этом в другом месте . + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Итак, о том, что математические предметы - это сущее и в каком смысле +они сущее, а также в каком смысле они первее и в каком нет,- об этом +довольно сказанного. Что же касается идей, то прежде всего следует +рассмотреть само учение об идеях, не связывая их с природой чисел, а так, +как их с самого начала понимали те, кто впервые заявил, что есть идеи. К +учению об эйдосах пришли те, кто был убежден в истинности взглядов +Гераклита, согласно которым все чувственно воспринимаемое постоянно течет; +так что если есть знание и разумение чего-то, то помимо чувственно +воспринимаемого должны существовать другие сущности (physeis), постоянно +пребывающие, ибо о текучем знания не бывает. С другой стороны, Сократ +исследовал нравственные добродетели и первый пытался давать их общие +определения (ведь из рассуждавших о природе только Демокрит немного касался +этого и некоторым образом дал определения теплого и холодного; а пифагорейцы +- раньше его - делали это для немногого, определения чего они сводили к +числам, указывая, например, что такое удобный случай, или справедливость, +или супружество. Между тем Сократ с полным основанием искал суть вещи, так +как он стремился делать умозаключения, а начало для умозаключения - это суть +вещи: ведь тогда еще не было диалектического искусства, чтобы можно было, +даже не касаясь сути, рассматривать противоположности, а также познает ли +одна и та же наука противоположности; и в самом деле, две вещи можно по +справедливости приписывать Сократу - доказательства через наведение и общие +определения: и то и другое катается начала знания). Но Сократ не считал +отделенными от вещей ни общее, ни определения. Сторонники же идей отделили +их и такого рода сущее назвали идеями, так что, исходя почти из одного и +того же довода, они пришли к выводу, что существуют идеи всего, что +сказывается как общее, и получалось примерно так как если бы кто, желая +произвести подсчет, при меньшем количестве вещей полагал, что это будет ему +не по силам, а увеличив их количество, уверовал, что сосчитает. В самом +деле, эйдосов, можно сказать, больше, чем единичных чувственно +воспринимаемых вещей, в поисках причин для которых они от вещей пришли к +эйдосам, ибо для каждого [рода] есть у них нечто одноименное, и помимо +сущностей имеется единое во многом для всего другого - и у окружающих нас +вещей, и у вечных. + + Далее, ни один из способов, какими они доказывают, что эйдосы +существуют, не убедителен. В самом деле, на основании одних не получается с +необходимостью умозаключения, на основании других эйдосы получаются и для +того, для чего, как они полагают, их нет. Ведь по "доказательствам от +знаний" эйдосы должны были бы ��меться для всего, о чем имеется знание; на +основании довода относительно "единого во многом" они должны были бы +получаться и для отрицаний, а на основании довода, что "мыслить что-то можно +и по его исчезновении",- для преходящего: ведь о нем может [остаться] +некоторое представление. Далее, на основании наиболее точных доказательств +одни признают идеи соотнесенного, о котором они говорят, что для него нет +рода самого по себе; другие приводят довод относительно "третьего человека". + + И, вообще говоря, доводы в пользу эйдосов сводят на нет то, +существование чего для тех, кто признает эйдосы, важнее существования самих +идей: ведь из этих доводов следует, что первое не двоица, а число, т. е. что +соотнесенное [первее] самого по себе сущего и так же все другое, в чем +некоторые последователи учения об эйдосах пришли в столкновение с его +началами. + + Далее, согласно предположению, на основании которого они признают +существование идей, должны быть эйдосы не только сущностей, но и многого +иного (в самом деле, мысль едина не только касательно сущности, но и +относительно не-сущностей, и имеются знания не только сущности; и получается +у них несметное число других подобных [выводов]). Между тем по необходимости +и согласно учениям об эйдосах, раз возможна причастность эйдосам, то должны +существовать идеи только сущностей, ибо причастность им не может быть +привходящей, а каждая вещь должна быть причастна эйдосу постольку, поскольку +он не сказывается о субстрате (я имею в виду, например, если нечто причастно +самому-по-себе-двойному, то оно причастно и вечному, но привходящим образом, +ибо для двойного быть вечным - это нечто привходящее). Итак, эйдосы были бы +[только] сущностью. Однако и здесь, [в мире чувственно воспринимаемого], и +там, [в мире идей], сущность означает одно и то же. Иначе какой еще смысл +имеет утверждение, что есть что-то помимо окружающих нас вещей - единое во +многом? Если идеи и причастные им вещи принадлежат к одному и тому же виду, +то будет нечто общее им (в самом деле, почему для преходящих двоек и двоек, +хотя и многих, но вечных существо их как двоек (to dyas) в большей мере одно +и то же, чем для самой-по-себе-двойки и какой-нибудь отдельной двойки?). +Если же вид для идей и причастных им вещей не один и тот же, то у них, надо +полагать, только имя общее, и это было бы похоже на то, как если бы кто +называл человеком и Каллия, и кусок дерева , не увидев между ними ничего +общего. + + А если мы допустим, что хотя общие определения в других отношениях и +соответствуют эйдосам, например самому-по-себе-кругу - "плоская фигура" и +прочие части определения, но должно еще добавлять, что есть то, [идея чего +она есть], то надо проследить, не оказалось ли это совсем бессодержательным. +В самом деле, к чему эт�� должно добавляться? К "середине" или к "плоскости", +или ко всем частям ["круга"]? Ведь все, что входит в [охватываемую +определением] сущность - это идеи, например "живое существо" и "двуногое". А +кроме того, ясно, что "само-по-себе" должно наподобие "плоскости" быть +некоей сущностью (physis), которая будет как род содержаться во всех +эйдосах. + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Однако в наибольшее затруднение поставил бы вопрос, какое же значение +имеют эйдосы для чувственно воспринимаемых вещей - для вечных, либо для +возникающих и преходящих. Дело в том, что они для этих вещей не причина +движения или какого-либо изменения. А с другой стороны, они ничего не дают +ни для познания всех остальных вещей (они ведь и не сущности этих вещей, +иначе они были бы в них), ни для их бытия (раз они не находятся в причастных +им вещах). Правда, можно бы было, пожалуй, подумать, что они причины в том +же смысле, в каком примешивание к чему-то белого есть причина того, что оно +бело. Но это соображение - высказывал его сначала Анаксагор, а потом, +разбирая трудности, Евдокс и некоторые другие - слишком уж шатко, ибо +нетрудно выдвинуть против такого взгляда много доводов, доказывающих его +несостоятельность. + + Вместе с тем все остальное не может происходить из эйдосов ни в одном +из обычных значений "из" . Говорить же, что они образцы и что все остальное +им причастно,- значит пустословить и говорить поэтическими иносказаниями. В +самом деле, что же это такое, что действует, взирая на идеи? Ведь можно и +быть, и становиться [сходным] с чем угодно, не подражая образцу; так что, +существует ли Сократ или нет, может появиться такой же человек, как Сократ; +и ясно, что было бы то же самое, если бы существовал вечный Сократ. + + Или должно было бы быть множество образцов для одного и того же, а +значит, и множество его эйдосов, например, для "человека" - "живое существо" +и "двуногое", а вместе с тем еще и сам-по-себе-человек. Далее, эйдосы должны +были бы быть образцами не только для чувственно воспринимаемого, но и для +самих себя, например род - как род для видов; так что одно и то же было бы и +образцом, и уподоблением. Далее, следует, по-видимому, считать невозможным, +чтобы отдельно друг от друга существовали сущность и то, сущность чего она +есть; как могут поэтому идеи, если они сущности вещей, существовать отдельно +от них? + + Между тем в "Федоне" говорится таким образом, что эйдосы суть причины и +бытия и возникновения [вещей] и однако, если эйдосы и существуют, то все же +ничего не возникло бы, если бы не было того, что приводило бы в движение. С +другой стороны, возникает многое другое, например дом и кольцо, для которых, +как они утверждают, эйдосов не существует. Поэтому ясно, что и то, идеи +чего, по их утверждению, существуют, может и быть и возникать по таким же +причинам, как и только что указанные вещи, а не благодаря идеям. Но впрочем, +относительно идей можно и этим путем, и с помощью более основательных и +точных доводов привести много [возражений], подобных [только что] +рассмотренным. + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + После того как мы выяснили относительно идей, уместно вновь рассмотреть +выводы, которые делают о числах те, кто объявляет их отдельно существующими +сущностями и первыми причинами вещей. Если число есть нечто самосущее +(physis) и его сущность, как утверждают некоторые, не что иное, как число, +то (1) необходимо, чтобы одно из них было первым, другое - последующим и +чтобы каждое отличалось от другого по виду, так что либо [а] это свойственно +прямо всем единицам и ни одна единица не сопоставима ни с какой другой, либо +[б] все единицы непосредственно следуют друг за другом и любая сопоставима с +любой,- таково, говорят они, математическое число (ведь в этом числе ни одна +единица ничем не отличается от другой) либо [в] одни единицы сопоставимы, а +другие нет (например, если за "одним" первой следует двойка, затем тройка и +так остальные числа, а единицы сопоставимы в каждом числе, например: единицы +в первой двойке - с самими собой, и единицы в первой тройке - с самими +собой, и так в остальных числах; но единицы в самой-по-себе-двойке +несопоставимы с единицами в самой-по-себе-тройке, и точно так же в остальных +числах, следующих одно за другим. Поэтому и математическое число счисляется +так: за "одним" следует "два" через прибавление к предыдущему "одному" +другого "одного", затем "три" через прибавление еще "одного", и остальные +числа таким же образом. Число же, [принадлежащее к эйдосам], счисляется так: +за "одним" следуют другие "два" без первого "одного", а тройка - без двойки, +и остальные числа таким же образом). Или (2) один род чисел должен быть +таким, как обозначенный вначале, другой - таким, как о нем говорят +математики, третий - таким, как о нем было сказано в конце. + + И кроме того, эти числа должны либо существовать отдельно от вещей, +либо не существовать отдельно, а находиться в чувственно воспринимаемых +вещах (однако не так, как мы рассматривали вначале а так, что чувственно +воспринимаемые вещи состоят из чисел как их составных частей), либо один род +чисел должен существовать отдельно, а другой нет. + + Таковы по необходимости единственные способы, какими могут существовать +числа. И можно сказать, что из тех, кто признает единое началом, сущностью и +элементом всего и выводит число из этого единого и чего-то еще , каждый +указал на какой-нибудь из этих способов, за исключением только того, что +никакие единицы не сопоставимы друг с другом. И это вполне естественно: ведь +не может быть никакого еще другого способа, кроме указанных. Так вот, одни +утверждают, что числа существуют обоих родов: одно из них, которое содержит +"предшествующее" и "последующее",-это идеи, а другое-математическое, помимо +идей и чувственно воспринимаемых вещей, и оба этих рода существуют отдельно +от чувственно воспринимаемых вещей. Другие же утверждают, что только +математическое число есть первое из существующего, отделенное от чувственно +воспринимаемых вещей. Равным образом пифагорейцы признают одно - +математическое - число, только не отделенное; они утверждают, что чувственно +воспринимаемые сущности состоят из такого числа, а именно все небо +образовано из чисел, но не составленных из [отвлеченных] единиц; единицы, по +их мнению, имеют [пространственную] величину. Но как возникла величина у +первого единого, это, по-видимому, вызывает затруднения у них. + + Еще один говорит, что существует только первый род чисел как +чисел-эйдосов, а некоторые считают, что именно математические числа и есть +эти числа. + + И подобным же образом рассматриваются линии, плоскости и тела. А +именно: одни различают математические [величины] и те, которые образуются +вслед + за идеями а из рассуждающих иначе одни признают математические предметы +и в математическом смысле, те именно, кто не делает идеи числами и отрицает +существование идей; другие же признают математические предметы, но не в +математическом смысле: по их мнению, не всякая величина делится на величины +и не любые единицы образуют двойку. А что числа состоят из единиц, это, за +исключением одних лишь пифагорейцев, утверждают все, кто считает единое +элементом и началом существующего. Пифагорейцы же, как сказано раньше , +утверждают, что числа имеют [пространственную] величину. Таким образом, из +сказанного ясно, сколь различным образом можно говорить о числах, а также +что все высказанные мнения о числах здесь изложены. Так вот, все они +несостоятельны, только одни, быть может, в большей мере, нежели другие. + + +ГЛАВА СЕДЬМАЯ + + + Итак, прежде всего надо рассмотреть, сопоставимы ли единицы или +несопоставимы, и если несопоставимы, то каким из двух разобранных нами +способов. Ведь, с одной стороны, возможно, что ни одна единица не +сопоставима ни с какой другой, а с другой стороны, что единицы, входящие в +самое-по-себе-двойку, не сопоставимы с единицами, входящими в +самое-по-себе-тройку, и что, таким образом, несопоставимы друг с другом +единицы, находящиеся в каждом первом числе. + + Если все единицы сопоставимы и неразличимы, то получается +математическое число, и только оно одно, и в таком случае идеи быть [такими] +числами не могут. В самом деле, какое же это будет число - +сам-по-себе-человек или само-по-себе-живое существо или какой-либо другой из +эйдосов? Ведь идея каждого предмета одна, например, идея +самого-по-себе-человека - одна, и другая - идея самого-по-себе-живого +существа - тоже одна. Между тем чисел, подобных друг другу и +неразличимых,-беспредельное множество, и потому вот эта тройка нисколько не +больше сам-по-себе-человек, чем любая другая . Если же идеи не числа, то они +вообще не могут быть. В самом деле, из каких начал будут происходить идеи? +Число, [говорят], получается из единого и из неопределенной двоицы , и их +принимают за начала и элементы числа, но расположить идеи нельзя ни раньше +чисел, ни позже их. + + Если же единицы несопоставимы, и несопоставимы таким образом, что ни +одну нельзя сопоставить ни с какой другой, то это число не может быть ни +математическим (ведь математическое число состоит из неразличимых единиц, и +то, что доказывается относительно его, подходит к нему как именно такому), +ни числом-эйдосом. В этом случае первая двойка не будет получаться из +единого и неопределенной двоицы, а затем и так называемый числовой ряд - +двойка, тройка, четверка: ведь единицы, содержащиеся в первой двойке, +возникают вместе - либо из неравного, как считает тот, кто первый сказал это +(ибо они возникли по уравнении [неравного]), либо как-то иначе,-так как если +одна единица будет предшествовать другой, то она будет предшествовать и той +двойке, которая состоит из этих единиц, ибо когда одно есть предшествующее, +Другое - последующее тогда состоящее из них также будет предшествующим по +отношению к одному и последующим по отношению к другому . + + Далее, так как само-по-себе-"одно" - первое, затем какое-нибудь первое +"одно" среди других - второе после самого-по-себе-"одного", и далее +некоторое третье "одно" - второе после второго "одного" и третье после +самого-по-себе-"одного", то единицы, надо полагать, будут раньше чисел, из +которых они составлены например, в двойке будет третья единица, до того как +будет три, и в тройке - четвертая и пятая до четырех и пяти. Никто из этих +[философов] не сказал, что единицы несопоставимы таким именно образом, но +исходя из их начал можно с полным основанием рассуждать и так. Однако на +деле это невозможно. Ведь вполне естественно, что одни единицы суть +предшествующие, другие - последующие, если только существуют некоторая +первая единица или первое "одно", и то же самое можно сказать о двойках, +если только существует первая двойка, ибо естественно и необходимо, чтобы +после первого было нечто второе, а если есть второе, то и третье, и таким же +образом все остальное последовательно. Но нельзя одновременно утверждать и +то и другое, т. е., с одной стороны, что после "одного" существует первая и +вторая единица, а с другой - что двоица - первая. Между тем они первую +единицу или первое "одно" признают, а второе и третье - уже нет, и ��ервую +двоицу предполагают, а вторую и третью - уже нет. + + Ясно также, что если все единицы несопоставимы друг с другом, то не +могут существовать ни сама-по-себе-двойка, ни сама-по-себе-тройка, и точно +так же - остальные числа. В самом деле, будут ли единицы неразличимы или же +каждая от каждой отличается, все равно необходимо, чтобы число счислялось +посредством прибавления, например: двойка - через прибавление к "одному" +другого одного, тройка - через прибавление к "двум" еще одного и четверка - +таким же образом; а если это так, то возникновение чисел не может быть +таким, как они считают,- из двоицы и единого. Ибо [при счете через +прибавление] двойка оказывается частью тройки, тройка - частью четверки, и +таким же образом последующие числа. Между тем четверка получалась [у них] из +первой двойки и неопределенной двоицы - две двойки помимо +самой-по-себе-двойки; если не так, то сама-по-себе-двойка будет частью +[четверки], и сюда прибавится еще одна двойка. И точно так же двойка будет +состоять из са-мого-по-себе-единого и другого "одного"; если же так, то +другой элемент не может быть неопределенной двоицей, ибо он порождает одну +единицу, а не определенную двойку. + + Далее, как могут существовать другие тройки и двойки помимо +самой-по-себе-тройки и самой-по-себе-двойки? И каким образом они слагаются +из предшествующих и последующих единиц? Все это [нелепо] и вымышленно , и +невозможно, чтобы была первая двойка, а затем сама-по-себе-тройка. Между тем +это необходимо, если единое и неопределенная двоица будут элементами. А если +это невозможно, то невозможно также, чтобы были эти начала. + + Итак, эти и другие такие же выводы получаются необходимым образом, если +каждая единица отличается от каждой другой. Если же единицы отличаются друг +от друга в разных числах и лишь единицы в одном и том же числе не +различаются между собой, то и в этом случае трудностей возникает нисколько +не меньше. В самом деле, взять, например, самое-по-себе-десятку. В ней +содержится десять единиц, и десятка состоит и из них, и из двух пятерок. А +так как сама-по-себе-десятка не случайное число и состоит не из случайных +пятерок , так же как не из случайных единиц, то необходимо, чтобы единицы, +содержащиеся в этой десятке, различались между собой. Ведь если между ними +нет различия, то не будут различаться между собой и пятерки, из которых + состоит десятка; а так как они различаются между собой, то будут +различаться между собой и единицы. Если же они различаются, то могут ли быть +[в десятке] другие пятерки кроме этих двух или же не могут? Если не могут, +то это нелепо; если же могут, то какая именно десятка будет состоять из них? +Ведь в десятке нет другой десятки, кроме нее самой. Но вместе с тем [для +них] необходимо и то, чтоб�� четверка слагалась не из случайных двоек, ибо +неопределенная двоица, по их мнению, восприняв определенную двойку, создала +две двойки, так как она была удвоительницей того, что восприняла. + + Далее, как это возможно, чтобы двойка [-эйдос] была чем-то самосущим +помимо своих двух единиц и тройка - помимо своих трех единиц? Ведь либо одно +будет причастно другому, подобно тому как "бледный человек" существует +помимо "бледного" и "человека" (он причастен и тому и другому), либо +[указанное различие будет иметься], поскольку одно есть некоторое видовое +отличие другого, как, например, "человек" помимо "живого существа" и +"двуногого". + + Кроме того, одни вещи образуют единое через соприкосновение, другие - +через смешение, третьи - положением [в пространстве]; [между тем] ничего +такого не может быть у единиц, из которых состоят [принадлежащие к эйдосам] +двойка и тройка; но так же как два человека не есть что-то одно помимо +обоих, так с необходимостью и единицы. И оттого, что единицы неделимы, не +создается различия между ними: ведь и точки неделимы, однако же пара точек +ничего другого не представляет собой, кроме двух точек. + + Так же не должно остаться незамеченным и то, что при таком взгляде +приходится принимать предшествующие и последующие двойки, и таким же образом +и у остальных чисел. В самом деле, допустим, что двойки, входящие в +четверку, сосуществуют, но они предшествуют тем двойкам, которые входят в +восьмерку; и как двойка породила их, так и они породили те четверки, которые +входят в самое-по-себе-восьмерку; так что если первая двойка - идея, то и +эти двойки будут некоторыми идеями То же можно сказать и о единицах. А +именно: единицы, которые входят в первую двойку, порождают те четыре +единицы, которые входят в четверку, так что все единицы оказываются идеями, +и идея будет составляться из идей. Поэтому ясно, что и то, идеями чего им +случается быть, будет составным, как, например, если сказать, что живые +существа составляются из живых существ, если существуют их идеи. + + И вообще проводить каким-то образом различие между единицами - это +нелепость и вымысел (под вымыслом я разумею натяжку в предположении). В +самом деле, мы не видим, чтобы единица отличалась от единицы по количеству +или по качеству, и необходимо, чтобы одно число было либо равным, либо +неравным [другому числу],-как всякое [вообще], так и особенно состоящее из +отвлеченных единиц, так что если оно не больше и не меньше [другого], то оно +равно [ему]. Мы предполагаем, что равное и вообще неразличимое в числах - +одно и то же. Если же это не так, то даже двойки, входящие в +самое-по-себе-десятку, не будут неразличимыми, хотя они и равны между собой, +ибо, говоря об их неразличимости, какую [особую] причину можно было бы +ука��ать для этого? + + Далее, если всякая единица составляет вместе со всякой другой единицей +две, то единица из самой-по-себе-двойки и единица из самой-по-себе-тройки +составят вместе двойку из различающихся между собой единиц; [спрашивается], +будет ли эта двойка предшествующей или последующей по отношению к тройке? +По-видимому, более необходимо, чтобы она предшествовала. Ведь одна из ее +единиц была вместе с тройкой, а другая - вместе с двойкой. И мы со своей +стороны предполагаем, что вообще одно и одно, равны они или неравны, +составляют два, например: благо и зло, человек и лошадь; а те, кто +придерживается указанных взглядов, утверждают, что и две единицы не +составляют два. + + Равным образом странно, если сама-по-себе-тройка не есть большее число, +чем сама-по-себе-двойка; если же оно большее число, то ясно, что в нем +содержится и число, равное двойке, а значит, это последнее неотличимо от +самой-по-себе-двойки. Но это невозможно, если есть какое-то первое и второе +число . И в таком случае идеи не могут быть числами. В этом-то отношении +правы те, кто требует, чтобы единицы были различными, если должны быть идеи, +как это было раньше указано ; в самом деле, эйдос [всегда] лишь один, между +тем если единицы неразличимы, то и двойки и тройки также не будут +различаться между собой. Поэтому им и приходится утверждать, что счет +ведется так: один, два [и так далее] без прибавления чего-то к тому, что уже +имеется налицо (иначе не было бы возникновения из неопределенной двоицы, и +число не могло бы быть идеей: ведь в таком случае одна идея содержалась бы в +другой и все эйдосы были бы частями одного эйдоса). Таким образом, в +соответствии со своим предположением они говорят правильно, а вообще-то +неправильно: ведь многое они отвергают, ибо им приходится утверждать, что +некоторое затруднение содержит уже вопрос: когда мы счисляем и говорим - +один, два, три, счисляем ли мы, прибавляя [по единице] или отдельными +долями? Между тем мы делаем и то и другое, а потому смешно возводить это +различие к столь значительному различию в самой сущности [числа]. + + + +ГЛАВА ВОСЬМАЯ + + + Прежде всего было бы полезно выяснить, какое различие имеется у числа и +какое у единицы, если оно [вообще] есть. Ведь необходимо, чтобы оно было +различием или по количеству, или по качеству, но, по-видимому, ни того, ни +другого [у единиц] не может быть. Впрочем, числа как числа различаются по +количеству. Если же и единицы различались бы по количеству, то и одно число +отличалось бы от другого при равной численности единиц. Далее, будут ли +первые единицы больше или меньше, и возрастают ли последующие или наоборот? +Все это лишено смысла. Но не может быть здесь различия и по качеству. Ведь у +единиц [вообще] не может быть какое-либо свойство: они [сами] утверждают, +что даже у чисел качество есть нечто последующее по отношению к количеству. +Кроме того, различие в качестве не может у единиц возникнуть ни от единого, +ни от [неопределенной] двоицы: первое не имеет качества, вторая создает +количество, ибо природа ее - быть причиной того, что существующее +множественно. Если, стало быть, дело здесь обстоит как-то иначе, то об этом +надо сказать особо с самого начала и выяснить, каково различие у единиц, и в +особенности почему оно необходимо имеется; а если этого не делают, то о +каком различии они говорят? + + Итак, из сказанного очевидно, что если идеи - числа, то ни одна единица +не может быть ни сопоставима с другой, ни каким-либо из указанных выше двух +способов несопоставима с другой. Однако и то, как некоторые другие говорят о +числах, также нельзя считать правильным. Речь идет о тех, кто полагает что +идеи не существуют ни вообще, ни как какие-то числа, но что существуют +математические предметы и что числа - первое среди существующего, а начало +их - само-по-себе-единое. Но ведь нелепо, чтобы единое, как они говорят, +было первым для [различных] "одних", а двоица для двоек нет, так же как и +троица для троек нет: ведь соотношение у всех их одно и то же. Если поэтому +дело обстоит с числом таким вот образом и если признать, что существует +только математическое число, то единое не есть начало (ведь такое единое +необходимо должно отличаться [в таком случае] от других единиц; а если так, +то необходимо, чтобы была и некая первая двоица, отличная от других двоек, и +то же одинаково необходимо и для других последующих чисел). Если же единое - +начало, то с числами дело должно обстоять скорее так, как говорил Платон, а +именно что существует некая первая двоица и первая троица и что числа +несопоставимы друг с другом. Но если в свою очередь предполагать это, то, +как уже сказано, вытекает много несообразного. Однако необходимо, чтобы дело +обстояло либо тем, либо другим образом; так что если оно обстоит ни тем, ни +другим образом, то число не может существовать отдельно. + + Из сказанного ясно также, что наихудший способ [рассуждения] - третий +согласно которому число-эйдос и число математическое - одно и то же В самом +деле, здесь в одном учении с неизбежностью оказываются две ошибки: +во-первых, математическое число существовать таким образом не может +(приходится, делая свои предположения, прибегать к многословию); во-вторых, +приходится принять и выводы тех, кто говорит о числе как об эйдосах. + + Что же касается способа [рассуждения] пифагорейцев , то он, с одной +стороны, содержит меньше трудностей по сравнению с теми, о которых сказано +раньше, а с другой - еще и свои собственные. А именно: то, что они не +считают число существующим отдельно, устраняет много несообразного; но чтобы +тела, как они считают, были составлены из чисел и чтобы число это было +математическим - это что-то несообразное. Ведь неправильно утверждать, что +[пространственные] величины неделимы , и даже если это было бы каким-то +образом допустимо, то единицы во всяком случае величины не имеют; а с другой +стороны, как возможно, чтобы [пространственная] величина была составлена из +неделимого? Ведь во всяком случае арифметическое число состоит из +отвлеченных единиц; между тем они говорят, что вещи суть числа; ведь свои-то +положения они применяют к телам, как будто тела состоят из этих чисел. + + Если поэтому необходимо, чтобы число (при условии, что оно +действительно есть нечто само по себе существующее) существовало одним из +указанных способов, а между тем ни одним из них оно существовать не может, +то очевидно, что природа числа совсем не такая, какую придумывают те, кто +считает его существующим отдельно. + + Далее, получается ли каждая единица из большого и малого по уравнении +их или же одна из малого, другая из большого? Если последним способом, то ни +одно [число] не получается из всех элементов и единицы не неразличимы (ведь +в одной имеется большое, в другой - малое, а большое и малое по своей +природе друг другу противоположны); кроме того, как обстоит дело с единицами +в самой-по-себе-тройке? Ведь одна из них нечетная . Но может быть, из-за +этого они са-мо-по-себе-единое считают средним в нечетном числе? Если же +каждая из двух единиц получается из обоих элементов по уравнении их, то как +может двойка получаться из большого и малого, будучи чем-то единым и +самосущим? Иначе говоря, чем она будет отличаться от единицы ? Далее, +единица первее двойки (ведь с ее упразднением двойка упраздняется); стало +быть, необходимо, чтобы она была идеей идеи (поскольку она во всяком случае +первее идеи) и чтобы она возникла раньше. Так откуда же она возникла? Ведь +неопределенная двоица, [по их мнению], есть [лишь] удвоительница. + + Далее, число необходимо должно быть либо беспредельным, либо +ограниченным: ведь они считают число существующим отдельно, так что +невозможно, чтобы ни один из этих двух [способов бытия] не имел места. Что +оно не может быть беспредельным, это ясно. Ведь беспредельное число не есть +ни нечетное, ни четное, между тем образование чисел есть всегда образование +либо нечетного числа, либо четного: одним способом возникает нечетное, когда +к четному прибавляется "одно", другим - четное, когда, начиная с умножения +единицы на двойку, возникает число удвоением , а третьим - другого рода +четное число при умножении на нечетные числа. Далее, если всякая идея есть +идея чего-то, а числа суть идеи, то и беспредельное число будет идеей +чего-то - либо чувственно воспринимаем��го, либо чего-то другого; между тем +это невозможно ни согласно тому, что они утверждают , ни согласно разуму, +если определять идеи так, как они это делают. + + Если же число ограниченно, то до какого количества? Здесь надо сказать +не только что это так (hoti), но и почему это так (dioti). Однако если +число, как утверждают некоторые, доходит лишь до десяти, то эйдосы, +во-первых, быстро будут исчерпаны; например, если тройка есть +сам-по-себе-человек, то каким числом будет сама-по-себе-лошадь? Ведь только +до десяти каждое число есть само-по-себе-сущее. Значит, необходимо, чтобы +число, [представляющее собой самое-по-себе-лошадь], было каким-нибудь из +этих чисел (ведь [лишь] они сущности и идеи). Но все же их будет +недоставать, ибо уже видов животных больше [десяти]. В то же время ясно, что +если таким образом тройка есть сам-по-себе-человек, то и каждая другая +тройка - тоже (ведь тройки, которые входят в одни и те же числа, подобны +друг другу); так что будет бесчисленное количество людей: если каждая тройка +- идея, то каждый человек есть сам-по-себе-[человек], а если нет, то во +всяком случае это будут люди. Точно так же если меньшее число есть часть +большего и состоит из сопоставимых друг с другом единиц, содержащихся в том +же числе, то если сама-по-себе-четверка есть идея чего-то, например лошади +или белого цвета, человек будет частью лошади, в случае если человек-двойка. +Нелепо и то, что идея десятки есть, а идеи одиннадцати нет, так же как и +идей последующих чисел. <Далее, и существуют и возникают некоторые вещи, +эйдосы которых не существуют, так почему же нет эйдосов и для них? Значит, +эйдосы не могут быть их причинами>. Далее, нелепо, что число берется лишь до +десяти: ведь [единое] в большей мере сущее и есть эйдос самой десятки; между +тем единое как единое не подвержено возникновению, а десятка подвержена. И +однако же они стараются убедить, будто [каждое] число до десяти совершенно. +По крайней мере производное - такое, как пустота, соразмерность, нечетное и +тому подобное,- они считают порождениями в пределах десятки. Одно они +возводят к [первым] началам, например движение и покой, благо и зло , а +другое-к числам. Поэтому единое [у них] нечетное, ибо если нечетное - +[только] в тройке, то как может пятерка быть нечетной? Далее, величины и им +подобное доходят у них до определенного количества , например: первая - +неделимая линия, потом двойка и так далее до десятки. + + Далее, если число существует отдельно, то возникает вопрос, первее ли +"одно" тройки и двойки. Поскольку число составное, первее "одно", а +поскольку первее общее и форма, число первее: ведь каждая из единиц есть +часть числа как его материя, а число - форма. И в некотором смысле прямой +угол первее острого, а именно по своему объяснению и о��ределению ; а в +другом смысле первее острый, потому что он часть прямого и прямой угол +делится на острые. Таким образом, как материя острый угол, элемент и единица +первее, а по форме и сущности, выраженной в определении, первее прямой угол +и целое, составленное из материи и формы, ибо составное из материи и формы +ближе к форме и к тому, что выражено в определении; по происхождению же оно +нечто последующее [по отношению к материи]. Итак, в каком смысле единое есть +начало? Говорят, оно начало потому, что неделимо, но ведь неделимо и общее, +и часть или элемент. Однако неделимы они по-разному: одно - по определению, +другое - по времени. Так вот, в каком же смысле единое - начало? Как уже +было сказано, и прямой угол первее острого, и острый первее прямого, и +каждый из них есть нечто единое. Так вот, они объявляют единое началом в +обоих смыслах. Но это невозможно: ведь общее есть единое как форма и +сущность, а элемент - как часть и материя. И то и другое едино в некотором +смысле, на деле же каждая из двух единиц [в двойке] имеется [лишь] в +возможности, а в действительности нет (если только число есть нечто единое и +не существует как груда, но, как они утверждают, разные числа состоят из +разных единиц). И причина, почему у них получается здесь ошибка, в том, что +они в погоне [за началами] одновременно исходили из математики и из +рассуждений относительно общего. Поэтому они, исходя из первой, единое и +начало представили как точку, ибо единица - это точка, не имеющая положения +[в пространстве]. Так вот, подобно тому как некоторые другие считали вещи +состоящими из мельчайших частиц, точно так же делали и они, и, таким +образом, единица становится у них материей чисел, и в одно и то же время она +первее двойки и, наоборот, двойка первее ее, поскольку двойка есть как бы +некоторое целое, единое и форма. В поисках же общего они признали единством +то, что сказывается [о всяком числе], и в этом смысле - частью [числа]. +Между тем то и другое не может быть присуще одному и тому же. + + Если же само-по-себе-единое должно быть единственно лишь тем, что не +имеет положения [в пространстве] (ибо [от единицы] оно отличается только +тем, что оно начало) и, [с другой стороны], двойка делима, а единица нет, то +единица, надо полагать, более, [чем двойка], сходна с самим-по-себе-единым. +А если так обстоит дело с единицей, то и само-по-себе-единое более сходно с +единицей, нежели с двойкой. Поэтому каждая из двух единиц [в двойке], надо +полагать, первее двойки. Между тем они это отрицают, во всяком случае +сначала, по их мнению, появляется двойка. Кроме того, если +сама-по-себе-двойка есть нечто единое и сама-по-себе-тройка - тоже, то обе +вместе они составляют двойку. Так откуда же эта двойка? + + + +ГЛАВА ДЕВЯТАЯ + + + Может возникнуть такой вопрос: так как в числах нет соприкасания, а +есть последовательный ряд единиц, между которыми нет ничего (например, между +единицами в двойке или тройке), то следуют ли единицы непосредственно за +самим-по-себе-единым или нет, и первее ли в последовательном ряду двойка, +чем любая из ее единиц? + + Таково же затруднение и относительно тех родов [величин], которые суть +нечто последующее по сравнению с числом,- относительно линии, плоскости и +тела. [Прежде всего] одни образуют их из видов большого и малого, например: +из длинного и короткого - линии, из широкого и узкого - плоскости, из +высокого и низкого - имеющее объем; все это виды большого и малого. Однако +начало [этих величин] в смысле единого сторонники этого учения устанавливают +по-разному. И у них оказывается бесконечно много несообразного, вымышленного +и противоречащего всякому здравому смыслу. В самом деле, у них получается, +что [указанные величины] разобщены между собой, если не связаны друг с +другом и их начала так, чтобы широкое и узкое было также длинным и коротким +(но если такая связь есть, то плоскость будет линией и тело - плоскостью; +кроме того, как будут объяснены углы, фигуры и тому подобное?). И здесь +получается то же, что и с числами, а именно: длинное и короткое [и тому +подобное] суть свойства величины, но величина не состоит из них, так же как +линия не состоит из прямого и кривого или тело - из гладкого и шероховатого. +И во всех этих случаях имеется такое же затруднение, какое встречается в +отношении видов рода, когда общее признается [отдельно существующим], а +именно будет ли само-по-себе-животное находиться в отдельном животном или же +это последнее отлично от него. Ведь если общее не признается отдельно +существующим, то не создается никакого затруднения; если же, как они +говорят, единое и число существуют отдельно, то это затруднение устранить не +легко, если надлежит называть нелегким то, что невозможно. Ведь когда в +двойке и вообще в числе мыслится единое , то мыслится ли при этом нечто +само-по-себе-сущее или же другое ? Так вот, одни считают величины +происходящими из материи такого рода, а другие - из точки (точка при этом +признается ими не единым, а как бы единым) и из другой материи, которая +сходна с множеством, но не есть множество; относительно этого в такой же +мере возникают те же затруднения, а именно: если материя одна, то линия, +плоскость и тело - одно и то же (ведь из одного и того же будет получаться +одно и то же); а если материй больше и имеется одна для линии, другая для +плоскости и третья для тела, то они или сообразуются друг с другом, или нет, +так что те же последствия получаются и в этом случае: либо плоскость не +будет содержать линию, либо она сама будет линией. + + Далее, они никак не доказывают, как может число возникать из единого и +множества; так вот, как бы они об этом ни говорили, здесь получаются те же +затруднения, что и для тех, кто выводит число из единого и неопределенной +двоицы . Один считает число возникающим из того, что сказывается как общее, +а не из какого-нибудь определенного множества, а другой - из некоторого +определенного множества, притом из первого (полагая, что двойка есть первое +множество ). Поэтому нет, можно сказать, никакой разницы [между этими +мнениями], а затруднения последуют одни и те же, идет ли дело о смешении, +или полагании, или слиянии, или возникновении и тому подобном А особенно +можно было бы спросить: если каждая единица одна, то из чего она получается? +Ведь каждая из них, конечно, не есть само-по-себе-единое. Поэтому +необходимо, чтобы она получалась из самого-по-себе-единого и множества или +из части множества. Считать же единицу неким множеством нельзя, так как она +неделима; а предположение, что она получается из части множества, порождает +многие другие затруднения; в самом деле, каждая из таких частей должна быть +неделимой (или же множеством, т. е. быть делимой единицей), и единое и +множество не будут элементами (ведь каждая единица тогда не будет состоять +из множества и единого). Кроме того, тот, кто это говорит, признает здесь не +что иное, как другое число: ведь множество неделимых [единиц] и есть некое +число. Далее следует спросить и у тех, кто так говорит, беспредельно ли +число или ограниченно ведь у них, кажется, было ограниченным и множество, из +которого и из единого получаются предельные единицы. А +само-по-себе-множество и беспредельное множество-разное . Так вот, какое же +множество есть вместе с единым элемент? Подобным же образом можно было бы +спросить и о точке как элементе, из которого они выводят пространственные +величины. Ведь эта точка во всяком случае не единственно существующая точка. +Так вот, откуда же возникает каждая из других точек? Конечно же, не из +пространственного промежутка и са-мой-по-себе-точки. А с другой стороны, и +части такого промежутка не могут быть неделимыми частями наподобие тех +частей множества, из которых они выводят единицы . Ведь число составляется +из неделимых [частей], а пространственные величины - нет. + + Таким образом, все эти и другие тому подобные [рассуждения] делают +очевидным, что число и пространственные величины не могут существовать +отдельно. Далее, разногласие во взглядах [прежних философов] на числа есть +признак того, что недостоверность самих предметов приводит их в +замешательство. А именно: те, кто помимо чувственно воспринимаемого признает +только математические предметы, видя всю неудовлетворительность и +произвольность учения об эйдосах, отказались от эйдетиче��кого числа и +признали существующим математическое число . С другой стороны, те, кто хотел +в одно и то же время признать эйдосы также числами, но не видел, как сможет +математическое число в случае принятия таких начал существовать помимо +эйдетического, на словах отождествляли число эйдетическое и число +математическое на деле же математическое отвергли (они ведь выставляют свои +особые, а не математические предпосылки). А тот, кто первый признал, что +есть эйдосы, что эйдосы - это числа и что существуют математические предметы +, с полным основанием различил их. Поэтому выходит, что все они в каком-то +отношении говорят правильно, а в общем неправильно. Да и сами они признают +это, утверждая не одно и то же, а противоположное одно другому. А причина +этого в том, что их предпосылки и начала - ложные. Между тем, как говорит +Эпихарм, трудно исходя из неправильного говорить правильно: "Только что +сказали, и - что дело плохо, сразу видно" . + + Итак, о числах достаточно того, что было разобрано и выяснено (кого +сказанное уже убедило, того большее число доводов убедило бы еще больше, а +того, кого сказанное не убедило, никакие [новые] доводы не убедят). Что +касается того, что о первых началах, первых причинах и элементах говорят те, +кто указывает лишь чувственно воспринимаемую сущность, то отчасти об этом +сказано у нас в сочинениях о природе , отчасти не относится к настоящему +исследованию; но, что говорят те, кто принимает другие сущности помимо +чувственно воспринимаемых, это надлежит рассмотреть вслед за сказанным. Так +вот, так как некоторые считают такими сущностями идеи и числа, а их элементы +- элементами и началами существующего, то следует рассмотреть, что они +говорят об этих [элементах] и как именно. + + Тех, кто признает таковыми одни только числа, и притом числа +математические, следует обсудить позже, а что касается тех, кто говорит об +идеях, то сразу можно увидеть и способ их [доказательства], и возникающее +здесь затруднение. Дело в том, что они в одно и то же время объявляют идеи, +с одной стороны, общими сущностями, а с другой - отдельно существующими и +принадлежащими к единичному. А то, что это невозможно, у нас было разобрано +ранее . Причина того, почему те, кто обозначает идеи как общие сущности, +связали и то и другое в одно, следующая: они не отождествляли эти сущности с +чувственно воспринимаемым; по их мнению, все единичное в мире чувственно +воспринимаемого течет и у него нет ничего постоянного, а общее существует +помимо него и есть нечто иное. Как мы говорили раньше , повод к этому дал +Сократ своими определениями, но он во всяком случае общее не отделил от +единичного. И он правильно рассудил, не отделив их. Это ясно из существа +дела: ведь, с одной стороны, без общего нельзя получить знания, а с другой - +отделение общего от единичного приводит к затруднениям относительно идей. +Между тем сторонники идей, считая, что если должны быть какие-то сущности +помимо чувственно воспринимаемых и текучих, то они необходимо существуют +отдельно, никаких других указать не могли, а представили как отдельно +существующие сказываемые как общее, так что получалось, что сущности общие и +единичные - почто одной и той же природы. Таким образом, это трудность, +которая сама по себе, как она есть, присуща излагаемому взгляду. + + + +ГЛАВА ДЕСЯТАЯ + + + Остановимся теперь на одном вопросе, который представляет известную +трудность и для тех, кто признает идеи, и для тех, кто не признает их, и +который был затронут в самом начале при изложении затруднений Если не +утверждать, что сущности существуют отдельно, притом так, как говорится о +единичных вещах, то будет устранена сущность, как мы ее понимаем. А если +утверждать, что сущности существуют отдельно, то каковы их элементы и +начала? + + Если признать их за единичное и не общее, то существующих вещей будет +столько, сколько есть элементов, и элементы не будут предметом познания. В +самом деле, предположим, что слоги в речи - сущности, а их звуки - элементы +сущностей. Тогда необходимо, чтобы слог ба был один, и каждый из слогов +также один, раз они не общее и тождественны [лишь] по виду, а каждый один по +числу и определенное нечто и неодноименен. Да и кроме того, они всякое +само-по-себе-сущее считают одним [по числу]. Но если слоги таковы, то также +и то, из чего они состоят; значит, будет лишь один звук а, и не более, и не +будет больше одного ни один из остальных звуков на том же основании, на +каком и один и тот же слог не может повторяться. А если так, то помимо +элементов не будет другого существующего, а будут только элементы. Далее, +элементы не будут и предметом познания: ведь они не общее, между тем предмет +знания - общее. И это ясно из доказательств и определений: ведь не получится +умозаключения, что у этого вот треугольника углы равны двум прямым, если они +не у всякого треугольника два прямых, или что этот вот человек есть лживое +существо, если не всякий человек есть живое существо. + + А с другой стороны, если начала действительно суть общее, то либо и +сущности, происходящие из них, общие, либо не-сущность будет первее +сущности: ведь общее не есть сущность, элемент же и начало были признаны +общими, а элемент и начало первее того, начало и элемент чего они есть. Все +эти выводы вполне естественны, когда считают идеи происходящими из элементов +и помимо одинаковых по виду сущностей и идей признают некое отдельно +существующее единое. Но если ничто не мешает, чтобы, скажем среди звуков +речи было много а и б и чтобы, помимо этого множества, ��е было никакого +самого-по-себе-о или самого-по-себе-б, то по этой причине будет бесчисленное +множество сходных друг с другом слогов. А что предмет всякого познания - +общее, а потому и начала существующего должны быть общими, но вместе с тем +не быть отдельно существующими сущностями,- это утверждение, правда, +вызывает наибольшую трудность из всего сказанного, однако оно в некотором +отношении истинно, а в некотором - не истинно. Дело в том, что знание, так +же как и познавание, двояко: с одной стороны, это имеющееся в возможности, а +с другой - в действительности. Так вот, возможность, будучи как материя +общей и неопределенной, относится к общему и неопределенному, а +действительность, будучи определенной, относится к определенному, есть "вот +это" и относится к "вот этому". Только привходящим образом. зрение видит +цвет вообще, потому что вот этот цвет, который оно видит, есть цвет +[вообще]; и точно так же вот это а, которое рассматривает сведующий в языке, +есть а [вообще]. Ведь если начала должны быть общими, то и происходящее из +них необходимым образом также общее, как это имеет место в доказательствах. +А если так, то не будет ничего отдельно существующего, т. е. никакой +сущности. Однако ясно, что знание в некотором отношении есть общее знание, а +в некотором - нет. + + + * КНИГА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ * + + + +ГЛАВА ПЕРВАЯ + + + Итак,сказанного об этой сущности достаточно. Все, однако, считают +начала противоположностями - так же как у природных вещей, так одинаково и у +неподвижных сущностей. Но если не может существовать ничего, что было бы +первее начала всего, то, надо полагать, невозможно, чтобы это начало было +началом, будучи чем-то другим; это так же, как если бы кто-то сказал, что +белое есть начало не как нечто другое, а как белое и, однако, что оно белое +по отношению к субстрату, т. е. что оно белое, будучи чем-то другим: ведь +тогда это другое будет первее его. Между тем все возникает из +противоположностей как некоего субстрата; значит, скорее всего субстрат +должен быть присущ противоположностям. Следовательно, все противоположности +всегда относятся к субстрату, и ни одна не существует отдельно. Однако, как +это очевидно и подтверждается доводами, сущности ничто не противоположно. +Таким образом, ни одна противоположность не есть начало всего в собственном +смысле слова, а нечто другое есть такое начало. + + Между тем одной из двух противоположностей они объявляют материю: одни +единому как равному противопоставляют [как материю] неравное, в котором они +усматривают природу множества, а другие единому противопоставляют множество +(ибо одни выводят числа из двоицы неравного - из большого и малого, а другой +- из множества, причем в обоих случаях через посредство сущности единого). +Ведь тот, кто о��означает как элементы неравное и единое, а под неравным +разумеет двоицу из большого и малого , также утверждает, что неравное или +большое и малое есть нечто одно, и не различает, что они одно по +определению, а не по числу. Но даже начала, которые они называют элементами, +они объясняют не надлежащим образом - одни обозначают большое и малое вместе +с единым как три элемента чисел (первые два - как их материю, а единое - как +форму), другие же [объявляют началами] многое и немногое на том основании, +что большое и малое ближе по своей природе к [пространственной] величине, а +третьи - более общее у перечисленного: превышающее и превышаемое. Все эти +мнения, можно сказать, отличаются друг от друга не в отношении тех или иных +выводов, а только в отношении трудностей обоснования, которых они +остерегаются, потому что они и сами приводят доказательства для обоснования. +Впрочем, на том же основании, на каком превышающее и превышаемое, а не +большое и малое, суть начала, и число должно происходить из элементов раньше +двоицы: ведь превышающее и превышаемое, равно как и число,- более общее. +Между тем они одно утверждают, а другое нет. Далее, одни противопоставляют +единому разное и иное, другие - множество. Но если, как они этого хотят, +существующее составляется из противоположностей, а единому или ничто не +противоположно, или, раз уж так необходимо, противоположно множество, +неравное же - равному, разное - одному и тому же и иное - самому предмету +(ayte),-то наибольшее доверие внушает мнение тех, кто противопоставляет +единое множеству; однако и они делают это неудовлетворительно, ибо у них +получится, что единое есть малочисленное: ведь множество противолежит +малочисленности, а многое - малочисленному. + А что единое означает меру, это очевидно. И в каждом случае субстрат - +особый, например: у гармонии - четверть тона, у [пространственной] величины +- дактиль или стопа или что-то в этом роде, в стихотворных размерах - стопа +или слог; точно так же у тяжести - определенный вес; и у всего - таким же +образом: у качества - нечто обладающее качеством, у количества - нечто +количественное; и мера неделима, в одних случаях по виду, в других - для +чувственного восприятия, так что единое само по себе не сущность чего-либо. +И это вполне обоснованно, ибо единое означает меру некоторого множества, а +число - измеренное множество и меры, взятые много раз (поэтому также +правильно сказать, что единое не есть число: ведь и мера - это не множество +мер, и мера и единое - начало). И мера всегда должна быть присуща как нечто +одно и то же всем предметам [одного вида], например: если мера-лошадь, то +она относится к лошадям, а если мера - человек, она относится к людям. А +если измеряемое человек, лошадь и бог, то мерой будет, пожалуй, ж��вое +существо, и число их будет числом живых существ. Если же измеряемое - +человек, бледное и идущее, то меньше всего можно говорить здесь об их числе, +потому что бледное и идущее присущи одному и тому же, притом одному по +числу; тем не менее число их будет числом родов или числом каких-нибудь +других подобных обозначений . + + А те, кто рассматривает неравное как нечто единое и признает двоицу +чем-то неопределенным, состоящим из большого и малого, слишком далеко +отходят в своих высказываниях от правдоподобного и возможного. Ведь это +скорее видоизменения и привходящие свойства чисел и величин, нежели их +субстрат (многое и немногое - видоизменения числа, большое и малое - +видоизменения величины), так же как четное и нечетное, гладкое и +шероховатое, прямое и кривое. А к этой ошибке прибавляется еще и то, что +большое и малое и все тому подобное необходимо есть нечто соотнесенное, +между тем из всех категорий соотнесенное меньше всего есть нечто самобытное +или сущность, и оно нечто последующее по сравнению с качеством и +количеством; при этом соотнесенное, как было сказано, есть некоторое +видоизменение количества, но не [его] материя, поскольку и для соотнесенного +вообще, и для его частей и видов материей будет нечто другое . Ибо не +существует ничего большого или малого, многого или немногого, соотнесенного +вообще, что было бы многим или немногим, большим или малым, или +соотнесенным, не будучи чем-то другим. А что соотнесенное есть меньше всего +некоторая сущность и нечто истинно сущее, подтверждается тем, что для него +одного нет ни возникновения, ни уничтожения, ни движения в отличие от того, +как для количества имеется рост и убыль, для качества - превращение, для +пространства - перемещение, для сущности - просто возникновение и +уничтожение. Для соотнесенного же всего этого нет, ибо, и не будучи +приведенным в движение, одно и то же будет иногда больше [другого], иногда +меньше или равно [ему] в зависимости от количественного изменения этого +другого. Да и необходимо, чтобы материей чего бы то ни было, значит и +сущности, было то, что таково в возможности ; соотнесенное же не есть +сущность ни в возможности, ни в действительности. Поэтому нелепо, а скорее +невозможно, считать, что не-сущность есть элемент сущности и первее ее, ибо +все [остальные] категории суть нечто последующее по отношению к сущности. +Далее, элементы не сказываются о том, элементы чего они есть , между тем +многое и немногое порознь и вместе сказываются о числе, длинное и короткое - +о линии, а плоскость может быть и широкой и узкой. Если же существует также +некое множество, о котором всегда говорится, что оно немногое, например два +(ведь если два-многое, то "одно" было бы немногим ), то должн�� существовать +и безусловно многое, как, например, десятка есть многое, а именно если нет +числа больше ее, или десять тысяч . Как же в таком случае получится число из +немногого и многого? Ведь о нем должны были бы сказываться либо то и другое, +либо ни одно из них; между тем здесь сказывается только одно из двух. + + +ГЛАВА ВТОРАЯ + + + И вообще надо рассмотреть, может ли вечное складываться из элементов. +Если может, оно будет иметь материю, ибо все, что состоит из элементов, +сложно. Стало быть, если все состоящее из элементов необходимо должно +возникнуть из них (вечно ли оно или оно возникшее ), а все возникающее +возникает из сущего в возможности (ведь из невозможного оно не возникло бы и +не могло бы из него состоять), сущее же в возможности может и стать и не +стать действительным, то, сколь бы ни было вечно число или что угодно +другое, имеющее материю, оно может и не быть, так же как может и не быть то, +что существует один день, и то, что существует сколько угодно лет; а если +это так , то может не быть и то, время существования чего не имеет предела. +Значит, оно не будет вечным, раз не вечно то, что может не быть, как нам +довелось это показать в других рассуждениях . Если сущему и единому, ни их +отрицание, а есть такого же рода сущее, как суть вещи и качество ее. + + При этом надо было бы исследовать и то, каким образом соотнесенное +множественно, а не только едино; они же исследуют, как возможны многие +единицы помимо первого единого, но, как возможно много неравного помимо +неравного [как такового], они не исследуют. И однако, они в своих +рассуждениях пользуются [множественностью неравного] и говорят о большом и +малом, многом и не многом, откуда числа, о длинном и коротком, откуда линия, +о широком и узком, откуда плоскость, о высоком и низком, откуда имеющее +объем, а также указывают еще больше видов соотнесенного. Так в чем причина +того, что этих видов много? + + Итак, необходимо, как мы говорим, предположить для каждой отдельной +вещи сущее в возможности. А излагавший это учение кроме этого показал, что +такое в возможности определенное нечто и сущность, но не как само по себе +сущее, а именно что это отношение (как если бы он назвал качество), которое +не есть ни единое или сущее в возможности, ни отрицание единого или сущего, +а есть нечто одно из существующего; и если он искал, как возможна +множественность вещей, то гораздо больше необходимо было, как уже сказано, +исследовать не только то, что относится к той же категории, - как возможно +много сущностей или много качеств, но и каким образом множественно +существующее вообще: ведь одно сущее - это сущности, другое - свойства, +третье - соотнесенное. Относительно прочих категорий есть еще и другое +затруднение: как они образуют множество (поскольку качества и количества не +существуют отдельно, они суть множество оттого, что субстрат становится +множеством и есть множество, во всяком случае необходима какая-то материя +для каждого рода, только невозможно, чтобы она существовала отдельно от +сущностей); впрочем, относительно определенного нечто есть смысл спросить, +как оно образует множество, если только не усматривать в чем-то +[одновременно] и определенное нечто и такого рода сущность ; а затруднение +состоит скорее в том, каким образом множественны сущности, существующие в +действительности , а не каким образом существует одна. + + С другой стороны, если определенное нечто и количество не одно и то же, +то [такими рассуждениями] не указывают, каким образом и почему множественно +существующее, а указывают лишь, каким образом множественно количество. В +самом деле, каждое число обозначает нечто количественное, а единица - если +только она не мера - означает нечто количественно неделимое . Если, таким +образом, количество и суть вещи - разное, то [этими же рассуждениями] не +указывают, из чего эта суть и как она множественна; а если количество и суть +вещи одно и то же, то утверждающий это наталкивается на много противоречий. + + Можно было бы остановиться и на том, откуда берется уверенность, что +числа действительно существуют [отдельно]. Тот, кто признает идеи, имеет +основание считать числа некоторой причиной для существующего, раз всякое +число есть некая идея, а идея каким-то образом есть для всего остального +причина его бытия (допустим, что они исходят из этой предпосылки). Что же +касается того, кто так не думает (поскольку он видит внутренние трудности +относительно идей, так что по этой причине он не признает числа [идеями]), а +признает число математическое , то почему должно ему поверить, что такое +число существует и чем оно полезно для других вещей? Тот, кто говорит, что +такое число существует, не объявляет его числом чего-либо (для него оно +нечто самосущее), да и не видно, чтобы оно было причиной чего-то. А ведь все +положения в учении о числах, как было сказано, должны быть приложимы к +чувственно воспринимаемым вещам. + + +ГЛАВА ТРЕТЬЯ + + + Итак, те, кто считает, что идеи существуют и что они числа, пытаются, +правда, вынося каждое за пределы множества и принимая его за нечто единое, +так или иначе показать, почему оно существует; но так как их доводы лишены +убедительности и несостоятельны, то и числу нельзя - по крайней мере на этом +основании - приписывать [обособленное] существование. Пифагорейцы же, видя в +чувственно воспринимаемых телах много свойств, имеющихся у чисел, объявили +вещи числами, но не существующими отдельно, а такими, из которых состоят +вещи. А почему же? Потому что свойства чисел имеются в гармонии звуков, в +��троении неба и во многом другом. Однако те, кто принимает одно только +математическое число, не могут, исходя из своих предпосылок, утверждать +что-либо подобное, потому и было сказано что науки не будут иметь своим +предметом такие вещи . Мы же утверждаем, что науки о них имеются, как мы это +сказали раньше. Ясно также, что математические предметы не существуют +отдельно; если бы они существовали отдельно, то их свойства не были бы +присущи телам. Пифагорейцы, стало быть, в этом отношении не заслуживают +упрека; однако так как они из чисел делают природные тела, из неимеющего +тяжести и легкости - имеющее тяжесть и легкость, то кажется, что они говорят +о другом небе и о других телах, а не о чувственно воспринимаемых. А те, кто +признает отдельное существование числа предполагают, что числа существуют, и +притом отдельно (и точно так же геометрические величины), на том основании, +что аксиомы, мол, не приложимы к чувственно воспринимаемым вещам, хотя эти +математические положения истинны и "ласкают душу". Таким образом, ясно, что +учение, противоположное этому , должно утверждать нечто обратное, и тем, кто +так говорит , следует устранить только что указанное затруднение - почему, в +то время как числа вовсе не находятся в чувственно воспринимаемых вещах, их +свойства присущи чувственно воспринимаемым вещам. + + Некоторые же , на том основании, что точка есть предел и край линии, +линия - плоскости, плоскость - тела, полагают, что необходимо должны +существовать такого рода сущности. Следует поэтому посмотреть, не слишком ли +слаб этот довод. В самом деле, края не сущности, а скорее пределы (так как +для хождения и вообще для движения имеется какой-то предел, то получается, +что и они должны быть определенным нечто и некоторой сущностью. Но это +нелепо). Не говоря уже о том, что даже если бы они были сущностями, все они +были бы сущностями данных чувственно воспринимаемых вещей (ибо приводимый +довод относился к этим вещам); так на каком основании будут они существовать +отдельно? + + Кроме того, относительно всякого числа и математических предметов +человек не слишком уступчивый подделал бы выяснить то обстоятельство, что +здесь нет никакой связи между предшествующим и последующим если у числа нет +[отдельного] существования, то для тех, кто признает истинно сущими одни +лишь математические предметы, величины все же будут существовать, и если бы +не было этих последних, то все же будут существовать душа и чувственно +воспринимаемые тела; но природа, как это видно из ее явлений, не так +бессвязна, как плохая трагедия. Что же касается тех, кто признает идеи то +они, правда, избавлены от этого упрека, ибо они считают [пространственные] +величины состоящими из материи и числа (из двоицы - линии, из троицы, +пожа��уй, плоскости, из четверицы или из других чисел - разницы здесь никакой +- твердые тела); но будут ли эти величины идеи, каким образом они существуют +и что они дают вещам? Ведь как и математические предметы, они ничего им не +дают. Да и нет о таких величинах ни одного математического положения, если +только не хотеть приводить математические предметы в движение или создавать +о них какие-то особые учения . Но правда, не трудно, принимая какие угодно +предположения, без умолку распространяться о них. Итак, эти [философы] +ошибаются указанным образом, стремясь объединить с идеями математические +предметы. А те, кто впервые придумал два рода чисел - число-эйдос и число +математическое, - не разъяснили и не могли бы разъяснить, каким образом и +откуда именно возникает математическое число. Дело в том, что они ставят его +в промежутке между эйдетическим и чувственно воспринимаемым числом. Ведь +если оно получается из большого и малого, то оно будет тождественно +числу-идее (а он пространственные величины выводит из некоторого другого +малого и большого) ; указать же некоторое другое [большое и малое] - значит +указать, что элементов имеется больше; и если начало каждого из этих двух +родов чисел есть некоторое единое, то единое будет чем-то общим этим [двум +единым], и тогда надо выяснить, каким образом оно становится и этим +множеством; в то же время по этому учению число не может возникнуть иначе +как из единого и из неопределенной двоицы. + + Все это лишено основания и находится в противоречии с самим собой и со +здравым смыслом и походит на ту "словесную канитель", о которой говорит +Симонид ; получается такая же словесная канитель, как у рабов, когда они не +могут сказать ничего здравого. И кажется, что самые элементы - большое и +малое - вопиют, словно их тащат насильно: они не могут ведь никоим образом +породить число,кроме удвоенного от единицы . + + Нелепо также, а скорее невозможно, признавать здесь возникновение +вечного. Относительно же пифагорейцев не должно быть никакого сомнения, +признают ли они возникновение или нет, ибо они ясно говорят, что сразу же, +после того как образовалось единое (то ли из плоскостей, или из поверхности +тел, или из семени, или из чего-то такого, что они затрудняются указать), +ближайшая часть беспредельного была привлечена [единым] и ограничена +пределом. Но так как они создают учение о мироздании и хотят говорить таким +языком, каким говорят рассуждающие о природе, то правильно будет рассмотреть +их взгляды на природу, но не в настоящем сочинении, ибо мы ищем начала в +неподвижном, так что необходимо исследовать возникновение именно такого рода +[неподвижных] чисел. + + +ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ + + + Итак, они утверждают, что для нечетного числа нет возникновения, явно +предполагая, что возникновение имеется для четного числа. А первое четное +число некоторые строят из неравного - из большого и малого после их +уравнения. Таким образом, неравенство между ними должно было иметь место +раньше их уравнения; а если бы они всегда были уравнены между собой, то они +не могли бы быть до этого неравными (ведь раньше того, что существует +всегда, нет ничего); стало быть, очевидно, что возникновение чисел они +признают не ради исследования их [природы]. + + С другой стороны, вызывает затруднение вопрос (а кто намерен легко +устранить его, тот заслуживает упрека), как относятся элементы и начала к +благому и прекрасному; вопрос заключается в том, имеется ли среди этих начал +такое, какое мы хотим называть благом самим по себе и наилучшим, или нет, но +оно позднейшего возникновения. Мнение тех, кто рассуждал о божественном, +совпадает, по-видимому, с мнением некоторых из нынешних [философов] , +отрицающих подобное начало и утверждающих, что благо и прекрасное появляются +только с продвижением природы существующего. Так считают те, кто опасается +трудности, возникающей, когда, как это делают некоторые, объявляют началом +единое. Однако трудность эта возникает не потому, что они началу приписывают +благо как наличное в нем, а потому, что единое у них начало, а именно начало +в смысле элемента, и что число они выводят из единого. Древние поэты +рассуждают подобно им вот в каком отношении: они говорят, что царствуют и +управляют не первые боги, например Ночь и Небо, или Хаос, или Океан, а +власть принадлежит Зевсу. Говорить такое им приходится потому, что, по их +мнению, правители существующего меняются, хотя по крайней мере те из поэтов, +чьи сочинения разнородны, т. е. кто не обо всем говорит в форме мифа; +например, Ферекид и некоторые другие считают первое породившее наилучшим, и +точно так же маги и некоторые из позднейших мудрецов, например Эмпедокл и +Анаксагор, из коих первый признал элементом дружбу, второй объявил началом +ум. А из тех, кто говорит, что имеются неподвижные сущности, некоторые +утверждают, что само-по-себе-единое есть само-по-себе-благо; однако они +полагали, что сущность его - это скорее всего единое . + + Итак, трудность заключается в вопросе, какой из этих двух взглядов +правилен. И было бы странно, если первому, вечному и наисамодовлеющему +именно само это первое - самодовление и вечное сохранение - было бы присуще +не как благо. Между тем оно непреходяще и самодовлеюще не по какой-либо иной +причине, кроме той, что оно находится в благом состоянии. Стало быть, +говорить, что начало именно таково,-это, по всей вероятности, истинно, но, +чтобы оно было тем же, что единое, и если не им, то по крайней мере +элементом, а именно элементом чисел, - это невозможно. В самом деле, здесь +получается большая трудность, во избежание которой иные отвергли этот +взгляд, а именно те, кто признает единое первым началом и элементом, но +[только] для математического числа. + + Ведь все единицы становятся в таком случае чем-то благим по существу, и +получается огромное множество благ. Кроме того, если эйдосы - числа, то все +эйдосы - нечто благое по существу. Но пусть признаются идеи чего бы то ни +было: если они принимаются только для того, что есть благое, то идеи не +могут быть сущностями; если они принимаются и для сущностей, то благами +будут все животные и растения и [вообще] все причастное [идеям]. + + Таким образом, получаются и эти вот нелепости, и то, что элемент, +противоположный [единому], будет ли это множество или неравное, т. е. +большое и малое, есть само-по-себе-зло (поэтому один из них избегал +приписывать единому благо: ведь раз возникновение - из противоположностей, +то было бы необходимо, чтобы зло составляло природу множества; другие же +утверждают, что неравное составляет природу зла). Отсюда получается, что все +существующее, кроме одного - самого-по-себе-единого, - причастно злу, что +числа причастны более чистому злу, нежели [пространственные] величины , что +зло есть вместилище блага и что оно причастно пагубному [началу] и стремится +к нему, ибо одна противоположность пагубна для другой. И если, как мы +говорили, материя есть каждая вещь, сущая в возможности (например, для +действительного огня - огонь, сущий в возможности), то само зло будет благом +в возможности. + + Все эти следствия получаются потому, что они признают то всякое начало +элементом, то противоположности - началами, то единое - началом, то числа - +первыми и отдельно существующими сущностями и эйдосами. + + +ГЛАВА ПЯТАЯ + + + Итак, если одинаково невозможно и не считать благо началом и считать +его началом указанным образом , то ясно, что начала и первые сущности +представлены при этом неправильно. Но неправильно понимает и тот, кто начала +мирового целого уравнивает с началом животных и растений на том основании, +что более совершенное всегда получается из неопределенного и несовершенного, +почему и утверждает, что и с первыми началами дело обстоит таким же образом, +так что само-по-себе-единое не есть даже нечто сущее. + + На самом же деле и у животных и растений есть совершенные начала, из +которых они происходят, ведь человека рождает человек и семя не есть первое. +Нелепо также полагать, что место возникло одновременно с математическими +телами (ведь место принадлежит лишь единичным вещам, поэтому они отделимы +друг от друга по месту; математические же предметы не находятся в каком-либо +месте), и утверждать, что эти тела должны где-то находиться, но при этом не +сказать, что такое место. + + Далее, тем, кто утверждает, что существующее возникает из элементов и +что первое из существующего - числа, следовало бы разобрать, какими разными +способами одно возникает из другого, и тогда уже говорить, каким именно +образом число возникает из начал. + + Через смешение ли? Но не все допускает смешение, а возникающее [через +смешение] отлично [от своих элементов], и [тогда ] единое не существовало бы +отдельно и не было бы чем-то самосущим; между тем они этого хотят. + + А может быть, через сложение, как слог? Но тогда должно быть и +положение [элементов], и тот, кто мыслит [число], должен будет единое и +многое мыслить отдельно. Тогда число будет вот этим - единицей и множеством +или единым и неравным. + + И так как "быть из чего-то" - в одном смысле значит происходить из +того, что входит в состав вещи, а в другом нет, то каким из этих двух +способов получается число? Из чего-то как из своих составных частей +происходит лишь то, что подвержено возникновению. А может быть, число +происходит так, как из семени? Но невозможно, чтобы от неделимого что-то +отделилось. А может быть, как из противоположного ему, не сохраняющегося +[при его возникновении]? Но то, что так возникает, состоит и из чего-то +другого, что сохраняется. Стало быть, так как один считает единое +противоположным многому, другой - противоположным неравному, принимая единое +за равное, то, надо полагать, число получается как бы из противоположностей; +значит, должно было бы быть что-то иное, из чего как из сохраняющегося и из +одной противоположности состоит или возникло число. Кроме того, почему же +все остальное, что возникает из противоположного ему или чему есть +противоположное, уничтожается, даже если оно и состоит из всего этого +противоположного, а число не уничтожается? Об этом ничего не говорится. И +все же противоположное вещи уничтожает ее, и будучи и не будучи составной +частью ее, как вражда уничтожает смесь (хотя это не должно было бы быть: +ведь не смеси она противоположна ). + + Не указано также, каким из этих двух способов числа бывают причинами +сущностей и бытия: так ли, как пределы (например, как точки для +пространственных величин), а именно как Эврит устанавливал, какое у какой +вещи число (например, это вот - число человека, а это - число лошади; и так +же как те, кто приводит числа к форме треугольника и четырехугольника, он +изображал при помощи камешков формы (животных) и растений), или же числа +суть причины потому, что созвучие есть числовое соотношение, и точно так же +человек и каждая из других вещей? Но каким образом свойства - белое, сладкое +и теплое - суть числа? Что числа не сущности и не причины формы - это ясно, +ибо соотношение есть сущность, а число - [число какой-то] материи. Так, для +плоти или кости сущность есть число в том смысле, что три части составляет +огонь и две - земля. И число, каково бы оно ни было, всегда есть число +чего-то: либо число частей огня, либо число частей земли, либо число единиц +. Сущность же означает, что в смеси имеется такое-то количество [одного +вещества] против такого-то количества [другого]; но это уже не число, а +соотношение смеси телесных чисел или каких бы то ни было других. Таким +образом, число - число вообще или слагающееся из [отвлеченных] единиц - не +есть ни действующая причина, ни материя , ни соотношение, ни форма вещей. Но +конечно, оно и не целевая причина. + + +ГЛАВА ШЕСТАЯ + + + Можно было бы также поставить вопрос, какая польза от чисел в том, что +смешение выражено в числе-либо в легко исчисляемом , либо в нечетном. На +самом деле, смесь меда и молока нисколько не станет более целительной, если +их соотношение будет равно 3: 3, а она была бы более полезна, если бы без +всякого [определенного] соотношения сделали ее более жидкой, чем если +соотношение смеси выражено определенным числом, но напиток будет крепким. +Далее, соотношения смеси заключаются в сложении чисел, а не в [умножении] +чисел, например: 3+2, а не 3х2. Ведь при умножении должен сохраняться один и +тот же род и, следовательно, должен измеряться через 1 тот ряд, который +может быть выражен через 1х2х3, и через 4 - тот, который может быть выражен +через 4х5х6; поэтому все произведения, [в которые входит один и тот же +множитель], должны измеряться этим множителем. Следовательно, не будет +числом огня 2х5хЗх6 и в то же время числом воды 2х3. + + А если необходимо, чтобы все было связано с числом, то необходимо, +чтобы многое оказывалось одним и тем же, и одно и то же число - для вот этой +вещи и для другой. Так есть ли здесь число причина и благодаря ли ему +существует вещь или это не ясно? Например, имеется некоторое число движений +Солнца, и в свою очередь число движений Луны, и число для жизни и возраста у +каждого живого существа. Так что же мешает одним из этих чисел быть +квадратными, другим - кубическими, в одних случаях равными, в других - +двойными? Ничто этому не мешает, скорее необходимо [вещам] вращаться в этих +[числовых отношениях], если все связано с числом. А кроме того, под одно и +то же число могли бы подходить различные вещи; поэтому если для нескольких +вещей было бы одно и то же число, то они были бы тождественны друг другу, +принадлежа к одному и тому же виду числа; например, Солнце и Луна было бы +одним и тем же. Однако на каком основании числа суть причины? Есть семь +гласных, гармонию дают семь струн, Плеяд имеется семь, семи лет животные +меняют зубы (по крайней мере некоторые, а некоторые нет), было семь вождей +против Фив. Так разве потому, что число таково по природе, вождей оказалось +семь или Плеяды состоят из семи звезд? А может быть, вождей было семь, +потому что было семь ворот, или по какой-нибудь другой причине, а Плеяд семь +по нашему счету, а в Медведице - по крайней мере двенадцать, другие же +насчитывают их больше; и X, Ps, Z они объявляют созвучиями, и так как +музыкальных созвучий три, то и этих звуковых сочетаний, по их мнению, тоже +три, а что таких сочетаний может быть бесчисленное множество, это их мало +заботит (ведь GR также можно было бы обозначать одним знаком). Если же [они +скажут, что] каждое из этих сочетаний есть двойное по сравнению с остальными +[согласными], а другого такого звука нет, то причина здесь в том, что при +наличии трех мест [для образования согласных] в каждом из них один +[согласный] звук присоединяется к звуку S, и потому двойных сочетаний только +три, а не потому, что музыкальных созвучий три, ибо созвучий имеется больше, +а в языке больше таких сочетаний быть не может. В самом деле, эти философы +напоминают древних подражателей Гомера, которые мелкие сходства видели, а +больших не замечали. Некоторые же говорят, что таких сходств много, +например: из средних струн одна выражена через девять, другая - через +восемь, и точно так же эпический стих имеет семнадцать слогов, равняясь по +числу этим двум струнам, и скандирование дает для его правой части девять +слогов, а для левой - восемь; и равным образом утверждают, что расстояние в +алфавите от альфы до омеги равно расстоянию от самого низкого звука в +флейтах до самого высокого, причем у этих последних число равно всей +совокупной гармонии небес. И можно сказать, что никому бы не доставило +затруднения указывать и выискивать такие сходства у вечных вещей раз они +имеются и у вещей преходящих. + + Но эти хваленые сущности которые имеются у чисел, равно как их +противоположности и вообще все относящееся к математике, так, как о них +говорят некоторые, объявляя их причинами природы, - все они, по крайней мере +при таком рассмотрении, ускользают из рук (ведь ничто среди них не есть +причина ни в одном из тех значений, которые были определены для начал). +[Сторонники этого взгляда] считают, однако, очевидным, что [в числах] +имеется благо, что в ряду прекрасного находится нечетное, прямое, квадратное +и степени некоторых чисел (совпадают же, говорят они, времена года и +такое-то число) и что все остальное, что они сваливают в одну кучу на основе +своих математических умозрений, имеет именно этот смысл. Потому оно и +походит на случайные совпадения. Действительно, это случайности, пусть даже +близкие друг к другу, а составляют они одно, лишь поскольку имеется какое-то + соответствие между ними, ибо в каждом роде сущего есть нечто +соответствующее чему-то: как у линии прямое, так у плоскости, пожалуй, +ровное, у числа - нечетное, а у цвета - белое. + + Далее, числа-эйдосы не составляют причины для гармоничного и тому +подобного (ибо эти числа, будучи равными между собой, различаются по виду: +ведь и единицы у них разные); значит, по крайней мере из-за этого нет нужды +признавать эйдосы. + + Вот какие выводы следуют из этого учения, и их можно было бы привести +еще больше. Но уже то, что объяснить возникновение чисел столь мучительно и +что свести концы с концами здесь невозможно, свидетельствует, по-видимому, о +том, что математические предметы вопреки утверждениям некоторых нельзя +отделять от чувственно воспринимаемых вещей и что они не начала этих вещей. + + + ГЛАВА I + + Отношение риторики в диалектике - Всеобщность риторики - Возможность +построить систему ораторского искусства. - Неудовлетворительность более +ранних систем ораторского искусства. - Что должен доказывать оратор? - Закон +должен по возможности все определять сам; причины этого. - Вопросы, +подлежащие решению судьи. - Почему исследователи предпочитают говорить о +речах судебных? - Отношение между силлогизмом и энтимемой. - Польза +риторики, цель и область ее. + Риторика - искусство, соответствующее диалектике, так как обе они +касаются таких предметов, знакомство с которыми может некоторым образом +считаться общим достоянием всех и каждого и которые не относятся к области +какой-либо отдельной науки. Вследствие этого все люди некоторым образом +причастны к обоим искусствам так как всем в известной мере приходится как +разбирать, так и поддерживать какое-нибудь мнение, как оправдываться, так и +обвинять. В этих случаях одни поступают случайно, другие действуют в +соответствии со своими способностями, развитыми привычкой. + Так как возможны оба эти пути, то, очевидно, является возможность +возвести их в систему, так как мы можем рассматривать, вследствие чего +достигают цели как те люди, которые руководствуются привычкой, так и те, +которые действуют случайно, а что подобное исследование есть дело искусства, +с этим, вероятно, согласится каждый. До сих пор те, которые строили системы +ораторского искусства, выполнили лишь незначительную часть своей задачи, так +как в области ораторского искусства только доказательства обладают +признаками, свойственными ораторскому искусству, а все остальное - не что +иное, как аксессуары (TrpooufjKai). Между тем авторы систем не говорят ни +слова по поводу энтимем, которые составляют суть доказательства, много +распространяясь в то же время о вещах, не относящихся к делу; в самом деле: +клевета, сострадание, гнев и другие тому подобные движения души относятся не +к рассматриваемому судьей делу, а к самому судье. Таким образом, если бы +судопроизводство везде было поставлено так, как оно ныне поставлено в +некоторых государствах, и преимущественно в тех, которые отличаются хорошим +государственным устройством, эти теоретики не могли бы сказать ни слова. Все +(одобряют такую + постановку судопроизводства, но одни полагают, что дело закона +произнести это запрещение другие же действительно пользуются таким законом, +не позволяя говорить ничего не относящегося к делу (так это делается и в +Ареопаге). Такой порядок правилен, так как не следует, возбуждая в судье +гнев, зависть и сострадание, смущать его: это значило бы то же, как если бы +кто-нибудь искривил ту линейку, которой ему нужно пользоватьс + Кроме того очевидно, что дело тяжущегося заключается не в чем другом, +как в доказательстве самого факта: что он имеет или не имеет, имел или не +имел места; что же касается вопросов, важен он или не важен, справедлив или +не справедлив, то есть всего того, относительно чего не высказался +законодатель, то об этом самому судье, конечно, следует иметь свое мнение, а +не заимствовать его от тяжущихся. + Поэтому хорошо составленные законы главным образом должны, насколько +возможно, все определять сами и оставлять как можно меньше произволу судей, +во-первых, потому что легче найти одного или немногих, чем многих таких +людей, которые имеют правильный образ мыслей и способны издавать законы и +изрекать приговоры. Кроме того, законы составляют с людьми на основании +долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую +руку, так что трудно людям, отправляющим правосудие, хорошо различать +справедливое и полезное. + Самая же главная причина заключается в том, что решение законодателя не +относится к отдельным случаям, но касается будущего и имеет характер +всеобщности, между тем как присяжные и судьи изрекают приговоры относительно +настоящего, относительно отдельных случаев, с которыми часто находится в +связи чувство любви или ненависти и сознание собственной пользы, так что они +[судьи и присяжные] не могут с достаточной ясностью видеть истину: +соображения своего собственного удовольствия и неудовольствия мешают +правильному решению дела. + Итак, как мы говорим, относительно всего прочего нужно предоставлять +судье как можно меньше простора; что же касается вопросов, совершился ли +известный факт или нет, совершится или нет, есть ли он в наличности, или +нет, то решение этих вопросов необходимо всецело предоставить судьям, так +как законодатель не может предвидеть частных случаев. + Раз это так, очевидно, что те, которые [в своих рассуждениях] разбирают +другие вопросы, например, вопрос о том, каково должно быть содержание +предисловия, или повествования, или каждой из других частей [речи], касаются +вопросов, не относящихся к делу, потому что [авторы этих сочинений] +рассуждают в этом случае только о том, как бы привести судью в известное +настроение, ничего не говоря о технических доказательствах, между тем как +только таким путем можно сделаться способным к энтимемам. Вследствие всего +этого хотя и существует один и тот же метод для речей, обращаемых к народу, +и для речей судебного характера, и хотя прекраснее и с государственной точки +зрения выше первый род речей, чем речи, касающиеся сношений отдельных +личностей между собой, - тем не менее исследователи ничего не говорят о +первом роде речей, между тем как каждый из них пытается рассуждать о +судебных речах. + Причина этому та, что в речах первого рода представляется менее +полезным говорить вещи, не относящиеся к делу, а также и та, что первый род +речей представляет меньше простора для коварной софистики и имеет больше +общего интереса, здесь судья судит о делах, близко его касающихся, так что +нужно только доказать, что дело именно таково, как говорит оратор. В +судебных же речах этого не достаточно, но полезно еще расположить слушателя +в свою пользу, потому что здесь решение судьи касается дел, ему чуждых, так +что судьи, в сущности, не судят, но предоставляют дело самим тяжущимся, +наблюдая при этом свою собственную выгоду и выслушивая пристрастно +[показания тяжущихся]. + Вследствие этого во многих государствах, как мы и раньше говорили, +закон запрещает говорить не относящееся к делу, но там сами судьи в +достаточной мере заботятся об этом. + Так как очевидно, что правильный метод касается способов убеждения, а +способ убеждения есть некоторого рода доказательство, (ибо мы тогда всего +более в чем-нибудь убеждаемся, когда нам представляется, что что-либо +доказано), риторическое же доказательство есть энтимема, и это, вообще +говоря, есть самый важный из способов убеждения, и так как очевидно, что +энтимема есть некоторого рода силлогизм и что рассмотрение всякого рода +силлогизмов относится к области диалектики - или в полном ее объеме, или +какой-нибудь ее части, - то ясно, что тот, кто обладает наибольшей +способностью понимать, из чего и как составляется силлогизм, тот может быть +и наиболее способным к энтимемам, если он к знанию силлогизмов присоединит +знание того, чего касаются энтимемы, и того, чем они отличаются от чисто +логических силлогизмов, потому что с помощью одной и той же способности мы +познаем истину и подобие истины. Вместе с тем люди от природы в достаточной +мере способны к нахождению истины и по большей части находят ее; вследствие +этого находчивым в деле отыскания правдоподобного должен быть тот, кто также +находчив в деле отыскания самой истины. + Итак, очевидно, что другие авторы говорят в своих системах о том, что +не относится к делу; ясно также и то, почему они обращают больше внимания на +судебные речи. + Риторика полезна, потому что истина и справедливость по своей природе +сильнее своих противоположностей, а если решения выносят с не должным +образом, то истина и справедливость обычно бывают побеждены своими +противоположностями, что достойно порицания. Кроме того, если мы имеем даже +самые точные знания, все-таки не легко убеждать некоторых людей на основании +этих знаний, потому что [оценить] речь, основанную на знании, есть дело +образования, а здесь [перед толпой] она - невозможная вещь. Здесь мы +непременно должны вести доказательства и рассуждения общедоступным путем, +как мы говорили это и в "Топике" относительно обращения к толпе. Кроме того, +необходимо уметь доказывать противоположное, так же, как и в силлогизмах, не +для того, чтобы действительно доказывать и то, и другое, потому что не +должно доказывать что-нибудь дурное, но для того, чтобы знать, как это +делается, а также, чтобы уметь опровергнуть, если кто-либо пользуется +доказательствами несоответствующими истине. + Из остальных искусств ни одно не занимается выводами из противоположных +посылок; только диалектика и риторика делают это, так как обе они в +одинаковой степени имеют дело с противоположностями. Эти противоположности +по своей природе не одинаковы, но всегда истина и то, что лучше, по природе +вещей более поддается умозаключениям и, так сказать, обладает большей силой +убедительности. + Сверх того, если позорно не быть в состоянии помочь себе своим телом, +то не может не быть позорным бессилие помочь себе словом, так как +пользование словом более свойственно человеческой природе, чем пользование +телом. Если же кто-либо скажет, что человек, несправедливо пользующийся +подобной способностью слова, может сделать много вреда, то это замечание +можно [до некоторой степени] одинаково отнести ко всем благам, исключая +добродетели, и преимущественно к тем, которые наиболее полезны, как +например, к силе, здоровью, богатству, военачальству: человек, пользуясь +этими благами, как следует, может принести много пользы, несправедливо же +[пользуясь ими,] может сделать очень много вреда. + Итак, очевидно, что риторика не касается какого-нибудь отдельного +класса предметов, но как и диалектика [имеет отношение ко всем областям], а +также, что она полезна и что дело ее - не убеждать, но в каждом данном +случае находить способы убеждения; то же можно заметить и относительно всех +остальных искусств, ибо дело врачебного искусства, например, заключается не +в том, чтобы делать [всякого человека] здоровым, но в том, чтобы, насколько +возможно, приблизиться к этой цели, потому что вполне возможно хорошо лечить +и таких людей, которые уже не могут выздороветь + ��роме того очевидно, что к области одного и того же искусства относится +изучение как действительно убедительного, так и кажущегося убедительным, +подобно тому, как к области диалектики относится изучение как +действительного, так и кажущегося силлогизма: человек делается софистом не в +силу какой-нибудь особенной способности, а в силу намерения, с которым он +пользуется своим дарованием. Впрочем, здесь [в риторике] имя ритора будет +даваться сообразно как со знанием, так и с намерением [которое побуждает +человека говорить]. Там же [в логике] софистом называется человек по своим +намерениям, а диалектиком - не по своим намерениям, а по своим способностям. + Теперь попытаемся говорить уже о самом методе, - каким образом и с +помощью чего мы можем достигать поставленной цели. Итак, определив снова, +как и в начале, что такое риторика, перейдем к дальнейшему изложению. + + ГЛАВА II + + Место риторики среди других наук и искусств -Технические и +нетехнические способы убеждения. - Три вида технических способов убеждения. +- Риторика -отрасль диалектики и политики. - Пример и энтимема. -Анализ +убедительного. - Вопросы, которыми занимается риторика. - Из чего выводятся +энтимемы? -Определение вероятного. - Виды признаков. - Пример -риторическое +наведение. - Общие места (tottoi) и частные энтимемы (ё(5п). + Итак, определим риторику, как возможность находить возможные способы +убеждения относительно каждого данного предмета. Это не составляет задачи +какого-нибудь другого искусства, потому что каждая другая наука может +научать и убеждать только относительно того, что принадлежит ее области, как +например, врачебное искусство - относительно того, что способствует здоровью +или ведет к болезни, геометрия -относительно возможных между величинами +изменений, арифметика - относительно чисел; точно так же и остальные +искусства и науки; риторика же, по-видимому, способна находить способы +убеждения относительно каждого данного предмета, потому-то мы и говорим, что +она не касается какого-нибудь частного, определенного класса предметов. + Из способов убеждения одни бывают нетехнические, другие же технические. +Нетехническими я называю те способы убеждения, которые не нами изобретены, +но существовали раньше [помимо нас]; сюда относятся: свидетели, показания, +данные под пыткой, письменные договоры и т. п.; техническими же [я называю] +те, которые могут быть созданы нами с помощью метода и наших собственных +средств, так что первыми из доказательств нужно только пользоваться, вторые +же нужно [предварительно] найти. + Что касается способов убеждения, доставляемых речью, то их три вида: +одни из них находятся в зависимости от характера говорящего, другие - от +того или другого настроения слушателя, третьи - от самой речи. Эти последние +заключаются в действительном или кажущемся доказывании. + [Доказательство достигается] с помощью нравственного характера +[говорящего] в том случае, когда речь произносится так, что внушает доверие +к человеку, ее произносящему, потому что вообще мы более и скорее верим +людям хорошим, в тех же случаях, где нет ничего ясного и где есть место +колебанию, - и подавно; и это должно быть не следствием ранее сложившегося +убеждения, что говорящий обладает известными нравственными качествами, но +следствием самой речи, так как несправедливо думать, как это делают +некоторые из людей, занимающихся этим предметом, что в искусстве заключается +и честность оратора, как будто она представляет собой, так сказать, самые +веские доказательства. + Доказательство находится в зависимости от самих слушателей, когда +последние приходят в возбуждение под влиянием речи, потому что мы принимаем +различные решения под влиянием удовольствия и неудовольствия, любви или +ненависти. Этих-то способов убеждения, повторяем, исключительно касаются +нынешние теоретики словесного искусства. Каждого из этих способов в +отдельности мы коснемся тогда, когда будем говорить о страстях. + Наконец, самая речь убеждает нас в том случае, когда оратор выводит +действительную или кажущуюся истину из доводов, которые оказываются в +наличности для каждого данного вопроса. + Так как убедить можно такими путями, то, очевидно, ими может +пользоваться только человек, способный к умозаключениям и к исследованиям +характеров, добродетелей и страстей - что такое каждая из страстей, какова +она по своей природе и вследствие чего и каким образом появляется, - так что +риторика оказывается как бы отраслью диалектики и той науки о нравах, +которую справедливо назвать политикой. Вследствие этого-то риторика и +принимает вид политики и люди, считающие риторику своим достоянием, выдают +себя за политиков, вследствие ли невежества, или шарлатанства, или +вследствие других причин, свойственных человеческой природе. На самом деле, +как мы говорили и в начале, риторика есть некоторая часть и подобие +диалектики: и та, и другая не есть наука о каком-нибудь определенном +предмете, о том, какова его природа, но обе они лишь методы для нахождения +доказательств. Итак, мы, пожалуй, сказали достаточно о сущности этих наук и +о их взаимном отношении. + Что же касается способов доказывать действительным или кажущимся +образом, то как в диалектике есть наведение, силлогизм и кажущийся +силлогизм, точно так же есть и здесь, потому что пример есть не что иное, +как наведение, энтимема - силлогизм, кажущаяся энтимема - кажущийся +силлогизм. Я называю энтимемой риторический силлогизм, а примером - +риторическое наведение: ведь и все ораторы излагают свои доводы или приводя +примеры, или строя энтимемы, и помимо этого не пользуются никакими способами +доказательства. + Так что, если вообще необходимо доказать что бы то ни было, путем или +силлогизма, или наведения (а это очевидно для нас из "Аналитики"), то каждый +из этих способов доказательства непременно совпадет с каждым из +вышеназванных. + Что же касается различия между примером и энтимемой, то оно очевидно из +"Топики", так как там ранее сказано о силлогизме, и наведении: когда на +основании многих подобных случаев выводится заключение относительно +наличности какого-нибудь факта, то такое заключение там называется +наведением, здесь - примером. Если же из наличности какого-нибудь факта +заключают, что всегда или по большей части следствием наличности этого факта +бывает наличность другого, отличного от него факта, то такое заключение +называется там силлогизмом, здесь же энтимемой. + Очевидно, что тот и другой род риторической аргументации имеет свои +достоинства. Что мы говорили в "Методике", то мы находим также и здесь: одни +речи богаты примерами, другие - энтимемами; точно так же и из ораторов одни +склонны к примерам, другие - к энтимемам. Речи, наполненные примерами, не +менее убедительны, но более впечатления производят речи, богатые энтимемами. +Мы будем позднее говорить о причине этого, а также и о способе, как нужно +пользоваться каждым из этих двух родов доводов. Теперь же определим точнее +самую их сущность. + Убедительное должно быть таковым для какого-нибудь известного лица, и +при том один род убедительного непосредственно сам по себе убеждает и +внушает доверие, а другой род достигает этого потому, что кажется доказанным +через посредство убедительного первого рода; но ни одно искусство не +рассматривает частных случаев: например, медицина рассуждает не о том, что +здорово для Сократа или для Каллия, а о том, что здорово для человека +таких-то свойств или для людей таких-то; такого рода вопросы входят в +область искусства, частные же случаи бесчисленны и недоступны знанию. +Поэтому и риторика не рассматривает того, что является правдоподобным для +отдельного лица, например, для Сократа или Каллия, но имеет в виду то, что +убедительно для всех людей, каковы они есть. Точно так же поступает и +диалектика; это искусство не выводит заключений из чего попало (ведь и +сумасшедшим кое-что кажется убедительным), но только из того, что нуждается +в обсуждении; подобно этому и риторика имеет дело с вопросами, которые +обыкновенно бывают предметом совещания для людей. + Она касается тех вопросов, о которых мы совещаемся, но относительно +которых у нас нет строго определенных правил, и имеет в виду тех слушате��ей, +которые не в состоянии ни охватывать сразу длинную нить рассуждений, ни +выводить заключения издалека. Мы совещаемся относительно того, что, +по-видимому, допускает возможность двоякого решения, потому-то никто не +совещается относительно тех вещей, которые не могут, не могли и в будущем не +могут быть иными, раз мы их понимаем как таковые, - не совещаемся потому, +что это ни к чему не ведет. + Делать заключения и выводить следствие можно, во-первых, из того, что +раньше было уже доказано силлогистическим путем, а во-вторых, из таких +положений, которые, не будучи раньше доказаны путем силлогизма, нуждаются в +подобном доказательстве, как не представляющиеся без этого правдоподобными; +в первом случае рассуждения не удобопонятны вследствие своей длины, потому +что судья ведь предполагается человеком заурядным, а во втором они не +убедительны, потому что имеют своим исходным пунктом положения +необщепризнанные или неправдоподобные. Таким образом, энтимема и пример +необходимо должны быть: первая -силлогизмом, второй - наведением касательно +чего-нибудь такого, что вообще может иметь и другой исход. И энтимема, и +пример выводятся из немногих положений; часто их бывает меньше, чем при +выведении первого силлогизма, потому что, если какое-нибудь из них +общеизвестно, его не нужно приводить, так как его добавляет сам слушатель, +например, для того чтобы выразить мысль, что Дорией победил в состязании, +наградой за которое служит венок, достаточно сказать, что он победил на +Олимпийских играх, а что наградой за победу служит венок, этого прибавлять +не нужно, потому что все это знают. + Есть немного необходимых положений, из которых выводятся риторические +силлогизмы, потому что большая часть вещей, которых касаются споры и +рассуждения, могут быть и иными [сравнительно с тем, что они есть], так как +люди рассуждают и размышляют о том, что бывает объектом их деятельности, а +вся их деятельность именно такова: ничто в ней не имеет характера +необходимости, а то, что случается и происходит по большей части, непременно +должно быть выведено из других положений подобного рода, точно так же, как +необходимое по своей природе должно быть выведено из необходимого (все это +известно нам также из "Аналитики"). Отсюда ясно, что из числа тех положений, +из которых выводятся энтимемы, одни имеют характер необходимости, другие - и +такова большая часть их - характер случайности; таким образом, энтимемы +выводятся из вероятного или из признаков, так что каждое из этих двух +понятий необходимо совпадает с каждым другим из них. + Вероятное то, что случается по большей части, и не просто то, что +случается, как определяют некоторые, но то, что может случиться и иначе; оно +так относится к тому, по отношению к чему оно вероятно, как общее к +частному. + Что касается признаков (ог\[М\а), то одни из них имеют значение общего +по отношению к частному, другие - частного по отношению к общему; из них те, +которые необходимо ведут к заключению, называются TёK|jrjpia - приметами; те +же, которые не ведут необходимо к заключению, не имеют названия, которое +соответствовало бы их отличительной черте. + Необходимо ведущими к заключению я называю те признаки, из которых +образуетс силлогизм. Отсюда-то подобный род признаков и называется +TёK|jrjpiov, ибо когда люди думают, что сказанное ими не может быть +опровергнуто, тогда они полагают, что привели тгкрпрюу, как нечто доказанное +и законченное, потому что в древнем языке текрар и ттерск; значат одно и то +же. + Из признаков одни имеют значение частного по отношению к общему, как +например, если бы кто-нибудь назвал признаком того, что мудрецы справедливы, +то, что Сократ был мудр и справедлив. Это - признак, но он может быть +опровергнут, даже если сказанное справедливо, потому что он не может быть +приведен к силлогизму. Другой род признаков, например, если кто-нибудь +скажет, что такой-то человек болен, потому что у него лихорадка, или что +такая-то женщина родила, потому что у нее есть молоко, - этот род признаков +имеет характер необходимости. Из признаков только один этот род есть +тгкрпрюу, потому что он один не может быть опровергнут, раз верна [посылка]. +Признак, идущий от общего к частному, [будет таков], например, если +кто-нибудь считает доказательством того, что такой-то человек страдает +лихорадкой, тот факт, что этот человек часто дышит; это может быть +опровергнуто, если даже верно это утверждение, потому что иногда приходится +часто дышать человеку и не страдающему лихорадкой. + Итак, мы сказали, что такое, вероятное, признак и примета, и чем они +отличаются друг от друга; более же подробно мы разобрали вопрос как об этом, +так и о том, по какой причине одни доказательства не выведены, а другие +выведены по правилам силлогизма, - в "Аналитике". Мы сказали также, что +пример есть наведение, и объяснили, чего касается это наведение: пример не +обозначает ни отношения части к целому, ни целого к части, ни целого к +целому, но части к части, подобного к подобному, когда оба данных случая +подходят под одну и ту же категорию случаев, причем один из них более +известен, чем другой; например, [мы предполагаем], что Дионисий, прося себе +вооруженной стражи, замышляет сделаться тираном, - на том основании, что +ранее этого Писистрат, замыслив сделаться тираном, потребовал себе стражу и, +получив ее, сделался тираном; точно так же поступил Феаген Мегарский и +другие хорошо известные нам люди; все они в этом случае делаются примерами +по отношению к Дионисию, о котором мы хорошенько не знаем, точно ли он +просит себе стражу именно для этой цели. Все приведенные случаи подходят под +то общее положение, что, раз человек просит себе стражу, он замышляет +сделаться тираном. Мы сказали, таким образом, из чего составляются способы +убеждения, кажущиес аподиктическими. Между энтимемами есть одно громадное +различие, совершенно забываемое почти всеми исследователями, оно - то же, +что и относительно диалектического метода силлогизмов; заключается оно в +том, что одни из энтимем образуются согласно с риторическим, а также с +диалектическим методом силлогизмов, другие же согласно с другими искусствами +и возможностями (6uva|jёiq), из которых одни уже существуют в законченном +виде, а другие еще не получили полной законченности. Вследствие этого люди, +пользующиеся ими, сами незаметно для себя пользуясь ими больше, чем следует, +выходят из своей роли простых ораторов. Сказанное нами станет яснее, если мы +подробнее разовьем нашу мысль. Я говорю, что силлогизмы диалектические и +риторические касаются того, о чем мы говорим общими местами (топами +-tottoi); они общие для рассуждений о справедливости, о явлениях природы и о +многих других, отличных один от другого предметах; таков, например, топ +большего и меньшего, потому что одинаково удобно на основании его построить +силлогизм или энтимему как относительно справедливости и явлений природы, +так и относительно какого бы то ни было другого предмета, хотя бы эти +предметы и были совершенно различны по природе. Частными же я называю +энтимемы, которые выведены из посылок, относящихся к отдельным родам и видам +явлений, так, например, есть посылки физики, из которых нельзя вывести +энтимему или силлогизм относительно этики, а в области этики есть другие +посылки, из которых нельзя сделать никакого вывода для физики, точно так же +и в области всех [других наук]. Те [энтимемы первого рода, то есть, tottoi] +не сделают человека сведущим в области какой-нибудь частной науки, потому +что они не касаются какого-нибудь определенного предмета. Что же касается +энтимем второго рода, то чем лучше мы будем выбирать посылки, тем скорее +незаметным образом мы образуем область науки, отличной от диалектики и +риторики, и если мы доберемся до основных положений, то будем иметь перед +собой уже не диалектику и риторику, а ту науку, основными положениями +которой мы овладели. Большая часть энтимем выводится из этих частных +специальных положений; из топов их выводится меньше. + Теперь точно так же, как и в топике, нам нужно рассмотреть виды +энтимем, а также топы, из которых их нужно выводить. Видами я называю +посылки, свойственные каждому отдельному роду предметов, а топами - посылки, +одинаково общие всем предметам. + Итак, поговорим сначала о видах. Предварительно же рассмотрим роды +риторики, чтобы, определив число их, разобрать элементы и посылки каждого из +них в отдельности. + + ГЛАВА III + + Три элемента, из которых слагается речь. - Три рода слушателей. - Три +рода риторических речей. - Предмет речей совещательных, судебных, +эпидиктических. -Время, которое имеет в виду каждый из трех родов речи. - +Цель каждого рода речи. - Необходимость знать посылки каждого рода речи. + Есть три вида риторики, потому что есть столько же родов слушателей. +Речь слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета, о котором +он говорит, и из лица, к которому он обращается; оно-то и есть конечная цель +всего (я разумею слушателя). Слушатель бывает или простым зрителем, или +судьей, и при том судьей или того, что уже совершилось, или же того, что +должно совершиться. Примером человека, рассуждающего о том, что должно быть, +может служить член народного собрания, а рассуждающего о том, что уже было, +- член судилища; человек, обращающий внимание [только] на дарование +[оратора], есть простой зритель. Таким образом, естественными являются три +рода риторических речей: совещательные, судебные и эпидиктические. Дело +речей совещательных - склонять или отклонять, потому что как люди, которым +приходится совещаться в частной жизни, так и ораторы, произносящие речи +публично, делают одно из двух [или склоняют, или отклоняют]. + Что касается судебных речей, то дело их -обвинять или оправдывать, +потому что тяжущиеся всегда делают непременно одно что-нибудь из двух [или +обвиняют, или оправдываются]. + Дело эпидиктической речи - хвалить или порицать. Что касается времени, +которое имеет в виду каждый из указанных родов речи, то человек, совещаясь, +имеет в виду будущее: отклоняя от чего-нибудь или склоняя к чему-нибудь, он +дает советы относительно будущего. Человек тяжущийся имеет дело с прошедшим +временем, потому что всегда по поводу событий, уже совершившихся, один +обвиняет, а другой защищается. Для эпидиктического оратора наиболее важным +представляется настоящее время, потому что всякий произносит похвалу или +хулу по поводу чего-нибудь существующего; впрочем, ораторы часто сверх того +пользуются и другими временами, вспоминая прошедшее или строя предположения +относительно будущего. У каждого из этих родов речей различная цель, и так +как есть три рода речей, то существуют и три различные цели: у человека, +дающего совет, цель - польза и вред: один дает совет, побуждая к лучшему, +другой отговаривает, отклоняя от худшего; остальные соображения, как-то: +справедливое и несправедливое, прекрасное и постыдное, - здесь на втором +плане. + Для тяжущихся целью служит справедливое и несправедливое, но и они +присоединяют к этому другие соо��ражения. + Для людей, произносящих хвалу или хулу, целью служит прекрасное и +постыдное; но сюда также привносятся прочие соображения. + Доказательством того, что для каждого рода речей существует именно +названная нами цель, служит то обстоятельство, что относительно остальных +пунктов в некоторых случаях и не спорят; например, тяжущийся иногда не +оспаривает того, что такой-то факт имел действительно место, или что этот +факт действительно причинил вред но он никогда не согласится, что совершил +несправедливое дело, потому что в таком случае [то есть в случае его +сознания] не нужно было бы никакого суда. + Подобно этому и ораторы, подающие советы, в остальном часто делают +уступки, но никогда не сознаются, что советуют бесполезное или отклоняют от +полезного; например, они часто не обращают никакого внимания на то, что +несправедливо порабощать себе соседей или таких людей, которые не сделали +нам ничего дурного. Точно так же и ораторы, произносящие хвалу или хулу, не +смотрят на то, сделал ли этот человек что-нибудь полезное или вредное, но +даже часто ставят ему в заслугу, что, презрев свою собственную пользу, он +совершил что-нибудь прекрасное; например, восхваляют Ахилла за то, что он +оказал помощь своему другу Патроклу, зная, что ему самому суждено при этом +умереть, между тем как у него была полная возможность жить. Для него +подобная смерть представляется чем-то более прекрасным, а жизнь чем-то +полезным. + Из сказанного очевидно, что прежде всего необходимо знать посылки +каждого из указанных родов речей в отдельности, потому что доказательства, +вероятности и признаки -посылки риторики. Ведь, вообще говоря, силлогизм +составляется из посылок, а энтимема есть силлогизм, составленный из +названных нами посылок. Так как не могло совершиться в прошедшем и не может +совершиться в будущем что-нибудь невозможное, а [всегда совершается лишь] +возможное, и так как не могло совершиться в прошедшем что-нибудь не бывшее, +точно так же, как не может быть в будущем совершено что-нибудь такое, чего +не будет, то необходимо оратору как подающему советы, так и произносящему +судебные или эпидиктические речи, иметь наготове посылки о возможном и +невозможном, о том, было ли что-нибудь, или не было, будет или не будет. + Кроме того, так как все ораторы, как произносящие хвалу или хулу, так и +уговаривающие или отговаривающие, а также и обвиняющие или оправдывающиеся +не только стремятся доказать что-нибудь, но и стараются показать великость +или ничтожество добра или зла, прекрасного или постыдного, справедливого или +несправедливого, рассматривая при этом предметы безотносительно сами по +себе, или сопоставляя их один с другим, - ввиду всего этого очевидно, что +нужно иметь наготове посылки как общего, так и частного характера +относительно великости и ничтожества и относительно большего и меньшего, +например, относительно того, что можно назвать большим или меньшим благом, +или большим или меньшим преступлением, или более или менее справедливым +деянием; точно так же и относительно остальных предметов. + Итак, мы сказали, относительно чего необходимо иметь наготове посылки. +После этого следует разобрать [предмет] каждого из указанных [родов речи] в +отдельности: чего касаются совещательные, эпидиктические и, в-третьих, +судебные речи. + + ГЛАВА IV + + О чем приходится говорить оратору в речах совещательных? - Подробное +рассмотрение вопросов, с которыми имеют дело люди, не входит в область +риторики. - Риторика заключает в себе элемент аналитический и элемент +политический. - Пять пунктов, по поводу которых произносятся совещательные +речи: + 1) финансы, + 2) война и мир, + 3) охрана страны, + 4) продовольствие страны, + 5) законодательство. - + Оратор должен знать виды государственного устройства. + Итак, прежде всего нужно определить, относительно какого рода благ и +зол совещается человек, так как [совещаться можно] не относительно +всевозможных благ и зол, но лишь относительно тех, которые могут и быть, и +не быть. Что же касается того, что непременно есть или будет, или же не +может или не могло быть, о таких вещах не может быть никакого совещания. Но +[совещаются] также не о всем том, что может быть потому что в числе благ, +которые могут и быть, и не быть, есть и такие, которые являются в силу +естественного хода вещей или случайно, и о которых нет никакой пользы +совещаться. Очевидно, что явления, относительно которых возможно совещание, +- те, которые в силу своей природы зависят от нас и начало возникновени +которых заключается в нас самих. Мы ведь до тех пор исследуем известные +вещи, пока определим, в силах или не в силах мы их сделать. + Здесь мы не должны задаваться целью подробно один за другим рассмотреть +и распределить на виды те вопросы, с которыми люди обыкновенно имеют дело, +точно так же мы не должны давать им определения, согласные с истиной, +насколько это возможно, - не должны мы этого делать потому, что это +относится к области не риторики, а другой более глубокой и истинной науки, +да и теперь уже риторике дано гораздо больше задач, чем ей свойственно. + Справедливо, как мы и раньше заметили, что риторика состоит из науки +аналитической и науки политической, касающейся нравов, и что она в одном +отношении подобна диалектике, в другом -софистическим рассуждениям. Если же +мы захотим рассматривать диалектику и риторику не как способности, но как +науки, то, сами этого не замечая, мы уничтожим их природу, так как, относясь +к ним таким образом, мы переходим в область наук, которым подчинены +известные предметы, а не одни рассуждения. + Однако скажем теперь о вопросах, которые полезно разделить на категории +и которые имеют значение для политической науки. + То, о чем люди совещаются и по поводу чего высказывают свое мнение +ораторы, сводится, можно сказать, к пяти главным пунктам; они следующие: +финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов и +законодательство. + Тому, кто захотел бы давать советы относительно финансов, следует знать +все статьи государственных доходов - каковы они и сколько их, чтобы, если +какая-нибудь из них забыта, присоединить ее [к доходам], и если какая-нибудь +другая меньше [чем могла бы быть], увеличить ее; кроме того, [необходимо +знать также и] все расходы, чтобы, в случае если какая-нибудь статья расхода +окажется бесполезной, уничтожить ее, а если какая-нибудь другая окажется +более значительной, [чем следует], уменьшить ее, так как люди становятся +богаче не только путем прибавления к тому, что у них есть, но и путем +сокращения расходов. Все эти сведения нужно почерпать не из одного только +опыта, касающегося местных дел: для того, чтобы подавать советы относительно +этого, необходимо знать и те изобретения, которые сделаны в этом отношении +другими. + Что касается войны и мира, [то здесь необходимо] знать силу +государства, - насколько она велика в настоящее время и насколько велика +была прежде, в чем она теперь заключается и в каком отношении может быть +увеличена. Кроме того, [необходимо знать], какие войны вело государство и +как, - и все это не только относительно своего собственного государства, но +и относительно государств соседних. Следует также знать, с кем из соседей +можно с вероятием ожидать войны, чтобы с более сильными сохранить мир, а что +касается более слабых, то чтобы всегда начало войны зависело от нас самих. + Необходимо также знать военные силы [противников], - сходны они с +нашими или несходны, потому что и этим путем возможно как получить выгоду, +так и понести ущерб. И для этого необходимо рассмотреть исход войн не только +наших, но чужих, ибо от одинаковых причин получаются одинаковые следствия. + Что касается обороны страны, то [необходимо] быть знакомым со способами +обороны страны; [следует] также знать количество стражи и виды и места +сторожевых пунктов; сведения эти невозможно иметь, не будучи хорошо знакомым +со страной; [все это для того,] чтобы усилить охрану, если где-нибудь она +слишком слаба, и отменить ее там, где она бесполезна, и чтобы тщательнее +охранять важные пункты. + В вопросе о продовольствии страны [необходимо знать,] какое потребление +достаточно для государства и каковы продукты, производимые страной и +ввозимые в нее, а также - в каких государствах нуждается страна для вывоза +продуктов и в каких для ввоза, чтобы заключать с ними договоры и торговые +трактаты, так как необходимо предостерегать граждан от столкновений с двумя +категориями государств: с теми, которые могущественнее [нас], и с теми, +которые [могут быть полезны] стране в вышеуказанном отношении. + Если для [сохранения] безопасности в государстве необходимо быть +знакомым со всеми этими вопросами, то не менее важно также знать толк в +законодательстве, потому что благополучие государства зависит от законов. + Необходимо таким образом знать, сколько есть видов государственного +устройства, и что полезно для каждого из них, и какие обстоятельства как +вытекающие из самой природы данной формы государственного устройства, так и +чуждые ее природе, могут способствовать погибели этой формы. Я говорю о +гибели известной формы правления от свойств, в ней самой заключающихся, +потому что, за исключением лучшей формы правления, все остальные погибают +как от излишнего ослабления, так и от чрезмерного напряжения, как например, +демократия гибнет не только при чрезмерном ослаблении, когда она под конец +переходит в олигархию, но и при чрезмерном напряжении, подобно тому как +крючковатый и сплюснутый нос не только при смягчении этих свойств достигает +умеренной величины, но и при чрезмерной крючковатости и сплюснутости +принимает уже такую форму, которая не имеет даже вида носа. + По отношению к законодательству нужно не только понимать на основании +наблюдений над прошлым, какая форма правления полезна, но также и знать +формы правления в других государствах: для каких людей какая форма правления +годится. Очевидно, таким образом, что для законодательства полезны описания +земли, потому что из них можно познакомиться с законами [других] народов, +для совещания же о делах государственных полезны творения дееписателей. Но +все это относится к области политики, а не риторики. + Вот главнейшие пункты, относительно которых должен быть сведущ тот, кто +желает давать советы [в делах государственных]. Теперь мы изложим положения, +на основании которых следует советовать то или отсоветовать другое, как по +вышеупомянутым, так и по всяким другим вопросам. + + ГЛАВА V + + Блаженство, как цель человеческой деятельности. -Четыре определения +блаженства. - Составные части блаженства. - Внутренние и внешние блага. - +Анализ понятий: благородство происхождения, хорошего и многочисленного +потомства (ёuTёKv(a и tt6Autёkv(ci), богатства, хорошей репутации, почета, +физической добродетели, тгоЛиф|Л(а и xPnorocpiAla. - Определение понятия +"друг". - Анализ понятия счастливой судьбы и случайного блага. + У всякого человека в отдельности и у всех вместе есть, можно сказать, +известная цель, стремясь к которой они одно избирают, другого избегают; эта +цель, коротко говоря, есть блаженство с его составными частями. Итак, +разберем для примера, что такое, прямо говоря, блаженство и из чего +слагаются его части, потому что все уговаривания и отговаривания касаются +блаженства, того, что к нему ведет и что ему противоположно: то, что создает +блаженство или какую-нибудь из его частей, или что делает его из меньшего +большим, - все такое следует делать, а того, что разрушает блаженство, +мешает ему или создает что-нибудь ему чуждое - всего такого не следует +делать. + Определим блаженство, как благосостояние, соединенное с добродетелью, +или как довольство своей жизнью, или как приятнейший образ жизни, +соединенный с безопасностью, или как избыток имущества и рабов в соединении +с возможностью охранять их и пользоваться ими. Ведь, можно сказать, все люди +согласны признать блаженством одну или несколько из этих вещей. + Если на самом деле блаженство есть нечто подобное, то к числу составных +его частей необходимо будет принадлежать благородство происхождения, обилие +друзей, друзья - хорошие люди, богатство, хорошее и обильное потомство, +счастливая старость, кроме того еще преимущества физические, каковы +здоровье, красота, сила, рост, ловкость в состязаниях, слава, почет, удача, +добродетель; потому что человек наиболее счастлив в том случае, когда он +обладает благами, находящимися в нем самом и вне его; других же благ помимо +этих нет. В самом человеке есть блага духовные и телесные, а вне его +благородство происхождения, друзья, богатство и почет. К этому, по нашему +мнению, должно присоединяться могущество и удача, потому что в таком случае +можно пользоваться в жизни наибольшей безопасностью. + Итак, рассмотрим, что такое представляет каждая из названных частей +блаженства в отдельности. Быть благородного происхождения дл какого-нибудь +народа или государства значит быть автохтонами или исконными [обитателями +данной страны], иметь своими родоначальниками славных вождей и дать из своей +среды многих мужей, прославившихся тем, что служит предметом соревнования. +Для отдельного человека чистокровность происхождения передается как по +мужской, так и по женской линии, а также [обусловливается] гражданской +полноправностью обоих родителей. Как для целого государства, так и здесь +быть благородного происхождения значит иметь своими родоначальниками мужей, +прославившихся доблестью, богатством или чем-нибудь другим, что служит +предметом уважения, и насчитывать в своем роду много славных мужей и женщин, +юношей и стариков. + Понятие хорошего и многочисленного потомства ясно: для государства +иметь хорошее потомство значит иметь многочисленное и хорошее юношество, +одаренное прекрасн��ми физическими качествами, каковы рост, красота, сила, +ловкость в состязаниях; что касается нравственных качеств, то добродетель +молодого человека составляют скромность и мужество. Для отдельного человека +иметь многочисленное и хорошее потомство значит иметь много собственных +детей мужского и женского пола, обладающих вышеуказанными качествами. + Достоинство женщин составляют в физическом отношении красота и рост, а +в нравственном - скромность и трудолюбие без низости (aVёAёuuёpia). Каждому +человеку в отдельности и целому государству следует стремиться к тому, чтобы +как у мужчин, так и у женщин имелись все вышеуказанные качества, потому что +те государства, где, как у лакедемонян, нравы женщин порочны, приблизительно +вдвое менее благополучны + Составными частями богатства являются обилие монеты, обладание землей и +недвижимой собственностью, а также множеством стад и рабов, рослых и +красивых; все эти объекты владения должны быть неоспоримы, сообразны с +достоинством свободного человека и полезны. Полезные объекты владения - это +преимущественно те, которые приносят плоды, сообразные с достоинством +свободного человека, - те, которые доставляют наслаждение. + Приносящими плоды я называю те предметы владения, от которых +[получается] доход, а доставляющими наслаждение - те, от которых [не +получается] ничего, о чем бы стоило упомянуть, кроме пользования ими. +Признаком неоспоримости владения является владение в таком месте и при таких +условиях, что способ пользования объектами владения зависит от самого +владетеля, признаком же владения или невладения служит возможность отчуждать +предметы владения; под отчуждением я разумею дачу и продажу. Вообще же +сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании: ведь +операции над предметами владения и пользование ими и составляют богатство. + Иметь хорошую репутацию значит считаться у всех людей серьезным +человеком или обладать чем-нибудь таким, что составляет предмет стремления +всех или большинства, или добродетельных или разумных людей. Почет служит +признаком репутации благодетеля; по справедливости почетом пользуются +преимущественно те люди, которые оказали благодеяние, но почитается также и +тот, кто имеет возможность оказывать благодеяния. Благодеяние имеет +отношение или к самому существованию и тому, что последнему способствует, +или к богатству, или к какому-нибудь другому благу, приобретение которого +представляется не легким или вообще, или для данного места или времени; +многие заслуживают почет делами с виду маловажными, чему причиной служит +место и время оказания услуги. Принадлежность почета составляют +жертвоприношения, прославления в стихах и прозе, почетные дары, ��частки +священной земли, первые места, похороны, статуи, содержание за счет +государства; у варваров признаками почтения служит падение ниц, уступка +места, дары, считающиеся у данного народа почетными. Дар есть дача +известного имущества, а вместе и знак почета, потому-то даров домогаются как +корыстолюбивые, так и честолюбивые люди; дар обладает свойствами, нужными +для тех и других людей: он представляет собой известного рода ценность, +которая составляет предмет стремления дл корыстолюбивых, и, в то же время, +он связан с почетом, которого домогаются люди честолюбивые. Физическая +добродетель есть здоровье; оно заключается в безболезненном пользовании +своим телом, потому что многие, как, например, по преданию Иродик, +пользуются таким здоровьем, + Тому, что последнему способствует, или к богатству, или к какому-нибудь +другому благу, приобретение которого представляется не легким или вообще, +или для данного места или времени; многие заслуживают почет делами с виду +маловажными, чему причиной служит место и время оказания услуги. +Принадлежность почета составляют жертвоприношения, прославления в стихах и +прозе, почетные дары, участки священной земли, первые места, похороны, +статуи, содержание за счет государства; у варваров признаками почтения +служит падение ниц, уступка места, дары, считающиеся у данного народа +почетными. Дар есть дача известного имущества, а вместе и знак почета, +потому-то даров домогаются как корыстолюбивые, так и честолюбивые люди; дар +обладает свойствами, нужными для тех и других людей: он представляет собой +известного рода ценность, которая составляет предмет стремления для +корыстолюбивых, и, в то же время, он связан с почетом, которого домогаются +люди честолюбивые. + Физическая добродетель есть здоровье; оно заключается в безболезненном +пользовании своим телом, потому что многие, как, например, по преданию +Иродик, пользуются таким здоровьем, которому никто бы не позавидовал, так +как им приходится воздерживаться от всего или от очень многого, что доступно +человеку. + Что касается красоты, то она различна для каждого возраста. Красота +юности заключается в обладании телом, способным переносить труды, будут ли +они заключаться в беге или в силе, и в обладании наружностью, своим видом +доставляющей наслаждение: поэтому-то атлеты, занимающиеся пентатлом, +обладают наибольшей красотой, так как они по своей природе равно способны +как к телесным состязаниям, так и к быстрому бегу. + [Красота] зрелого [возраста заключается в обладании телом, способным +переносить] военные труды, и наружностью приятной и, вместе с тем, +внушительной. + [Красота] старца заключается в обладании силами достаточными для +выполнения необх��димых работ и в беспечальном существовании благодаря +отсутствию всего того, что позорит старость. + Сила есть способность приводить другого [человека или предмет] в +движение по своему произволу, а это можно делать или ведя его, или толкая, +или поднимая, или тесня, или сжимая, так что сильный человек должен +оказываться сильным или во всех этих действиях, или в некоторых из них. + Достоинство роста заключается в обладании большей чем у других людей +длиной (вышиной), толщиной и шириной, но так, чтобы вследствие излишка этих +качеств движения не стали чересчур медленны. + Атлетическая доблесть для состязаний слагается из достоинств роста, +силы и быстроты; ведь и человек быстро бегающий есть в то же время человек +сильный, именно, кто в состоянии известным образом передвигать ноги быстро и +на дальнее расстояние, способен к бегу, а тот, кто умеет сжимать и +удерживать [своего противника], тот способен к борьбе; человек, умеющий +наносить удары, способен к кулачному бою, а человек, умеющий делать и то, и +другое, способен к панкратии; что же касается человека, способного ко всем +указанным видам телесных упражнении, то он способен к пентатлу. + Хорошая старость - старость поздно наступающая и вместе беспечальная: +не имеет счастливой старости ни тот, кто старится рано, ни тот, чья +старость, поздно наступая, сопровождается страданием. Хорошая старость +является следствием как хороших физических качеств человека, так и +благоприятной судьбы, потому что, не будучи здоровым и сильным, человек не +будет лишен страданий, точно так же как без благоприятных условий судьбы +жизнь его не может быть беспечальной и долговечной. Помимо силы и здоровья +есть другие условия, способствующие долговечности; многие долговечны, хотя и +не обладают хорошими физическими качествами. Но нет никакой нужды +распространяться здесь об этом. + Понятия TToAucpiAia и ХРП^ОФ1^'0 (обладание многими друзьями и +обладание друзьями -хорошими людьми) ясны, раз понятие друга определено так: +друг - это такой человек, который делает для другого человека то, что +считает для него благом, и делает это ради этого человека. Тот, у которого +много таких [т. е. друзей], и есть ттоЛйф|Лос;, а тот, у которого [эти +друзья] еще и хорошие люди, есть xpnai"6cpiAoc;. + Удача (suTuxia) заключается в приобретении и обладании или всеми, или +большей частью, или главнейшими из тех благ, происхождение которых случайно. +Случай бывает причиной некоторых таких благ, которые можно добыть с помощью +человеческого искусства, но многие из них недостижимы этим путем, например +те, которые даются нам природой. Некоторые из благ [доставляемых случаем], +могут существовать и независимо от природы; так здоровье может иметь своим +источником искусство, но источник��м красоты и роста может быть только +природа. Вообще говоря, те блага случайного происхождения которые возбуждают +зависть. Случай бывает причиной и таких благ, которые являются вопреки +всякому расчету, например если все братья безобразны и только один из них +красив, или если никто другой не замечал клада, а один кто-нибудь нашел его, +или если стрела попала в человека, стоявшего рядом, а в него не попала, или +если человек, постоянно ходивший [в такое то место] не пришел, а другие, в +первый раз пришедшие туда, погибли. Все подобные случаи кажутся следствием +удачи. + Так как учение о добродетели имеет всего более связи с учением о +похвалах, то мы разберем вопрос о добродетели тогда, когда будем говорить о +похвале. + + ГЛАВА VI + + Цель речи совещательной - польза, польза - благо; определение блага. - +Три рода действующих причин. -К категории блага относятся: добродетель, +удовольствие, блаженство, добродетели души, красота и здоровье, богатство и +дружба, честь и слава, умение хорошо говорить и действовать, природные +дарования, науки, знания и искусства, жизнь, справедливость. - Блага +спорные. - Еще определения блага. - Два рода возможного. + Итак, ясно, что мы должны иметь в виду, как желательное в будущем или +как уже существующее в настоящем, когда уговариваем кого-нибудь, и что, +напротив, когда отговариваем кого-нибудь, потому что второе противоположно +первому. Так как цель, которую преследует совещательный оратор, есть польза, +потому что совещаются не о конечной цели, но о средствах, ведущих к цели, а +такими средствами бывает то, что полезно при данном положении дел, полезное +же есть благо, - в виду всего этого следует вообще разобрать основные +элементы добра и пользы. + Определим благо, как нечто такое, что желательно само по себе, ради +чего мы желаем и другого, к чему стремится все или, по крайней мере, все, +способное ощущать и одаренное разумом, или если бы было одарено разумом. + Благо есть то, что соответствует указаниям разума; для каждого +отдельного человека благо то, что ему указывает разум относительно каждого +частного случая; благо - нечто такое, присутствие чего делает человека +спокойным и самоудовлетворенным; оно есть нечто самодовлеющее, нечто +способствующее возникновению и продолжению такого состояния, нечто +сопутствующее подобному состоянию, мешающее противоположному состоянию и +устраняющее его. А сопутствие [здесь] может быть двоякое: [что-нибудь +существует] одновременно [с чем-нибудь другим] или является после [этого +другого], например, знание является после учения, но жизнь существует +одновременно со здоровьем. + Способствование возникновению (та ттоитпка) бывает троякое: одно +подобно тому, как состояние здоровья бывает причиной здоровья, другое - как +причиной здоровья бывает пища, третье - как такой причиной бывает +гимнастика, поскольку она по большей части производит здоровье. Раз это +установлено, отсюда необходимо следует, что хорошо всякое приобретение блага +и всякое устранение зла, потому что одновременно с первым состоянием +существует отсутствие зла, а вслед за вторым наступает обладание благом. И +получение большего блага вместо меньшего и меньшего зла вместо большего +[есть также благо], потому что в одном случае мы обретаем, а в другом +устраняем то, чем большее имеет перевес над меньшим. И добродетели +необходимо суть благо, потому что люди, обладающие ими, счастливы; +добродетели производят блага и научают пользоваться ими. Но мы скажем +отдельно о каждой из них, что она такое и какова ее природа. Удовольствие +также необходимо есть благо, потому что все живое стремится в силу своей +природы к удовольствию. Вследствие этого все приятное и прекрасное +необходимо есть благо, потому что приятное доставляет удовольствие, а из +прекрасных вещей одни приятны, другие желательны ради самих себя. + Одним словом, благом необходимо признать следующее: блаженство, потому +что оно желательно само по себе и обладает свойством самодовлеемости; кроме +того ради его мы избираем многое. Справедливость, мужество, умеренность, +великодушие, щедрость и тому подобные качества, потому что это - добродетели +души. Красота, здоровье и тому подобное - также блага, потому что все это - +добродетели тела, которые создают много благ, например, здоровье создает +удовольствие и жизнь, почему оно и считается высшим благом, так как служит +причиной двух вещей, имеющих для большинства наибольшую ценность - +удовольствия и жизни. Богатство, так как оно представляет собой достоинство +имущественного состояния и служит причиной многих благ. Друг и дружба, +потому что друг желателен сам по себе, а, кроме того, он может сделать +многое. Честь, слава, потому что они приятны и потому что они создают +многое, с ними по большей части сопряжено присутствие того, в силу чего +[люди] пользуются почетом. Уменье говорить и искусно действовать, потому что +все подобное создает блага. Сюда же относятся даровитость, память, +понятливость, сметливость и все тому подобные качества, потому что они +создают блага. Равным образом [сюда принадлежат] все отрасли знания и все +искусства. Сама жизнь [есть благо], потому что, если бы даже с ней не было +сопряжено никакое другое благо, она желательна сама по себе. Наконец, +справедливость [есть также благо], потому что она полезна всем. + Вот приблизительно все то, что люди согласны признавать благом. Что же +касается благ спорных, то заключения относительно их нужно выводить на +основании вышеупомянутых благ. + Благо - то, противоположное чему есть зло, а также то, противоположное +чему полезно врагам, например, если трусость граждан приносит пользу врагам, +то очевидно, что мужество очень полезно гражданам. Вообще же кажется +полезным противоположное всему тому, чего желают враги и чему они радуются, +поэтому-то сказано: + О/ Возликует Приам... + Но так бывает не всегда, а лишь по большей части, потому что вполне +возможно, что одно и тоже будет полезно для обеих сторон, отчего и +говорится, что "несчастье сводит людей", когда какая-нибудь одна и та же +вещь вредна для обоих. Благом можно назвать также и то, что не есть +крайность, то же, что преступает должную меру, есть зло. То, ради чего +совершено много трудов и сделано много издержек, также представляется +благом, потому что такая вещь уже есть кажущееся благо; она понимается, как +цель, увенчивающая многие усилия, а всякая цель есть благо, поэтому то +сказано: + Вы ли на славу Приаму..., и: Стыд нам и медлить так долго... + Отсюда и пословица: [выронить из рук] кувшин с водой у самой двери. +[Благом представляется] также то, к чему многие стремятся и что кажется +достойным предметом соревнования, ибо то, к чему все стремятся, есть благо, +а понятие большинства людей представляется равным понятию "все люди". +[Благо] и то, что заслуживает похвалы, потому что никто не будет хвалить то, +что не есть благо. То, что хвалят враги и дурные люди, также благо, потому +что в этом случае все как бы согласны между собой, даже и те, которым это +благо причинило вред: такое единодушие является следствием очевидности +блага. Подобно этому дурные люди - те, которых порицают друзья и не порицают +враги, а хорошие - те, которых не порицают даже враги. Поэтому-то коринфяне +считали себя оскорбленными стихом Симонида: + Илион не в претензии на коринфян. + Благо также то, чему оказал предпочтение кто-нибудь из разумных или +хороших мужчин или женщин, например, Афина оказала предпочтение Одиссею, +Фисей Елене, Александру богини и Ахиллу Гомер. - Вообще говоря, [благо] - +то, что заслуживает предпочтения людей, потому что они предпочитают делать +то, что принадлежит к числу вышеуказанных вещей, а также, что имеет значение +зла для врагов и блага для друзей. Кроме того [они предпочитают еще делать] +то, что возможно, возможное же бывает двух родов одно - то, что уже +совершалось, другое - что легко может совершиться. Легко [совершается] то, +что [совершается] без не удовольствия или в короткое время, потому что +трудность какой-нибудь вещи определяется или [сопряженным с ней] +неудовольствием, или продолжительностью времени. [Предпочитают] люди также и +то, что случается согласно их желанию а желают они или того, что не +заключает в себе никакого зла, или того, в чем меньше зла, чем добра, а так +бывает в том случае, когда зло незаметно или незначительно. [Предпочтение +оказывается также тому,] что принадлежит нам и чего ни у кого нет, а также +всему чрезвычайному, потому что обладание такими вещами увеличивает почет, +[пользуется предпочтением] также то, что имеет особенные удобства для нас, +таково то, что подходит к нашему семейному и общественному положению, и что, +по нашему мнению, нам нужно, хотя бы это было и маловажно, несмотря на это, +люди предпочитают делать подобные вещи [Заслуживают предпочтения] также те +вещи, которые легко хорошо выполнить, потому что они, как легкие, возможны, +легкими для исполнения называются такие вещи, которые были совершены +многими, или большинством, или подобными нам людьми, или людьми более +слабыми [чем мы]. И то, чем мы можем угодить друзьям или досадить врагам, и +что предпочитают делать люди, которым мы удивляемся, и то, к чему мы +особенно способны и в чем сведущи, потому что есть надежда легче иметь успех +в таком деле. И то чего не сделает ни один дурной человек, потому что такие +вещи больше заслуживают похвалы. И то, чего люди страстно желают, потому что +такие вещи не только приятны, но представляются еще лучшими [чем они есть]. +Всякий человек избирает то, к чему имеет расположение, как, например, +славолюбивые люди, если дело идет о победе, честолюбивые, если о почете, +корыстолюбивые, если о деньгах; и все другие люди точно так же. Итак, вот +откуда нужно заимствовать способы убеждения относительно блага и полезного. + + ГЛАВА VII + + Понятия большего блага и более полезного; их анализ; различные +определения этих понятий. + Но так как часто люди, признавая полезными какие-нибудь две вещи, +недоумевают, которая из них полезнее, то вслед за вышесказанным следует +разобрать вопрос о большем благе и более полезном. Вещь, превосходящая +какую-нибудь другую вещь, заключает в себе то же, что есть в этой другой +вещи, и еще нечто сверх того, а вещь, уступающая другой, есть нечто +заключающееся в этой другой вещи. Большая величина и большее число всегда +таково по отношению к чему-нибудь меньшему, а все большое и малое, многое и +немногое таково по отношению к величине [или числу] большинства предметов; +понятие большего обозначает превосходство, а понятие малого -недостаток; +точно так же и понятия многого и немногого. + Так как мы называем благом то, что желательно само по себе, а не ради +чего-нибудь другого, и то, к чему все стремится и к чему стремилось бы все, +если бы было одарено разумом и практическим смыслом, и то, что создает и +сберегает подобные вещи и с чем подобные вещи связаны. Так как цель есть то, +ради чего что-нибудь делается, и так как ради нее делается все остальное, +так как для данного человека бл��го есть то, что по отношению к этому +человеку обладает указанными свойствами, то отсюда необходимо следует, что +большее количество есть большее благо сравнительно с единицей и меньшим +количеством, если единица или меньшее количество входит в состав большего; +последнее имеет численное превосходство, в чем ему уступает входящая в его +состав [единица и меньшее количество]. И если крупнейший [представитель +какого-нибудь вида] превосходит крупнейшего [представителя другого вида], то +и самый [вид] превосходит этот второй [вид], и [наоборот], если какой-нибудь +[вид] превосходит другой [вид], то и крупнейший [экземпляр первого вида] +превосходит крупнейший [экземпляр второго вида], например, если самый +высокий мужчина выше самой высокой женщины, то и мужчины вообще выше женщин, +и, [наоборот], если мужчины вообще выше женщин, то и самый высокий мужчина +выше самой высокой женщины, потому что превосходство одного вида над другим +аналогично с превосходством их крупнейших экземпляров. И когда одно [благо] +следует за другим, но это другое за первым не следует, [тогда это другое +есть большее благо]. Последовательность же может быть троякая: одно явление +или происходит одновременно с другим, или наступает вслед за ним, или +обусловливается им, когда бытие (хРПа|<э) следующего явления уже +заключается [как возможность] в бытии предыдущего. Так здоровье всегда +одновременно с жизнью, но жизнь с здоровьем не всегда нераздельна. + Связь последовательности существует между учением и знанием, а связь +возможности - между святотатством и грабежом, потому что человек, +совершивший святотатство, способен на грабеж вообще. И то, что в большей +мере превосходит одну и ту же вещь, больше, потому что оно должно +превосходить и большее, [чем эта вещь]. И то, что производит большее благо, +само больше, потому что это и обозначает возможность производить большее. И +то, производящая причина чего больше, также больше, ибо если то, что полезно +для здоровья, предпочтительнее того, что приятно, и есть большее благо [по +сравнению с ним], то и здоровье важнее удовольствия. И то, что желательно +само по себе, [важнее] того, что желательно не само по себе, например, сила +важнее здоровья, потому что здоровье желательно не само по себе, а сила - +сама по себе, а это то и составляет критерий блага. И если одно есть цель, а +другое - не цель, [то первое выше], потому что второе желательно ради +чего-нибудь другого, а первое - ради самого себя, например, гимнастика ради +хорошего состояния тела. И то, что менее нуждается в другой вещи или других +вещах, [выше], так как оно самостоятельнее; меньше же нуждается то, что +нуждается в вещах менее важных или более легких. И если что-нибудь одно не +бывает или не может быть без чего-нибудь другого, �� это другое [бывает и +может быть] без первого: то, что не нуждается ни в чем другом, более +самостоятельно, а потому и кажется большим благом. И если одна какая-нибудь +вещь есть начало, а другая не есть начало, или если одна вещь есть причина, +а другая не есть причина, то по одному и тому же [первая важнее второй], +потому что без причины и начала невозможно бытие или возникновение. + И происходящее от большего из двух начал -больше, так же как +происходящее от большей из двух причин больше, и, наоборот, из двух начал +больше то, что служит началом большему, и из двух причин важнее та, которая +служит причиной большему. Из сказанного очевидно, что одна вещь может быть +больше другой обоими способами: если она есть начало, а другая не есть +начало, первая покажется важнее, точно так же [как и в том случае], если она +не есть начало, а другая вещь есть начало, потому что цель важнее начала. +Так и Леодамант, обвиняя Каллистрата, говорил, что советник виновнее +исполнителя, потому что проступок не был бы совершен, не будь дан совет. И, +наоборот, [произнося обвинительную речь] против Хабрия, [он говорил], что +исполнитель виновнее советчика, потому что дело не совершилось бы, не будь +человека, готового его совершить: люди-де с тем и составляют заговоры, чтобы +кто-нибудь совершил их. И то, что встречается реже, лучше того, что бывает в +изобилии, как, например, золото лучше железа, хотя оно и менее полезно; +обладание им представляется большим благом, потому что оно труднее. С другой +стороны, существующее в изобилии лучше того, что встречается, как редкость, +потому что пользование им более распространено, ибо "часто" имеет +преимущество перед "редко", отчего и говорится: + Всего лучше вода. + И вообще более трудное [лучше], чем более легкое, потому что реже, а с +другой точки зрения более легкое [лучше], чем более трудное, потому что +подчиняется нашим желаниям. [Большее благо] и то, чему противоположно +большее зло, и то, лишение чего чувствуется сильнее. И добродетель выше +того, что не есть добродетель, а порок выше того, что не есть порок, потому +что добродетель и порок суть цели, а эти другие [качества] такими не +представляются. И из причин важнее те, следствия которых значительнее - в +хорошую или дурную сторону. И более важны следствия того, хорошие и дурные +стороны чего крупнее, потому что каковы причины и начала, таковы и +следствия, и каковы следствия, таковы и причины и начала. [Лучше] и то, +высшая степень чего более желательна или прекрасна, как, например, +желательнее хорошо видеть, чем тонко обонять, потому что зрение лучше +обоняния. И любить друзей лучше, чем любить деньги, так что и дружелюбие +лучше корыстолюбия. Наоборот, чрезмерная степень чего-нибудь лучшего лучше и +чего-нибудь прекр��сного прекраснее, точно так же как лучше и прекраснее те +вещи, которые возбуждают более высокие и прекрасные желания, потому что +более сильные желания относятся к большим объектам, а по той же самой +причине и желания, возбуждаемые более прекрасными и высокими предметами, +прекраснее и выше. И чем прекраснее и ценнее науки, тем прекраснее и ценнее +их объекты, потому что какова наука, такова и истина, в ней заключающаяся, +так как каждая наука располагает (кгЛгйен) своей собственной истиной. По +аналогии с этим науки тем прекраснее и ценнее, чем прекраснее и ценнее их +объекты. И то, что могут признать или признали большим благом люди разумные, +или все, или многие из них, или большая часть их, или лучшие из них, будет +считаться большим благом или вообще, или постольку, поскольку их суждение +было разумно. Это правило распространяется и на другие вопросы, потому что +сущность, степень и качество вещей таковы, какими их признали знание и +рассудок. Но о вопросах блага мы уже сказали, так как мы определили благо, +как нечто такое, что избрали бы для себя все существа, одаренные рассудком. +Отсюда очевидно, что и большее благо - то, чему рассудок оказывает больше +предпочтения. И то [качество], которое есть у лучших людей, есть большее +благо или безусловно, или постольку, поскольку они лучшие люди, например, +мужество лучше силы. [Большее благо] и то, что предпочел бы лучший человек +или безусловно, или поскольку он лучший человек, так например, терпеть +несправедливость лучше, чем делать несправедливость, потому что первое +предпочел бы более справедливый человек. И более приятное [лучше], чем менее +приятное, потому что все гонится за удовольствием и добивается удовольствия +ради его самого, а такими чертами мы определили благо и цель. А из двух +вещей приятнее та, которая доставляет удовольствие с меньшей примесью горечи +(аЛиттотерау) и более продолжительное время. И более прекрасное приятнее, +чем менее прекрасное, потому что прекрасное есть или нечто приятное, или +желательное само по себе. И то, что люди с большей охотой делают для себя, +или для своих друзей, есть большее благо, а то, чего они совсем не хотят +делать [для себя или для друзей], есть большее зло. И более продолжительные +блага [лучше] менее продолжительных точно так же, как более прочное [лучше] +менее прочного, потому что первые имеют преимущество в отношении времени, а +вторые - в отношении удовлетворения желания: когда у нас является желание, +нам более доступно пользование прочным благом. И так далее: оценкой одного +понятия определяется оценка и другого сродного с первым или выраженного +другой формой того же слова, [которым выражено первое], например, если +"мужественно" прекраснее и желательнее, чем "умеренно", то и мужество +желате��ьнее умеренности и быть мужественным желательнее, чем быть умеренным. +И то, что предпочитают все, [лучше того,] чему предпочтение оказывается не +всеми, точно так же, как то, чему оказывает предпочтение большее число +людей, [лучше того,] чему оказывает предпочтение меньшее число людей; так +как благо было определено у нас, как нечто такое, к чему все [стремятся], +откуда большее благо будет то, к чему люди больше стремятся. И то, что +предпочитают наши противники, или враги, или судьи, или посредники, +избранные судьями, [лучше], потому что в первом случае мы как бы имеем дело +с суждением, разделяемым всеми людьми, а во втором - с суждением людей +знающих и сведущих. Иногда лучше то, чему причастны все, так как позорно не +быть причастным такой вещи, а иногда то, чему никто [не причастен] или +[причастны] немногие, потому что подобная вещь представляет большую +редкость. И то, что заслуживает похвалы [ценнее], потому что прекраснее; +равным образом [лучше] то, что влечет за собой больше почета, потому что +почет есть как бы цена. [Наоборот, хуже] то, что влечет за собой большее +наказание. То, что выше вещей, признаваемых или кажущихся великими, [лучше], +и одна и та же вещь, когда ее разложить на ее составные части, кажется +больше, потому что она представляется большей большего числа вещей, откуда и +рассказ поэта о том, как Мелеагра убедили восстать [соображения о том]: + Что в завоеванном граде людей постигает несчастных: + Граждан в жилищах их режут, пламень весь град пожирает, + В плен и детей, и красноопоясанных жен увлекают. + [Подобное же значение имеет] и сопоставление и соединение отдельных +частей, которое употреблял Эпихарм, и по тем же причинам как разъединение +их, потому что сопоставление частей придает целому вид сильного +превосходства, и потому что тогда целое кажется началом и причиной великих +вещей. Так как лучше то, что труднее и что представляет большую редкость, то +указания на обстоятельства, возраст, место, время и силы могут увеличивать +значение вещи, потому что если она была совершена вопреки силам и возрасту, +вопреки тому, что совершают подобные нам, и если она была совершена именно +там-то или тогда-то, - то она в таком случае получает вид вещей, +значительных по красоте, полезности или справедливости, или же вещей им +противоположных, откуда и эпиграмма в честь одного победителя на Олимпийских +играх: + Некогда я, с изогнутым коромыслом па плечах, Носил рыбу из Аргоса в +Тегею. Отсюда и Ификрат восхвалял себя, говоря: "вот с чего я начал". И +полученное от природы лучше, чем приобретенное извне, потому что первое +труднее; поэтому то и поэт говорит: + Я самоучка. + И самая большая часть чего-нибудь большего имеет наибольшее значение; +так Перикл в своей надгробной р��чи сказал, что потеря юношества имеет для +отечества такое же значение, как если бы из года исчезла весна. Лучше также +то, что оказывает помощь в большей нужде, например, в старости и болезнях. И +из двух благ ценнее то, которое ближе к цели, а также то, которое хорошо и +для меня, и вообще, и возможное выше невозможного, потому что первое имеет +значение для человека, а второе нет. Лучше то, что бывает в конце жизни, ибо +то, что бывает под конец, в большей степени обладает свойствами цели. И то, +что относится к области истины, лучше того, что делается для славы, а к +области делаемого для славы относится то, чего никто бы не предпринял, зная, +что это останется тайной. Лучше также и то, чем люди желают быть, а не +казаться, потому что все такое заключает в себе более истины. + Поэтому-то, по мнению некоторых, справедливость имеет мало значения, +потому что-де лучше казаться таким или иным, чем быть, чего, однако, нельзя +сказать о здоровье. Более ценности имеет и то, что во многих отношениях +оказывается более полезным, например, помогает нам жить, быть счастливыми, +пользоваться удовольствиями и делать добро, поэтому-то богатство и здоровье +считаются величайшими благами: ведь они обусловливают собой все эти блага. И +то, что влечет за собой меньше горя и что связано с удовольствием, лучше, +потому что такая вещь заключает в себе больше, чем одно благо, так как и +удовольствие - благо, и отсутствие печали - также благо. И из двух благ +больше то, которое, будучи сложено с той же величиной [как и другое] +образует в результате большее целое. И то, присутствие чего заметно, лучше +того, присутствие чего незаметно, потому что первое ближе к истине; +поэтому-то, пожалуй, лучше быть, чем казаться богатым. Ценнее также и то, +что пользуется любовью, и один и тот же предмет дороже для того, у кого этот +предмет только один, чем для того, у кого таких предметов много. Поэтому-то +не одинаковое наказание постигает того, кто лишит глаза человека +одноглазого, и того, кто сделает это с человеком, обладающим обоими глазами, +потому что в первом случае у человека отнят особенно дорогой для него орган. +Итак, мы приблизительно сказали, откуда нужно черпать способы убеждения, +когда приходится склонять или отклонять кого-нибудь. + + ГЛАВА VIII + + Совещательный оратор должен знать различные формы правления. - Четыре +формы правления: демократия, олигархия, аристократия, монархия. - Цель +каждой формы правления. - Совещательный оратор должен знать нравы каждой из +форм правления. + Самое же главное и наиболее подходящее средство для того, чтобы быть в +состоянии убеждать и давать хорошие советы, заключается в понимании всех +форм, правления, обычаев и законов каждой из них, а также в определении +того, что для каждой из них полезно, потому что все руководятся полезным, +полезно же то, что поддерживает государственное устройство. Решающее +значение имеет выражение воли верховной власти, а виды верховной власти +различаются согласно видам государственного устройства: сколько есть форм +правления, столько и видов верховной власти. Форм правления четыре: +демократия, олигархия, аристократия и монархия, так что верховная власть и +власть судебная принадлежит или всем членам государства, или части их. +Демократия есть такая форма правления, где должности занимаются по жребию, +олигархия - где это делается сообразно имуществу граждан, аристократия - где +это делается сообразно образованию граждан. Под образованием я разумею здесь +образование, установленное законом, потому что люди, не выходящие из +пределов законности, в аристократии пользуются властью, они кажутся лучшими +из граждан, откуда получила название и самая форма правления. Монархия, как +показывает самое название ее, есть такая форма правления, в которой один +властвует над всеми. Из монархий одни, подчиненные известного рода порядку, +представляют собой монархию [в настоящем смысле слова], а другие, +извращенные, представляют собой тиранию. + Не должно упускать из виду цель каждой из форм правления, потому что +люди всегда избирают то, что ведет в цели. Цель демократии -свобода, +олигархии - богатство, аристократии - воспитание и законность, тирании - +защита. Очевидно, что если люди принимают решения, имел в виду цель +государства, то следует разобрать обычаи и законы каждой из форм правления и +то, что для каждой из них полезно, -разобрать все это, как имеющее отношение +к цели каждого из видов государственного устройства. Но так как можно +убеждать не только посредством речи, наполненной доказательствами, но еще и +этическим способом, - ведь мы верим оратору, потому что он кажется нам +человеком известного склада, то есть, если он кажется нам человеком честным +или благомыслящим, или тем и другим вместе, - ввиду всего этого нам +следовало бы обладать знанием нравов каждой из форм правления, потому что +нравственные качества каждой из них представляются для каждой из них +наиболее значимыми. Это достигается теми же самыми средствами, потому что +нравственные качества обнаруживаются в связи с намерениями, а намерение +имеет отношение к цели. Итак, мы сказали, насколько это было здесь уместно, +к чему, уговаривая, мы должны стремиться, имея в виду будущее или настоящее, +и откуда должны черпать способы убеждения, касающиеся полезного, а также +нравов и законов каждой из форм правления, и о том, какими способами и каким +образом мы можем облегчить себе [разрешение] этих вопросов. Точнее об этом +изложено в нашей "Политике". + + ГЛАВА IX + + Объекты эпидиктической речи. - Определение прекрасного. - Определение +добродетели, части добродетели, величайшей добродетели; определение +различных добродетелей. - Перечисление вещей прекрасных - Похвала Енкомий - +Макарюрбс; и ёu5ci|jovio|j6(;. - Отношение похвалы к совету. - Усиливающие +обстоятельства, сравнения и преувеличения пригодны для эпидиктической речи; +для совещательной пригодны примеры, для судебной энтимемы. Вслед за этим +поговорим о добродетели и пороке, прекрасном и постыдном, потому что эти +понятия являются объектами для человека, произносящего хвалу или хулу. +Говоря об этом, мы вместе с тем выясним, в силу чего о нас может составиться +понятие, как о людях известного нравственного характера, в чем [как мы +сказали] заключается другой способ внушать доверие, потому что одним и тем +же путем мы можем сделать и себя и других людьми, внушающими к себе доверие +в нравственном отношении. + Так как нам часто случается - серьезно или несерьезно - хвалить не +только человека или бога, но и неодушевленные предметы, и первое встречное +животное, то следует и по отношению к этому пункту разобрать таким же +образом основные положения, потому коснемся и этого вопроса, на сколько это +нужно для примера. + Прекрасное - то, что, будучи желательно само ради себя, заслуживает еще +похвалы, или что, будучи благом, приятно, потому что оно благо. Если таково +содержание понятия прекрасного, то добродетель необходимо есть прекрасное, +потому что, будучи благом, она еще заслуживает похвалы. Добродетель, как +кажется, есть возможность приобретать блага и сохранять их, и, вместе с тем, +возможность делать благодеяния [другим] во многих важных случаях и всем +вообще во всевозможных случаях. Части добродетели составляют справедливость, +мужество, благоразумие, щедрость, великодушие, бескорыстие, кротость, +рассудительность, мудрость. Раз добродетель есть способность оказывать +благодеяния, величайшими из добродетелей необходимо будут те, которые +наиболее полезны для других. Вследствие этого наибольшим почетом пользуются +люди справедливые и мужественные, потому что мужество приносит пользу людям +во время войны, а справедливость и в мирное время. Затем следует +бескорыстие, потому что бескорыстные люди легко отказываются от денег и не +затевают споров из-за них, а они составляют главный предмет стремлений для +других. Справедливость - така добродетель, в силу которой каждый владеет +тем, что ему принадлежит, и так, как повелевает закон, а несправедливость - +такое качество, в силу которого человек владеет тем, что ему не принадлежит, +и не так, как повелевает закон. Мужество - добродетель, в силу которой люди +в опасностях совершают прекрасные дела, руководствуясь законом и повинуясь +ему; трусость же - качество ��ротивоположное. Умеренность - добродетель, в +силу которой люди так относятся к физическим наслаждениям, как повелевает +закон; невоздержанность - противоположное этому качество. Бескорыстие +заключается в оказывании денежных одолжений, скупость - качество +противоположное. Великодушие - добродетель, побуждающая к совершению великих +благодеяний, малодушие - качество противоположное. Щедрость - добродетель, +побуждающая к крупным издержкам, малодушие же и скряжничество - качества +противоположные. Рассудительность есть интеллектуальная добродетель, в силу +которой люди в состоянии здраво судить о значении перечисленных выше благ и +зол для блаженства. + Итак, для настоящего случая мы достаточно сказали о добродетели и +пороке вообще и о составных частях этих понятий; отсюда уже нетрудно вывести +заключение относительно других пунктов, так как очевидно, что как то, что +производит добродетель, необходимо должно быть прекрасно, как имеющее +отношение к добродетели, так и все, производимое ею; таковы признаки и дела +добродетели. Если же признаки добродетели и то, что однородно с ними (а +таковы поступки и страдательные состояния нравственно хорошего человека), +прекрасны, то отсюда необходимо следует, что все то, что представляется +делом или признаком мужества, или что было мужественно совершено, - все это +прекрасно точно так же, как прекрасно все справедливое и справедливо - +совершенное; что же касается страдательных состояний [носящих характер +справедливости], то о них этого нельзя сказать, так как только в одной этой +добродетели не всегда прекрасно все справедливое, например, в деле наказания +позорнее быть справедливо наказанным, чем понести наказание напрасно; +относительно других добродетелей [можно сказать] то же самое. Прекрасно и +все то, возмездием за что служат призы и с чем сопряжено более почета, чем +денег. И из поступков [подлежащих выбору] прекрасны те, которые человек +совершает, имея в виду нечто желательное, но не для себя самого, прекрасны +также и безотносительно хорошие поступки, которые кто-либо совершил для +пользы отечества, презрев свою собственную выгоду, точно так же, как +прекрасно все то, что хорошо по своей природе, и что хорошо, но не именно +для данного человека, потому что такие вещи делаются ради самого себя. +Прекрасно и все то, что скорее может относиться к человеку умершему, чем к +живому, потому что то, что делается для человека, находящегося в живых, +сопряжено с эгоистическим интересом делающего. Прекрасны также те поступки, +которые совершаются ради других, потому что такие поступки носят на себе +меньший отпечаток эгоизма. Прекрасно и то благоденствие, которое имеет в +виду других, а не самого себя, а также то, которое касается наших +благодетелей, потому что это согласно с справедливостью. Прекрасны также +благодеяния, потому что они относятся не к самому человеку [их +совершающему]. Прекрасно и противоположное тому, чего люди стыдятся, потому +что они испытывают стыд в том случае, если говорят, или делают, или +намереваются сделать что-нибудь постыдное; в этом смысле выразилась в стихах +Сафо по поводу слов Алкея: "Я желаю сказать нечто, но меня удерживает стыд". +"Если бы ты желал чего-нибудь благородного или прекрасного, и если бы твой +язык не намеревался высказать ничего дурного, то стыд не заволакивал бы +твоих глаз, ты говорил бы о справедливом". + Прекрасно также то, из-за чего люди хлопочут, не будучи побуждаемы +страхом, потому что они поступают так в вещах, ведущих к славе. Прекраснее +добродетели и деяния лиц лучших по своей природе, так, например, добродетели +мужчин выше, чем добродетели женщин. Точно так же прекраснее добродетели, от +которых получается больше пользы для других людей, чем для нас самих; +поэтому-то так прекрасно все справедливое и сама справедливость. Прекрасно +также мстить врагам и не примиряться с ними, так как справедливо воздавать +равным за равное, а то, что справедливо, прекрасно, и так как мужественному +человеку свойственно не допускать побед над собой. И победа, и почет +принадлежат к числу прекрасных вещей, потому что как то, так и другое +желательно, даже если и не соединено ни с какой материальной выгодой, и так +как обе эти вещи служат признаком выдающихся достоинств. Прекрасно и все +памятное, и чем вещь памятнее, тем она прекраснее. И то, что нас переживает +и с чем соединен почет и что имеет характер чрезвычайного [- все это +прекрасно]. Прекраснее то, что есть только в одном человеке, потому что +такие вещи возбуждают больше внимания. Прекраснее также собственность, не +приносящая дохода, как более соответствующая достоинству свободного +человека. И то, что считается прекрасным у отдельных народов и что служит у +них признаком чего-либо почетного, так же прекрасно, как, например, +считается прекрасным в Лакедемоне носить длинные волосы, ибо это служит +признаком свободного человека, и не легко человеку, носящему длинные волосы, +исполнять какую-либо рабскую работу. Прекрасно также не заниматься никаким +низким ремеслом, так как свободному человеку не свойственно жить в +зависимости от других. [При этом] нужно принимать качества близкие к данным +за тождественные с ними как при одобрении, так и при порицании, так, +например, человека осторожного нужно принимать за холодного и коварного, +человека простоватого за доброго, а человека с тупой чувствительностью за +кроткого, и каждое из свойств нужно истолковывать в наилучшую сторону, так, +например, человека гневливого и необузданного [должно считать] человеком +бесхитростным, человека своенравного - полным величавости и достоинства, и +вообще людей, обладающих крайнею степенью какого-нибудь качества [должно +принимать] за людей, обладающих добродетелями, например, человека +безрассудно смелого за мужественного, а расточительного за щедрого, так как +такое впечатление получится у толпы. Вместе с тем здесь можно построить +паралогизм из причины: в самом деле, если человек кидается в опасность там, +где в этом нет необходимости, то, по всей вероятности, он с гораздо большей +готовностью сделает это там, где этого требует долг. И если человек щедр ко +всем встречным, он будет таковым и по отношению к своим друзьям, потому что +благодетельствовать всем и означает крайнюю степень добродетели. При этом +нужно обращать внимание и на то, среди кого произносится похвала, потому +что, по выражению Сократа, не трудно восхвалять афинян среди афинян же. +Следует усвоить [восхваляемому лицу] то свойство, которое ценится у данного +класса людей, например, у скифов, или у лаконцев, или у философов. Вообще +понятие почетного следует возводить к понятию прекрасного, потому что эти +понятия кажутся близкими одно другому. [Следует хвалить] и то, что является +соответствующим и приличным, например, то, что достойно славы предков и +деяний, ранее нами совершенных, потому что прибавить себе славы -счастье и +прекрасно. Прекрасно и то, что случается несогласно с нашими ожиданиями в +лучшем и более прекрасном смысле, например, если кто-нибудь в счастье был +умерен, а в несчастье стал великодушен, или если кто-нибудь, по мере своего +возвышения, становится все лучше и доступнее. В таком роде и слова Ификрата: +"Из чего и к чему я пришел?", а также слова победителя на Олимпийских играх: +"Некогда я, с изогнутым коромыслом на плечах".. Отсюда и стих Симонида: +"Будучи дочерью, женой и сестрой тиранов"? Так как человеку воздается +похвала за его дела и так как нравственно хорошему человеку свойственно +действовать согласно заранее принятому намерению, то должно стараться +показать, что человек [которого мы хвалим] действует согласно заранее +принятому намерению. Хорошо также казаться человеком, часто действовавшим +так; поэтому случайности и нечаянности следует считать за нечто, входившее в +наше намерение, и если можно привести много подобных случаев, они покажутся +признаком добродетели и намеренных поступков. Похвала есть способ изъяснять +величие добродетели какого-нибудь человека; следовательно, нужно показать, +что деяния этого человека носят характер добродетели. Енкомий же относится к +самим делам (другие же обстоятельства внешнего характера, например, +благородство происхождения и воспитание служат поводом, так как естественно, +что от хороших предков происходят хорошие потомки, и что человек воспитанный +именно так, будет именно таким). Потому то мы и прославляем в енкомиях +людей, совершивших что-нибудь, деяния же служат признаком известного +нравственного характера; ведь мы могли бы хвалить и человека, который не +совершил таких деяний, если бы были уверены, что он способен их совершить. +То, что называется макарюмос; (прославление счастья) и ёu6ai|jovio|j6q +(прославление блаженства) тождественны между собой, но не тождественны с +похвалой и енкомием: как понятие счастья заключает в себе понятие +добродетели, так и Макарюмбд и ёu6ai|jovio|j6q должен обнимать собой похвалу +или енкомий. + Похвала и совет сходны по своему виду, потому что то, что при подавании +совета может служить поучением, то самое делается похвалой, раз изменен +способ выражения: раз мы знаем, как мы должны поступать и какими мы должны +быть, нам нужно, чтобы произнести это в виде совета, лишь изменить и затем +переставить выражения, например: "Следует гордиться не тем, что нам даровано +судьбой, но тем, что приобретено нами самими". Выраженное в такой форме это +положение имеет силу похвалы: "Он гордился не тем, что было даровано ему +судьбой, а тем, что приобретено им самим". Так что, когда ты хочешь хвалить, +посмотри, что бы ты мог посоветовать [в этом случае], а когда хочешь дать +совет, посмотри, что бы ты мог похвалить. Что же касается способа выражения, +то он здесь по необходимости будет противоположный, потому что перестановка +касается выражений в первом случае имеющих характер запрещения, а во втором +случае не имеющих его. Следует также принимать в расчет многие усиливающие +обстоятельства, например, если человек [которого мы хотим хвалить] +действовал один, или первый, или при содействии немногих лиц, потому что все +такое прекрасно. [Можно также извлекать выгоду] из указаний на время +[именно, выставляя на вид], что совершено нечто, не смотря на +неблагоприятное время и на неблагоприятные обстоятельства. [Хвалят также +человека], если ему часто удавалось одно и то же дело: это ведь и трудно, и +может служить доказательством того, что восхваляемый обязан был успехом не +случаю, а самому себе. [Заслуживает также похвалы] человек, ради которого +изобретены и приведены в исполнение какие-нибудь способы поощрения и +чествования, например тот, кто первым был воспет в похвальной песне, таков +Гипполох таковы и Гармодий и Аристогитон, в честь которых была впервые +воздвигнута статуя на Агоре. Такие же соображения имеют значение и по +отношению к обстоятельствам противоположного характера. Если ты не находишь, +что сказать о человеке самом по себе, сравни его с другими, как это делал +Исократ вследствие непривычки говорить в суде. Следует сравнивать человека с +людьми знаменитыми, потому что, если он окажется лучше людей, достойных +уважения, его достоинства от этого выиграют. Преувеличение по справедливости +употребляется при похвалах, потому что похвала имеет дело с понятием +превосходства, а превосходство принадлежит к числу вещей прекрасных, поэтому +если нельзя сравнивать человека со знаменитыми людьми, следует сопоставлять +его вообще с другими людьми, потому что превосходство служит признаком +добродетели. Вообще из приемов, одинаково принадлежащих всем [трем] родам +речей, преувеличение всего более подходит к речам эпидиктическим, потому что +здесь оратор имеет дело с деяниями, признанными за неоспоримый факт ему +остается только облечь их величием и красотой. Что же касается примеров, то +они наиболее подходят к речам совещательным, потому что мы произносим +суждения о будущем, делая предположения на основании прошедшего Энтимемы, +напротив, [наиболее пригодны] для речей судебных, потому что прошедшее, +вследствие своей неясности, особенно требует указания причины и +доказательства. + Вот приблизительно все положения, на основании которых произносится +почти всякая похвала и хула, вот что следует принимать в соображение, хваля +или порицая; вот откуда берется содержание для енкомия и порицания: ведь раз +известен этот вид речей [похвальных], очевидны положения противоположные, +так как порицание произносится на основании положений противоположных +вышеуказанным. + + ГЛАВА X + +Часть 3. + + Речи судебные. - Причины несправедливых поступков, настроения, +вызывающие эти поступки, люди, по отношению к которым эти поступки +совершаются - Что значит поступать несправедливо? - Мотивы дурных поступков +- порок и невоздержанность. - Поступки произвольные и непроизвольные. - +Мотивы всей человеческой деятельности. - Понятие случайности, +естественности, насильственности, привычности. -Совершаемое по соображению, +под влиянием раздражения, под влиянием желания. + Далее следует сказать о числе и природе тех положений, из которых +должно выводить умозаключения относительно обвинения и защиты. Здесь следует +обратить внимание на три пункта, какова природа и как велико число тех +причин, в силу которых люди поступают несправедливо; под влиянием какого +настроения люди поступают несправедливо; по отношению к каким людям мы +поступаем несправедливо и в каком положении находятся эти люди. Итак, +определим понятие несправедливости и разберем затем каждый из указанных +пунктов по порядку. + Пусть поступать несправедливо значит намеренно вопреки закону причинять +вред другому лицу. Но есть два вида законов - частный и общий. Частным я +называю написанный закон, согласно которому люди живут в г��сударстве, общим +- тот закон, который признается всеми людьми, хотя он и не написан. +Добровольно люди делают то, что они делают сознательно и без принуждения. Не +все то, что люди совершают добровольно, совершается ими намеренно, но все, +что совершается ими намеренно, совершается ими добровольно, потому что +человек никогда не находится в неведении относительно того, что он делает +намеренно. Мотивы же, под влиянием которых мы добровольно причиняем вред и +поступаем несправедливо, - это порок и невоздержанность: когда мы обладаем +одним или несколькими пороками, мы оказываемся несправедливыми именно по +отношению к объекту порока, например, корыстолюбивый по отношению к деньгам, +невоздержанный по отношению к телесным наслаждениям, изнеженный по отношению +ко всему тому, что способствует лени; трус по отношению к опасностям (потому +что трусы под влиянием страха покидают своих товарищей в минуты опасности), +честолюбец по отношению к почестям. Человек вспыльчивый поступает +несправедливо под влиянием гнева; человек, страстно любящий победу, +поступает так ради победы, человек мстительный - под влиянием мести, человек +неразумный - вследствие неведения того, что справедливо и что несправедливо, +человек бесстыдный - вследствие презрения к доброй славе. Подобным же +образом каждый из остальных людей оказывается несправедливым соответственно +своему пороку. Но все это ясно отчасти из того, что мы сказали о +добродетелях, отчасти из того, что мы скажем о страстях. Остается сказать, +ради чего, под влиянием какого настроения и по отношению к кому люди +поступают несправедливо. Итак, предварительно разберем вопрос, к чему +стремятся и чего избегают люди, принимаясь совершать несправедливости, +потому что очевидно, что обвинитель должен выяснить, какие именно и +насколько важные мотивы из тех, под влиянием которых люди поступают +несправедливо по отношению к своим ближним, были у противника, а +защищающийся - какие мотивы в данном случае отсутствовали. + Все люди делают одно произвольно, другое непроизвольно, а из того, что +они делают непроизвольно, одно они делают случайно, другое по необходимости; +из того же, что они делают по необходимости, одно они делают по принуждению, +другое - согласно требованиям природы. Таким образом все, что совершается +ими непроизвольно, совершается или случайно, или в силу требований природы, +или по принуждению. А то, что делается людьми произвольно и причина чего +лежит в них самих, делается ими одно по привычке, другое под влиянием +стремления, и при том одно под влиянием стремления разумного, другое +-неразумного. Хотение есть стремление к благу, потому что всякий испытывает +желание лишь в том случае, когда считает объект своего же��ания благом. +Стремления же неразумные - это гнев и страсть. Итак, все, что люди делают, +они делают по 7 причинам: случайно, согласно требованиям природы, по +принуждению, по привычке, под влиянием размышления, гнева и страсти. +Бесполезно было бы присоединять сюда классификацию таких мотивов, как +возраст, положение и т. п., потому что если юношам свойственно быть +гневливыми или страстными, то они совершают несправедливые поступки не по +своей молодости, но под влиянием гнева и страсти. И не от богатства и +бедности люди поступают несправедливо. Случается, конечно, бедным, +вследствие их нужды, желать денег, а богатым, вследствие избытка средств, +желать наслаждений, в которых нет необходимости, но и эти люди будут +поступать известным образом не от богатства или бедности, но под влиянием +страсти. Равным образом люди справедливые и несправедливые и все те, +поступки которых объясняют их душевными качествами (s^ёiq), действуют под +влиянием тех же вышеуказанных мотивов - соображений рассудка или страсти, +причем одни руководствуются добрыми нравами или страстями, а другие - +нравами и страстями противоположного характера. Случается, конечно, что с +такими-то душевными качествами связаны такие-то последствия, а с другими - +другие: так у человека умеренного, именно вследствие его умеренности, +правильные мнения и желания относительно наслаждений, а у человека +невоздержанного относительно того же мнения -противоположные. + Вследствие этого следует оставить в стороне подобные классификации и +рассмотреть, какие следствия связаны обыкновенно с какими душевными +свойствами, потому что, если человек бел или черен, велик или мал, отсюда +нельзя еще выводить никаких заключений, если же, напротив, человек молод или +стар, справедлив или несправедлив, то это уже разница. То же можно сказать и +относительно всего того, что производит разницу в нравах людей, как +например, считает ли человек себя богатым или бедным, счастливым или +несчастливым. Но об этом мы будем говорить после, теперь же коснемся +остальных [ранее намеченных] вопросов. Случайным называется то, причина чего +неопределенна, что происходит не ради какой-нибудь определенной цели, и не +всегда, и не по большей части, и не в установленном порядке. Все это +очевидно из определения понятия случайности. Естественным мы называем то, +причина чего подчинена известному порядку и заключается в самой вещи, так +что эта вещь одинаковым образом случается или всегда, или по большей части. +Что же касается вещей противоестественных, то нет никакой нужды выяснять, +происходят ли подобные вещи сообразно с какими-нибудь законами природы, или +по какой-нибудь другой причине; может показаться, что причиной подобных +вещей бывает и случай. + Насильственным называется то, что делается нами самими, но вопреки +своему желанию и доводам рассудка. Привычным называется то, что люди делают +вследствие того, что часто это делали. По соображению [совершается] то, что +кажется нам полезным из перечисленных нами благ, или как цель, или как +средство, ведущее к цели, когда такая вещь делается ради приносимой ею +пользы, потому что иногда и люди невоздержанные делают полезные вещи, но не +для пользы, а ради удовольствия. Под влиянием раздражения и запальчивости +совершаются дела мести. Между местью и наказанием есть разница: наказание +производится ради наказуемого, а мщение ради мстящего, что утоляет его гнев. +Что такое гнев, это будет ясно из трактата о страстях. Под влиянием желания +делается все то, что кажется нам приятным; к числу вещей приятных относится +и то, с чем мы сжились и к чему привыкли, потому что люди в силу привычки с +удовольствием делают многое из того, что по своей природе не представляет +ничего приятного. + Таким образом, в результате всего сказанного мы получаем, что все то, +что люди делают сами собой, все это - или благо, или кажущееся благо, или +приятно, или кажется приятным. Но так как все то, что люди делают сами +собой, они делают добровольно, а недобровольно они поступают не сами по +себе, то все то, что люди делают добровольно, можно отнести к числу +действительных или кажущихся благ, к числу вещей действительно приятных или +кажущихся таковыми. К числу благ я отношу также избавление от +действительного или кажущегося зла, равно как и замену большего зла меньшим, +потому что подобные вещи в некотором отношении представляются желательными; +точно так же я причисляю к приятным вещам избавление от неприятного или от +чего-нибудь кажущегося неприятным, или замену более неприятного менее +неприятным. Итак, следует рассмотреть полезные и приятные вещи, - сколько их +и каковы они. О полезном мы говорили раньше, говоря о речах, носящих +характер совещательный; теперь поговорим о приятном. При этом достаточными +нужно считать те определения, которые относительно каждого данного предмета +не представляются ни слишком неопределенными, ни слишком мелочными. + + ГЛАВА XI + + Определение удовольствия - Различные категории приятного. + Определим удовольствие, как некоторое движение души и как быстрое и +ощутимое водворение ее в ее естественное состояние; неудовольствие же +определим, как нечто противоположное этому. Если же все подобное есть +удовольствие, то очевидно, что приятно и все то, что создает вышеуказанное +нами душевное состояние, а все то, что его уничтожает или создает душевное +состояние противоположного характера, все это неприятно. Отсюда необходимо +следует, что по большей части приятно водворение в своем природном +состоянии, и особенно в том случае, когда возвратит себе свою природу то, +что согласно с ней происходит. [Приятны и] привычки, потому что привычное +уже как бы получает значение природного, так как привычка несколько подобна +природе, понятие "часто" близко к понятию "всегда", природа же относится к +понятию "всегда", а привычка к понятию "часто". Приятно и то, что делается +не насильно, потому что насилие противно природе; на этом то основании все +необходимое тягостно, и справедливо говорится, что всяка необходимость по +своей природе тягостна". Неприятны также заботы, попечения и усилия; все это +принадлежит к числу вещей необходимых и вынужденных, если только люди к ним +не привыкли; в последнем случае привычка делает их приятными. Вещи, по +своему характеру противоположные вышеуказанным, приятны, поэтому к числу +вещей приятных относитс легкомыслие, бездействие, беззаботность, шутка и +сон, потому что ни одна из этих вещей не имеет ничего общего с +необходимостью. Приятно и все то, что составляет объект желания, потому что +желание есть стремление к удовольствию. Из желаний одни неразумны, другие +разумны; к числу неразумных я отношу те желания, которые люди испытывают +независимо от такого или другого мнения [о предмете желания], [сюда +принадлежат] желания, называемые естественными, каковы все желания, +создаваемые нашим телом, например, желание пищи, голод, жажда и стремление к +каждому отдельному роду пищи; сюда же относятся желания, связанные с +предметами вкуса, сладострастия, а также с предметами осязания, обоняния, +слуха и зрения. + Разумные желания те, которые являются под влиянием убеждения, потому +что мы жаждем увидеть и приобрести многие вещи, о которых мы слышали и [в +приятности которых] мы убеждены. Так как наслаждение заключается в +испытывании известного впечатления, а представление есть некоторого рода +слабое ощущение, то всегда у человека, вспоминающего что-нибудь или +надеющегося на что-нибудь, есть некоторое представление о том, о чем он +вспоминает или на что надеется; если же это так, то очевидно, что для людей, +вспоминающих что-нибудь или надеющихся на что-нибудь, получается +удовольствие, так как в этом случае они испытывают известного рода ощущение. +Таким образом, все приятное необходимо будет заключаться или в ощущении +настоящего удовольствия, или в припоминании удовольствия прошедшего, или в +надежде на будущее удовольствие, потому что люди чувствуют настоящее, +вспоминают о свершившемся и надеются на будущее. Из того, что люди +припоминают, приятно не только то, что было приятно, когда было настоящим, +но и кое-что неприятное, если только то, что за ним последовало, было для +нас вполне при��тно. Отсюда и говорится: + Приятно человеку, избегшему гибели, Вспоминать свои несчастия. + И: + ... О прошлых бедах вспоминает охотно Муж, испытавший их много и долго +бродивший на + свете. + Причина этому та, что приятно уже и самое отсутствие зла. А из того, +чего мы ожидаем, нам приятно то, с присутствием чего связано или сильное +удовольствие, или польза, и притом польза, не соединенная с горем. Вообще же +все то, присутствие чего приносит нам радость, доставляет нам обыкновенно +удовольствие и тогда, когда мы вспоминаем такую вещь или надеемся на нее; +поэтому приятно гневаться, как и Гомер сказал о гневе: + Он в зарождении сладостней тихо струящегося меду, потому что мы не +гневаемся на того, кого считаем недоступным нашей мести, и на людей более +могущественных, чем мы, мы или совсем не гневаемся, или гневаемся в меньшей +степени. + С большею частью желаний связано некоторое удовольствие: мы испытываем +его, или вспоминая, как наше желание было удовлетворено, или надеясь на его +удовлетворение в будущем; например, больные, мучимые жаждой в жару, +испытывают удовольствие, и вспоминая о том, как они утоляли свою жажду в +прошедшем, и надеясь утолить ее в будущем. Точно так же и влюбленные +испытывают наслаждение, беседуя устно или письменно с предметом своей любви, +или каким бы то ни было другим образом занимаясь им, потому что, живя +воспоминанием во всех подобных состояниях, они как бы на самом деле ощущают +присутствие любимого человека. И для всех людей любовь начинается тем, что +они не только получают удовольствие от присутствия любимого человека, но и в +его отсутствии испытывают наслаждение, вспоминая его, и у них является +досада на его отсутствие. И в горестях и в слезах есть также известного рода +наслаждение: горечь является вследствие отсутствия любимого человека, но в +припоминании и некоторого рода лицезрении его, - что он делал и каков он +был, -заключается наслаждение, поэтому справедливо говорит поэт: + Так говорил и во всех возбудил он желание плакать. + Приятна также месть, потому что приятно достигнуть того, не достигнуть +чего тяжело. Гневаясь, люди безмерно печалятся, не имея возможности +отомстить, и, напротив, испытывают удовольствие, надеясь отомстить. Приятно +и побеждать - и это приятно не только для людей, любящих победу, но и для +всех вообще, потому что в этом случае является мысль о собственном +превосходстве, которого более или менее жаждут все. Если приятна победа, то +отсюда необходимо следует, что приятны и игры, где есть место борьбе и +состязанию, потому что в них часто случается побеждать; сюда относятся игры +в бабки, в мяч, в кости и в шашки. Точно то же можно сказать и о серьезных +забавах: одни из них делаются приятными, по мере того как к ним привыкае��ь, +другие же сразу доставляют удовольствие, например, травля собаками и вообще +всякая охота, потому что где есть борьба, там есть место и победе; на этом +основании искусство тягаться по судам и спорить доставляет удовольствие тем, +кто привык к подобному препровождению времени и имеет к нему способность. + Почет и добрая слава принадлежат к числу наиболее приятных вещей, +потому что каждый воображает, что он именно таков, каков бывает человек +хороший, и тем более в том случае, когда [почести и похвала] воздаются со +стороны лиц, которых мы считаем правдивыми. В этом случае люди нам близкие +значат больше, чем люди нам далекие, и люди коротко знакомые и наши +сограждане больше, чем люди нам чужие, и наши современники больше, чем наши +потомки, и разумные больше, чем неразумные, и многие больше, чем немногие, +потому что есть больше основания считать правдивыми перечисленных нами +людей, чем людей им противоположных. Раз человек с пренебрежением относится +к какой-нибудь категории существ (как, например, он относится к детям или +животным), он не придает никакого значения почестям со стороны их и доброй +славе среди них, по крайней мере, ради самой этой славы, а если он и придает +этим вещам значение, то ради чего-нибудь другого. + Друг также принадлежит к числу приятных вещей, потому что, с одной +стороны, приятно любить: никто, кому вино не доставляет удовольствия, не +любит его; а с другой стороны -приятно также и быть любимым, потому что и в +этом случае у человека является мысль, что он хорош, а этого жаждут все +способные чувствовать люди; а быть любимым значит быть ценимым ради самого +себя. Быть объектом удивления приятно уже потому, что с этим связан почет. +Приятно также быть объектом лести, приятен и льстец, потому что он - +кажущийся поклонник и друг. Приятно часто делать одно и то же, потому что, +как мы сказали, все привычное приятно. Приятно также испытывать перемену, +потому что перемены согласны с природой вещей, так как вечное однообразие +доводит до преувеличения (чрезмерности) раз существующее настроение, откуда +и говорится: "Во всем приятна перемена". Вследствие этого приятно то, что +является через известные промежутки времени - люди ли это, или +неодушевленные предметы, - потому что это производит некоторую перемену +сравнительно с настоящим; кроме того то, что мы видим через известные +промежутки времени, представляет некоторую редкость. По большей части +приятно также учиться и восхищаться, потому что в восхищении уже заключается +желание [познания], так что предмет восхищения скоро делается предметом +желания, а познавать значит следовать закону природы. К числу приятных вещей +относится оказывание и испытывание благодеяний, потому что испытывать +благодеяние зна��ит получать то, чего желаешь, а оказывать благодеяние значит +обладать и притом обладать в большей степени, чем другие, - а того и другого +люди добиваются. Так как приятно оказывать благодеяния, то приятно также +поставить на ноги своего ближнего и, вообще говоря, приятно завершать +неоконченное. Раз приятно учение и восхищение, необходимо будет приятно и +все подобное этому, например, подражание, а именно: живопись, ваяние, поэзия +и вообще всякое хорошее подражание, если даже объект подражания сам по себе +не представляет ничего приятного: в этом случае мы испытываем удовольствие +не от самого объекта подражания, а от мысли (умозаключения), что это [то +есть, подражание] равняется тому [то есть, объекту подражания], так что тут +мы имеем познание. Приятны также внезапные перемены, приятно и с трудом +спастись от опасностей, - это приятно потому, что все подобное возбуждает +удивление. + Так как приятно все согласное с природой, а все родственное +соответствует природе одно другого, то по большей части все родственное и +подобное приятно; например, человек приятен для человека, лошадь для лошади, +юноша для юноши, откуда произошли и поговорки, что сверстник веселит +сверстника, что всякий ищет себе подобного, что зверь узнает зверя, и что +галка всегда держится галки, - и все другие подобные пословицы. Так как все +подобное и родственное приятно одно для другого и так как каждый человек +наиболее испытывает это по отношению к самому себе, то все люди необходимо +бывают более или менее себялюбивы, - потому что эти условия [подобия и +равенства] имеют наиболее близкие места по отношению к самому себе. А раз +все люди себялюбивы, для всякого человека необходимо бывает приятно все +свое, например, свои дела и слова; поэтому-то люди по большей части любят +льстецов и поклонников и бывают честолюбивы и чадолюбивы: ведь дети - наши +создания. Приятно также завершить неоконченное дело, потому что оно в этом +случае уже становится нашим собственным делом. Так как очень приятна власть, +то приятно казаться мудрым, так как основание власти в знании, а мудрость +есть знание многих удивительных вещей. Кроме того, так как люди по большей +части честолюбивые, то отсюда необходимо следует, что приятно порицать своих +ближних, приятно и властвовать. Приятно также человеку держаться того, в чем +он, по своему мнению, превосходит сам себя, как говорит поэт: + И к тому труду он привязывается, Уделяя ему большую часть каждого дня, +В котором сам себя превосходит. + Равным образом, так как шутки и всякое отдохновение - приятно, а равно +и смех, то необходимо будет приятно и все, вызывающее смех, - и люди, и +слова, и дела. Но вопрос о смешном мы рассмотрели отдельно в "Поэтике". +Итак, вот что мы имели сказать о приятном. Что же касается неприятного, то +это понятие станет ясным из положении противоположных высказанным. + + ГЛАВА XII + + Настроения, вызывающие несправедливые поступки. - Условия, +благоприятствующие безнаказанности преступлений и проступков. + Итак, вот причины, побуждающие людей поступать несправедливо. Теперь +скажем о том, находясь в каком нравственном состоянии они поступают +несправедливо, и по отношению к кому они так поступают. + Люди поступают несправедливо, когда считают совершение данного поступка +возможным безотносительно, и возможным для себя; кроме того, когда думают, +что их поступок останется необнаруженным, или что они не понесут за него +наказания в случае его обнаружения, или, наконец, что хотя они и понесут за +него наказание, но оно будет менее значительно, чем выгода, которая +получится от этого поступка или для них самих, или для их близких. Позднее +мы скажем, что именно кажется возможным и невозможным, потому что эти +замечания имеют значение для всех родов речей. + Безнаказанно совершать несправедливые поступки считают для себя +наиболее возможным люди, умеющие говорить, ловкие, имевшие много случаев +вести подобную борьбу, люди, у которых много друзей и денег. Наиболее +сильными люди считают себя в том случае, когда они сами удовлетворяют +указанным условиям; если же этого нет, то в том случае, если у них есть +такие друзья, слуги или сообщники; это дает им возможность совершать +несправедливости, утаивать это и не нести за них наказания. [Надеяться на +это можно еще и в том случае], когда мы дружны с тем, кому наносим обиду, +или с судьей: друзья, с одной стороны, не принимают предосторожностей от +несправедливостей, а, с другой стороны, мирятся, не давая делу доходить до +суда. Что же касается судей, то они угождают тем, с кем они дружны, и или +совсем не взыскивают с них, или налагают незначительное наказание. + Легко скрыть свою вину тем людям, качества которых идут вразрез с +взводимыми на них обвинениями, например, человеку бессильному [легко скрыть +преступление], заключающееся в насилии, а человеку бедному и безобразному +-прелюбодеяние. Легко также скрыть и то, что слишком явно и слишком +бросается в глаза, так как таких вещей люди не замечают, считая +невозможными. Точно так же [легко скрыть] преступление такой важности и +такого сорта, какого никто не совершал, потому что таких вещей никто не +остерегается: все остерегаются привычных преступлений, как это делают и по +отношению к привычным болезням, но никто не принимает предосторожностей +против того, чем никто никогда не страдал. [Легко также нападать на тех +людей], у которых или совсем нет врагов, или много их: в первом случае +нападающий надеется остаться необнаруженным на том основании, что его жертва +не принимает никаких мер предосторожности, а во втором он остается +необнаруженным, потому что нападение на людей, принявших оборонительное +положение, представляется со стороны данного человека делом невозможным, и +виновный в свою защиту может сказать, что он никогда не отважился бы на +подобное дело. + [Легко совершать преступления] и тем, кто может укрыться - благодаря ли +способу, которым совершено преступление, или месту, где оно совершено, или +для кого благоприятно слагаются обстоятельства. [На преступления решаются +также те люди], у которых есть возможность, в случае обнаружения +преступления, избежать суда, или выиграть время, или подкупить судей, а +также те у которых, в случае наложения наказания, есть возможность избежать +приведения его в исполнение или добиться продолжительной отсрочки его; +наконец, те, кому, вследствие крайней бедности, терять нечего. + Кроме того [на преступления решаются те лица], которым выгоды от +преступления представляются очевидными, значительными или близкими, а +наказание за него ничтожным, не верным или далеким. И те преступления, кара +за которые не равна получаемой от них выгоде, всегда находят исполнителя; +такова, например, тирания; то же можно сказать о преступлениях, совершение +которых влечет за собой осязательную выгоду, между тем как наказание за них +заключается только в позоре. И, наоборот, [на преступление отваживаются] и в +том случае, когда совершение его приносит некоторого рода славу, например, +если удается разом отомстить за отца или за мать, как это удалось Зенону, а +наказание за него заключается в денежной пене, изгнании или в чем-нибудь +подобном. Люди поступают несправедливо под влиянием тех и других из +указанных мотивов и в том и другом из указанных настроений, но это - не одни +и те же люди, а лица совершенно противоположных характеров. [Решаются на +преступления] еще и те, кому часто удавалось или скрыть свое преступление, +или остаться безнаказанным, а также те, кто часто терпел неудачу, потому что +в подобных вещах, как и на войне, некоторые способны добиваться победы во +что бы то ни стало. [На преступление решаются] еще и в тех случаях, когда +немедленно вслед за ним наступает удовольствие, а потом, уже позже, +приходится испытывать нечто неприятное, или когда выгода близка, а наказание +отдалено. В подобном положении находятся невоздержанные люди, а +невоздержание может касаться всего, что составляет предмет наших желаний. +[Преступление совершается] также и в тех случаях, когда, напротив, все +неприятное, связанное с преступлением, и наказание за него постигает +человека немедленно, а удовольствие и польза получаются лишь позже, но на +более продолжительное время; к такого рода вещам ��тремятся люди воздержанные +и более разумные. + [Преступления совершаются также] теми людьми, у которых есть +возможность объяснить свой поступок случайностью, или необходимостью, или +законом природы, или привычкой, - вообще в тех случаях, где есть возможность +доказывать, что совершена ошибка, а не преступление. [Несправедливость +совершается и в том случае], когда можно получить снисхождение. [На +несправедливый поступок решаются] также люди нуждающиеся, причем нужда может +быть двоякого рода: или в вещах необходимых, как у людей бедных, или в вещах +излишних, как у богатых. [На преступление решаются] также люди, имеющие или +очень хорошую, или очень дурную славу, первые в расчете на то, что на них не +падет подозрение, вторые - в той мысли, что от этого слава их не ухудшится. + Вот в каком настроении люди решаются на преступления. А люди и вещи, +против которых направляются преступления, бывают обыкновенно таковы: они +обладают тем, чего у нас нет, - идет ли дело о чем-нибудь необходимом, или о +чем-нибудь, касающемся наслаждения. [Несправедливости совершаются] по +отношению к людям как близким, так и далеким, так как в первом случае скоро +получаешь, а во втором нельзя ожидать скорого мщения, например, в том +случае, если бы были обокрадены карфагеняне. [Обида причиняется также +людям], которые не принимают мер предосторожности, не берегутся, людям +слишком доверчивым, потому что в этом случае легко укрыться от внимания +всех, - а также людям беззаботным, потому что нужно быть человеком +заботливым, чтобы вести дело через суд, - людям совестливым, потому что они +не способны вступать в спор из-за выгоды, - людям, которые, будучи +оскорбленными многими, не доводили дело до суда, так как такие люди, по +пословице, легко, как мизийцы, становятся добычей, - людям, которые никогда +не терпели оскорблений, или терпели их очень часто, потому что и те, и +другие не принимают мер предосторожности, - первые, потому что полагают, что +никто никогда их не оскорбит, а вторые, потому что, по их мнению, больше уж +никто их не оскорбит. [Легко обидеть] также тех людей, которые оклеветаны +или которых легко оклеветать, потому что такие люди обыкновенно не решаются +начать процесс, боясь судей, и никому не могут внушить к себе доверия; так +бывает с людьми, возбудившими всеобщую ненависть и зависть. +[Несправедливости направляются] также против людей, против которых мы имеем +что-нибудь, - касается ли это их предков, или их самих, или их друзей, - за +то, что они обидели или хотели обидеть нас самих, или наших предков, или +людей нам близких, потому что, по пословице, злобе нужен только предлог. +[Обижают] и врагов, и друзей, потому что первых обидеть легко, а вторых +приятно, [обижают] и тех, у кого нет друзей, кто не умеет ни красиво +говорить, ни вести дело, потому что такие люди или не пытаются вести дело +через суд, или идут на мировую, или ничего не доводят до конца. [Часто +поступают несправедливо с людьми], которым неудобно тратить время, добиваясь +суда или удовлетворения, каковы, например, чужеземцы и ремесленники, которые +собственными руками зарабатывают себе хлеб, потому что эти люди мирятся на +малом и легко прекращают дело. [Несправедливость легко делается по отношению +к тем людям], которые сами поступали несправедливо во многом или именно в +том, в чем теперь поступают несправедливо относительно их, так как +несправедливость почти не кажется несправедливостью, когда кому-нибудь +причиняется именно такая обида, какие он привык причинять другим, например, +если кто-нибудь оскорбит человека, привыкшего оскорблять других. +[Несправедливо поступают] также с теми людьми, которые обидели нас, или +хотели обидеть, или хотят обидеть, или обидят; в этом случае +несправедливость заключает в себе нечто приятное и прекрасное и уже почти не +кажется несправедливостью. [Мы легко обижаем] также тех, унижение которых +будет приятно или нашим друзьям, или тем, кому мы удивляемся, или кого +любим, или нашим повелителям, или вообще тем людям, от которых мы зависим и +от которых можем получить какую-нибудь выгоду. [Мы совершаем также +несправедливости но отношению к тем людям], которых мы осудили и с которыми +прервали сношения, как, например, поступил Каллипп по отношению к Диону, +потому что и подобные поступки почти не кажутся несправедливыми. [Точно так +же поступаем мы и с теми людьми], которых если не мы, так другие обидят, так +как в этом случае кажется невозможным колебание; так, по преданию, поступил +Энесидем, который послал Гелону, поработившему какой-то город, коттабий, +поздравляя его, что он предупредил его именно в том, что сам он, Энесидем, +намерен был сделать. [Обида часто причиняется в тех случаях], когда это дает +возможность сделать много хорошего обиженным, потому что в этих случаях +искупление представляется делом легким, как говорил фессалиец Язон, что +должно иногда поступать несправедливо, чтобы иметь возможность совершать +много справедливых дел. + [Человек легко позволяет себе те несправедливые поступки], совершать +которые вошло в привычку у всех, или у многих, потому что в этих случаях +есть надежда получить прощение. [Мы легко решаемся на похищение тех +предметов], которые легко скрыть, а также тех, которые легко истрачиваются, +таковы, например, съестные припасы; [сюда же относятся предметы], которым +легко придать другой вид, изменив их форму, цвет или состав, или предметы, +которые во многих местах можно удобно спрятать; таковы вещи, которые можно +или легко передвигать �� места на место, или укрывать в маленьких +пространствах, а также вещи, подобные которым в большом числе находились у +похитителя. [Человек часто наносит другим такого рода оскорбления], о +которых потерпевшие лица стыдятся говорить, таково, например, бесчестье, +наносимое нашим женам, или нам самим, или нашим сыновьям. [Часто также мы +совершаем проступки], преследование которых путем суда могло бы показаться +простой страстью к сутяжничеству со стороны лица, начинающего процесс. Сюда +относятся проступки маловажные и легко извиняемые. + + ГЛАВА XIII + + Двоякий способ определения справедливости и несправедливости. - Закон +частный и закон общий. - Две категории несправедливых поступков. - Два рода +неписанных законов. - Понятие правды. Вот приблизительно все соображения, +которые можно представить относительно настроения тех людей, которые +поступают несправедливо, относительно тех лиц и вещей [против которых +направляются несправедливости] и относительно причин, [по которым они +совершаются]. Прежде всего разберем всякого рода поступки, согласные и +несогласные со справедливостью. + Понятие справедливости и несправедливости определяется двояким образом: +согласно двум категориям законов и согласно людям, которых они касаются. Я +утверждаю, что существует закон частный и закон общий; частным я называю тот +закон, который установлен каждым народом для самого себя; этот закон бывает +и писанный, и неписанный. Общим законом я называю закон естественный. Есть +нечто справедливое и несправедливое по природе, общее для всех, признаваемое +таковым всеми народами, если даже между ними нет никакой связи и никакого +соглашения относительно этого. Такого рода справедливое имеет, по-видимому, +в виду Антигона, утверждая, что вполне согласно со справедливостью +похоронить, вопреки запрещению, труп Полиника, так как это относится к +области естественной справедливости, которая возникла. Не сегодня и не +вчера; она вечно живет и никто не может сказать, откуда она явилась На таком +же основании Эмпедокл запрещает умерщвлять всякое живое существо, такого +рода поступок не может казаться справедливым в глазах одних и несправедливым +в глазах других; но этот закон, обязательный для всех людей, имеет силу на +пространстве всего широкого эфира и неизмеримой земли. + То же говорит и Алкидамант в своей "Мессенской речи". + По отношению к лицам, против которых [совершаются преступления], +[преступления] определяются двояко: то, что нужно делать и что не нужно +делать, может касаться или всего общества, или одного из его членов; +сообразно с этим и поступки, согласные с справедливостью и противные ей, +могут быть двух родов: они могут касаться или одного определенного лица, или +целого общества; так человек, совершающий прелюбодеяние и наносящий побои, +поступает несправедливо по отношению к одному определенному лицу, а человек, +уклоняющийся от отбывания воинской повинности, поступает несправедливо по +отношению ко всему обществу. Подразделив таким образом все несправедливые +поступки на поступки, касающиеся общества в его целом, и поступки, +касающиеся одного или нескольких членов общества, возвратимся к вопросу, что +значит быть объектом несправедливости. Быть объектом несправедливости значит +терпеть несправедливость со стороны лица, совершающего ее произвольно, так +как мы раньше определили совершение несправедливости, как нечто +произвольное; так как объект несправедливого действия необходимо терпит +обиду, и при том терпит ее против своего желания, а понятие обиды ясно из +сказанного выше (ибо мы выше определили понятие добра и зла самого по себе), +а также и понятие произвольного (мы сказали, что произвольно все то, что +человек совершает, сознавал, что он делает). + Таким образом, все поступки необходимо относятся или ко всему обществу, +или к отдельному члену его, и совершаются человеком или при полном неведении +и против желания, или добровольно и вполне сознательно, и из этих последних +поступков одни совершаются преднамеренно, другие же под влияем аффекта. + О гневе мы будем говорить в трактате о страстях, а о том, что люди +делают преднамеренно и в каком состоянии они так поступают, об этом мы +сказали раньше. + Так как часто люди, признаваясь в совершении известного поступка, не +признают известной квалификации поступка или того, чего касается эта +квалификация, - например, человек утверждает, что он что-нибудь взял, но не +украл, или что он первый ударил, но не нанес оскорбления, что он с +кем-нибудь был в связи, но не совершал прелюбодеяния, что он совершил кражу, +но не святотатство, потому что похищенное не принадлежало Богу, что он +запахал чужое, но не общественное поле, что он находился в сношениях с +врагами, но не совершил измены, - имея в виду подобные случаи, следует также +определить, что такое кража, оскорбление, прелюбодеяние, для того чтобы быть +в состоянии выяснить истину, хотим ли мы доказать, что что-нибудь было, или +что чего-нибудь не было. + Во всех подобных случаях вопрос идет о том, было ли известное действие +несправедливо и дурно, или нет: ведь в намерении заключается негодность и +несправедливость человека, а такие выражения, как оскорбление и воровство, +указывают на преднамеренность: не всегда ведь человек, нанесший удар другому +человеку, причинил ему этим оскорбление, но лишь в том случае, если он +сделал это с какой-нибудь целью, например, с целью обесчестить его или +доставить самому себе удовольствие, и не всегда человек, тайно взявш��й +что-нибудь, совершил воровство, но лишь в том случае, когда он сделал это, +желая причинить ущерб другому и присвоить себе взятую вещь. + Относительно других случаев можно сказать то же самое, что и +относительно случаев, рассмотренных нами. + Так как есть два вида справедливого и несправедливого и так как мы уже +сказали о том, о чем трактуют законы [писанные], то нам остается сказать о +законах неписанных. Они бывают двух родов: одни из них имеют в виду крайние +проявления добродетели и порока, с которыми связаны порицания и похвалы, +бесчестие и почести, изъявление общего уважения; сюда относится, например, +признательность по отношению к благодетелям, воздаяние добром за добро, +помощь друзьям и т. п. Другие же из неписанных законов восполняют недостатки +частного писанного закона, так как правда, относясь, по-видимому, к области +справедливого, есть то, что справедливо вопреки закону. + Подобные недостатки писанного закона допускаются законодателями иногда +добровольно, а иногда и против воли; против воли, когда [недостатки закона] +ускользают от их внимания, добровольно, - когда они не могут дать никакого +предписания относительно данного случая, потому что их определения должны +отличаться характером всеобщности, а данный случай касается не того, что +бывает всегда, но того, что случается по большей части. То же можно сказать +о случаях, относительно которых трудно давать какие-нибудь указания +вследствие их беспредельности, так, например, запрещая наносить раны +железом, трудно определить, какой длины и какое именно железо имеет в виду +это запрещение: жизни человеческой не хватило бы для этого перечисления. + Когда, таким образом, нельзя дать точного определения, а между тем +необходимо издать законодательное постановление, в таких случаях следует +употреблять общие выражения. Отсюда следует, что если кто-нибудь, имея на +руке железное кольцо, поднимет на другого человека руку или нанесет ему +удар, то, согласно писанному закону, он виновен, поступает несправедливо, а +на самом деле он не совершает несправедливости, - и это-то и есть правда. + Если данное нами понятие есть понятие правды, то отсюда очевидно, что +соответствует правде и что ей не соответствует и какие люди не соответствуют +понятию правды (оик етпежетд). Все то, что должно заслуживать снисхождения, +подходит под понятие правды. Кроме того, правда требует неодинаковой оценки +по отношению к ошибкам, несправедливым поступкам и несчастьям. К числу +несчастий относится всего, что случается без умысла и без всякого злого +намерения, к числу заблуждений - все то, что случается не без умысла, но не +вследствие порочности; к числу несправедливых поступков -все то, что +случается не без умысла, но, вместе с тем, вследствие порочности, потому что +ведь и все, что делается под влиянием страсти, предполагает порочность. + Правда заключается и в том, чтобы прощать человеческие слабости, - в +том еще, чтобы иметь в виду не закон, а законодателя, не букву закона, а +мысль законодателя, не самый поступок, а намерение человека, [его +совершившего], не часть, а целое, - в том, чтобы обращать внимание не на то, +каким выказал себя человек в данном случае, но - каков он был всегда или по +большей части. Правда заключается еще и в том, чтобы более помнить +полученное добро, чем испытанное зло, и добро, нами полученное, помнить +более, чем добро, нами самими сделанное, в том, чтобы терпеливо переносить +делаемые нам несправедливости и предпочитать судиться словом, а не делом, в +том, наконец, чтобы охотнее обращаться к суду посредников, чем к суду +публичному, потому что посредник заботится о правде, а судья о законе; для +того и изобретен суд посредников, чтобы могла торжествовать правда. + + ГЛАВА XIV + + Различные мерила несправедливого поступка -Отягощающие обстоятельства. +- Нарушение закона неписанного и писанного. + Пусть таким образом будет изложено учение о правде. Всякое +несправедливое действие представляется тем более несправедливым, чем больше +нравственная испорченность, от которой оно происходит; поэтому-то [иногда] +самые ничтожные поступки могут считаться величайшими преступлениями, так, +например, Каллистрат обвинял Меланопа в том, что он обсчитал работников, +строивших храм, на три священных полобола. В области справедливости [мы +замечаем явления] противоположные. Такая оценка поступка вытекает из его +виртуального смысла, а именно: человек, похитивший три священных полобола, +может считаться способным на всякого рода преступления. + Иногда сравнительная важность поступка определяется таким образом, а +иногда о поступке судят по тому вреду, который он приносит. Величайшим +считается и [то преступление], для которого нет равносильного наказания: +каждое наказание кажется ничтожным перед ним, - и то [преступление], от +которого нет исцеления, потому что трудно и даже невозможно вознаградить за +него, - и то, за которое потерпевший не может получить удовлетворения, +потому что причиненное ему зло неисцелимо; суд же и наказание есть +некоторого рода исцеление. + И еще большего наказания заслуживает человек, совершивший +несправедливость, в том случае, если лицо пострадавшее и обиженное само на +себя наложит тяжелое наказание; так Софокл, произнося речь в защиту +Эвктемона, который наложил на себя руки вследствие полученного оскорбления, +сказал, что он не удовольствуется требованием меньшего наказания, чем то, +которое счел для себя достойным пострадавший. + [Иногда важность поступка оценивается в связи с тем соображением], что +никто другой, или никто раньше не совершал такого преступления, или что лишь +не многие решались на такое дело, а также - что он много раз совершал одно и +то же преступление. И если для предупреждения и наказания какого-нибудь +проступка приходится изыскивать и изобретать новые средства - [это также +важно]; так, например, в Аргосе наказуется тот человек, из-за которого +построена новая тюрьма. Затем несправедливое действие тем более важно, чем +большим зверством оно отличается; более тяжко оно также в том случае, когда +совершается более обдуманно, или когда рассказ о нем возбуждает в слушателях +скорее страх, чем сострадание. + Соображения, которыми пользуется риторика, давая оценку какого-нибудь +поступка, заключаются и в том, что такой-то человек нарушил или преступил +многое, например, клятву, договор, поруку, право заключать брачные союзы, +потому что в этом случае мы имеем дело с совокупностью многих несправедливых +деяний. + [Усиливает вину еще и то обстоятельство], если несправедливый поступок +совершается в том самом месте, где налагается наказание на лиц, поступающих +неправедно; так делают, например, лжесвидетели, потому что где же они могут +воздержаться от несправедливого поступка, если они решаются на него в самом +судилище? [Важны также те проступки], которых люди особенно стыдятся, а +также [важно], если человек поступает дурно со своим благодетелем: здесь его +вина делается значительнее оттого, что он, во-первых, делает зло, и, +во-вторых, не делает добра. + [Большую важность получает поступок], нарушающий неписанные законы, +потому что человек, обладающий лучшими нравственными качествами, бывает +справедлив и без принуждения, а писанная правда имеет характер принуждения, +чуждый неписанной. С другой стороны, [вину человека может увеличивать именно +то обстоятельство], что его поступок идет вразрез с законами писанными, +потому что человек, нарушивший законы, угрожающие наказанием, может нарушить +и законы, не требующие наказания. + Таким образом, мы сказали о том, что увеличивает и смягчает +преступление. + + ГЛАВА XV + + Пять родов нетехнических доказательств закон, свидетели, договоры, +пытка, клятвы. - Как ими нужно пользоваться? + Теперь, после изложенного нами выше, по порядку следует сделать краткий +обзор доказательств, которые называются нетехническими; они относятся +специально к области речей судебных. Таких доказательств числом пяты законы, +свидетели, договоры, показания под пыткой, клятвы. Прежде всего скажем о +законах - как следует пользоваться ими, обвиняя или защищаясь. Очевидно, что +когда писанный закон не соответствует положению дела, следует пользоваться +общим законом, как более согласным с правдой и более справе��ливым [с тем +соображением], что "судить по своему лучшему разумению" значит не +пользоваться исключительно писанными законами и что правда существует ечно и +никогда не изменяется, так же как и общий закон, потому что и правда, и +общий закон сообразны с природой, а писанные законы изменяются часто. + Поэтому-то в Софокловой "Антигоне" мы и находим эти известные +изречения: Антигона оправдывается как тем, что предала земле тело своего +брата вопреки постановлению Креонта, но не вопреки неписанному закону: + Эти законы изобретены не вчера или сегодня, но существуют вечно; Я не +могу пренебречь ими ради кого бы то ни было, - так и тем, что справедливо +то, что истинно и полезно, а не то, что только кажется таковым, так что +писанный закон не есть истинный закон, потому что он не выполняет +обязанности закона, -и тем, что судья есть как бы пробирщик, который должен +различать поддельную справедливость и справедливость настоящую - и что +человеку более высоких нравственных качеств свойственно руководствоваться +законами неписанными преимущественно перед законами писанными. При этом +нужно смотреть, не противоречит ли данный закон какому-нибудь другому +славному закону, или самому себе, как, например, иногда один закон объявляет +действительными постановления, какими бы они не были, а другой запрещает +издавать постановления, противоречащие закону. Если закон отличается +двусмысленным характером, так что можно толковать его и пользоваться им в ту +или другую сторону, в таком случае нужно определить, какое толкование его +будет более согласно с видами справедливости или пользы, и потом уже +пользоваться им. И если обстоятельства, ради которых был принят закон, уже +не существуют, а закон тем не менее сохраняет свою силу, в таком случае +нужно постараться выяснить [это] и таким путем бороться с законом. + Если же писанный закон соответствует положению дела, то следует +говорить, что клятва "судить по своему лучшему разумению" дается не для +того, чтобы судить против закона, но дл того, чтобы судья не оказался +клятвопреступником в тех случаях, когда он не знает, что говорит закон. + [Можно еще прибавить], что всякий ищет не блага самого по себе, а того, +что для него представляется благом, и что все равно - не иметь законов или +не пользоваться ими, и что в остальных искусствах, например, в медицине, нет +никакой выгоды обманывать врача, потому что не столько бывает вредна ошибка +врача, как привычка не повиноваться власти, и что, наконец, стремление быть +мудрее законов есть именно то, что воспрещается наиболее прославленными +законами. Таким образом, мы рассмотрели вопрос о законах. + Что касается свидетелей, то они бывают двоякого рода: древние и новые, +а эти последние разделяются ещ�� на тех, которые сами рискуют так или иначе в +случае дачи ложного показания, и на тех, которые не подвергаются при этом +риску. Под древними свидетелями я разумею поэтов и других славных мужей, +приговоры которых пользуются всеобщей известностью. + Так, например, афиняне все пользовались свидетельством Гомера +относительно Саламина и тенедосцы недавно обращались к свидетельству +коринфянина Периандра против жителей Сигея. Точно так же и Клеофонт все +пользовался против Крития элегиями Солона, говоря, что дом его давно уже +отличался бесчинством, так как иначе Солон никогда не сочинил бы стиха: + Скажи краснокудрому Критию, чтобы он слушался своего отца. + Таковы свидетели относительно событий свершившихся. + Относительно же событий грядущих свидетелями служат люди, изъясняющие +прорицания, как, например, Фемистокл говорил, что деревянная стена означает, +что должно сражаться на кораблях. Кроме того и пословицы, как мы говорили, +служат свидетельствами, например, для человека, который советует не дружить +со стариком, свидетельством служит пословица: "никогда не одолжай старика", +а для того, кто советует умерщвлять сыновей тех отцов, которые убиты, - +пословица: "не разумен тот, кто, умертвив отца, оставляет в живых сыновей". + Новые свидетели - те люди, которые, будучи лицами всем известными, +выразили свое мнение [по поводу какого-нибудь вопроса]; их мнение приносит +пользу людям, которые находятся в недоумении относительно этих же самых +вопросов, как, например, Эвбул на суде воспользовался против Харита словами +Платона, сказавшего об Архивие, что [благодаря ему] в государстве развился +явный разврат. К числу новых свидетелей принадлежат люди, которое рискуют +подвергнуться опасности в случае уличения их во лжи. Такие люди служат +свидетелями только при решении вопроса, имело ли место это событие, или нет, +существует данный факт или нет, но при определении свойств факта они +свидетелями быть не могут, например, при решении вопроса о справедливости +или несправедливости, полезности или бесполезности какого-нибудь поступка. В +подобных случаях свидетели, не причастные делу, заслуживают наибольшего +доверия; самыми верными свидетелями являются свидетели древние, потому что +они неподкупны. + Для человека, не имеющего свидетелей, место доказательств должно занять +правило, что судить следует на основании правдоподобия, что это и значит +"судить по своему лучшему разумению", что невозможно придать вероятностям +ложный смысл из-за денег и что вероятности не могут быть ложно +свидетельствованы. А человек, имеющий за себя свидетелей, может в свою +очередь, сказать человеку, не имеющему их, что вероятности не подлежат +ответственности, что не было бы никакой нужды в свидет��льствах, если бы +достаточно было рассмотреть дело на основании одних слов. + Что касается свидетельств, то они могут относиться частью к самому +оратору, частью к его противнику, могут касаться частью самого факта, частью +характера [противников]; очевидно, таким образом, что никогда не может быть +недостатка в полезном свидетельстве, которое, если и не будет иметь прямого +отношения к делу, в благоприятном смысле для оратора или неблагоприятном для +его противников, во всяком случае послужит для характеристики нравственной +личности или самого тяжущегося -со стороны честности, или его противника - +со стороны негодности. + Остальные соображения относительно свидетеля, который может относиться +к тяжущемуся или дружественно, или враждебно, или безразлично, может +пользоваться хорошей или дурной репутацией, или не пользоваться ни той, ни +другой, - все эти соображения, и другие подобные им различия, нужно делать +на основании тех самых общих положений, из которых мы получаем и энтимемы. + Что касается договоров, то о них оратору полезно говорить лишь +постольку, поскольку он может представить их значение большим или меньшим, +показать их заслуживающими веры или нет. Если договоры говорят в пользу +оратора, следует выставлять их надежными и имеющими законную силу; если же +они говорят в пользу противника, [следует доказывать] противоположное. +Доказательства надежности или ненадежности договора ничем не отличаются от +рассуждения о свидетелях, потому что договоры получают характер надежности в +зависимости от того, каковы лица, подписавшие их или хранящие их. Раз +существование договора признано, следует преувеличивать его значение, если +он для нас благоприятен: ведь договор есть частный и частичный закон, и не +договоры придают силу закону, а законы дают силу тем договорам, которые +согласны с законом, и вообще самый закон есть некоторого рода договор, так +что кто не доверяет договору или упраздняет его, тот нарушает и закон. К +тому же большая часть добровольных сношений между людьми покоится на +договорном начале, так что, с уничтожением силы договора уничтожается и +самая возможность сношений людей между собой. + Легко видеть, какие другие соображения пригодны в этом случае. + Если же закон не благоприятен для нас и благоприятен для наших +противников, в этом случае пригодны прежде всего те возражения, которые +можно сделать по поводу не благоприятного для нас закона, а именно, что +бессмысленно считать для себя обязательным договор, если мы не считаем себя +обязанными повиноваться самим законам, раз они не правильно постановлены и +раз законодатели впали в заблуждение, что, кроме того, судья решает, что +справедливо, поэтому для него должен быть важен не договор, а то, что более +соответствует справедливости, что справедливое нельзя исказить ни с помощью +обмана, ни путем принуждения, потому что оно вытекает из самой природы +вещей, между тем как договоры часто возникают на основании обмана и +принуждения. + Затем нужно посмотреть, не противоречит ли данный договор какому-нибудь +писанному или общему закону, и из писанных законов какому-нибудь туземному +или иноземному закону, кроме того, не противоречит ли он каким-нибудь другим +договорам, более ранним или более поздним. [В таком случае можно +утверждать], или - что сила на стороне более поздних договоров или - что +правильны более ранние договоры, а что более поздние не правильны, - смотря +по тому, как будет полезнее. Кроме того, следует обсуждать договор с точки +зрения пользы: не противен ли он [пользам] судей. Много других подобных +возражений можно сделать, их легко вывести из сказанного. + Пытка является некоторого рода свидетельством; она кажется чем-то +убедительным, потому что заключает в себе некоторую необходимость. Не трудно +и в отношении к ней привести все возможные соображения: если пытка может +быть для нас выгодна, следует преувеличивать ее значение, утверждая, что из +всех видов свидетельств одна она может считаться истинной. Если же пытка +невыгодна для нас и выгодна для нашего противника, в таком случае можно +оспаривать истинность такого рода свидетельств путем рассуждения о характере +пыток вообще, - что во время пытки под влиянием принуждения ложь говорится +так же легко, как и правда, причем одни более выносливые, упорно утаивают +истину, а другие легко говорят ложь, чтобы поскорей избавиться от пытки. При +этом нужно иметь наготове подобные действительно бывшие примеры, известные +судьям. Следует говорить, что пытка не может способствовать обнаружению +истины, потому что многие тупые и крепкие люди, будучи сильны духом, +мужественно выносят пытку, а люди трусливые и робкие, еще не видя пытки, +пугаются ее, так что пытка не заключает в себе ничего надежного. + Что касается клятв, то здесь следует различать следующие четыре случая: +или одна сторона требует клятвы от другой и, в то же время, принимает также +требование от другой стороны; или нет ни того, ни другого; или есть +что-нибудь одно и нет другого, то есть, или требуют клятвы, не принимая сами +требования ее, или принимают требование, сами не требуя ее. Помимо этого +может быть еще случай другого рода - если клятва была принесена раньше +истцом или его противником. + Не требуют принесения клятвы под тем предлогом, что люди легко приносят +ложные клятвы, и что, принеся клятву, противник освобождается от своего +обязательства, между тем как, если клятва не принесена противником, истец +может рассчитывать на его осуждение, что опасности, которой подвергается +истец в зависимости от судей, он отдает предпочтение, потому что судьям он +доверяет, противнику же нет. + Отклонять требование клятвы можно под тем предлогом, что она была бы +произнесена в видах получения денежной выгоды, и что он, говорящий, принес +бы нужную клятву, если бы был дурным человеком, потому что лучше быть дурным +ради чего-нибудь, чем без всякой причины, если же [зная], что принеся +присягу, я получу желаемое, а не принеся, ничего не получу, все же +отказываюсь принести ее, то отказ от клятвы нужно объяснять моими +прекрасными нравственными качествами, а не страхом оказаться +клятвопреступником. + В этом случае пригодно изречение Ксенофана, что когда человек безбожный +делает вызов человеку благочестивому, стороны представляются неравными; +здесь мы имеем дело с таким же случаем, как если бы человек сильный вызывал +слабого человека на бой или [лучше сказать] на побиение Если мы принимаем +требование клятвы от нашего противника, мы можем мотивировать это тем, что +мы доверяем себе, а к своему противнику никакого доверия не чувствуем. Здесь +снова можно привести изречение Ксенофана, изменив его в том смысле, что +положение уравнивается, если нечестный человек требует клятвы, а человек +честный принесет ее, что странно отказаться от принесения клятвы в деле, в +котором от самих судей требуешь клятвы. + Если же мы требуем клятвы от противника, то для объяснения этого можно +сказать, что желание вверить свое дело Богу - желание благочестивое, что мы +не имеем никакой нужды желать других судей, потому что решение дела +предоставляется самому противнику и что бессмысленно не желать приносить +клятву там, где от других требуешь клятвы. + Раз выяснено, что нужно говорить относительно каждого из вышеуказанных +случаев, ясно также, что нужно говорить при сочетании двух случаев в один, +например, если человек желает принять клятву, а сам приносить ее не желает, +или если он приносит ее, но не желает принять ее от противника, или если он +желает и принести, и принять ее, или если не желает ни того, ни другого. Эти +случаи получатся от сочетания указанных случаев, так что и доводы +относительно их получатся от сочетания доводов, касающихся каждого +отдельного случая. + Если человек раньше принес клятву, противоречащую клятве, ныне +приносимой, то он может в свое оправдание сказать, что это не +клятвопреступление, потому что преступление есть нечто добровольное, что +приносить ложную клятву значить совершить преступление, но что действия, +совершаемые под влиянием насилия и обмана, не произвольны. Отсюда можно и +относительно клятвопреступления вывести заключение, что суть его в умысле +человека, а не в том, что произносят уста. + Если же противник наш раньше принес клятву, противоречащую [ныне +произносимой], то можно сказать, что человек, не остающийся верным своей +клятве, ниспровергает все, что поэтому и судьи, лишь произнося клятву, +приводят в исполнение законы. "И от вас они требуют соблюдения тех клятв, +принеся которые, вы отправляете правосудие, а сами не соблюдают принесенных +ими клятв". Пользуясь амплификацией, можно сказать и многое другое подобное. +Вот все, что можно сказать по поводу нетехнических доказательств. +КНИГА II + + + ГЛАВА I + + Цель риторики. - Условия, придающие речи характер убедительности. - +Причины, возбуждающие доверие к оратору. - Определение страсти. - Три точки +зрения, с которых следует рассматривать каждую из страстей. + Итак, вот те основания, исходя из которых следует склонять к +чему-нибудь или отвращать от чего-нибудь, хвалить и хулить, обвинять и +оправдываться, и вот представления и положения, которые способствуют +доказательности доводов, потому что по поводу их и с помощью их строятся +энтимемы, как это можно сказать относительно каждого из родов речи в +частности. Так как риторика имеет в виду решение - ведь и о предметах речей +совещательных составляют известное решение, и судебное дело есть также +решение, - в виду этого необходимо не только заботиться о том, чтобы речь +была доказательной и возбуждающей доверие, но также и показать себя +человеком известного склада и настроить известным образом судью, потому что +для убедительности речи весьма важно (особенно в речах совещательных, а +затем и в судебных), чтобы оратор показался человеком известного склада и +чтобы [слушатели] поняли, что он к ним относится известным образом, а также, +чтобы и они были к нему расположены известным образом. Выказать себя +человеком известного склада бывает для оратора полезнее в совещательных +речах, а вызвать у слушателя известное отношение полезнее в речах судебных, +потому что дело представляется не одинаковым тому, кто находится под +влиянием любви, и тому, кем руководит ненависть, тому, кто сердится, и тому, +кто кротко настроен, но или совершенно различным или различным по значению. +Когда человек с любовью относится к тому, над кем он творит суд, ему +кажется, что тот или совсем не виновен, или мало виновен; если же он его +ненавидит, [тогда ему кажется] наоборот; и когда человек стремится к +чему-нибудь или надеется на что-нибудь, что для него должно быть приятно, +ему кажется, что это будет и будет хорошо, а человеку равнодушному и +недовольному [кажется] наоборот. + Есть три причины, возбуждающие доверие к говорящему, потому что есть +именно столько вещей, в силу которых мы верим без доказательств, - это +разум, добродетель и благорасположение; люди ошибают��я в том, что говорят +или советуют, или по всем этим причинам в совокупности, или по одной из них +в отдельности, а именно: они или неверно рассуждают, благодаря своему +неразумию, или же, верно рассуждая, они, вследствие своей нравственной +негодности, говорят не то, что думают, или, наконец, они разумны и честны, +но не благорасположены, почему возможно не давать наилучшего совета, хотя и +знаешь, [в чем он состоит]. Кроме этих [трех причин], нет никаких других. +Если таким образом слушателям кажется, что оратор обладает всеми этими +качествами, они непременно чувствуют к нему доверие. [Чтобы увидеть], отчего +люди могут казаться разумными и нравственно хорошими, нужно обратиться к +трактату о добродетелях, потому что одним и тем же способом можно сделать +человеком известного склада как себя, так и другого человека; о +благорасположении же и дружбе следует сказать в трактате о страстях. Страсти +- все то, под влиянием чего люди изменяют свои решения, с чем сопряжено +чувство удовольствия или неудовольствия, как например, гнев, сострадание, +страх и все этим подобные и противоположные им [чувства]. Каждую из них +следует рассмотреть с трех точек зрения, например гнев: в каком состоянии +люди бывают сердиты, на кого они обыкновенно сердятся, за что. Если бы мы +выяснили один или два из этих пунктов, но не все, мы были бы не в состоянии +возбудить гнев; точно то же [можно сказать] и относительно других +[страстей]. Как по отношению к вышеизложенному мы наметили общие принципы, +так мы сделаем и здесь и рассмотрим [страсти] вышеуказанным способом. + + ГЛАВА II + + Определение гнева. - Определение пренебрежения; три вида его. - +Состояние, в котором люди гневаются. - На кого и за что люди гневаются? - +Как должен пользоваться оратор этой страстью для своей цели? + Пусть гнев будет определен, как соединенное с чувством неудовольствия +стремление к тому, что представляется наказанием, за то что представляется +пренебрежением или к нам самим, или к тому, что нам принадлежит, когда +пренебрегать бы не следовало. Если таково понятие гнева, то человек +гневающийся всегда гневается непременно на какого-нибудь определенного +человека, например, на Клеона, а не на человека [вообще], и [гневается] за +то, что этот человек сделал или намеревался сделать что-нибудь самому +[гневающемуся] или кому-нибудь из его близких; и с гневом всегда бывает +связано некоторое удовольствие, вследствие надежды наказать, так как приятно +думать, что достигнешь того, к чему стремишься. Никто не стремится к тому, +что ему представляется невозможным, и гневающийся человек стремится к тому, +что для него возможно. Поэтому хорошо сказано о гневе: + Он в зарождении сладостней тихо струящегос меда, Скоро в груди +человека, как пламенный дым, + возрастает! + Некоторого рода удовольствие получается от этого и, кроме того, [оно +является еще и] потому, что человек мысленно живет в мщении; являющееся в +этом случае представление доставляет удовольствие, как и представления, +являющиеся во сне. + Но пренебрежение есть акт рассудка по отношению к тому, что нам кажется +ничего не стоящим, ибо зло и добро и то, что с ними соприкасается, мы +считаем достойными внимания, а ничего не стоящими мы считаем вещи, совсем [к +ним] не [относящиеся], или [относящиеся] очень мало. Видов пренебрежени три: +презрение, самодурство и оскорбление. Человек, выказывающий презрение, +обнаруживает тем самым пренебрежение, ибо люди презирают то, что в их глазах +ничего не стоит, а вещами, ничего не стоящими, люди пренебрегают. И человек, +выказывающий самодурство, по-видимому, обнаруживает презрение, потому что +самодурство есть препятствие желаниям другого, не для того, чтобы +[доставить] что-нибудь себе, а для того, чтобы оно не [досталось] другому; и +так как [здесь он действует] не [с тою целью], чтобы самому получить +что-нибудь, он выказывает пренебрежение [к своему противнику], потому что, +очевидно, он считает его неспособным ни причинить ему вред, - так как в этом +случае он боялся бы его, а не пренебрегал бы им, - ни принести +сколько-нибудь значительную пользу, - так как в таком случае он постарался +бы стать его другом. Человек, наносящий оскорбление, также выказывает +пренебрежение, потому что оскорблять значит делать и говорить вещи, от +которых становится стыдно тому, к кому они обращены, и притом [делать это] +не с той целью, чтобы он подвергся чему-нибудь, кроме того, что уже было, +[то есть уже заключалось в словах или действии], но с целью получить самому +от этого удовольствие. + Люди же, воздающие равным за равное, не оскорбляют, а мстят. Чувство +удовольствия у людей, наносящих оскорбление, является потому, что они, +оскорбляя других, в своем представлении от этого еще более возвышаются над +ними. Поэтому-то люди молодые и люди богатые легко наносят оскорбления: им +представляется, что, нанося оскорбления, они достигают тем большего +превосходства. + Оскорбление связано с умалением чужой чести, а кто умаляет чужую честь, +тот пренебрегает, ибо не пользуется никаким почетом то, что ничего не стоит +- ни в хорошем, ни в дурном смысле. Поэтому то Ахилл в гневе говорит: + ...[Агамемнон] меня обесчестил: + Подвигов бранных награду похитил и властвует ею. + И еще: + ...[обесчестил меня перед целым народом ахейским Царь Агамемнон], как +будто бы был я скиталец + презренный. + Как видно, именно за это он гневается. Уважения к себе люди требуют от +лиц, уступающих им в происхождении, могуществе, доблести и вообще во всем, в +чем один человек имеет большое преимущество перед другими, например, богатый +перед бедным в деньгах, обладающий красноречием перед неспособным говорить, +имеющий власть перед подвластным и считающий себя достойным власти перед +достойным быть под властью. Поэтому [поэт] говорит: + Тягостен гнев царя, питомца Крониона Зевса, + а также + ... (царь) сокрытую злобу, доколе ее не исполнит, В сердце хранит. + Ведь они сердятся именно вследствие своего преимущества. Кроме того, +[человек имеет притязание на уважение со стороны лиц], от которых он считает +себя в праве ожидать услуг, а таковы лица, которым оказал или оказывает +услуги он сам, или кто-нибудь через его посредство, или кто-нибудь из его +близких, - или хочет, или хотел оказать. + Итак, из вышесказанного уже очевидно, в каком состоянии люди гневаются, +и на кого и за что. Они гневаются, когда испытывают чувство неудовольствия, +потому что, испытывая неудовольствие, человек стремится к чему-нибудь И, +притом, прямо ли кто противодействует в чем-либо, например, жаждущему в +утолении жажды, или не прямо, он является делающим совершенно то же [то есть +служит препятствием]. И если кто противодействует или не содействует +человеку, или чем-нибудь другим надоедает ему, когда он находится в таком +состоянии [то есть страдает], он сердится на всех этих людей. Поэтому люди +больные, голодные, ведущие войну, влюбленные, жаждущие, вообще люди, +испытывающие какое-нибудь желание и не имеющие возможности удовлетворить +его, бывают гневливы и раздражительны, особенно по отношению к людям, +которые с пренебрежением относятся к данному положению, таков, например, +бывает больной по отношению к людям, [так относящимся] к болезни, голодный +по отношению к людям, так относящимся к голоду, воюющий по отношению к +людям, [так относящимся] к войне, влюбленный по отношению к людям, [так +относящимся] к любви, и подобным же образом [относится он] и к другим: +каждый своим настоящим страданием бывает подготовлен к гневу против каждого +человека. [Сердится человек] и в том случае, когда его постигает что-нибудь +противное его ожиданиям, ибо то, что [постигает человека] совершенно +неожиданно, способно более огорчить его, точно так же, как человека радует +вещь, вполне неожиданно случившаяся, если случилось именно то, чего он +желал. Отсюда ясно, какие обстоятельства, какое время, расположение духа и +какой возраст располагают к гневу, где и когда; и чем больше люди зависят от +этих условий, тем легче поддаются гневу. + Итак, вот в каком состоянии люди легко поддаются гневу. Сердятся они на +тех, кто над ними насмехается, позорит их и шутит над ними, потому что такие +люди выказывают пренебрежение к ним. [Сердятся они] также на тех, кто +причиняет им вред поступками, носящими на себе признаки пренебреже��ия, а +таковыми необходимо будут поступки, которые не имеют характера возмездия и +не приносят пользы людям, их совершающим, потому что [такие поступки], +по-видимому, совершаются ради пренебрежения. [Сердимся мы] еще на людей, +дурно говорящих и презрительно относящихся к вещам, которым мы придаем +большое значение, как, например, [сердятся] люди, гордящиеся своими +занятиями философией, если кто-нибудь так относится к их философии, и люди, +гордящиеся наружностью, если кто [так относится] к их наружности, и подобным +же образом и в других случаях. И тут [мы сердимся] гораздо больше, если +подозреваем, что [того, что в нас подвергается осмеянию], в нас или совсем +нет, или что оно есть в незначительной степени, или же что [другим] кажется, +что этого в нас нет. Если же мы считаем себя в высокой степени обладающими +тем, из-за чего над нами смеются, тогда мы не обращаем внимания [на +насмешки]. И на друзей [в таких случаях мы сердимся] больше, чем на +недругов, потому что считаем более естественным видеть с их стороны добро, +чем зло. [Сердимся мы] также на тех, кто обыкновенно обнаруживает по +отношению к нам уважение или внимание, если эти люди начинают иначе +относиться к нам, ибо полагаем, что они нас презирают, - иначе они поступали +бы по-прежнему. [Мы сердимся] еще и на тех, кто не платит нам за добро и не +воздает нам равным за равное, а также на тех, кто, будучи ниже нас, +действует нам наперекор, ибо все такие люди, по-видимому, презирают нас, +одни - [потому что смотрят на нас], как на людей, ниже их стоящих, другие - +[так как считают, что благодеяние оказано им людьми], ниже их стоящими. И +еще больше [мы сердимся], когда нам выказывают пренебрежение люди, +совершенно ничтожные, потому что гнев вызывается пренебрежением со стороны +лиц, которыми не следовало бы нами пренебрегать, а людям, ниже нас стоящим, +именно не следует относиться к нам с пренебрежением. [Сердимся мы] и на +друзей, если они не говорят хорошо о нас или не поступают по-дружески по +отношению к нам, и еще более [мы сердимся], если они держатся +противоположного образа действий и если они не замечают, что мы в них +нуждаемся, как например, Плексипп в трагедии Антифонта, сердился на +Мелеагра, потому что не замечать этого есть признак пренебрежения, и [нужды +тех], о ком мы заботимся, не ускользают от нашего внимания. [Сердимся мы] +еще на тех, кто радуется нашим несчастьям или кто вообще чувствует себя +хорошо при наших бедствиях, потому что такое отношение свойственно врагу или +человеку, относящемуся к нам с пренебрежением. [Гнев наш обращается] и +против тех лиц, которые, огорчая нас, нисколько об этом не заботятся; +поэтому мы сердимся на тех, кто приносит нам дурные вести, - а также на тех, +кто спокойно слышит о наших несч��стьях или созерцает их, потому что такие +люди тождественны с людьми, презирающими нас или враждебны нам, так как +друзья соболезнуют нам и все чувствуют печаль, взирая на свои собственные +бедствия. Еще [мы сердимся] на тех, кто выказывает нам пренебрежение в +присутствии пяти родов лиц: тех, с кем мы соперничаем, кому мы удивляемся, +для кого желаем быть предметом удивления, кого совестимся и кто нас +совестится; если кто-нибудь обнаружит к нам пренебрежение в присутствии +таких лиц, мы сильнее сердимся. Еще [мы сердимся] на тех, кто обнаруживает +пренебрежение к лицам, которых нам стыдно не защитить, например, к нашим +родителям, детям, женам, подчиненным. [Сердимся мы] и на тех, кто не +благодарит нас, потому что в [этом случае] пренебрежение противно приличию, +а также на тех, кто иронизирует, когда мы говорим серьезно, так как ирония +заключает в себе нечто презрительное, и на тех, кто, благотворя другим, не +благотворит нам, потому что не удостаивать человека тем, чем удостаиваешь +других, значит презирать его. И забвение может вызывать гнев, например, +забвение имен, хотя это вещь незначительная. Дело в том, что забвение +кажется признаком пренебрежения: забвение является следствием некоторого +рода нерадения, а нерадение есть некоторого рода пренебрежение. + Итак, мы сказали о том, на кого люди сердятся, в каком состоянии и по +каким причинам. Очевидно, что обязанность [оратора] - привести слушателей в +такое состояние, находясь в котором люди сердятся, и [убедить их], что +противники причастны тому, на что [слушатели] должны сердиться, и что [эти +противники] таковы, каковы бывают люди, на которых сердятся. + + ГЛАВА III + + Определение понятия "быть милостивым". - К кому и почему люди бывают +милостивы? - В каком настроении люди бывают милостивы? - Как должен +пользоваться оратор этой страстью для своей цели? + Так как понятие "сердиться" противоположно понятию "быть милостивым" и +гнев противоположен милости, то следует рассмотреть, находясь в каком +состоянии, люди бывают милостивы, по отношению к кому они бывают милостивы и +вследствие чего они делаются милостивыми. Определим понятие +"смилостивиться", как прекращение и успокоение гнева. Если же люди гневаются +на тех, кто ими пренебрегает, а пренебрежение есть нечто произвольное, то +очевидно, что они бывают милостивы по отношению к тем, кто не делает ничего +подобного, или делает это непроизвольно, или кажется таковым, и к тем, кто +желал сделать противоположное тому, что сделал, и ко всем тем, кто к нам +относится так же, как к самому себе, ибо ни о ком не думают, что он +относится с пренебрежением к самому себе, - и к тем, кто сознается и +раскаивается [в своей вине]: в этом случае люди перестают сердиться, как бы +получив вознаграждение в виде сожаления о сделанном. Доказательство этому +[можно найти] при наказании рабов: мы больше наказываем тех, кто нам +возражает и отрицает свою вину, а на тех, кто признает себя достойным +наказания, мы перестаем сердиться. Причина этому та, что отрицание +очевидного есть бесстыдство, а бесстыдство есть пренебрежение и презрение, +потому что мы не стыдимся тех, кого сильно презираем. [Мы бываем милостивы] +еще к тем, кто принижает себя по отношению к нам и не противоречит нам, ибо +полагаем, что такие люди признают себя более слабыми, [чем мы], а люди более +слабые испытывают страх, испытывая же страх, никто не склонен к +пренебрежению. А что гнев исчезает по отношению к лицам, принижающим себя, +это видно и на собаках, которые не кусают людей, когда они садятся. +[Милостивы мы] и по отношению к тем, кто серьезно относится к нам, когда мы +серьезны: нам кажется, что такие люди заботятся о нас, а не относятся к нам +с презрением, - и к тем, кто оказал нам услуги большей важности [чем их вина +перед нами], и к тем, кто упрашивает и умоляет нас, потому что такие люди +ниже нас. [Милостивы мы] и к тем, кто не относится высокомерно, насмешливо и +пренебрежительно или ни к кому, или ни к кому из хороших людей, или ни к +кому из таких, каковы мы сами. Вообще понятие того, что способствует +милостивому настроению следует выводить из понятия противоположного. Не +сердимся мы и на тех, кого боимся или стыдимся, пока мы испытываем эти +чувства, потому что невозможно в одно и тоже время бояться и сердиться. И на +тех, кто сделал что-нибудь под влиянием гнева, мы или совсем не сердимся, +или менее сердимся, потому что они, как представляется, поступили так не +вследствие пренебрежения, ибо никто не чувствует пренебрежения в то время +как сердится -пренебрежение не заключает в себе огорчения, а гнев соединен с +ним [Милостиво мы относимся] еще к тем, кто нас уважает. + Очевидно, что те, состояние которых противоположно гневу, милостивы, а +такое [состояние сопровождает] шутку, смех, праздник, счастье, успех, +насыщение, вообще беспечальное состояние, невысокомерное удовольствие и +скромную надежду. [Милостивое настроение является] и в тех случаях, когда +гнев затягивается и не имеет свежести, потому что время утоляет гнев. Точно +так же наказание, наложенное раньше на какое-нибудь лицо, смягчает даже +более сильный гнев, направленный против какого-нибудь другого лица. +Поэтому-то, когда народ гневался на Филократа, последний на вопрос какого-то +человека: "Почему ты не оправдываешься?" - благоразумно отвечал: "Еще не +время". - "А когда же будет время?" - "Когда увижу, что кто-нибудь другой +оклеветан". -Потому что люди смягчаются, когда сорвут свой гнев на +ком-нибудь другом, как это было с Эргофилом: хотя на него сердились больше, +чем на Каллисфена, однако оправдали его именно потому, что накануне осудили +на смерть Каллисфена. [Милостивы мы] и к тем, к кому чувствуем сострадание, +а также к тем, кто перенес большее бедствие, чем какое мы могли бы причинить +им под влиянием гнева; в этом случае мы как бы думаем, что получили +удовлетворение. [Мы бываем милостивы] и тогда, когда, по нашему мнению, мы +сами неправы и терпим по справедливости, потому что гнев не бывает направлен +против справедливого, в данном же случае, по нашему мнению, мы страдаем не +противно справедливости, а гнев, как мы сказали, возбуждается именно этим +[то есть противным справедливости]. В виду этого прежде [чем наказывать +делом], следует наказывать словом; в таком случае даже и рабы, подвергаемые +наказанию, менее негодуют. [Гнев наш смягчается] еще и в том случае, когда +мы думаем, что [наказываемый] не догадается, что он [терпит] именно от нас и +именно за то, что мы от него претерпели, потому что гнев бывает направлен +против какого-нибудь определенного лица, как это очевидно из определения +гнева. Поэтому справедливо говорит поэт: + Назови Одиссея, городов сокрушителя... + как будто бы он не счел себя отмщенным, если бы [его противник] не +почувствовал, кем и за что [он наказан]. Таким образом, мы не сердимся и на +всех тех, кто не может этого чувствовать, и на мертвых, ввиду того, что они +испытали самое ужасное бедствие и не почувствуют боли и не ощутят нашего +гнева, чего именно и хотят гневающиеся. Поэтому хорошо [сказал] поэт о +Гекторе, желая утишить гнев Ахилла за умершего друга: + Землю, землю немую неистовый муж оскорбляет! + Очевидно, что ораторы, желающие смягчить [своих слушателей], должны в +своей речи исходить из этих общих положений; таким путем они могут +[слушателей] привести в нужное настроение, а тех, на кого [слушатели] +гневаются, выставить или страшными, или достойными уважения, или оказавшими +услугу ранее, или поступившими против воли, или весьма сожалеющими о своем +поступке. + + ГЛАВА IV + + Определение понятия "любить" и понятия "друг". - Кого и почему люди +любят? - Виды дружбы и отношение дружбы к услуге. - Понятия вражды и +ненависти, отношение их к гневу. - Как может пользоваться этими понятиями +оратор для своей цели? + Кого люди любят и кого ненавидят и почему, об этом мы скажем, определив +понятия "дружбы" и "любви". Пусть любить значит желать кому-нибудь того, что +считаешь благом, ради него [то есть этого другого человека], а не ради +самого себя, и стараться по мере сил доставлять ему эти блага. Друг - тот, +кто любит и взаимно любим. Люди, которым кажется, что они так относятся друг +к другу, считают себя друзьями. Раз эти положения установлены, другом +необходимо будет тот, кто вместе с нами радуется нашим радостям и горюет о +наших горестях, не ради чего-нибудь другого, а ради нас самих. Все радуются, +когда сбывается то, чего они желают, и горюют, когда дело бывает наоборот, +так что горести и радости служат признаком желания. [Друзья] и те, у кого +одни и те же блага и несчастья, и те, кто друзья одним и тем же лицам и +враги одним и тем же лицам, потому что такие люди необходимо имеют +одинаковые желания. Итак, желающий другому того, чего он желает самому себе, +кажется другом этого другого человека. + Мы любим и тех, кто оказал благодеяние или нам самим или тем, в ком мы +принимаем участие - если [оказал] большое благодеяние, или [сделал это] +охотно, или [поступил так] при таких-то обстоятельствах и ради нас самих; +[любим] и тех, в ком подозреваем желание оказать благодеяние. [Любим мы] +также друзей наших друзей и тех, кто любит людей, любимых нами, и тех. кто +любим людьми, которых мы любим [Любим мы] также людей, враждебно относящихся +к тем, кому мы враги, и ненавидящих тех, кого мы ненавидим, и ненавидимых +теми, кому ненавистны мы сами. Для всех таких людей, благом представляется +то же, что для нас, так что они желают того, что есть благо для нас, а это, +как мы сказали, свойство друга. + [Любим мы] также людей, готовых оказать помощь в отношении денег, или в +отношении безопасности; поэтому-то таким уважением пользуются люди щедрые, +мужественные и справедливые, а такими считаются люди, не живущие в +зависимости от других, каковы люди, существующие трудами рук своих, и из них +в особенности люди, добывающие себе пропитание обработкой земли и другими +ремеслами. [Мы любим] также людей скромных, за то что они не несправедливы, +и людей спокойных по той же причине. + [Любим мы] и тех, кому желаем быть друзьями, если и они, как нам +кажется, желают этого; таковы люди, отличающиеся добродетелью и пользующиеся +хорошей славой или среди всех людей, или среди лучших, или среди тех, кому +мы удивляемся, или среди тех, кто нам удивляется. + [Любим] мы и тех, с кем приятно жить и проводить время, а таковы люди +обходительные, несклонные изобличать ошибки [других], не любящие спорить и +ссориться, потому что все люди такого сорта любят сражаться, а раз люди +сражаются, представляется, что у них противоположные желания. + [Любим мы] и тех, кто умеет пошутить и перенести шутку, потому что +умеющие перенести шутку и прилично пошутить, и те, и другие доставляют +одинаковое удовольствие своему ближнему. [Мы любим] также людей, хвалящих те +хорошие качества, которые в нас есть, особенно, если мы боимся оказаться +лишенными этих качеств. [Пользуются любовью] еще люди чистоплотные в своей +внешности, одежде и во всей своей жизни, а также люди, не имеющие привычки +попрекать нас нашими ошибками и оказанными благодеяниями, потому что те и +другие имеют вид обличителей. [Любим мы] также людей, незлопамятных, не +помнящих обид и легко идущих на примирение, ибо думаем, что они по отношению +к нам будут такими же, какими по отношению к другим - а также людей не +злоречивых и обращающих внимание не на дурные, а на хорошие качества людей, +нам близких и нас самих, потому что так поступает человек хороший. [Любим +мы] также тех, кто нам не противоречит, когда мы сердимся или когда заняты, +потому что такие люди склонны к столкновениям. [Любим мы] и тех, кто +оказывает нам какое-нибудь внимание, например, удивляется нам, или считает +нас людьми серьезными, или радуется за нас, особенно если они поступают так +в тех случаях, где мы особенно желаем возбудить удивление, или показаться +серьезными или приятными. + [Любим мы] также подобных нам и тех, кто занимается тем же, [чем мы], +если только эти люди не досаждают нам и не добывают себе пропитание тем же, +[чем мы], потому что в последнем случае "и горшечник негодует на +горшечника". [Любим мы] и тех, кто желает того же, чего желаем мы, если есть +возможность обоим достигнуть желаемого, если же [этой возможности] нет, и +здесь будет то же. [Любим мы] также людей, к которым относимся так, что не +стыдимся их в вещах, от которых может зависеть репутация в свете, если такое +отношение не обусловлено презрением, и тех, кого мы стыдимся в вещах +действительно постыдных. Мы любим или желаем быть друзьями тех, с кем +соперничаем и для кого желаем быть объектом соревнования,а не зависти. + [Любим мы] и тех, кому помогаем в чем-нибудь хорошем, если от этого не +должно произойти большее зло для нас самих. [Мы любим] и тех, кто с +одинаковой любовью относится к нам в глаза и за глаза, поэтому-то все любят +тех, кто так относится к мертвым. Вообще [мы любим] тех людей, которые +сильно привязаны к своим друзьям и не покидают их, потому что из хороших +людей наибольшей любовью пользуются именно те, которые хороши в любви. + [Любим мы] и тех, кто не притворяется перед нами, - таковы, например, +те люди, которые говорят о своих недостатках, ибо, как мы сказали, перед +друзьями мы не стыдимся того, от чего может зависеть репутация; итак, если +человек, испытывающий [в подобных случаях] стыд, не любит, то человек, не +испытывающий стыда, похож на любящего. [Мы любим] еще людей, которые не +внушают нам страха и на которых полагаемся, потому что никто не любит того, +кого боится. Виды любви - товарищество, свойство, родство и т. п. Порождает +дружбу услуга, когда окажешь ее, не ожидая просьбы, и когда, оказав ее, не +выставляешь ее на вид, ибо в таком случае кажется, что [услуга оказана] ради +самого человека, а не ради чего-нибудь другого. + Что касается вражды и ненависти, то очевидно, что их нужно +рассматривать с помощью понятий противоположных. Вражду порождает гнев, +оскорбление, клевета. Гнев проистекает из вещей, имеющих непосредственное +отношение к нам самим, а вражда может возникнуть и без этого, потому что раз +мы считаем человека таким-то, мы ненавидим его. Гнев всегда бывает направлен +против отдельных объектов, например, против Каллия или Сократа, а ненависть +[может быть направлена] и против целого рода объектов, например, всякий +ненавидит вора и клеветника. Гнев врачуется временем, ненависть же +неизлечима. Первый есть стремление вызвать досаду, а вторая [стремится +причинить] зло, ибо человек гневающийся желает дать почувствовать свой гнев, +а для человека ненавидящего это совершенно безразлично. Все, возбуждающее +огорчение, дает себя чувствовать, но вовсе не дает себя чувствовать +величайшее зло, несправедливость и безумие, так как нас нисколько не +огорчает присутствие порока. Гнев соединен с чувством огорчения, а ненависть +не соединена с ним: человек сердящийся испытывает огорчение, а человек +ненавидящий не испытывает; первый может смягчиться, если [на долю +ненавидимого] падет много [неприятностей], а второй [не смягчится] ни в +каком случае, потому что первый желает, чтобы тот, на кого он сердится, за +что-нибудь пострадал, а второй желает, чтобы [его врага] не было. + Из вышесказанного очевидно, что возможно как доказать, что такие-то +люди друзья или враги, когда они действительно таковы, так и выставить их +таковыми, когда на самом деле они не таковы, возможно и уничтожить [дружбу +или вражду], существующую только на словах, и склонить в какую угодно +сторону тех, кто колеблется под влиянием гнева или вражды. + + ГЛАВА V + + Определение страха. - Чего люди боятся? - Что подходит под понятие +страшного и почему? - В каком состоянии люди испытывают страх? - Понятие +смелости, определение его. - Когда и почему люди бывают смелы? + Чего и кого и в каком состоянии люди боятся, будет ясно из следующего. +Пусть будет страх -некоторого рода неприятное ощущение или смущение, +возникающее из представления о предстоящем зле, которое может погубить нас +или причинить нам неприятность: люди ведь боятся не всех зол, например, [не +боятся] быть несправедливыми или ленивыми, - но лишь тех, которые могут +причинить страдание, сильно огорчить или погубить, и притом в тех случаях, +когда [эти бедствия] не [угрожают] издали, а находятся так близко, что +кажутся неизбежными. Бедствий отдаленных люди не особенно боятся. Все знают, +что смерть неизбежна, но так как она не близка, то никто о ней не думает. + Если же в этом заключается страх, то страшным будет все то, что, как +нам представляется, имеет большую возможность разрушать или причинять вред, +влекущий за собой большие горести. Поэтому страшны и признаки подобных +вещей, потому что тогда стр��шное кажется близким. Это ведь называется +опасностью, близость чего-нибудь страшного; такова вражда и гнев людей, +имеющих возможность причинить какое-нибудь зло: очевидно в таком случае, что +они желают [причинить его], так что близки к совершению его. Такова и +несправедливость, обладающая силой, потому что человек несправедливый +несправедлив в том, к чему он стремится. [Такова] и оскорбленная +добродетель, когда она обладает силой: очевидно, что, раз она получает +оскорбление, она всегда стремится [отметить], в данном же случае она может +[это сделать]. [Таков] и страх людей, которые имеют возможность сделать нам +что-нибудь [дурное], потому что и такие люди необходимо должны быть наготове +[причинить нам какое-нибудь зло]. Так как многие люди оказываются дурными и +слабыми ввиду выгод и трусливыми в минуту опасности, то вообще страшно быть +в зависимости от другого человека, и для того, кто совершал что-нибудь +ужасное, люди, знающие об этом, страшны тем, что могут выдать или покинуть +его. И те, кто может обидеть, [страшны] для тех, кого можно обидеть, потому +что по большей части люди обижают, когда могут. [Страшны] и обиженные или +считающие себя таковыми, потому что [такие люди] всегда выжидают удобного +случая. Страшны и обидевшие, раз они обладают силой, потому что они боятся +возмездия, а подобная вещь, как мы сказали, страшна. [Страшен] и соперник, +добивающийся всего того же, [чего добиваемся мы], если оно не может +достаться обоим вместе, - потому что с соперниками постоянно ведется борьба. +[Страшны для нас] также люди, страшные для людей, более сильных, чем мы, +потому что если [они могут вредить] людям более сильным, чем мы, то тем +более могут повредить нам. По той же причине [страшны] те, кого боятся люди +более сильные, чем мы, а также те, кто погубил людей более сильных, чем мы. +[Страшны] и те, кто нападает на людей более слабых, чем мы, они страшны для +нас или уже [в данный момент] или по мере своего усиления. + Из числа людей нами обиженных, наших врагов и соперников [страшны] не +пылкие и откровенные, а спокойные, насмешливые и коварные, потому что +незаметно, когда они близки [к исполнению возмездия], так что никогда не +разберешь, далеки ли они от этого. + И все страшное еще страшнее во всех тех случаях, когда совершившим +ошибку не удается исправить ее, когда [исправление ее] или совсем +невозможно, или зависит не от нас, а от наших противников. [Страшно] и то, в +чем нельзя или нелегко оказать помощь. Вообще же говоря, страшно все то, что +возбуждает в нас сострадание, когда случается и должно случиться с другими +людьми. + Вот, можно сказать, главные из вещей, которые страшны и которых мы +боимся. + Скажем теперь о том, находясь в каком состоянии люди испытывают страх. +Если страх всегда бы��ает соединен с ожиданием какого-нибудь страдания, +которое может погубить нас и которое нам предстоит перенести, то, очевидно, +не испытывает страха никто из тех людей, которые считают себя огражденными +от страдания: [они не боятся] ни того, чего, как им кажется, им не придется +переносить, ни тех людей, которые, по их мнению, не заставят их страдать, ни +тогда, когда, по их мнению, им не угрожает страдание. + Отсюда необходимо следует, что испытывают страх те, которые, как им +кажется, могут пострадать, и притом [они боятся] таких-то людей и таких-то +вещей и тогда-то. Недоступными страданию считают себя люди, действительно +или, как кажется, находящиеся в высшей степени благоприятных условиях (тогда +они бывают горды, пренебрежительны и дерзки; такими их делает богатство, +физическая сила, обилие друзей, власть), а также люди, которым кажется, что +они перенесли уже все возможные несчастья, и которые поэтому окоченели по +отношению к будущему, подобно людям, забитым уже до потери чувствительности. + [Для того, чтобы испытывать страх], человек должен иметь некоторую +надежду на спасение того, за что он тревожится; доказательством этому служит +то, что страх заставляет людей размышлять, между тем как о безнадежном никто +не размышляет. Поэтому в такое именно состояние [оратор] должен приводить +своих слушателей, когда для него выгодно, чтобы они испытывали страх; [он +должен представить их] такими людьми, которые могут подвергнуться страданию, +[для этого он должен обратить их внимание на то], что пострадали другие +люди, более могущественные, [чем они], что люди, им подобные, страдают или +страдали и от такихлюдей, от которых не думали [пострадать], и в таких вещах +и в таких случаях, когда не ожидали. + Раз ясно, что такое страх и страшные вещи, а также - в каком состоянии +люди испытывают страх, - ясно будет также, что такое быть смелым, по +отношению к чему люди бывают смелы и в каком настроении они бывают смелы, +потому что смелость противоположна страху и внушающее смелость +противоположно страшному. Таким образом, смелость есть надежда, причем +спасение представляется близким, а все страшное - далеким или совсем не +существующим. Быть смелым значит считать далеким все страшное и близким все, +внушающее смелость. [Смелость является в том случае], если есть много +способов исправить и помочь, или если эти способы значительны, или и то, и +другое вместе. [Мы чувствуем себя смелыми], если никогда не испытывали +несправедливости и сами никогда не поступали несправедливо, если у нас или +совсем нет противников, или же они бессильны, или если они, обладая силой, +дружески к нам расположены, в силу того, что они или оказали нам +благодеяние, или сами видели от нас добро, и если люди, интересы которых +тождествен��ы с нашими, составляют большинство, или превосходят остальных +силой, или то и другое вместе. А смелое настроение появляется у людей в тех +случаях, когда они сознают, что, имея в прошлом во многом успехи, они ни в +чем не терпели неудачи, или что, будучи много раз в ужасном положении, они +всегда счастливо выходили из него. Вообще люди бесстрастно относятся [к +опасности] по одной из двух причин: потому что не испытали ее и потому что +знают, как помочь. Так и во время морского путешествия смело смотрят на +предстоящие опасности люди, незнакомые с бурями, и люди, по своей опытности +знающие средства к спасенью. [Смелы мы] и в тех случаях, когда данная вещь +не страшна для подобных нам, или для более слабых, чем мы, и для тех, кого, +как нам кажется, мы превосходим силой, а таковыми мы считаем людей в том +случае, если мы одержали верх над ними самими, или над людьми, +превосходящими их силой, или над людьми им подобными. [Смелы мы] и тогда, +когда, как нам кажется, на нашей стороне перевес и в количестве, и в +качестве тех средств, обладание которыми делает людей страшными, а таковы: +значительное состояние, физическая сила, могущество друзей, укрепленность +страны, обладание всеми или важнейшими способами для борьбы. [Смелы мы] и в +том случае, если мы никого не обидели, или обидели немногих, или тех, кого +не боимся, и если боги вообще нам покровительствуют, [и это выражается] как +во всем прочем, так и в знамениях и прорицаниях оракула: гнев соединен с +смелостью, а сознание, что не мы неправы, а нас обижают, возбуждает гнев; +божество же мы представляем себе помощником обиженных. [Мы бываем смелы] еще +тогда, когда, делая сами нападение, мы полагаем, что ни теперь, ни +впоследствии мы не можем потерпеть никакой неудачи, или что, напротив, будем +иметь успех. + + ГЛАВА VI + + Определение стыда. - Что постыдно и почему? - Кого люди стыдятся и +почему? - В каком состоянии люди испытывают стыд? + Итак, мы сказали о том, что внушает страх и делает смелым. Из +последующего станет ясно, чего мы стыдимся и чего не стыдимся, перед кем и в +каком состоянии мы испытываем стыд. Пусть будет стыд - некоторого рода +страдание или смущение по поводу зол, настоящих, прошедших или будущих, +которые, как представляется, влекут за собой бесчестье, а бесстыдство есть +некоторого рода презрение и равнодушие к тому же самому. Если стыд таков, +как мы его определили, то человек необходимо должен стыдиться всех тех зол, +которые кажутся постыдными или ему самому, или тем, на кого он обращает +внимание. Таковы, во-первых, все действия, проистекающие от дурных +нравственных качеств, например, бросить щит или убежать [с поля битвы], +потому что это является следствием трусости; присвоить себе вверенный залог, +потому что это происходит от несправедливости; сближаться с людьми, с +которыми не следует, где не следует или когда не следует, потому что это +происходит от распущенности. [Постыдно] также добиваться выгоды в вещах +незначительных или постыдных или от лиц беззащитных, например, бедных или +мертвых, откуда и пословица "содрать с мертвого" - потому что это происходит +от позорного корыстолюбия и скаредности. Постыдно, имея возможность оказать +помощь деньгами, не помочь или помочь меньше, [чем можно], а также +[постыдно] получать пособие от людей менее достаточных, [чем мы], и занимать +деньги у человека, который, по-видимому, сам готов просить взаймы, и просить +еще, когда [тот, по-видимому, хочет] получить обратно, и требовать обратно у +того, кто, [по-видимому, хочет] просить, и хвалить вещь для того, чтобы +показалось, будто мы ее просим, и продолжать это, потерпев неудачу; все это +- признаки скаредности. Хвалить людей в лицо - признак лести; слишком +расхваливать хорошее и замазывать дурное, чрезмерно соболезновать горю +человека в его присутствии, и все подобное постыдно, потому что все это - +признаки лести. [Постыдно] также не переносить трудов, которые переносят +люди более старые или более изнеженные, [чем мы], или люди, находящиеся в +лучшем положении, [чем мы], или вообще люди более слабые, потому что все это +- признаки изнеженности. [Постыдно] получать благодеяния от другого и часто +получать их, [постыдно] также попрекать оказанным благодеянием, потому что +все это - признаки малодушия и низости. [Постыдно] также постоянно говорить +о себе, выставлять себя напоказ и выдавать чужое за свое, потому что [все +это - признаки] хвастовства. Сюда же относятся и поступки, вытекающие из +всех других дурных нравственных качеств, признаки их и все подобное им, +потому что [все такое] позорно и бесстыдно. + Сверх того [позорно] быть совершенно непричастным тем прекрасным +качествам, которыми обладают все, или все подобные нам люди, или большинство +их (подобными называю единоплеменников, сограждан, сверстников, +родственников, вообще всех, находящихся в равных с нами условиях); постыдно +во всяком случае не обладать, например, образованием в той степени, в какой +они им обладают, а также и другими подобными качествами. Все это тем еще +более (постыдно], если недостаток является следствием собственной вины +человека: если он сам виноват в том, что с ним происходит, происходило или +будет происходить, то это прямо зависит от его нравственного несовершенства. + Во-вторых, стыд вызывается и тем, что люди претерпевают со стороны +других, именно когда они переносят, перенесли или могут перенести что-либо +такое, что ведет к бесчестию и позору; когда, например, оказывают услуги +своим телом или являются объектом позорящих деяний, которыми наносится +оскорбление. Если эти поступки проистекают от распущенности, [они постыдны], +произвольны они или непроизвольны; если они являются следствием насилия, [то +они постыдны], если непроизвольны, потому что терпеть и не защищаться значит +выказать отсутствие мужества и трусость. + Итак, люди стыдятся таких и им подобных вещей. Так как стыд есть +представление о бесчестии и имеет в виду именно бесчестие, а не его +последствия, и так как всякий человек заботится о мнении других людей, имея +в виду именно людей, имеющих это мнение, то отсюда необходимо вытекает, что +человек стыдится тех, кого уважает Уважает же он тех, кто ему удивляется, +кому он сам удивляется, для кого желает быть предметом удивления и с кем +соперничает - вообще чье мнение он не презирает. Люди желают быть предметом +удивления для тех и сами удивляются тем, кто обладает чем-нибудь хорошим из +числа вещей почетных, или у кого они просят чего-нибудь такого, чем те +обладают, например, [в таком положении бывают] влюбленные. Соперничают люди +с себе равными, заботятся же о мнении людей мудрых, как обладающих истиной, +таковы люди старые и образованные. [Люди] больше [стыдятся того], что делают +на глазах других и явно, откуда и пословица "стыд находится в глазах". +Поэтому мы больше стыдимся тех, кто постоянно будет с нами и кто на нас +обращает внимание, потому что в том и другом случае мы находимся на глазах +этих людей. [Стыдимся мы] также тех, кто не подвержен одинаковым с нами +[недостаткам], потому что такие люди, очевидно, не могут быть согласны с +нами. [Стыдимся мы] также тех, кто не относится снисходительно к людям, +по-видимому, заблуждающимся, ибо что человек сам делает, за то, как +говорится, он не взыщет с ближних, из чего следует, что чего он сам не +делает, за то он, очевидно, взыщет. [Стыдимся мы] и тех, кто имеет привычку +разглашать многим [то, что видит], потому что не быть замеченным [в +чем-нибудь] и не служить объектом разглашения -одно и то же. А разглашать +склонны люди обиженные, вследствие того что они поджидают [удобного случая +для мести], и клеветники; ибо если они [затрагивают] и людей, ни в чем +невиновных, то тем скорее [затронут] людей виновных. + Сюда [относятся] также люди, которые из ошибок своих близких делают +предмет постоянного внимания, таковы насмешники и комические поэты; до +некоторой степени они злые языки и болтуны. [Стыдимся мы] также тех, от кого +никогда не получали отказа, потому что перед такими людьми мы как бы +находимся в положении человека, пользующегося особенным уважением. Поэтому +мы стыдимся и тех, кто впервые обращается к нам с просьбой, потому что мы +ничего не сделали, что бы унизило нас в их мнении. Таковы между прочим люди, +лишь с недавнего времени ищущие нашей дружбы, ибо они видят то��ько самые +лучшие из наших качеств; поэтому справедлив ответ Еврипида сиракузянам. + Таковы также люди, из числа наших старых знакомых, не знающие о нас +ничего [дурного]. + Мы стыдимся не только вышеуказанных постыдных поступков, но и признаков +их, например, не только прелюбодеяния, но и признаков его, не только +постыдных поступков, но и постыдных слов, равным образом мы стыдимся не +только лиц вышеуказанных, но и тех, которые могут им донести, например их +слуг и друзей. Вообще же мы не стыдимся тех, за коими мы не признаем +основательного мнения, ибо никто не стыдится ни детей, ни зверей, и +[стыдимся] не одного и того же перед знакомыми и незнакомыми: перед +знакомыми [мы стыдимся] того, что нам кажется действительно [постыдным], а +перед людьми далекими того, что считается [постыдным] перед лицом закона. + Вот в каком настроении люди могут испытывать стыд: во-первых, если +перед ними находятся люди такого сорта, каких, как мы сказали, они стыдятся, +а таковы, как мы заметили, люди, которых мы уважаем, которые нам удивляются +и для которых мы желаем быть предметом удивления; [кроме того], такие, +которых мы просим о каком-нибудь одолжении, причем оно не будет оказано, +если мы окажемся обесславленными в глазах этих лиц, и если эти люди или +видят [происходящее], (как говорил в народном собрании Кидий о разделении +самосских владений, убеждая афинян представить себе, что греки стоят здесь +же вокруг, так что они увидят, а не только услышат о том, что они +постановят), или находятся близко, так что непременно узнают обо всем. +Поэтому-то в несчастьи мы иногда не желаем быть на глазах своих соперников, +ибо соперники обыкновенно чувствуют к нам некоторое удивление. [Мы +испытываем стыд] еще тогда, когда знаем за собой, или за своими предками, +или за кем-нибудь другим, с кем у нас есть некоторая близость, такие +поступки или вещи, которых принято стыдиться. [Сюда же относятся] вообще +[все те лица], за которых мы стыдимся, а таковы лица перечисленные, а также +те, которые имеют к нам какое-нибудь отношение, или для которых мы были +учителями и советниками; [сюда же относятся] другие подобные люди, с +которыми мы соперничаем, потому что, под влиянием стыда перед такими людьми, +многое мы делаем и многого не делаем. Люди более стыдливы в том случае, +когда им предстоит быть на глазах и служить предметом внимания для тех, кто +знает [их проступки]. Вот почему и поэт Антифонт, приговоренный к смертной +казни по повелению Дионисия, сказал, видя, как люди, которым предстояло +умереть вместе с ним, закрывали себе лица, проходя через городские ворота: +"Для чего вы закрываетесь? Или для того, чтобы кто-нибудь из них не увидел +вас завтра?" Вот что можно сказать о стыде. А о бесстыдстве мы можем +состави��ь себе понятие из противоположных положений. + + ГЛАВА VII + + Определение благодеяния (услуги), кому и когда следует оказывать его? - +Как может пользоваться этим понятием оратор для своей цели? + Что касается того, к кому люди чувствуют благодарность, за что или в +каком состоянии, то это станет для нас ясно, когда мы определим, что такое +благодеяние. Пусть благодеяние (то есть поступок, который дает повод +сказать, что человек, совершающий его, оказывает благодеяние), будет услуга +человеку, который в ней нуждается, не взамен услуги и не для того, чтобы [из +этого получилась] какая-нибудь [выгода] для человека, оказывающего услугу, +но чтобы получилась выгода для того, [кому услуга оказывается]. [Услуга +важна], если она оказывается человеку, сильно нуждающемуся в ней, или если +[она касается] важных и трудных вещей, или если [она оказывается] именно в +такой-то момент или если человек оказывает ее один, или первый, или в +наибольшей степени. Нужда суть стремление, и особенно к таким вещам, +отсутствием которых причиняется некоторое страдание: таковы страсти, +например, любовь, а также те страсти, которые [человек испытывает] во время +физических страданий и в опасностях, потому что, подвергаясь опасности или +испытывая страдание, человек чувствует страстное желание [избежать их]. +Потому-то люди, явившиеся на помощь человеку в бедности или в изгнании, даже +если их одолжение ничтожно, считаются оказавшими услугу, так велика нужда и +[важно] время; так, например, поступил человек, давший в лицее рогожу. Итак, +услуга непременно должна касаться таких вещей, если же не [таких], то равных +им или более важных, так что раз ясно, кого, за что и в каком состоянии люди +благодарят, отсюда, очевидно, следует вывести заключение, показав, что одни +люди находятся или находились в таком огорчении и нужде, а другие оказали +или оказывают какую-нибудь подобную услугу в такой нужде. Очевидно также, +каким образом можно уничтожить значение услуги и избавить человека + от необходимости благодарить: [можно сказать], или что люди оказывают +или оказали услугу ради собственной выгоды - а это, как мы сказали, не есть +услуга - или что они поступили так под влиянием стечения обстоятельств, или +были принуждены так поступить, или что они не просто дали, а отдали - с +умыслом или без умысла; в обоих случаях [услуга оказывается] ради чего-то +другого, так что и не может быть названа услугой. + При этом нужно иметь в виду все категории, потому что услуга есть +услуга, поскольку она есть то-то, или [поскольку она] такова по объему или +[поскольку она обладает] такими-то качествами; или [поскольку она +совершается] тогда-то, или там-то. Доказательством же [могут служить +соображения], что нам не оказали услугу в менее важном случае, или что для +врагов сделали то же самое, или что-нибудь равное, или что-нибудь большее, +ибо, очевидно, и это [делается] не ради нас, - или [если] сделано +сознательно что-нибудь дурное, ибо никто не сознается, что имеет нужду в +дурных вещах. + + ГЛАВА VIII + + Определение сострадания. - Кто доступен и кто недоступен этому чувству? +- Что и кто возбуждает сострадание? + Итак, мы сказали и о том, что такое оказывать благодеяние и не +оказывать его. + Скажем теперь о том, что возбуждает в нас сострадание, к кому и +находясь в каком состоянии мы испытываем сострадание. Пусть будет +сострадание некоторого рода печаль при виде бедствия, которое может повлечь +за собой гибель или вред и которое постигает человека, этого не +заслуживающего, [бедствие], которое могло бы постигнуть или нас самих, или +кого-нибудь из наших, и притом, когда оно кажется близким. Ведь, очевидно, +человек, чтобы почувствовать сострадание, должен считать возможным, что сам +он, или кто-нибудь из его близких может потерпеть какое-нибудь бедствие, и +притом такое, какое указано в [данном нами] определении, или подобное ему, +или близкое к нему. Потому-то люди совершенно погибшие не испытывают +сострадания: они полагают, что больше ничего не могут потерпеть, ибо [все +уже] претерпели; также и те люди, которые считают себя вполне счастливыми, +не [испытывают сострадания], но держат себя надменно: если они считают себя +обладающими всеми благами, то, очевидно, и благом не терпеть никакого зла, +ибо и это принадлежит к числу благ. К числу же тех, которые считают для себя +возможным потерпеть, принадлежат люди уже пострадавшие и избежавшие гибели, +и люди более зрелые, и вследствие размышления, и вследствие опыта, люди +слабые и еще более, люди очень трусливые, также люди образованные, ибо +[такие люди] правильно рассуждают. И те, у кого есть родители, или дети, или +жены, ибо все они нам близки и способны потерпеть указанные [несчастья]. И +люди, не находящиеся под влиянием мужественной страсти, например, гнева или +смелости, ибо здесь не рассуждают о будущем, и не находящиеся в высокомерном +настроении, ибо такие люди не размышляют о том, что могут потерпеть, но [по +своему настроению] занимающие середину между теми и другими [Сюда относятся] +также люди, вполне находящиеся под влиянием страха, ибо люди перепуганные не +испытывают сострадания, будучи поглощены своим собственным состоянием. И +[испытывают сострадание] только те люди, которые некоторых людей считают +хорошими, ибо тот, кто никого не считает таким, будет считать всех +заслуживающими несчастье Вообще [мы испытываем сострадание], когда +обстоятельства складываются так, что мы вспоминаем о подобном несчастье, +постигшем нас или близких нам людей, или думаем, что оно случится с нами или +с близкими нам. + Итак, мы сказали, в каком состоянии люди испытывают сострадание Что же +касается вещей, возбуждающих наше сострадание, то они ясны из определения +все горестное и мучительное, способное повлечь за собой гибель, возбуждает +сострадание, точно так же, как все, что может отнять жизнь; [сюда же +относятся] и все великие бедствия, причиняемые случайностью К числу вещей +мучительных и влекущих за собой гибель относятся различные роды смерти, +раны, побои, старость, болезни и недостаток в пище, а к числу вещей, +причиняемых случайностью - неимение друзей или малое количество их, +возбуждает сострадание так же насильственная разлука с друзьями и с +близкими, позор, слабость, увечье, беда, явившаяся именно с той стороны, +откуда можно было ожидать чего-нибудь хорошего, частое повторение одного и +того же подобного, и благо, приходящее уже тогда, когда человек испытал +горе, как, например, были присланы от персидского царя Диопифу дары, когда +он уже был мертв; наконец, [возбуждает сострадание] такое положение, когда +или совсем не случилось ничего хорошего, или оно случилось, но им нельзя +было воспользоваться. + Такие и им подобные вещи возбуждают сострадание. Мы чувствуем +сострадание к людям знакомым, если они не очень близки нам, к очень близким +же относимся так же, как если бы нам самим предстояло [несчастье]; потому то +и Амазис, как рассказывают, не плакал, видя, как его сына ведут на смерть, и +заплакал при виде друга, просящего милостыню: последнее возбудило в нем +сострадание, а первое ужас. Ужасное отлично от того, что возбуждает +сострадание, оно уничтожает сострадание и часто способствует возникновению +противоположной [страсти]. Мы испытываем еще сострадание, когда несчастье +нам самим близко. Мы чувствуем состраданье к людям подобным нам по возрасту, +по характеру, по способностям, по положению, по происхождению, ибо при виде +всех подобных лиц нам кажется более возможным, что и с нами случится нечто +подобное. Вообще и здесь следует заключить, что мы испытываем сострадание к +людям, когда с ними случается все то, чего мы боимся для самих себя. Если +страдания, кажущиеся близкими, возбуждают сострадание, а те, которые были +десять тысяч лет тому назад или будут через десять тысяч лет, или совсем не +возбуждают сострадания, или [возбуждают его] не в такой степени, ибо вторых +мы не дождемся, а первых не помним, то отсюда необходимо следует, что люди, +воспроизводящие что-нибудь наружностью, голосом, костюмом и вообще игрой, в +сильной степени возбуждают сострадание, ибо, воспроизводя перед глазами +какое-нибудь несчастье, как грядущее или как свершившееся, они достигают +того, что оно кажется близким. Весьма также возбуждает сострадание [то +бедствие], которое недавно слу��илось или должно скоро случиться. Поэтому [мы +чувствуем сострадание] по поводу признаков, например, платья людей +потерпевших несчастье, и тому подобных вещей, и по поводу слов или действий +людей, находящихся в беде, например, людей уже умирающих. Особенно же мы +испытываем сострадание, если в подобном положении находятся люди хорошие. +Все эти обстоятельства усиливают в нас сострадание, ибо в таких случаях беда +кажется близкой и незаслуженной и, кроме того, она у нас перед глазами. + + ГЛАВА IX + + Определение негодования, отношение негодования к зависти - Кто и что +возбуждает в людях негодование, и почему? - В каком состоянии люди легко +приходят в негодование? - Как может пользоваться этим понятием оратор для +своей цели? + Сожалению противополагается главным образом негодование, ибо +противоположностью чувству печали при виде незаслуженных бедствий является +некоторым образом и из того же источника чувство печали при виде +незаслуженного благоденствия. Обе эти страсти составляют принадлежность +честного характера, ибо должно испытывать печаль и сострадание при виде +людей, незаслуженно бедствующих, и негодовать при виде людей, [незаслуженно] +благоденствующих, так как то, что выпадает незаслуженно, несправедливо; +поэтому-то мы приписываем и богам чувство негодования. Может показаться, что +и зависть таким же образом противоположна состраданию, как понятие близкое к +негодованию и тождественное с ним, но [на самом деле] она есть нечто иное: +зависть точно так же есть причиняющая нам беспокойство печаль, точно так же +[она возникает] при виде благоденствия, но не человека [его] недостойного, а +[при виде благоденствия] человека нам равного и подобного. У всех этих +понятий одинаково должен быть тот смысл, что они касаются нашего ближнего и +не [имеют в виду того], случится ли с нами от этого что-нибудь дурное: ибо, +раз возникает в нас смятение или печаль оттого, что вследствие благоденствия +другого человека с нами должно случиться что-нибудь дурное, это уже не есть +негодование или зависть, а будет страх. + Очевидно, что в связи с этими страстями стоят страсти противоположные: +человек, огорчающийся при виде людей, которые незаслуженно терпят горе, +будет радоваться или не будет горевать, если терпят горе люди +противоположного рода, например, ни один честный человек не огорчится, если +понесут наказание убийцы и отцеубийцы, ибо в подобных случаях мы должны +радоваться - точно так же, как при виде людей, которые по заслугам +пользуются счастьем и то, и другое справедливо и заставляет радоваться +хорошего человека, ибо у него необходимо является надежда самому получить на +свою долю то, что выпало на долю подобного [ему]. И все эти [черты] +представляют свойства одного и ��ого же характера, а черты противоположные - +свойства противоположного характера, ибо один и тот же человек бывает +злораден и завистлив: тот, кого огорчает возникновение и присутствие +чего-нибудь, необходимо будет радоваться отсутствию или уничтожению того же +самого. Поэтому все эти [страсти] препятствуют возникновению сострадания; +они различаются между собой по вышеуказанным причинам, так что одинаково +пригодны для того, чтобы делать все невозбуждающим сострадание. + Прежде всего скажем о негодовании - на кого, за что и в каком состоянии +люди негодуют, затем после этого [скажем] и об остальном. Из сказанного это +ясно: если негодовать - значит горевать при виде счастья кажущегося +незаслуженным, то отсюда очевидно прежде всего, что нельзя негодовать при +виде всякого счастья: мы не будем негодовать на человека, если он +справедлив, мужествен или обладает добродетелью, равно как мы не будем +чувствовать сострадания к людям противоположного характера; [негодование +является] при виде богатства, могущества и т. п. - при виде всего того, +чего, вообще говоря, достойны только люди прекрасные и люди, обладающие +благами, даруемыми от природы, каковы благородство происхождения, красота и +все подобное. Но так как давно существующее кажется до некоторой степени +близким к природному, то человек необходимо будет сильнее негодовать на тех, +кто обладает тем же самым благом, но обладает им с недавнего времени и +вследствие этого [т. е. обладания благом] благоденствует; люди, недавно +разбогатевшие, причиняют больше огорчения, чем люди давно, из рода в род +[владеющие богатством]; то же самое [можно сказать] о людях, обладающих +властью, могуществом, множеством друзей, прекрасным потомством и другими +тому подобными благами. Точно так же [бывает] в том случае, если вследствие +этого [т. е. одного блага] у них получается какое-нибудь другое благо; +поэтому-то больше огорчают люди недавно разбогатевшие, если через свое +богатство они получают власть, чем люди, владеющие родовым богатством. Точно +то же бывает и в других случаях, и причина этому та, что вторые имеют вид +людей, владеющих тем, что составляет их собственность, а первые - нет, +истинным представляется то, что всегда имеет одинаковый вид, так что первые +[из названных нами людей] имеют вид людей владеющих не тем, что составляет +их собственность. Так как не всякое благо достойно всякого человека, то +здесь есть некоторая аналогия и соответствие, как, например, прекрасное +оружие подходит не для справедливого, а для храброго человека, то и +блестящие партии [приличны] не людям недавно разбогатевшим, а людям +благородного происхождения; и досадно, если человеку хорошему выпадает на +долю что-нибудь неподходящее, точно так же, как если более слабый тягается с +более сильным, особенно, если оба они в одинаковом положении, почему и +сказано: + Но с Аяксом борьбы избегал, с Теламоновым сыном: + Зевс раздражился бы, если б он с мужем сильнейшим сразился. + Если же это и не так [то-есть, они не в одинаковом положении], то +[досадно], если человек, в чем бы то ни было более слабый, тягается с более +сильным, например, человек, занимающийся музыкой, с человеком справедливым, +ибо справедливость выше музыки. + Из сказанного ясно, на кого и за что люди негодуют: это бывает в +указанных и им подобных случаях. Сами же люди в том случае склонны приходить +в негодование, если они заслуживают величайших благ и обладают ими, ибо +несправедливо, чтобы люди неравные между собой удостоились одинаковых +[благ]. Во-вторых, [люди легко приходят в негодование], если они честны и +серьезны, потому что [в таком случае] они имеют правильные суждения и +ненавидят все несправедливое; еще, когда люди честолюбивы и стремятся к +каким-нибудь целям, особенно если их честолюбие касается того, чего другие +достигли незаслуженно. Вообще люди, считающие себя достойными того, чего не +считают достойными других, легко приходят в негодование на этих людей за +это. Поэтому-то люди с рабской душой, низкие и нечестолюбивые не легко +приходят в негодование, потому что нет ничего такого, что они считали бы +себя достойным. + Из сказанного очевидно, какого рода те люди, несчастье, бедствие и +неуспех которых должен радовать или не причинять огорчения, ибо из +изложенного очевидно противоположное ему, так что если речь приведет судей в +такое настроение и покажет, что люди, просящие о сострадании и то, ради чего +они просят о сострадании, не заслуживает того, чтобы достигнуть [своей +цели], а заслуживает того, чтобы не иметь успеха - [в таком случае] +невозможно иметь [к ним] сострадание. + + ГЛАВА X + + Определение зависти. - Кто завистлив? - Что возбуждает зависть? - Кто +возбуждает зависть? - Как может влиять зависть на решение судей? Очевидно +также, из-за чего люди завидуют, кому и в каком состоянии, если зависть есть +некоторого рода печаль, являющаяся при виде благоденствия подобных нам +людей, наслаждающихся выше указанными благами -[печаль], не имеющая целью +доставить что-нибудь самому завидующему [человеку], но имеющая в виду только +этих других людей. Зависть будут испытывать такие люди, для которых есть +подобные или кажущиеся подобными. Подобными - я разумею, по происхождению, +по родству, по возрасту, по дарованиям, по славе, по состоянию. [Завидуют] и +те, которые обладают почти всем, поэтому-то люди высокопоставленные и +пользующиеся счастьем, бывают завистливы, так как думают, что все пользуются +их собственностью. [Завистливы] бывают также люди, ос��бенно пользующиеся +уважением за что-нибудь, преимущественно же за мудрость или удачу. И люди +честолюбивые более завистливы, чем люди без честолюбия. И мнимые мудрецы +[также завистливы], потому что их честолюбие имеет своим объектом мудрость, +и вообще люди, славолюбивые по отношению к чему-нибудь бывают завистливы в +этом отношении. И люди малодушные [также завистливы], потому что им все +представляется великим. + Мы назвали блага, из-за которых люди завидуют: где люди обнаруживают +любовь к славе, где есть место честолюбию - касается ли это их поступков или +их состояния, - где они домогаются славы, и во всех родах успеха - во всех +этих случаях, можно сказать, бывает зависть, и в особенности по отношению к +тем вещам, которых люди домогаются и которыми они считают себя в праве +обладать, или в обладании которыми они немного превосходят [других] или +немного уступают [им]. Очевидно также, кому люди завидуют, так как мы +сказали об этом одновременно: люди завидуют тем, кто к ним близок по +времени, по месту, по возрасту и по славе, откуда и говорится: "родня умеет +и завидовать". [Завидуют] также тем, с кем соперничают, потому что +соперничают с перечисленными категориями лиц; что же касается тех, кто жил +десятки тысяч лет раньше нас, или кто будет жить через десятки тысяч лет +после нас, или кто уже умер - то им никто [не завидует], точно так же, как +тем, кто живет у Геркулесовых столпов. [Не завидуем мы] и тем, кто, по +нашему мнению или по мнению других, сильно нас превосходят или сильно нам +уступают. Одинаковым образом [мы относимся] и к людям занимающимся подобными +вещами. Так как люди соперничают со своими противниками в бою, соперниками в +любви и вообще с теми, кто домогается того же, [чего они], то необходимо они +завидуют всего больше этим лицам, почему и говорится "и горшечник [завидует] +горшечнику". Завидуем мы и тем, чьи приобретения или успехи являются для нас +упреком; ведь такие люди нам близки и подобны нам здесь очевидно, что мы по +собственной вине не обладаем данным благом, так что это [соображение], +причиняя нам печаль, порождает зависть. [Завидуем мы] и тем, кто имеет или +приобрел то, чем следовало бы обладать нам или чем мы обладали; поэтому-то +старики [завидуют] молодым, а люди, много истратившие на что-нибудь, +завидуют тем, кто истратил на то же немного. И те, кто еще не достиг или +совсем не достиг чего-нибудь, завидуют тем, кто быстро [достиг этого же +самого]. - Очевидно, из-за чего такие люди радуются, по отношению к кому и в +каком состоянии: как в одном случае они огорчаются, потому что не обладают +чем-нибудь, так в случаях противоположных они будут радоваться, потому что +обладают чем-нибудь. Таким образом если [судьи] придут в такое настроение, а +люди, просящие их о сострадании или о дарова��ии какого-нибудь блага, таковы, +каковы указанные нами люди, то очевидно, что эти последние не добьются +сострадания от власть имеющих. + + ГЛАВА XI + + Определение соревнования. - Кто доступен соревнованию? - Что возбуждает +соревнование? - Кто возбуждает соревнование? - Отношение соревнования к +презрению. + Отсюда ясно, в каком состоянии люди соревнуются, с кем они соревнуются +и в чем. Соревнование есть некоторая печаль при виде кажущегося присутствия +у людей, подобных нам по своей природе, благ, которые связаны с почетом и +которые могли быть приобретены нами самими, [печаль, являющаяся] не потому, +что эти блага есть у другого, а потому что их нет также у нас самих. +Поэтому-то соревнование есть нечто хорошее и бывает у людей хороших, а +зависть есть нечто низкое и бывает у низких людей. В первом случае человек, +под влиянием соревнования, старается сам о том, чтобы достигнуть благ, а во +втором, под влиянием зависти, - о том, чтоб его ближний не пользовался этими +благами. Склонными же к соревнованию будут необходимо люди, считающие себя +достойными тех благ, которых они не имеют, ибо никто не желает того, что +кажется невозможным. Поэтому-то такими [то есть склонными к соревнованию] +бывают люди молодые и люди великодушные, а также люди, обладающие такими +благами, которые достойны мужей, пользующихся уважением; к числу этих благ +принадлежит богатство, обилие друзей, власть и другие тому подобные блага: +так как им подобает быть людьми хорошими, то они соревнуются в достижении +таких благ, потому что они должны принадлежать людям хорошим. [Склонны к +соревнованию] также люди, которых другие считают достойными [этих благ]. +Точно так же люди, предки, или родственники, или близкие, или +соотечественники, или отечество которых пользуется уважением, выказывают в +этом отношении соревнование, потому что считают это близким себе и себя +достойными этого. - Если соревнование проявляется по отношению к благам, +пользующимся уважением, то сюда необходимо нужно относить добродетели и все +то, с помощью чего можно приносить пользу и оказывать благодеяние другим +людям, потому что люди уважают благодетелей и людей добродетельных, а также +все те блага, которыми могут пользоваться и наши ближние, каковы, например, +богатство и красота более, чем здоровье. + Очевидно также, кто такие люди, возбуждающие соревнование: возбуждают +соревнование люди, обладающие этими и им подобными благами. Эти блага +таковы, как вышеуказанные, например, мужество, мудрость, власть, потому что +люди, власть имеющие, могут благодетельствовать многим; таковы полководцы, +ораторы, вообще все, обладающие подобным могуществом. [Сюда, т.е. к лицам, +возбуждающим соревнование, относятся люди], которым многие желают быть +подобны ��ли знакомы или с которыми многие желают быть друзьями, также те, +кому многие удивляются или кому мы удивляемся, и те, кого воспевают и +прославляют поэты или писатели. Люди противоположного сорта пользуются +презрением, ибо презрение противоположно соревнованию, и "презирать" +[противоположно] понятию "соревноваться". Люди, находящиеся в таком +состоянии, что соревнуются с кем-нибудь или служат предметом соревнования +для кого-нибудь, необходимо склонны презрительно относиться ко всем вещам и +лицам, обладающим недостатками, противоположными тем благам, которые +возбуждают соревнование. Поэтому они часто презирают людей, пользующихся +удачей, когда удача выпадает им без благ, пользующихся уважением. + Мы сказали, при помощи чего возникают и исчезают страсти, из чего +образуются способы убеждения. Вслед за этим изложим, каковы бывают нравы +сообразно со страстями людей, их качествами, возрастом и жребием. + + ГЛАВА XII + + Нравы (черты характера) людей в различных возрастах черты, свойственные +юности. + Я называю страстями гнев, желание и тому подобные [движения души], о +которых мы говорили раньше качествами - добродетели и пороки - о них сказано +раньше, а также о том, что предпочитают отдельные личности и что они +способны делать. Возраст - это юность, зрелый возраст и старость. Жребием я +называю благородство происхождения, богатство, власть и вещи противоположные +этим, и вообще удачу и неудачу. + Юноши по своему нраву склонны к желаниям, а также склонны исполнять то, +чего пожелают, и из желаний плотских они всего более склонны следовать +желанию любовных наслаждений и невоздержанны относительно его. По отношению +к страстям они переменчивы и легко пресыщаются ими, они сильно желают и +скоро перестают [желать]; их желания пылки, но не сильны, как жажда и голод +у больных. Они страстны, вспыльчивы и склонны следовать гневу. Они слабее +гнева [не могут совладать с гневом], ибо по своему честолюбию они не +переносят пренебрежения, и негодуют, когда считают себя обиженными. Они +любят почет, но еще более любят победу, потому что юность жаждет +превосходства, а победа есть некоторого рода превосходство. Обоими этими +качествами они обладают в большей степени, чем корыстолюбием: они совсем не +корыстолюбивы, потому что еще не испытали нужды, как говорит изречение +Питтака против Амфиарая. Они не злы, а добродушны, потому что еще не видели +многих низостей. Они легковерны, потому что еще не во многом были обмануты. +Они исполнены надежд, потому что юноши так разгорячены природой, как люди, +упившиеся вином; вместе с тем [они таковы], потому что еще не во многом +потерпели неудачу. Они преимущественно живут надеждой, потому что надежда +касается будущего, а воспоминания - прошед��его, у юношей же будущее +продолжительно, прошедшее же кратко: в первый день не о чем помнить, +надеяться же можно на все. Их легко обмануть вследствие сказанного: они +легко поддаются надежде. Они чрезвычайно смелы, потому что пылки и исполнены +надежд; первое из этих качеств заставляет их не бояться, а второе быть +уверенными. Никто, будучи под влиянием гнева, не испытывает страха, а +надеяться на что-нибудь хорошее, значит быть смелым. Молодые люди стыдливы: +они воспитаны исключительно в духе закона и не имеют понятия о других +благах. Они великодушны, потому что жизнь еще не унизила их и они не +испытали нужды; считать себя достойным великих [благ] означает великодушие, +и это свойственно человеку, исполненному надежд. В своих занятиях они +предпочитают прекрасное полезному, потому что живут более сердцем, чем +расчетом; расчет касается полезного, а добродетель прекрасного. Юноши более, +чем люди в других возрастах, любят друзей, семью и товарищей, потому что +находят удовольствие в совместной жизни и ни о чем не судят с точки зрения +пользы, так что и о друзьях не [судят так]. Они во всем грешат крайностью и +излишеством вопреки Хилонову изречению: они все делают через меру: чересчур +любят и чересчур ненавидят и во всем остальном так же. Они считают себя +всеведущими и утверждают [это]; вот причина, почему [они все делают] чрез +меру. И несправедливости они совершают по своему высокомерию, а не по злобе. +Они легко доступны состраданию, потому что считают всех честными и слишком +хорошими: они мерят своих ближних своей собственной неиспорченностью, так +что полагают, что те терпят незаслуженно. Они любят посмеяться и сказать +острое словцо, так как остроумие есть отшлифованное высокомерие. + + ГЛАВА XIII Черты характера, свойственные старости. + + Таков нрав юношей. Что же касается людей более старых и пожилых, то их +нравы слагаются, можно сказать, по большей части из черт противоположных +вышеизложенным: так как они прожили много лет и во многом были обмануты и +ошиблись, так как большая часть [человеческих дел] оказывается ничтожными, +то они ничего положительно не утверждают и все делают в меньшей мере, чем +следует. И все они "полагают", но ничего не "знают"; в своей нерешительности +они всегда прибавляют "может быть" и "пожалуй", и обо всем они говорят так, +ни о чем не рассуждая решительно. Они злонравны, потому что злонравие есть +понимание всего в дурную сторону. Они подозрительны вследствие своей +недоверчивости, а недоверчивы вследствие своей опытности. Поэтому они сильно +не любят и не ненавидят, но, согласно совету Бианта любят, как бы готовясь +возненавидеть, и ненавидят, как бы намереваясь полюбить. Они малодушны, +потому что жизнь смирила их: они не жаждут ничего великого и +необыкновенного, но лишь того, что полезно для существования. Они не щедры, +потому что имущество - одна из необходимых вещей, а вместе с тем они знают +по опыту, как трудно приобрести и как легко потерять. Они трусливы и +способны всего заранее опасаться; они настроены противоположно юношам: они +охлаждены годами, а юноши пылки; таким образом старость пролагает дорогу +трусости, ибо страх есть охлаждение. Они привязаны к жизни, особенно в +последний день, потому что желание касается того, чего нет, и в чем люди +нуждаются, того они особенно желают. Они эгоисты более, чем следует, потому +что и это есть некоторого рода малодушие. Они более чем следует живут для +полезного, а не для прекрасного, потому что они эгоисты, ибо полезное есть +благо для самого [человека], а прекрасное есть безотносительное благо. И они +более бесстыдны, чем стыдливы, потому что, неодинаково заботясь о прекрасном +и полезном, они пренебрегают тем, из чего слагается репутация. Они не +поддаются надеждам вследствие своей опытности, ибо большая часть житейского +- ничтожна, и по большей части оканчивается дурно; [они таковы] еще +вследствие своей трусости. И они более живут воспоминанием, чем надеждой, +потому что для них остающаяся часть жизни коротка, а прошедшая - длинна, а +надежда относится к будущему, воспоминание же к прошедшему. В этом же +причина их болтливости: они постоянно говорят о прошедшем, потому что +испытывают наслаждение, предаваясь воспоминаниям. И гнев их пылок, но +бессилен, а из страстей одни у них исчезли, другие утратили свою силу, так +что они не склонны желать и не склонны действовать сообразно своим желаниям, +но сообразно выгоде. Поэтому люди в таком возрасте кажутся умеренными, ибо +страсти их ослабели и подчиняются выгоде. И они в своей жизни более +руководятся расчетом, чем сердцем, потому что расчет имеет в виду полезное, +а сердце -добродетель. Они поступают несправедливо вследствие злобы, а не +вследствие высокомерия. И старики доступны состраданию, но не по той самой +причине, по какой [ему доступны] юноши: эти последние - вследствие +человеколюбия, а первые - по своему бессилию, потому что на все бедствия они +смотрят, как на близкие к ним, а это, как мы сказали, делает человека +доступным состраданию. Поэтому они ворчливы, не бойки и не смешливы, потому +что ворчливое противоположно смешливому. Таковы нравы юношей и стариков, и +так как все хорошо относятся к речам, соответствующим их характеру, и к +людям себе подобным, то отсюда очевидно, как должно поступать в речи, чтобы +и сами [ораторы] и их речи показались таковыми. + + ГЛАВА XIV Черты характера, свойственные зрелому возрасту. + + Что касается людей зрелого возраста, то очевидно, что они по своему +характеру будут между указанными возрастами, не обладая крайностями ни того, +ни другого, не выказывая ни чрезмерной смелости, потому что подобное +качество есть дерзость, ни излишнего страха, но как следует относясь к тому +и другому, не выказывая всем ни доверия, ни недоверия, но рассуждая более +соответственно истине, не живя исключительно ни для прекрасного, ни для +полезного, но для того и другого вместе, не склоняясь ни на сторону +скупости, ни на сторону расточительности, но держась надлежащей меры. +Подобным же образом [они относятся] и к гневу, и к желанию. Они соединяют +благоразумие с храбростью и храбрость с благоразумием. В юношах же и старцах +эти качества являются разъединенными, ибо юноши мужественны и необузданны, а +старые люди - благоразумны и трусливы. Вообще говоря, они обладают всеми +полезными качествами, которые есть у юности и у старости в отдельности, что +же касается качеств, которыми юность и старость обладают в чрезмерной или +недостаточной степени, то ими они обладают в степени умеренной и надлежащей. +Тело достигает цветущей поры от тридцати до тридцати пяти лет, а душа - +около сорока девяти лет. + + ГЛАВА XV + + Черты характера, свойственные людям благородного происхождения. + Вот что следует сказать о юности, старости и зрелом возрасте - каким +характером обладает каждый из этих возрастов. Скажем теперь о всех тех +зависящих от жребия (судьбы) благах, вследствие которых у людей является +данный характер. + Благородство происхождения влияет на характер так, что обладающий этим +благородством более честолюбив: все люди, раз у них есть что-нибудь, +обыкновенно копят это [свое достояние], а благородство происхождения есть +почетное положение предков. [Люди благородного происхождения] склонны +презирать даже и тех, кто подобен их предкам, потому что [деяния] этих +последних, как далеко отстоящие, кажутся более почетными и дают более повода +к хвастовству, чем то, что происходит близко от нас. Название "благородного +по происхождению" указывает на знатность рода, а название "благородного по +характеру" - на невырождение в сравнении с природой, чего по большей части +не случается с людьми благородного происхождения, так как обыкновенно они - +люди ничтожные. В родах мужей, как и в произведениях земли бывает как будто +урожай, и иногда, если род хорош, из него в продолжение некоторого времени +происходят выдающиеся мужи, но затем они исчезают, прекрасно одаренные роды +вырождаются в сумасбродные характеры, как например, потомки Алкивиада и +Дионисия Старшего, а роды солидные - в глупость и вялость, как например, +потомки Кимона, Перикла и Сократа. + + ГЛАВА XVI + + Черты характера, свойственные людям богатым. + Что касается характера, который связан с богатством, то его легко +видеть всем: [обладающие им люди] высокомерны и надменны, находясь в +некоторой зависимости от богатства. Они так настроены, как будто обладают +всеми благами; богатство есть как бы мерка для оценки всех остальных благ, +поэтому кажется, что все они могут быть куплены с помощью богатства. Они +склонны к роскоши и хвастовству - к роскоши ради самой роскоши и ради +выказывания своего внешнего благосостояния; они хвастливы и дурно воспитаны, +потому что все люди обыкновенно постоянно говорят о том, что они сами любят +и чему удивляются, и потому что они [то есть богатые] думают, что другие +заботятся о том же, о чем они Вместе с тем они вправе так думать, потому что +есть много нуждающихся в тех, кто имеет [состояние]. Отсюда изречение +Симонида о мудрых и богатых, обращенное к жене Иерона, спросившей, каким +лучше быть - богатым или мудрым? Богатым, сказал он, потому что приходится +видеть, как мудрецы постоянно торчат у дверей богатых. [Богатые отличаются] +еще тем, что считают себя достойными властвовать, потому что, по их мнению, +они обладают тем, что делает людей достойными властвовать. И вообще +характер, сообщаемый богатством, есть характер человека неразумного и +счастливого. Характер у людей недавно разбогатевших и у людей давно богатых +различен именно тем, что люди недавно разбогатевшие обладают всеми пороками +в большей и худшей степени, потому что быть вновь разбогатевшим значит как +бы быть невоспитанным богачом. И несправедливые поступки, которые они +совершают, порождаются не злобой, но высокомерием и невоздержанностью, как, +например, побои и прелюбодеяние. + + ГЛАВА XVII + + Черты характера, свойственные людям: + 1) могущественным (обладающим властью), 2) + счастливым (удачливым). + Равным образом очевидны, можно сказать, все главнейшие черты характера, +стоящие в связи с властью, ибо власть обладает отчасти теми же чертами, +какими обладает богатство, отчасти лучшими. По своему характеру люди, +обладающие властью, честолюбивее и мужественнее людей богатых, потому что +они стремятся к делам, которые им возможно исполнить вследствие их власти. +Они заботливее, так как находятся в хлопотах, принужденные смотреть за +[всем], что касается их власти. Они держатся с большей торжественностью и +важностью, потому что их сан делает их более торжественными; поэтому-то они +сдерживают себя. Торжественность их отличается мягкостью, а важность +благопристойностью. И когда они поступают несправедливо, их проступки +значительны, а не ничтожны. + Что касается счастья [удачи], то оно отчасти обладает указанными +чертами характера, потому что счастье, кажущееся величайшим сводится к +этому, и еще к хорошим детям; счастье влечет за собой обилие физических +благ. Под влиянием счастья люди делаются высокомернее и безрассуднее; с +счастьем связана одна прекраснейшая черта характера - именно та, что люди +счастливые боголюбивы; они известным образом относятся к божеству, веря в +него, под влиянием того, что им дает жребий. + Мы сказали о чертах характера сообразно возрасту и счастью; +противоположное же очевидно из противоположного, например характер человека +бедного, несчастного и неимеющего власти. + + ГЛАВА XVIII + + Цель, которую преследует в своей речи всякий оратор. -Способы +доказательства, пригодные для всех трех родов речей. + Убеждающие речи употребляются ради решения (ибо для того, что мы знаем +и относительно чего приняли известное решение, не нужно никаких речей), а +это бывает в том случае, когда кто-нибудь с помощью речи склоняет или +отклоняет какое-нибудь отдельное лицо, как, например, делают люди, +уговаривая и убеждая, так как один человек есть все-таки судья; вообще +говоря, тот судья, кого нужно убедить; и все равно, обращает ли человек свою +речь к противнику, или говорит на предложенную тему, потому что необходимо +воспользоваться речью и уничтожить противоположные мнения, к которым, как к +противнику, обращается речь. Таким же образом нужно поступать и в +эпидиктических речах, ибо речь представляет себя как бы судью в слушателе. +Вообще в политических прениях есть один настоящий судья - [именно], решающий +данный вопрос. Вопросом же является то, относительно чего сомневаются и о +чем совещаются. + Раньше, говоря о речах совещательных, мы сказали о характерах +соответственно видам государственного устройства, так что теперь нам +следовало бы разобрать вопрос, как и с помощью чего можно сделать речи +этическими. + Так как для каждого рода речей мы указали свою особую цель и так как +относительно всех их были взяты нами мнения и посылки, из которых черпают +способы убеждения ораторы в речах совещательных, эпидиктических и судебных, +так как, кроме того, мы рассмотрели, с помощью чего возможно сделать речи +этическими, то нам остается сказать об общих [принципах], ибо всем +необходимо пользоваться в своих речах рассуждением о возможном и невозможном +и пытаться показать, - одним, что что-нибудь было, другим - что что-нибудь +будет. Кроме того, топ о величине является общим для всех речей, так как +фигурой преувеличения и умаления пользуются все ораторы: советующие и +отсоветывающие, хвалящие и порицающие, обвиняющие и оправдывающие. + Рассмотрев это, мы попытаемся вообще сказать об энтимемах, если найдем +что, и о примерах, чтобы, присоединив остальное, исполнить поставленную с +самого начала задачу. Из общих топов, преувеличение наиболее свойственно +речам эпидиктическим, как было сказано, совершившееся - речам судебным, ибо +по поводу совершившегося принимается решение, а возможное и будущее - речам +совещательным. + + ГЛАВА XIX + + Понятие возможного и невозможного. - Что подходит под эти понятия? - +Доказательства, основанные на предположении (вероятности): + 1) относительно прошедшего, + 2) относительно будущего. - О большем и меньшем. + Сначала скажем о возможном и невозможном. Если одна из +противоположностей может быть или явится, то может показаться возможной и +другая противоположность, например, если возможно для человека выздороветь, +то возможно и заболеть, ибо одна и та же возможность (способность) относится +к противоположностям, в чем они и противоположны. И если возможно одно +подобное, то и другое подобное ему [возможно]. И если возможно более +трудное, то [возможно] и более легкое. И если что-нибудь может возникнуть в +хорошем и прекрасном виде, то оно вообще может возникнуть, ибо труднее быть +хорошему дому, чем дому [просто]. И конец того, начало чего может +возникнуть, [также может возникнуть], ибо ничто не возникает и не начинает +возникать из вещей невозможных, например, не может начать возникать и не +возникает соизмеримость диаметра. Возможно также начало того, конец [чего +возможен], ибо все возникает с начала. И если может возникнуть последующее +по бытию или по возникновению, то возможно и предыдущее: например, если +может возникнуть муж, [может возникнуть] и ребенок, ибо последнее возникает +раньше. И если [возможно возникнуть] ребенку, возможно и мужу, ибо первое +есть начало. [Возможно] и то, что от природы бывает предметом любви или +страсти, ибо никто по большей части не любит и не желает вещей невозможных. +И то, что бывает предметом наук и искусств, может быть, и бывает, и +возникает. [Возможно] и то, начало возникновения чего во власти тех, кого мы +можем принудить или убедить, а таковы люди, которых мы превосходим силой, +которыми мы распоряжаемся или с которыми дружны. Возможно также целое, части +которого возможны, и [по большей части возможны] части, целое которых +возможно; ибо если может возникнуть разрез, шапочка и сандалий, может +возникнуть и обувь, и если [может возникнуть] обувь, [может возникнуть] и +разрез и шапочка. И если весь род принадлежит к числу вещей возможных, то +возможен и вид, а если [возможен] вид, [возможен] и род, например, если +может возникнуть корабль, [возможна] и триира, и если [возможна] триира, +[возможен] и корабль. И если [возможна] одна из двух вещей, по своей природе +находящихся во взаимном соотношении, то [возможна] и другая из них, +например, если [возможно] двойное, то [возможна] и половина, и если +[возможна] и половина, [возможно] и двойное. И если что-нибудь может +возникнуть без искусства и приготовления, то еще более оно возможно при +помощи искусства и прилежания, отчего и сказано у Агафона: + И одно нужно делать с помощью искусства, Другое достается нам благодаря +необходимости и + судьбе. + И то, что возможно для людей более дурных, более слабых и более +неразумных, еще более [возможно] для людей противоположных, как сказал и +Исократ, что странно, если он не будет в состоянии сам изобрести то, чему +научился Евфин. Что касается невозможного, то очевидно, что оно вытекает из +противоположного сказанному. + [Доказательства того], что что-нибудь случилось, нужно выводить из +следующего. Во-первых, если случилось то, что по естественному ходу вещей +случается реже, то могло случиться и то, что [случается] чаще. И если +случилось то, что обыкновенно случается после, то случилось и предыдущее, +например, если кто-нибудь что-нибудь забыл, то некогда и научился [этому]. И +если кто-нибудь мог и желал [сделать что-нибудь], то и сделал, ибо все, +когда пожелают чего-нибудь, имея возможность [исполнить свое желание], +делают [то, чего желают], так как ничто им не мешает. Еще если [человек] +чего-нибудь желал и ничто извне ему не мешало, и если [он желал] возможного, +и если он гневался, и если мог и стремился, [то сделал], ибо по большей +части люди делают то, к чему стремятся, если только могут - негодные +вследствие своей невоздержности, а люди нравственно хорошие, потому что +желают хорошего. И если [кто-нибудь] намеревался [сделать что-нибудь], ибо +естественно что человек, намеревавшийся [сделать что-нибудь], сделал. И если +случилось что-нибудь такое, что по своей природе [бывает] раньше чего-нибудь +другого или вследствие чего-нибудь другого, например, если прогремел гром, +то сверкнула молния, и если человек сделал что-нибудь, то и попытался +сделать это. И из всех этих случаев одни имеют характер необходимости, а +другие -случающегося по большей части. А относительно того, что не +случилось, [доказательства], очевидно, черпаются из противоположного +сказанному. + Что касается того, что будет, то здесь дело очевидно из того же самого: +будет то, что для нас возможно и чего мы желаем, и то, что соответствует +нашей страсти, гневу и расчету в соединении с возможностью [сделать это], а +также то, что находится в области наших стремлений и намерений, ибо +обыкновенно больше случается то, что входит в наши намерения, чем то, что не +входит в них. И если уже случилось то, что по своей природе случается раньше +[чего-нибудь другого], например, если небо покрылось облаками, то, вероятно, +пойдет дождь. И если случилось [что-нибудь], что [всегда] бывает ради +чего-нибудь другого, например, если [воздвигнуто] основание, [будет] и дом. +Что касается великости и малости вещей, большего и меньшего и вообще великих +и малых вещей, то все это ясно для нас из ранее сказанного, ибо по поводу +речей совещательных мы говорили о величине благ и вообще о большем и +меньшем; так как соответственно каждому роду речи есть определенная цель в +виде блага, каковы понятия прекрасного и справедливого, то, очевидно, с +помощью указанных [доказательств] следует для каждого рода речи приводить +увеличения (au^nosig). Делать же помимо сказанного исследование вообще о +величине и о превосходстве значило бы говорить пустое, ибо для практики +больше значения имеют частные случаи, чем общее. + Вот что нужно сказать о возможном и невозможном, о том, случилось +что-нибудь или нет, будет или нет, а также о великости и малости вещей. + + ГЛАВА XX + + Пример и энтимема. - Два рода примеров, сравнения и басни (притчи). - +Как и когда следует пользоваться примерами? + Остается сказать о способах убеждения, общих для всех [случаев], раз мы +сказали о частных способах. Общие способы убеждения бывают двоякого рода: +пример и энтимема, так как изречение есть часть энтимемы. Итак скажем +сначала о примере, потому что пример подобен наведению, а наведение есть +начало. + Есть два вида примеров; один вид примера заключается в том, что +приводятся факты прежде случившиеся, другой в том, что [оратор] сам сочиняет +таковые; в последнем случае может быть, во-первых, притча, во-вторых, басня, +каковы, например, басни Эзопа и басни Ливийские. Приводить в пример факты +можно в таком роде можно сказать, что нужно готовиться к войне против +Персидского царя и не позволять ему захватить Египет, ибо и прежде Дарий +перешел [в Грецию] не прежде, чем захватил Египет, а, захватив его, +переправился Точно так же и Ксеркс двинулся [на Грецию] не прежде, чем взял +[Египет], а, взяв [его], переправился, так что и этот [то есть царствующий +ныне] переправится [в Грецию], если захватит [Египет], поэтому нельзя ему +этого позволять. Притча (сравнение) -это прием Сократа, например, если бы +кто-нибудь сказал, что не следует избирать власти по жребию, ибо это подобно +тому, как если бы кто-нибудь избирал по жребию в атлеты - не тех, кто в +состоянии состязаться, но тех, кому выпадет жребий, или из корабельщиков +избирал по жребию того, кому нужно управлять кораблем, как будто это нужно +делать не знающему человеку, а тому, кому выпадет жребий. - Басня же бывает +подобна рассказу Стисихора о Фалариде и рассказу Эзопа в защиту демагога. +Когда жители Имеры избрали Фаларида полководцем с неограниченной властью и +намеревались дать ему телохранителей, Стисихор, приведя различные доводы +[против этого], рассказал им также басню о том, как лошадь одна владела +пастбищем; когда же пришел олень и начал портить пастбище, то лошадь, желая +отомстить оленю, спросила какого-то человека, не может ли он посодействовать +ей в этом; он отвечал, что может, если возьмет узду и сам сядет на нее, с +копьем в руках. Когда лошадь согласилась на это и он сел на нее, то вместо +того, чтобы отомстить оленю, лошадь сама попала в рабство. Так и вы, сказал +Стисихор, берегитесь, как бы желая отомстить врагам, не попасть в такое же +положение, в какое попала лошадь: у вас уже есть узда, раз вы избрали +полководца с неограниченной властью; если вы еще дадите ему телохранителей и +позволите ему сесть на себя, то будете рабами Фаларида. - А Эзоп на острове +Самосе, защищая демагога, которого осуждали на смерть, рассказал, как +лисица, переправляясь через реку, попала в обрыв; не будучи в состоянии +выбраться оттуда, она долго там страдала и в нее впилось множество клещей; +еж, пробиравшийс мимо, увидев ее, сжалился над ней и спросил, не вытащить ли +из нее клещей, но она не согласилась на это и на вопрос - почему? - +отвечала: эти клещи уже полны мною и поглощают мало крови; если же ты +вытащишь этих, то явятся другие, голодные, и высосут у меня остальную кровь. +Точно так же и вам, мужи самосские, этот человек не может больше причинить +вреда, потому что он богат. Если же вы умертвите его, то явятся другие, +бедные, которые, расхищая общественное достояние, разорят вас. Басни +употребляются в народных собраниях; они имеют ту хорошую сторону, что +подыскать в прошедшем факты, подобные [данному случаю], трудно, басни же +[подыскать] легче; их следует сочинять, как и притчи, если кто может видеть +сходные черты, а это легче делать с помощью философии. Легче подыскать +[примеры] из области вымысла, но полезнее посоветовать что-нибудь, опираясь +на факты, ибо по большей части будущее подобно прошедшему. + Примерами следует пользоваться в том случае, когда не имеешь энтимем +для доказательства, ибо для того, чтобы убедить, требуется [какое-нибудь] +доказательство; когда же [энтимемы] есть, то примерами следует пользоваться, +как свидетельствами, помещая их вслед за энтимемами в виде эпилога. Если их +поставить в начале, то они походят на наведение, а риторическим речам +наведение не свойственно, за исключением немногих случаев; когда же они +помещены в конце, они походят на свидетельства, а свидетель всегда +возбуждает доверие. Поэтому необходимо бывает привести много примеров тому, +кто помещает их в начале, а кто помещает их в конце, для того достаточно +одного [примера], ибо свидетель, заслуживающий веры, бывает полезен даже в +том случае, когда он один. + Итак, мы сказали о том, сколько есть видов примеров, и как и когда +следует ими пользоваться. + + ГЛАВА XXI + + Определение изречения, его отношение к энтимемам. -Четыре рода +изречений. - Как следует пользоваться изречениями? - Две выгодные стороны, +получающиеся от употребления в речи изречений. + Что касается употребления изречений (афоризмов), то после опреде��ения +того, что такое изречение, станет совершенно ясно, относительно чего, когда +и кому прилично пользоваться изречениями в речах. Изречение есть +утверждение, которое относится однако не к отдельным случаям, например, не к +тому, какой человек Ификрат, но имеет общее значение; впрочем, оно +[касается] не всех областей, (например, что "прямое противоположно +кривому"), но лишь того, около чего вращаются житейские дела; [они имеют в +виду то], что можно избирать и чего должно избегать в своей деятельности. А +так как энтимемы суть силлогизмы, касающиеся подобных вещей, то заключения и +посылки энтимем, если у них отнять форму силлогизма, являются, можно +сказать, изречениями, например: + Никогда не следует мужу, одаренному от природы здравым смыслом, + Настолько выучить своих детей, чтобы они стали чересчур мудры. + Это - изречение, а если присоединить к нему причину и [объяснение], +почему это так, то все вместе составит энтимему, например. + - Так как, помимо праздности, которую они обнаруживают + Они возбуждают в своих согражданах враждебную зависть. + Также: + Нет мужа, который был бы счастлив во всем. + Также: + Из мужей нет ни одного, который был бы свободен. + Это - изречение, но оно делается энтимемой, если к нему присоединить +следующее: + Ибо (всякий из них) раб денег или жребия. + Если приведенные примеры - изречения, то необходимо признать четыре +вида изречений, -ибо изречение может быть с эпилогом и без него. Те из них, +которые говорят о чем-нибудь парадоксальном или спорном, нуждаются в +доказательстве; те же, в которых нет ничего парадоксального, бывают без +эпилога. Из этих последних одни совсем не нуждаются в эпилоге, потому что +раньше было известно то [о чем они говорят], например: + Самое лучшее для мужа, как нам кажется, быть здоровым, ибо это мнение +большинства; а другие - потому, что раз их произнесешь, смысл их ясен при +первом взгляде, например: + Не любит тот, кто не любит всегда. + Из числа [изречений] с эпилогом одни представляют собой часть энтимемы, +например: + Никогда не следует мужу, одаренному от природы здравым смыслом... + Другие - энтимематического характера, но не составляют части энтимемы: +они-то и пользуются наибольшей известностью; к числу их принадлежат все те, +в которых видна причина того, что в них говорится, например: + Не питай бессмертного гнева, сам будучи смертным, ибо слова "не должно +питать" представляют изречение, а присоединенные к ним слова "будучи +смертным" представляют объяснение причины; точно так же и изречение, что +"смертному нужно думать о смертном, а не о бессмертном". + Из сказанного ясно, сколько есть видов изречений и для чего каждый из +них пригоден; когда дело касается вещей спорных и парадоксальных, нельзя +[употреблять] изречение без эпилога, но следует, или поместив эпилог +впереди, пользоваться изречением, как заключением, например, таким образом: +что касается меня, то так как не следует ни быть предметом зависти, ни +предаваться лени, - я полагаю, что не следует быть воспитанным, - или же +следует, сказав последнее сначала, поместить в конце сказанное впереди. А +когда дело касается вещей не парадоксальных, но неясных, то [следует +пользоваться изречением], присоединив к нему самое сжатое объяснение +причины. В подобных случаях пригодны также лаконичные изречения и изречения +имеющие вид загадки, как например, если кто-нибудь скажет то, что сказал +Стисихор локрийцам, что им не следует быть высокомерными, чтобы кузнечики не +пели с земли. По возрасту пользоваться изречениями прилично людям зрелым, и +относительно того, в чем человек опытен: употреблять изречения, а также +рассказывать мифы неприлично человеку, не достигшему такого возраста, +употребление же изречений по поводу того, в чем человек неопытен, есть +признак неразумия и невоспитанности. Это достаточно доказывается тем, что +сельские жители особенно изобретательны по части нравоучительных изречений и +легко употребляют их. Говорить вообще, когда дело не в общем, подобает +преимущественно при жалобах и преувеличениях; при этом [общее выражение +следует употреблять] или в начале, или после доказательства. Следует +пользоваться и распространенными и общеупотребительными изречениями, если +они пригодны: именно потому, что они общеупотребительны, они кажутся +справедливыми, ибо как бы признаны всеми за таковые, например: [полководец], +побуждающий [своих воинов] идти навстречу опасности, не принеся +предварительно жертв, [может им сказать]: + Знаменье лучшее всех: за отечество храбро сражаться! + а [побуждающий их идти], хотя они слабее [противников], [может +сказать]: + Общий у смертных Арей... + И [полководец, приказывающий] умерщвлять детей врагов, хотя они ни в +чем неповинны, [может сказать]: + Неразумен тот, кто, умертвив отца, оставит в живых детей. + Кроме того, некоторые из пословиц являются в то же время изречениями, +например, пословица, "Аттический сосед". Следует употреблять также +изречения, противоречащие ходячим изречениям, (я называю, например, ходячим +изречение "познай самого себя" и "ничего слишком") в тех случаях, когда +[приводимое] изречение или может показаться лучшим со стороны нравственного +смысла, или произносится под влиянием страсти. Изречение имеет своим +источником страсть, например, в том случае, если кто, под влиянием гнева, +назовет ложью изречение, что должно познать самого себя, ибо если бы +такой-то человек знал самого себя, он никогда не счел бы себя способным быть +полководцем. А со стороны нравственного смысла [представляется] лучшим +изречение, что не следует, как принято говорить, любить, как бы намереваясь +возненавидеть, но скорее [следует] ненавидеть, как бы намереваясь полюбить. +При этом следует словами вполне ясно выражать свою мысль, если же она не +[выражена ясно], следует присоединять объяснения в виде эпилога, например, +выразившись так: следует любить не так, как принято это говорить, но как бы +намереваясь любить вечно, ибо [любить] иначе свойственно человеку коварному. +Или можно выразиться так: не нравится мне это распространенное [изречение], +ибо истинный друг должен любить так, как будто бы он намеревался любить +вечно. Точно так же [не нравится мне] изречение: "ничего слишком", ибо +дурных людей нужно ненавидеть в крайней степени. + [Изречения] представляют большую подмогу для речей, во-первых, +вследствие тщеславия слушателей, которые радуются, когда кто-нибудь, говоря +вообще, выскажет мнения, которых держатся слушатели в отдельных случаях. То, +что я говорю, станет ясно из последующего, так же, как и способ, каким +должно их [то есть изречения] выискивать. Изречение, как мы сказали, есть +утверждение с общим значением, а слушатели радуются, когда оратор придает +общее значение тому, что они раньше признали своим мнением по отношению к +частным случаям; так, например, кто-нибудь, у кого дурные соседи или дурные +дети, согласится со словами [оратора], что "нет ничего тяжелее соседства", +или что "нет ничего нелепее деторождения". Таким образом [оратор] должен +иметь в виду, какие условия к каким ведут предубеждениям, и говорить о том +же с общей точки зрения. Таково первое из преимуществ, которые представляет +употребление в речи изречений; второе преимущество еще важнее: [изречения] +придают речам характер этический. Те речи отражают в себе характер +[оратора], в которых ясны его намерения, а все изречения таковы, ибо [в них] +приводящий изречение высказывается вообще о намерениях; так что если +изречения по своему нравственному смыслу хороши, то они показывают, что и +человек, приводящий их, обладает нравственно хорошим характером. + Вот что мы сочли нужным сказать об изречении: что оно такое, сколько +видов его, как следует пользоваться им и какую пользу оно приносит. + Скажем теперь об энтимемах вообще - каким образом следует их искать, а +потом о топах, так как каждая из этих вещей представляет особый вид. + + ГЛАВА XXII + + Энтимема, ее необходимые свойства, - На основании чего следует строить +энтимемы? - Два рода энтимем. + Ранее мы сказали, что энтимема есть силлогизм, и каким образом она есть +силлогизм и чем она отличается от диалектических силлогизмов. Не следует +составлять энтимему, заимствуя [посылки] издалека или заключая в них все +[возможное], ибо в пер��ом случае получится неясность, благодаря длине +[энтимемы], а во втором это просто болтовня, так как говорятся вещи пошлые. +В этом причина, почему люди необразованные в глазах толпы кажутся более +убедительными, чем образованные, как говорят и поэты, что люди +необразованные говорят более музыкально перед толпою: одни [т. е. люди +образованные] говорят об общих вопросах с общей точки зрения, а другие [т. +е. люди необразованные говорят] на основании того, что знают и о вещах, +близких [толпе]. Таким образом, нужно говорить не на основании всего, что +покажется пригодным, но на основании определенной категории вещей, например, +[тех, которые кажутся истинными] судьям или тем, с мнениями которых судьи +соглашаются, и это потому, что такие вещи и кажутся очевидными всем или +большинству; при этом следует составлять энтимему не только из необходимого, +но и из того, что бывает по большей части. + Прежде всего нужно признать, по поводу чего следует говорить и строить +силлогизмы или политические, или какие-либо иные, относительно этого +необходимо иметь в своем распоряжении и соответствующие данные, или все, или +некоторые, ибо, раз ничего не имеешь в распоряжении, не из чего и строить +силлогизм. Я разумею здесь, например, [такой случай]: каким образом могли бы +мы советовать афинянам, следует им продолжать войну или нет, если бы мы не +знали, каковы их силы, в чем они заключаются - в морском или сухопутном +войске, или в том и другом вместе, и как велики их силы, каковы их доходы, +кто их друзья и враги, какие войны они вели раньше и как вели и другие +подобные же вопросы. Или [как могли бы мы их] хвалить, если бы не имели у +[себя в памяти] морского сражения при Саламине, или сражения при Марафоне, +или того, что сделано было для Ираклидов, или чего-нибудь другого подобного +же, потому что все произносят похвалу на основании прекрасных деяний или +кажущихся таковыми. Точно так же и хулят на основании фактов +противоположного характера, рассматривая, что подобное есть за ними [то есть +за Афинянами] или кажется, что есть, например, [указывая на то], что они +поработили греков или обратили в рабство эгинетов и потидейцев, сподвижников +и союзников своих в борьбе против варваров и т. д., вообще на все их +прегрешения этого рода. Точно таким же образом и люди, обвиняющие и +защищающие, обвиняют и защищают, основываясь на имеющихся в наличности +фактах. И так нужно поступать безразлично и по отношению к афинянам, и к +лакедемонянам, и к человеку, и к богу: подавая Ахиллу совет, и хваля или +хуля его, и обвиняя или защищая его - во всех этих случаях нужно брать факты +действительные или кажущиеся таковыми, для того чтобы на основании их +говорить в смысле хвалы или порицания, если есть что-нибудь прекрасное или +постыдное, в смысле обвинения или оправдания, если есть что-нибудь +справедливое или несправедливое, и в смысле совета, если есть что-нибудь +полезное или вредное. Подобно этому [следует рассуждать] и о всяком другом +вопросе, например, о справедливости, есть ли она благо или нет - следует +говорить на основании того, что заключается в понятии справедливости и +блага. И так как все, по-видимому, таким образом строят доказательства - +составляют ли они силлогизмы более строгие или менее строгие, (ибо они +заимствуют свои доказательства не отовсюду, но из того, что есть в +наличности относительно каждого вопроса) и так как ясно, что доказывать +иначе с помощью речи невозможно - в виду всего этого, очевидно, необходимо, +как [мы сказали это] в "Топике", прежде всего иметь наготове относительно +каждого вопроса избранные доказательства, касающиеся того, что есть и что +наиболее существенно. А относительно вопросов, возникающих случайно, +[следует] разыскивать [доказательства] точно таким же образом, обращая при +этом внимание не на что-нибудь неопределенное, но на то, что заключается в +вопросе, о котором идет речь, и излагая как можно большее число +[доказательств], как можно более близких к делу, ибо чем больше +доказательств, основанных на фактах, тем легче доказывать, и чем ближе [они +касаются вопроса], тем будут пригоднее и тем менее общи. Я называю общими +[доказательствами], например, восхваление Ахилла за то, что он был человек, +или принадлежал к числу полубогов, или что он отправился в поход против +Трои; все эти черты принадлежат и многим другим, так что такой человек +восхваляет Ахилла нисколько не больше, чем Диомида. Частными +[доказательствами я называю] то, что ни с кем не случалось, кроме Ахилла, +например, [тот факт], что он убил Гектора, лучшего из троянцев, и Кикна, +который, будучи неуязвим, мешал всем высаживаться с кораблей, - и [тот факт] +что он отправился в поход, будучи самым молодым [из царей] и не будучи +связан клятвой - и все тому подобные [доказательства]. + Итак, вот один способ избирать [доказательства], и этот способ - первый +топический. [Теперь] скажем об элементах энтимемы; я называю одно и то же +элементом и топом энтимемы. И сначала скажем о том, о чем необходимо сказать +сначала. Есть два вида энтимем: одни показательные, [показывающие], что +что-нибудь существует или не существует, другие - обличительные. Они +различаются между собой так же, как в диалектике доказательство (еЛгух0^) и +силлогизм. Показательная энтимема есть силлогизм, построенный на основании +посылок, признаваемых [противником], а энтимема изобличительная есть +силлогизм с посылками, не признаваемыми [противником]. Можно сказать, +относительно всех видов вещей полезных и необходимых - есть топы, ибо есть +особые посылки относительно каждого [вопроса]; таким образом у нас есть +заранее установленные топы, на основании которых нужно строить энтимемы о +хорошем или дурном, прекрасном или постыдном, справедливом или +несправедливом, а равным образом и о характерах, страстях и нравственных +качествах. + Рассмотрим еще и с другой точки зрения энтимемы вообще, причем будем +говорить о них, различая топы изобличительные, показательные и топы +кажущихся энтимем, которые не энтимемы, так как они не силлогизмы. Разъяснив +это, разберем вопрос о разрешениях энтимем и о противодействиях им - откуда +следует их брать. + + ГЛАВА XXI11 + + Различные топы, которыми можно пользоваться в речи для построения +энтимем. - Преимущество энтимем обличительных. + Для показательных энтимем один топ заключается в понятии +противоположном: нужно смотреть, есть ли для противоположного +противоположное, уничтожая [доказательство], если противоположного нет, и +строя [доказательство], если противоположное есть, [таково], например, +[доказательство], что быть умеренным хорошо, так как быть невоздержным +вредно. Или как в Мессенской [речи]: если в войне причина настоящих +бедствий, то с наступлением мира мы должны оправиться. + Если не справедливо впасть в гнев на тех, кто сделал нам зло, не желая +этого, То также, если кто-нибудь по принуждению сделает нам добро, Не +следует считать себя обязанными благодарностью по отношению к нему. + И: + Если возможно пред людьми говорить ложь правдоподобным образом, + То следует тебе предполагать и противоположное -Что много истинного в +глазах людей является + неправдоподобным. + Другой топ [получается] из одинаковых падежей, ибо [в таких случаях] +одинаковым образом что-нибудь должно быть или не быть, [таково], например, +[утверждение], что не все справедливое хорошо, так как [иначе] все, что +делается справедливо, было бы хорошо, а между тем нисколько не желательно +справедливо умереть Еще один [топ получается] из взаимного отношения двух +предметов, например, если факт, что одно из двух лиц совершило прекрасный и +справедливый поступок, то факт также, что другое лицо испытало [на себе +действие этого поступка], и если [факт, что одно лицо что-нибудь] приказало, +то [факт, что другое лицо] исполнило приказание, как, например, [говорил] +откупщик податей Диомедонт о податях: если вам не стыдно продавать - и нам +не стыдно покупать. И если факт, что испытавший что-нибудь [испытал это] +прекрасно и справедливо, то [факт, что] и для совершившего [это прекрасно и +справедливо]. Но здесь возможно и неверное заключение, ибо если кто-нибудь +по справедливости испытал что-нибудь, то он по справедливости потерпел, но, +может быть, ему следовало потерп��ть не от тебя именно. Поэтому нужно +рассматривать отдельно, достоин ли потерпевший потерпеть и совершивший +совершить, а потом уже пользоваться [фактами] в какую из двух сторон +следует, ибо в этих случаях иногда получается противоречие, как, например, в +"Алкмеоне" Феодекта. + Разве кто из смертных не чувствовал отвращения к твоей матери? + А он отвечает: + Но здесь следует смотреть [на дело] с различных точек зрения. + И на вопрос Альфесивии: "Как?" Он отвечает: + Они осудили ее на смерть, но не [присудили] мне умертвить ее. + [Такого же рода фактом является] и суд над Демосфеном и над убийцами +Никанора: так как [судьи] решили, что убийцы его справедливо убили, то +показалось, что смерть его была справедлива. То же [можно сказать] и +относительно человека убитого в Фивах, по поводу [смерти] которого +[обвиняемый в убийстве] предлагает рассудить, было ли согласно со +справедливостью, чтобы он умер, так как-де не несправедливо убить человека, +смерть которого согласна со справедливостью. + Еще один [топ получается] из понятия большего и меньшего, например: +если даже боги знают не все, то едва ли [все знают] люди. Это значит, что +если чего-нибудь нет [у человека], у которого это должно бы быть в большей +степени, то ясно, что [этого] нет [и у человека], обладающего этим в меньшей +степени. А [заключение], что бьет своих близких тот, кто бьет своего отца, +[выводится] из того, что если есть меньшее, то есть и большее, ибо реже бьют +своих отцов, чем своих близких. Можно доказывать или так, или же, если +чего-нибудь нет у человека, обладающего этим в большей степени, или если +что-нибудь есть у человека, обладающего этим в меньшей степени, нужно +показать то и другое, [приходится ли доказывать], что что-нибудь есть, или +же, что чего-нибудь нет. [Этот топ имеет силу и в том случае], если +чего-нибудь нет ни в большей, ни в меньшей степени [с обеих сторон], почему +и сказано: + И твой отец достоин сожаления, так как он потерял своих детей, + Но не достоин ли сожаления и Иней, потерявший славного, потомка? + И [отсюда также говорят], что если Тезей не совершил несправедливости, +то не [совершил ее] и Александр, и если не [поступили несправедливо] +Тиндариды, то не [поступил так] и Александр, и если Гектор [не поступил +несправедливо] по отношению к Патроклу, то [не поступил так] и Александр по +отношению к Ахиллу. И если другие специалисты по какому-либо делу не +ничтожны, то не [ничтожны] и философы. И если не заслуживают презрения +полководцы за то, что их часто осуждают на смерть, то не [заслуживают его] и +софисты. И что если частному человеку следует заботиться о вашей славе, то и +вам следует заботиться о славе греков. + Другой [топ получается] из данных времени, как, например, говорил +Ификрат в своей речи против Армодия: если бы я, прежде чем сделать дело, +попросил у вас статую, вы бы дали мне ее; и вы не дадите ее, когда я сделал +дело? Не обещайте же, когда имеете в виду что-нибудь, и не отнимайте, когда +получили желаемое. То же самое [можно сказать] по поводу того, что фивяне +должны пропустить Филиппа в Аттику, ибо они пообещали бы ему это, если бы он +попросил, прежде чем помочь им против фокеян. Не будет никакого смысла, если +они не пропустят его потому, что он упустил из виду [возможность +сопротивления] и положился на них. + Еще один [топ получается], если сказанное против нас самих мы обратим +против сказавшего. Этот способ имеет много преимуществ; как, например, +[видно] из трагедии "Тевкр" Ификрат воспользовался этим способом против +Аристофонта, спросив его: продал ли бы он за деньги флот? И затем на +отрицательный ответ его сказал: "Ты, Аристофонт, не продал бы, а я, Ификрат, +продал бы?" Но [при этом способе] необходимое [условие], чтобы противник +казался более способным совершить несправедливость, [чем мы], в противном +случай [фраза] показалась бы смешной, например, если бы кто-нибудь сказал +это [то есть то, что сказал Ификрат] в ответ на обвинение со стороны +Аристида; [этот способ пригоден лишь тогда], когда обвинитель уже пользуется +недоверием. Вообще обвинитель желает быть лучше обвиняемого - и с этой +стороны его всегда нужно изобличать. Вообще нелепо в других порицать то, что +сам делаешь или можешь сделать, или других побуждать делать то, чего сам не +делаешь и не можешь сделать. + Еще один [топ получается] из определения понятия, например, что такое +[сократовский] "демонион"? Есть ли это божество или создание божества? +Впрочем, тот, кто думает, что демонион - создание божества, тот необходимо +верит в существование богов. И как [рассуждает] Ификрат, что лучший из людей +есть и благороднейший, ибо в Армодии и Аристогитоне не было ничего +благородного, прежде чем они совершили нечто благородное. [И в +доказательство того], что сам он более сроден [Армодию и Аристогитону], чем +его противник [прибавляется]: "мои дела более сродны делам Армодия и +Аристогитона, чем твои". И как [говорится] в "Александре" - что все +согласятся, что люди невоздержанные любят пользоваться телом не одного лица. +[Таково же основание], почему и Сократ не хотел идти к Архелаю: [как он +говорил], одинаково оскорбительно не иметь возможности отплатить за +оказанное добро и за сделанное зло. Все эти люди [то есть рассуждающие таким +образом] строят силлогизмы по поводу того, о чем говорят, дав определение и +разобрав, в чем то или другое понятие заключается. + Еще один [топ составляется] на основании нескольких значений [которые +может иметь слово], как например, [мы говорили] в "Топике" о слове "хорошо". + Еще один [топ ��олучается] из разделения, например, если все поступают +несправедливо по трем причинам - или по этой, или по той, или по той - по +двум первым [поступить несправедливо в данном случае] невозможно, а о +третьей не говорят сами [обвинители]. + Еще один [топ заимствуется] из наведения, [это видно], например, из +пепарифийской речи -что относительно детей везде истину разбирают женщины, +так в Афинах, когда оратор Мантий начал тяжбу против сына, выяснила дело +мать, так и в Фивах Додонида разрешила спор Исминия и Стильвона, указав, что +ребенок сын Исминия и потому Фетталиска признали сыном Исминия. То же +[видно] и из "Закона" Феодекта: если мы не доверяем своих лошадей людям, +которые дурно смотрели за лошадьми других лиц, и своих кораблей людям, +погубившим корабли других лиц, и если во всех случаях [нужно поступать] +одинаково - то не должно для собственного спасения пользоваться помощью +людей, которые дурно охранили благополучие других лиц. И как Алкидамант +[доказывает], что все почитают мудрецов: паросцы почитали Архилоха, хотя он +был клеветник, хиосцы - Гомера, хотя он не был их согражданином митиленцы - +Сафо, хотя она была женщина, лакедемоняне избрали Хилона в число геронтов, +хотя чрезвычайно мало любили науки, италийцы - Пифагора, жители Лампсака +похоронили Анаксагора, хотя он был чужестранец, и, почитают его и поныне... +что афиняне пользовались благополучием, пока руководствовались законами +Солона а лакедемоняне - пока руководствовались законами Ликурга, что, точно +также, как только в Фивах во главе правления стали философы, в государстве +наступило благополучие. + Еще один [топ берется] из приговора, [произнесенного] по поводу такого +же самого [дела] или подобного, или противоположного, особенно, если [его +произносят] все и всегда, если же нет, то если [его произносит] большинство +людей, или люди мудрые - или все, или большинство их, или люди хорошие и +сами судьи, или люди, мнению которых судьи придают вес, или люди, решению +которых противоречить невозможно, например, людям, власть имеющим, или те, с +решением которых расходиться не хорошо, например, с богами, отцом, +наставниками, как Автокл говорил против Миксидимида: если Евменидам угодно +было явиться пред судом Ареопага, Миксидимиду это не [угодно]? Или как Сафо +[доказывала], что смерть есть зло: сами боги так думают, ибо [иначе] они +умирали бы, [как мы]. Или как Аристипп [заметил] Платону, высказавшемуся по +поводу чего-то слишком, как он думал, самонадеянно: наш товарищ [не сказал +бы] ничего подобного, - разумея Сократа. И Игасиполид в Дельфах спрашивал +бога, предварительно спросив оракула в Олимпии, такого ли же он [Аполлон] +мнения, как и его отец, так как постыдно сказать что-нибудь противоположное. +И как Исократ писал о Елене, что она был�� добродетельна, если Фисей признал +[ее таковой], и об Александре, которому отдали предпочтение богини, и об +Евагоре что он добродетелен, как говорит Исократ, ибо Конон, впав в +бедственное положение, оставил всех остальных и пришел к Евогору. + Еще один [топ проистекает] из частей, как в "Топике" [решается вопрос о +том], какое движение есть душа? Потому что она есть движение такое или +другое. Пример этого можно заимствовать из Феодектова "Сократа", [где +говорится]: против какой святыни он согрешил? Кому из богов, почитаемых +государством, не выказал почтения? + Так как по большей части случается, что за одним и тем же следует или +что-нибудь хорошее, или что-нибудь дурное, то еще один топ [заключается] в +убеждении или отсоветовании чего-нибудь, обвинении или защите, восхвалении +или порицании, на основании его последствий, например, [если сказать], что +образование влечет за собой нечто дурное: [человек] делается предметом +зависти - и нечто хорошее: он становится мудрым. Итак, не следует быть +образованным, ибо не следует быть предметом зависти, однако следует быть +образованным, ибо следует быть мудрым. + Этот топ составлял искусство Каллиппа который кроме того пользовался +еще доказательством от возможного и другими [доказательствами], о которых мы +говорили. + Еще один [топ возникает тогда], когда нужно советовать или отсоветовать +какие-нибудь две вещи - и притом противоположные и прилагать к обеим +указанный сейчас способ. Разница [между указанным и настоящим случаем та], +что там противополагаются все равно какие элементы, а здесь - действительные +противоположности, например, одна жрица не позволяла своему сыну говорить +политические речи, говоря: "Если ты будешь говорить справедливое, тебя +возненавидят люди, а если несправедливое - боги". Но [можно также сказать, +что] должно говорить такие речи, ибо если ты будешь говорить справедливое, +тебя полюбят боги, если несправедливое - люди. Это совершенно тождественно с +пословицей: "покупать болото и соль". Когда за каждой из двух +противоположных вещей следует и [некоторое] добро, и [некоторое] зло, +[причем и те, и другие последствия] взаимно противоположны - это называется +pAcuowoic;, (собственно, кривизна ног, выгнутых - одна в одну, другая в +другую сторону). + Еще один [топ получается], когда люди не одно и то же хвалят на словах +и про себя, но на словах хвалят преимущественно все справедливое и +прекрасное, а про себя более желают полезного - здесь можно строить двоякий +силлогизм; этот способ наиболее пригоден по отношению к парадоксам. + Еще один [топ вытекает] из заключения, что по аналогии получалось бы +то-то, как, например, когда сына Ификрата, по возрасту еще очень молодого, +хотели заставить принимать участие в государственных повинностях, на том +основании, что он велик ростом, то Ификрат сказал, что если они детей, +высоких ростом, считают мужами, то признают людей, низких ростом, за детей. +И [как] Феодект [говорил] в своем "Законе": вы даете право гражданства +наемникам, например, Страваку и Харидиму, за их доблесть, и не отправите в +изгнание тех из наемников, которые совершили ужасные дела? + Еще один [топ получается] из [рассуждения], что если последствия +чего-нибудь тождественны, то и причины, вызвавшие их, также тождественны, +как, например, Ксенофан говорил, что одинаково богохульствуют те, кто +утверждает, что боги родились, и те кто утверждает, что боги умирают, ибо в +том и в другом случае выходит, что в известное время боги не существуют. +-Вообще [нужно] утверждать, что следствия всякой [причины] всегда +тождественны: вам предстоит изречь приговор не об Исократе, а о занятии: +следует ли заниматься философией. [Точно так же можно сказать], что "давать +землю и воду значит отдать себя в рабство" и что, "участвовать в общем мире +значит исполнять условленное". При этом [из двух способов] нужно брать тот, +который полезен. + Еще один [топ получается] вследствие того, что люди не всегда +впоследствии держатся такого же образа мыслей, какого [держались] раньше, но +противоположного, как, например, в следующей энтимеме: если, находясь в +изгнании, мы сражались, чтобы вернуться в отечество, неужели по возвращении +в отечество мы снова отправимся в изгнание, чтобы не сражаться? [На самом же +деле], иногда люди предпочитали оставаться в отечестве с тем, чтобы взамен +этого сражаться, а иногда [предпочитали] не сражаться [и покупали это право] +ценою изгнания. + Еще один [топ заключается] в утверждении, что что-нибудь есть или +произошло вследствие того, вследствие чего могло быть или произойти, +например, что кто-нибудь подарил [что-нибудь] какому-нибудь лицу с той +целью, чтобы огорчить потом это лицо, отняв [у него подарок], отчего и +говорится: многим людям божество посылает много удач не по своей +благосклонности, но для того чтобы они подверглись более явным бедам. Отсюда +также слова из [трагедии] "Мелеагр" Антифонта: "[Они собрались здесь], не +для того, чтобы убивать зверей, но для того, чтобы стать свидетелями +доблести Мелеагра перед Грецией". Отсюда также слова из Феодектова "Эанта", +что Диомид избрал себе товарищем Одиссея не потому, что уважал его, но с тою +целью, чтобы его спутник уступал ему в мужестве-, потому что возможно +предположение, что он так сделал именно поэтому. + Еще один [топ], общий при тяжбах и совещаниях, [заключается] в +рассмотрении обстоятельств, способствующих и препятствующих, а также тех, +под влиянием которых люди что-нибудь делают или избегают делать; таковы +обстоятельства, при наличности которых нужно делать что-нибудь, а при +отсутствии - нужно не делать, например, если что-нибудь возможно, легко и +полезно или для самого человека, или для его друзей, или же вредно и +невыгодно для врагов, или же если наказание [за проступок] меньше самого +проступка. Люди побуждают, исходя из этих [мотивов], и отклоняют, исходя из +[мотивов] противоположных. Исходя из тех же самых [мотивов], люди обвиняют и +оправдываются: оправдываются, опираясь [на обстоятельства], препятствующие +[совершению чего-нибудь], и обвиняют, опираясь на [обстоятельства] +способствующие. Этот способ составляет все искусство Памфила и Каллиппа. + Еще один [топ получается] из вещей, которые, по-видимому, совершаются, +но кажутся сами по себе невероятными; [топ этот основывается на том], что +данные вещи не представлялись бы такими, если бы они не существовали или не +были близки [к осуществлению]. И еще более [он основан на том], что люди +верят в то, что существует или что правдоподобно; если же что-нибудь не +возбуждает доверия и неправдоподобно, то оно все-таки может быть истинным, +ибо вещь представляется такой [то есть истинной], не потому что она возможна +и правдоподобна, как например, сказал Андрокл из Питфы, осуждая закон, - +когда в ответ на его слова раздался шум: законы нуждаются в законе, который +бы их исправил, потому что и рыбы нуждаются в соли, хотя представляется +невозможным и неправдоподобным, чтобы нуждались в соли существа, питающиеся +соленостью, - и оливы [нуждаются в масле, хотя кажется невероятным, чтобы в +масле нуждалось] то, из чего масло происходит. + Другой [топ] - изобличительный + [заключается] в рассмотрении противоречий, если какое-нибудь +противоречие очевидно изо всех времен, поступков и речей, и его или [можно +приписать] противнику, например: он говорит, что любит вас, а между тем он +участвовал в заговоре тридцати - или [отнести] к самому себе, например: он +говорит, что я люблю тяжбы, но не может доказать, чтобы я когда-нибудь вел +хотя бы одну тяжбу, - или к самому себе и к противнику, например: этот +человек никогда ничего не ссужал, а я освободил [от рабства] многих из вас. + По отношению к людям и вещам, о которых раньше действительно или +по-видимому создалась клевета, есть еще один топ, заключающийся в изложении +причины извращенного мнения, ибо [всегда] есть нечто, вследствие чего это +так кажется. Так, например, о какой-то женщине, вследствие того, что она +целовала своего сына, распространился слух, что она в связи с мальчиком, но +когда была высказана причина этого, то клевета уничтожилась. И еще как в +Феодектовом "Эанте" Одиссей говорит Эанту, почему он, будучи мужественнее +Эанта, не кажется [таковым]. + Еще один [топ проистекает] из причины, [он заключается в +доказательс��ве], и что что-нибудь есть, если есть [его причина], что +чего-нибудь нет, если нет [причины]; ибо причина и то, чему она служит +причиной, сосуществуют, и ничто не существует без причины; так например, +Леодамант, оправдываясь против обвинения Фрасивула в том, что имя его было +начертано на колонне в Акрополе и что он стер надпись при Тридцати, сказал, +что это не имеет смысла, ибо Тридцать более доверяли бы ему, если бы о его +ненависти к народу было написано [на колонне]. + Еще один [топ заключается] в обсуждении, нельзя ли было или нельзя ли +теперь сделать иначе и лучше, чем советуют, или делают, или сделали, ибо +очевидно, что если это так, то [человек] не сделал [того-то], так как никто +добровольно и сознательно не предпочитает дурное. Но такое [рассуждение] +неверно, ибо часто потом становится очевидно, как было лучше сделать, а +сначала это было неясно. + Еще один [топ], когда люди намерены сделать что-нибудь противоположное +сделанному раньше, [заключается] в рассмотрении вместе [того и другого], +как, например, Ксенофан на вопрос Элеатов, нужно ли им приносить жертвы +Левкофее и оплакивать ее, или нет, посоветовал не оплакивать [ее], если они +считают ее богиней, если же человеком, то не приносить ей жертв. + Еще один [топ заключается] в обвинении или оправдании на основании +сделанных ошибок, как, например, в "Медее" Каркина. Медею обвиняют в том, +что она убила своих детей, ибо они не появляются; Медея совершила проступок, +выразившийся в удалении детей. Она же оправдывается тем, что она убила бы не +детей, но Ясона, что она сделала бы ошибку, не исполнив этого, если бы она и +сделала другое. Этот топ и вид энтимемы составляли первоначально все +искусство Феодора. + Другой [топ заимствуется] от имени, как, например, Софокл говорит: Это +- точно Сидеро, к тому же и носящая это имя. Так обыкновенно говорят в +хвалениях богам, так и Конон называл Фрасивула смелым на совет, и Иродик +говорил Фрасимаху: ты всегда смел в борьбе, и Полу: ты всегда жеребенок. [Он +говорил] также о законодателе Драконе: это законы не человека, а Дракона, +так они суровы. И как Экава у Еврипида [говорит] об Афродите: + И имя богини по справедливости начинается с безумия. + И какХеримон [говорит]: + Пенфей, получивший имя от грядущего бедствия. + Из энтимем большей известностью пользуются изобличительные, чем +показательные, ибо изобличительная энтимема есть свод вкратце +противоположных мнений, которые, находясь рядом, становятся яснее для +слушателя. Но из всех силлогизмов - изобличительных и показательных - всего +более впечатления производят те, которые с самого начала предугадываются +слушателями, но не потому, что они поверхностны: (слушатели) сами радуются, +заранее предчувствуя [заключение] - а также те, которые являютс�� [в речи] +так поздно, что слушатели понимают их, как только они произнесены. + + ГЛАВА XXIV + + Кажущиеся энтимемы. - Различные топы, которыми можно пользоваться для +кажущихся энтимем. + Так как возможны случаи, когда одно есть силлогизм, а другое не есть +[силлогизм], а только кажется [им], то, необходимо, также одно есть +энтимема, а другое не есть энтимема, но кажется [ею], ибо энтимема есть +некоторого рода силлогизм. Из топов кажущихся энтимем один касается способа +выражения: один вид [этого топа заключается в том], чтобы как и в +диалектике, окончательно выводить заключение, не построив силлогизма, +[например]: итак, того-то и того-то нет, следовательно то-то и то-то +необходимо есть. Такое рассуждение, сжатое и противоположное [энтимемам], +кажется энтимемой, ибо такой способ выражения относится к области энтимемы. +Он представляется [энтимемой] по самой схеме выражения. Для того, чтобы +придать изложению силлогистическую форму, полезно приводить главные выводы +многих силлогизмов, например, что он спас одних, отметил другим, освободил +греков. Каждый из этих выводов доказан из других [положений], но если [эти +выводы) соединить, то кажется, что и из них получается какой-то [вывод]. +Другой вид энтимем [кажущихся] основан на сходстве названий, например, если +сказать, что мышь - совершенное животное, так как от имени ее названо самое +уважаемое из всех таинств, ибо мистерии - самое уважаемое из всех таинств. +Или если кто-нибудь восхваляя собаку, сопоставит с ней небесное созвездие +Собаки или Пана, на том основании, что Пиндар сказал: + Блажен, кого олимпийские боги называют всеизменяющимся псом великой +богини. + Или из того, что "крайне позорно не иметь ни одной собаки", заключить, +что, очевидно, собака -существо почтенное. Или если сказать, что Гермес +самый общительный из всех богов, потому что он один называется "общим" +Гермесом. Или если сказать, что речь (Лоуос;) выше всего, на том основании, +что хорошие люди достойны уважения (Лоуои), а не богатства; это выражение +"Лоуои o^iov" употребляется не просто [то есть не в одном только смысле]. + Другой [топ заключается в том], чтобы в речи сопоставлять разъединенное +или же разъединять связанное между собой; так как часто вещи кажутся +тождественными, не будучи таковыми, то следует делать то, что полезнее. +Таково рассуждение Евфидема, например, что он знает, что в Пирее есть +триира, ибо он знает о существовании каждого [из этих двух предметов]. Или +[если сказать], что знающий буквы знает и слово, так как слово есть то же +самое. Или утверждение, что если двойное количество чего-нибудь вредно, то и +вдвое меньшее количество не можете быть здорово, ибо нет смысла, чтобы две +хорошие вещи могли составить одну дурную. В такой форме [энтимема] есть +из��бличение, но она будет показанием в следующей форме: потому что одна +хорошая вещь не может составить двух дурных. Весь этот топ сводится к +паралогизму. Таковы и слова Поликрата к Фрасивулу, что он ниспроверг +тридцать тиранов, ибо здесь Поликрат соединяет вещи в одно. Таковы и слова в +"Оресте" Феодекта, ибо они получаются из разъединения [а именно]: +справедливо, чтобы умерла женщина, убившая своего мужа и чтобы сын отомстил +за отца. И не это ли и было сделано? Но соединенное вместе это уже не имеет +характера справедливого [то есть чтобы жену убил сын, мстя за отца]. Это +может произойти и от пропуска, ибо не объяснено, кем она [должна быть +убита]. + Еще один топ [заключается] в установлении или отрицании факта с помощью +страха. Это бывает тогда, когда [оратор], не показав еще, что [кто-нибудь +вообще] совершил [данный проступок], преувеличит дело, ибо это заставляет +думать, или что [обвиняемый] не сделал этого, когда дело преувеличивает +обвиняемый, или что [обвиняемый] сделал это, если обвинитель таким образом +выражает свой гнев. Это не есть энтимема, так как слушатель ошибочно +рассуждает, что [обвиняемый] сделал что-нибудь или не сделал чего-нибудь, +между тем как [дело] не доказано. + Еще один [топ получается] из признака, так как и здесь нет силлогизма, +например, если кто-нибудь говорит, что влюбленные полезны для государств, на +том основании, что любовь Армодия и Аристогитона ниспровергла тирана +Иппарха. Или если кто-нибудь говорит, что Дионисий - вор, на том основании, +что он дурной человек, это не есть [правильный] силлогизм, ибо не всякий +дурной человек - вор, но всякий вор -дурной человек. + Еще один [топ получается] от совершенно -случайных обстоятельств, как, +например, говорит Поликрат о мышах, что они оказались полезными, перегрызя +тетивы. Или если бы кто-нибудь сказал, что высший почет быть приглашенным на +пир, ибо Ахилл в Тенедосе разгневался на ахеян, именно оттого, что не +получил приглашения; он разгневался за нанесенное ему оскорбление, и это +случилось [то есть оскорбление было нанесено] путем неприглашения. + Еще один [топ образуется] на основании последствий, таково, например, в +вопросе о Парисе заключение, что он - великодушный человек, на том +основании, что он, презрев сообщество толпы, проводил время сам с собой на +Иде: так как великодушные люди таковы, то и он может показаться +великодушным. Или [заключение, что такой то человек] прелюбодей, на том +основании, что он любит наряжаться и прогуливается по ночам, ибо +[прелюбодеи] отличаются этими свойствами. Подобно тому и [рассуждение], что +так как нищие поют и пляшут в храмах и так как изгнанники могут жить, где +пожелают, и так как это бывает с людьми, которые кажутся счастливыми, то и +люди, с которыми это ��ывает, [то есть нищие и изгнанники] могут показаться +счастливыми. Вся разница [здесь] в том, "как" это [бывает]; поэтому [этот +топ] совпадает с [топом] выпущение. + Еще один [топ заключается в признании) причиной того, что не есть +причина, например, [если что-нибудь признается причиной] на том основании, +что случилось одновременно с данной вещью или после нее: "после этого" +принимается в смысле "вследствие этого", и особенно в делах государственных, +как например, Димад [считал] управление Демосфена причиной всевозможных бед, +на том основании, что после его управления началась война. + Еще один [топ образуется] с помощью опущения обстоятельств времени и +образа действий, [таково] например, [доказательство], что Александр по +справедливости похитил Елену, потому что отец предоставил ей выбор +[супруга], но, может быть, не навсегда, [то есть предоставил выбор], а +только на первый раз, ибо отец имеет власть только до этого предела. Или +если кто скажет, что бить свободных людей преступление: [это будет +преступлением] не во всех случаях, но лишь в том случае если кто-нибудь +противно справедливости начинает рукопашную. Кроме того здесь, как в речах +софистического характера, является кажущийся силлогизм вследствие +представления некоторых вещей абсолютными или не абсолютными, а условными, +как, например, в диалектике [доказывается], что существует несуществующее, +ибо существующее существует, как несуществующее или что неведомое ведомо, +ибо неведомое ведомо, как неведомое. Точно так же и в риторике кажущаяся +энтимема является в приложении не к абсолютно правдоподобному (ёiKoq), но к +правдоподобному относительно. Это не есть полное понятие, как говорит и +Агафон: + Пожалуй можно назвать правдоподобным и то, Что с смертными случается +много неправдоподобных вещей, ибо случаются вещи противно правдоподобному, +так что неправдоподобное делается правдоподобным. Если это так, то +неправдоподобное станет правдоподобным, но не безотносительно: как в речах +софистического характера опущение предмета, [о котором идет речь] цели и +образа действий производит обман, так и здесь [ложное заключение получается] +вследствие того, что правдоподобное здесь есть правдоподобное не абсолютно, +а относительно. Из этого топа слагалось искусство Ко рака: [он пригоден и в +том случае], если [обвиняемый] непричастен взводимому на него обвинению, +-как, например, если в нанесении побоев обвиняется человек слабый, [его +можно защищать], на том основании, что это неправдоподобно, - и в том +случае, если он причастен, - например, если обвиняется человек сильный, +[есть основание для защиты] на том основании, что это неправдоподобно, ибо +должно было показаться правдоподобным. То же [бывает] и в других случаях: +ч��ловек необходимо всегда или причастен, или непричастен обвинению, и то, и +другое кажется правдоподобным, причем первое правдоподобно +[безотносительно], а второе небезотносительно, а так, как мы сказали [выше]. + Это и есть то, что называется черное делать белым. Вследствие этого +люди по справедливости порицали профессию Протагора: она представляет собою +ложь и не истинно правдоподобное, а кажущееся таковым, которое [нельзя +найти] ни в одном искусстве, кроме риторики и софистики. + Итак, мы сказали об энтимемах, настоящих и кажущихся. Теперь в связи +[со сказанным] следует сказать об уничтожении энтимем. + + ГЛАВА XXV + + Два способа уничтожения (Auoic;) силлогизмов. Можно уничтожить +[силлогизм], или построив противоположный силлогизм, или сделав возражение. +Что касается противоположного силлогизма, то очевидно, что его можно +составлять на основании тех же самых топов, [какие мы указали], ибо +силлогизмы должны составляться из вероятных положений, и многие, кажущиеся +таковыми, положени противоположны одно другому. Возражения, как и в +"Топике", делаются четырьмя способами: [они заимствуются] или из самого +предмета, или из подобного ему, или из противоположного, или из предметов, +уже обсужденных. Я называю [возражением, заимствованным] из самого предмета, +например, такой случай: если по поводу любви составлена энтимема в том +смысле, что любовь прекрасна, то [возможно] двоякое возражение: [возможно] +или сказать вообще, что всякий недостаток [есть нечто] дурное, или +[заметить] в частности, что не было бы выражения, "любовь Кауновская", если +бы не могло быть случаев и дурной любви. + [Возражение заимствуется и из понятия противоположного [данному], +например, в том случае, если составлена энтимема, что хороший человек +благодетельствует всем своим друзьям; [можно возразить], что и дурной +человек не делает зла своим друзьям. + [Возражение заимствуется] от понятия подобного, например, в том случае, +если составлена энтимема, что люди, которым сделали зло, всегда полны +ненависти; на это [можно возразить], что люди, которым сделали добро, не +всегда полны любви. + Постановления знаменитых мужей [служат возражением], например, в том +случае, если бы кто-нибудь сказал энтимему, что пьяным нужно прощать, ибо +они совершают проступки, не ведая, что творят. Возразить [на это можно], что +[в таком случае] Питтак не заслуживает одобрения, ибо в противном случае он +не постановил бы закона о больших наказаниях в тех случаях, когда кто-нибудь +совершит проступок в пьяном виде. + Итак, энтимемы вытекают из четырех источников, а эти четыре источника +суть: правдоподобие, пример, доказательство, признак. Энтимемы, составленные +на основании того, что бывает действительно или по-видимому, п�� большей +части суть энтимемы, основанные на правдоподобии. Энтимемы, [которые +составляются] с помощью наведения на основании подобия одного или многих +случаев, - когда мы взяв общее положение, затем делаем заключение к частному +случаю, суть [энтимемы, основанные] на примере. Энтимемы, составленные с +помощью понятия необходимого и вечно сущего, [суть энтимемы, опирающиеся] на +доказательство. Энтимемы, [образованные] с помощью признаков, суть энтимемы, +вытекающие из понятия общего и частного - существующего и несуществующего. +Правдоподобие есть нечто такое, что бывает не всегда, но по большей части. +Очевидно, что подобные энтимемы всегда можно уничтожить, противопоставив им +возражение, причем возражение не всегда есть действительное, а [может быть] +и кажущееся, так как возражающий уничтожает энтимему не потому, что она +неправдоподобна, но потому что она не необходима. Поэтому-то употребление +этого паралогизма всегда выгоднее для защищающегося, чем для обвиняющего, +так как обвиняющий доказывает с помощью правдоподобного, а не одно и то же +уничтожить [энтимему], потому что она неправдоподобна или потому, что она не +необходима: то, что бывает по большей части, всегда подает повод к +возражению, ибо в противном случае оно не было бы правдоподобно, а было бы +всегда и имело бы характер необходимости. Раз [энтимема] таким образом +уничтожена, судья думает, что дело неправдоподобно, или что оно подсудно не +ему, употребляя здесь паралогизм, как мы говорили; ибо он должен судить не +только на основании необходимого, но и на основании правдоподобного; это и +значит судить по своему лучшему разумению. Недостаточно, если решено, что +что-нибудь не необходимо, но нужно доказать, что оно неправдоподобно. Это +удается в том случае, если возражение будет более основано на том, что +бывает по большей части. Такой характер оно может иметь в зависимости от +двух условий: времени или самого дела, и всего лучше, если [это бывает +вследствие наличности] обоих [условий] вместе, ибо если [какая-нибудь вещь] +часто бывает таким образом, то она является более правдоподобной. + Признаки и указанные нами энтимемы, основанные на признаках, даже если +они действительно существуют, уничтожаются, как было сказано в начале. А что +никакой признак не представляет почвы для силлогизма, это для нас ясно из +"Аналитики". + Для уничтожении [энтимем], основанных на примере, употребляется то же, +что для энтимем, основанных на правдоподобии: раз у нас есть налицо +что-нибудь несогласное [с примером], [энтимема] уже уничтожена в том смысле, +что [этот пример] не имеет характера необходимости, если даже большей частью +или часто [дело бывает] иначе. Если же большая часть вещей и в большем числе +случаев [происходит] так [то есть как говори�� противник], то нужно спорить, +[доказывая], что данный случай не походит [на те случаи] или что он +[произошел] не при одинаковых [с ними] условиях, или что вообще он +чем-нибудь отличается от них. + Что касается доказательств и энтимем, основанных на доказательстве, то +их нельзя уничтожать на том основании, что они не представляют почвы для +силлогизма; и это для нас очевидно из "Аналитики". Остается доказывать, что +утверждаемое не существует на самом деле. Раз очевидно, что [такая вещь] +существует на самом деле, и что она есть доказательство, [энтимема] не может +быть уничтожена, ибо доказательство во всех отношениях становится ясным. + + ГЛАВА XXVI + + Преувеличение и умаление. Преувеличение и умаление не представляют +собой элементов энтимемы; я разумею одно и то же под элементом и топом; +элемент и топ есть то, что включает в себе много энтимем. Преувеличение и +умаление сами представляют собой энтимемы для доказательства, что что-нибудь +велико или мало, точно так же, как [для доказательства], что что-нибудь +хорошо или дурно, справедливо или несправедливо или что-нибудь подобное. Все +это представляет собой предметы, которых [касаются] силлогизмы и энтимемы, +так что если каждый из этих предметов не представляет собой топа энтимемы, +то и преувеличение и умаление [также не имеют этого свойства]. И энтимемы, +которые можно уничтожить, не представляют собой какого-нибудь особого вида +энтимемы, ибо очевидно, что уничтожает энтимему человек, доказавший +что-нибудь, или сделавший какое-нибудь возражение, а [его противники], +наоборот, доказывают противное как, например, если [первый] доказал, что +что-нибудь было, второй [старается доказать], что этого не было, или если +[первый доказал], что чего-нибудь не было, второй [доказывает], что +что-нибудь было. Таким образом в этом, пожалуй нет различия, ибо и тот, и +другой пользуются одними и теми же [средствами], [именно], они приводят +энтимемы в доказательство того, что что-нибудь не есть или есть, возражение +же не есть энтимема, но, как [мы объяснили] в "Топике", оно представляет +собой произнесение какого-нибудь мнения, из которого будет очевидно, что +[противник] не вывел заключения [согласно с правилами силлогизма], или что +он признал какое-нибудь ложное положение [за истинное]. + Так как есть три пункта, на которые следует обращать внимание при +составлении речи, мы считаем, что сказали достаточно о примерах, изречениях, +энтимемах и вообще обо всем, что касается мыслительной способности, нам +остается изложить способ произнесения и построения речи. + + КНИГА III + + + ГЛАВА I О стиле + + Три основных вопроса, касающиеся риторического искусства. - Стиль +(декламация), три качества, обусловливающие его достоинство. - Важное +значение стиля. - ��азница между стилем поэтическим и стилем риторическим. + Есть три пункта, которые должны быть обсуждены по отношению к +ораторской речи: во-первых, откуда возникнут способы убеждения, во-вторых, о +стиле, в-третьих, как следует строить части речи. Мы говорили уже о способах +убеждения, и [о том], из скольких [источников они возникают], [а именно], +что они возникают из трех [источников], и о том, каковы эти [источники], и +почему их только такое число (так как все, произносящие судебный приговор, +убеждаются в чем-либо или потому, что сами испытали что-нибудь, или потому, +что понимают ораторов, как людей такого-то нравственного склада, или потому, +что [дело] доказано). Мы сказали также и о том, откуда следует почерпать +энтимемы, так как [источниками для них служат] или частные энтимемы, или +топы. В связи с этим следует сказать о стиле, потому что недостаточно знать, +что следует сказать, но необходимо также сказать это, как должно; это много +способствует тому, чтобы речь произвела нужное впечатление. Прежде всего, +согласно естественному порядку вещей, поставлен был вопрос о том, что по +своей природе является первым, то есть о самих вещах, из которых вытекает +убедительное, во-вторых, о способе расположения их при изложении. Затем, +в-третьих, [следует] то, что имеет наибольшую силу, хотя еще не было +предметом исследования - вопрос о декламации. В трагедию и рапсодию +[действие] проникло поздно, а сначала поэты сами декламировали свои +трагедии. Очевидно, что и для риторики есть условия, подобные условиям для +поэтики, о чем трактовали некоторые другие, в том числе Главкон Тиосский. +Действие заключается здесь в голосе; [следует знать], как нужно пользоваться +голосом для каждой страсти, например, когда следует [говорить] громким +голосом, когда тихим, когда средним, и как нужно пользоваться интонациями, +например, пронзительной, глухой и средней, и какие ритмы [употреблять] для +каждого данного случая. Здесь есть три пункта, на которые обращается +внимание: сила, гармония и ритм. И на состязаниях одерживают победу +преимущественно эти, [то есть ораторы, отличающиеся в этом]. И как на сцене +актеры значат больше, чем поэты, [так бывает] и в политических состязаниях, +благодаря испорченности государств. Относительно этого еще не создалось +искусства, так как стиль поздно выдвинулся вперед и в самом деле +представляется чем-то грубым. + Так как все дело риторики направлено к возбуждению [того или другого] +мнения, то следует заботиться о стиле, не как о чем-то, заключающем в себе +истину, а как о чем-то необходимом, ибо всего справедливее стремиться только +к тому, чтобы речь не причиняла ни печали, ни радости: справедливо сражаться +оружием фактов, так, чтобы все, находящееся вне области доказательства, +становилось излишним. Однако, как мы сказали, [стиль] оказывается весьма +важным вследствие нравственной испорченности слушателя. При всяком обучении +стиль необходимо имеет некоторое небольшое значение, потому что для +выяснения [чего-либо] есть разница в том, выразишься ли так или этак; но +все-таки [значение это] не так велико, [как обыкновенно думают]: все это +относится к внешности и касается слушателя, поэтому никто не пользуется +этими приемами при обучении геометрии. А раз ими пользуются, они производят +такое же действие, как искусство актера. Некоторые лица пробовали слегка +говорить об этом, например, Фрасимах в своем трактате "О возбуждении +сострадания". Искусство актера дается природой и менее зависит от техники; +что же касается стиля, то он приобретается техникой. Поэтому-то лавры +достаются тем, кто владеет словом, точно так же, как в области +драматического искусства [они приходятся на долю] декламаторов. И сила речи +написанной заключается более в стиле, чем в мыслях. + Поэты первые, как это и естественно, пошли вперед [в этой области]: +слова представляют собой подражание, а из всех наших органов голос наиболее +способен к подражанию; таким-то образом и возникли искусства: рапсодия, +драматическое искусство и другие. Но так как поэты, трактуя об обыденных +предметах, как казалось, приобретали себе славу своим стилем, то сначала +создался поэтический стиль, как например, у Горгия. И теперь еще многие +необразованные люди полагают, что именно такие люди выражаются всего +изящнее. На самом же деле это не так, и стиль в ораторской речи и в поэзии +совершенно различен, как это доказывают факты: ведь даже авторы трагедий, +уже не пользуются теми же оборотами, [какими пользовались прежде], а подобно +тому, как они, перешли от тетраметра к ямбу, на том основании, что последний +более всех остальных метров подобен разговорному языку; точно так же они +отбросили все выражения, которые не подходят к разговорному языку, но +которыми первоначально они украшали свои произведения и которыми еще и +теперь пользуются поэты, пишущие гекзаметрами. Поэтому смешно подражать +людям, которые уже и сами не пользуются этими оборотами. + Отсюда ясно, что мы не обязаны подробно разбирать все, что можно +сказать по поводу стиля, но должны сказать лишь о том, что касается +искусства, о котором мы говорим. Об остальном мы сказали в сочинении о +поэтическом искусстве. + + ГЛАВА II + + Достоинство стиля - ясность. - Выражения, способствующие ясности стиля. +- Что годится для речи стихотворной и что для прозаической? - Какие +выражения должно употреблять в речи прозаической? -Употребление синонимов и +омонимов. - Употребление эпитетов и метафор. - Откуда следует заимствовать +метафоры? - Как следует создавать эпитеты? + Рассмотрев это, определим, что достоинство стиля заключается в ясности; +доказательством этого служит то, что, раз речь не ясна, она не достигнет +своей цели. [Стиль не должен быть] и ни слишком низок, ни слишком высок, но +должен подходить [к предмету речи]; и поэтический стиль, конечно, не низок, +но он не подходит к ораторской речи. Из имен и глаголов те отличаются +ясностью, которые вошли во всеобщее употребление. Другие имена, которые мы +перечислили в сочинении, касающемся поэтического искусства, делают речь не +низкой, но изукрашенной, так как отступление [от речи обыденной] +способствует тому, что речь кажется более торжественной: ведь люди так же +относятся к стилю, как к иноземцам и своим согражданам. Поэтому-то следует +придавать языку характер иноземного, ибо люди склонны удивляться тому, что +[приходит] издалека, а то, что возбуждает удивление, приятно. В стихах +многое производит такое действие и годится там, [то есть в поэзии], потому +что предметы и лица, о которых [там] идет речь, более удалены [от житейской +прозы]. Но в прозаической речи таких средств гораздо меньше, потому что +предмет их менее возвышен; здесь было бы еще неприличнее, если бы раб, или +человек слишком молодой, или кто-нибудь, говорящий о слишком ничтожных +предметах, выражался возвышенным слогом. Но и здесь прилично говорить то +принижая, то возвышая слог, сообразно [с трактуемым предметом], и это +следует делать незаметно, делая вид, будто говоришь не искусственно, а +естественно, потому что естественное способно убеждать, а искусственное - +напротив. [Люди] недоверчиво относятся к такому [оратору], как будто он +замышляет [что-нибудь против них], точно так же, как к подмешанным винам. +[Стиль оратора должен быть таков], каким был голос Феодора по сравнению с +голосами других актеров: его голос казался голосом того человека, который +говорил, а их голоса звучали совершенно чуждо. Хорошо скрывает [свое +искусство] тот, кто составляет свою речь из выражений, взятых из обыденной +речи, что и делает Еврипид, первый показавший пример ЭТОГО. + Речь составляется из имен и глаголов; есть столько видов имен, сколько +мы рассмотрели в сочинении, касающемся поэтического искусства; из числа их +следует в редких случаях и в немногих местах употреблять необычные +выражения, слова, имеющие двоякий смысл, и слова, вновь составленные; где +[именно следует их употреблять], об этом мы скажем потом, а почему об этом +мы уже сказали, а именно: потому что употребление этих слов делает речь +отличной [от обыденной речи] в большей, чем следует, степени. Слова +общеупотребительные, туземные, метафоры вот единственный материал, полезный +для стил прозаической речи. Доказывается это тем, что все пользуютс�� только +такого рода выражениями: все обходятся с помощью метафор и слов +общеупотребительных и туземных. Но, очевидно, у того, кто сумеет это ловко +сделать, иностранное слово проскользнет в речи незаметно и будет иметь ясный +смысл. В этом и заключается достоинство ораторской речи. Из имен омонимы +полезны для софиста, потому что с помощью их софист прибегает к дурным +уловкам, а синонимы для поэта; я называю общеупотребительными словами и +синонимами, например, такие слова, как тторгишисм (отправляться) и (3a5iёёiv +(идти): оба они и общеупотребительные, и однозначащие. О том, что такое +каждый из этих [терминов], сколько есть видов метафоры, а равно и о том, что +последняя имеет очень важное значение и в поэзии, и в прозе, - обо всем этом +было говорено, как мы уже заметили, в сочинении, касающемся пиитики; в +прозаической речи на это следует обращать тем больше внимания, чем меньше +вспомогательных средств, которыми пользуется прозаическая речь, по сравнению +с метрической. Метафора в высокой степени обладает ясностью, приятностью и +прелестью новизны и нельзя заимствовать ее от другого лица. Нужно +употреблять в речи подходящие эпитеты и метафоры, а этого можно достигнуть с +помощью аналогии; в противном случай [метафора и эпитет] покажутся +неподходящими, вследствие того, что противоположность двух понятий наиболее +ясна в том случае, когда эти понятия стоят рядом. Нужно рассудить, что так +же [подходит] для старика, как пурпуровый плащ для юноши, потому что тому и +другому приличествует не одно и то же. И если желаешь представить что-нибудь +в прекрасном свете, следует заимствовать метафору от предмета лучшего в этом +самом роде вещей; если же [хочешь] выставить что-нибудь в дурном свете, то +[следует заимствовать ее] от худших вещей, например, так как [приводимые +понятия] являются противоположностями в одном и том же роде вещей, о +просящем милостыню сказать, что он просто обращается с просьбой, а об +обращающемся с просьбой сказать, что он просит милостыню, на том основании, +что оба [выражения обозначают] просьбу, и значит сделать сказанное нами. Так +и Ификрат называл Каллия нищенствующим жрецом Кивелы, а не факелоносцем. На +это Каллий говорил, что он (Ификрат) - человек непосвященный, ибо в +противном случае он называл бы его не нищенствующим жрецом Кивелы, а +факелоносцем. И та, и другая должность имеет отношение к богине, но одна из +них почетна, а другая нет. Точно так же [лица посторонние] называют +[окружающих Дионисия] Дионисиевыми льстецами, а сами они называют себя +художниками. И то, и другое название -метафора, но первое [исходит от лиц], +придающих этому грязное значение, а другое [от лиц, подразумевающих] +противоположное. Точно так же и грабители называют себя теперь порис��ами +(сборщиками чрезвычайных податей). С таким же основанием можно сказать про +человека, поступившего несправедливо, что он ошибся, а про человека впавшего +в ошибку, что он поступил несправедливо, и про человека, совершившего кражу, +что он взял, а также, что он ограбил. Выражение, подобное тому, какое +употребляет Тилеф у Еврипида, говоря: + Владычествуя над рукояткой меча и прибыв в Мизию, [такое выражение] +неподходяще, потому что выражение "владычествовать" есть более возвышенное, +чем следует, выражение, и [искусственность] не [достаточно] замаскирована. +Ошибка может заключаться и в самих слогах, когда они не заключают в себе +признаков приятного звука; так, например, Дионисий, прозванный Медным, +называет в своих элегиях поэзию криком Каллиопы, на том основании, что и то, +и другое звуки. Эта метафора нехороша вследствие неясного смысла выражений. +Кроме того, на предметы, не имеющие имени, следует переносить названия не +издалека, а от предметов родственных и однородных, так, чтобы было ясно, что +оба предмета родственны, раз название произнесено, как например, в известной +загадке: + Я видел человека, который с помощью огня приклеивал медь к человеку. + Эта операция не имеет термина, но то и другое означает некоторое +приставление, поэтому ставление банок названо приклеиванием. И вообще из +хорошо составленных загадок можно заимствовать прекрасные метафоры; метафоры +заключают в себе загадку, так что ясно, что [загадки] - хорошо составленные +метафоры. [Следует еще переносить названия] от предметов прекрасных; красота +слова, как говорит Ликимний, заключается в самом звуке или в его значении, +точно так же и безобразие. Есть еще третье [условие], которым опровергается +софистическое правило: неверно утверждение Врисона, будто нет ничего дурного +в том, чтобы одно слово употребить вместо другого, если они значат одно и то +же. Это ошибка, потому что одно слово более употребительно, более подходит, +скорей может представить дело перед глазами, чем другое. Кроме того, и +разные слова представляют предмет не в одном и том же свете, так что и с +этой стороны следует предположить, что одно [слово] прекраснее или +безобразнее другого. Оба слова означают прекрасное или безобразное, но не +[говорят], поскольку оно прекрасно или поскольку безобразно, или [говорят об +этом], но [одно] в большей, [другое] в меньшей степени. Метафоры следует +заимствовать от слов прекрасных по звуку, или по значению, или [заключающих +в себе нечто приятное] для зрения или для какого-либо другого чувства. +Например, есть разница в выражениях "розоперстая заря", это лучше, чем +"пурпуроперстая", и еще хуже "красно-перстая". + То же и в области эпитетов: можно создавать эпитеты на основании +дурного или постыдного, например, [эпитет] "матереубийца", но можно также +создавать их на основании хорошего, например, "мститель за отца". Точно так +же и Симонид, когда победитель на мулах предложил ему незначительную плату, +отказался написать стихотворение под тем предлогом, что он затрудняется +воспевать "полуослов". Когда же ему было предложено достаточное +вознаграждение, он написал: + Привет вам, дочери быстроногих кобылиц, хотя эти мулы были также дочери +ослов. С тою же целью можно прибегать к уменьшительным выражениям: +уменьшительным называется выражение представляющее и зло, и добро меньшим +[чем оно есть на самом деле]; так Аристофан в шутку говорил в своих +"Вавилонянах": кусочек золота, вместо золотая вещь, вместо платье - +платьице, вместо поношение - поношеньице - и нездоровьице. Но здесь следует +быть осторожным и соблюдать меру в том и другом. + + ГЛАВА III + + Четыре причины, способствующие холодности стиля: 1) употребление +сложных слов, 2) необычных выражений, 3) ненадлежащее пользование эпитетами, +4) употребление неподходящих метафор. + Холодность стиля может происходить от четырех причин: во-первых, от +употребления сложных слов, как, например, Ликофрон говорит о "многоликом +небе высоковершинной земли" и об "узкодорожном береге". Или как Горгий +выражался "искусный в выпрашивании милостыни льстец" и говорил об "истинно +или ложно поклявшихся". Или как Алкидамант говорил о "душе, исполненной +гнева", и о "лице, делающемся огнецветным", и как он полагал, что "их +усердие будет целесообразным", и как он считал также "целесообразной" +убедительную речь, и морскую поверхность называл "темноцветной". Все эти +выражения поэтичны, потому что они составлены из двух слов. Вот в чем +заключается одна причина [холодности стиля]. Другая состоит в употреблении +необычных выражений, как, например, Ликофрон называет Ксеркса +"мужем-чудовищем" и Скирон у него "муж-хищник", и как Алкидамант [говорит] +об "игрушках" поэзии и о "природном грехе", и о человеке, "возбужденном +неукротимым порывом своей мысли". Третья причина заключается в употреблении +эпитетов или длинных, или неуместных, или в большом числе; в поэзии, +например, вполне возможно называть молоко белым, в прозе же [подобные +эпитеты] совершенно неуместны; если их слишком много, они обнаруживают +[риторическую искусственность] и доказывают, что, раз нужно ими +пользоваться, это есть уже поэзия, так как употребление их изменяет обычный +характер речи и сообщает стилю оттенок чего-то чуждого. В этом отношении +следует стремиться к умеренности, потому что [неумеренность здесь] есть +большее зло, чем речь простая, [то есть лишенная эпитетов]: в последнем +случае речь не имеет достоинства, а в первом она заключает в себе +недостаток. Вот почему произведения Алкидаманта кажутся холодными: он +употребляет эпитеты, не как приправу, а как кушанье, так у него они часты, +преувеличены и бросаются в глаза, например [он говорит] не "пот", а "влажный +пот", не на "Исфмийские игры", а на "торжественное собрание на Исфмийских +играх", не "законы", а "законы, властители государств", не "быстро", а +"быстрым движением души"; [он говорит] не о "музее", а о "музее природы", о +"мрачной душевной заботе"; [он называет кого-нибудь] не "творцом милости", +но "всенародной милости", [называет оратора] "распределителем удовольствия +для слушателей"; [он говорит], что-нибудь спрятано не "под ветвями", а "под +ветвями леса", что кто-нибудь прикрыл не "тело", а "телесный стыд", называет +страсть "соперницей души"; последнее выражение (aVTi|ji|joq) есть в одно и +то же время и составное слово, и эпитет, так что является принадлежностью +поэзии; точно так же [он называет] крайнюю степень испорченности "выходящей +из всяких границ". Вследствие такого неуместного употребления поэтических +оборотов стиль делается смешным и холодным, а от болтливости неясным, потому +что когда кто-нибудь излагает дело лицу знающему [это дело], то он +уничтожает ясность темнотой изложения. Люди употребляют сложные слова, когда +у данного понятия нет названия или когда легко составить сложное слово, +таково, например, слово "xpovoTpipnV1 - времяпрепровождение, но если [таких +слов] много, то [слог делается] совершенно поэтическим. Употребление двойных +слов всегда более свойственно поэтам, пишущим дифирамбы, так как они +любители громкого, а употребление старинных слов - поэтам эпическим, потому +что [такие слова заключают в себе] нечто торжественное и самоуверенное. +[Употребление же] метафоры [свойственно] ямбическим стихотворениям, которые, +как мы сказали, пишутся теперь. Наконец, четвертая [причина, от которой +может происходить] холодность стиля, заключается в метафорах. Есть метафоры, +которые не следует употреблять, -одни потому, что [они имеют] смешной смысл, +почему и авторы комедий употребляют метафоры; другие потому, что смысл их +слишком торжествен и трагичен; кроме того [метафоры имеют] неясный смысл, +если [они заимствованы] издалека, так, например, Горгий говорит о делах +"бледных" и "кровавых". Или: "ты в этом деле посеял позор и пожал +несчастье". Подобные выражения имеют слишком поэтический вид. Или как +Алкидамант называет философию "укреплением законов" и Одиссею "прекрасным +зеркалом человеческой жизни" и "не внося никаких подобных игрушек в поэзию". +Все подобные выражения неубедительны вследствие вышеуказанных причин. И +слова, обращенные Горгием к ласточке, которая, пролетая сбросила на него +нечистоту, всего приличнее были бы для трагика: "Стыдно, Филомила" - сказал +он. Для птицы, сделавшей это, это не позорно, а для девушки [было бы] +позорно. Упрек, заключающийся в этих словах, хорошо подходил к тому, чем +птица была раньше, но не к тому, что она есть теперь. + + ГЛАВА IV + + Сравнение, его отношение к метафоре. - Употребление сравнений. + Сравнение есть также метафора, так как между тем и другим существует +лишь незначительная разница. Так, когда поэт [говорит] об Ахилле: "Он +ринулся, как лев" - это есть сравнение. Когда же он говорит: "Лев ринулся" - +это есть метафора: так как оба (и Ахилл, и лев) обладают храбростью, то +поэт, пользуясь метафорой, назвал Ахилла львом. Сравнение бывает полезно и в +прозе, но в немногих случаях, так как [вообще оно относится] к области +поэзии. [Сравнения] следует допускать так же, как метафоры, потому что они +-те же метафоры и отличаются от последних только вышеуказанным. Примером +сравнения могут служить слова Андротиона об Идриее, что он похож на +собачонок, сорвавшихся с цепи: как они бросаются кусать, так опасен и +Идрией, освобожденный от уз. И как Феодамант сравнивал Архидама с Евксеном, +минус знания геометрии, на том основании, что, наоборот, Евксен = Архидаму + +знание геометрии. [Таково] и сравнение, встречающееся в Платоновой +"Республике": что люди, снимающие доспехи с мертвых, похожи на собак, +которые кусают камни не касаясь человека, бросающего их. Таково же и +[сравнение, прилагаемое] к народу, что он подобен капитану корабля сильному, +но несколько глухому, а также к стихам поэтов - что они похожи на лиц +свежих, но не обладающих красотой: последние становятся непохожи [на то, чем +были раньше], когда отцветут, а первые - когда нарушен их размер. [Таково] и +сравнение, которое Перикл делает относительно самосцев, что они похожи на +детей, которые хотя и берут предлагаемый им кусочек, но продолжают плакать. +[Таково же и сравнение] относительно виотийцев, что они похожи на дубы: как +дубы разбиваются один о другой, так и виотийцы сражаются друг с другом. +[Таково же] и [сравнение], делаемое Демосфеном относительно народа, что он +подобен людям, которые страдают морской болезнью на корабле. И как Демократ +сравнивал риторов с кормилицами, которые, сами глотая кусочек, мажут слюной +по губам детей. И как Антисфен сравнивал тонкого Кифисодота с ладаном, +который, испаряясь, доставляет удовольствие. Все эти [выражения] можно +употреблять и как сравнения, и как метафоры, и очевидно, что все удачно +употребленные метафоры будут в то же время и сравнениями, а сравнения, +[наоборот], [будут] метафорами, раз отсутствует слово сравнения ["как"]. +Метафору следует всегда заимствовать от сходства и [прилагать] ее к обоим из +двух предметов, принадлежащих к одному и тому же роду, так, например, если +фиал есть щит Вакха (Диониса), то возможно также назвать щит фиалом Арея. + + ГЛ��ВА V + + Пять условий, от которых зависит правильность языка. Удобочитаемость и +удобопонимаемость письменной речи. - Причины, ведущие к неясности речи. + Итак, вот из чего слагается речь. Стиль основывается на умении говорить +правильно по-гречески, а это зависит от пяти условий: от [употребления] +союзов, от того, размещены ли они так, как они по своей природе должны +следовать друг за другом, сначала одни, потом другие, как этого требуют +некоторые [писатели]; так, например, |Jsv и еуш |Jsv требуют за собой +[первое] Ы, [второе] 6 Ы. И следует ставить их один за другим, пока еще [о +требуемом соотношении] помнишь, не размещая их на слишком большом +расстоянии, и не употреблять один союз раньше другого необходимого, потому +что [подобное употребление союзов] лишь в редких случаях бывает пригодно. "Я +же, когда он мне сказал, так как Клеон пришел ко мне с просьбами и +требованиями, отправился, захватив их с собой". В этих словах вставлено +много союзов раньше союза, который должен был следовать, и так как много +слов помещено раньше "отправился", [фраза стала] неясной. Итак, первое +условие заключается в правильном употреблении союзов. Второе [заключается] в +употреблении именно собственных слов, а не описательных выражений. +В-третьих, не [следует употреблять] двусмысленных выражений - кроме тех +случаев, когда это делается умышленно, как, например, поступают люди, +которым нечего сказать, но которые, [тем не менее], делают вид, что говорят +нечто. В таком случае люди выражают это в поэтической форме, как, например, +Эмпедокл. Такие иносказательные выражения своей пространностью морочат +слушателей, которые в этом случае испытывают то же, что испытывает народ +перед прорицателями: когда они выражаются двусмысленно, народ вполне +соглашается с ними: + Крез, перейдя Алис, разрушит великое царство. + Прорицатели выражаются о деле общими фразами именно потому, что здесь +менее всего возможна ошибка. Как в игре в "чет и нечет" скорее можно +выиграть, говоря просто, "чет" или "нечет", чем точно обозначая число, так и +[скорее можно предсказать что-нибудь, говоря], что это будет, чем точно +обозначая время; поэтому-то оракулы не обозначают времени [исполнения своих +предсказаний]. Все эти случаи похожи один на другой, и их следует избегать, +если нет в виду подобной цели. В-четвертых, следует правильно употреблять +роды имен, как их разделял Протагор - на мужские, женские и средние, +например, "придя и переговорив, (еЛиоиоа кем бюЛгхиетоа) она ушла". В-пятых, +[следует] соблюдать последовательность в числе, идет ли речь о многих или о +немногих или об одном, [например], "они, придя, (sAuovTsq), начали наносить +мне удары". + Вообще написанное должно быть удобочитаемо и удобопонимаемо, а это - +одно и то же. Этими свойствами не обладает речь со многими союзами, а также +речь, в которой трудно расставить знаки препинания, как, например, в +творениях Ираклита. Расставить знаки в творениях Ираклита - [большой] труд, +потому что неясно, к чему что относится, к последующему или к предыдущему, +как, например, в начале своей книги он говорит: "Относительно разума +требуемого всегда люди являются непонятливыми". Здесь неясно, к чему нужно +присоединить знаком [запятой] слово "всегда". + Ошибка является еще и в том случае, если для двух различных понятий +употребляется выражение, неподходящее [к ним обоим], например, для звука и +цвета; выражение "увидев" не подходит [к обоим этим понятиям], а выражение +"заметив" подходит. Кроме того, неясность получается еще и в том случае, +если, намереваясь многое вставить, не поместишь в начале того, [что +следует], например, [если скажешь]: "я намеревался, переговорив с ним о +том-то и о том-то и таким-то образом, отправиться в путь", а не так: "я +намеревался, поговорив, отправиться в путь", а потом "и случилось то-то и +то-то и таким-то образом". + + ГЛАВА VI + + Что способствует пространности и сжатости стиля? + Пространности стиля способствует употребление определения понятия +вместо имени, [обозначающего понятие], например, - если сказать не "круг", а +"плоская поверхность, все конечные точки которой равно отстоят от центра". + Сжатости же [стиля способствует] противоположное, то есть +[употребление] имени вместо определения понятия. [Можно для пространности +поступать следующим образом], если [в том, о чем идет речь] есть что-нибудь +позорное или неприличное; если есть что-нибудь позорное в понятии, - можно +употреблять имя, если же в имени, то понятие. [Можно] также пояснять мысль с +помощью метафор и эпитетов, остерегаясь при этом того, что носит на себе +поэтический характер, - а также представлять во множественном числе то, что +существует в единственном числе, как это делают поэты: хотя существует одна +гавань, они все-таки говорят: + В Ахейские гавани, а также: + Эти многораскрывающиеся складки письма. + [Можно для пространности] не соединять [два слова вместе], но к каждому +из них присоединять [отдельное определение], [например] от жены от моей, +или, для сжатости, напротив: от моей жены. [Выражаясь пространно], следует +также употреблять союзы, а если [выражаться] сжато, то не следует их +употреблять, но не [следует] также при этом делать речь бессвязной, +например, можно сказать "отправившись и переговорив", а также: +"отправившись, переговорил". Полезна также манера Антимаха, - [при описании +предмета] говорить о тех качествах, [которых у данного предмета] нет, как он +это делает, воспевая гору Тевмессу: + Есть небольшой холм, обвеваемый ветрами. + Таким путем можно распространить [описание] до бесконечности. И можно +говорить как о хороших, так и о дурных качествах, которыми данный предмет не +обладает - смотря по тому, что требуется. Отсюда и поэты заимствуют свои +выражения: "бесструнная и безлирная мелодия". Они производят эти выражения +от отсутствия качеств; этот способ очень пригоден в метафорах, основанных на +сходстве, например, если сказать, что труба есть безлирная мелодия. + + ГЛАВА VII + + Какими свойствами должен обладать стиль? Как этого достигнуть? + Стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства, +если он отражает характер и если он соответствует истинному положению вещей. +Последнее бывает в том случае, когда о важных вещах не говорится слегка и о +пустяках не говорится торжественно, и когда к простому имени (слову) не +присоединяется украшение; в противном случае стиль кажется шутовским; так, +например, поступает Клеофонт: он употребляет некоторые обороты подобные +тому, как если бы он сказал: "достопочтенная смоковница". [Стиль] полон +чувства, если он представляется языком человека гневающегося, раз дело идет +об оскорблении, и языком человека негодующего и сдерживающегося, когда дело +касается вещей безбожных и позорных. Когда дело касается вещей похвальных, о +них [следует] говорить с восхищением, а когда вещей, возбуждающих +сострадание, то со смирением; подобно этому и в других случаях. Стиль, +соответствующий данному случаю, придает делу вид вероятного: здесь человек +ошибочно заключает, что [оратор] говорит искренно, на том основании, что при +подобных обстоятельствах он (человек) испытывает то же самое, так что он +принимает, что положение дел таково, каким его представляет оратор, даже +если это на самом деле и не так. Слушатель всегда сочувствует оратору, +говорящему с чувством, если даже он не говорит ничего [основательного]; вот +таким то способом многие ораторы, с помощью только шума, производят сильное +впечатление на слушателей. + Выражение мыслей с помощью знаков отражает характер [говорящего], +потому что для каждого положения и душевного качества есть свой +соответствующий язык; положение я различаю по возрасту, например, мальчик, +муж или старик, - [по полу], например, женщина или мужчина, [по +национальности], например, лаконец или фессалиец. Душевными качествами [я +называю] то, сообразно чему человек в жизни бывает таким, а не иным, потому +что образ жизни бывает именно таким, а не иным в зависимости не от каждого +душевного качества; и если оратор употребляет выражения, соответствующие +душевному качеству, он обнаруживает свой нравственный облик, потому что +человек неотесанный и человек образованный сказали бы не одно и то же и не в +одних и тех же выражениях. До некоторой степени на слушателей действует тот +прием, которым так часто пользуются составители речей: кто этого не знает? +Это всем известно. Слушатель в этом случае соглашается под влиянием стыда, +чтобы быть причастным тому, чему причастны все остальные люди. + Все эти виды [оборотов] одинаково могут быть употреблены кстати или +некстати. При всяком несоблюдении меры лекарством [должно служить] известное +[правило], что человек должен сам себя поправлять, потому что раз оратор +отдает себе отчет в том, что делает, его слова кажутся истиной. Кроме того, +не [следует] одновременно пускать в ход все сходные между собой средства, +потому что таким образом у слушателя является недоверие. Я разумею здесь +такой, например, [случай]: если слова [оратора] жестки, не [должно] говорить +их жестким голосом, [делать] жесткое выражение лица и [пускать в ход все] +другие сходные средства; при несоблюдении этого правила всякий [риторический +прием] обнаруживает то, что он есть. Если же [оратор пускает в ход] одно +средство, не [употребляя] другого, то незаметно он достигает того же самого +результата; если он жестким тоном говорит приятные вещи и приятным тоном +жесткие вещи, он лишается доверия [слушателей]. Ложные слова, обилие +эпитетов и слова малоупотребительные всего пригоднее для оратора, говорящего +под влиянием гнева; простительно назвать несчастье "необозримым, как небо", +или "чудовищным". [Простительно это] также в том случае, когда оратор уже +завладел своими слушателями и воодушевил их похвалами или порицаниями, +гневом или дружбой, как это, например, делает Исократ в конце своего +панегирика, [говоря]. + + ГЛАВА VIII + + Стиль не должен быть ни метрическим, ни лишенным ритма. + Что касается формы стиля, то он не должен быть ни метрическим, ни +лишенным ритма. В первом случае [речь] не имеет убедительности, так как +кажется выдуманной, и, вместе с тем, отвлекает внимание [слушателей], +заставляя следить за возвращением сходных [повышений и понижений], +совершенно так же, как дети, предупреждая вопрос глашатаев: кого избирает +своим покровителем отпускаемый на волю, [кричат]: Клеона. Стиль, лишенный +ритма, имеет незаконченный вид, и следует придать ему вид законченности, но +не с помощью метра, потому что все незаконченное неприятно и +невразумительно. Все измеряется числом, а по отношению к форме стиля числом +служит ритм, метры же его подразделения; поэтому-то речь должна обладать +ритмом, но не метром, так как [в последнем случае] получатся стихи. Ритм не +должен быть строго определенным, что получится в том случае, если он будет +простираться лишь до известного предела. Из ритмов героический ритм +отличается торжественным характером и не обладает гармонией, которая присуща +разговорной речи. Ямб есть именно форма речи большинства людей. Вот почему +из всех размеров люди всего чаще произносят в разговоре ямбические стихи. А +речь оратора обладать некоторой торжественностью и возвышаться [над +обыкновенной речью]. Трохей более подходит к комическим танцам, что +доказывают тетраметры, потому что тетраметры -ритм скачков. Затем остается +пэан, которым пользовались, начиная с Фрасимаха, но не умели объяснить, что +это такое. Пэан - третий [ритм]; он примыкает к вышеупомянутым, потому что +представляет отношение трех к двум, а из преждеупомянутых [ритмов] один +[представляет] отношение одного к одному, а другие двух к одному; к этим +ритмам примыкает ритм полуторный, а это и есть пэан; остальные [ритмы] +следует оставить в стороне, как по вышеизложенным причинам, так и потому, +что они метричны, пэан же следует иметь в виду, так как из числа всех +упомянутых нами ритмов он один не образует стиха, так что им можно +пользоваться наиболее незаметным образом. Теперь употребляют только один вид +пэана, как в начале, так и в конце, а между тем следует различать конец от +начала. Есть два вида пэана, противоположные один другому; один из них годен +для начала (так его и употребляют); это именно тот, у которого в начале +долгий слог, а затем три коротких, [например] + Другой [вид пэана] напротив, тот, в котором три первые слога короткие, +а последний долгий, [например]: + Этот вид пэана помещается в конце, так как короткий слог, по своей +неполноте делает [окончание как бы] увечным. Следует кончать долгим слогом, +и конец должен быть ясен не благодаря писцу или какому-нибудь знаку, а из +самого ритма. + Итак, мы сказали, что стиль должен обладать хорошим ритмом, а не быть +лишенным ритма, [сказали также], какие ритмы и при каких условиях делают +стиль ритмичным. + + ГЛАВА IX + + Стиль связный и стиль периодический. - Период простой и период сложный. +- Два вида сложного периода. - Противоположение, приравнение и уподобление. + Стиль необходимо должен быть или беспрерывным (ёipo|jёvr|) и +соединенным при помощи союзов, каковы прелюдии (avapoAai) в дифирамбах, или +же периодическим и подобным антистрофам древних поэтов. Стиль беспрерывный - +древний стиль: "Нижеследующее есть изложение истории Геродота Фурийского". +Прежде этот стиль употребляли все, а теперь его употребляют немногие. Я +называю беспрерывным такой стиль, который сам по себе не имеет конца, если +не оканчивается предмет, о котором идет речь; он неприятен по своей +незаконченности, потому что всякому хочется видеть конец, по этой-то причине +[состязающиеся в беге] задыхаются и обессиливают на поворотах, между тем как +раньше они не чувствовали утомления, видя перед собой предел [бега]. Вот в +чем заключается беспрерывный стиль; стилем же периодическим называется +стиль, составленный из периодов. Я называю периодом фразу, котора сама по +себе имеет начало и конец, и размеры которой легко обозреть. Такой стиль +приятен и понятен; он приятен, потому что представляет собой +противоположность речи незаконченной, и слушателю всегда кажется, что он +что-то схватывает, и что что-то для него закончилось; а ничего не +предчувствовать и ни к чему не приходить - неприятно. Понятна такая речь +потому, что она легко запоминается, а это происходит от того, что +периодическая речь имеет число, [то есть, имеет], число же всего легче +запоминается. Поэтому то все запоминают стихи лучше, чем прозу, так как у +стихов есть число, которым они измеряются. Период должен заканчиваться +вместе с мыслью, а не разрубаться, как стихи Софокла: + ибо при таком разделении можно понять сказанное в смысле, +противоположном [тому, какой ему хотели придать], как, например, в +приведенном случае [можно подумать], что Калидон - страна Пелопоннесса. + Период может состоять из нескольких членов или быть простым. Период, +состоящий из нескольких членов (кюЛа), имеет вид законченной фразы, может +быть разделен на части и произнесен с одного дыхания весь, а не раздельно, +как вышеприведенный период. KcoAov - член периода, одна из частей его. +Простым я называю период одночленный. Ни члены периода, ни сами периоды не +должны быть ни укороченными, ни длинными, потому что краткая фраза часто +заставляет слушателей спотыкаться: в самом деле, когда слушатель, еще +стремясь вперед к тому пределу, о котором представление есть в нем самом, +отбрасывается назад, вследствие прекращения речи, он как бы спотыкается, +встретив препятствие. А длинные периоды заставляют слушателей отставать, +подобно тому, как бывает с людьми, которые, [гуляя], заходят за назначенные +пределы: они, таким образом, оставляют позади себя тех, кто с ними вместе +гуляет. Подобным же образом и периоды, если они длинны, превращаются в +[целую] речь и делаются подобными прелюдии, так что происходит то, по поводу +чего Демокрит Хиосский посмеялся над Меланиппидом, написавшим вместо +антистроф прелюдии: + Муж, творяшцй зло другому, творит зло самому себе, + И длинная прелюдия - величайшее зло для того, кто ее написал. + То же самое можно сказать и о тех, кто составляет длинные периоды. Но +слишком короткие периоды + - не периоды, они влекут слушателя вперед [слишком] стремительно. +Период, состоящий из нескольких членов, бывает или разделительный, или +противоположительныи. Пример разделительного периода: "я часто удивлялся +тем, кто установил торжественные собрания и учредил гимнастические +состязания". + Противоположительныи период - такой, в котором в каждом из двух членов +одна противоположность стоит рядом с другой, или один и тот же член +присоединяется к двум противоположностям, например: "они оказали услугу и +тем, и другим, и тем, кто остался, и тем, кто последовал [за ними]; вторым +они предоставили во владение больше земли, чем они имели дома, первым +оставили достаточно земли дома". Противоположности здесь: оставаться, +последовать, достаточно, больше. Точно так же [и в другой фразе]: "и для +тех, кто нуждается в деньгах, и для тех, кто желает ими пользоваться" - +пользование противополагается приобретению. + И еще: "часто случается, что при таких обстоятельствах и разумные люди +терпят неудачу, и неразумные имеют успех". [Или]: "тотчас они получили +награду за победу, а немного спустя они приобрели владычество на море". - +[Он заставил свои войска] "плыть по материку и идти пешком по морю, +перекинув мост через Геллеспонт и подкопав гору Афон". - "Силою закона +лишать права гражданства тех, кто по рождению гражданин". - "Одни из них +ужасно погибли, другие позорно спаслись". - "В частной жизни пользоваться +услугами рабов-варваров, в политике - спокойно смотреть на рабство многих +союзников". - "Или обладать при жизни, или оставить после смерти". - И вот +еще что сказал кто-то в судилище относительно Пифолая и Ликофрона: "Пока они +были дома, они продавали вас, а когда пришли сюда, сами продали себя". - Все +приведенные примеры производят указанное впечатление. Такой способ изложения +приятен, потому что противоположности чрезвычайно доступны пониманию, а если +они стоят рядом, они [еще] понятнее, а также потому, что [этот способ +изложения] походит на силлогизм, так как изобличение есть соединение +противоположностей. + Вот что такое противоположение (aVTiusoiq). Приравниванием (ттарктшок;) +называется такой случай, когда оба члена периода равны, уподоблением +(Trapo|joiwoic;) - когда крайние слоги обоих членов сходны; [сходство] +необходимо должно быть или в начале, или в конце; в начале бывают сходны +имена, а в конце -последние слоги, или [разные] падежи одного и того же +имени, или одно и то же имя. Вот примеры сходства в начале: aypov ydp sAapev +apyov ттар1 шлои (он получил от него бесплодное поле), бшрпто[ т1 stixAovto +ттараррпто! т1 stixsooiv (их можно было умилостивить подарками, уговорить +словами). А вот примеры сходства в конце: (bqunoav outov Trai5iov tetokevcm, +aAA1 шлои aiTiov yeyovevai (они [не] думали, что он родил ребенка, а что он +был причиной этого), sv TrAefqTaiq 5s (ppovnoi ка( sv sAaxioTaiq sAttioiv (b +бесчисленных заботах и в ничтожнейших надеждах). [Случай, когда в конце +стоят] падежи одного и того же имени: a^ioq 5s OTaufjvcu ХаАкоид, оик a^ioq +c6v хаАкоа (он достоин медной статуи, не стоя медной монеты). [Случай, когда +в конце повторяется] одно и то же слово: об 5' outov кем ёoVTa sAsysc; +какюс; ка[ vuv урафё|д какюд (ты и при жизни его говорил о нем дурно, и +теперь пишешь дурно). [Случай, где сходство заключается] в одном слоге: т( +av sTraueq 5ёivov, z{ av5p' elbeq apyov? (Какого рода неудовольствие ощутил +бы ты, если бы увидел человека без дела?). Но может случиться, что одна и та +же [фраза] заключает в себе все вместе и противоположение, и равенство +членов, и сходство окончания. [Различные] начала периодов перечислены в +сочинениях Феодекта. Но бывают и ложные противоположения, какие, например, +употреблял Эпихарм: "То я был в их стране, то я был у них". + + ГЛАВА X + + Откуда берутся изящные и удачные выражения? - Какой род метафор +наиболее заслуживает внимания? + Разобрав этот вопрос, следует сказать о том, откуда происходят изящные +и удачные выражения. Изобрести их - дело человека даровитого или +приобретшего навык, а показать, [в чем их особенности], есть дело этой +науки. Итак, поговорим о них и перечислим их. Начнем вот с чего: +естественно, что всякому приятно легко научиться [чему-нибудь], а всякое +слово имеет некоторый определенный смысл, поэтому всего приятнее для нас те +слова, которые дают нам какое-нибудь знание. Слова необычные нам непонятны, +а слова общеупотребительные - мы понимаем. Наиболее достигает этой цели +метафора, например, если поэт называет старость стеблем, остающимся после +жатвы, то он научает и сообщает сведения с помощью родового понятия, ибо и +то, и другое - нечто отцветшее. То же самое действие производят уподобления, +употребляемые поэтами, и потому они кажутся изящными, если только они хорошо +выбраны. Уподобление, как было сказано раньше есть та же метафора, но +отличающаяся присоединением [слова сравнения]; она меньше нравится, так как +она длиннее, она не утверждает, что "это - то", и наш ум этого не требует. + Итак, тот стиль и те энтимемы по необходимости будут изящны, которые +сразу сообщают нам знания; поэтому-то поверхностные энтимемы не в чести; (мы +называем поверхностными те энтимемы, которые для всякого очевидны и в +которых ничего не нужно исследовать); не [в чести] также энтимемы, которые, +когда их произнесут, представляются непонятными. Но [наибольшим почетом +пользуются те энтимемы], произнесение которых сопровождается появлением +некоторого познания, даже если этого познания раньше не было, или те, по +поводу которых разум немного остается позади; потому что в этих последних +случаях как бы приобретается некоторое познание, а в первых [двух] нет. +Подобные энтимемы пользуются почетом ради смысла того, что в них говорится: +что же касается внешней формы речи, то [наибольшее значение придается +энтимемам], в которых употребляются противоположения, например, "считая их +всеобщий мир войной, объявленной нашим собственным интересам"; здесь война +противополагается миру. [Энтимема может производить впечатление] и +отдельными словами, если в ней заключается метафора, и при��ом метафора ни +слишком далекая, потому что смысл такой трудно понять, ни слишком +поверхностная, потому что такая не производит никакого впечатления. [Имеет] +также [значение та энтимема], которая изображает вещь перед нашими глазами, +ибо нужно больше обращать внимание на то, что есть, чем на то, что будет. + Итак, нужно стремиться к этим трем вещам: 1) метафоре, 2) +противоположению, 3) наглядности. + Из четырех родов метафор наиболее заслуживают внимания метафоры, +основанные на аналогии; так, например, Перикл говорил, что юношество, +погибшее на войне, точно так же исчезло из государства, как если бы +кто-нибудь из года уничтожил весну. И Лептин по поводу лакедемонян +[говорил], что он не допустит, чтобы Эллада стала крива на один глаз. И +когда Харит торопился сдать отчет по Олинфской войне, Кифисодот сердился, +говоря, что он старается + сдать отчет в то время, когда народ "кипит в котле". Так и некогда +[оратор], приглашая афинян, запасшись провиантом, идти в Еввию, говорил, что +постановление Мильтиада должно "выступить в поход". И Ификрат выражал +неудовольствие по поводу договора, заключенного афинянами с Эпидавром и всей +прибрежной страной, говоря, что они сами отняли у себя провиант на время +войны. И Пифолай называл паралу "палицею народа" и Сист - "решетом Пирея". И +Перикл требовал уничтожения Эгины, "этого гноя на глазах Пирея". И Мирокл, +назвав одно из уважаемых лиц, сказал, что сам он нисколько не хуже этого +лица, потому что оно поступает худо в размере процентов, равняющихся трети +[ста], а он в размере процентов равных десятой части. [Такой же смысл имеет] +и ямб Анаксандрида о дочерях, которые опаздывали с замужеством: + Девушки у меня просрочили время вступления в брак. + И слова Полиевкта о некоем Спевсиппе, пораженном апоплексией, что он +[ни одной минуты] не может провести спокойно, хотя судьба связала его +болезнью с пятью отверстиями. И Кифисодот называл трииры "пестрыми +мельницами", а Диоген - харчевни "аттическими фидитиями" (спартанские общие +трапезы); и Эсион [говорил], что они "вылили государство в Сицилию". Это +выражение метафорическое и наглядное. И [выражение] "так что [вся] Греция +испустила крик" есть некоторым образом метафора и наглядно. И как Кифисодот +советовал [афинянам] остерегаться, как бы не делать много скопищ, народных +собраний. И Исократ [говорил то же] о сбегавшихся на торжественные +празднества. И как [сказано] в эпитафии: "достойно было бы, чтобы над +могилой [воинов], павших при Саламине Греция остригла себе волосы, как +похоронившая свою свободу вмести с их доблестью". Если бы он сказал, что +[грекам] стоит пролить слезы, так как их доблесть погребена - [это было бы] +метафора и [наглядно], но [приведенные слова] заключают в себе некоторо�� +противоположение свободы доблести, и как Ификрат сказал: "Путь моих речей +пролегает посреди Харитовых деяний". Здесь [употреблена] метафора по +аналогии, и выражение "посреди" делает [фразу] наглядной. И выражение +"призывать опасности на помощь против опасностей" есть метафора, делающая +фразу наглядной. И Ликолеонт, защищая Хаврия, [сказал]: "Как, вы не уступите +мольбам медной статуи, воздвигнутой в честь его?" Это была метафора для +данной минуты, но не навсегда; хотя она наглядна: "Когда он (Хаврий) +находится в опасности, за него просит его статуя", неодушевленное [как бы +становится] одушевленным, этот памятник деяний государства. Таково и +[выражение]: "они всеми силами стараются о том, чтобы быть малодушными", +потому что стараться значит увеличивать что-нибудь. [Таково же и выражение]: +"Бог зажег в душе разум, как светоч", потому что оба слова, [то есть "зажег +и светоч", наглядно] изображают нечто. [То же самое]: "мы не прекращаем +войны, а откладываем их"; и то, и другое, и отсрочка, и подобный мир +относятся к будущему. [Сюда же относится выражение], что мирный договор - +трофей гораздо более прекрасный, чем [трофеи], полученные на войне, потому +что последние [получаются] за неважные вещи или за одно какое-нибудь +случайное стечение обстоятельств, а первые - за всю войну; и то, и другое - +признаки победы. [Сюда же относится и выражение], что для государств большим +наказанием служит осуждение людей, потому что наказание есть справедливо +[нам причиняемый] ущерб. + + ГЛАВА XI + + Еще об изящных выражениях: что такое наглядность? Отношение наглядности +к метафоре. - Откуда следует заимствовать метафоры? - "Обманывание" +слушателя: апофтегмы, загадки, парадоксы, шутки, основанные на перестановке +букв и на созвучии, омонимы. -Сравнение, отношение его к метафоре. - +Пословицы и гиперболы и их отношение к метафоре. + Итак, мы сказали, что изящество получается из метафоры по аналогии и из +оборотов, изображающих вещь наглядно; теперь следует сказать о том, что мы +называем "наглядным" и результатом чего является наглядность. Я говорю, что +те выражения представляют вещь наглядно, которые изображают ее в действии, +например, выражение, что нравственно хороший человек четырехуголен, есть +метафора, потому что оба эти понятия совершенны, но они не обозначают +действия. А [выражение] "он находится в цвете сил" означает проявление +деятельности, а также: "тебя, как животное, свободно пасущееся [в священном +округе]". Точно так же: + Тогда греки, воспрянув своими быстрыми ногами. + Выражение "воспрянув" означает действие и есть метафора, потому что оно +заключает в себе понятие быстроты. И как Гомер часто пользовался [этим +оборотом], с помощью метафоры представляя неодушевленное одушевленным. Во +всех этих случаях от употребления выражений, означающих действие, фразы +выигрывают, как, например, в следующих случаях: + Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень. + И: + ...и отпрянула быстро пернатая злая (стрела) и прянула стрелка +Остроконечная, жадная в сонмы влететь сопротивных + и: (копья) + В землю вонзяся стояли, насытиться алчные телом. + И: + ...сквозь перси пробилося бурное жало, Рея вперед. + Во всех этих случаях предметы, будучи изображены одушевленными, кажутся +действующими, так как понятия "обманывать", "реять" и т. п. означают +проявление деятельности. [Поэт] применил их с помощью метафоры по аналогии, +потому что как камень относится к Сизифу, так поступающий бесстыдно +относится к тому, по отношению к кому он поступает бесстыдно. [Поэт] +пользуется удачными образами, говоря о предметах неодушевленных: (буря) + ...воздымает + Горы клокочущих волн по неумолчно шумящей пучине, Грозно нависнувших, +пенных, одни, а за ними другие. + [Здесь поэт] изображает все движущимся и живущим, а действие есть +движение. + Метафоры нужно заимствовать, как мы это сказали и раньше, из области +предметов сродных, но не явно сходных, подобно тому, как и в философии +считается свойством меткого [ума] видеть сходство и в вещах, далеко +отстоящих одни от других, как, например, Архит говорил, что судья и +жертвенник - одно и то же, потому что к тому и другому прибегает все, что +терпит несправедливость. Или если бы кто-либо сказал, что якорь и кремафра - +одно и то же: и то, и другое нечто сходное, но отличается [одно от другого] +положением: одно наверху, другое внизу. И [выражение] "государства +нивелировались" [отмечает] сходство в [предметах] далеко отстоящих один от +другого, именно, равенство в могуществе и в поверхности. + Большая часть изящных оборотов получается с помощью метафор и +посредством обманывания [слушателя]: для него становится яснее, что он узнал +что-нибудь [новое], раз это последнее противоположно тому, [что он думал]; и +разум тогда как бы говорит ему: "Как это верно! А я ошибался". И изящество +апофтегм является следствием именно того, что они значат не то, что в них +говорится, как, например, изречение Стисихора, что кузнечики для самих себя +будут петь на земле. По той же самой причине приятны хорошо составленные +загадки: [они сообщают некоторое] знание и в них употребляется метафора. +[Сюда же относится то], что Феодор называет "говорить новое (Kcuvd)"; это +бывает в том случае, когда [мысль] парадоксальна и когда она, как говорит +Феодор, не согласуется с ранее установившимся мнением, подобно тому, как в +шутках употребляются измененные слова; то же действие могут производить и +шутки, основанные на перестановке букв в словах, потому что [и тут +слушатель] впадает в заблуждение. [То же самое бывает] и в стихах, потому +что они заканчиваются не так, как предполагал слушатель, например: + Он шел, имея на ногах отмороженные места. + Слушатель полагал, что будет сказано сандалии [а не отмороженные +места]. Такие обороты должны становиться понятными немедленно после того, +как они произнесены. А когда [в словах] изменяются буквы, то говорящий +говорит не то, что говорит, а то, что значит получившееся искажение слова, +таковы, например, слова Феодора к кифареду Никону: "фракиянка [произвела] +тебя [на свет]". Феодор делает вид, что говорит: это тебя тревожит, и +обманывает [слушателя], потому что на самом деле он говорит нечто иное. +Поэтому [эта фраза] доставляет удовольствие тому, кто ее понял, а для того, +кто не знает, что Никон - фракиец, [фраза] не покажется изящной. Или еще +фраза: "ты хочешь его погубить" - или: "ты хочешь, чтобы он стал на сторону +персов". И в том, и в другом смысле фраза должна быть сказана надлежащим +образом. То же самое [можно сказать] и об изящных фразах, например, если +говорится: "главенство на море для афинян не было началом бедствий, потому +что они извлекли из него пользу". Или, как [говорил] Исократ, что главенство +послужило для государства началом бедствий. В обоих случаях произнесено то, +произнесения чего трудно было бы ожидать, и признано верным. Сказать, что +"начало есть начало" - не есть большая мудрость, но [это слово] +употребляется не таким же образом, а иначе, и архл повторяется не в том же +самом смысле, а в другом. Во всех этих случаях выходит хорошо, если слово +надлежащим образом употреблено для омонимии или метафоры, например: "Анасхет +невыносим", здесь употреблена омонимия, и [употреблена] надлежащим образом, +если [Анасхет действительно] человек неприятный. Или: + Ты не можешь быть для нас более чужим, чем следует чужестранцу, или: не +более, чем ты должен быть, чужестранец; это - одно и то же. И "чужестранец +не должен всегда оставаться чужим"; и здесь у слова различный смысл. То же +самое можно сказать и о хвалебных словах Анаксандрида: + Прекрасно умереть, прежде чем сделаешь что-нибудь достойное смерти. + Сказать это - то же самое, что сказать: "стоит умереть, не стоя +смерти", или "стоит умереть, не будучи достойным смерти", или "не делая +чего-нибудь достойного смерти". В этих фразах один и тот же способ +выражения, причем чем фраза короче и чем сильнее в ней противоположение, тем +она удачнее; причина этого та, что от противоположения сообщаемое сведение +становится полнее, а при краткости оно получается быстрее. При этом всегда +должно быть лицо, к которому фраза относится, и фраза должна быть правильно +сказана, если то, что говорится, правда и не нечто пошлое, потому что эти +качества могут не совпадать. Так, например, "следует умирать, ни в чем не +погрешив"; [смысл здесь верен], но выражение не изящно. Еще: "достойный +должен жениться на достойной"; это не изящно. Но если [фраза] обладает +обоими качествами, например, "достойно умереть не достойному смерти", [то +она изящна]. Чем больше [фраза отвечает вышеуказанным требованиям], тем она +изящнее, например, если имена употреблены, как метафоры, и если [в фразе] +есть подобного рода метафоры, и противоположение, и приравнение, и действие. + И сравнения, как мы сказали это выше суть некоторым образом метафоры, +всегда нравящиеся. Они всегда составляются из двух понятий, как метафора по +аналогии, например, мы говорим, что щит - фиал Арея, а лук - бесструнная +лира. [Говоря] таким образом, употребляют [метафору] не простую, а назвать +лук лирой и щит фиалом [значит употребить метафору] простую. Таким то +образом делаются сравнения, например, игрока на флейте с обезьяной и +человека близорукого с потухающим светильником, потому что и тот, и другой +мигают. Сравнение удачно, когда в нем есть метафора, так, например, можно +сравнить щит с фиалом Арея, развалины с лохмотьями дома; сюда же [относится] +и сравнение: "Никират - это Филоктет, укушенный Пратием", которое употребил +Фрасимах, увидя, что Никират, побежденный Пратием в декламации, отпустил +себе волосы и неопрятен. На этом, то есть, когда [сравнение] неудачно, поэты +всего чаще проваливаются, и за это же, то есть, когда [сравнение] удачно, их +всего больше прославляют. Я разумею те случаи, когда поэт, например, +говорит: + Его голени искривлены, как сельдерей, Или: + Как Филаммон сражаясь со своим мешком. + Все подобные выражения представляют собой сравнения. А что сравнения - +не что иное, как метафоры, об этом мы говорили много раз. + И пословицы - метафоры от одного рода вещей к другому, например, если +кто-нибудь сам введет к себе кого-нибудь, рассчитывая от него +попользоваться, и потом терпит от него вред, то говорят: "это как карпафский +житель и заяц", ибо оба одинаково потерпели. + Таким образом, мы, можно сказать, выяснили, из чего образуются изящные +обороты речи и почему. + И удачные гиперболы - метафоры, например, о избитом лице можно сказать: +его можно принять за корзину тутовых ягод, так под глазами сине. Но это в +значительной мере преувеличено. Выражения с "подобно тому как" и "так-то и +так-то" - гиперболы, отличающиеся только формой. + Как Филаммон сражаясь со своим мешком. + [Это сравнение становится гиперболой в такой форме]: можно подумать, +что это - Филаммон, сражающийся с мешком. [Еще]: иметь ноги кривые, как +сельдерей, и: можно подумать, что у него не ноги, а сельдерей, так они +изогнуты. Есть гиперболы, носящие детский характер, они заключают в себе +преувеличение; поэтому их чаще всего употребляют под влиянием гнева: + Или хоть столько давал бы мне, сколько песку + здесь и праху... + Дщери супругой себе не возьму от Атреева сына, Если красою она со +златой Афродитою спорит, Если искусством работ светлоокой Афине подобна + Чаще всего пользуются гиперболами аттические риторы. Человеку же +пожилому не подобает употреблять их. + + ГЛАВА XII + + Каждому роду речи соответствует особый стиль. - Стиль речи письменной и +речи полемической. - Разница между стилем речи письменной и речи при устных +состязаниях. - Для какой речи пригодны сценические приемы? -Заключение +рассуждений о стиле. + Не должно ускользать от [нашего] внимания, что для каждого рода речи +пригоден особый стиль, ибо не один и тот же [стиль] в речи письменной и в +речи полемической, в речи произносимой перед народным собранием и в речи +судебной. Необходимо знать оба [рода стиля], потому что первый заключается в +умении говорить по-гречески, а, зная второй, не бываешь принужден молчать, +если хочешь передать что-нибудь другим, как это бывает с теми, кто не умеет +писать. Стиль речи письменной - самый точный, а речи полемической - самый +актерский. Есть два вида последнего [стиля]: один этический [затрагивающий +нравы], другой патетический [возбуждающий страсти]. Поэтому-то актеры +гонятся за такого рода драматическими произведениями, а поэты - за такого +рода [актерами]. Поэты, пригодные для чтения, представляются тяжеловесными; +таков, например, Херимон, потому что он точен, как логограф, а из +дифирамбических поэтов - Ликимний. Если сравнивать речи между собой, то +речи, написанные при устных состязаниях, кажутся сухими, а речи ораторов, +даже если они имели успех, кажутся неискусными, [раз они у нас] в руках, [то +есть, раз мы их читаем]; причина этого та, что они пригодны [только] для +устного состязания; по той же причине и сценические приемы вне сцены не +производят свойственного им впечатления и кажутся нелепыми: например, фразы, +не соединенные союзами, и частое повторение одного и того же в речи +письменной по справедливости отвергается, а в устных состязаниях нет и +ораторы употребляют [эти обороты], потому что они свойственны актерам. При +повторении одного и того же необходимо говорить иначе, что как бы дает место +декламации, [например]: вот тот, кто обокрал вас, вот тот, кто обманул вас, +вот тот, кто, наконец, решил предать вас. Так, например, поступал актер +Филимон в "Безумии стариков" Анаксандрида всякий раз, произнося "Радаманф и +Паламид", а в прологе к "Благочестивым", [произнося слово] "Я". А если кто +произносит такие фразы, не как актер, то он уподобляется человеку, несущему +бревно. Точно то же [можно сказать] о фразах, не соединенных союзами, +например: "я пришел, я встретил, я попросил". Эти предложения нужно +произнести с декламацией, а не говорить их одинаково, одинаковым голосом, +как бы говоря одну фразу. Речь, не соединенная союзами, имеет некоторую +особенность: в один и тот же промежуток времени сказано, по-видимому, +многое, потому что соединение посредством союзов делает многое чем-то +единым, а с уничтожением союзов, очевидно, единое, напротив, делается +многим. Следовательно, [такая речь] заключает в себе амплификацию: "я +пришел, заговорил, попросил" (это кажется многим); "он с презрением отнесся +ко всему, что я сказал". Того же хочет достигнуть и Гомер, говоря: + Нирей из Симы, + Нирей от Аглаи рожденный, + Нирей прекраснейший из всех. + О ком говорится многое, о том, конечно, говорится часто; и если [о +ком-нибудь говорится] часто, кажется, [что о нем сказано] многое; таким +образом [и поэт], раз упомянув [о Нирее], с помощью паралогизма увеличил +число раз и увековечил таким образом его имя, хотя нигде в другом месте не +сказал о нем ни слова. + Стиль речи, произносимой в народном собрании, во всех отношениях похож +на тенепись, ибо чем больше толпа, тем отдаленнее перспектива, поэтому-то и +там, и здесь, все точное кажется неуместным и производит худшее впечатление; +точнее стиль речи судебной, а еще более точна речь, [произносимая] перед +одним судьей: [такая речь] всего менее заключает в себе риторики, потому что +здесь виднее то, что идет к делу и что ему чуждо; здесь не бывает +препирательств, так что решение [получается] чистое. Поэтому-то не одни и те +же ораторы имеют успех во всех перечисленных родах речей, но где всего +больше декламации, там всего меньше точности; это бывает там, где нужен +голос, и особенно, где нужен большой голос. + Наиболее пригоден для письма стиль речи эпидиктической, так как она +предназначается для прочтения; за ней следует [стиль речи] судебной. Излишне +продолжать анализ стиля [и доказывать], что он должен быть приятен и +величествен, потому что с какой стати [ему обладать этими свойствами] в +большей степени, чем умеренностью, или благородством, или какой-нибудь иной +этической добродетелью? А что перечисленные [свойства стиля] помогут ему +сделаться приятным, это очевидно, если мы правильно определили достоинство +стиля; потому что для чего другого, [если не для того, чтобы быть приятным], +стиль должен быть ясен, не низок, но приличен? И если стиль болтлив или +сжат, он не ясен; очевидно, что [в этом отношении] пригодна середина. +Перечисленные качества сделают стиль приятным, если будут в нем удачно +перемешаны выражени общеупотребительные и малоупотребительные, и ритм, и +убедительные [доводы] в подобающей форме. + Итак, мы сказали о стиле - о всех стилях вообще и о всяком отдельном +роде к частности. Остается сказать о построении [речи]. + + ГЛАВА XI11 О построении речи На какие две части должна разделяться + +речь? - + Подразделение Аристотеля и подразделение, установившееся до него. + Речь имеет две части, ибо необходимо назвать предмет, о котором идет +речь, и доказать его; поэтому невозможно, назвав, не доказать, или доказать, +не назвав предварительно, человек доказывающий доказывает нечто, и человек, +предварительно излагающий что-нибудь, излагает это с целью доказательства. +Первая из этих двух частей есть изложение, вторая - способ убеждения, как +если бы кто-либо разделил речь на части, из которых первая - задача, вторая +-решение. Теперь же речь смешно подразделяется на части, ибо рассказ +свойствен только судебной речи; каким образом может быть в речи +эпидиктической и в речи, произносимой в народном собрании, то, что принято +называть рассказом, или то, что относится к противнику, или заключение +доказательств? Предисловие, взвешивание и краткое повторение всего +сказанного в речах, произносимых в народном собрании, бывает тогда, когда +бывают прения, потому что в них часто дело идет об осуждении и оправдании, +но не в тех случаях, когда бывает совещание. А заключение бывает даже не во +всякой судебной речи, например, [его не бывает], когда речь коротка или +когда дело легко запомнить, потому что обыкновенно приходится убавлять от +того, что пространно. Следовательно, необходимые части речи - изложение и +способ убеждения; они составляют ее неотъемлемую принадлежность, но по +большей части бывают: предисловие, изложение, способ убеждения, заключение, +потому что то, что говорится к противнику, относится к способам убеждения, а +сопоставление [доводов за и против] есть лишь усиление своих доводов, так +что и оно - некоторая часть способов убеждения: делающий это [то есть +сопоставление] доказывает нечто, а предисловие и заключение [ничего не +доказывают], [заключение] же лишь напоминает. Если принять подобное +подразделение, то придется сделать то же, что делали ученики Феодора: +отличать повествование от поповествования и предповествования и +доказательство от подоказательства. Следует лишь, называя какой-нибудь +особый вид, устанавливать для него особый термин, в противном случае термин +является пустым и вздорным; так поступает, например, Ликимний в своей +"Риторике", употребляя термины: вторжение, отклонение, разветвления. + + ГЛАВА XIV + + Анализ первой части речи (предисловия). Сравнение предисловия с +мелодией. - Предисловия к речам эпидиктическим и судебным, к произведениям +дифирамбическим, эпическим, трагическим и комическим. - Другие виды +предисловия, общие для всех родов произведений, - из чего слагается их +содержание и какая цель при этом преследуется? + Итак, предисловие есть начало речи, то же, что в поэтическом +произведении ��сть пролог, а в игре на флейте - прелюдия. Все эти части - +начало; они как бы прокладывают путь для последующего. Прелюдия подобна +предисловию в речах эпидиктических, потому что флейтисты все хорошее, что +они имеют сыграть [во всей пьесе, играют в начале и объединяют в [такой] +прелюдии; и в речах эпидиктических следует писать так же: сразу изложить и +связать все, что хочешь [доказывать], как это и делают все. Примером этого +может служить предисловие к Елене Исократа, потому что нет ничего общего +между Еленой и еристическими рассуждениями. Вместе с тем, если предисловие +отступает [от общего содержания речи], то получается та выгода, что не вся +речь имеет одинаковый вид. Предисловия речей эпидиктических слагаются из +похвалы или хулы, например, у Горгия в олимпийской речи "О мужи эллины, +заслуживающие уважения со стороны многих", ибо он восхваляет тех, кто +установил общественные собрания. Исократ же порицает их за то, что они, +почитая дарами физические добродетели, не установили никакой награды для +людей добродетельных. [Предисловие может состоять и] из совета, например, +что следует почитать хороших людей, что поэтому-то и он сам восхваляет +Аристида, или, что [следует] почитать тех людей, которые не пользуются +известностью и не дурные люди, но которые, будучи хорошими людьми, пребывают +в неизвестности, как Александр, сын Приама; ибо [таким путем] автор подает +совет. + [Можно еще заимствовать содержание предисловия] из предисловий к речам +судебным, то есть из непосредственного обращения к слушателям, если речь +идет о чем-нибудь, с чем общественное мнение несогласно, или о чем-нибудь +трудном, или о чем-нибудь общеизвестном, с тем, чтобы получить прощение, +так, например, начинает Хирил: + Теперь, когда все разделено. + Итак, вот из чего [слагаются] предисловия к речам эпидиктическим: из +похвалы, из хулы, из убеждения, из разубеждения, из обращений к слушателям. +Эта "прелюдия" должна быть или связана с содержанием речи, или быть ему +чуждой. Относительно предисловий к речам судебным следует установить, что +они имеют такое же значение, как и прологи к драматическим произведениям и +предисловия к произведениям эпическим. А предисловия к произведениям +дифирамбическим подобны предисловиям к речам эпидиктическим, [например]: + Из-за тебя, твоих даров и добычи. + В эпических произведениях предисловие есть показатель [содержания] +речи, чтобы [слушатели] заранее знали, о чем будет идти речь, и чтобы ум не +был в недоумении, потому что неопределенное вводит в заблуждение. А кто как +бы дал в руку слушателю начало речи, тот [этим самым] дает возможность +следить за речью. Поэтому-то [говорится]: + Гнев, о богиня, воспой. И: + Муза, скажи мне о том многоопытном муже. И: + Скажи мне о другом, о том, как великая война из Азии перешла в Европу. + И трагики дают понятие о драме [в предисловии], если не тотчас, как +Еврипид, то где-нибудь, как это [делает] и Софокл: + Мой отец был Полиб. + Так же [поступают] и комики, ибо необходимейшее назначение предисловия, +свойственное ему, заключается в том, чтобы показать, какова та цель, ради +которой [произносится] речь; поэтому-то, если дело ясно и коротко, не +следует пользоваться предисловием. + Другие виды [предисловия], которыми пользуются [ораторы], представляют +собой способы исцеления; они общи [всем родам произведений]; содержание их +слагается в зависимости от личности самого оратора, от личности слушателя, +от дела, от личности противника. Все, что способствует установлению +обвинения или опровержению его, все это касается самого оратора или его +противника. Но тут следует [поступать] не одинаково: оправдываясь, [следует +приводить] то, что касается обвинения, в начале, а обвиняя, [следует +приводить это] в заключение. Почему [следует поступать так], это совершенно +ясно: когда оправдываешься, необходимо устранить все препятствия, раз +рассчитываешь поставить самого себя перед судом, так что прежде всего +следует опровергнуть обвинение. А когда сам обвиняешь, следует помещать +обвинение в конце, чтобы оно больше осталось в памяти. + Предисловия, имеющие в виду слушателя, [возникают] из желания сделать +слушателя благосклонным или рассердить его, а иногда еще из желания +возбудить его внимание или наоборот, ибо не всегда полезно возбуждать его +внимание; поэтому-то многие [ораторы] стараются рассмешить [слушателей]. Все +это приводит к благосклонности [слушателя], если кто этого желает; [того же +достигнет оратор], если выкажет себя нравственно хорошим человеком, потому +что [слушатели] относятся с большим вниманием к таким людям. [Слушатели] +внимательно относятся ко всему великому и к тому, что лично их касается, ко +всему удивительному и приятному; поэтому следует внушать слушателям, что +речь идет о подобных предметах. Если же нежелательно возбудить внимание +[слушателей], [то должно им внушить], что дело, [которого касается речь], +ничтожно, что оно нисколько их не касается, что оно заключает в себе нечто +печальное. Не должно однако забывать, что все подобное не относится прямо к +речи и предназначается для плохого слушателя, слушающего то, что к делу не +относится. Если же слушатель не таков, в предисловии нет никакой надобности, +а нужно разве только вкратце изложить дело, чтобы тело, так сказать, имело +голову. Обязанность возбуждать внимание слушателей, когда это нужно, лежит +одинаково на всех частях речи, потому что внимание ослабевает во всех других +частях скорее, чем в начале. Поэтому смешно помещать [это старание] в +начале, когда все слушают с наибольшим вниманием. Таким образом следует, где +это уместно, употреблять [такие фразы]: "уделите мне ваше внимание, потому +что это дело касается не больше меня, чем вас", - и: "я вам скажу нечто +такое страшное или такое удивительное, подобного чему вы никогда не +слыхали". Это будет то же, что говорил Продик, когда его слушатели готовы +были заснуть, - что он вставит [в свою речь] 50-ти драхмовое учение. +Очевидно, что [подобные приемы употребляются] по отношению к слушателю, +поскольку он не есть слушатель, потому что все в своих предисловиях или +обвиняют, или рассеивают страхи, [например]: + Царь, я скажу вовсе не из поспешности. Или: + К чему столько предисловий? + [К этому приему прибегают также] те, дело которых неправо или кажется +неправым, потому что им выгоднее останавливаться на всем другом, кроме +своего дела. Поэтому-то и рабы отвечают не то, что у них спрашивают, а +[ходят] вокруг и около и делают длинные вступления. + Каким образом следует делать [слушателей] благосклонными, об этом мы +сказали, так же как и о каждом подобном [приеме в отдельности], ибо хорошо +сказал [поэт]: + Дай мне явиться для Феаков другом и предметом сострадания, так как к +этим двум [вещам] следует стремиться. А в речах эпидиктических нужно +заставлять слушателей думать, что похвала относится также или к ним самим, +или к их роду, или к их образу жизни, или каким-нибудь иным образом, потому +что правду говорит Сократ в надгробной речи: "Не трудно хвалить афинян среди +афинян, [но трудно хвалить их] среди лакедемонян". + Предисловия в речах, произносимых перед народом, берутся из предисловий +к речам судебным; но по самой своей природе [эти речи] наименее в них +нуждаются, потому что и [слушатели] знают, о чем идет речь, и самое дело +нисколько не нуждается в предисловии. [Предисловие может быть нужно лишь] +или ради самого оратора, или ради его противников, или если слушатели +считают дело не таким важным, каким [оратор] желает [его представить], но +или более, или менее важным, почему и бывает необходимо установить +обвинение, или опровергнуть его, увеличить или уменьшить [значение дела]; +ради этого и бывает нужда в предисловии, - еще [предисловие бывает нужно] +для украшения, так как речь кажется наскоро составленной, если в ней нет +[предисловия]. Такова, например, хвалебная речь Горгия к элейцам, где он, не +подбоченясь и не размахнувшись предварительно, прямо начинает: "Элея - +счастливый город". + + ГЛАВА XV + + Обвинение; различные способы, какими можно его опровергнуть. Что +касается обвинения, то один [способ опровергнуть его заключается в +пользовании тем], с помощью чего можно развеять неблагоприятное мнение; при +этом безразлично, высказано оно кем-нибудь или нет; это общее правило. + Другой способ [заключается в том], чтобы идти навстречу спорным пунктам +[утверждая], что этого нет, или что это не вредно, или что это не [вредно] +для данного лица, что это вовсе не так важно, или не несправедливо, или не +велико, или не постыдно, или не имеет тех размеров, [какие ему приписывают], +потому что относительно подобных пунктов [может быть] спор; как и Ификрат +[говорил] Навсикрату: он сознавался, что сделал то, о чем говорил +[противник], и причинил вред, но [утверждал], что не сделал ничего +несправедливого. [Еще можно утверждать], что, поступая несправедливо, мы +даем нечто взамен, или что, если это вредно, то в то же время и прекрасно, и +если печально, то полезно, или что-нибудь подобное. + Третий способ [заключается в утверждении], будто данный поступок +совершен по ошибке, или вследствие несчастного случая, или по необходимости, +как, например, говорит Софокл, что он дрожит не для того, чтобы, как говорит +обвинитель казаться стариком, но по необходимости: не по его воле ему 80 +лет. + [Можно] также подставить [другую] причину, ради которой [поступок якобы +совершен; сказать], что мы желали не причинить вред, а сделать то-то, не то, +в совершении чего нас обвиняли, что [нам самим] пришлось при этом понести +ущерб; стоило бы [нас] возненавидеть, если бы мы действовали с тем, чтобы +случилось это. Еще один [способ заключается в том], чтобы обратить обвинение +на самого обвинителя, [утверждая], что прежде сам он или кто-нибудь из его +близких [сделал это самое]. Еще один [способ заключается] в упоминании +проступка таких лиц, которые, по общему признанию, не подлежат обвинению, +[говоря], например, так: если совершивший то прелюбодеяние не виновен, то и +этот также не виновен. + Еще один [способ заключается в указании], что [противник раньше] +обвинял других, или что [кто-нибудь] другой [обвинял] их, или что они, не +подвергаясь прямо обвинению, были подозреваемы, как и обвиняемый теперь, а +потом оказались невиновными. + Еще один [способ заключается] в возведении обвинения на самого +обвинителя, потому что было бы странно, если бы заслуживали доверия слова +человека; который сам его не заслуживает. + Еще один [способ возникает в том случае], если судебный приговор уже +произнесен, как [говорит] в "Антидосисе" Еврипид Игиенонту, обвинявшему его +в безбожии, за то, что он побуждал к клятвопреступлению словами: + Мой язык произнес клятву, но мое сердце не произнесло ее Еврипид +утверждал, что сам он не прав, перенося в суд дела, по поводу которых +произнесен приговор на состязании в честь Дионисия; что он, [Еврипид], там +уже отдал отчет в своих словах или отдаст его, если он [Игиенонт] пожелает +поддерживать обвинение. + Еще один [способ заключается] в том, чтобы осудить клевету, [показать], +какое [она зло], [показать], что под влиянием ее возникают иные приговоры, и +что она не соответствует делу. + Способ, общий для обеих сторон, заключается в пользовании признаками +как, например, в "Тевкре" Одиссей [говорит], что он, Тевкр, родственник +Приама, потому что Исиона, [его мать], - сестра [Приама]. Тевкр же [отрицает +это, говоря], что Теламон, его отец, был враг Приама, и что он сам не донес +на лазутчиков. + Еще один [способ, которым можно пользоваться] обвинителю, [заключается +в том], чтобы, пространно похвалив что-нибудь ничтожное, в немногих словах +осудить что-нибудь важное, или же [в том, чтобы], поставив на вид многие +хорошие стороны [подсудимого], осудить одно то, что имеет решающее значение +для дела. Эти [приемы] самые искусные, но и самые несправедливые, потому что +они стремятся повредить человеку с помощью его же хороших сторон, смешивая +их с [его] недостатками. + [Прием,] общий для обвиняющего и для оправдывающегося (так как одно и +то же может быть сделано ради многих различных причин), заключается в том, +чтобы обвиняющему обвинять, принимая все в худшем свете, а оправдывающемуся +- в лучшем, например, по поводу того, что Диомид выбрал Одиссея, одному +[следует говорить], что Диомид поступил так, считая Одиссея самым +доблестным, а другому -что вовсе не потому, а по той причине, что [Одиссей] +один, по своей трусости, не мог бы стать для него соперником. + Вот все, что нужно сказать об обвинении. + + ГЛАВА XVI + + Анализ второй части речи (рассказа). Как нужно строить рассказ и какими +свойствами он должен обладать в речах эпидиктических, судебных и +произносимых перед народным собранием? + В речах эпидиктических рассказ должен быть изложен не весь сразу, а по +частям, так как следует изложить те деяния, вследствие которых сложилась +речь. Речь слагается таким образом из части, не зависящей от искусства, +потому что оратор нисколько не причинен фактам, и части, зависящей от +искусства; эта последняя заключается в том, чтобы показать или что предмет +речи факт, если он кажется невероятным, или, что он именно таков, или +настолько важен, или все [это вместе]. Поэтому-то иногда следует излагать не +все подряд, потому что при таком способе изложения трудно все запомнить; на +основании того-то, например, [устанавливается, что] он [то есть лицо, о +котором идет речь] -человек мужественный, на основании другого, что он - +человек мудрый или справедливый. При первом способе изложения речь бывает +слишком проста, а при другом она разнообразна и не бесцветна. + Факты, всем известные, нужно только напоминать; поэтому для большинства +[таких случаев] рассказ вовсе не нужен, например, если желаешь восхвалять +Ахилла, так как его подвиги всем известны и ими нужно только +воспользоваться. А если [ты хочешь восхвалять] Крития, [то рассказ] +необходим, потому что немногие знают [о нем]. В настоящее время смешно +утверждают, будто рассказ должен быть быстр. Как некто на вопрос булочника, +какой замесить хлеб, крутой или мягкий, ответил: как, [а разве] невозможно +[замесить] хороший хлеб? Точно также и здесь: не следует пространно +рассказывать, так же как не следует делать пространные предисловия и +приводить [пространные] доказательства. В этом случае "хорошо" заключается +не в быстроте или сжатости, а в надлежащей мере; последнее же состоит в том, +чтобы сказать все то, что уясняет дело, или что надобно для того, чтобы +показать, что [то-то] было, или что [тот-то] причинил вред, или поступил +несправедливо, или что [данный случай] имеет ту важность, какую ты хочешь +[ему придать]. А для противника [пригодно все] противоположное. К рассказу +присоединять [следует] все то, что возвеличивает твою собственную +добродетель, например: "я всегда внушал ему справедливое, убеждая его не +покидать своих детей", или [усиливает] негодность противника, например: "он +мне отвечал, что везде, где он будет, у него будут другие дети", что, по +словам Геродота, отвечали возмутившиеся египтяне. Или [следует присоединять +к рассказу] все то, что приятно для судей. При защите рассказ [должен быть] +короче, так как оспаривается [при этом], что [то или другое] произошло, или +что оно вредно, или что несправедливо, или что имело столь важное значение, +так что о фактах установленных говорить не следует, если только они не ведут +каким-нибудь образом [к фактам неустановленным], например, если [доказано, +что данный поступок] совершен, но [не доказано, что он] не заключает в себе +ничего несправедливого. Кроме того, следует говорить о таких совершившихся +фактах, которые, не совершаясь [на глазах слушателей], возбуждают или +сожаление, или ужас. Пример этого [мы находим] в "Апологе [у] Алкиноя", +рассказанном Пенелопе в 60 стихах, в киклической поэме Фаилла и в прологе к +"Энею". Рассказ должен отражать характер, а это будет в том случае, если мы +будем знать, в чем заключается характер. Во-первых, в обнаружении намерения, +ибо каков характер, это [определяется] тем, каково намерение, а каково +намерение, это [зависит] от того, какова цель [его]. Поэтому-то +математические речи совсем не отражают характера, так как не [отражают] +намерения, в них нет ради чего, а в Сократовских речах [оно есть], потому +что они касаются именно таких вопросов. Все, что есть следствие какого бы то +ни было характера, отражает характер, например, слова: "говоря, он шел +вперед", так как это указывает на порывистый и грубый характер. И [нужно] +говорить не по расчету, как [поступают] теперешние люди, а согласно +намерению [принципу], [например]: я этого хотел, потому что считаю это +лучшим, и это лучше, даже если я здесь не получу никакой пользы. Первое +[расчет] свойственно человеку благоразумному, второе [принцип] - человеку +хорошему: благоразумному в его погоне за полезным, хорошему - за прекрасным. +Если же [то, что говорится] неправдоподобно, то должно присовокуплять +основание [своих слов], как делает Софокл; примером могут служить слова +Антигоны, что она больше заботилась о брате, чем о муже и детях, потому что, +в случае погибели мужа и детей, на место их могут явиться другие [муж и +дети]. + А когда отец и мать сойти в подземное царство, Другой брат никогда не +может народиться. + Если же ты не можешь привести основания [своих слов], то [должен +сказать], что отлично сознаешь неправдоподобность своих слов, но что таков +уж ты от природы, - потому что люди не верят, что можно добровольно делать +что-нибудь, кроме того, что тебе полезно. Кроме того, пользуйся в рассказе +чертами, относящимися к страстям, касаясь и того, что бывает их следствием, +а также того, что [слушателям] известно, и частностей, которые касаются +самого оратора или его противника, например, "смерив меня сердитым взглядом, +он удалился". Или как Эсхин [говорит] о Кратиле: "Шипя и потрясая руками", +так как [такие выражения] убедительны, ибо то, что слушателям известно, +является признаком того, что им неизвестно. Множество подобных примеров +можно заимствовать из Гомера, [например]: + Так говорила она; Евриклея закрыла руками + Очи. + Действительно, принимаясь плакать, люди закрывают глаза [руками]. +Выставь себя сразу человеком известного склада, чтобы слушатели смотрели на +тебя, как именно на такого человека, а на противника [наоборот], но делай +это незаметно. А что это не трудно, это мы видим, когда кто-нибудь является +к нам с известием: и о том, кого мы совсем не знаем, мы все-таки составляем +себе некоторое предположение. Рассказывать следует во многих местах, и +иногда не в начале. + В речах, произносимых перед народным собранием, всего менее рассказа, +потому что никто не рассказывает будущего, а если и есть рассказ, то он +будет касаться прошедшего, для того, чтобы, припомнив его, с осуждением или +похвалой, [слушатели] лучше рассудили о будущем; но в этом случае [оратор] +принимает на себя обязанность не простого советника. Если же [то, что оратор +говорит], представляется неправдоподобным, [нужно] тотчас же обещать +привести основание для своих слов и изложить его, перед кем они [слушатели] +желают, как, например, Иокаста, в Каркиновом "Эдипе", постоянно дает +обещания в ответ на вопросы того, кто искал ее сына. То же делает и Имон у +Софокла. + + ГЛАВА XVII + + Анализ третьей части речи (доказательства). Откуда следует заимствовать +и как строить доказательства в речах эпидиктических, произносимых перед +народом и судебны��? + Способы убеждения должны иметь аподиктический (доказательный) характер. +Так как спор [может касаться] четырех пунктов, то следует доказывать, +направляя доказательства к спорному пункту, например, если спорят +относительно того, действительно ли что-нибудь было, то при судебном +разбирательстве доказательства следует как можно больше свести к этому; если +же [спорят о том], действительно ли причинен вред, [то и доказательства +должны быть сведены] к этому; и [если спор касается] важности или +справедливости совершенного поступка, то [здесь нужно иметь в виду] также, +точно ли этот факт имел место. Не следует при этом забывать, что только в +случае такого спора один из противников необходимо бывает бесчестен, потому +что здесь не может быть виной неведение, как в том случае, когда кто-либо +расходится в мнении относительно справедливости [чего-либо]; таким образом +на этом вопросе следует останавливаться, а на других нет. В речах +эпидиктических по большей части преувеличению (подчеркиванию) подлежит +оценка прекрасного и полезного. Факты сами должны внушать доверие, потому-то +относительно их редко приводятся доказательства, - разве если они +неправдоподобны или если их относят на счет другого лица. + В речах, произносимых перед народом, может быть спор относительно того, +что что-нибудь не будет, или что-то, что оратор советует, будет, но что оно +или несправедливо, или неполезно, или не так важно. Следует при этом также +иметь в виду, не позволяет ли себе [противник] лжи в чем-нибудь, не +относящемся к данному делу, так как это представляется доказательством, что +он лжет и в других случаях. Примеры более свойственны речам, произносимым +перед народом, а энтимемы - речам судебным первые имеют в виду будущее, так +что необходимо приводить примеры из прошедшего, а вторые [касаются] того, +что есть или чего нет; тут более нужны доказательства и понятие +необходимости, потому что прошедшее имеет характер необходимости. Не следует +приводить энтимемы одну за другой, а [нужно] примешивать их [к другим +оборотам], в противном случае они вредят одна другой, потому что есть предел +и для количества. + Друг, так как ты сказал, сколько [мог бы сказать] разумный муж, + а не то [что сказал бы разумный]. И не по всякому поводу [следует] +изыскивать энтимемы, потому что в противном случае ты поступишь так же, как +некоторые философы, которые силлогистическим путем доказывают вещи более +известные и более правдоподобные, чем те [положения], из которых они [то +есть философы] исходят. И когда хочешь возбудить страсть, не употребляй +энтимему, потому что она или погасит страсть, или будет приведена совершенно +напрасно, ибо [два] одновременные движения задерживают друг друга, или +совсем уничтожаются, или ослабляются. И когда речь должна носить известный +[нравственный] характер, не следует в то же время приискивать энтимемы, +потому что доказательства не имеют никакого отношения ни к характеру, ни к +принципам. Изречения следует употреблять и при рассказе и при +доказательстве, потому что они имеют отношение к характеру: "и я дал, хотя и +знал, что не следует [вообще] доверять". Или если [кто хочет] возбудить +страсть: "хоть я и потерпел, я не раскаиваюсь, потому что на его стороне +выгода, а на моей справедливость". Произносить речи в народном собрании +труднее, чем произносить речи судебные; [это и] естественно, так как в +первом случае [приходится говорить] о будущем, во-втором же - о прошедшем, +которое стало известно даже и пророкам, как говорил Епименид Критский: он +отгадывал не будущее, а события, которые хотя и совершились, но остались +темными. В речах судебных основанием служит закон, а раз имеешь точку +отправления, легче найти доказательство. [В речах, произносимых перед +народом,] нет бесчисленных отступлений, например, против доводов противника, +или о самом себе, или с целью возбудить страсть. [Этот род красноречия +допускает подобные отступления] менее, чем все другие роды, если только он +не выходит [за пределы своей области]. В затруднительных случаях нужно +делать то же, что делают в Афинах ораторы и Исократ: в речи совещательной он +прибегает к обвинению, например, [обвиняет] лакедемонян в своем панегирике и +Харита в речи о союзе. В речах эпидиктических следует вставлять в речь +похвалы, как это делает Исократ: он постоянно вводит какую-нибудь [похвалу]. +И слова Горгия, что у него никогда не бывает недостатка в теме для речи, +сводятся к тому же самому, ибо если он, говоря об Ахилле, восхваляет Пелея, +затем Эака, затем бога [Зевса], и также мужество и то-то, и то-то, он делает +то же самое. Раз [оратор] имеет в руках доказательства, он должен придавать +речи и этический, и эпидиктическим характер, если же у него в руках нет +энтимем, [он должен говорить] этически. Более подходит нравственно хорошему +человеку выказать свою честность, чем ясность речи. Из энтимем большей +известностью пользуются энтимемы опровергающие, чем показательные, потому +что во всем том, что имеет характер опровержения, силлогизм виднее, ибо +противоположности становятся яснее, раз они поставлены рядом. + [Рассуждения, прямо] направленные против противника, не представляют +собою какого-либо особого вида, так как к области способов убеждения +относится опровержение доводов противника - посредством ли возражений, или +посредством силлогизмов. Оратор, начиная речь, совещательную ли или +судебную, должен сначала изложить свои собственные способы убеждения, а +потом выступить против доводов своего противника, уничтожая их или заранее +браня их. Если же много пунктов, вызывающих возражения, то следует сначала +приняться за них, как, например, поступил Каллистрат в народном собрании в +Мессене: он сам начал говорить, лишь опровергнув предварительно то, что +должны были говорить его [противники]. Говоря вторым, [оратор] должен +сначала направить свою речь против речи противника, разбивая его доводы или +противополагая [им свои], особенно, если [доводы противника] имели успех, +ибо как душа не привязывается к человеку, который раньше подвергся обвинению +[в чем-либо дурном], точно так же [не принимает она] и речи [оратора], если +речь противника представляется убедительной. Нужно, таким образом, в душе +слушателя очистить место для предстоящей речи, чего ты достигнешь, +опровергнув [доводы противника]; по этой причине должно придать своим словам +вес посредством предварительной борьбы или со всеми доводами противника, или +с главнейшими из них, или с наиболее поддающимися опровержению. + Сначала я стану союзницей богинь. Именно, Геру я... + Здесь [поэт] сначала коснулся самого легкого. Это о способах убеждения. +Что же касается характера, то так как говорить о самом себе некоторые вещи +значило бы возбудить зависть, или [заслужить упреки] в многословии или +[вызвать] противоречие, а [говорить] о ком-нибудь другом [значило бы +заслужить упреки] в брани или грубости, ввиду этого следует влагать слова в +уста какого-нибудь другого лица, как это делает Исократ в речи к Филиппу и в +"Антидосисе", и как порицает Архилох: он выводит на сцену в ямбах отца, +который говорит о своей дочери: + Нет ничего такого, чего нельзя было бы ожидать, Или что можно было бы +клятвенно отрицать. + Он выводит также плотника Харона в ямбе, начало которого [таково]: + Нет мне [дела до богатств] Гига. + И как Софокл [выводит] Эмона, [говорящего] перед отцом в защиту +Антигоны как бы на основании слов других лиц. + Иногда следует изменять вид энтимем и придавать им форму изречении; +например, люди благоразумные должны соглашаться на мир и тогда, когда +счастье на их стороне, потому что таким путем они могут получить всего +больше выгод. А с помощью энтимемы [следовало бы сказать так]: если нужно +заключать мир в то время, когда он всего полезнее и выгоднее, то следует +заключать его тогда, когда счастье на нашей стороне. + + ГЛАВА XVI11 + + Три случая, когда в речи уместно прибегать к вопросу. -Двусмысленные +вопросы. - Шутки. + Что касается вопроса, то его всего уместнее предлагать тогда, когда +одно из двух положений высказано таким образом, что стоит предложить один +вопрос, чтобы вышла нелепость, например, Перикл спросил Лампона о посвящении +в таинства "Спасительницы" [Димитры]. Тот ответил, что об этом невозможно +слышать непосвященному. "А сам ты знаешь об этом?" -спросил Перикл и, +получив утвердительный ответ, [сказал]: "Как же [ты узнал], когда не был +посвящен?" + Во-вторых [вопрос уместен], когда из двух пунктов один сам по себе +ясен, а относительно другого ясно, что на вопрос о нем дан будет +утвердительный ответ. Установив с помощью вопроса одно какое-нибудь +положение, не следует предлагать еще вопрос о том, что само по себе ясно, а +прямо выводить заключение; так, например, Сократ спросил Мелита, +утверждавшего, что он не признает богов: "Признаю ли я, по твоему, +существование каких-нибудь демонов?" И, получив утвердительный ответ, +продолжал: "А демоны -не дети ли богов или не нечто ли божественное?" И на +утвердительный ответ сказал: "Есть ли такой человек, который бы признавал +детей богов, а самих богов не [признавал бы]?" + В-третьих [вопрос уместен], если посредством его имеешь в виду +показать, [что противник] сам себе противоречит или говорит нечто +парадоксальное. + В-четвертых, когда противник не может разрешить вопрос иначе, чем дав +на него софистический ответ; если он ответит, [например], так: и есть и нет; +это и так, и не так; частью да, частью нет, то [слушатели] приходят в +недоумение, как будто он не знает, [что сказать]. + В других случаях не [следует] прибегать [к вопросам], потому что если +[противник] устоит перед вопросом, [спрашивающий] представляется +побежденным, так как невозможно предлагать много вопросов вследствие +неподготовленности слушателей. По той же причине следует придавать энтимемам +как можно более сжатый вид. + На вопросы двусмысленные следует отвечать раздельно и не сжато, а на +вопросы, которые, по-видимому, заключают в себе противоречие, [следует +отвечать], разъясняя немедленно ответом [это противоречие], прежде чем +[противник] + предложит следующий вопрос или построит силлогизм, потому что не трудно +предугадать, куда идет речь. Но это, а также способы разрешения вопросов +должны быть нам ясны из "Топики". И, делая заключение, если вопрос ведет к +заключению, [следует] приводить причину, как, например, Софокл на вопрос +Писандра, был ли он, как и другие члены совета, за учреждение совета 400, +отвечал утвердительно. "Как, разве это не казалось тебе дурным?" - "Да, +казалось". -"Разве ты не поступил таким образом дурно?" -"Да, - отвечал +[Софокл], - но лучше поступить было нельзя". И как Лаконец, отдавая отчет за +то время, когда был эфором, на вопрос, кажется ли ему справедливой гибель +остальных, отвечал: "Да." - "Не делал ли ты то же, что и они?" -продолжал +спрашивавший. "Да", - отвечал Лаконец. "Не была ли бы справедливой и твоя +гибель?" - "Конечно, нет, ибо они поступали так потому, что взяли за это +деньги, а я не потому, а по убеждению". Поэтому-то не следует ни пред��агать +вопрос после заключения, ни облекать самое заключение в форму вопроса, если +только перевес истины не находится в значительной мере [на нашей стороне]. + Что касается шуток, которые, по-видимому, занимают некоторое место в +прениях, то, говорит Горгий, следует серьезность противника отражать +посредством шутки, а шутку посредством серьезности. И это замечание +правильно. В "Пиитике" мы уже сказали, сколько есть видов шутки, из которых +один пригоден для свободного человека, другой нет, чтобы каждый выбирал то, +что для него пригодно. Ирония отличается более благородным характером, чем +шутовство, потому что в первом случае человек прибегает к шутке ради самого +себя, а шут [делает это] ради других. + + ГЛАВА XIX + + Анализ четвертой части речи (заключения). Четыре части, на которые +распадается заключение, и их анализ. + Заключение речи слагается из четырех [частей]: 1) из старания [оратора] +хорошо расположить слушателей к себе и дурно к противнику, 2) из +преувеличения и умаления, + 3) из стремления разжечь страсти слушателей, + 4) из напоминания. + Раз [оратор] показал, что он прав, а его противник не прав, он +совершенно естественно в этом же духе хвалит, порицает и дает окончательную +отделку своей речи. [Оратор] должен стремиться [доказать] одно из двух: что + сам он - хороший человек, по отношению ли к слушателям, или +безотносительно, или - что [противник его] - дурной человек, по отношению к +ним или безотносительно. С помощью каких средств следует таким образом +настраивать слушателей, об этом мы сказали, говоря о способах представить +людей хорошими или дурными. Затем, показав это, естественно следует +преувеличивать или умалять, потому что следует признавать факты +совершившимися, если имеешь в виду оценивать их значение; ведь и увеличение +тел происходит в зависимости от ранее существовавших свойств. А с помощью +чего следует преувеличивать и умалять, по этому вопросу ранее были изложены +топы. После этого, раз выяснено, каковы и насколько важны [факты], следует +возбудить в слушателях страсти, каковы: сострадание, ужас, гнев, ненависть, +зависть, соревнование и вражда. И относительно этого раньше были указаны +топы. Таким образом, остается возобновление в памяти сказанного раньше. Это +следует делать так, как [некоторые] советуют [поступать] в предисловии, но +советуют неосновательно: они велят часто повторять [одно и то же], чтобы +быть удобопонятным. Таким образом, там [в предисловии] нужно изложить +обстоятельства, чтобы было ясно, что обсуждается, а здесь [в заключении] +нужно подвести итог тому, на основании чего дело доказано. [Оратор] должен +начать с того, что он дал то, что обещал, так что ему нужно сказать, что и +почему [он хотел доказать]; при этом [следует] против��поставлять свои слова +словам противника и сравнивать или все то, что каждый из двух противников +сказал об одном и том же предмете, или же, не делая [прямых] +противоположений, [говорить], например, так: он относительно этого [сказал] +то-то, а я - вот что и вот почему. Или же [можно употребить] иронию, +например: он сказал то-то, а я вот это, что бы он делал, если бы доказал +это, а не то? Или [можно употребить] вопрос, например: что мне остается +доказать? Или: что он доказал? [Нужно делать заключение] или так, путем +сравнения, или естественным путем, как было сказано, [перечислив] свои +доводы, а затем, если угодно, [перечислив] отдельно и доводы противника. В +конце уместны фразы без союзов, чтобы это было заключение, а не речь, +[например]: я сказал, вы слышали, дело в ваших руках, произнесите приговор. + + + + + Отрывки + +СУЩНОСТЬ ПОЭЗИИ И ЕЕ ВИДЫ + + + I. Мы будем говорить как о поэзии вообще, так и об отдельных ее видах, +о том, какое приблизительно значение имеет каждый из них и как должна +слагаться фабула, чтобы поэтическое произведение было хорошим, кроме того, о +том, из скольких и каких частей оно состоит, а равным образом и обо всем,. +что относится к этому же предмету; начнем мы свою речь, сообразно с +сущностью дела, с самых основных элементов. + Эпическая и трагическая поэзия, а также комедия и поэзия +дифирамбическая, большая часть авлетики {Искусство игры на духовом +инструменте вроде флейты.} и кифаристики {Искусство игры на кифаре.} - все +это, вообще говоря, искусства подражательные; различаются они друг от друга +в трех отношениях: или тем, в чем совершается подражание, или тем, чему +подражают, или тем, как подражают, что не всегда одинаково. Подобно тому как +некоторые подражают многим вещам, при их воспроизведении, в красках и +формах, одни - благодаря искусству, другие - просто по привычке и иные - +благодаря природному дару, так и во всех только что упомянутых искусствах; +подражание происходит в ритме, слове и гармонии, отдельно или вместе: так, +гармонией и ритмом пользуются только авлетика и кифаристика и другие +музыкальные искусства, например искусство игры на сиринксе {Духовой +инструмент вроде свирели.}, а при помощи собственно ритма, без гармонии, +производят подражание некоторые из танцовщиков, так как они именно +посредством ритмических движений воспроизводят характеры, аффекты и +действия, а та поэзия, которая пользуется только словами, без ритма или с +метром, притом либо смешивая несколько размеров друг с другом, либо +употребляя один какой-нибудь из них, до сих пор остается без определения: +ведь мы не могли бы дать общего имени мимам {Mим - народная театральная +сценка. Софрон и его сын Ксенарх - составители мимов в V в. до н. э.} +Софрона или Ксенарха и сократическим разговорам, ни если бы кто совершал +подражание посредством триметров {Триметр - стихотворный размер. Ямбический +триметр состоял из шести ямбических стоп.}, элегических {Элегический стих - +чередование гекзаметра с пентаметром.} или каких-либо других подобных +стихов; только соединяя понятие "творить" с размером, называют одних +элегиками, других - эпиками, величая их поэтами не по сущности подражания, а +вообще по метру (то есть стихотворному размеру). Если издадут написанный +размером какой-нибудь трактат по медицине или физике, то обыкновенно +называют его автора поэтом, а между тем у Гомера и Эмпедокла {Эмпедокл - +сицилийский философ, ученый V в. до н. э. Свои идеи он изложил в философских +поэмах "О природе" и "Очищения".} нет ничего общего, кроме метра, почему +первого справедливо называют поэтом, а второго скорее физиологом, чем +поэтом. + Но есть некоторые искусства, которые пользуются всем сказанным, то есть +ритмом, мелодией и размером; таковы, например, дифирамбическая поэзия и номы +{Номы - особые песни религиозного характера.} трагедия и комедия; +различаются же они тем, что одни пользуются всем этим сразу; а другие - +отдельно. + III. К этому присоединяется еще третье различие, заключающееся в том, +как подражать в каждом из этих случаев. Именно подражать в одном и том же и +одному и тому же можно, рассказывая о событии, как о чем-то отдельном от +себя, как это делает Гомер, или вести рассказ от своего же лица, не заменяя +себя другим, или же представляя всех изображаемых лиц, как действующих и +деятельных. Вот в каких трех различиях заключается всякое подражание +объективному миру (то есть творчество), - именно в средстве, предмете и +способе, так что в одном отношении Софокл мог бы быть тождествен с Гомером, +так как оба они изображают людей достойных, а в другом - с Аристофаном, +потому что они оба представляют людей действующими и притом драматически +действующими. Отсюда, как утверждают некоторые, эти произведения и +называются драмами (dramata, то есть действа), так как они изображают людей +действующими. + IX. Задача поэта - говорить не о действительно случившемся, но о том, +что могло бы случиться, следовательно, о возможном - по вероятности или по +необходимости. Именно историк и поэт отличаются не тем, что один пользуется +размерами, а другой нет: можно было бы переложить в стихи сочинения +Геродота, и тем не менее они были бы историей - как с метром, так и без +метра, но они различаются тем, что первый говорит о действительно +случившемся, а второй о том, что могло бы случиться. Поэтому поэзия +философичнее и серьезнее истории: поэзия говорит более об общем {1}, история +- об единичном. + Общее состоит в том, что человеку такого-то характера следует говорить +или делать по вероятности или по необходимости. К этому стремится и поэзия, +придавая (героям) имена. А единичное, например, в том, что сделал Алкивиад +{Алкивиад (450-404 гг. до н. э.) - афинский полководец и политический +деятель.} или что с ним случилось. + Относительно комедии это уже очевидно: именно, сложив фабулу по законам +вероятности, поэты, таким образом, подставляют любые имена и не пишут, +подобно ямбическим писателям, на отдельных лиц. В трагедии же они +придерживаются действительно бывших имен, причина этого та, что веры +заслуживает только возможное. + Что не случилось, того мы еще не признаем возможным, а случившееся +очевидно, возможно, так как оно не случилось бы, если бы было невозможным. +Однако в некоторых трагедиях одно или два имени известны, прочие же +вымышлены, а в некоторых нет ни одного известного имени, например в "Цветке" +Агафона {Греческий трагик V в. до н. э., который первый отказался от +мифологических сюжетов в трагедии.}, где одинаково вымышлены как +происшествия, так и имена. Следовательно, не надо непременно стремиться к +тому, чтобы держаться переданных преданием мифов, в кругу которых +заключается трагедия. Отсюда ясно, что поэту следует быть больше творцом +фабул, чем метров, насколько он поэт по своему подражательному +воспроизведению и подражает он действиям. Даже если ему придется изображать +действительно случившееся, он тем не менее (остается) поэтом, ибо ничто не +мешает тому, чтобы из действительно случившихся событий некоторые были +таковы, каковыми они могли бы случиться по вероятности или по возможности, в +этом отношении он (поэт) является их творцом. + +ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПОЭЗИИ И ЕЕ ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ + + + IV. Как кажется, вообще две причины, и притом заключающиеся в природе +(человека), произвели поэзию. Во-первых, подражание присуще людям с детства, +и они тем отличаются от прочих животных, что наиболее способны к подражанию, +благодаря которому приобретают и первые знания, а во-вторых, подражание всем +доставляет удовольствие. Доказательством этого служит то, что происходит в +обыденной жизни: на что мы в действительности смотрим с отвращением, +точнейшие изображения того мы рассматриваем с удовольствием, как например +изображения отвратительных животных и трупов. Причина же этого заключается в +том, что приобретать знания весьма приятно не только философам, но равно и +прочим людям, с той разницей, что последние приобретают их не надолго {2}. +На изображение смотрят (они) с удовольствием, потому, что, взирая на него, +приходится узнавать и рассуждать, что каждый (предмет обозначает), например, +что это - то-то; если же смотрящий не видел раньше (предмета изображения), +то последний доставит (ему) наслаждение не как воспроизведение предмета, но +благодаря отделке или колориту или другой какой-нибудь причине. + Так как подражание свойственно нам по природе, так же как и гармония и +ритм (а что метры - особые виды ритмов, это очевидно), то еще в глубокой +древности были люди, одаренные от природы способностью к этому, которые, +мало-помалу развивая ее, породили из импровизации поэзию. + Поэзия, смотря по личным особенностям характера (поэтов), распалась на +разные отделы: именно поэты более серьезные воспроизводили прекрасные +деяния, притом подобных же им людей, а более легкомысленные изображали +поступки дурных людей, сочиняя сперва насмешливые песни, между тем как +первые создавали гимны и хвалебные песни {3}. + +ОПРЕДЕЛЕНИЕ ТРАГЕДИИ КАК ЖАНРА, РАЗВИТИЕ ЕЕ + + + VI. Об искусстве подражать в гекзаметрах и о комедии мы будем говорить +впоследствии, а теперь скажем о трагедии, извлекши из только что сказанного +определение ее сущности. Итак, трагедия есть подражание действию важному и +законченному, имеющему определенный объем, (подражание) при помощи речи, в +каждой из своих частей различно украшенной посредством действия, а не +рассказа, совершающее благодаря состраданию и страху очищение4 подобных +аффектов. "Украшенной речью" я называю такую, которая заключает в себе ритм, +гармонию и пение; распределение их по отдельным частям трагедии состоит в +том, что одни из них исполняются только посредством метров, а другие - +посредством пения. + +XXVI. ТРАГЕДИЯ И ЭПОС + + + Может быть, у кого-нибудь явится вопрос, эпическая ли поэзия выше или +трагическая. Ведь если менее тяжеловесное (поэтическое произведение) +заслуживает предпочтения (а таковое всегда рассчитывает на лучшую публику), +то вполне ясно, что поэзия, подражающая всему без исключения, тяжеловесна. +(А исполнители), как будто публика не поймет их, если они от себя +чего-нибудь не прибавят, пускают в ход всевозможные движения, кувыркаясь, +как плохие флейтисты, когда им приходится представлять "Диск", и увлекая +корифея, когда наигрывают "Скиллу". + Как последние относятся к новым актерам, так целое драматическое +искусство относится к эпосу: последний, говорят защитники эпоса, +предназначается для благородной публики, не нуждающейся в жестикуляции, а +трагическое искусство - для черни. Итак, если тяжеловесная поэзия хуже, то +ясно, что таковою была бы трагедия. + Но, во-первых, это критика не поэтического, а актерского искусства, так +как возможно излишество во внешних движениях и для рапсода {Рапсод - +исполнитель эпических поэм.}, что замечается у Сосистрата {Сосистрат - один +из рапсодов.} и у певцов лирических песен, что делал Мнасифей {Мнасифей - +греческий певец, происходивший из Опунта в Локриде.} из Опунта. Затем, +нельзя порицать и движения вообще - иначе пришлось бы отвергнуть и танцы, - +но движения плохих актеров, что ставилось в упрек и Каллипиду и другим +актерам, не умеющим будто бы подражать свободнорожденным женщинам. А сверх +того трагедия и без движения исполняет свою обязанность так же, как и +эпопея, ибо посредством чтения становится ясным, какова (та или другая +трагедия). + Затем, трагедия имеет все, что есть у эпопеи; она может пользоваться +метром последней, и сверх того немалую долю ее составляет музыка и +театральная обстановка, благодаря чему наслаждение чувствуется особенно +живо. Далее, она обладает жизненностью и в своих узнаваниях и в развитии +действия, а также благодаря тому, что цель подражания достигается в ней при +ее небольшом сравнительно объеме, ибо все сгруппированное воедино производит +более приятное впечатление, чем запутанное продолжительностью времени; +представляю себе, например, если кто-нибудь сложил "Эдипа" Софокла в +стольких же песнях, как "Илиада". Наконец, единства изображения в эпопее +меньше, чем в трагедии; доказательством этому служит то, что из любой поэмы +образуется несколько трагедий, так что если создают одну фабулу, то или, при +кратком выражении, поэма кажется кургузой, или, благодаря длине метра, +водянистой... Если же поэма сложена из нескольких действий, как "Илиада" и +"Одиссея", то она заключает в себе много таких частей, которые и сами по +себе имеют достаточный объем. Но эти поэмы составлены насколько возможно +прекрасно и служат отличным изображением единого действия. + Итак, если трагедия отличается всем только что сказанным и сверх того +действием своего искусства - ведь должно, чтобы и трагедия и поэма +доставляли не всякое случайное удовольствие, но только вышесказанное, - то +ясно, что она стоит выше, достигая своей цели лучше эпопеи. + IV. ...Здесь не место рассматривать, достигла ли уже трагедия во (всех) +своих видах достаточного развития или нет - как сама по себе, так и по +отношению к театру. Возникши с самого начала путем импровизации, и сама она +и комедия (первая - от запевал дифирамба, а вторая - от запевал фаллических +{Песни, исполняющиеся в честь бога Диониса; во время этих процессий несли +символ плодородия - "фаллос".} песен, употребительных еще и ныне во многих +городах) разрослись понемногу путем постепенного развития того, что +составляет их особенность. Испытав много перемен, трагедия остановилась, +достигнув того, что лежало в ее природе {5}. Что касается числа актеров, то +Эсхил первый ввел двух вместо одного, он же уменьшил партии хора и на первое +место поставил диалог, а Софокл ввел трех актеров и декорации. Затем из +малых фабул явились большие произведения, и диалог из шутливого, - так как +он развился из сатировской драмы, - сделался позднее серьезным; размер из +трохеического тетраметра {Стих, состоящий из восьми стоп или четырех +метров.} стал ямбическим (триметром); сперва же пользовались тетраметром, +потому что само поэтическое произведение было сатирическим и более носило +характер танца, а как скоро развился диалог, то сама природа открыла +свойственный ей размер, так как ямб из всех размеров самый близкий к +разговорной речи. Доказательством этого служит то, что в беседе друг с +другом мы произносим очень часто ямбы, а гекзаметры редко, и притом нарушая +тон разговорной речи. Наконец, относительно увеличения числа эписодиев и +прочего, служащего для украшения отдельных частей трагедии, мы ограничимся +только этим указанием, так как излагать все в подробностях было бы слишком +долго. + +ОСНОВНЫЕ КОМПОНЕНТЫ ТРАГЕДИИ + + + VI. ...Так как подражание (в трагедии) производится в действии, то +первою по необходимости частью трагедии было бы декоративное украшение, +затем музыкальная композиция и словесное выражение; ведь в этом именно +совершается подражание. Под словесным выражением я разумею самое сочетание +слов, а под музыкальной композицией - то, что имеет очевидное для всех +значение. Так как трагедия есть подражание действию, а действие производится +действующими лицами, которым необходимо быть какими-нибудь по характеру и по +образу мыслей (ибо через это мы и действия называем какими-нибудь), то +естественно вытекают отсюда две причины действия - мысль и характер, +благодаря которым все имеют либо успех, либо неудачу. + Подражание действию есть фабула; под фабулой я разумею сочетание +фактов, под характерами - то, почему мы действующие лица называем +какими-нибудь, а под мыслью - то, в чем говорящие доказывают что-либо или +просто высказывают свое мнение. + Итак, необходимо, чтобы в каждой трагедии было шесть частей, на +основании чего трагедия бывает какою-нибудь. Части эти суть: фабула, +характеры, образ мыслей, сценическая обстановка, словесное выражение и +музыкальная композиция. + Но самое важное - состав происшествий, так как трагедия есть подражание +не людям, но действию и жизни, счастью и злосчастью, а счастье и злосчастье +заключаются в действии, и цель (трагедии) - какое-нибудь действие, а не +качество; люди же бывают какими-нибудь по своему характеру, а по действиям +счастливыми или наоборот. Итак, (поэты) выводят действующие лица не для +того, чтобы изобразить их характеры, но, благодаря этим действиям, +захватывают и характеры; следовательно, действия и фабула составляют цель +трагедии, а цель важнее всего. Кроме того, без действия не могла бы +существовать трагедия, а без характеров могла бы 6... + Далее, если кто составит подряд характерные изречения, превосходные +выражения и мысли, тот не достигнет того, что составляет задачу трагедии, но +гораздо скорее достигнет этого трагедия, пользующаяся всем этим в меньшей +степени, но имеющая фабулу и сочетание действий... + Сверх того, самое важное, чем трагедия увлекает душу, это части фабулы +- перипетии и узнавания. Справедливость нашего взгляда подтверждает и то, +что начинающие писать сперва успевают в слоге и в изображении характеров, +чем в сочетании действий, что замечается почти у всех первых поэтов. + Итак, фабула есть основа и как бы душа трагедии, а за нею уже следуют +характеры, ибо трагедия есть подражание действию, а поэтому особенно +действующим лицам. + Третья часть трагедии - мысли; это означает умение говорить то, что +относится к сущности и обстоятельствам дела, что в речах достигается при +помощи политики и риторики. А характер - это то, в чем обнаруживается +нравственный принцип (говорящего); поэтому не изображают характера те из +речей, в которых не ясно, что известное лицо предпочитает или чего избегает, +или в которых даже совсем нет того, что говорящий предпочитает или избегает. +Мысль же есть то, посредством чего доказывают, что что-либо существует или +не существует, или вообще что-либо высказывают. + Четвертая часть, относящаяся к разговорам, есть словесное выражение; +под ним, как выше сказано, я разумею изъяснение посредством слов, что имеет +одинаковое значение как в метрической, так и в прозаической речи. Из +остальных частей музыкальная составляет главнейшее из украшений, а +сценическая обстановка, хотя увлекает душу, но лежит вне области (нашего) +искусства и менее всего свойственна поэзии, так что сила трагедии остается и +без представления и без актеров, к тому же в отделке декорации более имеет +значение искусство декораторов, чем поэтов. + +ФАБУЛА - ОСНОВА ТРАГЕДИИ. КАКОВЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ФАБУЛЫ В ТРАГЕДИИ + + + VII. Установив эти определения, скажем затем, каково же должно быть +сочетание действий, так как это первое и самое важное (условие) трагедии. +Нами установлено, что трагедия есть подражание действию законченному и +целому, имеющему известный объем, так как ведь существует целое и без +всякого объема. А целое есть то, что имеет начало, середину и конец. Начало +- то, что само не следует по необходимости за другим, а, напротив, за ним +существует и происходит по закону природы нечто другое; наоборот, конец - +то, что само по необходимости или по обыкновению следует непременно за +другим, после же него нет ничего другого, а середина - то, что и само +следует за другим и за ним другое. Итак, хорошо составленные фабулы не +должны начинаться откуда попало, ни где попало оканчиваться, но должны +пользоваться указанными определениями. Кроме того, прекрасное - и живое +существо и всякий предмет - состоит из некоторых частей и поэтому должно не +только иметь последние в порядке, но и обладать не случайною величиной; +красота заключается в величине и порядке, вследствие чего ни чрезмерно малое +существо не могло бы стать прекрасным, так как обозрение его, сделанное в +почти незаметное время, сливается - ни чрезмерно большое, так как его нельзя +было бы обозреть сразу; единство и целостность его теряется для +обозревающих. + Итак, как неодушевленные и одушевленные предметы должны иметь величину, +легко обозреваемую, так и фабулы должны иметь длину, легко запоминаемую... +Размер определяется самой сущностью дела, и всегда по величине лучшая фабула +та, которая расширена до полного выяснения, так что, дав простое +определение, мы можем сказать: тот объем достаточен, внутри которого при +непрерывном следовании событий может произойти по вероятности или +необходимости перемена от несчастья к счастью или от счастья к несчастью. + VIII. Фабула бывает едина не тогда, когда она вращается около одного +(героя), как думают некоторые: в самом деле, с одним может случиться +бесконечное множество событий, даже часть которых не представляет никакого +единства. Точно так же и действия одного лица многочисленны, из них никак не +составляется одного действия. Поэтому, как кажется, заблуждаются все те +поэты, которые написали "Гераклеиду", "Фесеиду" и т. п. поэмы: они полагают, +что так как Геракл был один, то одна должна быть и фабула о его подвигах. +Гомер, который и в прочих отношениях отличается от других поэтов, и на этот +вопрос, по-видимому, взглянул правильно благодаря ли искусству, или +природному таланту: именно творя "Одиссею", он не представил всего, что +случилось с героем, например как он был ранен на Парнасе, как притворился +сумасшедшим во время сборов на войну, ведь нет никакой надобности или +вероятия, чтобы при совершении одного из этих событий совершилось и другое; +но он сложил свою "Одиссею", а равно "Илиаду" вокруг одного действия, как мы +его (только что) определили. + Следовательно, подобно тому как и в прочих подражательных искусствах +единое подражание есть подражание одному предмету, так и фабула, служащая +подражанием действию, должна быть изображением одного и притом цельного +действия, и части событий должны быть так составлены, чтобы при перемене или +отнятии какой-нибудь части изменялось и приходило в движение целое, ибо то, +присутствие или отсутствие чего не заметно, не есть органическая часть +целого. + IX. ...Из простых фабул и действий эпизодические - самые худшие, а +эпизодической фабулой я называю такую, в которой эписодии следуют друг за +другом без всякого вероятия и необходимости. Подобные трагедии сочиняются +плохими поэтами вследствие их с��бственной бездарности, а хорошими - ради +актеров: именно, устраивая состязание и (поэтому) растягивая фабулу вопреки +ее внутреннему содержанию, они часто бывают вынуждены нарушать естественный +порядок действия. + X. Из фабул одни бывают простые, другие - запутанные, ибо и действия, +подражания которым представляют фабулы, оказываются как раз таковыми. +Простым я называю такое непрерывное и единое действие, как определено +(выше), в течение которого перемена (судьбы) происходит без перипетии или +узнавания, а запутанное действие - такое, в котором эта перемена происходит +с узнаванием или с перипетией, или с тем и другим вместе. Последние должны +вытекать из самого состава фабулы, так чтобы они возникали раньше +случившегося путем необходимости или вероятности: ведь большая разница, +случится ли это благодаря чему-либо или после чего-либо. + +ПЕРИПЕТИЯ И УЗНАВАНИЕ + + + XI. Перипетия - это перемены событий к противоположному, притом, как мы +говорим, по законам вероятности или необходимости. Так, в "Эдипе" вестник, +пришедший, чтобы обрадовать Эдипа и освободить его от страха перед матерью, +объявив ему, кто он был, достиг противоположного. + А узнавание, как указывает и название, обозначает переход от незнания к +знанию, или к дружбе, или ко вражде лиц, назначенных к счастию или +несчастию. Лучшее узнавание - когда его сопровождают перипетии, как это +происходит в "Эдипе". Бывают, конечно, и другие узнавания: именно оно может, +как сказано, случиться по отношению к неодушевленным и вообще всякого рода +предметам; возможно также узнать, совершил или не совершил кто-нибудь +что-либо, но наиболее существенным для фабулы и наиболее существенным для +действия является вышеупомянутое узнавание, так как подобное узнавание и +перипетия произведут или сострадание, или страх, а таким именно действиям и +подражает трагедия; сверх того, несчастье и счастье следуют именно за +подобными событиями. + +ЧАСТИ ТРАГЕДИИ. ГЕРОИ ТРАГЕДИИ + + + XII. О частях трагедии, которыми должно пользоваться как основными ее +элементами, мы сказали раньше; по объему же ее отдельные подразделения +следующие: пролог, эписодий, эксод и хоровая часть, разделяющаяся в свою +очередь на парод и стасим; последние части общи всем хоровым песням, +особенность же некоторых составляет пение со сцены и коммосы. + Пролог - целая часть трагедии до появления хора, эксод - целая часть +трагедии, после которой нет песни хора; эписодий - целая часть трагедии +между цельными песнями хора; из хоровой же части парод - первая целая речь +хора; стасим - хоровая песня без анапеста {Анапест - стихотворный размер, +где в трехсложной стопе первые два слога краткие, а последний - долгий, +составляющий сильную часть стопы.} и трохея {Трохей - стихотворный размер, +где в двухсложной стопе первый слог, составляющий сильную часть стопы, - +долгий ударяемый, а второй - краткий.}, а коммос - общая печальная песнь +хора и актеров... + XIII. ...Прежде всего ясно, что не следует изображать благородных людей +переходящими от счастья к несчастью, так как это не страшно и не жалко, но +отвратительно, ни порочных (переходящими) от несчастья к счастью, ибо это +менее всего трагично, так как не заключает в себе ничего, что (для этого) +необходимо, то есть не возбуждает ни чувства справедливости, ни сострадания, +ни страха; наконец, вполне негодный человек не должен впадать от счастья в +несчастье, так как подобное стечение (событий) возбуждало бы чувство +справедливости, но не сострадания и страха: ведь сострадание возникает к +безвинно несчастному, а страх - перед несчастьем нам подобного; +следовательно (в последнем случае), происшествия не возбудят в нас ни +жалости, ни страха... + Итак, остается (герой), находящийся в середине между этими. Таков тот, +кто не отличается (особенной) добродетелью и справедливостью и впадает в +несчастье не по своей негодности и порочности, но по какой-нибудь ошибке, +тогда как прежде был в большой чести и счастье, каковы, например, Эдип, +Тиест и выдающиеся лица подобных родов. + Необходимо, чтобы хорошо составленная фабула была скорее простой, чем +двойной, как утверждают некоторые, и чтобы судьба изменялась в ней не из +несчастья в счастье, а наоборот, - из счастья в несчастье, не вследствие +порочности, но вследствие большой ошибки лица, подобного только что +описанному или скорее лучшего, чем худшего. Это подтверждается и историей: +прежде поэты отделывали один за другим первые попавшиеся мифы, ныне уже +лучшие трагедии слагают в кругу немногих домов, например Алкмеона, Эдипа, +Ореста, Мелеагра, Тиеста, Телефа и всех других, которым пришлось перенести +или совершить ужасное. Поэтому ошибаются порицающие Еврипида за то, что он +делает это в своих трагедиях и что многие его пьесы кончаются несчастьем, и +Еврипид оказывается трагичнейшим из поэтов. + +ХАРАКТЕРЫ В ТРАГЕДИИ + + + XV. Что же касается характеров, то существуют четыре пункта, которые +должно иметь в виду: первый и самый важный - чтобы они были благородны. +Действующее лицо будет иметь характер вообще, если, как было сказано, в речи +или действии обнаружит какое-либо направление воли, каково бы оно ни было: +но этот характер будет благородным, если обнаружит благородное направление +воли {7}. Это может быть в каждом человеке: и женщина бывает благородной, и +раб, хотя, может быть, из них первая - существо низшее, а второй - вообще +подлое. Второй пункт - чтобы характеры были подходящими: например, можно +представить характер мужественный, но не подходит женщине быть мужестве��ной +или грозной. Третий пункт - чтобы характер был правдоподобен; это - нечто +отличное от того, чтобы создать характер нравственно благородный и +подходящий, как только что сказано. Четвертый же пункт - чтобы характер был +последователен. Даже если изображаемое лицо непоследовательно и таким +представляется его характер, то в силу последовательности его должно +представить непоследовательным... + +О ЯЗЫКЕ ТРАГЕДИИ + + + XXI. ...Всякое имя бывает или общеупотребительное, или глосса, или +метафора, или сочиненное, или укороченное, или измененное. + Общеупотребительным я называю то, которым все пользуются; глоссой - +которым пользуются некоторые... Метафора есть перенесение необычного имени +или с рода на вид, или с вида на род, или по аналогии... + С рода на вид я разумею, например, в выражении "вон и корабль мой +стоит", так как "стоять на якоре" есть часть понятия "стоять". С вида на +род, например, "истинно, тьму славных дел Одиссей совершает", так как +"тьма", значит "много", то (поэт) и воспользовался тут (этим словом) вместо +слова "много". С вида же на вид, например, "вычерпать душу мечом" и "отсекши +несокрушимым мечом", так как здесь "вычерпать" в смысле "отсечь", а "отсечь" +в смысле "вычерпать", а оба эти слова значат "отнять" что-нибудь. А под +аналогией я разумею тот случай, когда второе относится к первому так же, как +четвертое к третьему; поэтому поэт может сказать вместо второго четвертое +или вместо четвертого второе, а иногда прибавляют (к метафоре) и то имя, к +которому относится заменяющая его метафора, то есть, например, чаша так же +относится к Дионису, как щит к Арею, следовательно, поэт может назвать чашу +щитом Диониса, а щит чашею Арея. Или: что старость для жизни, то и вечер для +дня, поэтому можно назвать вечер старостью дня, а старость - вечером жизни. + XXII. Достоинство словесного выражения - быть ясным и не быть низким. +Самое ясное выражение, конечно, состоит из общеупотребительных слов, но оно +низкое. Благородное же и свободное от тривиальности выражение есть то, +которое пользуется необычными словами. А необычным я называю глоссу, +метафору, удлинение и все уклоняющееся от общеупотребительного. Должно +как-нибудь перемешивать эти выражения: одно, как глосса, метафора, украшение +и прочие указанные виды, сделает речь не тривиальной и не низкой, а слова +общеупотребительные (придадут ей) ясность... + Но если кто-нибудь сделает такою всю речь, то получится или загадка, +или варваризм; если она будет состоять из метафор, - то загадка, а если из +глосс, - то варваризм. Следовательно, должны как-нибудь перемешиваться эти +выражения: одно, как глосса, метафора, украшение и прочие указанные виды, +сделает речь не тривиальной и не низкой, а слова общеупотребительные +(придадут ей) ясность. + Весьма важно пользоваться кстати каждым из указанных (способов +выражения), так же как и сложными словами и глоссами, а всего важнее - быть +искусным в метафорах. Только этого нельзя перенять от другого: это - признак +таланта, потому что слагать хорошо метафоры - значит подмечать сходство (в +природе). Из слов сложные наиболее подходят к дифирамбам, глоссы - к +героическим, а метафоры - к ямбическим стихам. В героических стихах +употребительно и все выше сказанное, а в ямбических - подходящие слова все +те, которыми пользуются в разговорах, так как эти стихи особенно подражают +разговорной речи, а таковы общеупотребительные слова, метафоры и украшающие +эпитеты. + + +КОММЕНТАРИИ + + + 1 В этом принципиально важном положении Аристотель подчеркивает, что +поэт не должен копировать жизнь, что задача поэта - изображать сущность, +общее. Но тут же кроется и непонимание Аристотелем того, что поэт изображает +общее в единичном. В данном случае у Аристотеля, по словам В. И. Ленина, +сказывается "наивная запутанность, беспомощно-жалкая запутанность в +диалектике общего и отдельного - понятия и чувственно воспринимаемой +реальности отдельного предмета, вещи, явления" (В. И. Ленин, Философские +тетради, Госполитиздат, 1947, стр. 304). + 2 Аристотель подчеркивает познавательную функцию искусства, и этим он +резко отличается от своего учителя Платона, который не признавал, что +искусство дает знание действительности. + 3 Аристотель связывает характер поэтических жанров (особенно трагедии и +комедии) с моральным обликом личности поэта. Данный взгляд Аристотеля +совершенно неприменим к таким драматургам, которые создавали и трагедии и +комедии. + 4 Положение Аристотеля относительно "очищения", совершающегося через +страх и сострадание, вызвало многочисленные объяснения, так как сам +Аристотель его не раскрывает. Надо думать, что под "очищением" (катарсис) +Аристотель понимал воспитательное воздействие трагедии, которая была +детищем греческой демократии и воспитывала в гражданах чувство коллективизма +и стойкость в борьбе с жизненными препятствиями. + 5 Аристотель сначала рассматривает трагедию и комедию исторически, +правильно связывая эти жанры с культовой основой, а потом приходит к +признанию какого-то имманентного развития трагедии и комедии. В этом +сказываются те колебания Аристотеля между идеализмом и материализмом, +которые ярко проявляются и в самой философии этого мыслителя. + 6 Аристотель правильно отмечает, что трагедия изображает действие, +напряженную борьбу; дальше он верно и тонко рассуждает, как в зависимости +от этой специфики отличается и композиция трагедии по сравнению с +композицией эпоса. Но в этом же положении Аристотель допускает неправильное +толкование роли характеров трагедии. Он считает (вероятно, учитывая +современную ему античную поэтическую практику), что для трагедии важнее +фабула, чем характеры; Аристотель даже замечает, что трагедия может быть без +характеров, а без фабулы - никогда. Такой отрыв характеров от фабулы, с +нашей точки зрения, не верен, так как фабула дается через изображение +поступков людей, через характеры, а не вне их. + 7 Таким образом, Аристотель не связывает вопрос о благородном герое с +происхождением последнего. Несмотря на то что Аристотель был убежденным +рабовладельцем, все же он считает, что и раб может быть положительным +персонажем трагедии. + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + +